Новости переминаясь с ноги на ногу от холода

Как рассказывает Варвара, у ее мужа проблемы с ногами — острый варикоз. Из-за этого в 2017 году ему не позволили заключить контракт, отправили на операцию. Ученики ёжились, переминались с ноги на ногу, посматривали на старца. Ilyavasilev320 русский язык источник алексей гостев мудрец 12541, закрыт 9 лет назад переминаясь с ноги на ногу 1от холода 2дмитрий. Переминаясь с ноги на ногу, не раскалякаешься. Незакрепленный у основания, он производит колебательные движения, заставляя скульптуру переминаться как бы с ноги на ногу», – отмечает Надежда Ефремова.

Инспекционные рейды мэра Смоленска Александра Новикова по районам. Почему это работает

Тощий парнишка лет восемнадцати. Барон, в прошлом бравый вояка, прошедший не одну войну, отправил юнца Арн, дабы тот стал гвардейцем и пошел по стопам отца. Конечно, можно было бы отправить сына в Призан, однако, Риго здраво предположил, что множество столичных пороков быстро завладеют неокрепшим мальчишеским умом и направят его на скользкий путь, далекий от обучения. Иными словами, парнишка попросту сопьется или помрет во цвете лет, подхватив что-нибудь от куртизанок тамошних борделей. А так, ближе к дому будет родная кровиночка, а стало быть, под присмотром. Впрочем, пока вместо обучения фехтованию и стрельбы из мушкетов, бедный Вальтер вот уже два года лишь бегал по поручениям кардинала. Заметив Анри, курьер вытянулся по струнке, гулко ударив правым кулаком по тощей груди. Капитан лишь отмахнулся: оставь, мол, эти церемониальные приветствия, и направился к выходу. Отобедаю в городе, - бросил он, обращаясь к дворецкому.

Анри улыбнулся. Он помнил Симона с малых лет, и уже тогда он казался ему стариком. А когда чума унесла родителей Анри в могилу, дворецкий, стал для него строгим наставником и заменил отца и мать. Старик был для начальника дознания семьей, которой паренек рано лишился. На улице стояла удушливая жара. Редкость для начала июня. Даже ночью стояла духота. Такой жары на севере страны не было уже давно.

Погода словно сошла с ума. Если будет так жарить - урожай попросту сгорит на полях. Во дворе стояла пара изнывающих от жары гвардейцев с запряженными свежими лошадьми.

Мало было мне проблем с порталом, ещё и в местные разборки вмешался. В нескольких шагах от меня устроили драку парни лет восемнадцати на вид, мои ровесники. Их было четверо. Трое одеты в длинные черные плащи до самых пят. Они вообще в курсе, что сейчас середина августа, и в такой одежде должно быть жарковато? Хотя, тут очень даже прохладно, или это меня от волнения берёт озноб? Одежду под плащами, естественно, я не мог разглядеть, да и не особо пытался, потому как мой взгляд был обращён к четвёртому, лежавшему на земле в луже собственной крови. Надеюсь, он живой, иначе у меня точно будут проблемы. Я тебе вопрос задал! Вали отсюда, пока не вломили! Судя по всему, он был лидером в этой шайке. Теперь вся троица утратила интерес к лежащему на брусчатке парню и направлялась ко мне. Вот почему негодяи ходят по трое? Их этому учат, или психологически так спокойнее творить что вздумается? Например, вдвоём страшновато, могут и навалять, а втроём куда больше шансов. Ладно, думать сейчас нужно не об этом. Портал обязательно появится, а мне нужно сохранить за собой физическую возможность дойти до него. Светловолосый, которого звали Фёдором, попытался схватить меня за шиворот, но я нырнул под его рукой и пробил в печень. Если уж драки не избежать, нужно действовать первым. Парень согнулся пополам, а я воспользовался случаем и ударил с колена в лицо, чтобы он уже точно выбыл из строя. Крепкий гад! После таких ударов обычно не стоят на ногах, а этот ещё и руками машет. Фёдор попытался достать меня, но я перехватил его руку за кисть, развернул и снова приложил с ноги в голову. Теперь этот крепыш распластался на земле и успокоился. А вот лидер этой шайки даже не думал отступать. Оно и понятно, я поставил под сомнение его авторитет, и этот парень так просто не отступится. Слышал о доме Кисловых? Вырубить всегда успеется. Я хочу, чтобы он пожалел о том, что стал у меня на пути. Парень вытянул руку перед собой, а потом из неё вырвалось пламя и ударило мне прямо в лицо. Блин, как же больно! Что это вообще было?

Бронзовая отливка в некоторых местах имеет толщину всего в 7,5 мм», — говорит Надежда Ефремова. Она обратила внимание, что внутренний опорный каркас памятника совершенно уникален. Мощная конная статуя имеет всего две точки опоры — задние ноги коня. Через них проходят опорные стержни, уходящие вглубь постамента на 90 см. Она обратила внимание, что нередко третьей точкой опоры становится хвост конной скульптуры. Но не в случае с Медным всадником. В ходе недавних исследований был обнаружен потайной люк, который позволил определить нахождение третьей точки опоры. На монументе змея под копытами коня еще соприкасается с хвостом, это третья точка опоры. Ее Фальконе создал, высчитав, какие ветра дуют в этом месте Северной столицы, чтобы обезопасить статую от боковых ветров», — продолжает Ефремова. Она добавила, что при сильных ветрах имеются колебания скульптуры. Недавно исследователи пришли к выводу, почему хвост коня не закреплен намертво.

Я люблю этот спорт с его старыми благородными традициями, хотя я никогда не мечтала быть чем-то больше любителя. Я внимательно слежу за соревнованиями и чемпионатами по теннису. Их существует очень много, но мой любимый — Уимблдон, потому что в нем старые теннисные традиции сохраняются такими, какими были. Моя мечта — увидеть хотя бы одного из них.

Укажите предложение, в котором вводное слово выделяется запятой только с одной стороны.

Переминаясь с ноги на ногу (1) и дрожа от холода (2) Дима (3) немного выждав (4) вновь постучал в (5) обитую толстой жестью (6) дверь (7) однако (8) желанного отклика так и не последовало (9) и тогда он направился домой. 13. Переминаясь с ноги на ногу(1) от холода(2) Дмитрий ещё раз постучал в (3) обитую толстой жестью(4) дверь. Грамотическая основа: Дима постучал. Деепричастные обороты: 1) Переминаясь с ноги на ногу и дрожа от холода. На противоположном конце комнаты, у массивных, обитых бронзой дверей уже стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу курьер.

История №757454

Я верю Пинеру и его опыту моряка, но прошу тебя прийти на корабль с вечера и показать Пинеру берег, куда надлежит послать шлюпку за беглецами. Ты знаешь эти места, как свой дом. Пинер же опасается, что в темноте матросы могут заблудиться, да и он сам не сможет в точности определить место за незнанием здешних берегов. В ответ на мои уверения, что ты будешь присутствовать на корабле, он сказал, что лучшего лоцмана, чем Анна, ему и не надобно. Солдаты могут бежать, но вряд ли они на это согласятся. Их судьба в безопасности, ибо они будут действовать по прямому приказу начальника. Я боюсь, что точность моих объяснений ты можешь принять за безразличие к тебе. Неужели ты скажешь: как он мог писать так спокойно и рассудительно, зная, что больше меня не увидит?! Анна, моя любовь к тебе безмерна.

Я боюсь думать о тебе в эти минуты. Я гоню от себя воспоминания и страшусь услышать твой голос. Если бы ты вошла сейчас, я бы не выдержал, забыл обо всем и на коленях умолял бы тебя лишь об одном — о спасительном бегстве. Я бы забыл свою честь и судьбу несчастных. Поэтому я пришел поздней ночью, чтобы застать тебя спящей. Я знаю — и ты должна знать это вместе со мной, — что придут времена великой расплаты. Наши мучения и гибель ударят по сердцам с томительною силой. Пренебрежение к счастью народа будет почитаться мерзейшим преступлением.

