Международный российско-белорусский молодежный научный сборник включает в себя статьи молодых историков, сосредоточенных в своих исследованиях на осмыслении актуальных направлений изучения, исторической специфики. Память" (студия "Историк 39") 21 февраля 2024 года снова высадился на территории Мамоновского городского музея.
Историк местного масштаба: как его называют и чем он занимается
В ходе проведения форума были заслушаны доклады сотрудников кафедры документоведения и архивоведения исторического факультета Таврической академии Крымского федерального университета им. Вернадского: доктора исторических наук, профессора Дмитрия Прохорова и кандидата исторических наук, доцента Жанны Соколовой; корреспондента газеты «Ялтинские вести», ведущей рубрики «Страницы истории», члена КРО РОИА Наталии Сырбу; начальника архивного отдела администрации г. В формате видеоконференцсвязи подключились коллеги из городов федерального значения Москва и Санкт-Петербург, городов в России, являющихся административными центрами Республики Татарстан, Ярославской области, Выборгского муниципального района Ленинградской области, г. Шахты Ростовской области.
Скорика к книге получилось научным с небольшими вкраплениями авторских эмоциональных отступлений: исследователь раскрыл «актуальность темы», «хронологические рамки исследования», «территориальные рамки исследования», «исследовательскую цель», «исследовательские задачи» и т. При этом его введение, подобно всей книге, весьма монументально, и больше любой статьи В. Назаренко или Д. Зенюка в местной прессе — или его по объему можно сравнить с любым из трех разделов книги В. Граф «Наш Константиновск», включающих несколько очерков. Безусловно, в рамках представлений о научном стиле А.
Скорик пишет очень популярно и занимательно. Однако читатель, ориентирующийся на очерки указанных выше краеведов в местной прессе, едва ли будет читать развернутое введение теоретико-методологического плана. И та же самая проблема присуща всей книге: занимательные и эмоциональные части в ней перемежаются с сугубо научными. Например, после забавного сюжета о прозвищах казачьих станиц милютинцев дразнили «свинячим паспортом», после того как их станичный атаман, напившись, требовал паспорт у свиньи следует чрезвычайно подробное и детализированное описание того, как звали первых граждан Милютинской станицы и из каких станиц шло переселение в нее новых жителей [84]. В связи с этим примером, кстати, возникает и другой вопрос: насколько читателями «историй поселений», которые, как мы видели выше, обычно пишутся с позиций местного патриотизма, востребована информация об обидной дразнилке исторических жителей своего локуса? И вообще, нужна ли им местами неприглядная и почти всегда неброская история повседневности? Приятно связывать со своим локусом С. Разина или хотя бы П. Краснова, но будет ли социально востребована даже изложенная популярным языком информация о том, что в истории станицы определенную роль сыграл генерал Н.
Маслаковец, абсолютно неизвестный широкой публике [85]? И в итоге выходит, что А. Королев говорил о «спорности» книги А. Скорика совсем не зря: на фоне основной массы панегирических «историй поселений» эта книга выглядит весьма своеобразно уже потому, что вместо красивых мифов об истории локуса предлагает правду, порой очень подробную, порой неприятную, и почти всегда менее завлекательную, чем необоснованные домыслы краеведов-любителей о почтовой станции, где останавливался А. Пушкин, груше, которую посадил сын С. Разина, или хотя бы о том, что наконец выявлена точная дата основания описываемого поселения. Подведем итог. Скорика представляет собой редкую попытку переосмыслить жанр «истории поселения», сблизив его с исторической наукой, но сохранив социальную ориентированность и популярность. Сама по себе книга в итоге получилась безусловно удачной и востребованной в научном сообществе, но общественного резонанса, рецепции реформы жанра другими авторами не произошло.
Более того, предыдущие нарративы по истории Милютинской станицы, созданные Н. Приходько и содержащие в себе все типичные недостатки традиционных краеведческих «историй поселения», остались востребованы местными жителями. Как нам представляется, это обусловлено спецификой созданного А. Скориком исследования: у него получилась все же действительно научная книга, к тому же очень масштабная, требующая внимания читателя, готовности читать, наряду с популярно изложенными местами, целые страницы сухого научного текста и разбирать, после эффектных сюжетов, сюжеты менее эффектные или даже откровенно малопривлекательные, но важные для истории локуса. Поэтому вполне логично, что историки читают и ссылаются на эту книгу, но большая часть обычной аудитории «историй поселений» не видит ее преимуществ перед «литературно-художественным» нарративом Н. И все же опыт А. Скорика показывает, что профессиональный историк способен хотя бы предложить альтернативу творениям местных краеведов, которая составит им конкуренцию на сайтах местных администраций и библиотек. Последний текст, который мы рассмотрим, вышел в Краснодаре в 2022 г. На обложке книги «Станица Троицкая: история и судьбы» стоят две фамилии: А.
Дюкарева и А. Шамара [86]. Однако, как ясно из самого текста, непосредственным автором книги был профессиональный историк, кандидат исторических наук А. Дюкарев, а А. Шамара, уроженец станицы и директор Кубанской нефтегазовой компании, был автором идеи и всячески содействовал в написании книги [87]. Мы акцентируем внимание на этом факте не для того, чтобы поставить под сомнение атрибуцию книги в качестве творения двух людей: А. Шамара не дожил до ее выхода и вынесение его фамилии на обложку выглядит, на наш взгляд, морально правильным жестом, а степень его вклада в предварительную исследовательскую работу могла быть такой, что, хотя текст написан другим человеком, можно говорить о соавторстве. Для нас важнее другое: данная книга выделяется из числа других «историй поселений» именно тем, что ее идея была предложена патриотом своего локуса, однако к реализации этой идеи он привлек историка-профессионала. Любопытно и то, что в предисловии А.
