Картинка Анализ стихотворения Пастернака Февраль № 4. Творчество Бориса Пастернака занимает особое место в русской литературе двадцатого столетия.
Борис Пастернак
Летом 1916 года в солдаты стали брать молодых людей с различными физическими недостатками. Вероятность призыва Бориса Пастернака в армию становилась очевидной. Стоит заметить, что в армии к этому времени уже служили Александр Блок штабс-капитаном железнодорожного батальона , Сергей Есенин рядовым санитарного взвода , Николай Гумилев поручиком действующей армии , Владимир Маяковский рядовым автомобильной роты и другие поэты. Учитывая тот факт, что Бондюжский завод являлся оборонным, и работа на нем даст освобождение от призыва в армию, Борис Ильич Збарский предлагает Пастернаку поехать с ним в Бондюгу. Предложение было принято. Борис Леонидович срочно покидает Москву и в первой половине октября 1916 года прибывает в Тихие Горы. В своем письме к родителям Борис пишет, что «погода на редкость теплая, солнечная, мягкая. Даже ненормально настолько, что тихим помешательством отдает тишина и тупым полоумием — тепло...
На днях поступлю в контору. Кем — еще знаю. Грандиозный выбор призваний... Вот цитата из его письма: «Против Урала — мое нынешнее пребывание скучнее могилы... Лысые холмы, дюжины с полторы фабричных труб, люди, проведшие всю жизнь в газу, безлесные татарские деревни». Уральскую Всеволодо-Вильву он называет «промышленной Бельгией», а Бондюжский завод вызывает у него ассоциацию с английским Манчестером. Завод П.
Ушкова», — пишет он в Москву. Пастернак с интересом наблюдает за происходящим. Так, он сообщает: «Завтра по утру впрягут здесь 150 лошадей в телегу с многопудовым чаном и повезут на пристань. Стоит поглядеть». Его, столичного жителя, очень поразило то, что «зимой завод сообщается с внешним миром допотопным способом. Почту возили из Казани, расположенной в 250-ти верстах, как во времена «Капитанской дочки», на тройках».
В августе 1958-го в Голландии без санкции автора и как будто без участия итальянцев «Доктор Живаго» публикуется на русском языке небольшим тиражом, а затем бесплатно предлагается советским посетителям Всемирной выставки в Брюсселе. Невозможно было расценивать это не иначе как провокацию. Возможно, Пастернака и после этого не трогают напрямую лишь потому, что он все-таки Пастернак. Но 23 октября 1958 года было обнародовано решение Нобелевского комитета. Последствия На собрании парторганизации московских писателей официозный, но мало кому интересный поэт Николай Грибачев, а также Сергей Михалков, Мариэтта Шагинян и племянница Троцкого Вера Инбер предложили лишить Пастернака советского гражданства и выслать за границу в 1929 году ту же меру применили к Троцкому. Впоследствии идею одобрили многие, включая Константина Симонова. Николай Чуковский и Вера Панова назвали Пастернака врагом. Еще через три дня общее собрание московских писателей одобрило исключение Пастернака из своих рядов. Чтобы сгладить ситуацию, писатель решил отказаться от премии и отправил письмо в комитет: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я вынужден отказаться от незаслуженной премии, пожалуйста, не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Нобелевские регалии были вручены его сыну лишь 31 год спустя. На Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене 1959 года специальные люди распространяли «Доктора Живаго» на русском и в переводах на языки стран соцлагеря и мира капитализма — наряду с романами Оруэлла. Хоронили его в частном порядке, но многолюдно.
Пастернак скончался в Переделкино на 71-м году жизни. За месяц до своей кончины он написал: «По слепому случаю судьбы мне посчастливилось высказаться полностью, и то самое, чем мы так привыкли жертвовать и что есть самое лучшее в нас, — художник оказался в моем случае не затертым и не растоптанным». Борис Леонидович Пастернак был похоронен на Переделкинском кладбище. Сотни людей, несмотря на опалу поэта, 2 июня 1960 г. Анна Ахматова на смерть Пастернака написала стихотворение «Смерть поэта» Умолк вчера неповторимый голос, И нас покинул собеседник рощ. Он превратился в жизнь дающий колос Или в тончайший, им воспетый дождь. И все цветы, что только есть на свете, Навстречу этой смерти расцвели. Но сразу стало тихо на планете, Носящей имя скромное... Кроме того, за период обучения за шесть лет прошел предметы композиторского факультета консерватории. Знакомство с поэтом Р. Рильке, отказ от философской карьеры. Участие в футуристической группе «Центрифуга». Знакомство и дружба с Маяковским. Стихи Пастернака отличаются насыщенной, усложненной образностью, изобилуют метафорами, метафоричность — одна из главных отличительных черт его поэзии. Это, по словам самого Пастернака, «автобиографические отрывки о том, как складывались мои представления об искусстве и в чем они коренятся». В поэзии положения «Охранной грамоты» были применены и декларированы в сборнике «Второе рождение». Путешествие на Кавказ, написание цикла «Волны». Написание романа «Доктор Живаго», опубликование за рубежом, начало травли со стороны властей. Присуждение Нобелевской премии в области литературы, от которой Пастернак из-за ситуации, сложившейся вокруг публикации романа, был вынужден отказаться. Читайте в Публичке! Пастернак Б. Место хр. Д-273990 В томе представлено все основное творчество Бориса Пастернака — поэтическое и прозаическое.
