Разговор шел о Франции времен Второй Мировой Войны и о том, как и почему часть французской интеллектуальной элиты стала сотрудничать с фашистами. Франция находится в совершенно другой ситуации: любой гражданин, оспаривающий официальную версию хода Второй мировой войны, может быть обвиняемым в «ревизионизме» или «отрицании» (в случае холокоста). Мемориалов, касающихся событий Второй мировой войны, на порядок меньше, и выглядят они значительно скромнее. В Лондоне и Вашингтоне даже собирались причислить Францию к подлежащим оккупации после Второй мировой войны территориям, находившимся в одном лагере с Германией. Представители РФ не получили приглашения на намеченные во Франции мероприятия, приуроченные к окончанию Второй мировой войны.
Французы во Второй мировой войне. Часть 1
Напомним, что Франция попала в ООН, а также в список постоянных членов Совбеза поскольку считалась одной из стран-победительниц во Второй мировой войне. Помнили бы во Франции о некоторых аспектах своего участия во Второй мировой, возможно, и антироссийские санкции бы накладывать постеснялись бы. Франция во Второй мировой войне принимала непосредственное участие с самых первых дней сентября 1939 года. Она потерпела поражение в июне 1940 года и была оккупирована.
Французское сопротивление во Второй мировой войне
«Крепости» Атлантического вала До конца Второй мировой войны в Европе продолжалась осада удерживаемых немцами портов на Атлантическом побережье. К числу самых поучительных уроков в истории Второй мировой войны следует отнести драматические ошибки европейских лидеров в предвоенный период. Франция накануне и в первый период второй мировой войны. Италию Второй мировой войны помнят как «страну Оси», а Францию — как верного союзника «демократических держав».
Внешняя политика Временного правительства Французской Республики в конце Второй мировой войны
Они должны понимать, кто действительно выиграл Вторую мировую войну, Великую Отечественную войну. Другое дело, что на официальные мероприятия, которые у них будут 8 мая, нас не зовут", — отметил Мешков. Тем не менее дипломаты из России организуют мероприятия, связанные именно с Днем Победы. В частности, в городе Нуайе-Сен-Мартен имеется большой некрополь, в котором захоронены примерно 5 тысяч русских солдат.
На 9 Мая мы проводим свое большое мероприятие с приглашением дружественных стран.
Давайте вот что, дорогие радиослушатели, послушаем сейчас мелодию, которая популярна была по всей Европе, популярна была в советской России, и создана была этническим испанцем, создана была в Германии, имела текст на нескольких языках, включая немецкий и французский, и в равной степени, так сказать, забирала публику по обе стороны границы. Она родилась в Германии, и тем не менее, в общем, получила популярность надгерманскую. Итак, это пасодобль «Рио Рита». Володихин: — Дорогие радиослушатели, послушали, убедились в том, что это может сделать танцора из кого угодно, даже из безногого, мне кажется. Наверное, слышали, что исполняется на немецком языке, причем немецкий усеян словами из испанского — «серенада», «сеньорита», и наши прадедушки лихо отплясывали на танцплощадках именно под эту мелодию, совершенно не размышляя о том, что она дитя Берлина. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный писатель Виктория Балашова, и мы ведем беседу о французских интеллектуалах, которые подпадают под понятие коллаборационист.
Об интеллектуалах времен Второй мировой войны, которые сотрудничали с Третьим рейхом откровенно, интенсивно или, как минимум, достаточно. В общем, сознательно работали в профессии, с улыбкой и задором, весело, и никогда не пытались сказать: вот, знаете ли, мне неприятно, что здесь властвуют враги, которые завоевали мою страну. Давайте попробуем пройтись по персоналиям и по сферам культуры. Насколько я понимаю, очень серьезная сфера, где немцы сотрудничали с французами, а французы с немцами — кинематограф. Балашова: — Да, совершенно верно. Ставка делалась на кино очень большая. Открыли в Париже киностудию, которая была филиалом немецкой киностудии, и там за время оккупации, с 40-го по 43-й год, сняли 30 фильмов. Кто-то может сказать, по нынешним меркам мало, но давайте вспомним, что идет Вторая мировая война. Не так много средств и у самих немцев, а особенно с каждым годом, когда Восточный фронт продвигался и успешно воевал с ними, у них становилось все меньше ресурсов.