Дюкарева и обращении к читателям А. Шамары содержатся разные взгляды на создаваемую ими историю локуса. Шамара адресует книгу своим одностаничникам и обращается к ним с уже хорошо знакомых нам позиций местного патриотизма: «Эта книга — назидание будущим поколениям, святой долг которых — сберечь историю своей малой родины, подарить ей новое дыхание» [88]. Вполне традиционны для краеведа-любителя и сложные отношения А. Шамары с историческими фактами: «Многие исторические факты уже трудно подтвердить, многие события разными источниками и очевидцами трактуются по-разному» [89]. Дюкарев явно рассчитывает на более широкую аудиторию, подчеркивая, что пытался написать не просто «хронику одного поселения», но «разглядеть отражение глобальных исторических событий в судьбах конкретных людей, жителей кубанской станицы Троицкой» [90]. Весьма любопытна и его попытка возвести кубанскую региональную краеведческую традицию к дореволюционным временам, поставив у ее основания классиков местной историографии Я. Кухаренко, И. Попко, П.
Короленко, Ф. Щербину [91]. В результате в общих чертах А. Дюкарев выстраивает свой нарратив так же, как и А. Скорик: это хронологическое описание повседневности казачьей станицы. Однако есть и ряд важных отличий между их исследованиями. Как мы видели, А. Скорик в принципе отказался от исторического мифотворчества, и его книга начинает описывать события с 1876 г. Троицкая станица немногим старше: она была основана в 1865 г.
Но для А. Шамары, очевидно, была очень важна преемственность с первыми черноморскими казаками, пришедшими на Кубань в конце XVIII в. Как видно из разобранных выше работ, краеведы-любители в подобной ситуации часто пытаются искусственно «удревнить» историю локуса, либо откровенно фальсифицируя ее, либо пытаясь придумать основания для доказательства более ранней даты. Отметим, что в случае с Троицкой станицей последний вариант был очевиден: она основана на территории военного поста русской армии и, соответственно, интерпретация этого поста как предшественника станицы добавило бы к ее истории несколько десятилетий [95]. Дюкарев пошел другим, куда более элегантным путем, не пытаясь связать станицу с типологически совершенно иным русским поселением на ее месте, однако и не разрушая локальный исторический миф: он начал свое повествование с конца XVIII в. Схожим образом А. Дюкарев пытается встроиться и в другие локальные исторические мифы, ища в них зерно действительности и показывая их связь с реальной историей. Этому способствует еще одна особенность его текста. Выше мы видели, что А.
Дюкарева интересуют «судьбы конкретных людей». Возможно, именно это позволило ему плодотворно сотрудничать с А. Шамарой, при всем различии в подходах к истории: А. Шамара также считал, что «историю вершат люди», а «главное достояние станицы Троицкой — ее жители» [97]. В итоге книга А. Дюкарева, хотя и посвящена фактически истории повседневности, постоянно связывает историю станицы Троицкой со значимыми людьми. Только это не «внешние» по отношению к этой истории люди, знаменитость российского или хотя бы кубанского масштаба, а собственные локальные герои. Разумеется, о подобных локальных героях пишет и А. Скорик, однако у него им уделено не так много места, и повествование о них, как и весь нарратив, носит объективно-научный характер [98].
Дюкарев, напротив, описывает локальный миф о предках, куда более эмоциональный и образный. Так, один из дореволюционных атаманов, Н. Кравчук, описывается по устным рассказам его внука: он «был коренастым казаком, не имевшим косой сажени в плечах, зато имевшим мускулистые руки с широкими ладонями, в которых он одинаково крепко держал и эфес казачьей шашки, и чепиги крестьянского плуга» [99]. В итоге, хотя нарратив А. Дюкарева, как и нарратив А. Скорика, неоднороден, и включает в себя как сухие научные описания и отрывки из документов, так и живые истории и воспоминания станичников, соотношение научных и популярных элементов в нем совсем иное, и популярные выражены куда более сильно. Аналогичный подход А. Дюкарев применяет и при описании наиболее сложных исторических сюжетов. Они описаны очень эмоционально, а не научно-объективно, но эту эмоциональность задают приводимые рассказы самих станичников.
Вот какими словами, например, описывается красный террор в годы Гражданской войны: «Весной при установлении советской власти, как рассказывала мама, созвали сход около церкви. По спискам выкрикивали фамилии и вырывали из толпы. Яма уже была готова. Обреченных станичников тут же расстреливали. Тогда у нее забрали ребенка и кинули его в толпу, а ее расстреляли вместе с молодым мужем-казаком» [100]. Подобный подход в определенной мере снимает ответственность за «нелицеприятные» сюжеты нарратива с историка и перекладывает их на самих жителей локуса старшего поколения. Таким образом, если А. Скорик в своем нарративе о станице Милютинской смотрит на местный исторический миф извне, с позиции историка, то А. Дюкарев оказывается внутри местного мифа, фиксируя и транслируя его, но одновременно убирая откровенно фантастичные сюжеты и сопоставляя истории жителей с реальной историей России и Кубани.
Мы считаем уместным сравнить его с В. Граф: он тоже оказывается «кодификатором» локального мифа, однако, если В. Граф кодифицирует совершенно различные источники информации, включая заведомо недостоверные мифы, искусственно созданные другими краеведами, причем делает это без должной критики, то А. Дюкарев выполняет ту же самую работу куда более профессионально. С другой стороны, если А. Скорик пытался реформировать социально-ориентированный жанр «истории поселения», то А. Дюкарев жанрово остается в рамках традиционного для авторов-любителей «историй поселений» конструирования местного мифа, но сконструировал этот миф на гораздо более профессиональном уровне, чем это было сделано в большинстве аналогичных работ. Поэтому вполне логично, что текст А. Дюкарева, созданный в соответствии с идеей влиятельного жителя станицы Троицкой, А.
Шамары, уже сейчас, непосредственно после выхода, оказался востребован обычными читателями «историй поселений», местными жителями, чиновниками, библиотекарями. Сама презентация книги стала центральным элементом празднования 157-летия станицы [101]. При этом в описании данного события в прессе мы сталкиваемся со многими уже знакомыми нам элементами презентации «историй поселений» местными жителями. Например, подчеркивалось использование в книге такого априори субъективного источника информации, как воспоминания старожилов: «Спикеры рассказали, что при написании книги обращались к федеральным и краевым архивам, ну и конечно, к воспоминаниям, личным документам и фотографиям жителей» [102]. В то же время нельзя не заметить, что в новости об этом событии на сайте местной газеты подчеркивается как «семейность», так и «объективность» данной книги: «Получилась достоверная, объективная, но при этом буквально семейная книга, которая станет настольной во многих домах станицы, будет храниться бережно и передаваться из поколения в поколение» [103]. Однако насколько в действительности достоверна книга А. Как нам представляется, ответить на этот вопрос не так просто, как может показаться на первый взгляд. Хорошо известно, что личные воспоминания людей часто субъективны. Дюкарев же нередко приводит информацию, полученную из вторых-третьих рук.