Здесь жил мой друг. Давно-давно Смотрел отсюда я за круг Сибири, Но друг и сам был городом, как Омск И Томск, — был кругом войн и перемирий И кругом свойств, занятий и знакомств. И часто-часто, ночь о нем продумав, Я утра ждал у трех оконных створ. И муторным концертом мертвых шумов Копался в мерзлых внутренностях двор.
Выставка ко дню рождения Б. Л. Пастернака
Она стала его последней музой. Именно с ней он провел последние годы жизни, посвятив возлюбленной множество стихов. С экрана звучали фрагменты звукозаписи стихотворений в исполнении самого Бориса Пастернака, его сына Евгения, а так же песни, написанные на стихи поэта.
Пастернак отправил в Шведскую академию телеграмму: «Бесконечно благодарен, тронут, горд, удивлен, смущен». Более того, в ответ на поздравительную телеграмму Эстерлинга посольство СССР в Швеции ответило письмом, полным негодования: Нобелевский комитет был обвинен не только в политической заинтересованности, но и в разжигании холодной войны. В тот же день появился первый отклик в печатной прессе. В статье «Провокационная вылазка международной реакции», напечатанной в «Литературной газете», Пастернак получал «роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды, которую осуществляет Запад». За ней последовала публикация письма в «Новом мире», написанного еще два года назад, в котором объявлялось, что роман «Доктор Живаго» журнал печатать не будет.
Главная причина заключалась в том, что книга наполнена «духом неприятия социалистической революции». Тогда же на собрании Союза писателей Николаем Грибачевым и Сергеем Михалковым впервые было сформулировано требование о лишении Пастернака советского гражданства. И хотя большая часть присутствовавших не имела представления о романе, «антипатриотический» поступок писателя был осужден общим мнением.
Разбиться им не обо что, и заносы Чугунною цепью проносятся понизу Полями, по чересполосице, в поезде, По воздуху, по снегу, в отзывах ветра, Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых, Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб. Полями, по воздуху, сквозь околесицу, Приснившуюся Небесному Постнику. От зубьев пилотов, от флотских трезубцев, От красных зазубрин карпатских зубцов. Он двинуться хочет, не может проснуться, Не может, засунутый в сон на засов. И видит еще. Как назем огородника, Всю землю сравняли с землей на Стоходе.
Поэтесса в то время жила в Праге со своим мужем Сергеем Эфроном, бежавшим от красного террора. Цветаева, которая всегда чувствовала себя одинокой, почувствовала родственную душу и ответила. Так начался «эпистолярный роман» длинною в 13 лет. За это время поэты так ни разу и не встретились. О, брось, ты ничем, ничем меня не обижала. Ты не обидела бы, а уничтожила меня только в одном случае. Если бы когда-нибудь ты перестала быть мне тем высоким захватывающим другом, какой мне дан в тебе судьбой». Из письма Б. Пастернака М. Цветаевой Свиданию все же суждено было случиться. Они встретились в 1935 году в Париже на Международном антифашистском конгрессе писателей в защиту культуры. Однако, эта встреча стала, по словам Марины, «невстречей», любовных отношений в реальной жизни между ними так и не случилось. Зато, меньше, чем через 10 лет случилась общая трагедия, засвидетельствованная в одной из статей Евгения Евтушенко.
Патриот или либерал? 10 февраля – день рождения Бориса Пастернака
«Февраль. Достать чернил и плакать». Борису Пастернаку — 130 лет | История создания. |
Борис Пастернак на Бондюжской земле | Главная» Новости» Февраль достать чернил т плакать пастернак. |
10 февраля отмечается день рождения Бориса Пастернака
Борис ПАСТЕРНАК "Февраль. Достать чернил и плакать". Читайте стихи Бориса Пастернака разных лет в приложении НЭБ СВЕТ. Борис Пастернак — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/субботний.
Борис Пастернак / 10 февраля 1890 - 30 мая 1960/
Нет, косноязычный, гундосый и сиплый, Он с кровью заглочен хрящами развалин. Сунь руку в крутящийся щебень метели, — Он на руку вывалится из расселины Мясистой култышкою, мышцей бесцельной На жиле, картечиной напрочь отстреленной. Его отожгло, как отеклую тыкву. Он прыгнул с гряды за ограду. Он в рытвине. Он сорван был битвой и, битвой подхлеснутый, Как шар, откатился в канаву с откоса Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых, Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб.
Собрал вам все основные редакции «Февраля». Что уходило и что добавлялось. Мое любимое: то город криками изрыт, то ветер криками изрыт, то снова город, но уже не криками он изрыт, а карканьем.
