Книжный обзор. Авторы и книги. Ричард Бах. "Чайка по имени Джонатан Ливингстон", "Карманный справочник мессии", "Бегство от безопасности", "Иллюзии".

Ричард Бах старался дописать повесть своими силами, но тогда ему так и не удалось закончить книгу. Последующие годы Ричард регулярно возвращался к своей повести, но безрезультатно. Это время Бах проработал в редакции журнала «Флайинг». Интересно: аналитики составили список из восьми книг Ричарда Баха, меняющих сознание (а всего он написал 24 книги), и туда вошел «Гипноз для Марии». Ричард Бах (Richard David Bach) родился в Оук Парке в 1936 году.

Ричарду Баху 85! Цитаты писателя о жизни и свободе

Ричард Дэвид Бах (Richard David Bach, 23 июня 1936, Оак-Парк, штат Иллинойс) — американский писатель, философ и публицист. По материнской линии ведет свой род от знаменитого немецкого композитора Иоганна Себастьяна Баха. 3 самые популярные книги Ричарда Баха. Ричард Бах и Лесли Пэрриш: история любви и расставания знаменитого писателя и автора философской книги, который нашёл любовь и расстался с ней. Бах Ричард Ричард Дэвид Бах (англ. Richard David Bach, род. 23 июня 1936) — американский писатель, философ и публицист. Ричард Бах родился 23 июня 1936 года в городе Оук-Парк, штат Иллинойс. Книги автора Ричард Бах: «Иллюзии» Современная проза. подробнее читать онлайн. Книги автора Ричард Бах: «Иллюзии» Современная проза. подробнее читать онлайн.

Мой дар — моя глупость. Интервью с Ричардом Бахом.

Лесли научила его понимать значение общественной жизни: они возглавили движение против вырубки леса и победили. Вместе они писали книги, читали лекции, путешествовали, изучали растения пустыни и распознавали змей по справочнику. И Ричард смеялся вместе с ней. Они рискнули и выиграли. Тысячи людей во всем мире радовались за них, и думали: «получилось у них — получится и у нас».

Ричарду было 63 года, когда он женился снова, и, кажется, он и сейчас счастлив со своей молодой женой. А читатели изводили Баха бесконечными комментариями на его сайте: «Как вы посмели расстаться?! Мы поверили вам, когда вы сказали, что любите друг друга, но своим разводом вы вдребезги разбили мир наших самых светлых чувств и мечтаний! Твои книги когда-то были для нас Истиной, но теперь они сплошная ложь!

Мы больше никогда не поверим в любовь!

Погружение в быт, культуру и политические интриги того времени создает незабываемое впечатление. Повествование охватывает как личные переживания Ольги, так и ее величие как правительницы. Автор мастерски передал ее мудрость, силу и решительность. Роман увлекает с первых страниц и не отпускает до самого конца, оставляя неизгладимый след в памяти читателя. Ирина Рудычева мастерски передает жизненные пути выдающихся евреев, от изобретателей до художников, от ученых до политиков. Каждая биография раскрывает уникальные таланты и достижения, а также борьбу и триумфы, с которыми они столкнулись. Эта книга расширяет кругозор, вдохновляет и служит ценным напоминанием о влиянии евреев на наше общее наследие. Ровно столько, чтобы держать меня в напряжении с первой до последней страницы. Я сразу влюбилась в персонажей — они глубокие, многогранные и вызывают сочувствие.

Только так начинающий писатель может написать что-то типа "Чайки". И только если ты готов в качестве писателя признать себя полным дураком, ты можешь написать историю говорящей чайки. Большинство начинающих писателей не могут себе этого позволить, так как считают, что это глупо, и ищут чего-то более основательного. И поэтому так много писателей в поисках чего-то основательного, заслуживающего уважения не могут найти вообще ничего. Мне нужно было иметь этот мистический опыт, который был настолько сильным, что пробил защиту моей внутренней цензуры. Мне было все равно, выглядит это глупо или нет. Мне было безразлично, будут ли люди смеяться надо мной из-за того, что я написал о говорящей чайке. Я воспринял эту историю настолько сильно, что она могла быть записана только так, а не иначе. Позже, после многих лет писательства, я уже мог обходиться без подобного опыта, потому что я понял: главное, что я могу дать миру, - это моя глупость, сумасшествие. Это то, чем обладаю я.

Другие писатели более рациональны, чем я. Если вы хотите рациональности, обращайтесь к ним. Если вы хотите чего-то странного, приходите ко мне. Теперь я могу писать книги, не прибегая к мистическому опыту. Но я абсолютно не представляю, какой будет моя следующая книга, и, я думаю, когда она появится, я буду удивлен ей ничуть не меньше, чем мои читатели. Я знаю только: то, что придет следующим, будет здорово. Это будет здорово для меня, а я ничем не отличаюсь от других - мой дар в том, что я ничем не отличаюсь от других. Поэтому то, что будет здорово для меня, будет автоматически здорово для людей моей невидимой страны. Это те люди, которым писатель должен отдавать себя. Писатель не должен искать читателей, читатели сами найдут писателя - где бы они ни были.

