Лесли Гроссман 10 причин моей ненависти. Арты к фанфику три причины моей ненависти. Главная страница» Фанфики» Артон» Фанфик «Ненависть переросла в любовь. или Шутка изменившая жизнь.». Когда сбивающийся бег её сердца становится таким же постоянным, как утренняя рутина, Мия всерьёз думает обратиться к специалисту, но что-то подсказывает, что причина тут гораздо прозаичнее.
фанфик причина моей ненависти (118) фото
Сначала Рон настоял на том, чтобы они жили вместе в Норе. Ему казалось неправильным оставлять семью, после того как погиб Фред, а Джинни переехала жить к Гарри. Но потолкавшись пару недель у плиты бок о бок с Молли Уизли, Гермиона в ультимативной форме потребовала переезда в личное гнездышко. Нет, девушка очень любила мать своего парня, но четко понимала, что двум хозяйкам на скромной, маленькой кухоньке просто не ужиться, и, чтобы сохранить хорошие взаимоотношения, кому-то точно нужно уступить. Одна крупная ссора, два дня полного игнорирования со стороны Гермионы, три подгоревших завтрака и Рон Уизли, скрепя сердце, согласился на авантюру под названием «совместная жизнь отдельно от родителей».
Гермиона подошла к огромному платяному шкафу, который занимал целую стену, распахнула дверцы, и, не глядя, достала из него брюки от аврорской униформы Рона. Гермиона со вкусом потянулась и с счастливым визгом прыгнула в ещё незаправленную постель, сминая ногами простынь. Перевернувшись на живот, она с помощью акцио призвала с письменного стола свой ежедневник и принялась сосредоточенно изучать список дел на день. Сегодня был первый день ее долгожданного отпуска, который она впервые в жизни планировала провести не с Роном.
Уже завтра она, вместе с Джинни и Луной, отправляется в десятидневный морской круиз по Средиземному морю. Месяц назад, когда Гермиона неосторожно пожаловалась своей рыжеволосой подруге на то, что Рон не сможет взять отпуск одновременно с ней из-за большой загруженности на работе, миссис Поттер лишь понимающе кивнула и тут же развила бурную деятельность. Спустя неделю она сидела на кухне у обалдевшей Гермионы и протягивала ей три путевки на морской круиз с выходом из Испании. На робкий вопрос девушки, как же Гарри один справится с двумя маленькими детьми, рыжая бестия лишь отмахнулась и загадочно ответила, что обо всем уже позаботилась.
Правда открылась Гермионе тем же вечером, когда Рон, быстро пережевывая запеканку, со смехом сообщил, что на время их путешествия к Гарри переедет миссис Уизли.
Что, если взять одного конкретного человека, никогда не бывавшего на поверхности и без какого-либо шанса на спасение выбросить того за привычную зону комфорта? Как он поведёт себя тогда? Сможет ли выжить в совершенно незнакомом и столь враждебно настроенном мире? До недавнего времени Юнги с полной уверенностью сказал бы, что нет — не сможет.
И с кем? С уебанской акульей мордой, которой от него ничего, кроме тупого, ни к чему не обязывающего секса, не нужно! Киоко зажала рот руками, в беззвучном возгласе приоткрыв губы и в ужасе смотря на брата, а Тсуна широко раскрыл глаза, затараторив: - Нет, нет! Ты что?!
Он не мог! Он, наверно, уехал в Италию, да? Уехал же? Он же жив? Скажи, что ты жив! В ответ — тишина. Оглушающая и бесконечная тишина, от которой обычно мурашки бегут по коже, когда не знаешь, куда от нее деться… Ребята так и ушли, не дождавшись ответа. А в своей собственной тишине, прерываемой только сбивчивым дыханием и раздражающим тиканьем часов, в темном пыльном замкнутом пространстве, где, казалось, лучше всего можно было спрятаться от посторонних, Хаято молча курил, сдерживая порывы открыть боссу дверь, ободряюще улыбнуться, сказать, что все в порядке, что скоро он вернется в школу. Но он не мог обманывать Тсуну, не мог позволить себе даже малейшей недомолвки в отношении Савады, поэтому молчал.
