Парижский мирный договор 1814 — мирный договор между участниками шестой антифранцузской коалиции (Россией, Великобританией, Австрией и Пруссией), с одной стороны, и Францией — с другой. Подписан в Париже 30 мая. Парижский мирный договор 1814, общее название 7 договоров, заключённых между Францией и участниками 6-й антифранцузской коалиции (Австрия. Дорогие друзья, Заграничный поход и то, что за ним последовало, — Венский конгресс и Парижский мир 1814 года — это события, которые изменили жизнь Европы и во многом, пусть и опосредованно, но по сей день оказывают на неё влияние. «Так называемый первый Парижский мир, закончивший отечественную войну и последовавшую за ней войну за освобождение Германии, был заключен 30 мая 1814 года. между Людовиком XVIII с одной стороны и союзными державами — Россией, Австрией, Пруссией и Англией — с. Парижский мирный договор 1814 года между участниками шестой антифранцузской коалиции (Россией, Англией, Австрией и Пруссией) подписан в Париже 30 мая.
Почему Францию не разделили и не наказали после поражения Наполеона?
Парижский мирный договор стал результатом антинаполеоновских воин, ключевую роль в победе над которым сыграла Россия. Ну, а Париж, и заодно с ним Фершампенуаз, знаменуют собой память о весне и Пасхе 1814 года, когда солдатушки-браво-ребятушки закончили свой заграничный поход и разгромили Наполеона в его собственном гнезде. Парижский Мирный договор 1814.
«Знаковое событие»: историк Сергей Перелыгин — о вступлении русских войск в Париж в 1814 году
| Парижский мирный договор 1814 года | 20 ноября 1815 года в Париже был подписан новый договор между Францией и участниками 7-й коалиции, условия которого оказались более тяжелыми для Франции, чем по договору 1814 года. |
| Парижская Пасха | 1814 г. Парижский мир. |
| Парижский договор (1814 г.) - Treaty of Paris (1814) | Взятие Парижа в 1814: как вели себя русские войска в охваченном паникой городе. |
| 30 мая 1814 г был заключен Парижский мирный договор | Но Парижским миром, определявшим границы Франции, не могла быть успокоена Европа, взволнованная революцией и Наполеоном, перемешавшим старые грани и старые отношения. |
| Парижский договор (1814 г.) - Treaty of Paris (1814) | 1814 г. Парижский мир. |
210 лет назад союзные войска взяли столицу Франции
Необходимо было определить, каким будет мир после Наполеона и какое место в новом геополитическом раскладе займет Россия. Уже в апреле 1814 года союзники по шестой антинаполеоновской коалиции — Россия, Англия, Австрия и Пруссия — стали готовить договор с новой Францией, уже не империей, а разгромленным королевством, в которое возвратился монарх из прежней династии Бурбонов — Людовик XVIII. Парижский мирный договор был подписан 30 мая 18 мая по ст.
Этот день в истории: 1814 год — подписан Парижский мирный договор 30 мая 2018 09:24 30 мая 1814 года в Париже был подписан мирный договор между участниками шестой антифранцузской коалиции Россией, Великобританией, Австрией и Пруссией , с одной стороны, и королем Франции Людовиком XVIII — с другой. Позднее к договору присоединились Швеция, Испания и Португалия. Договор фиксировал реставрацию власти королевского дома Бурбонов и предусматривал сохранение за Францией границ, существовавших на 1 января 1792 года, т. К этому добавлялась часть герцогства Савойского, бывшие папские владения Авиньона и Венессена и небольшие полосы земли на северной и восточной границе, ранее принадлежавших Австрийским Нидерландам и разным германским государствам в том числе чисто немецкий городок Саарбрюккен с богатыми угольными копями. Дополнительный приобретения составили в общей сложности около 5 тыс. Кроме того, Франции возвращалась большая часть колониальных владений, утраченных ею во время Наполеоновских войн.
При подготовке договора российский император и его дипломаты проявили немало политической хитрости и предусмотрительности. В интересах нашей страны тогда было не допустить слишком сильного ослабления побежденной Франции, она должна была остаться в Европе противовесом, чтобы воспрепятствовать чрезмерному усилению Англии, Австрии или Пруссии.
Необходимо было создать новый общеевропейский баланс сил, когда все крупные державы Западной Европы, имевшие противоположные интересы, уравновешивали бы свое влияние, и тем самым Россия неизбежно становилась бы ведущей геополитической и военной силой на континенте. Именно для достижения этих целей и работала наша дипломатия. Поэтому, несмотря на военный разгром и волчьи аппетиты Англии и Австрии, Франция сохранила свои границы, существовавшие до 1792 года, даже получив несколько небольших дополнительных клочков земли. Франции возвращалась и большая часть колониальных владений, утраченных после революции и во время Наполеоновских войн. Хотя нашествие 1812 года причинило огромный ущерб нашей стране, именно по требованию российского императора разгромленная Франция была освобождена от выплаты контрибуции. Зато все крупные европейские страны, присоединенные Наполеоном к Франции — Швейцария и Нидерланды, становились независимыми. Все это позволило ликвидировать могущественную наполеоновскую империю, но сохранить побежденную Францию как выгодный для России геополитический противовес чрезмерному усилению влияния Англии и Австрии в Европе.
Умер в 1821 г. Ульм Франция-Австрия 1805 г. Священная Римская Империя прекращает свое существование. Ваграм Франция-Австрия 1809 г. Красным смогла сдержать армию Наполеона 1812 г.
I. Первый Парижский мир — Венский конгресс
Парижский мирный договор 30 мая 1814 года не предусматривал начисления контрибуции. Парижский Мирный договор 1814. До Парижа уже недалеко!» В результате победы союзных войск под Фершампенуазе между Парижем не осталось силы, которая могла бы защитить французскую столицу. Российская армия подошла к Парижу в марте 1814 года, возглавлял войска Александр I и генерал Михаил Барклай-де-Толли.
Русские взяли Париж, но французы не выучили урок 1814 года
Сильнее всех заметалась Бавария. Но не в Баварии пока было дело: что скажет четвертый великий член союза, Англия? Из Парижа «вождь бессмертной коалиции» отправился в Лондон и был принят там с восторгом необыкновенным. Но туда же отправился и Меттерних.
Судя по результатам, поведение кн. Меттерниха в Лондоне было верхом совершенства». Но, судя по результатам, английский кабинет не вполне поддался внушениям Меттерниха, ибо Меттерних, конечно, не стал бы делать внушений в пользу Пруссии.
Англия поставила вопрос между прошедшим и будущим: прошедшее показало, как опасно для Европы усиление Франции, как необходимо, следовательно, поставить оплот этому усилению; но Франция, по крайней мере на время, была ослаблена, а в ближайшем будущем грозно было могущество России, поднявшееся на развалинах французского могущества. Следовательно, в средней Европе должны существовать сильные государства, которые могли бы сдерживать и натиск с Запада, со стороны Франции, и натиск с Востока, со стороны России, эти государства — Австрия и Пруссия, и потому Англия была согласна на усиление Пруссии чрез присоединение Саксонии, но никак не хотела согласиться на усиление России чрез присоединение к ней восстановленного Польского королевства. Только два союзника были вполне согласны, третий был против, четвертый был против наполовину; но легко было предвидеть, что когда дело пойдет на что-нибудь решительное, то Англия примкнет совершенно к Австрии.
Итак, между союзниками ссора при дележе: двое надвое. Кто же будет больше всех рад этому? Разумеется, та держава, против которой был составлен союз, — Франция.
Несмотря на провозглашение союзников, что они воюют с Наполеоном, а не с Францией, по свержении Наполеона, по восстановлении Бурбонов Франция была державой опальной: ее обрезывали, против нее строили плотины — из соединения Голландии с Бельгией образовывали Нидерландское королевство, усиливали королевство Сардинское присоединением к нему генуэзских владений, хлопотали об усилении Германии. Слова явно не ладили с делом: все эти предосторожности были направлены не против эльбского императора, а прямо против Франции. Положение нового короля Людовика XVIII было тяжело и унизительно, ибо его восшествие на престол не избавило Францию от унижения и враждебности со стороны остальной Европы.
Надобно было, следовательно, для приобретения популярности среди славолюбивого народа поднять значение Франции, дать ей место среди великих держав. Несогласия между союзниками представляли лучшее к тому средство: в Вене, среди столкновений дипломатических между четырьмя державами, ловкий представитель Франции легко найдет возможность занять почетное место, заставить себя выслушивать; рассорившиеся союзники, естественно, будут стараться привлечь французского уполномоченного каждый на свою сторону; положение его будет чрезвычайно выгодное, потому что Франция при этом столкновении интересов, подобно Англии, ничего не будет требовать для себя и потому получит значение бескорыстной, беспристрастной решительницы споров. А если эти споры поведут к войне между союзниками, Франция примкнет к одной из сторон, и новому правительству Франции представится случай восстановить военное значение своего народа, воспользоваться победами для изменения условий последнего мира, новой славой ослабить воспоминание старой наполеоновской славы и вместе дать упражнение беспокойным силам, оставшимся от императорских времен и столь опасным для восстановленной династии.