Нравлюсь — хорошо, нет — так нет. Если я нравлюсь людям — мне приятно, если нет — меня это ничуть не трогает. Я давно заметил, что у определенного рода людей я вызываю неприязнь; это в порядке вещей, всем мил не будешь, и их недоброжелательство меня скорее занимает, чем обескураживает. Мне лишь любопытно, чем вызван их антагонизм. Безразлично мне и мнение о моих книгах. В общем и целом, я осуществил все свои замыслы, ну а там будь что будет. Я никогда не жаждал такого шумного успеха, каким пользуются некоторые писатели и который многие из нас в простоте душевной принимают за славу, и не раз жалел, что не взял псевдоним — лишнее внимание только помеха. Вообще-то свой первый роман я намеревался подписать псевдонимом и свое имя поставил лишь после того, как издатель предупредил меня, что на книгу обрушится лавина нападок, и мне не захотелось скрываться под вымышленной фамилией. Я полагаю, многие авторы в глубине души питают надежду, что их не забудут и после смерти, я и сам подчас тешился, взвешивая свои шансы на посмертную известность, пусть и недолговечную. Моей лучшей книгой, как правило, считают «Бремя страстей человеческих». Судя по количеству проданных экземпляров, у романа все еще широкий круг читателей, а ведь он был издан тридцать лет тому назад. Для романа это большой срок. Но романы такого объема редко живут долго, и, надо полагать, с уходом нынешнего поколения, которому он, к моему удивлению, чем-то близок, его забудут вкупе с другими книгами, посущественнее его. Думаю, одна-две мои комедии некоторое время еще кое-как продержатся на сцене: они написаны в традициях английской комедии и по этой причине им отыщется место в длинном ряду, начало которому положили драматурги эпохи Реставрации и который так прелестно продолжает своими пьесами Ноэль Коуард. Не исключено, что пьесы обеспечат мне строчку-другую в истории английского театра. Думаю, несколько моих лучших рассказов еще долгие годы будут включать в антологии, хотя бы по той причине, что в кое-каких из них речь идет и о местах, и о коллизиях, которые течение времени и развитие цивилизации окружат романтическим ореолом. Две-три пьесы, да дюжина рассказов — не слишком внушительный багаж для путешествия в будущее, но все же лучше, чем ничего. А если я заблуждаюсь и меня забудут через неделю после смерти, я об этом не узнаю. Прошло десять лет с тех пор, как я отвесил последний поклон в театре фигурально выражаясь: после первых пьес я перестал выходить на сцену, сочтя эту процедуру слишком унизительной ; журналисты и друзья решили, что это пустые разговоры и через год-другой я передумаю и вернусь в театр; но я не изменил своего решения и не намерен его менять. Несколько лет назад я лелеял планы написать еще четыре романа, а потом вообще отойти от литературы. Один я написал я не беру в расчет роман о войне, который, насилуя себя, написал, чтобы сделать что-то для нашей победы в бытность мою в Америке, но теперь понимаю, что остальные три вряд ли когда-либо напишу. В одном речь должна была идти о чуде, совершившемся в XVI веке в Испании; во втором — о пребывании Макиавелли у Чезаре Борджиа в Романье — этот визит дал ему замечательный материал для «Государя»; я намеревался вплести в их беседы материал, легший в основу макиа-веллиевой «Мандрагоры». Зная, как часто авторы используют в произведениях эпизоды собственной жизни, порой вполне несущественные, интерес и значительность которым придает лишь сила их воображения, я решил, что было бы забавно, оттолкнувшись от пьесы, восстановить события, породившие ее к жизни. Последний роман я собирался написать о рабочей семье из трущоб Бермондзи. Меня прельщала мысль завершить путь романом о непутевых обитателях трущоб — полвека назад я начал его романом о них же. Но теперь довольствуюсь тем, что коротаю часы досуга, размышляя об этих романах. Впрочем, именно так писатель получает больше всего радости от своих книг: когда книги написаны, они ему уже не принадлежат, и его больше не забавляют разговоры и поступки созданий его фантазии. Думается, на восьмом десятке я уже вряд ли напишу нечто подлинно великое. Вдохновение не то, силы не те, воображение не то. Историки литературы с жалостливым сочувствием, а чаще с жестоким равнодушием отвергают произведения даже самых великих писателей, написанные на склоне лет, да я и сам огорчался, читая недостойные творения, выходившие из-под пера тех моих друзей, даже очень талантливых, которые продолжали писать после того, как от их былого таланта осталась лишь жалкая тень. Писатель прежде всего находит отклик в своем поколении, и он поступит мудро, предоставив следующим поколениям самим отыскивать выразителей своих настроений. Впрочем, что бы он ни делал, этого все равно не миновать. Его язык будет для следующих поколений тарабарщиной. Думаю, представление о моей жизни и деятельности, которое я хотел бы оставить после себя, уже сложилось, и мне не написать ничего такого, что его существенно дополнило бы. Я выполнил свое предназначение и готов поставить точку. Не так давно я обнаружил, что если раньше больше жил будущим, чем настоящим, теперь меня все больше занимает прошлое, а это явно свидетельствует, что я поступил мудро. Наверное, это в порядке вещей, если впереди у тебя от силы лет десять, а позади такая долгая жизнь. Я всегда любил строить планы, и, как правило, выполнял их; но можно