Единственным условием является, чтобы писатель был максимально искренен, непосредственен и честен в том, что он делает, и чтобы то, что он пишет, трогало его самого настолько, насколько это возможно. И тогда его труд становится совершенным. Писатель пишет не для того, чтобы сказать вещи, которые до него никто не говорил, я для того, чтобы сказать их на языке своего времени. Идеи вечны. И именно язык, который ты используешь, способен достичь сердец людей. Сто лет назад люди не смогли бы соотнестись с тем, что ты пишешь. И это проблема, с которой сталкиваются все писатели, изучавшие литературу. Они стоят в тени великих классиков и спрашивают, могу ли я написать что-то, что будет соответствовать уровню этих великих писателей. Это неправильный вопрос. Вопрос, который нужно себе задать, таков: "Как я могу выразить на языке моего времени то, что я так хорошо чувствую?

По крайней мере, для меня. Когда я сажусь за пишущую машинку, передо мной стоит маленький плакатик, на котором написано: "Получай удовольствие, не думай, не заботься ни о чем". И когда я руководствуюсь этим, экран компьютера, в который я смотрю, превращается в туманный туннель. И я теряю контроль над тем, что со мной происходит, и просто позволяю идее вплыть в этот туннель - и тогда мои руки начинают сами двигаться по клавиатуре. Это как бы измененное состояние сознания, но необычного в нем ничего нет. Сон, например, тоже измененное состояние сознания, но мы погружаемся в него каждую ночь. Это состояние интенсивного интереса к тому, что происходит. Когда в этом состоянии я встречаюсь с идеей, я стараюсь покрыть ее цементом слов, так как читатель признает только слова, написанные на бумаге. Ты можешь прийти к нему и рассказать красивую историю, но он скажет: "Это все здорово, но я что-то не вижу главы 1 и главы 23! Это дает мне как бы первый блок цемента или мрамора если это очень красиво , и вот здесь-то и начинается работа.

Я беру в руки долото и молоток и начинаю откалывать большие куски - любую написанную вещь можно улучшить вычеркиванием и вырезанием. Черновик - огромен. Мне кажется, что за счет того, что твои книги очень сжаты, читатель глубже проникается ими. Для меня это сжатие стало почти автоматическим процессом. Я беру толстую рукопись, карандаш и говорю "Нет, нет, нет... Я вижу красивый кусок текста, но чувствую, что он не должен быть здесь, может быть, где-нибудь в другой книге, но не здесь. И я вычеркиваю его. Таким образом, рукопись становится все меньше, меньше и меньше. По поводу этого процесса у меня очень мало рационального понимания, очень многое происходит на интуитивном уровне. Иногда я начинаю думать, что, наверное, имеет смысл исследовать этот процесс и свести его к конкретным шагам "А", "Б" и "В".

Но в то же время эта идея рождает во мне какое-то беспокойство. В конечном счете все сводится к тому, чтобы текст звучал верно. В основе книги "Единственное" лежит простая и красивая идея. Эта идея была настолько проста и настолько красива, что я понимал: книгу я напишу очень быстро. Я написал 32 главы и потом все выбросил, потому что это было абсолютно неверно. Потом я написал еще 11 глав, двигаясь уже в другом направлении, и тоже их выбросил, потому что это тоже было неверно. Я уже начал лезть на стену, недоумевая, каким образом такая простая идея может оказаться такой изворотливой? Мне ничего не оставалось делать, как остановиться и дать ей дозреть. Если бы я хотел что-нибудь посоветовать начинающему писателю, я бы не смог сказать ничего конкретного - только общие слова. И это лучшее, что я бы мог сделать.

Я бы сказал ему: "Не думай, не оценивай, насколько разумно то, что ты пишешь, получай удовольствие. Если тебе будет скучно со своими собственными словами, написанными на бумаге, представь, каково с ними будет читателю. Твое удовольствие абсолютно необходимо. Как только начинаешь зевать, выбрасывай все. И последний совет: не старайся выглядеть прилично. Это ключ к обманыванию себя, который эксплуатируется снова и снова". Поэтому, когда я сажусь за клавиатуру, я прежде всего говорю себе: "Дорогой внутренний наблюдатель, сейчас я напишу что-то безумное, запредельное. Для тебя это не будет иметь никакого смысла, но позволь мне сделать это. Потом я выброшу все, что написал, и вместо этого создам нечто рациональное, вменяемое и разумное - и это будет здорово". Внутренний наблюдатель спрашивает меня: "Ты обещаешь?

Я говорю: "Всем сердцем. Только дай мне побегать и порезвиться". Тогда он говорит: "Хорошо, я повернусь спиной". Внутренний наблюдатель поворачивается спиной, и я пишу абсолютно безумный кусок. Потом я читаю его и замечаю, что в нем есть нечто, что можно использовать. И тут наблюдатель поворачивается и говорит: "Ну ты же обещал! А я говорю: "Я нарушил свое обещание". И это срабатывает снова и снова. Не стоит заботиться о том, что думает внутренний наблюдатель, что думает читатель, что думает издатель. Единственное, что нужно, - это бросить себя в бешеный поток бушующей реки, которая несется к водопаду, высоту которого ты не знаешь, и позволить себе быть унесенным.

Из этого ревущего, кувыркающегося потока родится нечто, что будет интересно. Это и есть тот подарок, тот дар, который нужно отдать. По тем письмам, которые приходят Лесли и мне, я чувствую, что они часто чувствуют себя одинокими. Они часто бывают окружены людьми, которые не понимают их сердце и душу. И когда они в строках моей книги, как вспышку, чувствуют что-то родное, они пишут нам письма. Так вот, наш ответ таков: не забывай, что твоя семья больше, чем ты думаешь, и время от времени ты будешь встречать членов своей семьи. И все, что мы можем сделать, - напомнить об этом. Но вот я слушаю тебя и ощущаю, что эта семья на самом деле значительно больше, чем я думал. Раньше я считал, что мы в меньшинстве. Я думал, что людей, разрушающих планету и друг друга, больше, чем тех, кто понимает, что на свете есть более увлекательные вещи.

