58. ДАНИЭЛЬ ДЕФО «РОБИНЗОН КРУЗО» Роман о приключениях Робинзона — книга совершенно удивительная.
Два совершенно разных Робинзона (Даниэль Дефо. Робинзон Крузо)
| Роман Робинзон Крузо | читать, Даниэль Дефо | Для современного читателя «Робинзон Крузо», в первую очередь, роман о том, как строить жизнь заново. |
| Такие разные «Робинзоны»: о двух версиях любимой приключенческой классики / | Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо с иллюстрациями В. Шевченко. |
| Выход первого издания романа Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» | Книга Даниэля Дефо о приключениях Робинзона Крузо Роман 1719 года. |
| Приключения Робинзона Крузо в России. Правда, полуправда, ложь и пропаганда | Книга написана в форме автобиографии морского путешественника и плантатора Робинзона Крузо, который стремился еще больше разбогатеть, причем быстро и нелегально, однако из-за кораблекрушения попал на необитаемый остров. |
| Робинзон Крузо: история, которую мы читали не так - Православный журнал «Фома» | Впервые книга Робинзон Крузо появилась в 1719 году. |
Аудиокниги слушать онлайн
Когда Селькирку было 16 лет, его пытались привлечь к ответственности за непристойное поведение в церкви, но не успели, так как он ушёл в море, примкнув к пиратам. В 1703 году он присоединился к экспедиции британского исследователя, капера и бывшего офицера Королевского флота Уильяма Дампира в качестве штурмана на корабле Cinque Ports, непосредственным командиром которого был капитан Томас Стрэдлинг. Также по теме Квест, экотуризм и робинзонада: москвич рассказал о планах на остров, полученный по программе «Дальневосточный гектар» Первого июня 2016 года вступил в силу «Закон о дальневосточном гектаре». Российским гражданам предоставили возможность безвозмездно... В 1704 году экспедиция Дампира вышла в Тихий океан, где после нескольких неудачных столкновений с противником смогла захватить купеческое судно Asuncion.
Ответственным за этот корабль стал Селькирк, однако Дампир, посчитав, что удерживать захваченного купца нет смысла, отпустил его. В мае 1704-го Стрэдлинг решил действовать самостоятельно и разошёлся с Дампиром. В начале осени Cinque Ports подошёл к берегам необитаемого острова Мас-а-Тьерра, находящегося в 674 км от побережья Чили, чтобы пополнить запасы пресной воды. Здесь между Стрэдлингом и Селькирком произошла серьёзная ссора.
Корабль требовал ремонта, и Александр настаивал на том, чтобы задержаться на острове и привести судно в порядок, но Стрэдлинг выступил против. В конце концов Селькирк в сердцах заявил капитану, что он лучше останется на острове, чем отправится в плавание на непригодном для этого корабле. Английские корабли XVII века globallookpress. Александр в последний момент осознал, что дело приняло опасный оборот, и попытался помириться с капитаном, но тот был непреклонен.
Впрочем, Cinque Ports, как и прогнозировал Селькирк, вскоре потерпел крушение у берегов Колумбии. Стрэдлинг вместе с выжившими членами команды был вынужден сдаться в плен испанцам и попал в тюрьму. На необитаемом острове Оказавшись в полном одиночестве, первое время Селькирк питался лобстерами и моллюсками, которых собирал на берегу, однако затем перебрался вглубь острова, где обнаружил одичавших коз, ранее выпущенных европейскими моряками, а также дикую репу, капусту и перец. Сначала Селькирк охотился на коз с мушкетом, а когда у него закончился порох, стал ловить их голыми руками и пытался приручить.
Однажды во время такой охоты Александр сорвался с обрыва и лишь чудом выжил. Также Селькирк построил две хижины.
Это был тот самый день, в который восемь лет тому назад я убежал от отца и матери в Гулль, — тот день, когда я восстал против родительской власти и так глупо распорядился своею судьбой. Наше судно было вместимостью около ста двадцати тонн: на нем было шесть пушек и четырнадцать человек экипажа, не считая капитана, юнги и меня. Тяжелого груза у нас не было, и весь он состоял из разных мелких вещиц, какие обыкновенно употребляются для меновой торговли с неграми: из ножниц, ножей, топоров, зеркалец, стекляшек, раковин, бус и тому подобной дешевки. Как уже сказано, я сел на корабль 1-го сентября, и в тот же день мы снялись с якоря.
Сначала мы направились к северу вдоль берегов Бразилии, рассчитывая свернуть к африканскому материку, когда дойдем до десятого или двенадцатого градуса северной широты, таков в те времена был обыкновенный курс судов. Все время, покуда мы держались наших берегов, до самого мыса Св. Августина, стояла прекрасная погода, было только чересчур жарко. От мыса Св. Августина мы повернули в открытое море и вскоре потеряли из виду землю. Мы держали курс приблизительно на остров Фернандо де Норонха, то есть на северо-восток.