Заранее можно было угадать, к какой стороне примкнет Франция: Людовик XVIII был оскорблен равнодушием русского императора к его интересам; притом старания Александра о том, чтобы реставрация получила наиболее либеральные формы, никак не могли содействовать примирению его с Бурбонами старой линии и их безусловными приверженцами. Но, чем более чувствовали побуждений удаляться от России, тем более хлопотали о теснейшем сближении с Англией. Мы видели, что Людовик уже признал торжественно Англию виновницею своего восстановления.
Заискивания Франции приводили в затруднениеанглийское министерство, лорд Касльри считал неприличным чрез сближение с Францией преждевременно порвать союз; притом же сближение с Францией было непопулярно в Англии. Но Людовик XVIII и его министр иностранных дел Талейран не отчаивались: у них в Париже остался герцог Веллингтон, которого Талейран скоро успел убедить в необходимости англо-французского союза; Веллингтон писал к Касльри: «Положение дел таково, что Англии и Франции будет естественно принадлежать решение всех вопросов на конгрессе, если только они поймут друг друга, и это понимание может сохранить общий мир». Веллингтон считал нужным, чтобы Касльри на дороге в Вену заехал в Париж для соглашения с Талейраном, хотя это и произведет неприятное впечатление на союзников.
Герцог Беррийский был отправлен в Лондон с объявлением, что король, его дядя, считает тождественными интересы обоих государств. После этих приготовлений Талейран отправился в Вену быть представителем Франции на конгрессе. Он повез с собою следующие инструкции, им самим написанные: «Конгресс должен быть общий, и все государства, принимавшие участие в войне, должны прислать на него своих уполномоченных, не исключая самых малых.
Самые малые государства, которые можно было бы исключить по их слабости, все или почти все находятся в Германии. Германия должна образовать конфедерацию, которой они будут членами; следовательно, организация ее интересует их в высшей степени; ее нельзя сделать без них, не нарушая их естественной независимости, признанной VI параграфом трактата 30 мая; организация будет сделана на конгрессе — следовательно, несправедливо исключать их из участия в конгрессе. Кроме справедливости присутствия уполномоченных от мелких государств требует и польза Франции.
Интересы мелких государств тесно связаны с ее интересами. Все они захотят сохранить свое существование: Франция должна желать этого сохранения. Некоторые из них могут желать распространения своих пределов: Франции выгодно это распространение, во сколько оно препятствует распространению больших государств.
Политика Франции должна состоять в покровительстве мелким державам; но это надобно делать так, чтобы не возбудить подозрения. Покровительствовать им будет неудобно, если уполномоченные их не будут присутствовать на конгрессе, когда придется предъявлять за них требования, вместо того чтобы только поддерживать требования, заявленные их уполномоченными. С другой стороны, нужда, которую они будут чувствовать в помощи Франции, даст последней влияние на них.
Публичное право имеет два основные положения: власть над государством не может быть приобретена простым фактом завоевания, ни перейти к завоевателю, если государь не уступит ему ее; никакое право на власть не имеет силы для других государств, пока они не признали его. Государь, которого владения завоеваны, не переставая быть государем если только сам не уступил или не отказался от своих прав , сохраняет право послать своего уполномоченного на конгресс. Таким образом, саксонский король может прислать своего уполномоченного на конгресс, и не только может, но это необходимо, потому что в случае, когда станут распоряжаться его владениями, всеми или частию, этого нельзя сделать законно без уступки или отказа с его стороны и надобно, чтобы кто-нибудь, им уполномоченный, мог уступить или отказаться его именем.
И так как третье положение публичного европейского права говорит, что уступка или отказ недействительны, если они сделаны не свободно самим государем, не находящимся на свободе, то посланники французские должны стараться, чтобы кто-нибудь на конгрессе потребовал освобождения саксонского короля, и должны поддерживать это требование; в случае же нужды должны сами сделать его. В Италии надобно препятствовать господству Австрии, противопоставляя ее влиянию влияния противные; в Германии надобно противодействовать Пруссии. Физическая конституция Прусской монархии делает для нее честолюбие необходимостью.
Всякий предлог для нее хорош. Никакое внушение совести ее не останавливает. Таким образом в 1763 году она увеличила свое народонаселение от 4 до 10 миллионов и образовала кадры громадной монархии, захватывая здесь и там отдельные области, которые старается соединить, подбирая и области междулежащие.
Страшное падение, навлеченное ее честолюбием, не исправило ее. В эту минуту ее эмиссары и приверженцы волнуют Германию — толкуют, что Франция снова готова напасть на нее и что одна Пруссия в состоянии защитить ее; кричат, что для сохранения Германии нужно отдать ее Пруссии. Пруссия хочет иметь Бельгию и все пространство земель между нынешними границами Франции, Маасом и Рейном.
Она хочет и Люксембурга. Все потеряно, если ей не дадут Майнца; нет для нее безопасности, если она не владеет Саксонией. Говорят, союзники обязались восстановить Пруссию в прежнем ее могуществе, то есть с 10.
Пусть дадут ей волю: скоро у нее будет 20 миллионов, и Германия целиком будет в ее руках. Итак, необходимо положить преграду ее честолюбию, ограничивая, по возможности, ее владения в Германии и потом ограничивая ее влияние федеральною организацией. Распространение ее владений будет ограничено сохранением всех мелких государств и увеличением средних.
Все мелкие государства должны быть сохранены, потому что они существуют. Но если мелкие государства должны быть сохранены, то тем более королевство Саксонское. Король Саксонский сорок лет управлял своими подданными как отец, подавая пример добродетелей частного человека и государя.
Застигнутый бурею в возраст, долженствующий быть возрастом покоя, и восстановленный тою же самою рукой, которая низложила его, если он и оказался виновным, то разве в законной боязни и в том чувстве, которое всегда почтенно, кто бы ни был предметом этого чувства. Те, которые его упрекают, виноваты гораздо более его, не имея тех извинений, какие имеет он. Что было ему дано — было дано без его просьбы, без его желания, даже без его ведома.
Он перенес счастье с умеренностью и теперь переносит бедствия с достоинством. К этим побуждениям, которые одни могли заставить короля не покидать короля Саксонского, присоединяются узы родства, их соединяющие, и необходимость воспрепятствовать, чтобы Саксония не досталась Пруссии, которая этим приобретением сделает решительный шаг к безусловному владычеству над Германией. Если короля Саксонии захотят переместить на другой престол, то и в таком случае Саксония должна оставаться независимым королевством; пусть ее отдадут герцогской линии, что будет особенно приятно русскому императору, ибо наследником Саксонии будет тогда его зять, наследник Веймарский.
Если нельзя отдать Саксонию пруссакам, то нельзя отдать и Майнца, нельзя отдать ни клочка земли на левом берегу Мозеля. Пусть с этой стороны распространит свои границы Голландия; пусть увеличивают свои владения Бавария, Гёссен, Брауншвейг и особенно Ганновер, чтобы доля Пруссии была как можно меньше. Восстановление королевства Польского было бы благом — и великим благом, но только под тремя условиями: 1 чтоб оно было независимо; 2 чтобы получило крепкую конституцию; 3 чтобы не нужно было вознаграждать Австрию и Пруссию за те польские области, которыми они владели по разделам; но эти условия все невозможны, и второе более, чем другие.
Прежде всего Россия не хочет восстановления Польши с условием потери приобретенного для себя; она хочет этого восстановления с тем, чтобы приобрести и то, чем не владеет. Но восстановить Польшу, с тем чтобы всецело отдать ее России и увеличить народонаселение последней в Европе до 44 миллионов и границы ее распространить до Одера, — это значит создать для Европы опасность столь великую и столь близкую, что хотя следует все сделать для сохранения мира, но если исполнение такого плана может быть остановлено только силою оружия, не должно колебаться ни минуты для объявления войны. Тщетная надежда, что Польша, таким образом соединенная с Россиею, отложится от нее сама собою.
Неизвестно еще, чтоб она этого захотела; еще менее верно, чтоб она могла это сделать; но несомненно одно, что если б она хотела и могла бы сделать это в известное время, то освободится от ига только с тем, чтобы снова подпасть под него, ибо Польша, получив независимость, вместе с этим будет предана на жертву анархии. Величина страны исключает собственно так называемую аристократию, а монархия не может существовать там, где народ не имеет гражданской свободы, где шляхта имеет свободу политическую, или независимость, и где царствует анархия. Разум говорит это, история целой Европы подтверждает.
Каким образом, восстановляя Польшу, отнять политическую свободу у шляхты или дать гражданскую свободу народу? Последняя не может быть дана манифестом, законом. Гражданская свобода будет пустым словом, если народ, которому ее дают, не имеет независимых средств к существованию, собственности, промышленности, искусств, и этого всего ни манифест, ни закон создать не могут: все это может создать только время.
Польша могла выйти из анархии только с помощью самодержавия; и так как в ней самой не было элементов самодержавия, то оно пришло извне, то есть Польша была покорена. Она была покорена, как скоро соседи этого захотели, и это покорение было для нее счастием: доказательством служит прогресс тех ее частей, которые достались на долю народов более цивилизованных. Пусть дадут Польше независимость, пусть дадут ей короля, не избирательного, а наследственного; пусть присоединят к тому все возможные учреждения; чем менее эти учреждения будут свободны, тем противнее они будут духу, привычкам, воспоминаниям шляхты, которую надобно будет подчинять силою, — а где взять эту силу?