ли строить планы сегодня? Кто скажет, что тебя ждет через год, через два года? Каковы будут твои обстоятельства, сможешь ли ты жить по-прежнему? Мою парусную яхту, на которой я ходил по Средиземному морю, реквизировали немцы, мой автомобиль — итальянцы, на моей вилле сначала поселились итальянцы, потом немцы, и мебель, книги, картины — те, которые не расхитили, где только ни разбросаны. Однако все это меня решительно не волнует. Я успел пожить в роскоши, о которой можно только мечтать. И теперь мне вполне достаточно двух комнат, трехразового питания и возможности пользоваться хорошей библиотекой. Мыслями я все чаще уношусь в давно ушедшие годы юности. О многих своих тогдашних поступках я сожалею, но стараюсь, чтобы это не слишком портило мне жизнь; я говорю себе: это сделал не ты, а тот другой человек, которым ты некогда был. Я причинил зло разным людям, но раз этого не исправить, я стараюсь искупить свою вину, делая добро другим людям. Временами я не без сокрушения думаю о плотских радостях, упущенных в те годы, когда мог ими наслаждаться; но я знаю, что не упустить их я не мог — я всегда был брезглив, и когда доходило до дела, физическое отвращение удерживало меня от приключений, которые я предвкушал в своем воспаленном воображении. Я был более целомудрен, чем мне хотелось бы. Люди в большинстве своем очень словоохотливы, а старики и вовсе болтливы, и хотя я больше люблю слушать, чем говорить, недавно мне показалось, что я впадаю в грех многоречивости; едва заметив это, я стал себя одергивать. Стариков выносят с трудом, поэтому надо вести себя крайне осмотрительно. Стараться никому не быть в тягость. Не навязывать своего общества молодым — при тебе они чувствуют себя скованно, не в своей тарелке, и надо быть очень толстокожим, чтобы не заметить, как они радуются, когда ты уходишь. Если у старика есть имя, молодые порой ищут знакомства с ним, но надо понимать, что с ним хотят познакомиться не ради него самого, а ради того, чтобы посудачить о нем с приятелями своего возраста. Для молодых старик — гора, на которую взбираются не ради покорения высоты или ради открывающегося с нее вида, а ради того, чтобы, спустившись с нее, похвастаться своим подвигом. Старику надлежит проводить время среди своих сверстников, и если он получает от этого удовольствие, значит, ему очень повезло. Грустно, конечно, бывать на сборищах, где все без исключения стоят одной ногой в могиле. Дураки в старости не умнеют, а старый дурак куда зануднее молодого. Не знаю, кто невыносимее — те старики, которые отказываются считаться с возрастом и ведут себя с тошнотворной игривостью, или же те, которые завязли в давно прошедшем времени и брюзжат на мир, который не завяз там вкупе с ними. Что и говорить, перспективы у стариков не слишком привлекательные: молодые избегают их общества, а в обществе сверстников им скучно. Им не остается ничего другого, как довольствоваться собственным обществом, и мне это на руку: собственное общество мне никогда не надоедало. Я всегда не любил большие сборища, и для меня не последнее преимущество старости — возможность под благовидным предлогом отказаться от приглашения на какой-нибудь вечер или, соскучась, улизнуть с него. Теперь, когда я вынужден все чаще пребывать в одиночестве, оно меня все больше радует. В прошлом году я несколько недель прожил в небольшом домике на берегу Комбахи-ривер; там не было ни одной живой души, но я не испытывал ни тоски, ни скуки. И когда жара и комары вынудили меня покинуть мое прибежище, я с неохотой вернулся в Нью-Йорк. Удивительно, до чего поздно начинаешь понимать, какими милостями осыпала меня природа. Я лишь недавно осознал, до чего же мне повезло: у меня никогда не болели ни голова, ни живот, ни зубы. В автобиографии Кардано — он написал ее, когда ему было под восемьдесят, — я прочел, что у него сохранилось пятнадцать зубов, с чем он себя и поздравляет. Я в свою очередь пересчитал зубы и обнаружил, что у меня их двадцать шесть. Я перенес много тяжелых болезней — туберкулез, дизентерию, малярию и много чего еще, но был умерен в выпивке и еде и в результате здоров телом и душой. Само собой разумеется, в старости не пожить в свое удовольствие, если нет ни здоровья, ни денег. Причем не обязательно больших денег — старикам не так много нужно. Дорого обходятся пороки, в старости же сохранять добродетель не трудно. А вот быть бедным в старости плохо; ради самых насущных своих потребностей прибегать к чужой помощи — еще хуже; и я очень признателен своим читателям: их благосклонность позволяет мне не только не испытывать лишений, но и удовлетворять свои прихоти и оказывать помощь тем, кто вправе ожидать ее от меня. Старикам свойственна скаредность. Для них деньги — средство властвовать над теми, кто от них зависит. До сих пор я не замечал в себе таких дурных наклонностей. Если не считать имен и лиц, память, как правило, мне не изменяет — все, что читал, я помню. Правда, есть в этом и свое неудобство: я прочитал все великие романы по два-три раза и уже не получаю от них прежнего удовольствия. Современные же писатели не вызывают у меня интереса, и не знаю, что бы я делал, если бы не бесчисленные детективы, которые помогают не без приятности коротать время, а по прочтении тут же улетучиваются из головы. Я никогда не испытывал желания прочесть книгу о далеких от моих интересов материях, и по сей