И это было понятно, потому что, думал я, мы все как человеческие существа любим риск, любим ходить по краю. Нас увлекает идея подойти к полному разрушению и в последнюю секунду сделать красивый поступок и спасти себя. Это то, чем мы на самом деле наслаждаемся в своем сердце. Это подтверждает уже тот факт, что каждый из нас решил родиться именно в это время. Американские газеты раньше часто публиковали рисунок, на котором были изображены часы, стрелки которых показывали без нескольких секунд полночь. Эти часы напоминали о том, что, возможно, до полного уничтожения нам осталось несколько секунд. Но на каком-то уровне мы все наблюдали за этими часами и думали: все-таки время еще есть, можно поиграть еще, мы еще даже успеем исполнить национальный гимн. А вот когда времени совсем не будет, произойдет чудо. И чудо действительно произошло. Для нас им стал Михаил Горбачев.

Вы можете к нему относиться как угодно, но нами он был воспринят как самый смелый человек нашего времени. Я уверен, что именно он спас мир. У нас же в это время был президент, которого я считаю безумным. Он воспринимал мир, как кино. Однажды я участвовал в съемках фильма. Мне нужно было пролететь на самолете как можно ближе к камере. И я сделал это. Но оператор стал кричать мне, что это недостаточно близко. И в этот момент я понял, что он не воспринимает мой самолет как реальную опасность для себя, для него это только эпизод в фильме. И я сказал: "Хорошо.

Я пролетел в пяти метрах от вас, но сейчас я пролечу на расстоянии в один метр".

Очень добрая, хорошая книга, которая позволяет открыть новые грани бытия. Советуем прочитать тем, кто ищет пути для своего духовного развития и познания мира не только с позиции материализма. Книгу Ричарда Баха «Ангелы на полставки» можно взять в отделе абонемента Пушкинки. Читайте с удовольствием!

Ричард Бах: Освободите место в жизни для важного для вас человека

знаменитый американский писатель, летчик, потомок Иоганна Себастьяна Баха. Richard David Bach, род. 23 июня 1936) — американский писатель, философ и публицист. Ричард Бах родился 23 июня 1936 года в городе Оук-Парк, штат Иллинойс. Ричард Бах - очень интересное произведение, предлагающее по-другому взглянуть на Вселенную. Люблю книги со свежим взлядом на мир - эта - именно такая. Ричард Бах (44 книги): Новинки Популярности Алфавиту. Все, что нам нужно знать о Чайке по имени Ричард Бах, мы знаем из его книг. Книга Ричарда Баха – это калейдоскоп историй, основанных на уникальном жизненном опыте автора.

1915. Ричард Бах. Нежные игры Жизни и Смерти. Путешествия с Пафф

Оказывается, это тридцатипятилетний лоб. Ну и дальше всё в том же духе. Вот это где-то после половины книги: Леди, кто ты такая, чтобы кричать на меня. Тот, кто когда-либо повышал на меня голос, виделся со мной в последний раз, в последний. Я не нужен тебе. Что ж, ты меня и не получишь. Прощай… прощай… Прощай… Прощай...

Я гораздо больше сопереживал его избраннице, чем ему самому. Мне она показалась более зрелой личностью. Она наставнически опекала его, учила его всему, даже слушать музыку которую он вроде как любил : — Уже одна её сложность должна бы сделать её для тебя неотразимой. Так вот, большинство людей слушает музыку горизонтально, идя следом за мелодией. А ты можешь слушать ещё и структурно; ты когда-нибудь пробовал? Но твой прадедушка брал сложные темы со своими затейливыми ритмами и сплетал их вместе с неравными интервалами так, что создавались замысловатые структуры и появлялось ещё и ощущение вертикальности — гармония!

У Баха потом была ещё третья жена. А до того — первая жена развод он упоминает в «Мосте... Так себе образец для подражания. Самое интересное в этой книге — немногочисленные указания на быт США. Например, что аптека в США — аналог современной Почты России, где продаётся всё: Аптека — светозащитные очки; записные книжки, карандаши. Или о развитом рынке подержанных частных самолётов.

И об их относительной доступности: —... Официантка планировала скопить несколько тысяч долларов и купить лёгкий самолёт вместо автомобиля или дома. Сам Бах за книгу купил их несколько разных, но только потому, что уже в третьей главе становится миллионером и известной личностью. В этой роли ему становится проще зарабатывать писательским трудом: В те месяцы авиация переживала революцию понижения цен на небольшие самолёты, и первый же рассказ, который я написал, принёс нам денег ровно столько, чтобы купить себе чего-нибудь поесть и приобрести сверхлёгкий аэроплан — летающую машину фирмы, называемой Птеродактиль Ltd. Хор стонов, охов и завываний, и тяжёлых вздохов «… О мистер Гартнер, это несправедливо, мы бедные маленькие школяры… Как мы можем надеяться… — Это несправедливо, мистер Гартнер! Можно быть Выше Среднего и не продав ничего тобой написанного, правда?