С другой стороны, чем свободнее будут эти учреждения, тем скорее Польша опять впадет в анархию, которая окончится по-прежнему завоеванием. В Польше два народа, для которых нужны две конституции, исключающие друг друга. Не имея возможности слить эти два народа, ни создать единую власть, могущую примирить все; не имея возможности, с другой стороны, без явной опасности для Европы отдать всю Польшу России, — всего лучше оставить Польшу так, как она была после третьего раздела.
Это тем важнее, что положит конец притязаниям Пруссии на Саксонию, потому что Пруссия осмеливается требовать Саксонии только в предположении восстановления Польши. Австрия, вероятно, также потребует вознаграждения за потерю 5 миллионов подданных в двух Галициях; или если она этого не потребует, то станет тем сильнее во всех итальянских вопросах. Если вопреки всякому вероятию русский император согласится отдать то, чем он владеет по разделам Польши; если захотят сделать опыт, то король не станет этому противодействовать, хотя и не ждет никаких счастливых результатов.
В таком случае желательно было бы, чтобы король Саксонский был и королем польским. Но если Польша не может быть восстановлена с полною независимостью, то пусть все остается, как было по третьему разделу. Оставаясь разделенною, Польша не будет навсегда уничтожена.
Не образуя более политического тела, поляки всегда будут составлять одно семейство. У них не будет одного общего отечества, но у них останется один общий язык — следовательно, между ними останется самая крепкая и самая долговечная связь. Под чуждым владычеством они достигнут зрелого возраста, до которого не могли достигнуть в десять веков независимости, и момент, в который они созреют, не будет далеко от момента их освобождения и сосредоточения около одного центра.
Англия, завоевательница вне Европы, в делах европейских руководится охранительным началом. Это, может быть, зависит исключительно от ее островного положения и от ее относительной слабости, не позволяющей ей сохранять завоевания на континенте. Но все равно, необходимость это или добродетель, Англия действует в охранительном духе даже относительно Франции, своей соперницы: так она действовала при Генрихе VIII, Елизавете, Анне и, быть может, так же в эпоху к нам ближайшую.
В заключение инструкции пересчитываются четыре пункта, на которых должен был настаивать Талейран: «1 не оставлять Австрии никакой возможности посадить на сардинский престол принца из своего дома; 2 Неаполь должен быть отнят у Мюрата и отдан Бурбонам; 3 Польша во всей своей целости не должна быть отдана России; 4 Пруссия не должна приобрести ни Саксонии, по крайней мере в целости, ни Майнца». Таким образом, уполномоченные Франции и Англии являлись на конгресс с охранительными видами; вследствие этих самых видов к ним необходимо должна была пристать Австрия, союз, естественно, разрушался, три державы с охранительными видами становились против двух держав с видами революционными. Конгресс должен был кончиться или войной Австрии, Англии и Франции против России и Пруссии, или уступкою со стороны двух последних охранительному началу, выставленному тремя первыми.
Во всяком случае победа останется за Францией, за Талейраном, за этим представителем побежденной, опальной державы, которого из милости пригласили на конгресс, которого сначала в Вене не хотели допускать до участия в обсуждении вопросов по земельным разделам в Германии, Италии и Польше. Такой же пригласительный билет получил и уполномоченный испанский Лабрадор. В назначенный час конференция собралась: за зеленым столом сидели Касльри на председательском месте , Меттерних, Нессельроде и уполномоченные прусские, Гарденберг и Вильгельм Гумбольдт; знаменитый публицист Гёнц вел протокол; для французского уполномоченного оставлено было место между президентом и Меттернихом.
Входит Талейран и представляет собранию Лабрадора: уполномоченный младшей линии Бурбонов под крылом уполномоченного старшей. Приступают к делу. Тот подал Талейрану бумагу, скрепленную пятью подписями.
Первое, что остановило Талейрана в протоколе, — это слово союзники, как еще продолжали называть себя четыре державы. В Шомоне или Лаоне? Разве мир не заключен?
Разве идет еще война? И против кого? Талейран начал опять читать протокол и через несколько минут проговорил: «Не понимаю».
Опять углубился в чтение, и опять восклицание: «Все же ничего не понимаю! Собрались на конгресс для того, чтобы удовлетворить правам всех, и было бы большое несчастье, если бы начали нарушением этих прав; мысль — покончить все, прежде чем конгресс собрался, — для него нова; он думал, что надобно начать с того, чем теперь хотят кончить. После долгих разговоров разъехались, ничего не решив.
Искусный полководец сбил врагов с позиции, заставил их ретироваться в беспорядке. Гёнц записал в своем дневнике: «Вмешательство Талейрана и Лабрадора страшно расстроило и разорвало наши планы; они протестовали против формы, какую мы приняли; они нас отлично отделывали целые два часа; я никогда не забуду этой сцены». Через день, 1-го октября, другая сцена.
Талейран был приглашен к императору Александру. Мы видели, какие образовались отношения между императором Александром и новым правительством Франции. Талейран, чтобы удержать портфель иностранных дел при Людовике XVIII, должен был сообразоваться со взглядами последнего, то есть удаляться от России и приближаться к Англии.
Император Александр уехал из Парижа, не простившись с Талейраном, которого это очень обеспокоило; он был дальновиднее своего короля; гнев могущественного императора русского мог быть опасен, и Талейран написал письмо Александру 13-го июня 1814 г. Государь, давно уже важные сношения открыли вам мои сокровенные чувства, ваше уважение было следствием этого; оно меня утешало в продолжение многих лет и помогало мне сносить тяжкие искушения. Я предугадывал вашу судьбу; я чувствовал, что придет время, когда я, оставаясь французом, буду иметь право присоединиться к вашим проектам, ибо они не изменили бы своего великодушного характера.
Вы совершенно исполнили это прекрасное предназначение; если я следовал за вами в вашей благородной карьере, то не лишайте меня моей награды; я этого прошу у героя моего воображения и, смею прибавить, у героя моего сердца». Теперь в Вене Талейран опять увиделся с героем своего воображения и сердца, который считал необходимым склонить французского уполномоченного к тому, чтобы он не мешал польско-саксонскому проекту. Мы оставляем подробности, ибо не знаем, какие жертвы французский дипломат принес точности повествования; существенное заключалось в том, что император высказал решительно свою волю относительно присоединения к России герцогства Варшавского под именем Польши и присоединения Саксонии к Пруссии; высказался, что для исполнения этого он не остановится и перед войною, а Талейран противопоставлял желанию императора права других и обычное великодушие самого Александра.
Объяснение не повело ни к чему, разве к большему охлаждению между объяснившимися.
Перестаньте меня унижать! Батюшков, которому суждено было с войсками дойти до Парижа, 27 марта 1814 года писал Н. Гнедичу: «... Мы дрались между Нан-жинсом и Провинс... Он пошел отрезывать нам дорогу от Швейцарии, а мы, пожелав ему доброго пути, двинулись на Париж всеми силами от города Витри. На пути мы встретили несколько корпусов, прикрывающих столицу и... Зрелище чудесное! Вообрази себе тучу кавалерии, которая с обеих сторон на чистом поле врезывается в пехоту, а пехота густой колонной, скорыми шагами отступает без выстрелов, пуская изредка батальонный огонь.
Под вечер сделалась травля французов. Пушки, знамена, генералы, все досталось победителям, но и здесь французы дрались как львы». Французы были немало удивлены гуманным обращением пришедших с востока россиян. Они ожидали мщения русских за Москву, за пролитую в этой войне кровь разорением французской столицы. А вместо этого встретили русское великодушие. Жизнь Парижа продолжалась в том же размеренном ритме, как и до прихода русских войск - торговали лавки, шли театральные представления; толпы нарядных горожан заполнили улицы, они разглядывали бородатых русских солдат и пытались с ними объясняться. Совсем по-иному вели себя союзные войска. Яркий тому пример приводит будущий декабрист К. Рылеев, сообщая о своем разговоре с французским офицером в Париже: «...
Мы покойны, сколько можем, но союзники ваши скоро нас выведут из терпения... Я говорю другу, ваши-то офицеры, ваши солдаты так обходятся с нами... Но союзники - кровопийцы! Но как бы там ни было, а война закончилась. Наполеон был сослан на остров Эльба в Средиземном море, и свергнутая французской революцией власть Бурбонов была снова восстановлена. Наступало лето. Русские войска походным маршем возвращались в Россию. А 30 августа того же 1814 года манифестом императора Александра I была учреждена наградная серебряная медаль, на лицевой стороне которой помещено погрудное, вправо обращенное, изображение Александра I в лавровом венке и в сиянии расположенного над ним лучезарного «всевидящего ока». Медаль предназначалась для награждения всех участников взятия французской столицы - от солдата до генерала.