день не могу заставить себя прочесть занимательную, равно как и познавательную книгу о людях или странах, мало что для меня значащих. Я не хочу ничего знать про историю Сиама, про обычаи и нравы эскимосов. У меня нет никакого желания прочесть биографию Мандзони, а про бравого Кортеса мне достаточно знать, что он стоял на вершине Да-рьена. Я с наслаждением читаю поэтов, которых читал в юности, и с интересом — современных поэтов. Я рад, что благодаря долгой жизни смог прочесть поздние поэмы Йетса и Элиота. Мне по-прежнему любопытно все, что пишут о докторе Джонсоне и почти все, что пишут о Колридже, Байроне и Шелли. Старость много отнимает — того трепета, с каким впервые читал шедевры мировой литературы, уже не испытываешь — чего не вернешь, того не вернешь. Грустно, конечно, прочитать, скажем, стихи, которые когда-то вызывали у тебя такой же восторг, какой охватывал «астронома» Китса, и прийти к заключению, что не так уж они и хороши. Но есть один предмет, ничуть не менее увлекательный для меня, чем прежде, — это философия, но не философия отвлеченных аргументов и скучнейшей терминологии — «Бесплодно слово философа, если оно не врачует людские страдания», — а философия, которая пытается найти ответ на вопросы, встающие перед каждым из нас. Платон, Аристотель говорят, что он суховат, но те, у кого есть чувство юмора, найдут в нем немало забавного , Плотин, Спиноза и кое-кто из современных философов, в их числе Брэдли и Уайтхед тешат меня и побуждают к размышлениям. В конечном счете лишь они и древнегреческие трагики говорят о самом для нас важном. Они возвышают и умиротворяют. Читать их все равно, что плыть при легком ветерке по морю, усыпанному бесчисленными островками. Десять лет назад я сбивчиво изложил в «Подводя итоги» свои суждения и воззрения, рожденные жизнью, чтением и размышлениями о Боге, бессмертии, смысле и ценности жизни, и, по-моему, с тех пор не находил причин их изменить. Если бы мне пришлось переписать «Подводя итоги» заново, я бы не так поверхностно коснулся столь насущной темы, как нравственные ценности и, вероятно, сумел бы сказать что-нибудь более основательное об интуиции — тема эта послужила некоторым философам основой, на которой они возвели из догадок целые построения, притом весьма внушительные; мне же кажется, что на фундаменте, таком же неустойчивом, как пинг-понговый шарик в тире, подбрасываемый струйкой воды, можно возвести разве что воздушный замок. Теперь, когда я на десять лет ближе к смерти, я боюсь ее ничуть не больше, чем десять лет назад. Выпадают дни, когда меня не покидает чувство, что в моей жизни все повторялось уже слишком много раз: не счесть, скольких людей я знал, сколько книг прочел, сколько картин, церквей, особняков перевидал, сколько музыки переслушал. Я не знаю, есть Бог или его нет. Ни одно из тех доказательств, которые когда-либо приводились, чтобы обосновать его существование, меня не убедило, а вера должна покоиться, как некогда сказал Эпикур, на непосредственном ощущении. Со мной такого не случилось. Вместе с тем никто не сумел хоть сколько-нибудь удовлетворительно объяснить мне, как совмещается зло с идеей всемогущего и всеблагого Бога. Какое-то время меня привлекала индуистская концепция таинственного безличного начала, которое есть жизнь, знание и блаженство, не имеющее ни начала, ни конца, и, пожалуй, эта концепция представляется мне более приемлемой, чем любой другой Бог, сотканный из людских упований. Но вообще-то я считаю, что это не более чем впечатляющая фантазия. Многообразие мира первопричиной логически не объяснить. Когда я думаю об огромной вселенной с ее бесчисленными звездами и измеряемыми тысячью тысяч световых лет расстояниями, меня охватывает трепет, но вообразить ее Творца — задача для меня непосильная. Впрочем, я, пожалуй, готов счесть существование вселенной загадкой, неразрешимой для человеческого разума. Что же касается жизни на земле, наименее неприемлемой представляется мне концепция, утверждающая, что существует психофизическая материя, в которой содержится зародыш жизни, и ее психическая сторона и есть источник такого непростого процесса как эволюция. Но в чем ее цель, если она вообще имеется, в чем смысл, если он вообще имеется, для меня так же темно и неясно, как и всегда. Могу сказать одно: что бы ни говорили об этом философы, теологи или мистики, меня они не убедили. Но если Бог есть и его заботят людские дела, в таком случае у него должно достать здравого смысла отнестись к ним с той же снисходительностью, с какой разумный человек относится к людским слабостям. Что сказать о душе? Индуисты называют ее Атман и считают, что она существует от века и будет существовать в веках. В это куда легче поверить, чем в то, что ее сотворение обусловлено зачатием или рождением человека. Индуисты считают, что Атман — часть Абсолюта и, истекая из него, в конечном счете в него же и возвращается. Греющая душу фантазия; а вот фантазия ли это или нечто большее — никому знать не дано. Из нее исходит вера в переселение душ, а из него, в свою очередь, выводится объяснение природы зла — единственно вероятное из всех, которые когда-либо изобретало людское хитроумие: оно рассматривает зло как возмездие за прошлые грехи. Однако оно не объясняет, почему всеведущему и всеблагому Создателю захотелось или удалось сотворить грехи. Что же такое душа? Начиная с Платона, многие