Все низкое будет раздавлено в пыли, и счастье человека станет самой высокой задачей народных трибунов, вождей и полководцев. Я думаю об этих временах и завидую прекрасным женщинам и отважным мужчинам, чья любовь расцветет под небом веселой и вольной страны. Я завидую им и кричу в душе, как кричат узники из мрачных казематов: не забывайте нас, счастливцы! Прости за трудную любовь и невольные страдания. Бестужев, не перечитывая письма, запечатал его в конверт и написал на нем: «Анне». Потом он написал второе письмо, матери Тихонова, и оставил его на столе. Несколько минут он сидел, закрыв глаза рукой, и как бы прислушивался к течению ночи. Она влеклась над землей, морем и лесистыми островами, безмолвная и печальная.

Чуть заметная бледность уже проступала на стеклах. Бестужев встал, надел на правую руку черную перевязь, накинул плащ и осторожно вышел в коридор. Анна спала. В теплой тишине комнат было слышно ее спокойное дыхание. Бестужев вышел, прикрыл за собою дверь и, крадучись, спустился с крыльца. Далеко пели петухи. Стволы берез уже белели во мраке: приближался скудный и холодный рассвет. Бестужев медленно пошел к сосновой роще за городом.

Кожа у клячи была покрыта оспи-нами и все время дрожала. Как только секунданты вылезли из саней, лошадь уснула. Чуть светало, и в пасмурном воздухе обледенелый лес поблескивал, как стеклянный. Лобов зевнул. Лекарь посмотрел на него с недоумением. В такое утро лежать бы на койке и слушать, как угли в печке трещат, будто сверчки. Что жизнь? Послышался глухой топот.

Водовозная кляча проснулась и посторонилась. Швыряя снегом в лакированный козырек саней, примчались гнедые кони Киселева. Киселев легко выскочил из саней, холодно посмотрел на секундантов Бестужева и поздоровался. За ним из саней вылезли длинный швед со скучным лицом и толстый развязный штабс-капитан Курочкин — полковой враль и фигляр. Курочкин достал из саней ящик с пистолетами. Бестужев пришел пешком. Шел он медленно, проваливаясь в рыхлый снег и выбирая дорогу среди поваленных деревьев. Секунданты вытоптали в снегу тропинку и поставили противников по ее краям.

Мириться не предлагали: должно быть, об этом забыли. Швед стоял в стороне и потирал озябшие руки. Хлопотал один Курочкин. Лобов, нахмурившись, осмотрел пистолеты. Бестужев прислонился к стволу молодой березы и взял пистолет. От непривычки стрелять левой рукой она казалась деревянной и болела в сгибе. Бестужев прицелился. Киселев небрежно подымал пистолет левой рукой.

Он сбросил плащ на снег и сильно щурился. Вороны с отчаянным карканьем взлетели с березы и засыпали Бестужева снегом. Бестужев взглянул вверх, и в то же мгновение раздался выстрел. Бестужев увидел длинную струю дыма, различил пороховой запах — от него стало тошно на сердце, — выронил пистолет и упал лицом вперед на вытоптанную тропинку. Лобов, спотыкаясь, подбежал к нему и поднял за плечи. Кровь капала в снег, и в снегу протаяло от нее несколько розовых ноздреватых воронок. Торопливо подошел Траубе. Он наклонился над Бестужевым, покачал головой и медленно выпрямился.

Траубе начала судорожно вытаскивать из кармана большой красный платок. Слезы текли из-под очков по круглым щекам лекаря. Вы не смеете ничего говорить. Вы убийца, и с вас сорвут за это погоны. Киселев отвернулся и пошел к лошадям. Я не тюремщик и не мясник! Киселев, делая вид, что не слышит слов лекаря, быстро сел в сани с Курочкиным и тронул лошадей. Лобов, Траубе и швед подняли мертвого Бестужева и перенесли в сани.

Водовозная кляча оглянулась, мотнула головой и неохотно зашагала по снегу. Секунданты шли рядом. Кляча часто останавливалась, и ее приходилось понукать. Бестужева привезли в лазарет и положили в мертвецкой рядом с Семеном Тихоновым. А через час в лазарет прибежала Анна. Он налил в стакан ландышевых капель и разбавил их кипяченой водой. Он делал это долго, расплескивал воду и прислушивался. Ему было страшно оставаться наедине с Анной.

Анна молчала. Потом она вскрикнула. Траубе со стаканом в руке вошел в мертвецкую. Анна трясла Бестужева за плечи, затем подняла его голову, прижала к груди и посмотрела на лекаря впалыми сухими глазами. Траубе протянул ей стакан с лекарством. Анна взяла его и швырнула в угол комнаты… — Анна… — сказал Траубе, и голова его затряслась. Уже вечер. Я прошу вас, я заклинаю вас, пойдите домой на несколько часов.

Я посижу пока с ним. Анна опустила голову Бестужева на подушку, набитую жесткой соломой, и встала. Но ведь весь день было темно, как ночью. Который час? Анна запахнула шубку, поправила на голове платок и, не оглядываясь, пошла к двери. У обросших желтыми лишаями валунов качалась и билась о камни темная шлюпка. Матрос молча протянул Анне руку и помог спуститься. Потом он вытер руки о старые бархатные штаны и взялся за весла.

Серые волны взлетали и исчезали в темноте. Изредка они плескали в шлюпку. Матрос молча греб к темному кораблю. Анна неподвижно сидела на корме и не отрываясь смотрела на корабль, тяжело нырявший в неспокойной, покрытой пеной воде. С корабля бросили веревочный трап. Анна поймала его и вскарабкалась на палубу. Не было сказано ни слова. Пинер тихо свистнул, и тотчас безмолвная толпа матросов на баке начала вращать кабестан.

Из воды поползла ржавая якорная цепь. Глухо шуршали, раскатываясь, паруса. На палубе не было огней, никто не курил. Анна стояла на капитанском мостике рядом с Пинером. Корабль тихо скрипел. Волны били в его корму и разлетались в стороны с шипением и тусклым блеском. Бриг сильно вздрогнул, накренился на правый борт, и редкие огни городка начали меняться местами и гаснуть, скрываясь за скалами. Анна, наморщив брови, вглядывалась в огни городка за кормой и время от времени протяги-вала вперед руку, показывая Пинеру, куда вести корабль.

На соседних шведских парусниках было темно и тихо; на них нарочно погасили огни. Только на одном из них Пинер разглядел темную фигуру, как будто махавшую шапкой. Фигура быстро слилась с ночным мраком. Корабль плыл в оцепенении. Люди молчали. Только ветер туго гудел в парусах и было слышно, как плещет о берега невидимый прибой. Изредка льдины били о деревянный борт брига, но корабль легко отшвыривал их, и они, неуклюже переворачиваясь и шипя, уходили под воду, чтобы снова всплыть за кормой. Пинер протяжно свистнул.

Паруса заполоскали: корабль ложился в дрейф. На корме матросы осторожно спускали на талях большую, тяжелую шлюпку. В полночь Лобов, одетый по-походному, явился в лазарет. Он вызвал Траубе, снял при нем часовых, прочел им приказ командира полка о переводе арестованных в форт Сэгбю и распорядился не отлучаться ни одному солдату из лазарета до его возвращения. Солдаты молча повиновались. Лобов вывел арестованных и быстро по задворкам повел их в сторону леса. Тогда один из солдат сказал вполголоса: — Улетели, сердешные, только след за ними горит. Ты приказы сполняй, а в них за тебя офицеры небось разберутся.

Разговор оборвался. Лобов и арестованные шли молча. Лес обступил их затишьем и мраком. Потом в мокрой его глубине послышались тяжелые удары моря и по ветвям подул ровный соленый ветер. Лобов свернул с дороги и пошел напрямик к берегу. От берега тянуло запахом зернистого тающего льда. В черной мгле смутно виднелась седая неподвижная громада корабля. На берегу беглецов ждали Анна и матросы.

Он крепко пожал руку Анне и ничего не ответил. Анна обернулась к арестованному. Офицер сделал шаг вперед. Всюду в мыслях я буду с вами. Может быть, мы еще свидимся и я смогу принести вам хотя бы ничтожное утешение. Он хотел поцеловать у Анны руку, но она притянула его голову к себе и поцеловала в холод-ный лоб. Она сжала плечи беглеца. Сердце ее тяжело билось от боли.