Так, мы видели, что дореволюционный атаман станицы Троицкой Н. Кравчук описывался по словам его внука, а для характеристики красного террора приводился рассказ некой женщины, которая даже сама его не видела, но слышала о нем от матери. Более того, сам А. Дюкарев с информантами в данном случае не разговаривал, а использовал наработки местных краеведов Ф. Терехова и В. Голышева [104]. Однако даже там, где он лично опрашивал старожилов, вопрос о степени достоверности их информации остается фактически не поставленным. И это порождает серьезнейшую проблему. Хотя А.
Дюкарев не идеализирует действительность и описывает сложные и кровавые периоды истории станицы, угрозы и опасности для ее жителей почти всегда исходят от внешних лиц или природных факторов. Ярким примером этого может служить описание им сталинских репрессий. Как видно из публикуемых А. Дюкаревым документов, в организации репрессий участвовали станичные власти [105]. Но вопрос участия местных жителей в организации репрессий исследователем вообще не ставится. Вот как, например, он описывает ситуацию с доносами: «Планомерно и неуклонно выстраивалась тоталитарная система советского государства, контролировавшая все стороны жизни человека и породившая отвратительное явление — донос» [106]. Далее приводится конкретный донос, написанный неким Пикаловым, однако ничего об авторе доноса не сообщается, и ответственность за него таким образом фактически оказывается возложена на «тоталитарную систему советского государства», а не кого-то из местных жителей [107]. Напротив, репрессируемые станичники описываются подробно, по воспоминаниям знакомых, и, разумеется, положительно: «Своей порядочностью, добротой, трудолюбием, а также высокой культурой земледелия Драгановы снискали уважение станичников, и одним из знаков этого уважения было снятие шапки при встрече» [108]. В итоге возникает без преувеличения парадоксальная ситуация: А.
Дюкарев не жалеет обвинений в адрес советской власти вообще, утверждая, что она «ломала чувство собственного достоинства, выкорчевывала имевшиеся убеждения и веру в справедливость» у местных жителей — а буквально в следующем абзаце комплементарно называет поддерживающих ее станичников «активом станицы, строившим в ней новую жизнь» [109]. И так постоянно: люди, связанные с локусом, местные жители и местные власти почти никогда ни в чем не виноваты и почти всегда героизированы. Как нам представляется, подобная картина мира сама может быть частью местного мифа, оправдывающей темные стороны истории локуса: одним из вариантов преодоления исторической травмы может быть ее объяснение непреодолимыми объективными факторами, которым нельзя было противостоять, но только вытерпеть, что снимает едва ли не всю ответственность с участников событий. Исследование данной темы могло бы быть очень интересным, но А. Дюкарев не анализирует, а просто транслирует и описания событий, и философию своих героев: «Там в семье — А. Но именно в трудностях решались проблемы разного характера. Я всегда старался особенно не бежать вперед, но и не отставать» [111] и т. Преодоление, претерпевание, борьба с трудностями, сохранение человеческого достоинства в сложных условиях: в нарративе А.
Как стало известно RTVI, организация намерена изучить захоронения в урочище Сандармох и выяснить, есть ли там останки советских солдат. Тем временем суд в Петрозаводске продлил арест самому Дмитриеву.
Российское военно-историческое общество начнет раскопки на территории памятника культуры регионального значения. Такой статус получило мемориальное кладбище Сандармох. Оно находится в глухом лесу, в нескольких часах езды от Петрозаводска. В годы сталинских репрессий именно здесь, вдали от городов и деревень, чекисты расстреляли и захоронили свыше шести тысяч человек. В организации, которой руководит министр культуры Владимир Мединский, рассчитывают обнаружить там другие останки — советских солдат. Надежда Усманова, руководитель департамента информационной политики РВИО: «Если мы найдем останки павших воинов, красноармейцев, которые погибли или в лагерях, или во время боев, которые проходили на той территории, мы, конечно же, будем их поднимать. Экспедиция проводится по поручению Минобороны, поэтому если в рамках работ будут найдены и останки гражданских лиц, для этого существуют специальные протоколы: будут вызваны сотрудники полиции и так далее. То есть все исключительно в рамках закона».
И рассказали, что есть такой проект о полном удушении русской культуры. И поскольку община наша задавлена, русские общественники и политики сидят тише воды ниже травы, а выделенные средства надо как-то отрабатывать, будут поочередно прессовать достаточно ярких, заметных в сфере русской культуры людей", - рассказывает латвийский историк. Не хотел становиться сакральной жертвой Поскольку Игорь Гусев считается одним из последних пишущих русских историков Латвии, флагманом русской культуры Латвии, он принял решение - бежать. Но не открыто — иначе спецслужбы смогли бы этому помешать. Именно так поступили спецслужбы Эстонии, арестовав за два дня до переезда в Россию журналиста и общественного деятеля Аллан Хантсома. Гусев предвидел такой расклад и все делал тайно — собрал вещи и вместе с супругой и 19-летней дочерью выехал из Латвии. Поэтому и статус переселенца оформлять они не стали. Чтобы информация о переезде никуда не просочилась. Схватить могли бы даже на границе. Игорь с супругой — неграждане Латвии, поэтому для них выезд был беспрепятственным, виза понадобилась только дочери. Собрали необходимые вещи и поехали в Россию. Помогли деньги, которые Игорю Гусеву удалось собрать благодаря простым жителям Латвии. Как только он понял, что нужно бежать, бросил клич в соцсетях с просьбой финансово помочь его семье. Причину не рассказал, но обещал сообщить позже. Теперь сообщает — собирал на переезд и первое время жизни в России. Поскольку на новом месте у него ничего нет. Это было невероятно. Мой авторитет оказался настолько неожиданно высоким, что люди мне оказали помощь, не спрашивая на что, - до сих пор поражается собеседник. Причем, говорит, что помогали ему даже совершенно чужие люди, а вот некоторые считавшиеся своими не то, что не помогли, отвернулись, некоторые даже просили не приходить к ним в гости. Чтобы не дай бог никто не увидел. Вот эти напудренные очаровательные личики с накрашенными губками, глазками, этими вот щёчками, а под ними мы видим истину -звериные морды волков с поросячий носиками или прогнившие, прокаженные физии. Маски сняты и каждый показывает на что он способен", - говорит историк. Семью Гусевых приютил в своем доме батюшка в деревне Козино под Звенигородом, с которым Игорь познакомился незадолго до побега. А квартиру в Риге пришлось бросить, рассчитывая продать ее после переезда. Может быть и сгущаю, но не хотелось на своей шкуре это проверять. Тем более, я же вижу, что постоянно кого-то задержвивают, возбуждаются уголовные дела. А в своих книгах я позволял себе говорить такие вещи, за которые сегодня за ушко и на солнышко. Поэтому решил не искушать судьбу.