Уже трижды он пропустил подачу, не сориентировавшись в пространстве и не успевая даже замахнуться. Тренер потер подбородок, записал что-то у себя в блокноте и согнал Такеши с поля, напоследок сказав, чтобы Ямамото не появлялся на тренировке, пока не вернется в прежнюю форму… Стоя под обжигающе горячими струями душа, Такеши раз за разом прогонял в памяти момент, когда в последний раз видел Гокудеру, его затравленный взгляд, взъерошенные волосы, пачку сигарет, выпавшую из рук. Его последнюю фразу… Закрыв глаза, бейсболист твердо решил, что сходит к Хаято, что обязательно сделает это сегодня, когда соберет в кучу разрозненный рой разметавшихся мыслей, что непременно найдет нужные слова и поговорит с подрывником. Он верил, что все решится хорошо, слабо, но верил. Такеши вспомнил, как однажды затащил Хаято вместе с собой под душ, заставив почувствовать, как тяжелые, словно дождевые, капли падают на макушку, плечи, спину, как это может быть здорово. Он хотел тогда отучить Гокудеру ненавидеть дождь, что, в общем-то, ему не удалось. Подрывник, фыркая и отплевываясь, в очередной раз обозвал его придурком, укутался в полотенце и, пришибленно зыркая по сторонам, пошел заливать стресс виски… Ямамото грустно улыбнулся. Ему было тяжело думать о том, что сейчас думает Хаято, что он делает, сколько он уже выкурил или выпил. Ему почему-то представлялась темная маленькая квартира Гокудеры, сплошь заваленная пустыми бутылками из-под спиртного и импровизированными пепельницами, полными окурков, причем не только сигаретных.
Ему казалось, что вот сейчас, именно в этот момент, Хаято сидит перед телевизором и льет неразбавленное виски прямо на свою тяжелую, гнетущую, раскаленную боль, тщетно пытаясь потушить бесконечный ад в пылающей гневом душе. С Ямамото... Как будто хотел от чего-то уйти в сон, забыться и не вспоминать, что провел эту ночь не один, не с Хаято, а с кем-то совершенно посторонним, инородным в их маленькой семье… Светловолосый вариец это прекрасно понимал и не сопротивлялся, не хотел что-либо менять. И Сквало это нравилось. Ему нравилось забываться в вымученных объятиях человека, которого, как и его самого, унизили и бросили без выяснения причин, ему была необходима юношеская порывистость во всех действиях бейсболиста, его откровенный молчаливый отказ от неуверенной, неумелой нежности, которую Сквало, казалось, вытаскивал из самых глубин памяти. Долгие годы общения с Занзасом лишили душу мечника малейших намеков на то, что он вообще способен проявлять какие-либо чувства, кроме гнева и презрения… Но Ямамото это было не нужно. Он с головой кидался в омут боли, которую ему благосклонно предоставлял Сквало. Они не были друг другу чем-либо обязаны, их не связывало ничего, кроме боли и тренировок, но каждому нужен был тот, кто поймет… Пару раз моргнув, вариец выдохнул, садясь на жесткой кровати в комнате Такеши и проводя рукой по лицу. Покосившись на тяжело дышавшего бейсболиста, Сквало поморщился.
Он снова проснулся из-за того, что Ямамото во сне то и дело повторял одно и то же имя: Хаято. За окном начал брезжить холодный туманный рассвет. Уже полтора часа он стоял под дверью Гокудеры и разговаривал с пустотой. Ему отказывались не только отвечать, но и открывать и вообще как-то реагировать на его присутствие. Казалось, что квартира вообще пустая, что нет там никакого Гокудеры и не было никогда, но Такеши был твердо уверен, что Хаято там, что он пьян в слюни и наверняка даже не слышит, что кто-то стучится. Если что — я предупреждал… Медленно отойдя на пару шагов назад, Такеши снова глубоко вдохнул и выдохнул, так, чтобы в легких вообще не осталось воздуха. Оттолкнувшись левой ногой, он резко и быстро набрал скорость и навалился плечом на хлипкую дверь Гокудеровской квартиры и с легкостью ее выбил, при этом чуть не растянувшись на ней в маленькой прихожей. Удержав равновесие и оставшись-таки на ногах, Ямамото поднял дверь, приставил ее к дверному проему, чтобы хоть как-то отгородить улицу от дома, и прошел в небольшую гостиную. Гокудеру он нашел в том самом положении, в каком и представлял себе: в одних джинсах, в окружении пивных бутылок, сигаретных окурков и перед работающим телевизором.
Хаято спал, сидя на полу и положив голову на потрепанный временем диван. В руке у него была початая бутылка виски.
Ответ прост: мальчику нужно было испытать пределы собственных возможностей, а врагу необходимо было реальное тело. Невозможно вечно бороться с духом, ведь его нельзя убить… Как я тогда хотел победить и доказать всем, что меня не зря приняли в мир волшебства! Мне все время казалось, что стоит только оступиться и дать слабину — и меня отправят обратно к опекунам без права на возвращение. Могу поспорить, что директор это прекрасно понимал. Я победил, но заплатил за кубок в своих руках жизнью Седрика Диггори. Пережив приступ липкого ужаса во время возрождения Волдеморта, в ответ на свои вопросы я получил лишь очередную порцию расплывчатых обещаний поведать подробности моей же собственной жизни когда-нибудь потом… Неудивительно, что после битвы в Министерстве год спустя я чуть ли не в щепки разнес кабинет Дамблдора.