Ради его спасения было отдано все: счастье, любовь, отдана жизнь. Он был теперь единственным родным ей человеком. Ветер хлопал парусами корабля. Матросы торопили. Беглецы и Лобов вошли в шлюпку. Первая же волна откинула ее от берега и скрыла в темноте. Анна стояла на берегу и ждала. Изредка она слышала глухой стук уключин.

Ветер обдувал платье на Анне, леденил лицо. Она смотрела в темноту до тех пор, пока громада корабля, неясная как видение, не начала медленно скрываться во мраке. Тогда Анна застонала, обняла сырой ствол сосны и прижалась к нему головой. Никогда она не думала, что в жизни может быть такое полное и глухое одиночество, такое отчаяние. Медленно, спотыкаясь и хватаясь за стволы деревьев, Анна побрела в город. Ночное море шумело за ее спиной равнодушно и угрюмо. Анна знала, что ничто в мире не может принести ей утешения, никто не поймет ее слез, что сейчас оборвались последние нити, привязывающие ее к жизни. Бестужева и Тихонова похоронили на следующий день к вечеру.

Мерк не разрешил оркестру играть на похоронах. Только барабанщики шли впереди понурых солдатских рядов и отбивали печальную дробь. Два дощатых, плохо обструганных гроба солдаты несли на плечах. Впереди брел старый глухой священник. Он не слышал самого себя и потому то едва слышно бормотал слова молитв, то выкрикивал их во весь голос. Вперемежку с солдатами шли немногие офицеры. Заплаканный Траубе шел рядом с Анной и изредка поддерживал ее за локоть. Анна каждый раз вздрагивала и оглядывалась.

Ей казалось, что похоронное шествие стоит на месте. Она видела все одно и то же: мутное небо, землю, засыпанную белым снегом, серые стриженые головы солдат, их серые шинели и озябшие красные руки, державшие черные бескозырки. Хор заунывно тянул непонятные церковные напевы. Гробы качались. На крышке гроба Бестужева лежала его сабля, у Тихонова — старая солдатская фуражка. Анна опускала глаза и видела рыжие сапоги солдат, шедших впереди. Она смотрела на солдат, на их спины, на озябшие руки, осторожно поддерживавшие гроб, и думала, что эти руки почти прикасаются к телу Бестужева, к его бледному задумчивому лицу. Тогда она начинала плакать.

Траубе брал ее за локоть, а солдаты позади сморкались, вытирали носы рукавами шинелей и перешептывались. Их шепот доходил до Анны, и она слышала в нем слова неуклюжего и беспомощного утешения. Горе — как полая вода: все затопит, а потом сойдет. На кладбище открыли крышки гробов, и глухой священник, помахивая кадилом, громко сказал страшные слова: — Приидите, последнее целование дадим. Анна подошла к гробу, стала на колени, растерянно оглянулась и поцеловала Бестужева в холодные тонкие губы. Бестужев смотрел на нее из-под опущенных ресниц печально и сосредоточенно. Она положила Бестужеву на плечи худые маленькие руки и долго вглядывалась в его лицо. Все ждали.

Священник сердито кадил и кашлял. Траубе поднял Анну. К гробам один за другим подходили солдаты. Они поправляли кожаные пояса, одергивали шинели, крестились, целовали в лоб Бестужева и Тихонова и отходили. Иные становились на колени и до земли кланялись мертвецам. Все это совершалось в полном безмолвии. Только свежая земля и щебень, сваленные около могилы, осыпались и шуршали под сапогами. Гробы закрыли, и священник начал невнятно и быстро бормотать молитву «об убиенном рабе Божьем болярине Павле и новопреставленном рабе Божьем Семене».

Хор запел «вечную память», серые ряды солдат тяжело рухнули на колени, и послышались всхлипыванья. Она оглянулась. Десятки тоненьких свечей пылали и коптили под сереньким небом. Кто-то дал свечу и Анне. Пламя ее сильно дрожало, будто хотело оторваться от фитиля, и Анна в испуге прикрыла его ладонью. К гробам подходили солдаты с веревками и лопатами. Анна покорно ушла. Она осторожно несла горящую свечу и болезненно улыбалась.

Траубе с беспокойством смотрел на нее и думал, что даже самый спокойный рассудок не может вынести бесследно таких потрясений. Начал падать отвесный снег. Снежинки бесшумно ложились на землю. Анна долго смотрела на них. Когда снежинки падали на горящий фитиль, свеча сильно трещала. Анна осторожно задула ее, повернулась и пошла обратно на кладбище. Траубе посмотрел ей вслед, махнул рукой и, сгорбившись, сразу постарев, побрел к себе в лазарет. Часть вторая В конце 1916 года, во время германской войны, штурман Александр Щедрин, только что окончивший морское училище, был отправлен на Аландские острова, во флотилию миноносцев.

Зима стояла теплая. За Ревелем море было свободно ото льда. Щедрин долго смотрел с палубы транспорта на затянутые сумраком берега. Там, в Ревеле, осталась мать. Она приехала из Петрограда проводить сына и остановилась в недорогой гостинице. Отец Щедрина — морской врач — давно умер. Мать жила на пенсию. Она помогала своим сестрам, теткам Щедрина, и пенсии всегда не хватало.

В одном Петрограде было три тетки. Кроме того, приходилось посылать деньги еще одной тетке во Владивосток, а другой — в Киев. Все тетки были или старые девы, или вдовы с кучей детей на руках. Семья была дружная, петроградские тетки давали уроки музыки и французского языка. Они всегда торопились, беспокоились, бегали по лекциям и библиотекам, умилялись на концертах, вечно кого-то жалели и кому-нибудь помогали. Почти все тетки были женщины добродушные и некрасивые. Это, по словам матери Щедрина, «разбивало их личную жизнь». Одна тетка прекрасно пела, у нее был оперный голос, но на сцену ее не взяли из-за близорукости.

Без пенсне она слепла и делалась беспомощной, как ребенок, — куда же такую на сцену! Но, несмотря на некрасивость, у всех теток были в молодости жестокие романы. Герои этих романов давно облысели, женились, заведовали департаментами и командовали полками, но все же тетки при случайных встречах с ними на улице вспыхивали, как институтки, потом прибегали к матери Щедрина, запирались в ее комнате и долго плакали. Но Щедрин знал, что она притворяется. Сестры не могли жить друг без друга. Мать Щедрина считалась их общей утешительницей. Она была добра, рассудительна и называла себя революционеркой. Тетки были отходчивы.

Через час после слез они уже возмущались за обеденным столом министром народного просвещения, тупицей Кассо. Как и у многих семей, у Щедриных было свое семейное предание. Когда Александр подрос, мать рассказала ему, что его дед, Николай Щедрин, участвовал в восстании декабристов, был ранен в руку и бежал после восстания за границу. Вместе с матросом восставшего гвардейского экипажа он пробрался в Або и оттуда пошел пешком по льду замерзшего Ботнического залива в Швецию. На Аландских островах его арестовали, но ему удалось бежать в Стокгольм на французском парусном корабле. Тогда же мать достала из комода и показала Щедрину небольшой портрет молодого военного, сделанный акварелью. Бледный офицер стоял, опираясь на саблю, в дверях пустого зала. На офицере был черный мундир.

Позади, за стеклами дверей, висели в небе белые облака и стояли сады, покрытые серой дымкой. От портрета почему-то оставалось впечатление одиночества. Щедрин не очень верил семейным преданиям. К своим восторженным теткам он относился снисходительно и даже насмешливо. Александра Щедрина тетки звали увальнем и сухарем и возмущались тем, что мальчик чрезмерно увлекается научными книгами и сидит по ночам над чертежами географических карт, вместо того чтобы зачитываться Тургеневым и декламировать стихи Фета. Когда Щедрин получил назначение на Аландские острова и уезжал с матерью из Петрограда в Ревель, все тетки пришли провожать его на Балтийский вокзал. Морские офицеры, ехавшие в одном вагоне с Щедриным, иронически поглядывали на стайку щебечущих старушек, окружавших Щедрина. Тетки крестили его, давали ему много советов, роняли от волнения пенсне и сумочки.

Щедрин краснел и с нетерпением ждал третьего звонка. Но когда поезд тронулся, он рассердился на себя, на свой стыд за теток перед офицерами и молчал всю дорогу.