Но она не была им вручена. С восстановлением династии Бурбонов русский император счел негуманным выпуск в свет этой медали, которая бы напоминала Франции о былом крушении ее столицы. И только спустя 12 лет она была роздана участникам кампании 1814 года по велению нового императора Николая I, который «... Выдача ее участникам началась 19 марта 1826 года и затянулась до 1 мая 1832 года. Всего было выдано более 160 тысяч медалей. Естественно, что на портретах героев Отечественной войны 1812 года, которые были написаны до 1826 года, эта медаль отсутствует среди других наград. Существовало в основном три ее разновидности по размеру: общевойсковая — диаметром 28 и 25 мм и для награждения кавалеристов — 22 мм. Имелось поперечное ушко с продетым в него колечком для подвески награды на ленте. Подобная медаль, принадлежащая знаменитому партизану 1812 года Денису Давыдову, хранится в Ленинградском военно-историческом музее.
Существует также множество разновидностей этой медали уменьшенных размеров - 12, 15, 18 мм. Это фрачные медали для ношения на гражданской одежде. Носили медаль на груди на впервые введенной комбинированной Андреевско-Георгиевской ленте. Она была обычной ширины, но состояла как бы из двух узких ленточек: Андреевской - голубой и Георгиевской - оранжевой с тремя черными полосами. Кузнецов А. Наградная медаль. Сама злословная, скрежещущая зависть окаменела при звуках бессмертной славы Русских, совершивших с неувядаемыми лаврами важнейшую эпоху в Истории. Они доказали вселенной могущество твердости народного духа и возвысили цену мужества древних Славян. Великолепнейший вход наших войск в Париж озарялся чистейшим сиянием солнца, - изображения правоты Россиян!
Оный сопровождаем был бесчисленным стечением народа. Все были упоены живейшим восторгом: одни старались перекрикивать других, толпились под лошадей, - как будто считали за счастье быть попранными конями победоносного войска! Тысяча вопросов: Где Российский Император? Смиренномудрие и привлекательная кротость были отличительными оттенками величества нашего Монарха. Все с жадностью устремляли глаза на Государя и пожирали взорами умиленность его взглядов; бросали вверх шляпы, шапки; преграждали улицы; хватались за Его коня, который, видимо, гордился столь священным бременем и, высокомерными шагами подавляя камни, озирался на все стороны, не причиняя окружающей тесноте ни малейшего вреда! Дома были наполнены, а кровли усеяны зрителями! Многие отважные Француженки с неотступностью выпрашивали себе лошадей, - взлетали на оных и мчались вслед за Государем! Сие неограниченное исступление едва ли свойственно великому народу. Давно ли Буонапарте, чтимый ими за Бога, подобными восклицаниями был встречаем во время наглого побега своего из России?
Необдуманные переходы из одной чрезвычайности в другую означают ветреность характера. Все были в изумлении, видя необыкновенную свежесть и совершенное устройство в нашем войске, которое, по уверению Наполеона, было все разбито, рассеяно, и одни остатки оного скитались по Франции! Чистота оружия, амуниции, одежды и порядок в рядах поражали всех до безумия. Никто не мог верить, чтобы сия самая чудесная армия из пределов Российских, сражаясь на каждом шагу, проходя по трупам дерзких врагов форсированными маршами, промчалась орлиным полетом чрез все пространство от Москвы до Парижа без всякого изнурения! Можно сказать, что природа сама была участницей в наших победах… На зачинающаго Бог! Не спасается Царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своея. С изумленными взорами все возглашали: «Храброе сие воинство подобно Ангелам, ниспосланным от Бога для освобождения нас от ига самовластного тирана! Кровавый кипарис превратился в смиренную Лилею! Кумир Наполеона, воздвигнутый в честь алчного его славолюбия на обелиске вышиною в 133, а в поперечнике в 12 фунтов на площади Вандомской Place Vendome — был в одно мгновение ока опутан веревками!
Белое знамя заступило место колоссального Гиганта! Музыка везде гремела! Вымышляемые увеселения по всем улицам взволновались! Всех желания обратились к дружественному союзу. Сам Бог осенял чистейшей радостью счастливые успехи всеобщего благоденствия! Примерное благочестие Православного нашего Царя нимало не поколебалось от блестящей Его славы. Мечтательность одним безбожникам свойственна. Он повергает лучезарный венец, возлагаемый на Него всеми народами, пред подножием престола Божия; славу свою воздает Всевышнему и признает Всевидящее Око сопутником во всех Своих предприятиях, напечатлев богодухновенную сию мысль на груди сынов Отечества в память незабвенного 1812 года. Да постыдятся и посрамятся ищущи душу мою; да возвратятся вспять и постыдятся мыслящи ми злая!..
По окончании благодарственного с коленопреклонением молебствия, Государь Император отправился во Дворец, где знатнейшие вельможи имели счастье быть ему представлены. Французский гарнизон капитулировал с правом выхода из Парижа. Акт о капитуляции подписал маршал Огюст Фредерик Лу де Мармон. Сражение за Париж стало в кампании 1814 года одним из самых кровопролитных для союзной армии. Союзники за один день боёв 30 марта потеряли более 8 тысяч солдат из них — более 6 тыс. Это было решительное сражение Французской кампании 1814 года. Наполеон хотел продолжить боевые действия, считая, что шансы на успех ещё есть. Однако под давлением собственных маршалов, учитывающих настроения населения и соотношение сил, был вынужден уступить. Регентом должна была стать его жена Мария-Луиза.
Французская империя рухнула. Наполеон был отправлен в почётную ссылку на остров Эльба в Средиземном море. Соотношение сил 24 марта союзное командование одобрило план наступления на Париж. Одновременно были уничтожены дивизии Национальной гвардии под началом генерала Пакто. Они двигались с северо-востока тремя колоннами: правую вел фельдмаршал Блюхер русско-прусские войска из состава Силезской армии ; центральную возглавлял русский генерал Барклай-де-Толли; левой колонной командовал кронпринц Вюртембергский, она наступала вдоль правого берега Сены. Общее командование в центре и на левом фланге союзников возлагалось на главнокомандующего русско-прусскими войсками в Главной армии Барклая де Толли. Главная армия должна была атаковать роменвильское плато, а Силезская — Монмартр. Вреде командовал австро-баварскими войсками, которые прикрывали основные силы с тыла. Наполеон в это время планировал зайти в тыл союзным армиям, угрожая перерезать их коммуникации.
Этим он надеялся отвлечь союзные войска от Парижа. Кроме того, хотел выйти к северо-восточным крепостям на границе Франции и, присоединив их гарнизоны, усилить свою армию. Французская столица была крупнейшим городом Западной Европы с население более 700 тыс. Большая часть города располагалась на правом берегу Сены. С трёх направлений город защищали излучины Сены и её правый приток Марна. На северо-восточном направлении от Сены до Марны проходила цепь возвышенностей из которых наиболее серьёзной был Монмартр. С северо-востока проходил канал Урк, который впадал в Сену в самом городе. Оборонительная линия столицы проходила вдоль частично укреплённых высот: от Монмартра на левом фланге через селения Лашапель, Лавилет и Пантен в центре и до возвышенности Роменвиль на правом фланге. Расстояние от передовых укреплений до центра Парижа составляло около 5-10 км.
На левом крыле от Сены до канала Урк включая Монмартр и Лавилет располагались войска под командованием маршалов Мортье и Монсея начальника штаба Национальной гвардии.
Дни Французской империи были уже сочтены! На Париж! Сначала Наполеону не удалась попытка еще раз разгромить Блюхера. Зная, что прусский фельдмаршал отходит на соединение с подходящими с востока подкреплениями, он решил занять Лаон и преградить ему путь. Но на пути самого Наполеона стеной стали русские дивизии генералов М. Воронцова и П.
Строганова до 18 тысяч человек. В сражении при Краонне они целый день стойко отбивали атаки 30-тысячной армии французов, а затем, выполнив поставленную задачу, организованно отошли на соединение с главными силами Блюхера. Потеряв 5 тысяч бойцов, русские положили перед своими позициями 8 тысяч французов. Их доблесть позволила прусскому фельдмаршалу стянуть к Лаону превосходящие силы и нанести наполеоновским войскам в битве около этого города чувствительное поражение. Во второй половине марта Наполеон двинулся на северо-восток Франции с тем, чтобы деблокировать ряд осажденных союзниками крепостей и усилить армию их гарнизонами. Он рассчитывал нависнуть над северным флангом противника и угрозой перерезать ему коммуникации заставить отступить и на этот раз. Но расчет этот не оправдался.
Едва ли не впервые за все время наполеоновских войн Александр I вмешался в дела генералов с большой пользой для общего дела. Русский император решительно потребовал начать наступление на Париж, не обращая внимания на армию Наполеона, втрое уступавшую союзникам численностью. Узнав об этом наступлении, император французов искренне удивился. Вот никогда бы не поверил, что какой-нибудь генерал у союзников способен это сделать», — заявил он. Наполеон вынужден был устремиться на помощь своей столице, но находился слишком далеко и в итоге не успел. Последние события войны произошли уже без его участия. По пути к Парижу, у селения Фер-Шампенуаз, кавалерия союзников 14 тысяч всадников , преимущественно русская, под командованием М.