Из города в город: кочевая выставка татарского художника стартовала в Петропавловске
Тогда подписывайтесь на телеграмм-каналы об истории, где вы найдете все: от Архея до наших дней. Мы подготовили подборку главных исторических телеграмм-каналов: Обратно в СССР — канал для тех, кто испытывает ностальгию или хочет приобщиться к истории Советского Союза История 20 века — самые главные события прошлого столетия со всего мира Один день в истории — познавательный телеграмм-канал об истории и интересными фактами History История и интересные факты — много интересных фактов о истории для любителей научпопа This is History — полезный канал для тех, кто любит узнавать новые факты о нашей цивилизации.
Считаете, что важна информация, а не способ подачи? Тогда подписывайтесь на телеграмм-каналы об истории, где вы найдете все: от Архея до наших дней.
Вернадского: доктора исторических наук, профессора Дмитрия Прохорова и кандидата исторических наук, доцента Жанны Соколовой; корреспондента газеты «Ялтинские вести», ведущей рубрики «Страницы истории», члена КРО РОИА Наталии Сырбу; начальника архивного отдела администрации г. В формате видеоконференцсвязи подключились коллеги из городов федерального значения Москва и Санкт-Петербург, городов в России, являющихся административными центрами Республики Татарстан, Ярославской области, Выборгского муниципального района Ленинградской области, г. Шахты Ростовской области. В обсуждении вопросов форума приняли участие коллеги из Москвы.
Встречи для юных и взрослых читателей с известным литератором организовал председатель районного Совета народных депутатов Анатолий Бушуев.
Здесь сейчас располагается Знаменский краеведческий музей. Впервые встреча со знаменцами проходила в зале краеведческого музея. Сегодня — в стенах детской библиотеки. Из-за большого количества вопросов, которые буквально «сыпались» на Льва Михайловича от почитателей исторического жанра литературы, встречи получились интерактивными.
Историк местного масштаба: как его называют и чем он занимается
И даже если у муниципалитета не хватает возможностей, то всегда рядом оказываются неравнодушные люди. Блогер года Илья Кошкин не только бережно сохраняет прошлое, но и щедро делится своими знаниями, своей коллекцией, своим взглядом на город и делает свой личный, но при этом значительный вклад в создание имиджа Тулы. Накануне Нового года мы встретились с Ильей Кошкиным и узнали ряд инсайдов о его жизни.
Генеральный конструктор ракетного вооружения: К 100-летию со дня рождения. Портрет на фоне эпохи. Книга-фотоальбом вышла к 100-летию выдающегося конструктора ракетного вооружения Сергея Павловича Непобедимого. Книга-портрет на фоне эпохи. Это прекрасно выполненное, богато иллюстрированное издание формата А4, выпущенное издательством «РМП» при поддержке Конструкторского бюро машиностроения авторы-составители : Лукичев А.
Баумана, личного архива Сергея Павловича, предоставленные его вдовой, Татьяной Михайловной Непобедимой. Баумана В. Зеленцов и другие. Яркая, независимая, глубоко личная — эта автобиография вызвала бурю нареканий со стороны ее «героев» и осталась уникальным свидетельством жизни первой русской эмиграции. Портреты В. Ходасевича, И. Бунина, М.
Горького, А. Белого, М. Цветаевой, З. Гиппиус, Г. Иванова, В. Набокова написаны абсолютно свободным человеком — без оглядки, без страха, то хлестко и иронично, то трепетно и нежно... Все, что здесь пишется, пишется по двум законам, которые я признала и которым следую: первый — раскрой себя до конца, и второй — утаи свою жизнь для себя одной».
Известный французский писатель и философ Бернар Вербер увлекся коллекционированием необычных историй в тринадцатилетнем возрасте. Он записывал все необычайное, чего не находил классическими способами в учебных пособиях, газетах, телевизионных программах, в обычных спорах , а чаще всего пользовался устными рассказами. К записям юный Вербер добавлял кадры из кинофильмов, собственные рисунки, занятные фотографии. Став научным журналистом, он получил доступ к самым разнообразным и достаточно надежным источникам, что позволило ему находить воистину эксклюзивные истории. Книга «Энциклопедия абсолютного и относительного знания» представляет собой иллюстрированное собрание познавательных фрагментов из них. Эти истории способны удивить самых скептически настроенных читателей и позабавить даже тех, кто давно не смеялся! Сейчас, десятилетие спустя, отважился стать хронистом - и ощутил, как велик груз ответственности того, кто запечатлевает минувшее.
История - это одно из имен опыта. В конце концов, от жизни остается только история. Его не найти в учебниках по истории, а события - узнаваемы до боли. Средневековье переплетается с современностью, всеобщее — с личным, а трагизм — с гротеском. Здесь легко соседствуют светлейшие князья и председатели Острова, хронисты и пророки, повелитель пчел и говорящий кот. Согласно древнему предсказанию, Остров ждут большие испытания. Сможет ли он пройти их, когда земля начинает уходить из-под ног?..
Выхода этой книги ждали все. Весь мир лежит в руинах. Человечество почти полностью уничтожено.
Гусев подчеркивает, что по-прежнему любит Латвию, латышей, коих у него в друзьях много, но "адекватные латыши тоже как правило сидят тише воды ниже травы, боятся быть обвиненными в нелояльности - это сегодня самое страшное обвинение". После лекций к нему подходили люди называли последней надеждой, светочем, это было очень приятно и ответственно, "но с другой стороны я не хотел становиться сакральной жертвой". Русская душа оттаивает от простого общения "Я сейчас живу я в очаровательном месте - стал деревенским жителем, мы под городом Звенигородом у местного священника в доме.