Но «А» — это «Отлично», разве вы не согласны, что если у вас примут то, что вы написали, опубликуют и заплатят за это, то это будет отлично и вам можно будет поставить «А»? Зарабатывать писательством в США можно, там писатель — человек, который может себе позволить заниматься только этом и жить на гонорары. Эта отрасль уже в 70-х там была цивилизованной, нашим книгоделам до такого ещё идти и идти. Представляете, там писатель важнее издателя! В каждом деле есть свои преимущества. Бродячий пилот получает плату за полёты вместо того, чтобы за них платить, писатель звонит издателю за счёт вызываемого абонента, то есть издателя.

А вот и традиционная часть о наших книгоделах. У которых отношение к писателям не такое, как в развитых странах. Оформление Все три книжки изданы в одном серийном оформлении, которое, однако, не полностью выдерживается. Основные используемые гарнитуры — Таймс Нью Роман для основного текста и «Монотип курсив» для акциденции. Два пошлых, тривиальных шрифта в паре для пошлого, тривиального писателя — это заявка на хороший дизайн. Объём произведений очень разный, а для издателя почему-то было важным сделать толщину книг примерно одинаковой.

Но это всё равно не получилось. Из имеющихся у меня трёх штук есть две пары, сопоставимые по размерам, но том с «Чайкой... Метранпажи растягивали и уплотняли вёрстку, но непоследовательно. В среднем по размеру томе количество строчек на полосе больше, чем в самом толстом.

От первого брака у него родилось шестеро детей. В 1970 году он развёлся.

На съёмках фильма «Jonathan Livingston Seagull» 1973 Бах познакомился с актрисой Лесли Пэрриш, и в 1981 году они поженились. Лесли стала героиней книг «Мост через вечность» 1984 , «Единственная» 1988 , «Бегство от безопасности» 1994.

Вначале все хорьки собрались вместе, и каждый принял свой дар от звезд — дар, который должен был сделать его счастливым. Одним были дарованы стремительность и сила, другим — таланты первопроходцев, изобретателей и творцов. И только одному хорьку не досталось ничего.

Все это должно было случиться именно так. Только так начинающий писатель может написать что-то типа "Чайки".

И только если ты готов в качестве писателя признать себя полным дураком, ты можешь написать историю говорящей чайки. Большинство начинающих писателей не могут себе этого позволить, так как считают, что это глупо, и ищут чего-то более основательного. И поэтому так много писателей в поисках чего-то основательного, заслуживающего уважения не могут найти вообще ничего. Мне нужно было иметь этот мистический опыт, который был настолько сильным, что пробил защиту моей внутренней цензуры. Мне было все равно, выглядит это глупо или нет. Мне было безразлично, будут ли люди смеяться надо мной из-за того, что я написал о говорящей чайке. Я воспринял эту историю настолько сильно, что она могла быть записана только так, а не иначе.

Позже, после многих лет писательства, я уже мог обходиться без подобного опыта, потому что я понял: главное, что я могу дать миру, - это моя глупость, сумасшествие. Это то, чем обладаю я. Другие писатели более рациональны, чем я. Если вы хотите рациональности, обращайтесь к ним. Если вы хотите чего-то странного, приходите ко мне. Теперь я могу писать книги, не прибегая к мистическому опыту. Но я абсолютно не представляю, какой будет моя следующая книга, и, я думаю, когда она появится, я буду удивлен ей ничуть не меньше, чем мои читатели.

Я знаю только: то, что придет следующим, будет здорово. Это будет здорово для меня, а я ничем не отличаюсь от других - мой дар в том, что я ничем не отличаюсь от других. Поэтому то, что будет здорово для меня, будет автоматически здорово для людей моей невидимой страны. Это те люди, которым писатель должен отдавать себя. Писатель не должен искать читателей, читатели сами найдут писателя - где бы они ни были. Единственным условием является, чтобы писатель был максимально искренен, непосредственен и честен в том, что он делает, и чтобы то, что он пишет, трогало его самого настолько, насколько это возможно. И тогда его труд становится совершенным.

Писатель пишет не для того, чтобы сказать вещи, которые до него никто не говорил, я для того, чтобы сказать их на языке своего времени. Идеи вечны. И именно язык, который ты используешь, способен достичь сердец людей. Сто лет назад люди не смогли бы соотнестись с тем, что ты пишешь. И это проблема, с которой сталкиваются все писатели, изучавшие литературу. Они стоят в тени великих классиков и спрашивают, могу ли я написать что-то, что будет соответствовать уровню этих великих писателей. Это неправильный вопрос.

Вопрос, который нужно себе задать, таков: "Как я могу выразить на языке моего времени то, что я так хорошо чувствую? По крайней мере, для меня. Когда я сажусь за пишущую машинку, передо мной стоит маленький плакатик, на котором написано: "Получай удовольствие, не думай, не заботься ни о чем". И когда я руководствуюсь этим, экран компьютера, в который я смотрю, превращается в туманный туннель. И я теряю контроль над тем, что со мной происходит, и просто позволяю идее вплыть в этот туннель - и тогда мои руки начинают сами двигаться по клавиатуре. Это как бы измененное состояние сознания, но необычного в нем ничего нет. Сон, например, тоже измененное состояние сознания, но мы погружаемся в него каждую ночь.

Это состояние интенсивного интереса к тому, что происходит. Когда в этом состоянии я встречаюсь с идеей, я стараюсь покрыть ее цементом слов, так как читатель признает только слова, написанные на бумаге. Ты можешь прийти к нему и рассказать красивую историю, но он скажет: "Это все здорово, но я что-то не вижу главы 1 и главы 23! Это дает мне как бы первый блок цемента или мрамора если это очень красиво , и вот здесь-то и начинается работа. Я беру в руки долото и молоток и начинаю откалывать большие куски - любую написанную вещь можно улучшить вычеркиванием и вырезанием. Черновик - огромен. Мне кажется, что за счет того, что твои книги очень сжаты, читатель глубже проникается ими.