Какое-то идиотское пророчество было причиной того, что моя жизнь больше походила на дешевый магловский ужастик, чем на счастливое детство. О детстве, кстати, директор тоже не забыл упомянуть. Сейчас, ощущая под пальцами шероховатые зубцы Астрономической башни, я радуюсь его смерти. Взгляд то и дело возвращается к примятой траве далеко внизу. Может, теперь я стану свободен? Я ненавижу Северуса Снейпа не за его язвительность и явную враждебность, а за недостойное взрослого человека поведение. Неспособный выбраться из воспоминаний о прошлом, он предпочел не видеть во мне обычного ребенка. Зельевар наносил болезненные удары своим отточенным до совершенства сарказмом, позволяя слепой ярости брать верх над рассудком.
Что я тогда мог ему противопоставить? Только глупое возмущение и сжатые до боли кулаки. Если честно, мне было наплевать на сцену в Омуте Памяти, ведь это произошло очень давно. Я не одобрял действия отца, но не собирался проявлять к Снейпу понимание и жалость. Он взрослый человек и должен уметь справляться со своими демонами сам. Я рад, что в итоге именно Снейп оборвал жизнь Дамблдора. Судьба отплатила обоим так, как они того заслуживали: один стал жертвой, а другой — убийцей… Я ненавижу Сириуса Блека. После его смерти я испытывал глубокое чувство вины, и эта боль грызла меня с каждым днем все сильнее.
Так продолжалось до того момента, пока однажды я не увидел свое отражение в зеркале: круги под глазами, нечесаные волосы и взгляд затравленного щенка. А в ушах набатом звучали слова крестного: «Как же ты похож на Джеймса…» Только тогда до моей пустой головы дошел смысл этой фразы: мой обожаемый и оплакиваемый родственничек ничем не отличался от окружающих, в большинстве своем видевших в моей скромной персоне нечто свое, не имеющее с действительностью ничего общего. Я любил своего отца, но хотел, чтобы Сириус видел во мне самостоятельную личность, а не кривое отражение лучшего друга.
причины моей ненависти
| Рина Осинкина «Сто одна причина моей ненависти» | В нашей библиотеке Вы имеете возможность скачать книгу Сто одна причина моей ненависти Рина Осинкина или читать онлайн в формате epub, fb2, pdf, txt, а также можете купить бумажную книгу в интернет магазине партнеров. |
| Причина моей ненависти(Ginela) Читать онлайн - Alisia | — С тобой и Роном. — Собственно поэтому мы здесь, Гарри. Есть какие-нибудь новости? — Гермиона с надеждой посмотрела на лучшего друга. |
Читать "Три причины моей ненависти"
Название: 10 Things I Hate About You10 причин моей ненависти Автор: Kat Salvatore и Mary James Рейтинг: R Сезон: вне сезона Персонажи: ДеймонЕлена, КэтринСтефанКэролайн, Джереми, Бонни, Алар. Автор:Yuri Craft Фэндом:10 причин моей ненависти Рейтинг: NC-17 Жанры: Романтика, Драма, Фантастика, Психология, Повседневность Предупреждения: Смерть персонажа Размер: планируется Макси, написано 4 страницы, 2 части Статус: в процессе написания. ksumist, Жанр - Любовно-фантастические романы, Любовные романы.
Три причины моей ненависти фанфик - фото сборник
theartoffeelings fanfiks» моей фанфик» фанфик причина моей ненависти (118) фото. «ты дар божий и не надо это делать», сложнее додуматься что это у человека болезнь я раньше ежедневно резалась(делала это без особых причин, просто успокаивало), сейчас вроде перестала, но думаю что это не на долго. Причина моей ненависти к человечеству. — пост пикабушника StupidMaronGuy.
Три причины моей ненависти (СИ)
Загадочный Кассиус - это просто отрыв всего. Смущают только незначительные мелочи вроде того, как Малфой смог оказаться аврором после войны или почему Лестрейндж не знает, как выглядит Гермиона. В остальном - пушка! Мне не за что критиковать этот фанфик, а значит, я буду советовать его читать. Одни из первых мои, до сих пор сердечно помню. Из перечисленных тут ни один не читала, поэтому не могу о них ничего сказать.