Это прекрасный, чудесный человек — отец Сергий. Это та самая история, когда еще недавно совершенно незнакомый тебе человек стал как отец родной. Он священник, покровитель, мой духовный отец. Это великое божественное чудо, что я нашел такого человека, потому что без него оказался бы в ужасном положении. Нас свела судьба через общих знакомых, я просто позвонил ему, а он сказал: "Немедленно приезжай, решайся, мы поможем, поддержим". Он и его супруга просто святые люди", - делится подробностями Игорь Гусев.
Он говорит, что столкнулся в России и с болезненными моментами — они были связаны с началом оформления документов. Но этот негатив перевешивает "невероятная теплота людей". Вот стоишь на остановке, с одной стороны ждешь междугородний автобус, который просто не пришел - это печально, но рядом со мной стоят неунывающие люди, с которыми через пять минут общения ты уже близкий друг, еще немного, и они готовы позвать меня в гости. Или мгновенное знакомство - стою на улице, идет женщина с собакой, подходит ко мне, начинает мне про своего питомца рассказывать. Вот это вот русская простодушная непосредственность она очаровательна. В Латвии это немыслимо, там все люди холодные и смотрят друг на друга с недоверием", - искренне поражается новым реалиям латвийский историк.
И добавляет, что чувствует, как его русская душа в России просто оттаивает от этого человеческого тепла. Поэтому весь негатив уходит на второй план. Боже упаси. Я люблю Россию и всегда ее любил и в этой связи меня трудно чем-то запугать. Тем более, что я в отличие от многих уже выросших в Латвии русских людей, которые Россию любят заочно и никогда здесь не были, по Европам ездили, а в Россию как-то не сложилось, я Россию знаю. Латвия же все делала для того, чтобы разорвать семейные, дружеские связи.
А у меня все детство прошло в России - я ездил к бабушке в Калининскую область. Помню вот эти вот свои ощущения, запах земли, стрелянные гильзы, которые мы с пацанами находили, рассказы тогда еще молодых ветеранов войны", - вспоминает собеседник. Историк говорит, что запомнил, как обязательным атрибутом деревенских домов тогда были немецкие каски — их крепили на длинные шесты и вычищали ими выгребные ямы уличных туалетов. А позже, когда в моду входило заигрывание с нацистской символикой и эти каски надевали байкеры, Гусев искренне не понимал этот модный финт: "Господи, такой симпатичный молодой человек, а зачем-то надел на голову черпак для дерьма". Для меня главное - это люди, а люди в России замечательные. И я, насколько это будет в моих силах, буду пытаться делать все, чтобы этим людям жилось лучше.
Но пока никаких конкретных планов у меня нет.
Хатанзейского, докторов исторических наук С. Полторак и А. Зотовой Санкт-Петербург , Е. Минеевой Чебоксары , В. Бердинских Киров и др. Симпозиум открыл М. На симпозиуме прозвучали доклады А.
Турубанова и И.
Знаменские юнкоры взяли интервью у известного писателя-историка (видео)
Историк местного масштаба также может быть называться просто «местным ученым». Историк Мягков: на героизм, на оборону Ленинграда смотрел весь мир. Глава Островского района Дмитрий Быстров встретился с участниками Всероссийского конкурса «История местного самоуправления моего края», пишет газета «Островские вести». Все ответы для определения Историк местного масштаба в кроссвордах и сканвордах вы найдете на этой странице.
В Иванове пройдет вечер памяти известного местного историка
За последнее время было до 100 случаев изнасилования, хотя за изнасилование полагается расстрел". В конце апреля 1945 года немецкий коммунист Ганс Ендрецкий, освобожденный из тюрьмы западными союзниками, рассказывал, как в Бамберге перед зданием школы лежали три чернокожих американца, "которые несколько времени тому назад были расстреляны военно-полицейским патрулем за то, что напали на детей". Впрочем, по свидетельству австралийского военного корреспондента Осмара Уайта, в тех случаях, когда "многие женщины были изнасилованы белыми американцами, никаких акций против преступников предпринято не было". В армии США после вступления на территорию Германии за изнасилования и убийства были казнены 69 человек.
Судя по докладу от 4 июня 1945 года о проведенной работе за май месяц по обеспечению продовольствием населения Берлина, в течение месяца с момента занятия советскими войсками Берлина в город вернулись около 800 тысяч человек, бежавших с отступавшими германскими частями, в результате чего число его жителей увеличилось до 3 миллионов 100 тысяч, при этом отмечалось, что "снабжение населения хлебом проводится регулярно, по установленным нормам, и никаких перебоев за это время не было". Вы утверждаете, что информационные войны "союзников" против СССР начались буквально в первые дни мира. А есть ли тому свидетельства?
В нем говорится о деятельности англо-американской разведки в советской зоне оккупации сразу после передачи западной части Берлина под управление союзников в июле 1945 года. Так вот расследование преступлений показало, что их организовывали именно наши союзники: "Отдельные английские и американские офицеры в провокационных целях помогают бандитам доставать красноармейское обмундирование. Из этой среды англо-американские агенты пытаются вербовать шпионов для работы в органах разведки союзников...
Обещая материальное вознаграждение, он предложил "достать ему документы одного русского генерала или Героя Советского Союза". Из документов видно, кому был выгоден миф о "бесчинствах" советских военнослужащих и кто стоял за его распространением с целью дискредитации Красной Армии, в том числе выступая с громкими обвинениями в печати и по радио. А главное, какой знакомый "почерк" прослеживается, если сравнить события 1945 года с современной ситуацией...
Помните Александра Твардовского? Еще одна острая тема Второй мировой - это трофеи. На западе это называют "разнузданным мародерством".
Елена Сенявская: 26 декабря 1944 года был издан приказ НКО СССР об организации приема и доставки посылок от красноармейцев, офицеров и генералов действующих фронтов в тыл страны. Следуя этому документу, полагалась только одна посылка в месяц, солдату - весом 5 кг, офицеру - 10 кг, генералу - 16 кг. При этом право отправить посылку семье предоставлялось не всем подряд, а лишь военнослужащим передовых частей, "хорошо исполняющим службу", в качестве поощрения, с письменного разрешения командования воинской части.