Остров Фернандо остался у нас по правой руке. Это был настоящий ураган. Он начался с юго-востока, потом пошел в обратную сторону и, наконец, задул с севеpo-востока с такою ужасающей силой, что в течение двенадцати дней мы могли только носиться по ветру и, отдавшись на волю судьбы плыть, куда нас гнала ярость стихий. Нечего и говорить, что все эти двенадцать дней я ежечасно ожидал смерти, да и никто на корабле не чая остаться в живых. Но наши беды не ограничились страхом бури: один из наших матросов умер от тропической лихорадки, а двоих — матроса и юнгу — омыло с палубы. На двенадцатый день шторм стал стихать, и капитан произвел по возможности точное вычисление.
Оказалось, что мы находимся приблизительно под одиннадцатым градусом северной широты, но что нас отнесло на двадцать два градуса к западу от мыса Св. Мы были теперь недалеко от берегов Гвианы или северной части Бразилии, за рекой Амазонкой, и ближе к реке Ориноко, более известной в тех краях под именем Великой Реки. Капитан спросил моего совета, куда нам взять курс. В виду того, что судно дало течь и едва ли годилось для дальнего плавания, он полагал, что лучше всего повернуть к берегам Бразилии. Но я решительно восстал против этого. В конце концов, рассмотрев карты берегов Америки, мы пришли к заключению, что до самых Караибских островов не встретим ни одной населенной страны, где можно было бы найти помощь.
Поэтому мы решили держать курс на Барбадос, до которого, по нашим расчетам, можно было добраться в две недели, так как нам пришлось бы немного уклониться от прямого пути, чтоб не попасть в течение Мексиканского залива. О том же, чтобы идти к берегам Африки, не могло быть и речи: наше судно нуждалось в починке, а экипаж — в пополнении. В виду вышеизложенного, мы изменили курс и стали держать на запад-северо-запад. Мы рассчитывали дойти до какого-нибудь из островов, принадлежащих Англии, и получить там помощь. Но судьба судила иначе. Так же стремительно, как и в первый раз, мы понеслись на запад и очутились далеко от торговых путей, так что, если бы даже мы не погибли от ярости волн, у нас все равно почти не было надежды вернуться на родину, и мы, вероятнее всего, были бы съедены дикарями.
Однажды ранним утром, когда мы бедствовали таким образом — ветер все еще не сдавал — один из матросов крикнул: «Земля! В тот же миг от внезапной остановки вода хлынула на палубу с такой силой, что мы уже считали себя погибшими: стремглав бросились мы вниз в закрытые помещения, где и укрылись от брызг и пены. Тому, кто не бывал в подобном положении, трудно дать представление, до какого отчаяния мы дошли. Мы не знали, где мы находимся, к какой земле нас прибило, остров это или материк, обитаемая земля или нет. А так как буря продолжала бушевать, хоть и с меньшей силой, мы не надеялись даже, что наше судно продержится несколько минут, не разбившись в щепки; разве только каким-нибудь чудом ветер вдруг переменится. Словом, мы сидели, глядя друг на друга и ежеминутно ожидая смерти, и каждый готовился к переходу в иной мир, ибо в здешнем мире нам уже нечего было делать.
Единственным нашим утешением было то, что, вопреки всем ожиданиям, судно было все еще цело, и капитан оказал, что ветер начинает стихать. Но хотя нам показалось, что ветер немного стих, все же корабль так основательно сел на мель, что нечего было и думать сдвинуть его с места, и в этом отчаянном положении нам оставалось только позаботиться о спасении нашей жизни какой угодно ценой. У нас было две шлюпки; одна висела за кормой, но во время шторма ее разбило о руль, а потом сорвало и потопило или унесло в море. На нее нам нечего было рассчитывать. Оставалась другая шлюпка, но как спустить ее на воду? А между тем нельзя было мешкать: корабль мог каждую минуту расколоться надвое; некоторые даже говорили, что он уже дал трещину.
В этот критический момент помощник капитана подошел к шлюпке и с помощью остальных людей экипажа перебросил ее через борт; мы все, одиннадцать человек, вошли в шлюпку, отчалили и, поручив себя милосердию Божию, отдались на волю бушующих волн; хотя шторм значительно поулегся, все-таки на берег набегали страшные валы, и море могло быть по справедливости названо den vild Zee дикое море , — как выражаются голландцы. Наше положение было поистине плачевно: мы ясно видели, что шлюпка не выдержит такого волнения и что мы неизбежно потонем. Идти на парусе мы не могли: у нас его не было, да и все равно он был бы нам бесполезен. Мы гребли к берегу с камнем на сердце, как люди, идущие на казнь: мы все отлично знали, что как только шлюпка подойдет ближе к земле, ее разнесет прибоем на тысячу кусков. И, подгоняемые ветром и течением, предавши душу свою милосердию Божию, мы налегли на весла, собственноручно приближая момент нашей гибели. Какой был перед нами берег — скалистый или песчаный, крутой или отлогий, — мы не знали.