Барклая-де-Толли и при личном участии в сражении императора Александра I, нанесла сокрушительное поражение французским корпусам маршалов Э. Мортье наполеоновская молодая гвардия и О. Мармона всего — до 17 тысяч человек. В ходе битвы были уничтожены еще и две дивизии французской Национальной гвардии 4300 бойцов. Эти силы французов шли на соединение с армией Наполеона. Теперь же, после разгрома, их остатки отошли в Париж, усилив его слабый гарнизон. Впрочем, французскую столицу ничто уже не могло спасти.
Их общая численность приближалась к 100 тысячам из них русских — 63 тысячи. Правым флангом командовал Г. Блюхер, центром и левым флангом — М. Французскую столицу обороняли до 26 тысяч солдат регулярной армии и до 12 тысяч ополченцев Национальной гвардии. В их распоряжении было полторы сотни пушек. Несмотря на большое численное превосходство войск союзников, боевой дух защитников Парижа был высоким. Надеясь на скорое прибытие Наполеона с армией, они рассчитывали отстоять город.
Двести тысяч французов стали военнопленными. При таком положении вещей надо было во что бы то ни стало прекратить военные действия путем заключения перемирия, что и произошло 23 апреля. Это перемирие было не только необходимо, но оно представляло акт мудрой политики. Прежде всего требовалось, чтобы союзники заменили насилие доверием к нам, а его надо было внушить. Кроме того, перемирие не лишало Францию ничего того, что могло бы служить ей поддержкой в настоящем или хотя бы в самом отдаленном будущем; оно не лишало ее и части того, на сохранение чего она могла иметь хоть малейшую надежду, Все считавшие, что отсрочка сдачи крепостей до заключения мира позволила бы добиться лучших его условий, не знают или забывают, что помимо невозможности для Франции заключить перемирие без сдачи крепостей, попытка продолжить их занятие вызвала бы недоверие союзников и, следовательно, изменила бы их намерения.
Эти намерения были таковы, что Франция могла их разделять; они были много лучше того, на что можно было рассчитывать. Союзники были встречены как освободители; похвалы, расточаемые их великодушию, возбуждали у них желание его действительно проявить; надо было воспользоваться этим настроением, пока они проявляли его со всей горячностью, и не дать ему времени охладиться. Было еще недостаточно прекратить военные действия, надо было добиться освобождения французской территории; следовало полностью разрешить все вопросы, в которых была заинтересована Франция, и не оставить ничего неясного в ее судьбе, чтобы ваше величество могли сразу занять угодную вам позицию. Для достижения наилучших условий мира и извлечения из него всех тех выгод, которые он мог дать, необходимо было спешить с его подписанием. По договору 30 мая Франция потеряла лишь то, что она завоевала, и даже не все завоеванное ею в течение завершаемой этим договором борьбы.
Она утратила господство, которое не означало для нее благоденствия и счастья и которое она не могла бы сохранить вместе с выгодами прочного мира. Для правильной оценки мира 1814 года надо вспомнить о впечатлении, произведенном им на союзные народы. Император Александр в Санкт-Петербурге и король прусский в Берлине были встречены не только холодно, но даже с недовольством и ропотом, потому что договор 30 мая не осуществлял надежд их подданных. Франция повсюду взимала огромные военные контрибуции; теперь ожидали, что на нее самое будет наложена контрибуция, но она не заплатила ничего; она сохранила в качестве своей собственности все завоеванные ею предметы искусства; все ее памятники были пощажены, и надо сказать, что с ней поступили с такой умеренностью, примера которой при подобных обстоятельствах не дает ни одна историческая эпоха. Все вопросы, непосредственно интересовавшие Францию, были разрешены, в то время как решение вопросов, задевавших интересы других государств, было отложено впредь до постановлений будущего конгресса.
Франция была приглашена на этот конгресс, но когда ее уполномоченные прибыли, то они обнаружили, что страсти, которые договор 30 мая должен был потушить, и предубеждения, которые он должен был рассеять, с момента его заключения снова ожили, может быть, вследствие сожалений, которые он возбудил у держав. Они продолжали, например, называть себя союзниками, как будто война еще продолжалась. Их представители, прибыв первыми в Вену, письменно обязались в протоколах, существование которых французские уполномоченные подозревали с самого начала, но с которыми они познакомились лишь четыре месяца спустя, допустить участие Франции только ради формы. Цитируется по: Талейран Ш. Романы Скотта распадаются на две основные группы.
Первая посвящена недавнему прошлому Шотландии, периоду гражданской войны: от пуританской революции XVIв. Ронана» St. В этих романах Скотт развертывает необыкновенно богатый реалистический типаж.
Парижский договор (1814 г.) - Treaty of Paris (1814)
| Журнал Международная жизнь - Русские взяли Париж, но французы не выучили урок 1814 года | Этой весной исполнилось 210 лет с того дня, как Русская армия под командованием Императора Александра Первого вошла в Париж, тем самым завершив разгром наполеоновской Франции в Отечественной войне 181 Смотрите видео онлайн «Русские взяли Париж, но французы. |
| Парижский мирный договор (1814) | Российская армия подошла к Парижу в марте 1814 года, возглавлял войска Александр I и генерал Михаил Барклай-де-Толли. |
| Взятие Императором Александром I Парижа: «Мы их наказали любовью» | Парижский мир 1814. После вхождения союзных войск и последовавшего отречения Наполеона в стане победителей царило благодушие, переходившее в ликование. |
31 марта в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж
Разве идет еще война? И против кого? Талейран начал опять читать протокол и через несколько минут проговорил: «Не понимаю». Опять углубился в чтение, и опять восклицание: «Все же ничего не понимаю! Собрались на конгресс для того, чтобы удовлетворить правам всех, и было бы большое несчастье, если бы начали нарушением этих прав; мысль — покончить все, прежде чем конгресс собрался, — для него нова; он думал, что надобно начать с того, чем теперь хотят кончить. После долгих разговоров разъехались, ничего не решив. Искусный полководец сбил врагов с позиции, заставил их ретироваться в беспорядке. Гёнц записал в своем дневнике: «Вмешательство Талейрана и Лабрадора страшно расстроило и разорвало наши планы; они протестовали против формы, какую мы приняли; они нас отлично отделывали целые два часа; я никогда не забуду этой сцены». Через день, 1-го октября, другая сцена. Талейран был приглашен к императору Александру.
Мы видели, какие образовались отношения между императором Александром и новым правительством Франции. Талейран, чтобы удержать портфель иностранных дел при Людовике XVIII, должен был сообразоваться со взглядами последнего, то есть удаляться от России и приближаться к Англии. Император Александр уехал из Парижа, не простившись с Талейраном, которого это очень обеспокоило; он был дальновиднее своего короля; гнев могущественного императора русского мог быть опасен, и Талейран написал письмо Александру 13-го июня 1814 г. Государь, давно уже важные сношения открыли вам мои сокровенные чувства, ваше уважение было следствием этого; оно меня утешало в продолжение многих лет и помогало мне сносить тяжкие искушения. Я предугадывал вашу судьбу; я чувствовал, что придет время, когда я, оставаясь французом, буду иметь право присоединиться к вашим проектам, ибо они не изменили бы своего великодушного характера. Вы совершенно исполнили это прекрасное предназначение; если я следовал за вами в вашей благородной карьере, то не лишайте меня моей награды; я этого прошу у героя моего воображения и, смею прибавить, у героя моего сердца». Теперь в Вене Талейран опять увиделся с героем своего воображения и сердца, который считал необходимым склонить французского уполномоченного к тому, чтобы он не мешал польско-саксонскому проекту. Мы оставляем подробности, ибо не знаем, какие жертвы французский дипломат принес точности повествования; существенное заключалось в том, что император высказал решительно свою волю относительно присоединения к России герцогства Варшавского под именем Польши и присоединения Саксонии к Пруссии; высказался, что для исполнения этого он не остановится и перед войною, а Талейран противопоставлял желанию императора права других и обычное великодушие самого Александра. Объяснение не повело ни к чему, разве к большему охлаждению между объяснившимися.
Благодаря Талейрану открытие конгресса замедлилось и было отсрочено до 1-го ноября. Французский уполномоченный, верный своим инструкциям, настаивал, чтобы представители всех держав приняли живое участие в конгрессе. Это ему не удалось, но удалось внести в объявление об отсрочке конгресса до 1-го ноября выражение, что конгресс будет руководствоваться началами народного права. По поводу этого выражения был сильный спор: Гарденберг настаивал, что выражение лишнее; само собою разумеется, что конгресс будет поступать на основании народного права. Так действовал представитель Франции на конференциях, где теперь кроме представителей России, Англии, Австрии, Пруссии, Франции, Испании присутствовали представители Португалии и Швеции. Вне конференций Талейран сближался с представителями второстепенных держав, жаловался им на конгресс, на легкомыслие представителей великих держав, на неприготовленность к решению ни одного важного вопроса, причем выставлял бескорыстие Франции, охранительницы права, защитницы всех утесненных: «Франция не желает для себя ничего, ни одной деревни, — она желает только справедливости для всех; если не будут меня слушать, я выйду из конгресса, я подам протест». В Париже шли дальше: здесь Веллингтон в сношениях с любимцем королевским Блака утверждал, что присоединение Саксонии к Пруссии нисколько не противоречит здравой политике; Блака возражал, что Людовик XVIII никогда не согласится на это присоединение, и внушал, что Саксония — это единственный пункт, через который Англия и Франция могут проводить свое влияние на Север Европы. Когда Веллингтон указывал на возможность войны и на опасность, какою эта война могла грозить Бурбонской династии, Блака отвечал: если Англия не будет против Франции, то нет никакой опасности, и в известных обстоятельствах мир опаснее самой несчастной войны. Открытие конгресса было отсрочено до 1-го ноября именно для того, чтобы дать важнейшим вопросам время созреть для решения.