Также командование от своего имени высылало посылки семьям раненых и погибших солдат и офицеров.
Кроме того, фактически ещё 23 июня была разорвана локтевая связь между 8-й и 11-й Армиями фронта. Самое печальное, что командующий и штаб СЗФ довольно смутно представляли обстановку в полосе действий основных сил как правофланговой 8-й Армии, части которой противник теснил на Шауляйском направлении, так и левофланговой 11-й Армии, соединения который были охвачены противником с обоих флангов и медленно отходили на Каунасском направлении.
Авакову : «Так с Богом, друзья! Познаем неоценимую мудрость наших предков, чтобы нам самим сегодня не оплошать» [76].
Итак, логичное предложение А. Скорика социально ориентировать историю не через создание мифов о ней, а через получение из нее уроков в интерпретации профессионала само стало мифологизироваться: по мнению главы Милютинского района, читатель книги донского историка должен был искать в ней не просто уроки прошлого, но «неоценимую мудрость предков». А буквально через год после выхода книги, в 2016 г. В ответ ему были рекомендованы четыре книги Н. Приходько и книга А.
Скорика [78]. При этом рекомендации книг Н. Приходько сопровождались комплиментарными описаниями «самобытное начало краеведческого поиска, попытка осмыслить прошлое и настоящее слободы Маньково-Березовской и окрестных хуторов»; «достоверность исторических фактов, доступный язык очерков и рассказов, колорит бесхитростного сельского быта привлекли внимание вдумчивых читателей, знатоков и любителей истории родного края» [79]. В случае же с А. Скориком даже его фамилия употреблена в неверном склонении «книга профессора НПИ А.
Скорик» [80]. А на сайте местной библиотеки в разделе «Краеведение» вообще до сих пор выложены данные всего одной книги за авторством Н. Приходько [81]. Зато в подразделе «Гордость нашего района» есть краткая биография Н. Приходько, в которой сказано: «Его книги внесли неоценимый вклад в историю нашего района и зародили у читателей интерес к истории родного края» [82].
Информации о А. Скорике и его книге на этом сайте мы не обнаружили поиск там не работает. И нам остается констатировать, что попытка А. Скорика написать научно-популярную, а не краеведческую «историю поселения» увенчалась в лучшем случае частичным успехом. Он написал успешную научную книгу мы не сравнивали специально, но, судя по данным eLibrary, эта книга с 52 цитированиями на декабрь 2022 г.
Это и понятно: его исследование содержит много вовлекаемой в научный оборот информации, на его страницах постоянно встречаются ссылки на архивные материалы Российского государственного военно-исторического архива, Российского государственного военного архива, Государственного архива Российской Федерации, Государственного архива Ростовской области и Центра документации новейшей истории Ростовской области. Но в глазах основных потребителей краеведческих работ, местных библиотекарей, журналистов и чиновников, книга А. Скорика в лучшем случае встала в ряд с многочисленными книгами Н. В свою очередь, книги Н. Приходько по-прежнему воспринимаются как полноценные «истории поселения», их обсуждают на чтениях памяти самого краеведа, несмотря на их разгромную критику профессиональным историком.
И, как нам кажется, это во многом связано со специфическими особенностями книги А. Скорика, которые делают эту работу интересной для относительно подготовленного читателя, но мешают воспринимать ее читателю массовому. Мы видели выше, что начало книги вполне популярно, однако далее автор начал подробно объяснять специфику своего исследования, его аспекты и свой авторский подход к проблеме «истории поселения». И в итоге введение А. Скорика к книге получилось научным с небольшими вкраплениями авторских эмоциональных отступлений: исследователь раскрыл «актуальность темы», «хронологические рамки исследования», «территориальные рамки исследования», «исследовательскую цель», «исследовательские задачи» и т.
При этом его введение, подобно всей книге, весьма монументально, и больше любой статьи В. Назаренко или Д. Зенюка в местной прессе — или его по объему можно сравнить с любым из трех разделов книги В. Граф «Наш Константиновск», включающих несколько очерков. Безусловно, в рамках представлений о научном стиле А.
Скорик пишет очень популярно и занимательно. Однако читатель, ориентирующийся на очерки указанных выше краеведов в местной прессе, едва ли будет читать развернутое введение теоретико-методологического плана. И та же самая проблема присуща всей книге: занимательные и эмоциональные части в ней перемежаются с сугубо научными. Например, после забавного сюжета о прозвищах казачьих станиц милютинцев дразнили «свинячим паспортом», после того как их станичный атаман, напившись, требовал паспорт у свиньи следует чрезвычайно подробное и детализированное описание того, как звали первых граждан Милютинской станицы и из каких станиц шло переселение в нее новых жителей [84]. В связи с этим примером, кстати, возникает и другой вопрос: насколько читателями «историй поселений», которые, как мы видели выше, обычно пишутся с позиций местного патриотизма, востребована информация об обидной дразнилке исторических жителей своего локуса?
И вообще, нужна ли им местами неприглядная и почти всегда неброская история повседневности? Приятно связывать со своим локусом С. Разина или хотя бы П. Краснова, но будет ли социально востребована даже изложенная популярным языком информация о том, что в истории станицы определенную роль сыграл генерал Н. Маслаковец, абсолютно неизвестный широкой публике [85]?
И в итоге выходит, что А. Королев говорил о «спорности» книги А. Скорика совсем не зря: на фоне основной массы панегирических «историй поселений» эта книга выглядит весьма своеобразно уже потому, что вместо красивых мифов об истории локуса предлагает правду, порой очень подробную, порой неприятную, и почти всегда менее завлекательную, чем необоснованные домыслы краеведов-любителей о почтовой станции, где останавливался А. Пушкин, груше, которую посадил сын С. Разина, или хотя бы о том, что наконец выявлена точная дата основания описываемого поселения.