Для меня это сжатие стало почти автоматическим процессом. Я беру толстую рукопись, карандаш и говорю "Нет, нет, нет... Я вижу красивый кусок текста, но чувствую, что он не должен быть здесь, может быть, где-нибудь в другой книге, но не здесь. И я вычеркиваю его. Таким образом, рукопись становится все меньше, меньше и меньше. По поводу этого процесса у меня очень мало рационального понимания, очень многое происходит на интуитивном уровне. Иногда я начинаю думать, что, наверное, имеет смысл исследовать этот процесс и свести его к конкретным шагам "А", "Б" и "В".

Мне ничего не оставалось делать, как остановиться и дать ей дозреть. Если бы я хотел что-нибудь посоветовать начинающему писателю, я бы не смог сказать ничего конкретного - только общие слова. И это лучшее, что я бы мог сделать. Я бы сказал ему: "Не думай, не оценивай, насколько разумно то, что ты пишешь, получай удовольствие. Если тебе будет скучно со своими собственными словами, написанными на бумаге, представь, каково с ними будет читателю. Твое удовольствие абсолютно необходимо. Как только начинаешь зевать, выбрасывай все.

И последний совет: не старайся выглядеть прилично. Это ключ к обманыванию себя, который эксплуатируется снова и снова". Поэтому, когда я сажусь за клавиатуру, я прежде всего говорю себе: "Дорогой внутренний наблюдатель, сейчас я напишу что-то безумное, запредельное. Для тебя это не будет иметь никакого смысла, но позволь мне сделать это. Потом я выброшу все, что написал, и вместо этого создам нечто рациональное, вменяемое и разумное - и это будет здорово". Внутренний наблюдатель спрашивает меня: "Ты обещаешь? Я говорю: "Всем сердцем.

Только дай мне побегать и порезвиться". Тогда он говорит: "Хорошо, я повернусь спиной". Внутренний наблюдатель поворачивается спиной, и я пишу абсолютно безумный кусок. Потом я читаю его и замечаю, что в нем есть нечто, что можно использовать. И тут наблюдатель поворачивается и говорит: "Ну ты же обещал! А я говорю: "Я нарушил свое обещание". И это срабатывает снова и снова.

Не стоит заботиться о том, что думает внутренний наблюдатель, что думает читатель, что думает издатель. Единственное, что нужно, - это бросить себя в бешеный поток бушующей реки, которая несется к водопаду, высоту которого ты не знаешь, и позволить себе быть унесенным. Из этого ревущего, кувыркающегося потока родится нечто, что будет интересно. Это и есть тот подарок, тот дар, который нужно отдать. По тем письмам, которые приходят Лесли и мне, я чувствую, что они часто чувствуют себя одинокими. Они часто бывают окружены людьми, которые не понимают их сердце и душу. И когда они в строках моей книги, как вспышку, чувствуют что-то родное, они пишут нам письма.

Так вот, наш ответ таков: не забывай, что твоя семья больше, чем ты думаешь, и время от времени ты будешь встречать членов своей семьи. И все, что мы можем сделать, - напомнить об этом. Но вот я слушаю тебя и ощущаю, что эта семья на самом деле значительно больше, чем я думал. Раньше я считал, что мы в меньшинстве. Я думал, что людей, разрушающих планету и друг друга, больше, чем тех, кто понимает, что на свете есть более увлекательные вещи. И это было понятно, потому что, думал я, мы все как человеческие существа любим риск, любим ходить по краю. Нас увлекает идея подойти к полному разрушению и в последнюю секунду сделать красивый поступок и спасти себя.

Это то, чем мы на самом деле наслаждаемся в своем сердце. Это подтверждает уже тот факт, что каждый из нас решил родиться именно в это время. Американские газеты раньше часто публиковали рисунок, на котором были изображены часы, стрелки которых показывали без нескольких секунд полночь. Эти часы напоминали о том, что, возможно, до полного уничтожения нам осталось несколько секунд. Но на каком-то уровне мы все наблюдали за этими часами и думали: все-таки время еще есть, можно поиграть еще, мы еще даже успеем исполнить национальный гимн. А вот когда времени совсем не будет, произойдет чудо. И чудо действительно произошло.

Для нас им стал Михаил Горбачев. Вы можете к нему относиться как угодно, но нами он был воспринят как самый смелый человек нашего времени. Я уверен, что именно он спас мир. У нас же в это время был президент, которого я считаю безумным. Он воспринимал мир, как кино. Однажды я участвовал в съемках фильма. Мне нужно было пролететь на самолете как можно ближе к камере.

И я сделал это. Но оператор стал кричать мне, что это недостаточно близко. И в этот момент я понял, что он не воспринимает мой самолет как реальную опасность для себя, для него это только эпизод в фильме. И я сказал: "Хорошо.

3 самые популярные книги Ричарда Баха

Ричард Бах. О жизни. Посмертно
Ричард Бах: биография
Похожие статьи
Самое интересное

Бах Ричард - Ничто не случайно

Если нет — что бы вы выбрали? Однако если бы мне пришлось выбирать, вероятнее всего я бы выбрал полеты. Говорят, что вы эту повесть не сочинили, а услышали. Я ничего не придумывал, просто видел, как это произошло, словно в кино. Все, что я делал, — записывал ее так быстро, как мог. Кино остановилось в конце первой части. И все последующие восемь лет я не знал, как же закончить историю.