пытались дать ответ на этот вопрос, но в большинстве случаев они излагали его предположения, лишь несколько видоизменяя их. Мы то и дело употребляем слово «душа» — следовательно, оно что-то для нас означает. Христианство считает, что душа — просто духовная субстанция, сотворенная Богом и наделенная бессмертием, и это один из его догматов. Но и для тех, кто в это не верит, слово «душа» имеет некий смысл. Когда я задаюсь вопросом, какое значение я вкладываю в слово «душа» — могу ответить только, что для меня оно означает осознание самого себя, «я» во мне, ту личность, которая и есть я; а личность эта состоит из моих мыслей, чувств, опыта и особенностей моего телосложения. Мысль, что случайные особенности телесной организации могут влиять на душевную конституцию, многим придется не по вкусу. Что касается меня, я уверен в этом, как ни в чем другом. Моя душа была бы совершенно иной, не заикайся я и будь дюймов на пять выше ростом; зубы у меня чуть торчат вперед, в моем детстве еще не знали, что, если надеть золотую пластину, пока кости формируются, этот дефект можно исправить; будь это известно, мой облик был бы иным, я вызывал бы в людях иные чувства, а следовательно, и мой характер и взаимоотношения с людьми тоже были бы иными. Но что это за штука такая — душа, если она может измениться из-за какой-то пластины? Каждый из нас по своему опыту знает, что жизнь приняла бы иной оборот, не повстречайся нам по воле случая этот или тот человек или не окажись мы в такое-то время на таком-то месте; а значит, и характер и душа у нас тоже были бы иные. Потому что чем бы ни была душа — мешаниной свойств, склонностей, особенностей и сам не знаю чего еще или просто духовной субстанцией, она ощутимо проявляет себя в характере. Полагаю, никто не станет оспаривать, что страдания, как душевные, так и телесные, влияют на характер. Мне случалось встречать людей в бедности и безвестности завистливых, злобных и низких, которые, достигнув успеха, становились благодушными и добрыми. Разве не странно, что величие души было обретено ими благодаря некой сумме в банке и вкусу славы? И напротив, мне случалось встречать людей приличных и порядочных, которых болезни и безденежье делали лживыми, коварными, склочными и недоброжелательными. Вот почему я не склонен верить, что душа — раз она так зависима от тела — может существовать отдельно от него. Когда видишь мертвых, поневоле думаешь: жуть до чего они мертвы. Мне иногда задавали вопрос: не хотел бы я прожить жизнь снова. В общем и целом, я прожил жизнь неплохо, лучше многих, но повторять ее нет смысла. Это все равно, что перечитывать уже раз читанный детектив — такое же праздное времяпрепровождение. Но если предположить, что переселение душ существует — а в него безоговорочно верит три четверти человечества — и была бы возможность выбирать, прожить или нет еще одну жизнь, прежде я, как мне порой казалось, согласился бы на такой эксперимент при условии, что открою для себя те сферы жизни, насладиться которыми мне не позволили обстоятельства или моя собственная брезгливость, как духовная, так и телесная, и узнаю многое из того, на что у меня не было ни времени, ни возможности. Но теперь я ни за что не пошел бы на это. С меня довольно. Я не верю в бессмертие и не желаю его. Я предпочел бы умереть быстро и безболезненно и хотел бы верить, что с последним дыханием моя душа, со всеми ее порывами и несовершенствами, растворится в небытии. Во мне находят отклик слова Эпикура, обращенные к Менекею: «Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения. Ведь все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения. Поэтому правильное знание того, что смерть не имеет к нам никакого отношения, делает жизнь усладительной — не потому, чтобы оно прибавляло к ней безграничное количество времени, но потому, что отнимает жажду бессмертия. И действительно, нет ничего страшного в жизни тому, кто всем сердцем постиг, что в не жизни нет ничего страшного». Этими словами я почитаю уместным завершить в этот день эту книгу. Прошло пять лет с того времени, как я окончил эту главу. Я не стал ничего в ней менять, хотя и написал с тех пор три из четырех упомянутых в ней романов; четвертый я счел за благо не писать. Когда после долгого пребывания в Соединенных Штатах я вернулся в Англию и посетил тот район Лондона, где должно было происходить действие моего романа, я возобновил знакомство с людьми, которых предполагал сделать прототипами моих персонажей, и увидел, что их жизнь переменилась до неузнаваемости. Бермондзи было уже совсем не то Бермондзи, которое я знал. Война причинила множество разрушений, унесла множество жизней; и вместе с тем она положила конец безработице, страх которой подобно черной туче висел над моими друзьями; теперь они жили уже не в жалких клоповниках, а в чистеньких, опрятных муниципальных квартирках. Обзавелись радиоприемниками и фортепиано, дважды в неделю ходили в кино. Это были уже не пролетарии, а мелкие собственники. Но этими переменами — несомненно к лучшему — дело не ограничилось. Я не узнавал здешних жителей. Прежде, в плохие времена, несмотря на тяготы и лишения, они были веселыми и добродушными. Теперь в них появилась ожесточенность, их грызли зависть, ненавистничество и недоброжелательство. Раньше они безропотно несли свой крест, теперь в. Они были подавлены, недовольны жизнью.