Подведем итог. Скорика представляет собой редкую попытку переосмыслить жанр «истории поселения», сблизив его с исторической наукой, но сохранив социальную ориентированность и популярность. Сама по себе книга в итоге получилась безусловно удачной и востребованной в научном сообществе, но общественного резонанса, рецепции реформы жанра другими авторами не произошло. Более того, предыдущие нарративы по истории Милютинской станицы, созданные Н. Приходько и содержащие в себе все типичные недостатки традиционных краеведческих «историй поселения», остались востребованы местными жителями.
Как нам представляется, это обусловлено спецификой созданного А. Скориком исследования: у него получилась все же действительно научная книга, к тому же очень масштабная, требующая внимания читателя, готовности читать, наряду с популярно изложенными местами, целые страницы сухого научного текста и разбирать, после эффектных сюжетов, сюжеты менее эффектные или даже откровенно малопривлекательные, но важные для истории локуса. Поэтому вполне логично, что историки читают и ссылаются на эту книгу, но большая часть обычной аудитории «историй поселений» не видит ее преимуществ перед «литературно-художественным» нарративом Н. И все же опыт А. Скорика показывает, что профессиональный историк способен хотя бы предложить альтернативу творениям местных краеведов, которая составит им конкуренцию на сайтах местных администраций и библиотек.
Последний текст, который мы рассмотрим, вышел в Краснодаре в 2022 г. На обложке книги «Станица Троицкая: история и судьбы» стоят две фамилии: А. Дюкарева и А. Шамара [86]. Однако, как ясно из самого текста, непосредственным автором книги был профессиональный историк, кандидат исторических наук А.
Дюкарев, а А. Шамара, уроженец станицы и директор Кубанской нефтегазовой компании, был автором идеи и всячески содействовал в написании книги [87]. Мы акцентируем внимание на этом факте не для того, чтобы поставить под сомнение атрибуцию книги в качестве творения двух людей: А. Шамара не дожил до ее выхода и вынесение его фамилии на обложку выглядит, на наш взгляд, морально правильным жестом, а степень его вклада в предварительную исследовательскую работу могла быть такой, что, хотя текст написан другим человеком, можно говорить о соавторстве. Для нас важнее другое: данная книга выделяется из числа других «историй поселений» именно тем, что ее идея была предложена патриотом своего локуса, однако к реализации этой идеи он привлек историка-профессионала.
Любопытно и то, что в предисловии А. Дюкарева и обращении к читателям А. Шамары содержатся разные взгляды на создаваемую ими историю локуса. Шамара адресует книгу своим одностаничникам и обращается к ним с уже хорошо знакомых нам позиций местного патриотизма: «Эта книга — назидание будущим поколениям, святой долг которых — сберечь историю своей малой родины, подарить ей новое дыхание» [88]. Вполне традиционны для краеведа-любителя и сложные отношения А.
Шамары с историческими фактами: «Многие исторические факты уже трудно подтвердить, многие события разными источниками и очевидцами трактуются по-разному» [89]. Дюкарев явно рассчитывает на более широкую аудиторию, подчеркивая, что пытался написать не просто «хронику одного поселения», но «разглядеть отражение глобальных исторических событий в судьбах конкретных людей, жителей кубанской станицы Троицкой» [90]. Весьма любопытна и его попытка возвести кубанскую региональную краеведческую традицию к дореволюционным временам, поставив у ее основания классиков местной историографии Я. Кухаренко, И. Попко, П.
Короленко, Ф. Щербину [91]. В результате в общих чертах А. Дюкарев выстраивает свой нарратив так же, как и А. Скорик: это хронологическое описание повседневности казачьей станицы.
Однако есть и ряд важных отличий между их исследованиями. Как мы видели, А. Скорик в принципе отказался от исторического мифотворчества, и его книга начинает описывать события с 1876 г. Троицкая станица немногим старше: она была основана в 1865 г. Но для А.
Шамары, очевидно, была очень важна преемственность с первыми черноморскими казаками, пришедшими на Кубань в конце XVIII в. Как видно из разобранных выше работ, краеведы-любители в подобной ситуации часто пытаются искусственно «удревнить» историю локуса, либо откровенно фальсифицируя ее, либо пытаясь придумать основания для доказательства более ранней даты. Отметим, что в случае с Троицкой станицей последний вариант был очевиден: она основана на территории военного поста русской армии и, соответственно, интерпретация этого поста как предшественника станицы добавило бы к ее истории несколько десятилетий [95]. Дюкарев пошел другим, куда более элегантным путем, не пытаясь связать станицу с типологически совершенно иным русским поселением на ее месте, однако и не разрушая локальный исторический миф: он начал свое повествование с конца XVIII в. Схожим образом А.
Дюкарев пытается встроиться и в другие локальные исторические мифы, ища в них зерно действительности и показывая их связь с реальной историей. Этому способствует еще одна особенность его текста. Выше мы видели, что А. Дюкарева интересуют «судьбы конкретных людей». Возможно, именно это позволило ему плодотворно сотрудничать с А.
Шамарой, при всем различии в подходах к истории: А. Шамара также считал, что «историю вершат люди», а «главное достояние станицы Троицкой — ее жители» [97]. В итоге книга А. Дюкарева, хотя и посвящена фактически истории повседневности, постоянно связывает историю станицы Троицкой со значимыми людьми. Только это не «внешние» по отношению к этой истории люди, знаменитость российского или хотя бы кубанского масштаба, а собственные локальные герои.
Разумеется, о подобных локальных героях пишет и А. Скорик, однако у него им уделено не так много места, и повествование о них, как и весь нарратив, носит объективно-научный характер [98]. Дюкарев, напротив, описывает локальный миф о предках, куда более эмоциональный и образный. Так, один из дореволюционных атаманов, Н. Кравчук, описывается по устным рассказам его внука: он «был коренастым казаком, не имевшим косой сажени в плечах, зато имевшим мускулистые руки с широкими ладонями, в которых он одинаково крепко держал и эфес казачьей шашки, и чепиги крестьянского плуга» [99].
В итоге, хотя нарратив А. Дюкарева, как и нарратив А. Скорика, неоднороден, и включает в себя как сухие научные описания и отрывки из документов, так и живые истории и воспоминания станичников, соотношение научных и популярных элементов в нем совсем иное, и популярные выражены куда более сильно. Аналогичный подход А. Дюкарев применяет и при описании наиболее сложных исторических сюжетов.