Однажды я проснулся рано утром и знал ее окончание. Знал, что случится во второй и третьей частях. Последние части я печатал на машинке, тоже с огромной скоростью, почти без правок. Я выбросил все черновики и оставил только окончательный вариант. Я влюбился в маленького Джонатана, когда увидел, как он летает. Мне знакомы были его страхи и надежды, стремление узнать, кто же он на самом деле.

Мне близок его дух, как тогда, так и сейчас, и я стараюсь изо всех сил лететь в том же направлении, что и он. Я даже не знаю, сколько еще раз мой агент ее отсылал, но продать тоже не смог. Он вернул мне рукопись с припиской, что у него ничего не получилось, и в этот же день пришло письмо от редактора из Нью-Йорка. Он спрашивал, нет ли у меня истории, которая не находится на рассмотрении в других издательствах… — Эта история станет близка любому человеку, который чувствует себя чужим среди своих. Думаю, что книга дает лишь план трудной, но счастливой жизни. Джонатан нашел себе занятие по душе, шел к нему, невзирая на насмешки и неприятие, он овладел этим мастерством и познал смысл, скрытый под ним.

Повесть о личности, которая пытается остаться личностью в безликом мире, повесть об изгнаннике… — Часто писатель самый последний узнает, какое впечатление на читателей произвели его идеи. Я не исключение. Несколько человек говорили мне, что эта история оказала на них сильное влияние. У Джонатана с читателями свой особый личный диалог, а я не часть его. Я не знал, что читатели в России были знакомы с книгой, пока не получил копию самиздатовского перевода. Я до сих пор понятия не имею, насколько это было важно в те мрачные времена.

В Китае чайку Джонатана провозгласили врагом народа. Иногда я думаю, как храбро вели себя те немногие люди, которые стояли за правду о свободе, когда правительство искало повод уличить их во лжи! А если бы она не получила такого успеха? У меня нет иллюзий: я простой американский прозаик. Но у меня есть маленькая семья читателей. Поэтому я буду продолжать писать.

Не думаю, что я очень популярен. Я могу поехать куда угодно, и меня никогда не узнают, лишь изредка я встречаю человека, которому моя фамилия кажется знакомой. Слава богу, что я не настолько популярен и могу жить спокойно, как все остальные. Многим будет все равно, вышла она или нет. И не имеет значения, как хорошо он написан и что эта история пережита миллионами женщин по всему миру. Каждая книга будет найдена только тем читателем, кто действительно нуждается в этих идеях и чья жизнь отражена именно в этой книге.

И прошли еще годы. И все, что казалось мне свежим, воздушным, волнующим, давно уже не такое. За время, что прошло с нашего знакомства, я рос. Как умел, но рос. А Джонатан остался таким же, как когда-то был. И стало безумно грустно, что книга, которая сделала меня, вдруг оказалась мала, словно старая школьная форма. Не знаю, стану ли перечитывать Баха. Но одну из его вещей я держу на своей полке.