В доме у Анны горел свет, на крыльце было натоптано. В прихожей крепко пахло табаком. Бестужев прошел в свою комнату, но едва он успел сбросить плащ и отстегнуть саблю, как Анна окликнула его из-за двери. Бестужев вышел. Бестужев, волнуясь, пошел за Анной. Старик ждал его в кухне. Он тяжело поднялся навстречу, и вместе с ним из-за стола поднялось несколько седобородых неуклюжих шведов. Бестужев узнал их — то были шкипера кораблей, зимовавших в Мариегамне.

Только один среди шкиперов значительно отличался от остальных. Он был черен, низок ростом, и глаза его хитро смеялись. Это был шкипер французского брига, Жак Пинер, застигнутый зимой со своим кораблем в Ботническом заливе и нетерпеливо дожидавшийся весны. Не можем ли мы быть вам полезны, сударь? Бестужев смутно начал догадываться, зачем его позвали шкипера. Ветер ломает лед. Старик замолчал и пошевелил сухими губами. Шкипера говорили по-шведски. Бестужев понимал их с трудом. Он вопросительно взглянул на Анну, и она начала вполголоса переводить их неторопливый разговор.

Но его, к счастью, нету. Кто первый готов выйти в море? За мной меньше следят: я несу на корме флаг французского королевства. Каждый из нас хотел бы спасти от виселицы вашего соотечественника. Каждый из нас понимает, что где бы человек ни сражался за свободу, он сражался за нее и для нас. Мы — шведы, финны, французы; он — русский. Мы уважаем его. Каждый из нас умеет молчать. А что касается страха… — старик усмехнулся, — что касается страха, то об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз за кружкой пива. Сколько раз за каждое плавание смерть цепляется за наши борта и строит нам рожи — никто даже не станет считать.

Если ветер не стихнет, то не позже чем послезавтра ночью я снимусь с якоря. Старики встали и засопели трубками. Бестужев крепко пожал им руки, и они, натягивая кожаные плащи и стараясь не стучать тяжелыми сапогами, вышли из дому через дверь, ведущую в сад. Бестужев несколько минут говорил с Пинером. Надо было предусмотреть все препятствия к побегу, чтобы по возможности их избежать. Уходя, Пинер подмигнул и похлопал Бестужева по рукаву: — Корабль велик, на нем хватит места для всех. Я с радостью приму на борт еще одного офицера, и если мне не изменяет мой старый шкиперский глаз, то и прелестную девушку, его невесту. Не так ли? Я доверяю любящим: они великодушны. Не принимайте это за шутку.

Я прожил жизнь, полную неожиданностей и предательств. Поэтому я решаюсь дать вам совет: бегите отсюда. Мне надо подумать. Француз попрощался и вышел. Бестужев вернулся в свою комнату, зажег свечу и сел к столу. Он сжал голову ладонями и задумался: как быть с дуэлью? Ежели он будет завтра убит на дуэли, то побег не состоится, арестованного офицера и матроса отправят с первой оказией в Петербург и там повесят. Этого нельзя было допускать. Ежели он откажется от дуэли, то его сочтут трусом. Киселев предаст его военному суду за тяжкое оскорбление полкового командира, побег тоже будет сорван, позор ляжет на голову Бестужева и отравит последние дни.

Оставалось одно: оттянуть дуэль до совершения побега, остаться в Мариегамне и стреляться. Это означало крушение всех его тайных мыслей о бегстве с Анной и жизни, полной радости и скитаний. После разговора с Пинером он уже видел себя вместе с Анной на палубе брига, плывущего в виду плодоносных южных берегов. В прибрежных долинах и на высотах, одетых померанцевыми рощами, разбросаны селения и замки. Вода журчит за кормой корабля. Матросы улыбаются, поглядывая на молодую женщину, и уступают ей дорогу. Она осторожно ведет под руку по палубе офицера с перевязанной правой рукой, возвращенного их общими усилиями к жизни. Старинные города подымаются из морских вод и волнуют сердце. Кровли их блестят под солнцем. Песни рыбаков долетают из утреннего тумана.

Бестужев решил затянуть дуэль до того времени, пока не будут спасены офицер и матрос. Мысль о двух людях, спасенных им, будет жить в сердце у него и Анны и сделает их счастливыми. Бестужев задумался. Он не слышал голосов старика и Анны за стеной и шагов Анны, подошедшей к двери. Анна вошла без стука. Бестужев обернулся. Анна стояла в дверях, прислонившись к косяку. Он говорит, что ты будешь достойным мужем. Бестужев встал. Правда, Павел?

Зеленоватый таинственный свет зари проникал в комнату, и Анна казалась в этом свете очень бледной. Она улыбнулась. Бестужев сделал шаг к ней, но внезапный грохот барабанов раздался за окнами. Барабаны гремели торопливо, часто, но не могли заглушить отдаленный человеческий крик. Бестужев остановился. Она со страхом смотрела в окно. За ним ветер нес черный дым из труб, и в синеватом воздухе все громче, все настойчивее били барабаны. Анна медленно опустилась на пол: она потеряла сознание. Семена Тихонова разбудили на рассвете. Унтер-офицер оставил дверь караульной комнаты открытой.

Сырой ветер дул по полу и шуршал соломой. Невыспавшиеся солдаты теснились на крыльце, погромыхивали прикладами и громко зевали. Тихонов вскочил и начал торопливо натягивать сапоги. Он быстро оделся и стал во фронт. Унтер-офицер повернул его, как чучело, осмотрел со всех сторон и сказал: — Эх ты, Иван-мученик, ружье-то возьми! Тихонов не понял, зачем брать ружье, когда его ведут пороть шпицрутенами, но ружье взял. Его вывели. Снег шуршал и оседал на крышах. Каркали, как перед дождем, вороны. Дым из труб прижимало к земле.

В домах было еще темно. Где ж это видано, чтобы давали триста шпицрутенов! Тогда уж лучше камень на шею — и в прорубь». Вышли на плац. В две узкие шеренги лицом друг к другу были выстроены солдаты с шомполами в руках. На фланге стояли барабанщики. Около них ходил, покуривая трубку, Мерк. Изредка носком сапога он легонько ударял то одного, то другого барабанщика по ногам — выравнивал строй. Тихонова подвели к Мерку. Он внимательно смотрел, как Тихонов застывшими пальцами расстегивал медные пуговицы и стаскивал мундир.

Ну, гляди, держись молодцом. Солдаты неестественно вытянулись и застыли. Барабанщики подняли палочки над серой кожей барабанов. Только посредине на каждом барабане темнело пятно от ударов. Унтер-офицер и рыжеусый солдат привязали руки Тихонова к прикладу его ружья, взялись за дуло и повели Тихонова к началу шеренги. Тихонов шел медленно, будто недоумевая. Прогнать рядового Тихонова сквозь строй. Дать триста ударов. Загремели, сбиваясь, барабаны. Унтер-офицер и рыжеусый солдат рванули Тихонова за дуло ружья.

Тихонов упал, прополз несколько шагов по снегу, поднялся и, шатаясь, вошел в тесный проход между солдатами. Просвистел первый шомпол. Тогда Тихонов повернул к Мерку страшное, налитое кровью лицо и крикнул, срывая голос: — Правду в кандалы не забьешь! Не забьешь, братцы! Придет им конец, извергам, кровососам! Он бессвязно кричал и упирался. Со спины сочились струйки крови. Ныли и гудели барабаны. У солдат тряслись губы. На пятидесятом ударе Тихонов упал.

Его подняли. К спине прилипли комья кровавого снега. Через несколько ударов он упал снова. Его волокли по снегу, он хрипел. Солдаты без приказа опустили шомпола. Барабаны затихли. Унтер-офицер и рыжеусый солдат перевернули Тихонова лицом вверх. Мерк нагнулся. Тихонов открыл глаза и посмотрел на небо мутным, безжизненным взглядом. Потом он перевел глаза на Мерка, с натугой сел, и челюсти у него задвигались, будто он пережевывал черствый хлеб.

Мерк быстро выпрямился. Тихонов хотел плюнуть ему в лицо, но кровавая слюна стекла у него по подбородку и застряла в небритой щетине. Солдаты быстро подхватили Тихонова, положили на шинель лицом вниз и понесли в полковой лазарет. Утром к Бестужеву приехали секунданты Киселева. Они застали Бестужева с правой рукой на перевязи. Вчера, возвращаясь ночью домой, я упал и повредил правую руку. Поверьте, что эта задержка мне крайне неприятна, но причина достаточно уважительная. Стрелять я не могу. Я приму все меры к тому, чтобы рука у меня была излечена в кратчайшее время. Разрешите узнать их имена.