Они описаны очень эмоционально, а не научно-объективно, но эту эмоциональность задают приводимые рассказы самих станичников. Вот какими словами, например, описывается красный террор в годы Гражданской войны: «Весной при установлении советской власти, как рассказывала мама, созвали сход около церкви. По спискам выкрикивали фамилии и вырывали из толпы. Яма уже была готова. Обреченных станичников тут же расстреливали.
Тогда у нее забрали ребенка и кинули его в толпу, а ее расстреляли вместе с молодым мужем-казаком» [100]. Подобный подход в определенной мере снимает ответственность за «нелицеприятные» сюжеты нарратива с историка и перекладывает их на самих жителей локуса старшего поколения. Таким образом, если А. Скорик в своем нарративе о станице Милютинской смотрит на местный исторический миф извне, с позиции историка, то А. Дюкарев оказывается внутри местного мифа, фиксируя и транслируя его, но одновременно убирая откровенно фантастичные сюжеты и сопоставляя истории жителей с реальной историей России и Кубани.
Мы считаем уместным сравнить его с В. Граф: он тоже оказывается «кодификатором» локального мифа, однако, если В. Граф кодифицирует совершенно различные источники информации, включая заведомо недостоверные мифы, искусственно созданные другими краеведами, причем делает это без должной критики, то А. Дюкарев выполняет ту же самую работу куда более профессионально. С другой стороны, если А.
Скорик пытался реформировать социально-ориентированный жанр «истории поселения», то А. Дюкарев жанрово остается в рамках традиционного для авторов-любителей «историй поселений» конструирования местного мифа, но сконструировал этот миф на гораздо более профессиональном уровне, чем это было сделано в большинстве аналогичных работ. Поэтому вполне логично, что текст А. Дюкарева, созданный в соответствии с идеей влиятельного жителя станицы Троицкой, А. Шамары, уже сейчас, непосредственно после выхода, оказался востребован обычными читателями «историй поселений», местными жителями, чиновниками, библиотекарями.
Сама презентация книги стала центральным элементом празднования 157-летия станицы [101]. При этом в описании данного события в прессе мы сталкиваемся со многими уже знакомыми нам элементами презентации «историй поселений» местными жителями. Например, подчеркивалось использование в книге такого априори субъективного источника информации, как воспоминания старожилов: «Спикеры рассказали, что при написании книги обращались к федеральным и краевым архивам, ну и конечно, к воспоминаниям, личным документам и фотографиям жителей» [102].
Ученик гимназии Кирилл Гаранин был награждён дипломом III степени и признан победителем конкурса в разделе «видеоролики» в возрастной категории 14-17 лет, Алина Кузьмина также удостоена диплома III степени и звания победителя в этом же разделе, Ксения Максимова отмечена как активная участница конкурса, написали в издании. Дмитрий Быстров поинтересовался у ребят впечатлениями от поездки и поделился своим опытом публичных выступлений, а также дал рекомендации, как держать себя перед аудиторией и представлять проекты. Он пожелал ребятам успешной учёбы и правильного выбора профессии.
СМИ в соцсетях
к, последняя - д). Когда я был молодым студентом-историком после распада Советского Союза, у меня были иллюзии, что страна изменится. Историк рассказал о последствиях конфликта на юго-востоке Украины 2014 года. Когда я был молодым студентом-историком после распада Советского Союза, у меня были иллюзии, что страна изменится. Главная» Новости» Историк спицын последние выступления.
Исторический момент
Учащиеся островской гимназии представили свои выступления в номинации «Лидеры местного самоуправления». Ученик гимназии Кирилл Гаранин был награждён дипломом III степени и признан победителем конкурса в разделе «видеоролики» в возрастной категории 14-17 лет, Алина Кузьмина также удостоена диплома III степени и звания победителя в этом же разделе, Ксения Максимова отмечена как активная участница конкурса, написали в издании. Дмитрий Быстров поинтересовался у ребят впечатлениями от поездки и поделился своим опытом публичных выступлений, а также дал рекомендации, как держать себя перед аудиторией и представлять проекты.
В уникальном издании можно найти научно-техническую, военно-историческую документацию и произведения живописного искусства. Авторам необходимо было решить сложную задачу - соединить техническую документацию с общечеловеческими, общеисторическими событиями, которые интересны и доступны всем.
По словам художников, их увлекает не только красота, они тоже интересуются историей, и это находит отражение в живописи.
Ещё хуже командование СЗФ было осведомлено о ситуации, сложившийся на левом фланге 11-й Армии, и захват ещё в первой половине дня 24 июня столицы советского Литвы города Вильнюс частями 39-го МК 3-й ТГ вермахта стал неприятнейшим сюрпризом как для командования СЗФ, так и для военного совета ЗФ.
Главная цель Чтений — объединить усилия историков, архивистов и краеведов, музейных и библиотечных работников Крыма, Москвы, Московской области и других регионов Российской Федерации в вопросах объективного и всестороннего изучения нашего культурного и документального наследия, популяризация Крымского полуострова как особого региона, где проходили важные и значимые исторические события минувших лет. Светлана Емец выступила с докладом «Судакский десант в партизанском движении Крыма», посвященным 80-летию освобождения Крыма от немецко-румынских захватчиков. Представленные новые факты изучения истории Судакского десанта января 1942 года вызвали интерес и обсуждение у участников Чтений.
«Тульские новости» назвали Блогером 2023 года историка Илью Кошкина
По словам Госсекретаря, в рамках презентации планируется проведение круглого стола с участием Генеральных прокуроров России и Беларуси, председателей Следственных комитетов, авторитетных историков и молодежи. Вероятнее всего под "историком местного масштаба" понимается специалист, изучающий историю родного края/города/села (то есть ограниченной территории). Историк местного масштаба. Александр Николаевич Афанасьев, 1826-1871. Вероятнее всего под "историком местного масштаба" понимается специалист, изучающий историю родного края/города/села (то есть ограниченной территории).
Информация о публикации
Новости Telegram. История и историки: историографический ежегодник. Помимо лекций по нескольким тематическим направлениям, а также культурной программы, участники Школы приняли разработали собстченные историк-просветительские проекты. Там каждый бизнесмен местный ищет кому, куда, где занести. Ответ на вопрос "Историк местного масштаба ", 7 (семь) букв: краевед.