Володихин: — То есть вы имеете в виду, Восточный фронт, то дышал в сторону востока, а то поворачивался в сторону запада, и в какой-то момент уже подходил к Берлину. Балашова: — Да, конечно. Уже, в общем-то, немцы, конечно, волновались в 43-м году не на шутку, что отразилось и на их отношении к французам. Потому что движение Сопротивления усилилось, и многие французы, почувствовав, что уже скоро переломится ситуация не в пользу Германии, начали переходить на сторону движения Сопротивления. Хотя представители мира искусства, надо отдать им должное, были в этом плане в меньшинстве. В основном это были рабочие, но, конечно, не интеллигенция. Володихин: — Надо отдать им должное, эти поддерживали их гораздо более интенсивно, чем простые рабочие. А кто, собственно, работал с немцами плотно, насколько я понимаю, это были режиссеры, актеры? Балашова: — Да, мы можем найти, кстати, известные фамилии — Фернандель снимался в ту пору в кино французском, и Клузо — известный режиссер, но известным он уже стал после Второй мировой войны, но начинал он снимать как раз на студии «Континенталь», которая работала в Париже.
Также работала киностудия на территории Виши, но все это проходило тройную цензуру, то есть не надо думать, что снимали французы что хотели. Начиналась цензура со сценариев, их сначала утверждали, потом уже утверждали после съемок фильмы и потом, третий раз утверждали, когда надо было фильм показывать на широких экранах. Были у киностудии свои кинозалы — очень большие, крупные, и немцы с удовольствием ходили смотрели кино. Французов, кстати, было меньшинство среди публики, обычных зрителей, но немцев было много, они с удовольствием все это смотрели. Потому что указание было четкое: снимать развлекательное кино — либо про любовь, либо детективы, детективы классического такого жанра, типа Агаты Кристи, вот в таком же сюжетном плане, в таком же ключе снимались детективы в те годы. Володихин: — Насколько я понимаю, такой блистательной красоткой тех времен была французская актриса Сюзи Делер. Она начала сниматься еще до Второй мировой, была уже звездой французского кинематографа, и после Второй мировой она продолжила сниматься. Но во время войны, кстати, она была представительницей первого лагеря, то есть она не скрывала своих симпатий к немцам и, в общем-то, в открытую об этом говорила. Было очень много гастролей.
Володихин: — Это как немцы — это те, кто спасет нас от евреев и большевиков. Балашова: — Ну вроде этого, да, она считала их позицию опять-таки правильной, да и по культуре тоже. Поскольку из Франции Гитлер планировал сделать этакий Диснейленд, поэтому Париж не трогали, там надо было развлекаться — кабаре, рестораны, кинематограф, актеры и певцы. Ну и мода, конечно, высокая мода. Поэтому изначально Гитлером было дано указание не трогать Париж, не бомбить его, и вообще сохранить Францию максимально в том виде, в котором он ее себе представлял для будущей Европы, в идеализированном таком варианте. Володихин: — Ну победителям надо где-то развлекаться, в конце концов, ну что же портить-то места, где они должны получать удовольствие. Вопрос уже не из сферы кинематографа: насколько я понимаю, с Третьим рейхом связывали знаменитую тогда личность — это танцовщик Серж Лифарь. Балашова: — Да, это известный балерун, он танцевал в труппе Дягилева, где и прославился. Но во время войны он активно сотрудничал с немцами, тоже вот, кстати, не скрывая своей позиции.
Он, в частности, проводил экскурсии для верхушки, так сказать, немецкого командования по знаменитой Парижской опере, он тогда возглавлял оперу. И многие, кстати, ему это потом припоминали, то что он, в общем-то, и не пытался как-то маскировать свое отношение к этому вопросу. Он много раз бывал в Германии, в Берлине и, в частности, известный факт — опять же это все документы, которые хранятся в архивах, — он выслал Геббельсу поздравительную телеграмму в тот день, когда Германия вошла в Киев, его родной город. Он, в принципе, родился в Киеве. Вот когда это случилось, он... Володихин: — Ну то есть он малоросс. Он когда-то, видимо, на лоне Российской империи появился на свет, да? Балашова: — Да, ну после революции он уехал, эмигрировал. И вот еще раз говорю: да, он примкнул к труппе Дягилева, и тогда никто, естественно, не говорил о какой-то его пронацистской политике или взглядах, это ярко себя проявило с самых первых дней оккупации.