Бестужев назвал Лобова и полкового лекаря Траубе. С утра он успел известить их об этом запиской. Бестужев покраснел. Секунданты откланялись и вышли. Через час приехал на маленьких санках, запряженных водовозной клячей, полковой лекарь Траубе — подслеповатый, с покрытыми розовым пухом щеками, в громадных очках. Он ласково мял левую руку Бестужева в пухлых ладонях и сказал, что Киселев, как известный забияка и дуэлянт, требует, чтобы дуэль состоялась не позже завтрашнего утра, с тем чтобы оба противника стреляли левой рукой. Сердце у Бестужева упало. Он согласился. Траубе хотел осмотреть у Бестужева правую руку, но тот отмахнулся. Траубе снял очки, долго протирал их красным платком и моргал светлыми ресницами, едва прикрывавшими его выпуклые глаза.

Лицо лекаря морщилось, и углы рта дрожали. Вот уж действительно, как говорят старики, настали черные дни. Ночью доставили ко мне в лазарет двух задержанных мятежников. Он нуждается в лечении, он истощен. А у матроса отморожены ноги. Чтобы можно было потом повесить? Лекарь уронил на пол красный платок. Для чего сохранять здоровье людям, если их ожидает неизбежная казнь? Лекарь снова снял очки и начал судорожно их протирать. Тогда Бестужев наклонился к лекарю и сказал тихо: — Если у вас есть хоть капля мягкосердечия и чести, если совесть не позволяет вам быть участником казни, каковым вы сейчас являетесь, то слушайте… Лекарь опасливо взглянул на окна и придвинулся к Бестужеву.

Они говорили долго. Вставая, Бестужев сказал: — Я буду у вас в лазарете сегодня вечером. Мне надобно ознакомиться с его расположением и заодно навестить солдата моей роты Тихонова. Его сегодня секли. Он потерял много крови. Лекарь попрощался и вышел. Водовозная кляча медленно потащила его сани к лазарету. Бестужев подошел к окошку и прижался лбом к холодному стеклу. В сумерки Анна с Бестужевым вышли из дому. Анна весь день тревожилась.

Она видела, как к Бестужеву приезжали офицеры, видела лекаря, но ни о чем не спрашивала. Она думала, что все это связано с приготовлениями к побегу. С утра до ранних сумерек она просидела у горящего камина, закутавшись в платок, и отказалась от обеда, даже от чашки кофе. При каждом шуме она вздрагивала: ей все время мерещился грохот барабанов. За день она осунулась, морщинка легла около ее нервных, взлетающих бровей, и в глазах, когда она смотрела на Бестужева, появился печальный, материнский свет. Бестужев не выдерживал ее взгляда и отводил глаза. Он чувствовал глубокое смущение оттого, что вынужден был молчать о дуэли. Он непрестанно думал об Анне. Он испытывал жестокую горечь оттого, что их любовь началась так поздно и незадачливо, в эти черные, неспокойные дни. А ведь еще недавно она могла бы так пленительно расцвесть среди свежей и мягкой зимы, заставлявшей гулко биться горячее сердце, под веселый треск печей, под детский смех простодушных стариков, под звон прадедовских курантов.

Анна с Бестужевым вышли на окраину городка, к морскому берегу. Ноги проваливались в снег. На берегу Анна тронула Бестужева за руку и показала на море. За неширокой полосой толстого треснувшего льда оно уже шумело пенистыми темными валами, и ветер нес в лицо водяную пыль. Невдалеке виднелись корабли. Они качались, принимая удары волн. Якорные цепи то опускались в черную воду, то подымались с тяжелым звоном, и с них лились пенистые потоки. Дул южный ветер. Временами начинал падать крупный мокрый снег. Он таял на лице и затягивал морские дали зловещей мутью.

На кораблях уже зажигали фонари, и от тусклого их света вечер казался неприветливым и ненужным. Анна и Бестужев медленно пошли обратно в город. Около лазарета они расстались: Бестужев хотел зайти в лазарет. Бестужев боялся поднять глаза. Анна вздохнула: — Ну хорошо. Возвращайся скорее, я буду тебя ждать. Без тебя мне страшно и все кажется, что на острове нет ни души. Бестужев кивнул головой, повернулся и быстро пошел к лазарету. Анна смотрела ему вслед. Бестужев вошел в холодную палату.

Тихонов лежал на железной койке вниз лицом. Увидев Бестужева, он зашептал и зашевелился. Забинтованная его спина не была покрыта серым одеялом: тяжесть одеяла вызывала у Тихонова сильную боль. Солдат — служитель при лазарете, в коротком грязном халате, — загремел сапогами и вышел. Бестужев подошел к Тихонову и стал на колени около койки, чтобы видеть лицо солдата. Но лица он не рассмотрел. Он видел только черную опухшую щеку и один темный усталый глаз. Жена померла. Остались старуха да сын. Петрушкой его звать.

Ваше благородие, уважьте, отпишите матери про мою кончину. Отпишите: преставился, мол, ваш любезный сын Семен Тихонов от грудной горячки и приказал долго жить. Было слышно, как ходили у соседнего окна часовые и кто-то тяжело дышал за стеной. Солдат медленно высвободил из-под одеяла холодную, восковую руку, сжал ею руку Бестужева и снова замолк. Казалось, он уснул. Бестужев ждал. Бестужев осторожно вышел. Домой Бестужев вернулся поздней ночью. Измученная Анна, не дождавшись его, уснула. Бестужев остановился около открытой двери в ее комнату.

Бестужев подождал, услышал ее дыхание и с холодным отчаянием в сердце прошел в свою комнату. Он зажег свечу, сел к столу и посмотрел на часы — было два часа ночи. Дуэль была назна-чена на шесть часов в сосновой роще на берегу залива. Он достал из стола желтую плотную бумагу и начал быстро писать на ней косым брызгаю-щим почерком. Наша любовь и без этого перенесла достаточно испытаний. Едва мы поняли, что любим друг друга, как тяжкие и возмутительные события вторглись в жизнь. Они наполнили сердца негодованием и беспокойством, заставили тебя проливать слезы, поглотили все мое существо, весь мой разум, занятый в этот час только одной мыслью — спасти благородных людей, обреченных на казнь. Единственное утешение для нас в том, что мы, вопреки обычному бессердечию любящих, смогли от чистого сердца отдаться чужим несчастьям. Мы почитаем невозможным жить только своей любовью друг к другу перед лицом несправедливостей и мучений народных. Я употребил эти слова вполне законно, ибо смерть Тихонова и арест участников петербургского восстания являются лишь отдельными случаями всеобщего народного страдания.

Им щедро и незаслуженно наделена моя родина. Наши мечты о бегстве рассеялись из-за дуэли. Только что я посетил Пинера на его корабле. Он снимается в ночь на послезавтра. Сняться сейчас он не может по причине неготовности парусов. Вся команда чинит паруса не покладая рук, из чего я заключаю, что мужественные матросы кое-что знают о наших планах. Побег произойдет только через сутки, а дуэль — через четыре часа. Ежели я останусь жив, то участь несчастных арестованных станет нашей участью, и мы, освободив их, должны будем бежать вместе с ними. Ежели я буду убит или сильно ранен, то ты, Анна, заменишь меня. В ночь на послезавтра караулом в лазарете командует Лобов.

У него заготовлен подложный приказ командира полка о переводе заключенных в недостроенный форт Сэгбю. Доктор на нашей стороне. Солдаты возбуждены и готовы по первому слову повернуть оружие против вчерашних командиров. Полк волнуется. Ежели Лобову удастся держа в кармане подложный приказ на случай встречи в Мерком или с кем-либо из преданных командиру офицеров вывести арестованных, то шлюпка с корабля будет ждать их за первым лесистым мысом по дороге в Сэгбю. Лобов скроется вместе с беглецами. Я верю Пинеру и его опыту моряка, но прошу тебя прийти на корабль с вечера и показать Пинеру берег, куда надлежит послать шлюпку за беглецами. Ты знаешь эти места, как свой дом. Пинер же опасается, что в темноте матросы могут заблудиться, да и он сам не сможет в точности определить место за незнанием здешних берегов. В ответ на мои уверения, что ты будешь присутствовать на корабле, он сказал, что лучшего лоцмана, чем Анна, ему и не надобно.