Так продолжалось до того момента, пока однажды я не увидел свое отражение в зеркале: круги под глазами, нечесаные волосы и взгляд затравленного щенка. А в ушах набатом звучали слова крестного: «Как же ты похож на Джеймса…» Только тогда до моей пустой головы дошел смысл этой фразы: мой обожаемый и оплакиваемый родственничек ничем не отличался от окружающих, в большинстве своем видевших в моей скромной персоне нечто свое, не имеющее с действительностью ничего общего. Я любил своего отца, но хотел, чтобы Сириус видел во мне самостоятельную личность, а не кривое отражение лучшего друга. В своей смерти Блек был виноват ничуть не меньше меня или Беллатрикс Лестранж. Вряд ли у него был реальный шанс на победу в битве с Пожирателями, ведь двенадцать лет Азкабана не проходят бесследно… Сириус погиб, а я потерял всякую надежду на хоть какое-то подобие семьи. Я ненавижу своих лучших друзей. Рон всегда был излишне вспыльчив и завистлив, и это проявлялось за время учебы в Хогвартсе не раз. Гермиона умна, но не слушает ничего, если сказанное противоречит написанному в книгах. Я не знаю, почему они до сих пор рядом со мной, да и знать не хочу! Золотое Трио - миф, выдуманный школьниками, склонными к излишнему идеализму и преувеличениям. Нам удобно находиться рядом друг с другом — так будет и впредь, пока один из нас не решит уйти. Возможно, это буду не я…. О моей ненависти к Волдеморту можно слагать легенды. Кровная месть — это не шутка, и за родителей я отплачу ему обязательно… Возможно, я погибну в попытке сделать это, но ведь я не привык отступать. О нашей с Волдемортом вражде написаны книги, а родители передают детям истории о Первой магической войне — каждый в меру своего разумения и взглядов на политику. Волшебники склонны преувеличивать значимость любого события, поэтому я не верю их книгам по истории… Слишком много пафоса и вранья, ведь «историю пишут победители»! Однажды мы с Волдемортом сойдемся в бою, и тогда я покажу, насколько сильна моя ненависть… И, наконец, больше всего я ненавижу самого себя. Я был глуп, наивен и слишком легко поддавался чужому влиянию. Мне стоило включить мозги и снять розовые очки с чрезмерно любопытного носа. Я обманывался больше раз, чем многие взрослые люди за всю свою жизнь. Мне намного приятнее было жить в доброй сказке. Я никогда не боялся смерти, ожидая ее прихода как избавления от невыносимой боли. Я человек, а значит — эгоист. Тому, кого в науке называют «homo sapiens» свойственно заботиться только о своей драгоценной шкуре. Люди примитивны в своих желаниях — так было, есть и будет.
И с заливающимся радостью сердцем. Потому что ей до тошноты мерзко. Давно уже. Мерзко-отвратительно в этой ее вселенной. Что Людмиле Домбровски тут делать? Не с кем. В здешних местах ей больше никто не нужен. И главное — тут никому не нужна она. Ты есть никчемный центр собственной реальности, Людмила Домбровски, совсем недавно бывшая Миколиной. Местечко для поступка было прикинуто подходящее. Как для одного варианта, так и… Все, стоп. Никаких вариантов, понятно? Во-первых, ты не дура, а во? Посему в этом направлении даже не мысли. Иначе вместо легкого шага получится живодерство с неясным итогом. Людмила выехала за МКАД. Скоро появится нужный ей мост, а точнее — шестиполосная эстакада над железнодорожными путями, огороженная боковинами из бетонных плит, в одной из которых имелся пролом, не заделанный ремонтниками по безалаберности или недосмотру. Дыра была частично скрыта фонарным столбом, торчащим в явно не положенном ему месте и нарушавшим линейно-ровный строй бетонно-трубчатых собратьев. Да и кому мешает этот пролом? Машина через него не сверзится, дыра-то узкая, полуметра нет в ширину, еще и с высоким порожком. И столб раскорячился и перекрывает прямой доступ к бреши. А пешеходов на этом участке трассы не бывает. Для них даже стоящего тротуара не предусмотрено, узкая бровочка вместо него, оно и правильно. Есть маршрутки и автобусы, милости просим прокатиться. Незачем пятки бить по мосту, тут с километр будет, если не больше. Она включила правый поворотник, плавно подводя машину ближе к бордюру. Стоянка здесь не положена, только кто запретит, даже если и видит? К тому же она ненадолго. Забавно, но место было занято. Ее, Людмилино, место. Пристрелянное и облюбованное. Рисовать в воображении ей ничего не придется, имеется шанс увидеть все, так сказать, вживую. Или — «вмертвую»? Как это правильно по-русски? Девица лет двадцати, тоненькая, чистенькая, вся такая стильно-модная, в серебристой