Важнейшим вопросом был вопрос Польский. После личного свидания с императором Александром, которое не повело ни к чему, Касльри 12-го октября обратился к нему с письменными объяснениями по Польскому вопросу: «Так как я сопровождал ваше величество во время трудной и нерешительной борьбы, то считаю себя вправе особенно сильно желать, чтобы конец дела соответствовал его общему характеру, чтобы ваше величество употребили свое влияние и свой пример для внушения европейским кабинетам, при настоящих великих отношениях, духа примирения, умеренности и великодушия; этот дух один может упрочить Европе спокойствие, для которого ваше величество сражались, а вашему величеству — славу, которая должна окружать ваше имя. Умоляю ваше величество не верить, что я буду смотреть без удовольствия на значительное расширение ваших границ со стороны Польши. Мои возражения касаются только пространства и формы этого расширения. Ваше величество можете получить очень значительный залог благодарности Европы, не требуя от своих союзников и соседей распоряжения, несовместного с их политическою независимостью. Я могу, если нужно, обратиться к прошедшему для доказательства, что я и мое правительство чужды политики, враждебной способу воззрения и интересам России. Мы только что расстались с тяжкою политикой относительно Норвегии; мы долго обрекали себя на эту политику по настояниям вашего величества, чтоб обеспечить вам поддержку Швеции во время войны, чтоб укрепить за вами Финляндию, доставив Швеции в Норвегии соответственное вознаграждение с другой стороны. Руководимые тем же дружественным чувством своего правительства к вашему величеству, наши министры при Порте Оттоманской содействовали заключению мира между Россиею и Турцией, который доставил вашей империи обширную область. Мир с Персией, доставивший вам важные и обширные приобретения, был заключен вследствие деятельного посредничества английского посланника.
Если я упоминаю об этом, то единственно из опасения, чтобы вашему величеству не истолковали дурно моих побуждений в настоящее время, когда я из чувства моих общественных обязанностей к Европе, и особенно к вашему величеству, должен настаивать на изменении, а не на отказе от ваших требований. Дух, с каким ваше величество отнесетесь к вопросу об увеличении вашего государства, исключительно решит, должен ли настоящий конгресс составить счастие вселенной или представить только сцену раздоров, интриг и несдержанной борьбы для приобретения власти насчет принципов. Положение, занимаемое вашим величеством теперь в Европе, позволяет вам сделать все для общего блага, если вы оснуете свое посредничество на справедливых началах, пред которыми преклонится Европа. Есть путь, на котором ваше величество можете соединить наши благодетельные намерения относительно польских подданных ваших с тем, чего требуют ваши союзники и целая Европа. Они не желают, чтобы поляки были унижены, лишены административной системы, кроткой, примирительной, сообразной с их потребностями. Они не желают, чтобы ваше величество заключили такие условия, которые стесняли бы вашу верховную власть над вашими собственными областями. Они желают только, чтобы для сохранения мира ваше величество шествовали постепенно к улучшению административной системы в Польше; чтобы вы если только не решились на полное восстановление и совершенную независимость Польши избежали меры, которая, при громком титуле короля, распространит беспокойство в России и странах соседних и которая, льстя честолюбию малого числа людей из знатных фамилий, в сущности даст менее свободы и настоящего благоденствия, чем более умеренное и скромное изменение в административной системе страны». К этому письму был приложен меморандум: здесь Касльри указывает, что Россия, Австрия и Пруссия связаны договорами 1813 года, в которых утверждено, что эти три державы разделят между собою герцогство Варшавское, распорядятся им полюбовно. План русского императора — присоединить герцогство Варшавское к русским областям, доставшимся России по трем разделам, и сделать из них отдельную монархию под властью русского императора как польского короля, — этот план распространил волнение и ужас при дворах австрийском и прусском, наполнил страхом все государства Европы.
Россия, уже увеличенная Финляндией, Бессарабией, землями персидскими, устремляется на Запад, в сердце Германии, не имеющей с этой стороны оборонительной линии; Россия приглашает поляков соединиться около русского знамени для восстановления их королевства; Россия возбуждает легкомысленный и беспокойный народ к тем внутренним и внешним борьбам, которыми поляки ознаменовали себя в истории. План русского императора противоречит не только букве, но и духу договоров 1813 года; можно ли предположить, чтобы император Австрийский и король Прусский, уговорившись разделить герцогство Варшавское с Россией, согласились теперь отдать его все России, разрушая собственные границы и оставляя столицы свои беззащитными? Проект русского императора не может быть рассматриваем и как нравственный долг. Если нравственный долг требует, чтобы положение поляков было улучшено таким решительным способом, как восстановление их монархии, то пусть эти дела совершатся по принципу широкому и либеральному; пусть восстановляется нация независимая, а не делается из нее страшное военное орудие в руках одного государства. Такая либеральная мера будет принята с восторгом всей Европой. Правда, это была бы жертва со стороны России по обыкновенным государственным расчетам; но если император русский не готов к такой жертве по отношению к собственной империи, то он не имеет никакого нравственного права делать подобные опыты насчет своих союзников и соседей. Русский император не может надеяться, чтобы уполномоченные Австрии и Пруссии по собственному побуждению, перед глазами Европы предложили покинутие своих военных границ как меру благоразумную и почетную. Уполномоченные Великобритании, Франции, Испании и, вероятно, других государств, больших и малых, имеют одинаковый взгляд насчет этого проекта. В каком же печальном положении очутится Европа, если его императорское величество не захочет отказаться от своего проекта и решится овладеть герцогством Варшавским против общего мнения?
Письмо и меморандум Касльри, быть может без ясного сознания автора, имели способность произвести сильное раздражение. В ответном письме своем 30-го октября император Александр, естественно, обратился к исчислению заслуг Англии в пользу расширения русских пределов и восстановил настоящее значение этих заслуг: «Мы приступаем к рассуждению о будущем, и для этого естественно объясниться насчет прошедшего. Все приобретения, мною сделанные, имеют только оборонительное значение. Если бы во время борьбы на жизнь и на смерть, какую я вел в сердце моих владений, я не был спокоен со стороны турок, то мог ли бы я употребить для продолжения войны все великие средства, которые я ей посвятил, и Европа была ли бы освобождена? Вы говорите, что Англия согласилась на присоединение Норвегии к Швеции только для того, чтоб обеспечить меня насчет обладания Финляндией. Что касается до меня, то я отправлялся от принципа более великодушного: уговаривая Англию гарантировать Швеции обладание Норвегией, я хотел присоединить Швецию к нашему союзу. Я не мог потерять из виду великие морские выгоды, которые Норвегия доставляла Швеции против меня. Впрочем, моя столица становилась неприступною, а Швеции, более сосредоточенной, нечего было больше бояться. Таким образом, с обеих сторон выигрывали относительно безопасности и все причины распрей и опасений были отстранены.
Если уже тут не соблюдены правила равновесия, то не знаю, где их больше после того искать. Вы видите, милорд, что я очень хорошо понимаю настоящий смысл, в котором вы привели несколько действий вашей политики, и я вовсе не намерен уменьшать достоинство этих действий. Без сомнения, от исхода настоящего конгресса зависит будущая судьба европейских государств, и все мои старания, все мои пожертвования имеют ту цель, чтобы члены нашего союза приобрели размеры, способные поддержать общее равновесие. Я не понимаю, каким образом при таких принципах конгресс может сделаться сценою интриг, вражды и беззаконных усилий для приобретения могущества. Пусть целый мир, который видел мои принципы со времени перехода через Вислу до перехода через Сену, решит, может ли желание приобрести лишний миллион душ или упрочить за собою какой-нибудь перевес одушевлять меня и руководить моими поступками. Чистота моих намерений даст мне силу. Если я стою за порядок вещей, который я хотел бы установить в Польше, так это вследствие убеждения, что его установление послужит к общей пользе. Такая нравственная политика, какой бы оттенок вы ей ни давали, быть может, найдет ценителей у народов, которым нравится все, что бескорыстно и благодушно». К письму был присоединен меморандум, написанный Чарторыйским; здесь объяснялось, что договоры 1813 года насчет герцогства Варшавского в настоящее время не могут иметь никакого значения, ибо они состоялись в то время, когда Австрия и Пруссия не могли иметь в виду огромных владений, какие достаются им теперь; при этих условиях и Россия получает право требовать большие вознаграждения.