Солдаты могут бежать, но вряд ли они на это согласятся. Их судьба в безопасности, ибо они будут действовать по прямому приказу начальника. Я боюсь, что точность моих объяснений ты можешь принять за безразличие к тебе.

Анна низко наклонила голову и ничего не ответила. Ветер бушевал над городком с такой силой, будто хотел сорвать и унести на север эту тяжелую, непереносимую ночь с ее кромешным мраком, слезами, чадом свечей, людской жестокостью и любовью. Ветер срывал с ресниц Анны редкие слезы. Временами порывы ветра были так неистовы, что казалось, вот-вот ветер начисто сдует ночь и ей на смену откроется блистающее рассветное небо, покрытое легкими облаками. В доме у Анны горел свет, на крыльце было натоптано. В прихожей крепко пахло табаком. Бестужев прошел в свою комнату, но едва он успел сбросить плащ и отстегнуть саблю, как Анна окликнула его из-за двери.

Бестужев вышел. Бестужев, волнуясь, пошел за Анной. Старик ждал его в кухне. Он тяжело поднялся навстречу, и вместе с ним из-за стола поднялось несколько седобородых неуклюжих шведов. Бестужев узнал их — то были шкипера кораблей, зимовавших в Мариегамне. Только один среди шкиперов значительно отличался от остальных. Он был черен, низок ростом, и глаза его хитро смеялись. Это был шкипер французского брига, Жак Пинер, застигнутый зимой со своим кораблем в Ботническом заливе и нетерпеливо дожидавшийся весны. Не можем ли мы быть вам полезны, сударь? Бестужев смутно начал догадываться, зачем его позвали шкипера.

Ветер ломает лед. Старик замолчал и пошевелил сухими губами. Шкипера говорили по-шведски. Бестужев понимал их с трудом. Он вопросительно взглянул на Анну, и она начала вполголоса переводить их неторопливый разговор. Но его, к счастью, нету. Кто первый готов выйти в море? За мной меньше следят: я несу на корме флаг французского королевства. Каждый из нас хотел бы спасти от виселицы вашего соотечественника. Каждый из нас понимает, что где бы человек ни сражался за свободу, он сражался за нее и для нас.

Мы — шведы, финны, французы; он — русский. Мы уважаем его. Каждый из нас умеет молчать. А что касается страха… — старик усмехнулся, — что касается страха, то об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз за кружкой пива. Сколько раз за каждое плавание смерть цепляется за наши борта и строит нам рожи — никто даже не станет считать. Если ветер не стихнет, то не позже чем послезавтра ночью я снимусь с якоря. Старики встали и засопели трубками. Бестужев крепко пожал им руки, и они, натягивая кожаные плащи и стараясь не стучать тяжелыми сапогами, вышли из дому через дверь, ведущую в сад. Бестужев несколько минут говорил с Пинером. Надо было предусмотреть все препятствия к побегу, чтобы по возможности их избежать.

Уходя, Пинер подмигнул и похлопал Бестужева по рукаву: — Корабль велик, на нем хватит места для всех. Я с радостью приму на борт еще одного офицера, и если мне не изменяет мой старый шкиперский глаз, то и прелестную девушку, его невесту. Не так ли? Я доверяю любящим: они великодушны. Не принимайте это за шутку. Я прожил жизнь, полную неожиданностей и предательств. Поэтому я решаюсь дать вам совет: бегите отсюда. Мне надо подумать. Француз попрощался и вышел. Бестужев вернулся в свою комнату, зажег свечу и сел к столу.

Он сжал голову ладонями и задумался: как быть с дуэлью? Ежели он будет завтра убит на дуэли, то побег не состоится, арестованного офицера и матроса отправят с первой оказией в Петербург и там повесят. Этого нельзя было допускать. Ежели он откажется от дуэли, то его сочтут трусом. Киселев предаст его военному суду за тяжкое оскорбление полкового командира, побег тоже будет сорван, позор ляжет на голову Бестужева и отравит последние дни. Оставалось одно: оттянуть дуэль до совершения побега, остаться в Мариегамне и стреляться. Это означало крушение всех его тайных мыслей о бегстве с Анной и жизни, полной радости и скитаний. После разговора с Пинером он уже видел себя вместе с Анной на палубе брига, плывущего в виду плодоносных южных берегов. В прибрежных долинах и на высотах, одетых померанцевыми рощами, разбросаны селения и замки. Вода журчит за кормой корабля.

Матросы улыбаются, поглядывая на молодую женщину, и уступают ей дорогу. Она осторожно ведет под руку по палубе офицера с перевязанной правой рукой, возвращенного их общими усилиями к жизни. Старинные города подымаются из морских вод и волнуют сердце. Кровли их блестят под солнцем. Песни рыбаков долетают из утреннего тумана. Бестужев решил затянуть дуэль до того времени, пока не будут спасены офицер и матрос. Мысль о двух людях, спасенных им, будет жить в сердце у него и Анны и сделает их счастливыми. Бестужев задумался. Он не слышал голосов старика и Анны за стеной и шагов Анны, подошедшей к двери. Анна вошла без стука.

Бестужев обернулся. Анна стояла в дверях, прислонившись к косяку. Он говорит, что ты будешь достойным мужем. Бестужев встал. Правда, Павел? Зеленоватый таинственный свет зари проникал в комнату, и Анна казалась в этом свете очень бледной. Она улыбнулась. Бестужев сделал шаг к ней, но внезапный грохот барабанов раздался за окнами. Барабаны гремели торопливо, часто, но не могли заглушить отдаленный человеческий крик. Бестужев остановился.

Она со страхом смотрела в окно. За ним ветер нес черный дым из труб, и в синеватом воздухе все громче, все настойчивее били барабаны. Анна медленно опустилась на пол: она потеряла сознание. Семена Тихонова разбудили на рассвете. Унтер-офицер оставил дверь караульной комнаты открытой. Сырой ветер дул по полу и шуршал соломой. Невыспавшиеся солдаты теснились на крыльце, погромыхивали прикладами и громко зевали. Тихонов вскочил и начал торопливо натягивать сапоги. Он быстро оделся и стал во фронт. Унтер-офицер повернул его, как чучело, осмотрел со всех сторон и сказал: — Эх ты, Иван-мученик, ружье-то возьми!

Тихонов не понял, зачем брать ружье, когда его ведут пороть шпицрутенами, но ружье взял. Его вывели. Снег шуршал и оседал на крышах. Каркали, как перед дождем, вороны. Дым из труб прижимало к земле. В домах было еще темно. Где ж это видано, чтобы давали триста шпицрутенов! Тогда уж лучше камень на шею — и в прорубь». Вышли на плац. В две узкие шеренги лицом друг к другу были выстроены солдаты с шомполами в руках.

На фланге стояли барабанщики. Около них ходил, покуривая трубку, Мерк. Изредка носком сапога он легонько ударял то одного, то другого барабанщика по ногам — выравнивал строй. Тихонова подвели к Мерку. Он внимательно смотрел, как Тихонов застывшими пальцами расстегивал медные пуговицы и стаскивал мундир. Ну, гляди, держись молодцом. Солдаты неестественно вытянулись и застыли. Барабанщики подняли палочки над серой кожей барабанов. Только посредине на каждом барабане темнело пятно от ударов. Унтер-офицер и рыжеусый солдат привязали руки Тихонова к прикладу его ружья, взялись за дуло и повели Тихонова к началу шеренги.

Тихонов шел медленно, будто недоумевая. Прогнать рядового Тихонова сквозь строй. Дать триста ударов. Загремели, сбиваясь, барабаны. Унтер-офицер и рыжеусый солдат рванули Тихонова за дуло ружья. Тихонов упал, прополз несколько шагов по снегу, поднялся и, шатаясь, вошел в тесный проход между солдатами. Просвистел первый шомпол. Тогда Тихонов повернул к Мерку страшное, налитое кровью лицо и крикнул, срывая голос: — Правду в кандалы не забьешь! Не забьешь, братцы! Придет им конец, извергам, кровососам!