лайковой курточке, надетой поверх джинсового платья-балахона, с сумочкой из кожи «под рептилию» и прижатым к груди бело-розовым, в кружавчиках, кульком — по всему видно, младенцем, — примеривалась выбраться на бетонный скос по ту сторону парапета. Поскольку она все время чем-то и за что-то цеплялась, процесс шел медленно и натужно. Денежку, что ли, обронила? Достать желает? Людмила тихонько сдала машину назад и, не захлопывая дверцы, выбралась из-за руля. Остановилась у кромки мазутно-грязевого ручейка, неровной лентой тянущегося вдоль щербатого бордюра. Девица вздрогнула и, скосив взгляд на Людмилу, попытки ускорила. А одежка-то на девочке что надо. В этом вопросе Люда знала толк, поскольку стиль бохо недавно стал ее излюбленным. Людмиле импонировали блузы-размахайки из тонкого шелковистого льна, просторные бесформенные кардиганы с бортами разной ширины и длины, объемные сарафаны с косым подольным срезом, шарфы-снуды и палантины. Людкин сегодняшний прикид — старая отцовская кожанка — тоже можно было причислить к образчикам вышеупомянутого стиля. Кожанка была велика Людмиле размеров на пять, потерта в местах сгибов, а из раструбов рукавов не показывались бы даже и кончики пальцев, если бы Люда не подвернула обшлага сантиметров на десять. Под куртку она приспособила абсолютно новую тельняшку, которую ей взбрело в голову купить третьего дня в магазине армейского обмундирования у метро «Партизанская». Ну а джинсы на ней были простые черные, и столь же обыкновенными были кроссовки, изрядно поношенные к тому же. В этом наряде Люда чувствовала себя прекрасно — упоительно горько и восхитительно свободно. Не то что девица, одетая, как на фотосессию для модного журнала. Та, что сейчас пытается обрести свободу иным путем. А поможем. И с невозмутимым видом протянула руки в их сторону. Девица снова взглянула на нежданную доброхотку. Глаза у нее были… Нет, не пустые были ее глаза. И какие-то замороченные, что ли. Людмила широко переступила через мазутный поток, не спеша сделала еще один шаг. Приблизившись вплотную, молча отобрала у мамаши мягкий сверток. Та почти не сопротивлялась. Кивнула, проговорила отрешенно-вяло: — Спасибо. Я тотчас ее у вас заберу… Как только через дыру пролезу… Вы еще ближе подойдите тогда. Чтобы мне все сначала не начинать. И отвернулась, бочком протискиваясь между неровными краями бреши. Без ребенка ей было сподручнее. И тогда Людмила проговорила, громко и внятно, обращаясь к узенькой спине: — Какой замечательный у вас мальчуган! Упитанный такой. Вы просто умничка, что не жалели на него корма. Тут мне на два полных ужина хватит. А если с картошечкой жареной и лучком, то и на четыре. И если ни с кем из тусовки не делиться. А вы сигайте, сигайте, мамаша, не тормозите. Девица, сообразив, о чем идет речь, раскрыла рот в немом ужасе, прижала кулачки к груди. Как вы смеете! Вы же просто выродок! Позабыв сигать с эстакады, молодая мамаша рванулась в сторону «людоедки». Девчонкины остроносые, на высокой шпильке полусапожки заскользили по мазутной грязи, ноги разъехались, и она бы шмякнулась в чавкнувшее месиво, если бы Люда не ухватила ее за плечо, с силой дернув кверху. Без всякой злобы отвесив девчонке оплеуху — в качестве профилактики от возможной истерической реакции, — втолкнула на сиденье рядом с младенцем. Села за руль, но ехать не торопилась. Да и куда? Девчонка ничего не ответила. Бросив взгляд в зеркальце заднего вида, Людмила увидела, как она, притиснув к груди покряхтывающий, заворочавшийся атласно-кружевной тючок, тихо плачет. Слезы по ее щекам катились обильно, стремительно, а лицо было неподвижным, будто окаменевшим. Только губы кривились и слегка дрожал подбородок. Дочку ты когда кормила? Ее пассажирка опять ничего не сказала. Значит, сначала в аптеку — за подгузниками, бутылочками, кормом, присыпками и прочим всем. Возьмем этих двоих на передержку. В конце концов, чем эта парочка хуже щенка или котенка? Хотя с котенком, конечно, было бы проще. В свои неполные тридцать восемь Людмила Миколина, по примеру большинства столичных сверстниц, была пропитана уверенностью в себе, обладала бойцовским оптимизмом, точно знала, чего конкретно ей хочется и как этого достичь. Она не была стервозной бизнес-леди, изматывающей персонал вечными придирками и завышенными требованиями, однако работать ей нравилось. Она фанатично впахивала, но не ради того, чтобы иметь возможность ни в чем себе не отказывать и в конечном итоге повыставляться перед друзьями — например, новой тачкой или видеоотчетом с