В первом договоре 1813 г. Условия последнего договора выполнены. Пруссия получила Данциг с округом, Австрия — Галицию, соляные копи Велички, предместье и уезд Краковский. Страна, которую получит Пруссия для связи между своими древними провинциями, — одна из самых населенных и самых богатых в герцогстве, самая цивилизованная, самая цветущая земледелием и промыслами, наполненная мануфактурами, которых нет в остальных частях. Выходит, что Австрия возвращает себе кроме трех миллионов гульденов чистого дохода участок, богатый каменноугольными копями и серою, уезд, без которого Краков не значит ничего; следовательно, Россия отказывается в герцогстве от четвертой доли народонаселения и от третьей доли богатств и доходов, приобретает таким образом 2. Можно ли после этого еще более ограничивать русский участок? Можно ли это приобретение назвать громадным, как оно величается в английском меморандуме? Может ли он быть назван значительным и равным в сравнении с участками Австрии и Пруссии, расположенными в странах, наиболее облагодетельствованных природой, обильных источниками промышленности и богатства? Если к этому автор меморандума прибавит картину внутреннего состояния герцогства, разоренного войною, голодом, заразительными болезнями, выселениями, то что останется от его горячих выходок против громадности этого приобретения?
Напрасно автор меморандума вопиет, что с присоединением герцогства к России страшная опасность станет грозить беззащитным столицам Австрии и Пруссии. Достаточно бросить взгляд на карту для убеждения, что эти опасности существуют только в воображении. Защита естественная находится на стороне Австрии, искусственная, посредством крепостей, — на стороне Пруссии, а герцогство, выдающееся между этими двумя государствами, всегда может быть схвачено их армиями. Национальность, которая должна быть возвращена полякам, не представляет никакой опасности; напротив: здесь будет верное средство утишить беспокойство, в котором упрекают поляков, и примирить все интересы. Император носит в себе это убеждение; время и события докажут, что оно основательно. То обстоятельство, что меморандум был написал Чарторыйским, внушило Касльри мысль, что он может бесцеремонно отвечать на него, не нарушая уважения к особе императора. Ответному меморандуму от 4 ноября Касльри представил извинительное письмо к императору: «Я нахожу большое облегчение в мысли, что меморандум, с которым имею дело, не выражает собственных идей вашего императорского величества. Мои замечания написаны с полною свободой спора, с целью представить пред вашим трибуналом, государь, начала, в которых я не согласен с автором меморандума». Касльри утверждает, что договоры 1813 года, Рейхенбахский и Теплицкий, сохраняют всю свою силу: разве император Австрийский согласился в силу расширения своих владений в Италии отказаться от права быть защищенным со стороны Польши?
Разве различные государства, принявшие участие в Парижском мире, назначая По границею Австрии в Италии, думали, что они этим самым уничтожают военную границу между Россией и Австрией со стороны Польши? Касльри настаивает, что нельзя ничего доказывать на основании характера императора: каковы бы ни были добродетели государя, не на личной доверенности, не на жизни одного человека должны основываться свобода и безопасность государств. Потом Касльри указывает на ложные показания, которые позволил себе Чарторыйский: число жителей Варшавского герцогства уменьшено более чем на миллион; доход ее соляных копей для Австрии вместо 300. В заключение Касльри сильно упрекает Чарторыйского за выставленный в меморандуме принцип, что военные издержки могут быть вознаграждаемы земельными приобретениями: великие военные державы, восторжествовавшие в борьбе, должны вспомнить, что они боролись за собственную свободу и свободу Европы, а не для расширения своих владений. Обращаясь к договорам 1813 года, меморандум говорит, что история дипломатии предоставляет несколько примеров, когда одна из договаривающихся сторон не считала более обязательными для себя договоры по причине совершенной перемены обстоятельств. Сама Англия, основываясь на этом принципе, не сочла себя обязанною исполнять Амьенский договор. Неизменное правило справедливости требует, чтобы выгоды, приобретаемые каждым из союзников при торжестве общего дела, были пропорциональны его усилиям и величине пожертвований. Необходимость политического равновесия предписывает с своей стороны давать каждому государству силу, способную содержать гарантию политических интересов в собственных средствах, какие она имеет, для того, чтобы заставить уважать их. Сообразуясь неизменно с этими двумя принципами, император решился вести войну, вначале один, и продолжать ее посредством коалиции до тех пор, пока общее умиротворение Европы могло опереться на прочные, несокрушимые основания независимости народов и священные права наций.
Когда Одер был перейден, Россия сражалась только за своих союзников: для увеличения могущества Пруссии и Австрии, для освобождения Германии, для спасения Франции от бешенств деспотизма. Если бы император основал свою политику на расчетах частного интереса, то заключил бы мир с Францией в то время, когда армия Наполеона, собранная на иждивение целой Европы, нашла себе могилу в России. Но император воспользовался великодушным порывом своего народа, чтобы сражаться за дело, с которым связаны судьбы всего человечества. Россия давно могла бы дать силу своим правам над страною, завоеванною ее оружием без всякого постороннего содействия; но она постоянно удерживалась от всякого произвольного поступка и отсрочила проект законного увеличения своих владений до того времени, когда все европейские государства, получившие полную независимость, придут рассуждатьо своих интересах и способствовать соглашению интересов союзников. Это время наступило, и союзники, получившие значительное приращение своего могущества, не вправе оспаривать у России того, что она требует не в видах усиления своих средств, но для равновесия Европы. Могущество Великобритании обхватывает весь земной шар: она господствует на океане, распространяется на всех морских берегах, властвует в Индии, предписывает законы Американскому континенту, разрабатывает неистощимый рудник Леванта, держит в своих руках ключи Средиземного моря; нет соперников ее могуществу, морскому и торговому, а ее отношения к Голландии и возвращение курфюршества Ганноверского дают ей прямое и сильное влияние на дела континента. Австрия распространяет свой скипетр и свое влияние на лучшую половину Германии, покрытой развалинами своих древних учреждений; она обладает прекрасными областями Италии, которые были покорены соединенными усилиями великого союза под самыми стенами Парижа; она присоединила к своим обширным владениям провинции иллирийские, которые доставляют ей господство на Адриатическом море и обеспечивают первенствующее влияние в Европейской Турции; по своему настоящему положению в Италии она способна предписывать законы королевствам Неаполитанскому и Сардинскому, могущественно влиять на Швейцарию и охранять против Франции границу альпийскую. Пруссия берет на себя северную часть великого наследства Германской империи и упрочивает свою власть на Висле, Эльбе и Рейне. Германия получает политическую крепость, какой прежде никогда не имела.
Франция, обрезанная вследствие крайностей колоссального честолюбия, без флота и торговли, может надеяться только на мудрость своего правительства. Пиренейский полуостров, истощенный и занятый гибельною борьбой с собственными колониями, не представляет никакой точки опоры. Остается Россия. Что это за увеличения ее владений, которые грозят спокойствию Европы? Неужели приобретение Финляндии и Бессарабии может подать повод к таким опасениям? Нельзя ли спросить наоборот: неужели Германия или Италия могут обеспечить Россию против враждебных замыслов какой-нибудь державы, которая захочет воспользоваться своими новыми выгодами? Россия может ли льстить себя совершенною безопасностью внутри, если не получит хорошей военной границы и особенно если покинет жителей герцогства Варшавского на жертву отчаянию и прельщению с разных сторон? Для России предмет первой важности — положить конец всем беспокойствам поляков. Затушенные теперь, эти беспокойства вспыхнут когда-нибудь под иностранным влиянием, и эта вспышка взволнует необходимо Россию и весь Север.
Этому второму меморандуму предпослано было письмо императора Александра к Касльри в нескольких строках, где император выражает надежду, что частная корреспонденция этим и окончится, и просит лорда на будущее время представлять свои бумаги обыкновенным порядком. Бесполезная полемика кончилась, дела пошли обыкновенным порядком. Касльри настаивал, как мы видели, что договоры 1813 года имеют силу по тому самому, что другие союзники не могут желать уничтожения их обязательной силы. В подтверждение этого 2-го ноября Меттерних по приказанию своего государя обратился к прусскому канцлеру Гарденбергу с следующей нотой: «Прусскому министерству небезызвестно, сколько виды русского двора относительно герцогства Варшавского, — виды, совершенно противные смыслу трактатов, заключенных союзными государями против Франции, воспрепятствовали соглашению государств между собою относительно своих интересов и ходу конгресса. Его императорское величество австрийское сочтет неисполнением своих обязанностей относительно счастия и спокойствия своих народов, если не будет настаивать самым решительным образом на исполнении трактатов, которые должны обеспечить как Австрии, так и Пруссии военную границу, необходимую для безопасности и спокойствия обеих монархий. Его императорское величество обращается к его величеству прусскому с просьбою напомнить его величеству императору всероссийскому об их общих правах». К ноте был присоединен меморандум насчет устройства будущей судьбы герцогства Варшавского: 1 Одушевляемая принципами самыми либеральными и наиболее соответствующими установлению системы европейского равновесия, противодействуя с 1772 года всем проектам раздела Польши[15], Австрия готова согласиться на восстановление этого королевства, свободного и независимого от всякого иностранного влияния, в границах до первого раздела.
Франции возвращалась большая часть колониальных владений, утраченных ею во время Наполеоновских войн. XX века. Документы Российского Министерства иностранных дел, сер. Дипломатическая борьба на развалинах Наполеоновской империи, М.