Единственной для нас надеждой на спасение была слабая возможность попасть в какую-нибудь бухточку или залив, или в устье реки, где волнение было слабее и где мы могли бы укрыться под берегом с наветренной стороны. Но впереди не было видно ничего похожего на залив, и чем ближе подходили мы к берегу, тем страшнее казалась земля, — страшнее самого моря. Когда мы отошли или, вернее, нас отнесло, по моему расчету, мили на четыре от того места, где застрял наш корабль, вдруг огромный вал, величиной с гору, набежал с кормы на нашу шлюпку, как бы собираясь похоронить нас в морской пучине. В один миг опрокинул он нашу шлюпку. Мы не успели крикнуть: «боже! Ничем не выразить смятения, овладевшего мною, когда я погрузился в воду.
Я очень хорошо плаваю, но я не мог сразу вынырнуть на поверхность и чуть не задохся. Лишь когда подхватившая меня волна, пронеся меня изрядное расстояние по направлению к берегу, разбилась и отхлынула назад, оставив меня почти на суше полумертвым от воды, которой я нахлебался, я перевел немного дух и опомнился. У меня хватило настолько самообладания, что, увидев себя ближе к земле, чем я ожидал, я поднялся на ноги и опрометью пустился бежать в надежде достичь земли прежде, чем нахлынет и подхватит меня другая волна, но скоро увидел, что мне от нее не уйти; море шло горой и догоняло, как разъяренный враг, бороться с которым у меня не было ни силы, ни средств. Мне оставалось только, задержав дыхание, вынырнуть на гребень волны и плыть к берегу, насколько хватит сил. Главной моей заботой было справиться по возможности с новой волной так, чтобы, поднеся меня еще ближе к берегу, она не увлекла меня за собой в своем обратном движении к морю. Набежавшая волна похоронила меня футов на двадцать, на тридцать под водой.
Я чувствовал, как меня подхватило и с неимоверной силой и быстротой долго несло к берегу. Я задержал дыхание и поплыл по течению, изо всех сил помогая ему. Я уже почти задыхался, как вдруг почувствовал, что поднимаюсь кверху; вскоре, к великому моему облегчению, мои руки и голова оказались над водой, и хотя я мог продержаться на поверхности не больше двух секунд, однако успел перевести дух, и это придало мне силы и мужества. Меня снова захлестнуло, но на этот раз я пробыл под водой не так долго. Когда волна разбилась и пошла назад, я не дал ей увлечь себя обратно и скоро почувствовал под ногами дно. Я простоял несколько секунд, чтобы отдышаться, и, собрав остаток сил, снова опрометью пустился бежать к берегу.
Но и теперь я еще не ушел от ярости моря: еще два раза оно меня изгоняло, два раза меня подхватывало волной и несло все дальше и дальше, так как в этом месте берег был очень отлогий. Последний вал едва не оказался для меня роковым: подхватив меня, он вынес или, вернее, бросил меня на скалу с такой силой, что я лишился чувств и оказался совершенно беспомощным: удар в бок и в грудь совсем отшиб у меня дыхание, и если б море снова подхватило меня, я бы неминуемо захлебнулся. Но я пришел в себя как раз во время: увидев, что сейчас меня опять накроет волной, я крепко уцепился за выступ моей скалы и, задержав дыхание, решил переждать, пока волна не схлынет. Так как ближе к земле волны были уже не столь высоки, то я продержался до ее ухода. Затем я снова пустился бежать, и очутился настолько близко к берегу, что следующая волна хоть и перекатилась через меня, но уже не могла поглотить меня и унести обратно в море. Пробежав еще немного, я, к великой моей радости, почувствовал себя на суше, вскарабкался на прибрежные скалы и опустился на траву.
Здесь я был в безопасности: море не могло достать до меня. Очутившись на земле целым и невредимым, я поднял взор к небу, возблагодарил Бога за спасение моей жизни, на которое всего лишь несколько минут тому назад у меня почти не было надежды. Я думаю, что нет таких слов, которыми можно было бы изобразить с достаточной яркостью восторг души человеческой, восставшей, так сказать, из гроба, и я ничуть не удивляюсь тому, что, когда преступнику, уже с петлей на шее, в тот самый миг, как его должны вздернуть на виселицу, объявляют помилование, — я не удивляюсь, повторяю, что при этом всегда присутствует и врач, чтобы пустить ему кровь, иначе неожиданная радость может слишком сильно потрясти помилованного и остановить биение его сердца. Внезапная радость, как и скорбь, ума лишает. Я ходил по берегу, воздевал руки к небу и делал тысячи других жестов и движений, которых теперь не могу уже описать. Все мое существо было, если можно так выразиться, поглощено мыслями о моем спасении.