Лазурного Берега, а из любви к процессу и для красивого результата. С друзьями, кстати, не заладилось — у Люды были одни лишь знакомые, зато много. Естественно, никому из них она не признавалась, что является трудоголиком, дабы те не сочли ее идиоткой или лицемеркой. Людмиле нравилось впахивать вообще. И на работе — в качестве управляющей своей крохотной фирмой, и дома — в роли хозяйки, с энтузиазмом вылизывающей квартиру и утюжащей носильные вещички, свои и мужа. С готовкой она не дружила, что правда, то правда, зато сохранила фигуру, в отличие от старшей сестры, которая была фанаткой кулинарии. Теперь Галина похожа на кубышку с толстыми ножками. Ей даже пришлось отказаться от профессионального кресла с подлокотниками, поскольку те упирались Галке в бока и стесняли движения — Людкина сестра была врачом и числилась в медклинике дантистом. И — да, имелся муж. До недавнего времени. И бизнес был. И с сестрой они раньше дружили, а теперь в ссоре. Если по порядку, то первым номером шла ссора с Галкой. Сестра заявила, что парень по имени Чеслав, с которым Людмила собралась связать судьбу, скользкий тип и ему не стоит доверять не то что будущую жизнь, а и даже вчерашний ужин. Люда, естественно, вспылила. Заподозрить сестрицу в зависти она не могла, та двенадцатый год пребывала замужем, растила двух дочек и явно была счастлива со своим Трофимовым. И тогда Люда заподозрила сестру в ревнивом нежелании, чтобы и она, Людмила, также сделалась семейно-счастливой, о чем не преминула сообщить Галке в лицо. Они рассорились вдрызг, Галка даже на свадьбу к ним не пришла, хоть, переступив через амбиции, Люда ее пригласила. По просьбе Чеслава, кстати говоря. После этого ссора окрепла, получив статус хронической. Чеслав Домбровски был хорош. Не броско-яркой красотой, а какой-то такой вкрадчивой, зато убойной. С прекрасным вкусом в одежде и отличным доходом в долларах. Людмила искала кандидата в мужья долго и придирчиво, не желая попасть с этим делом впросак. Не через интернет, конечно же. Поначалу она делала ставку на вуз. Однако в институте ей никто подходящий не попался, хотя она стойко продержалась все пять курсов в суровом Станкине, где основной контингент состоял из будущих продвинутых технарей — мужчин, разумеется, а не девчонок. Но по поводу таковой неудачи она не переживала, имея перед глазами грустный пример школьной подруги — Кати Поздняковой, которая, выскочив замуж аж за аспиранта, быстро о том пожалела. А все потому, что влюблена была и на тот период отключила мозги. После окончания института Людмила принялась активно посещать собрания молодых интеллектуалов, клубы ценителей импрессионизма, любителей джаза и прочие тусовки, где можно было встретить кого-то стоящего, с клеймом качества на челе и одежде. Работа в проектном институте в поисках не помогала, так как вокруг вяло роились одни плешивые женатики в пиджаках с лоснящимися обшлагами. Вскоре она поняла, что принцы клюют на золушек лишь в сказках, да и то при участии доброй крестной. И Люда ушла в бизнес — в малый, но свой. Дело, которым она начала заниматься, ее увлекло всерьез. Это была выставочная компания под смешным названием «Инженерский разгуляй», сотрудниц там насчитывалось всего трое — два менеджера по привлечению экспонентов плюс бухгалтер с дополнительными функциями того же менеджера. Видимая тематика экспозиции, которую они собирали дважды в год, была достаточно необычна, что обеспечивало густой поток посетителей, а ее подоплека приманивала солидных экспонентов, готовых заплатить за участие хорошие деньги. На фоне образчиков технарского дуракаваляния, как то: ползающий ноутбук, говорящий унитаз и прочей подобной лабудени, сочиненной восторженным молодняком, корпорации демонстрировали свой основной продукт и на коммерческие результаты очередного «Инженерского разгуляя» никогда не жаловались. Успех делает женщину удачливой и яркой. На одном из официозных мероприятий, проводимых в конгресс-центре Финансовой академии, с Людмилой познакомился будущий, теперь уже бывший, муж. К промышленникам он не имел никакого отношения, был помощником управляющего инвестиционной компанией, и его статус вопил о себе запонками в алмазной крошке и золотой печаткой с бриллиантиками на безымянном пальце левой руки. Она не клюнула бы на запонки, не дура, но ее заворожили предупредительность манер и грустная улыбка. К тому же помощник финансиста был весьма начитан, а его литературные пристрастия были близки ее собственным. Интересно, как Галка его так быстро раскусила?