Он бессвязно кричал и упирался. Со спины сочились струйки крови. Ныли и гудели барабаны. У солдат тряслись губы. На пятидесятом ударе Тихонов упал. Его подняли. К спине прилипли комья кровавого снега. Через несколько ударов он упал снова. Его волокли по снегу, он хрипел. Солдаты без приказа опустили шомпола.

Барабаны затихли. Унтер-офицер и рыжеусый солдат перевернули Тихонова лицом вверх. Мерк нагнулся. Тихонов открыл глаза и посмотрел на небо мутным, безжизненным взглядом. Потом он перевел глаза на Мерка, с натугой сел, и челюсти у него задвигались, будто он пережевывал черствый хлеб. Мерк быстро выпрямился. Тихонов хотел плюнуть ему в лицо, но кровавая слюна стекла у него по подбородку и застряла в небритой щетине. Солдаты быстро подхватили Тихонова, положили на шинель лицом вниз и понесли в полковой лазарет. Утром к Бестужеву приехали секунданты Киселева. Они застали Бестужева с правой рукой на перевязи.

Вчера, возвращаясь ночью домой, я упал и повредил правую руку. Поверьте, что эта задержка мне крайне неприятна, но причина достаточно уважительная. Стрелять я не могу. Я приму все меры к тому, чтобы рука у меня была излечена в кратчайшее время. Разрешите узнать их имена. Бестужев назвал Лобова и полкового лекаря Траубе. С утра он успел известить их об этом запиской. Бестужев покраснел. Секунданты откланялись и вышли. Через час приехал на маленьких санках, запряженных водовозной клячей, полковой лекарь Траубе — подслеповатый, с покрытыми розовым пухом щеками, в громадных очках.

Он ласково мял левую руку Бестужева в пухлых ладонях и сказал, что Киселев, как известный забияка и дуэлянт, требует, чтобы дуэль состоялась не позже завтрашнего утра, с тем чтобы оба противника стреляли левой рукой. Сердце у Бестужева упало. Он согласился. Траубе хотел осмотреть у Бестужева правую руку, но тот отмахнулся. Траубе снял очки, долго протирал их красным платком и моргал светлыми ресницами, едва прикрывавшими его выпуклые глаза. Лицо лекаря морщилось, и углы рта дрожали. Вот уж действительно, как говорят старики, настали черные дни. Ночью доставили ко мне в лазарет двух задержанных мятежников. Он нуждается в лечении, он истощен. А у матроса отморожены ноги.

Чтобы можно было потом повесить? Лекарь уронил на пол красный платок. Для чего сохранять здоровье людям, если их ожидает неизбежная казнь? Лекарь снова снял очки и начал судорожно их протирать. Тогда Бестужев наклонился к лекарю и сказал тихо: — Если у вас есть хоть капля мягкосердечия и чести, если совесть не позволяет вам быть участником казни, каковым вы сейчас являетесь, то слушайте… Лекарь опасливо взглянул на окна и придвинулся к Бестужеву. Они говорили долго. Вставая, Бестужев сказал: — Я буду у вас в лазарете сегодня вечером. Мне надобно ознакомиться с его расположением и заодно навестить солдата моей роты Тихонова. Его сегодня секли. Он потерял много крови.

Лекарь попрощался и вышел. Водовозная кляча медленно потащила его сани к лазарету. Бестужев подошел к окошку и прижался лбом к холодному стеклу. В сумерки Анна с Бестужевым вышли из дому. Анна весь день тревожилась. Она видела, как к Бестужеву приезжали офицеры, видела лекаря, но ни о чем не спрашивала. Она думала, что все это связано с приготовлениями к побегу. С утра до ранних сумерек она просидела у горящего камина, закутавшись в платок, и отказалась от обеда, даже от чашки кофе. При каждом шуме она вздрагивала: ей все время мерещился грохот барабанов. За день она осунулась, морщинка легла около ее нервных, взлетающих бровей, и в глазах, когда она смотрела на Бестужева, появился печальный, материнский свет.

Бестужев не выдерживал ее взгляда и отводил глаза. Он чувствовал глубокое смущение оттого, что вынужден был молчать о дуэли. Он непрестанно думал об Анне. Он испытывал жестокую горечь оттого, что их любовь началась так поздно и незадачливо, в эти черные, неспокойные дни. А ведь еще недавно она могла бы так пленительно расцвесть среди свежей и мягкой зимы, заставлявшей гулко биться горячее сердце, под веселый треск печей, под детский смех простодушных стариков, под звон прадедовских курантов. Анна с Бестужевым вышли на окраину городка, к морскому берегу. Ноги проваливались в снег. На берегу Анна тронула Бестужева за руку и показала на море. За неширокой полосой толстого треснувшего льда оно уже шумело пенистыми темными валами, и ветер нес в лицо водяную пыль. Невдалеке виднелись корабли.

Они качались, принимая удары волн. Якорные цепи то опускались в черную воду, то подымались с тяжелым звоном, и с них лились пенистые потоки. Дул южный ветер. Временами начинал падать крупный мокрый снег. Он таял на лице и затягивал морские дали зловещей мутью. На кораблях уже зажигали фонари, и от тусклого их света вечер казался неприветливым и ненужным. Анна и Бестужев медленно пошли обратно в город. Около лазарета они расстались: Бестужев хотел зайти в лазарет. Бестужев боялся поднять глаза. Анна вздохнула: — Ну хорошо.

Возвращайся скорее, я буду тебя ждать. Без тебя мне страшно и все кажется, что на острове нет ни души. Бестужев кивнул головой, повернулся и быстро пошел к лазарету. Анна смотрела ему вслед. Бестужев вошел в холодную палату. Тихонов лежал на железной койке вниз лицом. Увидев Бестужева, он зашептал и зашевелился. Забинтованная его спина не была покрыта серым одеялом: тяжесть одеяла вызывала у Тихонова сильную боль. Солдат — служитель при лазарете, в коротком грязном халате, — загремел сапогами и вышел. Бестужев подошел к Тихонову и стал на колени около койки, чтобы видеть лицо солдата.

Но лица он не рассмотрел. Он видел только черную опухшую щеку и один темный усталый глаз. Жена померла. Остались старуха да сын. Петрушкой его звать. Ваше благородие, уважьте, отпишите матери про мою кончину. Отпишите: преставился, мол, ваш любезный сын Семен Тихонов от грудной горячки и приказал долго жить. Было слышно, как ходили у соседнего окна часовые и кто-то тяжело дышал за стеной. Солдат медленно высвободил из-под одеяла холодную, восковую руку, сжал ею руку Бестужева и снова замолк. Казалось, он уснул.

Бестужев ждал. Бестужев осторожно вышел. Домой Бестужев вернулся поздней ночью. Измученная Анна, не дождавшись его, уснула. Бестужев остановился около открытой двери в ее комнату. Бестужев подождал, услышал ее дыхание и с холодным отчаянием в сердце прошел в свою комнату. Он зажег свечу, сел к столу и посмотрел на часы — было два часа ночи. Дуэль была назна-чена на шесть часов в сосновой роще на берегу залива. Он достал из стола желтую плотную бумагу и начал быстро писать на ней косым брызгаю-щим почерком. Наша любовь и без этого перенесла достаточно испытаний.

Едва мы поняли, что любим друг друга, как тяжкие и возмутительные события вторглись в жизнь. Они наполнили сердца негодованием и беспокойством, заставили тебя проливать слезы, поглотили все мое существо, весь мой разум, занятый в этот час только одной мыслью — спасти благородных людей, обреченных на казнь. Единственное утешение для нас в том, что мы, вопреки обычному бессердечию любящих, смогли от чистого сердца отдаться чужим несчастьям. Мы почитаем невозможным жить только своей любовью друг к другу перед лицом несправедливостей и мучений народных. Я употребил эти слова вполне законно, ибо смерть Тихонова и арест участников петербургского восстания являются лишь отдельными случаями всеобщего народного страдания. Им щедро и незаслуженно наделена моя родина. Наши мечты о бегстве рассеялись из-за дуэли. Только что я посетил Пинера на его корабле. Он снимается в ночь на послезавтра. Сняться сейчас он не может по причине неготовности парусов.