Я думал о своих товарищах, которые все утонули, и о том, что кроме меня не спаслась ни одна душа; по крайней мере, никого из них я больше не видел; от них и следов не осталось, кроме трех шляп, одной фуражки да двух непарных башмаков, выброшенных морем. Взглянув в ту сторону, где стоял на мели наш корабль, я едва мог рассмотреть его за высоким прибоем, — так он был далеко, и я сказал себе: «боже! Мое радостное настроение разом упало: я понял, что хотя я и спасен, но не избавлен от дальнейших ужасов и бед. На мне не оставалось сухой нитки, переодеться было не во что; мне нечего было есть, у меня не было даже воды, чтобы подкрепить свои силы, а в будущем мне предстояло или умереть голодной смертью, или быть растерзанным хищными зверями. Но что всего ужаснее — у меня не было оружия, так что я не мог ни охотиться за дичью для своего пропитания, ни обороняться от хищников, которым вздумалось бы напасть на меня. У меня, вообще, не было ничего, кроме ножа, трубки да коробочки с табаком.
Это было все мое достояние. И, раздумавшись, я пришел в такое отчаяние, что долго, как сумасшедший, бегал по берегу. Когда настала ночь, я с замирающим сердцем спрашивал себя, что меня ожидает, если здесь водятся хищные звери: ведь они всегда выходят на добычу по ночам. Единственно, что я мог тогда придумать, это — взобраться на росшее поблизости толстое, ветвистое дерево, похожее на ель, но с колючками, и просидеть на нем всю ночь, а когда придет утро, решить, какою смертью лучше умереть, ибо я не видел возможности жить в этом месте. Я прошел с четверть мили в глубь страны посмотреть, не найду ли я пресной воды, и, к великой моей радости, нашел ручеек. Напившись и положив в рот немного табаку, чтобы заглушить голод, я воротился к дереву, взобрался на него и постарался устроиться таким образом, чтобы не свалиться в случае, если засну.
Затем я вырезал для самозащиты коротенький сук, вроде дубинки, уселся на своем седалище поплотнее и от крайнего утомления крепко уснул. Я спал так сладко, как, я думаю, немногим спалось бы на моем месте, и никогда не пробуждался от сна таким свежим и бодрым. Когда я проснулся, было совсем светло: погода прояснилась, ветер утих, и море больше не бушевало, не вздымалось. Но меня крайне поразило то, что корабль очутился на другом месте, почти у самой той скалы, о которую меня так сильно ударило волной: должно быть за ночь его приподняло с мели приливом и пригнало сюда. Теперь он стоял не дальше мили от того места, где я провел ночь, и так как держался он почти прямо, то я решил побывать на нем, чтобы запастись едой и другими необходимыми вещами. Покинув свое убежище и спустившись с дерева, я еще раз осмотрелся кругом, и первое, что я увидел, была наша шлюпка, лежавшая милях в двух вправо, на берегу, куда ее, очевидно, выбросило море.
Я пошел было в том направлении, думая дойти до нее, но оказалось, что в берег глубоко врезывался заливчик шириною с пол-мили и преграждал путь. Тогда я повернул назад, ибо мне было важней попасть поскорей на корабль, где я надеялся найти что-нибудь для поддержания своего существования. После полудня волнение на море совсем улеглось, и отлив был так низок, что мне удалось подойти к кораблю по суху на четверть мили. Тут я снова почувствовал приступ глубокого горя, ибо мне стало ясно, что если б мы остались на корабле, то все были бы живы: переждав шторм, мы бы благополучно перебрались на берег, и я не был бы, как теперь, несчастным существом, совершенно лишенным человеческого общества. При этой мысли слезы выступили у меня на глазах, но слезами горю не помочь, и я решил добраться все-таки до корабля. Раздевшись так как день был нестерпимо жаркий , я вошел в воду.
Но когда я подплыл к кораблю, возникло новое затруднение: — как на него взобраться? Он стоял на мелком месте, весь выступал из воды, и уцепиться было не за что. Два раза я оплыл кругом него и во второй раз заметил веревку удивляюсь, как она сразу не бросилась мне в глаза. Она свешивалась так низко над водой, что мне, хоть и с большим трудом, удалось поймать ее конец и взобраться по ней на бак корабля. Судно дало течь, и я нашел в трюме много воды; однако, оно так увязло килем в песчаной или, скорее, илистой отмели, что корма была приподнята, а нос почти касался воды. Таким образом, вся кормовая часть оставалась свободной от воды, и все, что там было сложено, не подмокло.