Он наслаждался моим наслаждением. И знал, что я не люблю находиться в балансе, в равновесии. Я испытал нечто очень похожее на то, что ты рассказал. Во время занятия «свободным дыханием» я увидел наш мир, но только наполненный любовью. Нет, он не был наполнен любовью, он был любовью. Вокруг меня были те же люди, но каждое их слово, даже не относящееся ко мне, воспринималось мною как мягкое, любящее утверждение того, чем я на самом деле являюсь. И самым интересным было то, что исчезла граница между внутренним и внешним, я был всем, и все было мной. И возникло два очень интересных чувства: одно — ощущение обмана, ощущение, что мы обманываем себя системами идей и представлений, что истина намного проще. И второе ощущение — ощущение рождающегося ребенка. И весь мир был одновременно любящей матерью и отцом. И так же, как ты, просил свет уйти, так же и для меня было очень трудно находиться в этом мире любви. Один из них был для меня таким же мощным, как Большой взрыв, последствия которого ощущаются спустя 15 миллиардов лет. И теперь мне нужно совсем немного, чтобы вернуть себя в точку этого взрыва, в эту лучистую точку. Она дала мне возможность понять: единственное, что в этом мире неразрушимо, — это мы. Вся планета может превратиться в пепел. Солнце может стать новой звездой, но на нас не останется ни одной царапины. Мы неразрушимы. Мы как сущность, как тот любимый ребенок, о котором ты говорил, как фокус безграничной любви, как участники бытия духа — неразрушимы. Это как в арифметике, когда каждое индивидуальное число необходимо для существования всего принципа, который объединяет все числа. Если бы было возможно разрушить, к примеру, число 12, разрушился бы весь принцип. Каждое число совершенно незаменимо для всего принципа. И точно так же мы. Как духовное выражение бытия, этого бесконечного «есть», мы незаменимы. Мы незаменимы для любви. Я писал об этой идее в книге «Мост через вечность» — о том, что когда мы смотрим на звезды в небе, мы обычно думаем, что они вечны. Они не вечны, мы вечны. Я знаю по себе и читал, что такого рода опыты, похожие на «выходы из тела», дают широкую перспективу жизни. Люди, которые возвращались из состояния клинической смерти, говорили о том, что нам нечего бояться, что впереди нас ждет только прекрасное. Элизабет Кублер-Роз Э. Кублер-Роз исследует смерть как феномен жизни. Тот мой опыт также был интересен для меня тем, что отвечал на вопрос, куда мы идем после жизни. Если представить себе нашу обычную жизнь, как существование на некой детской площадке или в классной комнате, то мы в той же степени располагаем свободой, в какой обладает ею любой ребенок на детской площадке. Мы можем сказать: «Я не хочу иметь ничего общего с происходящим». Мы можем стоять в углу и отказываться использовать то, что нам предлагают. Но мы можем и изменить наше отношение к происходящему и сказать себе: «Я получу столько удовольствия, сколько смогу, и научусь всему, чему только можно научиться на этой огромной детской площадке». С этой площадки мы выходим с более глубоким пониманием того, что мы уже знали до того, как пришли на площадку. Мы никогда не узнаем ничего нового. Мы всегда открываем что-нибудь. Это похоже на состояние, которое мы испытываем, слушая знакомую мелодию. Мы просто получаем удовольствие — совсем не потому, что мы не знаем эту мелодию или нам интересно, чем она кончится. Нам просто приятно слышать, как дух поёт через ноты, как мелодия поднимается и опускается. Нам это просто нравится. Точно так же мы выбираем жизнь в пространстве и времени, потому что она нам очень нравится. Точно так же, как мы любим ходить в кино или слушать симфонии, та форма жизни, которой являемся мы, любит ограничивать себя пространством и временем и играть в разные игры. Но со временем мы устаем. Мы говорим «со временем», хотя знаем, что на самом деле времени нет, что все происходит одновременно. Когда мы говорим, что устали, это значит, что в нас существует какой-то аспект, который говорит: «Я хочу пойти поучиться на другом уровне». И иногда делаем это сразу же. Если всё это происходит одновременно и если наше сознание едино, то мы можем взаимодействовать с различными аспектами самих себя и научиться многому тому, чему некоторые из нас уже научились, используя канал любви и любопытства. И постепенно мы приходим к пониманию того, что многочисленные аспекты нас самих — не дискретны, не конечны. И мы начинаем смотреть вокруг и говорить: «Я выбрал возможность родиться в данном времени и пространстве — в стране, которая называется США. Однако я являюсь лишь твоим аспектом. Ты же, который является аспектом меня, выбрал возможность родиться в стране, у которой другое имя, чтобы учиться другим вещам и изменять мир в другом месте». Мне нравится испытывать подобное чувство и рассказывать о нем людям. Это чувство невесомое и светлое, как гелий — газ, приходящий из Солнца. Я хорошо знаю это чувство, хотя, чтобы постоянно существовать в нем, мне необходимо сосредоточение и усилие. Мне нравится ходить по улицам, видеть разных людей и говорить себе: «Все они — я, а я — все эти люди». Находиться в контакте — замечательное состояние. Хотя, конечно, бывают ситуации, когда это становится критично. В этот момент мы испытываем состояние одиночества. Если в этот момент мы вспомним, что ощущение перспективы можно вызвать, мы очень поможем себе. Для этого достаточно назвать имя — неважно какое — и выйти на контакт с ним. Я, например, называл имя Дональда Шимоды. Вы тоже можете позвать Дональда Шимоду или любой другой ваш аспект — всепонимающий и способствующий вашему максимальному просветлению в данной ситуации. Вам достаточно спросить: «Что я должен узнать? Способы могут быть самые разные. Я, например, иногда задавал вопрос и говорил себе, что первая фраза, которую я услышу по телевизору, будет ответом на него. Это могла быть фраза из ролика по рекламе мыла, однако, воспринятая на другом уровне — как ответ, который необходим. Хотя, конечно, смешно, что ответ, которого мучительно ждешь, приходит из рекламы мыла. Иногда я просто открывал книжку на произвольной странице или сидел в тишине, позволяя слышать себе тот голос, который мог услышать. Всеми этими экспериментами занимается один из любых аспектов — любопытный, практичный и игривый. Он также помогает мне контактировать с другими аспектами, которые столь же заинтересованы во мне и так же сильно любят меня, как и я их. Я часами могу сидеть у ног одного из своих аспектов и общаться с ним так же, как мы сейчас сидим. Когда общение идёт с осознанием того, что мы не отдельные существа, а составляем единое целое, я искренне наслаждаюсь им. Интересно, что для того, чтобы круг людей, осознающих это, становился больше, не нужно ничего делать. Достаточно просто ощущать связь и резонанс, существующие между нами. Именно так. В моем писательстве для меня самая увлекательная вещь — слышать эхо, проходящее по кругу из таких людей. Люди пишут мне в письмах: «Я думал, что я такой один в мире. Оказывается, нет. То, что ты пишешь, — безумно, но это справедливо для меня». Кстати, в последнее время я стал получать все больше почты из Советского Союза. В то время, когда в вашей стране опубликовали книгу «Мост через вечность», политические отношения между нашими странами были напряженными. Но в письмах из России, которые я получал, речь шла не о политике, а о любви, об отношениях между людьми и т. Для меня это было еще одним замечательным напоминанием того, что все мы — аспекты одного и того же, в каком бы месте планеты мы ни находились. Мы — это очень любопытные существа, которые то и дело натыкаются на загадки, а отгадками делятся друг с другом, пытаясь узнать, «работает» ли для другого то, что «работает» для меня. Я считаю, что понятие нации нужно сформулировать заново. Границы нации проходят не по земле, они проходят на уровне мысли, объединяя людей по видам их любопытства. Нация, к которой принадлежу я, — это нация ищущего сознания. Это целая страна, в которой много людей. Но существуют и другие страны, и каждый волен выбирать себе гражданство. Существуют, например, страны, граждане которых верят, что пространство и время ограничены, что человек — это главное, а насилие — способ разрешения конфликтов. Мне это неинтересно. Просто скучно.