Володихин: — Ну что же, вот вопрос не очень-то приятный для национального самосознания, наверное. Если я правильно понимаю ситуацию, которая сложилась во Франции, в 40-х годах, то какая-то часть — не вся, разумеется, но какая-то часть русской эмиграции, которая попала на территорию Франции после гражданской войны, имела огромный заряд неприятия того, что делают в стране большевики. И кому-то казалось, что хоть с бесом, хоть с Гитлером, лишь бы против большевиков. Мы готовы сотрудничать, лишь бы вот когда-нибудь ситуация в России изменилась, и если не мы туда вернемся, то дети наши. Вот было такое? Балашова: — Я думаю, да, эта позиция, наверное, объясняется тем, что вы только что сказали. Плюс ко всему ведь не все, кто уезжал после революции, действовали согласно каким-то высоким идеалам и побуждениям. Предавший один раз предаст и другой раз, и среди этих людей были и просто предатели, те, кто бежал из страны и по разным причинам. Поэтому если так копаться глубоко, может быть, среди них были и те, кто действительно не считали Францию как вот родину, которая, в общем-то, много, кстати, страна для них сделала — во Франции очень к российской эмиграции относились позитивно, и очень много было преференций для них в этой стране.
Но тем не менее они посчитали возможным вот эту свою вторую родину предать. Ну а у кого-то, конечно, были надежды связаны с тем, что хорошо, Гитлер захватит СССР, и они смогут вернуться.
Большевизм против Европы. В 1934 году французские национал-радикалы вывели на улицы Парижа более 40 тысяч человек и едва не захватили власть. Французские фашисты, правда, не учли, что Гитлер, бывший солдат Первой мировой войны, жаждал отомстить французам за унижения Версальского договора. И даже когда фюрер напал на Францию, французы не собирались с ним воевать. Французские солдаты чуть что, сдавались в плен, а через 43 дня после нападения немецкие солдаты уже маршировали по улицам Парижа. Немецкие офицеры в парижском кафе Повседневная жизнь в оккупированной немцами северной Франции возобновилась сразу.
Владельцы магазинов, лавочек и ресторанов ликовали — их радовало небывалое количество новых посетителей. Гитлеровские солдаты разгуливали по улицам Парижа, как туристы, фотографировались на фоне Эйфелевой башни, офицеры потягивали в кафе французский коньяк и галантно преподносили французским дамам цветы… Парижанки с немецкими солдатами Немецкий историк С. В 1940 году фашизм везде имел своих сторонников, а огромное впечатление от молниеносных побед Германии делало свое дело». Не успело в Виши на юге Франции сформироваться марионеточное правительство, как его представители тут же обратились к немецкому послу с планом реорганизации страны. Франция, считали они, должна стать «оборонительным рубежом Европы… европейским бастионом в Атлантике».
Международный статус режима Виши был неоднозначен В 1940-х годах Франция имела колониальные владения по всему миру, и власть в них принадлежала вишитскому режиму. Численность вишистской армии была искусственно ограничена Германией и Италией.
При этом эти страны фактически грабили оккупированную Францию, в огромных количествах вывозя из неё ресурсы. Вишистские войска привлекались к обороне колоний против войск антигитлеровской коалиции, но более серьёзные задачи им не поручали, так как Гитлер не доверял французам.
Франция в предвоенные годы
- Содержание
- Участие Франции во Второй мировой войне
- Нарышкин: Франция забыла, что СССР помог признать её победительницей нацизма
- Последние новости
- Французы во Второй мировой войне. Часть 1 (Александр Щербаков 5) / Проза.ру
Мифы французского Сопротивления: 25 тыс. против фашистов, сотни тысяч — против Красной Армии
«Крепости» Атлантического вала До конца Второй мировой войны в Европе продолжалась осада удерживаемых немцами портов на Атлантическом побережье. Помнили бы во Франции о некоторых аспектах своего участия во Второй мировой, возможно, и антироссийские санкции бы накладывать постеснялись бы. «Франция ввиду неизмеримых жертв Германии не может оставаться пассивной и индифферентной».
Захват Франции Германией (5 июня — 24 июня 1940 г.)
В начале 1945 года французские руководители болезненно отреагировали на тот факт, что Временное правительство Франции не было приглашено для участия в Ялтинской Крымской конференции. Де Голль воспринял это как личную обиду. В день открытия конференции, 5 февраля, генерал счел необходимым выступить по радио с краткой речью, в которой заявил соотечественникам, что «считает странным, что важнейшие проблемы послевоенного устройства мира будут решаться без Франции»11. Во Франции сразу стали размышлять о том, кто виноват в создавшейся ситуации. Ответственность за это возложили на Рузвельта, так как было хорошо известно о том, что он относился к де Голлю плохо, считая его слишком амбициозным. Впрочем, Черчилль также не питал в начале войны к главе «Свободной Франции» особых симпатий. Правда, к концу войны отношения двух политиков сгладились.