Я сразу обнаружил это, так как, разумеется, мне прежде всего хотелось узнать, что из вещей было попорчено и что уцелело. Оказалось, во первых, что весь запас провизии был совершенно сух, а так как меня мучил голод, то я отправился в кладовую, набил карманы сухарями и ел их на ходу, чтобы не терять времени. В кают-компании я нашел бутылку рому и отхлебнул из нее несколько хороших глотков, ибо очень нуждался в подкреплении сил для предстоящей работы. Прежде всего мне нужна была лодка, чтобы перевезти на берег те вещи, которые, по моим соображениям, могли мне понадобиться. Однако, бесполезно было сидеть, сложа руки, и мечтать о том, чего нельзя было получить. Нужда изощряет изобретательность, и я живо принялся за дело.
На корабле были запасные мачты, стеньги и реи. Из них я решил построить плот. Выбрав несколько бревен полегче, я перекинул их за борт, привязав предварительно каждое веревкой, чтобы их не унесло. Затем я спустился с корабля, притянул к себе четыре бревна, крепко связал их между собою по обоим концам, скрепив еще сверху двумя или тремя коротенькими досками, положенными накрест. Мой плот отлично выдерживал тяжесть моего тела, но для большого груза был слишком легок. Тогда я снова принялся за дело и с помощью пилы нашего корабельного плотника распилил запасную мачту на три куска, которые и приладил к своему плоту.
Эта работа стоила мне неимоверных усилий, но желание запастись по возможности всем необходимым для жизни поддерживало меня, и я сделал то, на что, при других обстоятельствах, у меня не хватило бы сил. Теперь мой плот был достаточно крепок и мог выдержать порядочную тяжесть. Первым моим делом было нагрузить его и уберечь мой груз от морского прибоя. Над этим я раздумывал недолго. Прежде всего я положил на плот все доски, какие нашлись на корабле: на эти доски я спустил три сундука, принадлежащих нашим матросам, предварительно взломав в них замки и опорожнив их. Затем, прикинув в уме, что из вещей могло мне понадобиться больше всего, я отобрал эти вещи и наполнил ими все три сундука.
В один я сложил съестные припасы: рис, сухари, три круга голландского сыру, пять больших кусков вяленой козлятины служившей нам главной мясной пищей и остатки зерна, которое мы везли для бывшей на судне птицы и часть которого осталась, так как птиц мы уже давно съели. Это был ячмень, перемешанный с пшеницей; к великому моему разочарованию, он оказался попорченным крысами. Я нашел также несколько ящиков вин и пять или шесть галлонов арака или рисовой водки, принадлежавших нашему шкиперу. Все эти ящики я поставил прямо на плот, так как в сундуках они бы не поместились, да и надобности не было их прятать. Между тем, пока я был занят нагрузкой, начался прилив, и к великому моему огорчению я увидел, что мой камзол, рубашку и жилетку, оставленные мною на берегу, унесло в море. Таким образом, у меня остались из платья только чулки да штаны полотняные и коротенькие, до колен , которых я не снимал.
Это заставило меня подумать о том, чтобы запастись одеждой. На корабле было довольно всякого платья, но я взял пока только то, что было необходимо в данную минуту: меня гораздо больше соблазняло многое другое и прежде всего рабочие инструменты. После долгих поисков я нашел ящик нашего плотника, и это была для меня поистине драгоценная находка, которой я не отдал бы в то время за целый корабль с золотом. Я поставил на плот этот ящик, как он был, даже не заглянув в него, так как мне было приблизительно известно, какие в нем инструменты. Теперь мне осталось запастись оружием и зарядами. В кают-компании я нашел два прекрасных охотничьих ружья и два пистолета, которые и переправил на плот вместе с пороховницей, небольшим мешком с дробью и двумя старыми заржавленными саблями.
Я знал, что у нас было три бочонка пороху, но не знал, где их хранил наш канонир. Однако, поискав хорошенько, я нашел их все три. Один казался подмокшим, а два были совершенно сухи, и я перетащил их на плот вместе с ружьями и саблями. Теперь мой плот был достаточно нагружен, и я начал думать, как мне добраться до берега без паруса, без весел и без руля: ведь довольно было самого слабого ветра, чтоб опрокинуть все мое сооружение. Три обстоятельства ободряли меня: во первых, полное отсутствие волнения на море; во вторых, прилив, который должен был гнать меня к берегу; в третьих, небольшой ветерок, дувший тоже к берегу и, следовательно, попутный. Итак, разыскав два или три сломанных весла от корабельной шлюпки, прихватив еще две пилы, топор и молоток кроме тех инструментов, что были в ящике , я пустился в море.