Двухэтажный господский особняк сохранил благородство, несмотря на ветхоаварийное состояние. Стены щедро завешаны картинами и фотографиями. Кажется, единственный недостаток - чрезмерный простор комнаты. Также автор говорил о том, что ему даже не удалось сделать хороших фотографий поэта: «комната была узкая и темноватая». Наш корреспондент оценила номер: если не считать подтеков на потолке, комната выглядит отлично. Светлая, в два огромных окна. В углу красуется антикварный гарнитур: кушетка и два кресла, обитые зеленым бархатом. Меня больше всего впечатляет, что стулья придвинуты вплотную к произведениям искусства и зрители задевают головой и даже облокачиваются на «жемчужину трофейной коллекции» см. Она принадлежит кисти одного из рубенсовских учеников и последователей, фламандца Абрахама ван Дипенбека. Картина находится не в лучшем состоянии, красочный слой пошел пузырями.
Патриот или либерал? 10 февраля – день рождения Бориса Пастернака
Достать чернил и плакать» было написано в 1912 г. Оно быстро стало широко известным. В нем отразились основные черты поэтического таланта автора. Существует несколько редакций произведения, так как Пастернак неоднократно возвращался к нему и вносил существенные изменения. Стихотворение относится к пейзажной лирике, но несет в себе многие элементы символизма и футуризма. На фоне февральской непогоды автор описывает возникновение творческого вдохновения.
Этот процесс резко отличается от весеннего упоения природой лирических поэтов, которые испытывают радостные и светлые чувства. Вдохновение у Пастернака — мучительное чувство, вызывающее слезы и страстное желание «достать чернил». Вместо спокойного и уютного размышления в кабинете лирический герой испытывает страстный порыв слиться воедино с бушующей стихией.
Библиотекарь рекомендует к прочтению малую прозу Пастернака — новеллы и повести «Апеллесова черта», «Письма из Тулы», «Охранная грамота», «Детство Люверс». Любителям биографий и переписок знаменитых людей будет интересен раздел, посвящённый судьбе автора. Дневник «Портрет Бориса Пастернака» З. Маслениковой, автора скульптурного портрета писателя, написан на основе многочисленных бесед с Борисом Леонидовичем, которые скульптор вела во время работы.
Переписка поэта с его первой женой представлена в книге «Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.
Мы впервые увидели Кавказ, и его природа нас потрясла. Нас без конца возили на машинах по Военно-Грузинской дороге, показывая каждый уголок Грузии, и во время поездок читали стихи. Поразительная природа Кавказа и звучание стихов производили такое ошеломляющее впечатление… Здесь Борис Леонидович написал «Волны» и читал их вслух. Меня удивило, что через три дня все грузинские поэты… запомнили эти удивительные стихи наизусть. Они любили Пастернака больше всех современных поэтов, носили его на руках…» Писатель еще не раз приезжал в Грузию и после этих путешествий чувствовал себя необыкновенно счастливым. Однако его последний визит в приветливые края стал скорее вынужденным.
Сейчас уже доподлинно известно, что истинной причиной того последнего приезда Пастернака в Грузию стало то, что власти просто вынудили Пастернака уехать из Москвы на время визита в СССР британского премьер-министра Макмиллана. Тот якобы выразил намерение познакомиться с «переделкинским затворником» лично и выяснить, почему писатель отказался от Нобелевской премии. Драка с Есениным Не секрет, что Сергей Есенин обладал взрывным характером и любил крепко выпить. Это часто становилось причиной конфликтов, да и, чего греха таить, с кем только московский гуляка не дрался. Борис Пастернак признавался, что их общение с Есениным всегда было очень бурным: начиналось оно за здравие, с возвышенных бесед, но не редко заканчивалось побоями. Одну из таких драк вспоминает ее свидетель писатель Валентин Катаев. Он подробно описал как однажды поэты сцепились прямо посреди редакции журнала «Красная новь».
На начало 1930-х годов приходится краткий период официального признания Пастернака — он представляет СССР на международных съездах, его собрание сочинений регулярно переиздается. Однако уже в 1936 году в его адрес начинают звучать упреки в несоответствии идеям партии и духу времени, а его работа все сильнее сводится к переводам, некоторые из которых «Фауст» Гете, «Гамлет» Шекспира стали хрестоматийными. В годы войны вышел его сборник «На ранних поездах». В 1957 году роман вышел в Италии и на принес своему автору Нобелевскую премию по литературе, вызвав гнев советских властей. Против писателя развернулась масштабная травля, лучшим выражением которой стала фраза «Я Пастернака не читал, но осуждаю».
10 февраля отмечается день рождения Бориса Пастернака
Читайте стихи Бориса Пастернака разных лет в приложении НЭБ СВЕТ. «День рождения Бориса Пастернака – 10 февраля, однако памятные мероприятия в библиотеках начинаются 11 февраля и продлятся практически до конца месяца. БОРИС ПАСТЕРНАК Февраль. 2 варианта стихотворения «Февраль» Бориса Пастернака. образ чёрного цвета – лирический герой регулярно упоминает о чёрном цвете.