Во всяком случае, так внешне казалось. О ней четко говорится в ссылке к выступлению главы Временного правительства по радио 5 февраля в вышедшем в 1970 году издании «Речей и посланий» де Голля. Тем не менее опубликованные советские документы красноречиво свидетельствуют о том, что лидеры США, Великобритании и СССР были единодушны в том, что приглашать в Ялту генерала не следует. Так, Рузвельт писал Черчиллю накануне Крымской конференции: «Попытка привлечь де Голля к участию в совещании нашей «тройки» привела бы лишь к появлению нежелательного осложняющего фактора»12. Сам Черчилль в день открытия конференции, 5 февраля, прямо заявил, что он был против участия де Голля в ней, и подчеркнул: «Франция не должна и не будет принимать участие в таких совещаниях союзников, как нынешнее», являющее собой привилегированный клуб13. Сталин даже более аргументированно высказал свою отрицательную позицию по поводу присутствия главы Временного правительства Франции на конференциях «великих держав».
Еще в начале войны в Лондоне де Голль часто повторял: «Франция - это я», чем приводил в бешенство сначала Черчилля, а потом и Рузвельта. В конце войны, когда победа была близка и генерал утвердился на политической арене своей страны как непререкаемый единственный лидер нации, Рузвельт и Черчилль о таких заявлениях руководителя «Свободной Франции» не вспоминали. А вот Сталин, страна которого несла самые большие потери в войне, помнил, что Франция периода войны - это не только де Голль. Однако при всем уважении к Франции нельзя забывать того, что произошло. Ведь Франция в эту войну открыла ворота немцам. Это стоило союзникам и Европе колоссальных жертв.
Вот почему мы не можем ставить Францию на одну доску с тремя великими союзниками»14. Или еще, 4 февраля на предварительном заседании в Воронцовском дворце в Алупке: «Де Голль не совсем понимает положение Франции. Американцы, англичане и русские проливали кровь ради освобождения Франции. Французы же потерпели поражение и сейчас имеют лишь восемь дивизий. Вскоре после Ялтинской конференции, 20 февраля, он писал в своей телеграмме наркому иностранных дел В. Французы забывают, что Франция три года снабжала немцев оружием для борьбы против Англии, США и СССР, снабжала добровольно, с полного согласия французского правительства, которое перевыполняло в этом отношении свои условия перемирия с Германией»16.
Как видим, в конце войны проблема французского коллаборационизма вообще и деятельность маршала Петена в частности постоянно присутствовали на сколько-нибудь важных переговорах по поводу будущей судьбы Франции. Сам маршал еще в конце ноября 1944 года был арестован и ждал суда. Но его страна, несмотря на невероятные усилия де Голля во время Второй мировой войны, уже никогда не сможет вычеркнуть капитуляцию 1940 года и ее последствия из своей истории. Ялтинская конференция, несмотря на отсутствие на ней председателя Временного правительства, стала для Франции важнейшим этапом в ее внешней политике в конце Второй мировой войны. Именно в Крыму Сталин, Рузвельт и Черчилль не раз обсуждали «французские интересы» и приняли решения, позволившие впоследствии окончательно вернуть Франции статус великой европейской страны. В Ялте не раз говорили о судьбе Рейнской области и Рура.
Выяснилось, что только на переговорах со Сталиным в Москве де Голль осмелился заявить о претензиях Франции на эти территории. Перед Рузвельтом и Черчиллем глава Временного правительства так вопрос не ставил17. В результате проблему Рейна и Рура решили отложить. Не менее существенным была проблема выделения для Франции зоны оккупации Германии. Сталин сначала возражал, но когда получил от Рузвельта и Черчилля заверения в том, что эта зона будет составлена из американской и английской зон, то согласился. Лидеры трех стран сошлись во мнении о необходимости введения Франции в Контрольный совет, призванный осуществлять верховую власть в оккупированной союзниками Германии.
Там сдержать натиск немецкий войск французы не смогли. Капитуляция за 10 минут 17 июня 1940 года состоялось первое заседание коллаборационистского правительства Франции, возглавляемого маршалом Анри Петэном. Оно длилось всего 10 минут. За это время министры единодушно проголосовали за решение обратиться к немецкому командованию и просить его о прекращении войны на территории Франции. Для этих целей использовали услуги посредника. Новый министр иностранных дел П. Бодуэн через испанского посла Лекерика передал ноту, в которой французское правительство просило Испанию обратиться к германскому руководству с просьбой о прекращении военных действий во Франции, а также узнать условия перемирия. Одновременно предложение о перемирии через папского нунция было направлено Италии.