С милю или около того мой плот шел отлично; я заметил только, что его относит от того места, куда накануне меня выбросило море. Это навело меня на мысль, что там, должно быть, береговое течение и что, следовательно, я могу попасть в какой-нибудь заливчик или речку, где мне будет удобно пристать с моим грузом. Как я предполагал, так и вышло. Вскоре передо мной открылась маленькая бухточка, и меня быстро понесло к ней. Я правил, как умел, стараясь держаться середины течения. Но тут, будучи совершенно незнакомо фарватером этой бухточки, я чуть вторично не потерпел кораблекрушения, и если бы это случилось, я право, кажется, умер бы с горя.
Мой плот неожиданно наскочил краем на отмель, а так как другой его край не имел точки опоры, то он сильно накренился; еще немного, и весь мой груз съехал бы в эту сторону и свалился бы в воду. Я изо всех сил уперся спиной и руками в мои сундуки, стараясь удержать их на месте, но не мог столкнуть плот, несмотря на все усилия. С полчаса, не смея шевельнуться, простоял я в этой позе, покамест прибывшая вода не приподняла немного опустившийся край плота, а спустя некоторое время вода поднялась еще выше, и плот сам сошел с мели. Тогда я оттолкнулся веслом на середину фарватера и, отдавшись течению, которое было здесь очень быстрое, вошел, наконец, в бухточку или, вернее, в устье небольшой реки с высокими берегами. Я стал осматриваться, отыскивая, где бы мне лучше пристать: мне не хотелось слишком удаляться от моря, ибо я надеялся увидеть на нем когда-нибудь корабль, и потому решился держаться как можно ближе к берегу. Наконец, на правом берегу я высмотрел крошечный заливчик, к которому и направил свой плот.
С большим трудом провел я его поперек течения и вошел в заливчик, упершись в дно веслами. Но здесь я снова рисковал вывалить весь мой груз: берег был здесь настолько крут, что если бы только мой плот наехал на него одним концом, то неминуемо бы наклонился к воде другим, и моя поклажа была бы в опасности. Мне оставалось только выжидать еще большего подъема воды. Высмотрев удобное местечко, где берег заканчивался ровной площадкой, я пододвинул туда плот и, упираясь в дно веслом, держал его как на якоре; я рассчитал, что прилив покроет эту площадку водой. Так и случилось. Когда вода достаточно поднялась — мой плот сидел в воде на целый фут, — я втолкнул плот на площадку, укрепил его с двух сторон при помощи весел, воткнув их в дно, и стал дожидаться отлива.
Таким образом, мой плот со всем грузом оказался на сухом берегу. Следующей моей заботой было осмотреть окрестности и выбрать себе удобное местечко для жилья, где бы я мог сложить свое добро в безопасности от всяких случайностей. Я все еще не знал, куда я попал: на материк или на остров, в населенную или в необитаемую страну; не знал, грозит ли мне опасность со стороны хищных зверей, или нет. Приблизительно в полумиле от меня виднелся холм, крутой и высокий, по-видимому, господствовавший над грядою возвышенностей, тянувшейся к северу. Вооружившись ружьем, пистолетом и пороховницей, я отправился на разведки. Когда я взобрался на вершину холма что стоило мне немалых усилий , мне стала ясна моя горькая участь: я был на острове; кругом со всех сторон тянулось море, за которым нигде не видно было земли, если не считать торчавших в отдалении нескольких скал да двух маленьких островов, поменьше моего, лежавших милях в десяти к западу.
Я сделал и другие открытия: мой остров был совершенно невозделан и, судя по всем признакам, даже необитаем.
И поведал Роджерсу душещипательную историю о том, как в октябре 1704 года поссорился с капитаном судна и был оставлен на этом острове в одиночестве. Правда, чтобы он сразу не умер с голода, ему был оставлен сундук с провиантом и некоторыми вещами, которые могли пригодиться в хозяйстве. Библию выучил наизусть Роджерс, который и сам ходил под пиратским флагом может фамилия обязывала?!
Но прежде чем взять его на борт, он договорился, что шотландец расскажет ему свою историю очень подробно. С тех пор молодого капитана можно было часто увидеть в компании с Александром, который не скупился на яркие краски, рассказывая о том, как приручил полудиких коз они были когда-то завезены на остров испанцами , строил себе жилище, научился добывать огонь, от корки до корки выучил Библию. В ответ Вудс явно порадовал Селкирка тем, что вскоре после того, как «Синк портс» отчалил от острова Хуан Фернандес, он напоролся на подводную скалу, пропорол себе днище и затонул. Части матросов удалось спастись на других островах архипелага, но им повезло гораздо больше, чем «робинзону» — вскоре их подобрал корабль.
На беду он оказался испанским, так что англичан заковали в кандалы и отправили в Перу, где поместили в тюрьму за морской разбой. Рядовые матросы получили срок в пять лет, а капитан с которым и поссорился Александр все десять. Селкирк заметно оживился и рассказал своему спасителю, что и к его «необитаемому острову» неоднократно причаливали испанские и английские корабли, но он не решался выдать себя. Испанцам открываться было опасно, так как они постоянно воевали с англичанами, а его соотечественники казались такими свирепыми, что одичавшему квартирмейстеру рисковать не захотелось… На берегу показалось скучно Прошло еще не меньше, чем два года, пока Роджерс не вернулся в родную Англию, причалив в порту Бристоль.