«Февраль. Достать чернил и плакать»: московский маршрут Бориса Пастернака
Google выпустил дудл в честь дня рождения Бориса Пастернака | Google разместил на стартовой странице поисковика дудл, посвященный 131-му дню рождения писателя, поэта и прозаика Бориса Пастернака. |
«Не читал, но осуждаю»: 30 лет со дня реабилитации Бориса Пастернака — РТ на русском | Главная» Новости» Февраль достать пастернак. |
Пастернак 46 лет переделывал стихи «Февраль, достать чернил и плакать». Я показал все правки | Борис Леонидович Пастернак — русский поэт, писатель и переводчик; один из крупнейших поэтов XX стихи Пастернак опубликовал в возрасте 23 лет. |
Музей Москвы
Ошельмованный государственными и литературными властями за свой заветный роман «Доктор Живаго», он продолжал работать до последних недель жизни над пьесой «Слепая красавица». По воспоминаниям сына поэта, Евгения Борисовича Пастернака, в самом начале мая, отец, в предчувствии близкой кончины, попросил свою знакомую Е. Крашенинникову «…вместе с ним пройти через таинство исповеди и стал читать наизусть все причастные молитвы с закрытыми глазами и преобразившимся, светлым лицом. Сила таинства и живое ощущение присутствия Христа были настолько поразительны, что даже неожиданность его слов о близости смерти отошла на задний план. Эту исповедь она потом сообщила священнику, своему духовнику, и он дал разрешительную молитву». Духовником Екатерины Крашенинниковой был легендарный московский священник, протоиерей Николай Голубцов.
Великий русский поэт отошел к Господу на исходе 30 мая того же, 1960 года. Похороны Бориса Пастернака Чин отпевания в переделкинской даче поэта совершил архимандрит Иосиф из местной Спасо-Преображенской церкви — подворья Троице-Сергиевой Лавры.
В 1936 году Пастернака обвинили в оторванности от реальности. Началось постепенное отчуждение Бориса Леонидовича от официальной литературы. Тем временем сам Пастернак полностью погружается в творчество, переводит Шекспира, Гете, Шиллера. Сегодня мы знаем этих поэтов именно по этим переводам Пастернака. В 1958 году Пастернак получает Нобелевскую премию по литературе. Эта премия связывалась с антисоветским романом «Доктор Живаго», поэтому Пастернака заставили отказаться от нее. Свой роман автор писал на протяжении десяти лет.
Знаменитая поговорка «Не читал, но осуждаю!
Что-то потрескано, что-то вздуто. На полотне известного художника Бялыницкого-Бирули, висящем в коридоре, солидная дыра в холсте. Кстати, библиотека в доме сохранила шкафы времен Трубецких и даже некоторые фолианты княжеской коллекции. Сотрудница санатория, с которой удается поболтать в коридоре, рассказывает, что комната Пастернака - совсем не Пастернака. Вот это из шестого взяли, это - с южного крыла».
Для «скрещенья рук, скрещенья ног» предусмотрены сразу две кровати, правда, современные. В затейливой деревянной раме - репродукция «Сикстинской мадонны» Рафаэля. Работу санатория продлили еще на год. В этих интерьерах и сейчас снимают сцены исторических фильмов. А одна из самых известных советских лент, снятых здесь, - «Барышня-крестьянка» с Василием Лановым.
За это время поэты так ни разу и не встретились.
О, брось, ты ничем, ничем меня не обижала. Ты не обидела бы, а уничтожила меня только в одном случае. Если бы когда-нибудь ты перестала быть мне тем высоким захватывающим другом, какой мне дан в тебе судьбой». Из письма Б. Пастернака М. Цветаевой Свиданию все же суждено было случиться.
Они встретились в 1935 году в Париже на Международном антифашистском конгрессе писателей в защиту культуры. Однако, эта встреча стала, по словам Марины, «невстречей», любовных отношений в реальной жизни между ними так и не случилось. Зато, меньше, чем через 10 лет случилась общая трагедия, засвидетельствованная в одной из статей Евгения Евтушенко. Пастернак помогал Цветаевой собирать вещи, когда ее отправили в эвакуацию в Елабугу. Перевязывая чемодан, он оценил крепость веревки словами: «веревка все выдержит, хоть вешайся». Именно на этой веревке Марина Цветаева и повесилась 31 августа 1941 года.
Детство: от Тверской до Мясницкой
- Книги из этой статьи
- Пастернаковский февраль
- 133 года со дня рождения Пастернака. 10 фактов о поэте, писателе и переводчике
- Семь кругов травли Бориса Пастернака • Arzamas
- Семь кругов травли Бориса Пастернака
С творчеством поэта Бориса Пастернака знакомились школьники в библиотеке № 16
История создания. Читать стих поэта Борис Пастернак — Февраль, Достать чернил и плакать на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых. Главным прозаическим произведением Бориса Пастернака стал роман «Доктор Живаго», который он завершил в 1956 году. исключителен, это гений, один из очень немногих, настоящей русской поэзии, это гордость русской культуры.
Патриот или либерал? 10 февраля – день рождения Бориса Пастернака
Ну а в стихах лучше всего написал о феврале Борис Пастернак, которые в свойственной ему манере буквально обыграл словами окружающую февральскую погоду и природу. исключителен, это гений, один из очень немногих, настоящей русской поэзии, это гордость русской культуры. Главная» Новости» Февраль достать пастернак. Судьба Бориса Пастернака, 130-летие которого отмечают 10 февраля во всём мире, тесно связана с Чистополем.
Борис Пастернак: музыкант, философ, поэт
Борис Пастернак родился 29 января (10 февраля) 1890 г. в Москве. 10 февраля исполнилось 129 лет со дня рождения величайшего поэта ХХ века, лауреата Нобелевской премии – Бориса Пастернака. Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит. читайте стихотворение Бориса Леонидовича Пастернака. Борис Пастернак родился 29 января (10 февраля) 1890 г. в Москве.