В XIX веке больше не было таких крупных воинских группировок, задействованных в одной кампании. И вот практически всю эту армию Наполеон потерял. Из России с ним вышли, по разным оценкам, от 30 тыс. Войска для участия в сражениях 1813—1814 годов ему пришлось набирать заново. Под ружьё во Франции ставили молодых ребят. Кроме того, Наполеон отозвал часть войск из Испании, где для него и так складывалась непростая обстановка. С нашей же стороны сражались опытные ветераны. При этом нужно сказать, что Наполеон всё равно смог проявить себя как выдающийся полководец и даже с наспех собранной армией всё-таки одержал победу в ряде крупных сражений в 1813 году. В кампании 1814-го в полной мере проявился его полководческий талант. Но общий ход событий это уже изменить не могло. Антифранцузская коалиция расширялась, а Наполеона, наоборот, покидали союзники. Русские военные составляли основу армий союзников, действовавших против французов. Причём Александр I, руководствуясь дипломатическими соображениями, согласился, чтобы командующими большинством армий были назначены представители союзников. Почти во всех сражениях российские военные играли главную роль. И потери среди них, соответственно, были самые большие. Британцы больше вкладывались деньгами, а Россия — кровью и героизмом своих солдат. Какое впечатление оставили русские военные? К полудню стало ясно, что французы проигрывают. Ближе к вечеру маршал Огюст де Мармон отправил парламентёра к руководителям Антифранцузской коалиции с просьбой о перемирии. Но Александр I потребовал только капитуляции Парижа, разрешив при этом французским войскам уйти, иначе от столицы камня на камне бы не осталось. Местные жители сначала смотрели на происходящее настороженно. В их город иностранные войска не вступали ни разу за несколько сотен лет. Французы знали, что Москва в результате их похода сгорела, и ожидали мести.
Многолетняя борьба с военным гением Наполеона завершилась победой в марте 1814-го, когда русские войска взяли столицу Франции, крупнейший город Европы того времени. Через неделю после взятия Парижа русскими солдатами и казаками император Бонапарт отрекся от престола. Война завершилась, но после военного успеха требовалась и победа дипломатическая.
От Березины до Парижа: зарубежный поход русской армии
Парижский мирный договор стал результатом антинаполеоновских воин, ключевую роль в победе над которым сыграла Россия. ПАРИЖСКИЙ МИРНЫЙ ДОГОВОР 1814 — Мирный договор между участниками шестой антифранц. коалиции — Россией, Англией, Австрией и Пруссией, с одной стороны, и Францией — с другой. Парижский мирный договор 1814 года между участниками шестой антифранцузской коалиции (Россией, Англией, Австрией и Пруссией) подписан в Париже 30 мая. Парижский договор установил мир между Францией и Великобританией, Россией, Австрией и Пруссией, которые в марте определили общую цель войны в Шомоне. Российская армия подошла к Парижу в марте 1814 года, возглавлял войска Александр I и генерал Михаил Барклай-де-Толли.
Парижский мирный договор (1814)
В полдень 31 марта 1814 года в Париж торжественно вступили отборные части союзных войск во главе с императором Александром I и командующими союзными войсками. 30 мая 1814 года в Париже был подписан мирный договор между участниками шестой антифранцузской коалиции (Россией, Великобританией, Австрией и Пруссией), с одной стороны, и королем Франции Людовиком XVIII — с другой. 18(30).5.1814 между союзниками и Францией подписан Парижский мир.». Что тебе известно о Парижском мирном договоре, который был подписал 31 мая 1814 года?
Парижский мир 1814
Это косвенно признало французский суверенитет над Сен-Доминго , который Дессалин провозгласил независимым под именем Гаити. Франция не признавала независимость Гаити до 1824 года. Этот договор официально признал независимость Швейцарии ст. Работорговля и рабство Договор был направлен на отмену французской работорговли во Франции, но не на рабство в течение пятилетнего периода дополнительная статья I. Территории Франции в эту цель не входили. Последствия Некоторые державы, несмотря на мирные намерения договора, все еще опасались восстановления французской власти. Нидерланды, теперь освобожденные от Французской империи, попросили Вильгельма I из Дома Оранских стать их принцем; он принял это в конце 1813 года. Это был первый шаг к тому, что произошло в 1815 году во время Венского конгресса и одновременно Ста дней Наполеона. В марте 1815 года было образовано Соединенное Королевство Нидерландов , которое добавило к Нидерландам бывшую территорию низких стран, которыми управляла Австрийская империя, а его королем стал Вильгельм I.
Поэтому он выбрал для противоборства с французским императором другую сферу деятельности и с этого момента все силы направил в область высокой политики.
Как дипломат он продемонстрировал широкое видение перспектив международной деятельности, способов управления ею, показал себя тонким мастером политического расчета, в чем ему отдавали должное многие его современники. Кому вручить власть во Франции? Международная ситуация в этот период не отличалась уникальностью, ее есть с чем сравнивать. Можно привести множество примеров в мировой истории, когда бывшие союзники, одержав победу над сильным противником, вступали в споры меж собой и становились на путь конфронтации уже друг с другом. Одно противоборство заканчивалось, но из-за диссонанса интересов в измененном миропорядке начиналось новое. И после изменения политического пейзажа в 1814 году каждая держава-победительница не была заинтересована в усилении влияния какого-либо государства, а не только России, хотя силы ее авторитета опасались в первую очередь. Среди множества проблем по разграничению влияния и дележа территорий, имевших жизненное значение для входивших в коалицию великих держав, союзным монархам на тот момент необходимо было решить фундаментальные вопросы: что делать с побежденной Францией? Кому вручить верховную власть после Наполеона? Необходимо было вырабатывать общую точку зрения по вопросам послевоенного устройства Европы и судьбы Франции и при этом достичь договоренности и не допустить перерастания разногласий в новую войну между членами коалиции.
Александр I на совещании с французскими генералами. Гравюра Дешампа. ХIХ века. Позиции представителей разных государств в отношении обсуждаемого вопроса существенно различались. Вступая в Париж, союзники не имели консолидированного мнения относительно будущего режима во Франции. Австрийцы были склонны поддерживать регентство жены Наполеона Марии-Луизы. Среди великих держав ярыми сторонниками реставрации Бурбонов выступала только Великобритания. А Александр I не особенно привечал "неисправимых" Бурбонов и его отношения с будущим французским королем всегда были более чем прохладными. Историк С.
Соловьев привел выдержки из переписки Людовика ХVIII с Александром I, особенно любопытны вежливые ответы отказы в помощи королю российского императора под самыми благовидными предлогами, в которых он, кстати, именовал его графом Monsieur le Comte , хотя тот в эмиграции уже носил титул короля3. Из этой переписки следует, что император не только не разделял взгляды Бурбонов, но и считал, что такая помощь только повредит делу союзников. Справедливости ради укажем, что Александр I не мешал Бурбонам, но и не старался помочь, считая, что им будет не по силам управлять постреволюционной Францией. Хорошо известно, что на французский трон он сначала предлагал кандидатуру бывшего французского маршала Бернадотта шведского принца Карла-Юхана и даже подумывал о Э. Позже, уже находясь в Париже, Александр I отказался выдать свою младшую сестру Анну за племянника короля герцога Беррийского5. Лишь бы без Наполеона Большинство европейских монархов, конечно, высказывались за Бурбонов, но обсуждались самые разные варианты - вплоть до республики, лишь бы без Наполеона. Так, в беседе с представителем роялистов бароном Э. Витролем еще до вступления коалиционных войск в Париж русский монарх "le roi des roi unis" - король союзных королей якобы заявил, что для Бурбонов "бремя короны слишком тяжело", а вот "хорошо организованная республика лучше всего подходит духу французского народа", поскольку "столь долгое время в стране прорастали идеи свободы"6. Что же касается самой идеи реставрации на французском троне Бурбонов, то это была не только инициатива союзников.
В этом деле отличился мастер смены политического платья Ш. Этот в прошлом наполеоновский министр иностранных дел за деньги продавал секретные документы русскому правительству в 1808-1811 годах, одновременно поставлял их и австрийцам. Именно вокруг него сплотилась влиятельная оппозиция наполеоновскому режиму, терпеливо ожидающая, когда наступит ее час.
Национальная библиотека Франции, Париж. Парижский мирный договор состоял из гласной и секретной частей. По его условиям французские границы восстанавливались по состоянию на 1 января 1792 г. Союзные державы возвращали Франции значительную часть колониальных владений, утраченных ею в период наполеоновских войн : Великобритания — все колонии, кроме о-вов Тобаго, Сент-Люсия, Маврикий с о. Родригес и Сейшельскими о-вами оставались под британским контролем, как и о.
Мальта , восточной части о. Сан-Доминго о. Гаити; возвращён Испании, уступившей его ранее Франции по Базельским мирным договорам 1795 ; Швеция — о.
Парижский мирный договор предусматривал созыв в Вене мирного конгресса для определения статуса территорий, отторгнутых от Франции. Хотя Парижский мирный договор и создавал вокруг Франции кольцо враждебных государств, его условия были относительно приемлемы для неё. После провала попытки Наполеона I восстановить империю в период «Ста дней» они были пересмотрены в сторону ужесточения. Черкасов Петр Петрович. Первая публикация: Большая российская энциклопедия, 2014. Опубликовано 21 февраля 2023 г.
Последнее обновление 21 февраля 2023 г. Связаться с редакцией.