К тому времени Селкирк убедил его в том, что он неплохо разбирается в морском деле, и капитан не только назначил его на прежнюю должность квартирмейстера, но и выплатил неплохой куш порядка 800 фунтов. По тем временам это были неплохие деньги.
Книги, диафильмы, экранизации В 2020 году исполняется 360 лет со дня рождения Даниэля Дефо — великого английского писателя и публициста, классика мировой литературы, известного, главным образом, как автора романа «Робинзон Крузо». К сожалению, история не донесла до нас точную дату его рождения. Известно лишь, что он появился на свет в 1660 году.
Даниэль Дефо Впервые книга о приключениях Робинзона была опубликована в 1719 году, и спустя некоторое время это имя стало нарицательным. Сам Дефо был человеком весьма оригинальным — политик, журналист, предприниматель, он в шестидесятилетнем возрасте сохранил и передал литературному детищу свою жизненную энергию. Попав на необитаемый остров, Робинзон создаёт настоящую утопию.
Краткое содержание «Робинзон Крузо»
В 2020 году исполняется 360 лет со дня рождения Даниэля Дефо – великого английского писателя и публициста, классика мировой литературы, известного, главным образом, как автора романа «Робинзон Крузо». Я, несчастный Робинзон Крузо, потерпев кораблекрушение во время страшной бури, был выброшен на берег этого ужасного, злополучного острова, который я назвал Островом отчаяния. Однако приключения Робинзона на необитаемом острове — лишь первая часть знаменитого романа Даниэля Дефо. Второе вранье серьезнее: Робинзон Крузо написал книгу не сам, он — плод воображения автора, намеренно не упомянувшего себя на обложке книги. В 1970-80 годах, в условиях дефицита, книга Даниэля Дэфо "Робинзон Крузо" была одной из наиболее доступных для советских школьников приключенческих книжек. Робинзон Крузо провел в изоляции на острове 28 лет, два месяца и 19 дней, но не потерял страсти к приключениям.
История создания «Робинзона Крузо» Даниэлем Дефо
По распространенной версии, именно так его повествование и услышал Дефо. Примечательно, что после такого испытания Селькирк не угомонился, снова записался на корабль и вышел в море, где заболел, умер на корабле и был похоронен в родной стихии. Только выйдя из печати в 1719 году, роман "Робинзон Крузо" произвел фурор. Даниэль Дефо был вдохновлен похвалами в свой адрес и сочинил продолжение истории Робинзона, который теперь отправлялся странствовать по России и Татарии, имевших тогда в глазах цивилизованного мира прямое сходство с преисподней.
Но продолжения оказались куда менее популярными, чем первая часть "Робинзона Крузо" на необитаемом острове. Возможно, тогда и был заложен закон литературы, что сиквелы всегда слабее "первоисточника". Кстати, остров, на котором томился Селькирк, в дальнейшем назвали Робинзон Крузо.
Меж тем многие ребята, прочитав ее впервые, оказываются разочарованы. Они ждут захватывающих приключений, любовной истории, сказочных поворотов — а получают скрупулезное перечисление припасов да нудное изложение технологий, как Робинзон устраивает себе хижину, койку, светильник… Действие немного оживляется, лишь когда Робинзон встречает племя людоедов и пленяет Пятницу. Меж тем Даниэль Дефо, хотя умел писать увлекательно, здесь, видимо, имел в виду совсем другое: "Робинзон Крузо" — первый в истории человечества роман о выживании и о силе человеческого духа.
Потому он и не теряет актуальности спустя столько лет, а имя его героя стало нарицательным. И не счесть литературных и кинематографических вариаций, созданных на основе знаменитого романа. Но бессмертие к Робинзону пришло много лет спустя кончины литератора.
Тяжелая жизнь на острове, однако, не лишила Робинзона человечности и не ожесточила сердце: он спасает от гибели дикаря Пятницу, а спустя много лет — капитана корабля, чьи матросы подняли бунт. Приключенческий роман Даниэля Дефо прославил его имя, а история Робинзона Крузо остается популярной среди читателей вот уже более 300 лет. Аннотация В книгу вошла жизнеутверждающая история об отважном мореплавателе, Робинзоне Крузо, который день за днем, год за годом превозмогает невероятные трудности, выпавшие на его долю. Оказавшись на необитаемом острове посреди океана, Робинзон не теряет силы духа и постепенно подчиняет себе дикую природу: учится выращивать зерно и шить одежду из шкур животных, приручает коз и даже обзаводится другом — говорящим попугаем.