Чёрт возьми. Триша широко улыбается, хватаясь за её руку, как за спасательный круг. Но, надеюсь, для нас ещё не все потеряно, - черты лица её разглаживаются, приобретая серьёзное выражение, и только глаза выдают лукавую усмешку. Мия незаметно повторяет это движение, в горле пересыхает. Господи, ей нужно перестать это делать, или кому-то понадобится кардиолог. Мия не выдерживает, и первая отводит глаза, высвобождая пальцы из мягкой хватки. Триша отходит к пустующей кровати, щебечет что-то про слабые замки на ящиках, соседок по коридору, проблемы с горячей водой в душе и долги по учёбе, которые ей нужно закрыть до конца семестра. Мия изображает лёгкую заинтересованность, кивает кажется, невпопад и пытается найти хоть сколько-нибудь рациональное объяснение этой странной реакции её организма. Снова отмечает раскиданные по всем поверхностям вещи. Пытается отследить внутри едва заметное раздражение на неумолкающую речь Триши. Излишнюю болтливость Мия ненавидит тоже. Да только вот Тришу ненавидеть не получается от слова совсем. Обычный мартовский день стал началом её персонального ада. Когда сбивающийся бег её сердца становится таким же постоянным, как утренняя рутина, Мия всерьёз думает обратиться к специалисту, но что-то подсказывает, что причина тут гораздо прозаичнее. Мия искренне старается не влюбляться, подмечая каждую отталкивающую деталь в словах и поведении новоиспечённой соседки. К несчастью, привлекательного в ней гораздо больше, а список того, что она могла бы ненавидеть, лишь изредка пополняется новыми пунктами. Словно бабочка-однодневка. Мия ненавидит легкомыслие в людях, и удивляется себе каждый раз, расслабляясь в компании взбалмошной соседки. Ей нравятся, что Триша знает кучу разрозненной информации обо всём на свете. Нравится легкость, с которой она вклинивается в чужие беседы. Нравится её вездесущесть, и непринуждённость, и то, как свет будто следует за ней по пятам даже в самые тёмные и прокуренные уголки помещения, где старшекурсники устроили праздничную тусовку в честь окончания очередного курса. Мия ненавидит вечеринки и быстро пьянеющих сверстников. Еще больше Мия ненавидит, что оба пункта уживаются в этом беспечном создании с небрежным пучком на голове и в воздушном костюме с пионами. Она судорожно стискивает бумажный стаканчик, глубоко утонув в кресле и морщась от каждого слишком громкого для чутких ушей взрыва хохота. Присутствие Триши — единственное, что закрывает ей все пути к отступлению. Она сама не замечает, когда подобное времяпрепровождение становится для них чем-то обыденным. Мия всё меньше времени проводит в тишине их комнаты, уткнувшись в очередной потрёпанный временем библиотечный томик, всё больше перебарывает себя, вступая в ничего не значащие диалоги с сокурсниками, все чаще слышит посредственные подкаты таких же посредственных парней. Триша одаривает её широкой улыбкой, ободряюще салютует очередным лишним бокалом с пуншем, отчего бубенчик на рождественском колпаке задорно бренчит. Ей подходит. Мия ненавидит, что Триша заставляет её подстраиваться. Мия ненавидит себя за нелепое желание получить одобрение подруги и чуть больше внимания с её стороны. Она упускает момент, когда алкоголь в её крови превышает допустимые нормы, сознание туманится, а горлышко опустошённой бутылки, сделав несколько оборотов, останавливается на ней. Когда она вообще успела согласиться на эту детскую игру? Мия проклинает себя последними словами за то, что собирается сделать. За то, что смелость приходит только с отключённым мозгом. За то, что первый поцелуй в её представлении должен быть обоюдным и уж точно не под влиянием горячительных напитков. Она, пошатываясь, поднимается с дивана и под улюлюканье других игроков направляется в другой конец комнаты. Пряный вкус глинтвейна на языке дурманит. Она молится только о том, чтобы её не стошнило, а идиотский пол перестал качаться. Триша и её собеседник поднимают глаза. Во взгляде парня лёгкое недовольство, на что Мия лишь слегка ухмыляется. Ещё один случайный свидетель её позора. Триша очаровательно прыскает на последнем слове. Оно и правда смешное, Мия бы тоже рассмеялась, если бы не потерялась снова во влажном блеске тёмных глаз. Чёрт возьми, какая