Он считает, что его роль- роль проводника. Ведь зачастую читатели находят в повести гораздо больше, чем писатель мог предположить. Всем известно - сколько людей, столько и мнений. Не все сердца приняли философию Чайки Джонатана. К примеру, церковные власти США были недовольны притчей, усмотрев в ней «грех гордыни». А в Китае ,и того более, Джонатана провозгласили врагом народа! Но, похоже, Ричарда Баха это не беспокоит. На его письменном столе стоит маленький плакатик. Он гласит: "Получай удовольствие, не думай, не заботься ни о чем". И только когда Ричард следует этому совету, на свет появляется новый долгожданный шедевр. В моменты творчества Ричард перестает видеть, перестает слышать. Он отрешается от всего, позволяя чему-то невиданному руководить им. И когда она появляется, автор удивляется не меньше читателя. Бах привязан к каждой своей книге. Но наиболее трепетно он относится к наименее замеченной серии книг «Хроники Хорьков». Герои произведений - пушистые существа из другой галактики. Много тысячелетий назад они решили больше никогда не поддаваться злу. И с тех пор в их мире нет злобы, нет войн. И, хотя, вопреки ожиданиям автора, среди взрослого населения « Хроники Хорьков» не очень популярны, эти пять добрых историй нашли любовь и отклик в сердцах детей. За три четверти века в душе Ричарда Баха произошло мало перемен. Он все так же стремится познавать мир, и по-прежнему считает, что лучше это делать с воздуха.

Книги и авторы. Обозрение. Ричард Бах

Последние новости о персоне Ричард Бах новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. Знаменитый американский писатель Ричард Бах дополнит свой литературный бестселлер 1970 года "Чайка по имени Джонатан Ливингстон" неопубликованной ранее четвертой частью, а также выпустит новые мемуары, сообщает The Guardian. Ричард Дэвид Бах наибольшую известность получил как автор философских притч: «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», «Иллюзии, или приключения Мессии, который Мессией быть не хотел».

Ричард Бах. О жизни. Посмертно

Большинство книг Баха были полуавтобиографическими, в них использовались реальные или вымышленные события из его жизни для иллюстрации его философии. Бесплатно скачать книги Ричард Бах в форматах fb2, epub можно у нас на сайте. Перед Вами — культовая книга «Иллюзии» американского писателя Ричарда Баха в переводе Майка Науменко, не менее культовой личности в нашей стране. Ричард Бах, современный американский писатель и профессиональный летчик, стал известен мировой публике благодаря повести-притче «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Ричард Бах является одним из самых популярных писателей современности. Вместе со своей командой он запустил сайт, где периодически публикует новости о своей жизни и творчестве.

Книги автора: Ричард Бах

Но глядите - вот он там, вверху". Рэй Брэдбери.

Плохие вещи не самое худшее, что может с нами случится. Ничто — вот самая плохая вещь, которая может с нами произойти.

Если ваше счастье зависит от чьих-нибудь действий, то, я думаю, у вас есть проблемы. Для того чтобы жить свободно и счастливо, вы должны пожертвовать скукой. Это не всегда лёгкая жертва. Некоторые выборы в нашей жизни мы принимаем не один раз, а тысячу.

Запомните их на всю оставшуюся жизнь.

Jonathan Livingston Seagull, the most celebrated inspirational fable of our time, tells the story of a bird determined to be more than ordinary. For this gull, though, it was not eating that mattered, but flight.

Личная жизнь Ричард Бах был трижды женат официально.

Первый раз будущий писатель связал себя узами брака в 1957 году, женой стала девушка по имени Бетти Джин Франкс. В семье родились 6 детей, которые не спасли союз - Ричард и Бетти развелись, прожив вместе 13 лет. Причиной расставания Бах называет потерю веры в брак. Бетти Джин Франкс, первая жена Ричарда Баха, с детьми По свидетельству одного из детей, сына Джонатана, отец с момента разрыва долго не интересовался жизнью первой семьи.

Сейчас к Ричарду чаще приезжает еще один сын, Джеймс. Вместе мужчины играют в шахматы. Женщина стала музой писателя, в 1981 году они расписались. Пэрриш стала героиней трех книг Баха — «Мост через вечность», «Единственная» и «Бегство от безопасности».

Эти произведения прибавили автору популярности - новые романы были пронизаны любовной философией. Некоторые фанаты писателя подняли волну негодования, сочтя суть романов обесцененной, а свои восторги - обманутыми. Бах попытался реабилитироваться, выпустив притчу, намекающую на причины разрыва с Лесли. Заканчивается она словами «Все здесь может оказаться ошибкой».

В 1999 году Бах женился в третий раз - супругой стала Сабрина Нельсон-Алексопулос. Красивая девушка, наполовину норвежка, наполовину гречанка, моложе Баха на 35 лет. После замужества стала известна как Сабрина Бах, написала книгу «Ред Дилишес», которая переведена на русский. Как говорит автор, это автобиографическая книга об истории взросления 11-летней девочки в современном, мало романтичном обществе.

После свадьбы девушка перевозила к мужу вещи на собственном четырехместном самолете «Сессне».

Новости ричард бах книги