В тот же день Петэн по радио обратился к народу и армии, призвав их «прекратить борьбу». Последний оплот При подписании договора о перемирии акта капитуляции между Германией и Францией Гитлер с опаской смотрел на обширные колонии последней, многие из которых готовы были продолжать сопротивление. Этим и объясняются некоторые послабления в договоре, в частности, сохранение части военно-морского флота Франции для поддержания «порядка» в своих колониях. Жизненно заинтересованной в судьбе французских колоний была и Англия, так как угроза их захвата германскими силами оценивалась высоко. Черчилль вынашивал планы о создании эмигрантского правительства Франции, которое бы предоставило фактический контроль над французскими заморскими владениями Британии. Создавший оппозиционное режиму Виши правительство генерал Шарль де Голль все свои усилия направил на овладение колониями.
Об этом заявил директор Службы внешней разведки РФ, председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин во время круглого стола, приуроченного к 210-летию взятия Парижа русской армией. Мы все это помним», — рассказал Сергей Нарышкин. Глава СВР отметил, что об этом помнил и «великий французский и мировой лидер», президент Франции, генерал Шарль де Голль.
Власти никогда не брали ответственность за массовые казни предполагаемых сепаратистов, хотя многие очевидцы и исследователи неоднократно описывали, как военные убивали арестантов, а затем избавлялись от тел. Историк Пьер Видаль-Наке приводил из архивов информацию о том, как в марте 1957 года 41 интернированный задохнулся в винном погребе в Оране. Алжирский революционер и писатель Мохаммед Лебжауи приводит список имен пропавших арестантов. Массю утверждал, что их освободили, но родственники и знакомые больше никогда их не видели. Одним из самых резонансных дел стало исчезновение 25-летнего французского математика Мориса Одина. Он читал лекции в Алжирском университете и состоял в местной коммунистической партии, как и подвергшийся пыткам журналист Анри Аллег. В июне 1957 года военные задержали Одина по подозрению в передаче информации и поддержке террористов. Официальная версия гласит , что ему удалось сбежать при перевозке. Власти заявляли, что дальше ученый, вероятно, отправился в Тунис. Эти утверждения выглядели сомнительными еще в 1960-х — если бы Один прятался за границей, ничто не мешало ему хоть как-то заявить о себе после окончания войны. Некоторые солдаты анонимно признавались, что математика запытали до смерти и похоронили в одной из безымянных могил, куда скидывали тела сепаратистов и предполагаемых сообщников. Даже в 2012 году, когда президент Франции Франсуа Олланд торжественно открыл посвященную Одину мемориальную табличку, ни глава государства, ни другие официальные лица не сменили риторику относительно судьбы пропавшего. В 2018 году Эммануэль Макрон объявил , что французские военные несут ответственность за гибель Одина. Этот случай стал первым признанием пыток со стороны властей. Систематическое использование преступных техник на допросах по-прежнему считается табуированной темой. Трагедия Одина далеко не уникальна: один из основателей ФНО Бен Мхиди погиб «при невыясненных обстоятельствах» после ареста. Военные объявили, что он покончил с собой — позже выяснилось , что революционера избили, пытали и повесили, чтобы представить убийство как суицид. Не меньше вопросов вызвала гибель 37-летнего адвоката Али Буменджеля. Мужчина якобы выбросился из окна, чтобы избежать допроса. Во Франции и в международном сообществе уже в конце 1950-х подняли тему о том, с какой пугающей легкостью солдаты и офицеры воспроизводили в Алжире методы нацистов. Десантник Пьер Лёллит описывал , как сначала его сослуживцы выступали против пыток и применяли их неохотно, но спустя какое-то время уже относились к ним как к стандартной процедуре. Некоторые даже получали удовольствие от процесса. Мало кто задумывался, что среди задержанных часто попадались невинные люди». Выступавшему против насильственных методов генералу Жаку Боллардье один кавалерийский офицер сказал, что в Алжире нужны только настоящие солдаты, крепкие, мужественные и светловолосые, а для «курчавых» сомневающихся сентименталистов места не осталось. Боллардье спросил молодого человека, не напоминают ли ему его собственные слова риторику политических сил в Германии 1940-х. Его собеседник ответил, что если бы жил тогда в рейхе, то и сам стал бы нацистом. Франция со времен Великой революции принципиально отказывалась от применения пыток. Многие