же она красивая. Голос срывается в какое-то сиплое недоразумение, ну и пусть. Я подумала, что кто как не рождественский эльф сможет мне помочь. В этом деле. Рождественский эльф готов полностью возместить причинённый ущерб, - Триша игриво откидывает колокольчик со лба, чуть подаваясь вперед. И Мия делает то единственное, ради чего она так беспардонно вклинилась в разговор. То, что она рано или поздно сделала бы и без всякой «бутылочки». Губы Триши отдают вином, вишнёвым соком и сладковатым блеском. Мия задерживается всего на пару мгновений, чтобы запомнить их вкус, и отстраняется. Триша смаргивает пелену с глаз, улыбается как-то пьяно и так же пьяно притягивает Мию обратно. Она благодарна шуму в ушах за то, что все другие звуки в комнате растворяются, даря это мгновение только им двоим. Поцелуи Триши, мягкие и осторожные, пьянят лучше любого глинтвейна. И, если бы Мия знала эту информацию заранее, то точно не стала бы прикладываться к стакану. Кружится голова, вероятно, от недостатка кислорода. Мия снова отстраняется, чтобы сделать такой необходимый вдох. Она почти слышит, как рушится хрупкое единство, сковавшее их на несправедливо краткий миг. Цвета и звуки наполняют пространство, вклиниваясь между ними, отталкивая, будто одноименные заряды. Вечеринка продолжается в своем обычном ритме, и Мия впервые отчётливо понимает, насколько она с ним не согласуется. У неё на губах ярким цветом горит такой желанный подарок. У Триши на губах расцветает такая привычная улыбка, только адресована она вовсе не ей. Мия сжимает плечи и распадающиеся ребра, наблюдая за тем, как подруга легко выскальзывает из комнаты в компании татуированного Санты. Мия ненавидит тот факт, что Триша никогда не увидит в ней потенциальную возлюбленную. Мия ненавидит, что такие, как Триша, выбирают придурков вроде Кевина. Мия ненавидит влюбляться, потому что это всегда противоречит законам физики. Вести себя, как ни в чём не бывало. Мило улыбаться очередному ухажёру Триши. Убедительно отказываться от однотипных вечеринок чаще всего неудачно. Мие достаточно быть рядом, невзначай касаться темных завитков у основания шеи, поправлять съехавшее во сне одеяло и из раза в раз склеивать её разбитое грубыми мужскими руками сердце в своих объятиях. Мия в общем-то даже не возражает, когда в её размеренную жизнь беспардонно врывается отмороженная компания вампиров, сменяя привычные декорации, круг общения и уже заплесневелое чувство жалости к себе, напоминая о том, что за пределами её маленького мирка существует мир куда больший, куда более жестокий и несправедливый. Ей нравится, как ниточки её расследования сходятся в единую картину, нравится играть чужими жизнями, верша правосудие, нравится холодный лоск вампирского общества и непоколебимая выдержка Виктора. Глядя в прогорающие поленья в камине, она думает, что вполне могла бы стать частью этого. Наверное, всё стало бы проще, потеряйся она в гипнотической радужке цвета красного дерева. Только Мия давно в плену других тёмных омутов, холодное прикосновение даже близко не отдаёт вкусом вишни и дешёвого блеска для губ, а сердце упорно рвётся к маленькому хаосу общей комнаты и теплу девичьего тела. Она презирает себя за слабость. За то, что допускает повторения глупых ошибок. За то, что теряется в нежных прикосновениях Триши, запахе диких трав, пропитавшем её волосы, затуманенном желанием взгляде и сдавленных стонах куда-то в шею. Презирает за то, что с завидным упорством продолжает делать вид, будто подобные эпизоды всё ещё укладываются в понятие дружбы. Главное, что им хорошо вместе, правда ведь, Триша? Мия не знает, кого пытается убедить сильнее.
Три причины моей ненависти (СИ) [ksumist] (fb2)
Арты к фанфику три причины моей ненависти. 10 Причин моей ненависти фанфик. Три причины моей ненависти фанфик. Со вздохом Драко подвинул поближе пергамент и сделал крупный заголовок 100 ПРИЧИН МОЕЙ НЕНАВИСТИ К ГРЕЙНДЖЕР. Грани ненависти автора Kardinal (бета: rose_rose) закончен Оценка фанфика.
Причина моей ненависти
dom фанфиков» драмиона фанфик» три причины моей ненависти фанфик драмиона (120) фото. Хейли Этвелл снимется в сиквеле «10 причин моей ненависти». читать книгу онлайн бесплатно, автор Гунаева Ирина.