Автор более 500 книг и статей, в свое время участвовал в восстании против короля, владел кирпичным заводом, вел торговлю в Испании и Франции, выучил шесть языков и даже был секретным агентом правительства. Однако не памфлеты и политические статьи прославили имя Даниеля Дефо, а написанный на склоне лет, в шестьдесят, приключенческий роман «Робинзон Крузо» — первый реалистический роман английской литературы.
Подходящий климат, отсутствие хищников, возможность перенести необходимое из корабля. Не говоря уже о том, что он единственный, кто выжил. Самое страшное для человека, оказавшегося в положении Робинзона Крузо, - это заболеть. Любая мало-мальски серьёзная болезнь может привести к могиле.
Выход первого издания романа Даниеля Дефо «Робинзон Крузо»
Но будь книга о Робинзоне Крузо очередным философским и назидательным сочинением, ей едва ли была бы уготована столь долгая жизнь. "Робинзон Крузо" был первым произведением уже немолодого автора. Второе вранье серьезнее: Робинзон Крузо написал книгу не сам, он — плод воображения автора, намеренно не упомянувшего себя на обложке книги. Роман о Робинзоне Крузо быстро обрёл популярность. Эта книга положила начало целому поджанру приключенческой литературы и кинематографа. Приключенческий роман под названием "Робинзон Крузо" написал английский писатель Даниэль Дефо.
Рекомендуем
- Приключения Робинзона Крузо в России. Правда, полуправда, ложь и пропаганда
- Автор «Робинзона Крузо» – шеф английской разведки. Я познаю мир. Криминалистика
- Такие разные «Робинзоны»: о двух версиях любимой приключенческой классики
- Синдром уберменша
Робинзону Крузо исполнилось 300 лет
Роман «Робинзон Крузо» дал начало классическому английскому роману и породил моду на псевдодокументальную художественную прозу; его нередко называют первым «подлинным» романом на английском языке. Как создавался легендарный роман «Робинзон Крузо». Поэтому читателей так завораживал роман о Робинзоне Крузо, заточенном на необитаемом острове, но его автор Даниель Дефо никогда бы не выдумал эту историю с нуля. «Робинзон Крузо» — роман, вдохновивший не одно поколение юных читателей. Написанная Даниэлем Дефо история повествует о молодом человеке, который безумно жаждал путешествий и приключений.
История создания «Робинзона Крузо» Даниэлем Дефо
Read the Privacy and Cookie Policy I accept Автор «Робинзона Крузо» — шеф английской разведки Даниэль Дефо, английский писатель, самым знаменитым произведением которого является «Робинзон Крузо» — эта книга увидела свет в 1719 году — не написал ни слова о шпионаже в своих книгах. Попробуйте найти хоть одно упоминание о разведчиках в «Робинзоне Крузо»! А ведь сам автор считал, что жизнь его героя переплетается с его собственной. Мало кто знает, что Даниэль Дефо был успешным и самостоятельно действующим разведчиком, сделал карьеру и стал первым шефом организованной английской разведки. Правда, он скрывал свою настоящую профессию.
Полное название произведения звучит как «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим». Эта книга дала начало классическому английскому роману и породила моду на псевдодокументальную художественную прозу; её нередко называют первым «подлинным» романом на английском языке. Сюжет, скорее всего, основан на реальной истории Александра Селькирка, боцмана судна «Cinque Ports», отличавшегося крайне неуживчивым и склочным характером.
Все события записаны в форме воспоминаний и создают реалистичную картину псевдодокументального произведения.
Вероятнее всего, роман написан под влиянием подлинной истории, произошедшей с Александром Селкирком , который провёл на необитаемом острове в Тихом океане четыре года сегодня этот остров в составе архипелага Хуана Фернандеса назван в честь литературного героя Дефо. Второй роман — « Дальнейшие приключения Робинзона Крузо » — менее известен; в России он полностью не издавался с 1935 по 1992 годы только в пересказе, а последняя часть, «Робинзон в Сибири», в сокращении [2]. В нём престарелый Робинзон, посетив свой остров и потеряв Пятницу, доплыл по торговым делам до берегов Юго-Восточной Азии и вынужден добираться в Европу через всю Россию. В частности, он в течение 8 месяцев пережидает зиму в Тобольске.
Псевдомемуары Дефо породили множество подражаний, появился даже целый литературный жанр — Робинзонада. Роман обессмертил имя своего автора и попал в сокровищницу мировой литературы. Его часто называют первым «подлинным» романом на английском языке. На русском языке роман впервые издали под названием «Жизнь и приключения Робинзона Круза, природного англичанина» 1762-1764. В настоящее время книга переменила круг читателей, став приключенческим романом для детей и юношества, поскольку в советское время пересказ для детей написал Корней Чуковский, выбросив из нее все молитвы и обращения к Богу.