интеллектуалы восприняли алжирские события как гуманитарную и нравственную катастрофу. Философ Жан-Поль Сартр написал : «Вы, либералы и гуманисты, которые доводят любовь к культуре до страсти и исступления, притворяетесь, будто не помните о колониях, в которых от вашего имени творятся насилие и жестокость». Тема морального развращения нации стала основной для многих влиятельных противников войны: префекта Алжира Поля Тейтгена, выдержавшего пытки журналиста Анри Аллега, мыслителя, психоаналитика и участника ФНО Франца Фанона. Чем дольше продолжался конфликт, тем больше раскалывалось население. Методы военных позволили сохранить контроль над столицей, но в течение последующих лет именно бесчеловечность соотечественников вынудила французские власти предоставить независимость Алжиру. Парижская бойня: преступников не наказали, журналистов заткнули Критики Массю и других французских военачальников говорили, что благодаря пыткам они выиграли битву, но из-за пыток проиграли войну. События в Алжире спровоцировали политический кризис во Франции. Несколько премьер-министров ушли в отставку, а в 1957 году страна на 58 дней осталась без правительства. К маю 1958-го споры о методах военных и целесообразности их действий чуть не привели к гражданской войне: многие поселенцы выступили против Республики, военные переходили на сторону сепаратистов или дезертировали, алжирцы и их товарищи во Франции устраивали забастовки. Власти колебались между стремлением удержать заморскую территорию любой ценой и готовностью уступить, чтобы наконец завершить изматывающее противостояние. Международные союзники порицали действия Франции и усиливали давление на сменявших друг друга министров. Казалось, что из замкнутого круга нет выхода: террористические акты ФНО провоцировали пытки со стороны французов, а военные преступления колонистов приводили к ожесточению и новым террористическим актам со стороны сепаратистов. В 1958 году запутанное положение привело к падению Четвертой республики и возвращению Шарля де Голля на должность премьер-министра после 12-летнего перерыва. В стране приняли новую Конституцию, расширявшую полномочия президента. В конце того же года Де Голля выбрали главой государства. Его назначение ознаменовало подготовку к прекращению огня и переговорам, которые в результате привели к независимости Алжира. Одним из первых решений Де Голля стало возвращение из Алжира главного сторонника пыток генерала Массю. С 1960 года военные действия носили эпизодический характер, а в 1961-м Де Голль организовал референдум по вопросу независимости Алжира. Официально война закончилась летом 1962 года, хотя вспышки насилия случались даже в последние месяцы. Они перебили больше 100 жителей европейского происхождения, прежде чем жандармам удалось подавить беспорядки. Намного меньше огласки во Франции получило массовое убийство этнических алжирцев, которое произошло в октябре 1961 года на улицах Парижа. Тогда около 30 тысяч иммигрантов вышли на улицы в рамках мирного протеста против комендантского часа. Ранее власти приняли «меры предосторожности», по которым алжирцам запрещалось покидать квартиры и дома с 20:00 до 5:30. Перед началом акции активисты сами обыскивали участников, чтобы убедиться, что никто из них не взял оружие. Однако это не помешало столичной полиции при поддержке пожарных и добровольцев отреагировать на митинг неоправданно жестоко. Вечером 17 октября представители властей арестовали около 14 тысяч человек и убили как минимум 100. Большинство тел сбросили в Сену, а значительную часть задержанных нелегально депортировали в Алжир. Куратор парижских архивов Бригитт Лайне в 1999 году рассказала , что из воды вылавливали много трупов — некоторые с проломленными черепами, другие с огнестрельными ранениями. На набережной в тот день появилось граффити со словами: «Здесь мы топим алжирцев». Нападкам подверглись и представители других национальностей — марокканцы, португальцы, испанцы и итальянцы. Из-за темных кудрей и смуглой кожи полицейские принимали их за алжирцев. Наследие Парижской резни проявилось в том, насколько тщательно государство скрывало избыточное насилие. Цензоры внимательно просматривали новостные сводки и запрещали журналистам расследовать историю. Большую часть архивов засекретили или уничтожили, а в газетах сообщили о смерти трех человек в результате давки, причем один из них оказался этническим французом. Систематическое изъятие и сокрытие любых материалов о полицейском беспределе позволило виновным оставаться безнаказанными.