Вся команда чинит паруса не покладая рук, из чего я заключаю, что мужественные матросы кое-что знают о наших планах. Побег произойдет только через сутки, а дуэль — через четыре часа. Ежели я останусь жив, то участь несчастных арестованных станет нашей участью, и мы, освободив их, должны будем бежать вместе с ними. Ежели я буду убит или сильно ранен, то ты, Анна, заменишь меня. В ночь на послезавтра караулом в лазарете командует Лобов. У него заготовлен подложный приказ командира полка о переводе заключенных в недостроенный форт Сэгбю. Доктор на нашей стороне. Солдаты возбуждены и готовы по первому слову повернуть оружие против вчерашних командиров. Полк волнуется. Ежели Лобову удастся держа в кармане подложный приказ на случай встречи в Мерком или с кем-либо из преданных командиру офицеров вывести арестованных, то шлюпка с корабля будет ждать их за первым лесистым мысом по дороге в Сэгбю.

Лобов скроется вместе с беглецами. Я верю Пинеру и его опыту моряка, но прошу тебя прийти на корабль с вечера и показать Пинеру берег, куда надлежит послать шлюпку за беглецами. Ты знаешь эти места, как свой дом. Пинер же опасается, что в темноте матросы могут заблудиться, да и он сам не сможет в точности определить место за незнанием здешних берегов.

Знаешь правильный ответ? Если выстрелить из мелкокалиберной витовки в вареное яйцо, то в яйце образуется отверсие. Периметр прямоугольника равен 30 см. Отец купил сыну косьтюм за 96 руб, на что израсходовал 1 третью своих денег. Охарактерезуйте роль китая в начале xxi в. Дикая редька.

Остались вопросы?

душой и телом там,только раньше сидела на приставном стульчике,а сегодня переминается с ноги на ногу в входа в этот перед хорошо можно проследить на примере ра обороны,который под жена гражданка. Хозяин так и стоял переминаясь с ноги на ногу, не зная что делать дальше. Там стоял Ло, неловко переминаясь с ноги на ногу, засунув руки в карманы и делая вид, что он тут вообще случайно проходил.

Популярно: Русский язык

• Реши свою проблему, спроси otvet5GPT
• Предложения со словосочетанием "переминавшийся с ноги на ногу"
• Читать онлайн Была холодная зима бесплатно
• Читать онлайн «Игрушка для адвокатов», Алекс Стар – Литрес
• Сергей Баранников "Арктическая академия. Часовщик". Читать онлайн бесплатно.
• Читать Сергей Баранников "Арктическая академия. Часовщик

Предложения со словосочетанием "переминавшийся с ноги на ногу"

Укажите предложение, в котором вводное слово выделяется запятой только с одной стороны. A) Поезд очевидно опаздывает надолго. B) Он переминался с ноги на ногу видимо робея. Хозяин то и дело переминался с ноги на ногу, заламывал руки, вытирал пот со лба. ОТВЕТ(ОВ) 3 вопрос: Анализ предложения: 2/ Переминаясь с ноги на ногу (1) от холода (2) Дима (3) немного выждав (4) вновь постучал в (5) обитую толстой жестью (6) дверь (7) но (8) желанного отклика так и не последовало (9) и он направился домой. Отец при этом безучастно переминался с ноги на ногу, но, увидев, что произошло, быстро увел ребенка. 13. Переминаясь с ноги на ногу(1) от холода(2) Дмитрий ещё раз постучал в (3) обитую толстой жестью(4) дверь.

«Обвиняю РЖД». Дочь погибшего в Дегунино требует усиления мер безопасности

Запишите предложения, заменив прямую речь косвенной. Батюшка сказал мне, чтобы я служил верно тому, кому присягну. Запишите предложение, заменив косвенную речь прямой. Лис посмотрел на Маленького принца и сказал: "Надо запастись терпением".

Стук уже был слышен ясно, как будто по льду шел человек в тяжелых железных сапогах. Солдат торопливо перекрестился, положил ружье на камень и прицелился в темноту, где слышались шаги. На льду появилось темное пятно.

Оно медленно двигалось к берегу. Кто идет? Но никто не ответил. Тихонов всмот-релся и увидел двух человек. Они шли молча, не останавливаясь, как глухие. Спутник его пытался поднять упавшего за плечи и посадить, но человек снова тяжело, как мертвый, падал на лед.

Тихонов взял ружье на руку и осторожно подошел к лежащему. Тихонов взял лежащего за плечо и отдернул руку: под плащом он почувствовал твердый офицерский эполет. Откуда идете и по какой надобности? Успеешь еще допытаться. Тихонов смолчал. Вместе с матросом он поднял офицера и внес его в сторожку.

Старый швед встал, захлопнул Библию и молча смотрел, как офицера укладывали на пол около печки. Потом он не торопясь достал из стенного шкафчика штоф с водкой, налил ее в синий стакан и, как обычно что-то бормоча и сердясь, поднял офицеру голову и влил ему водку в рот. Водка разлилась по грязному мундиру. Офицер вздохнул, открыл глаза, увидел Тихонова и порывисто сел. Офицер усмехнулся. В Швецию.

А надобность у нас простая, братец: спасаемся от царской петли. Тихонов молчал. Он вытер нос мокрым рукавом шинели и долго мигал воспаленными от ветра глазами. Все равно не пройдете. Прапорщик Бестужев нам объяснял. Тихонов помолчал, помялся и спросил: — Разрешите узнать, ваше благородие: был ли в деле лейб-гвардии Московский полк?

На стороне мятежников. Его расстреляли картечью. Тихонов сел на корточки около печки и задумался. Неужто убили? Тихонов сидел все так же, уставившись на огонь. За вольность народную, за счастливую солдатскую долю.

Царь Николай — тиран. Он слезами затопит Россию; засечет ее насмерть. Наше дело проиграно, но семена брошены и взойдут. Не ты, так внуки твои увидят бесслезную жизнь и нас за нее поблагодарят. Офицер встал, запахнул плащ и надел простую крестьянскую меховую шапку. Несмотря на жару в сторожке, в лице офицера не было ни кровинки.

Он крепко взялся дрожащей левой рукой за стол и сказал матросу: — Ну, Пахомыч, пойдем. Ночь еще долгая, до света успеем отойти на пять выстрелов от островов. Места здесь опасные. Офицер махнул рукой и нетвердо пошел к двери. Матрос пошел за ним следом. Тихонов вскочил.

Тот быстро обернулся. Матрос схватил Тихонова за руки. Трясущимися руками Тихонов начал развязывать свою солдатскую сумку, оборвал ремешки и вытащил краюху черного хлеба и кусок сала, завернутый в чистую тряпку. Не обижайся. Тихонов упал на колени и поклонился офицеру в ноги. Тихонов тяжело поднялся.

Офицер притянул его к себе, и они поцеловались. Матрос похлопал Тихонова по плечу: — Ну, прощай, служба! Они вышли. Тихонов стоял у дверей. Ружье его валялось на полу около печки. Старый швед судорожно мял рукой небритую щеку.

Тихонов обернулся к нему, прижал заскорузлый палец к губам и погрозил большим кулаком. Швед радостно закивал — очевидно, понял. Гулкий и близкий выстрел ударил в темноте. За ним — второй, третий, и хриплый голос закричал совсем близко: — Часовой! Тихонов узнал голос полкового командира. Раз в неделю Киселев проверял по ночам караулы.

Тихонов не двинулся с места, только быстро оправил шинель. Дверь распахнулась. Нагнув голову, через высокий порог переступил Киселев. За ним следом шел Мерк. Два солдата держали в сенях за руки офицера в крестьянской шапке и матроса. Солдаты неловко ввели арестованных.

Офицер молчал. Киселев распахнул его плащ. Офицер вспыхнул, выпрямился и столкнул Киселева левой рукой. Правая рука у него была забинтована. На бинтах запеклась черными пятнами кровь. Тогда Киселев медленно подошел к Тихонову и посмотрел ему в глаза.

Тихонов моргал глазами. Дать триста шпицрутенов! Засечь, как собаку! Когда увели арестованных и Тихонова, старый швед погасил свечу, вышел из сторожки и осторожно, сделав большую петлю, пошел по льду в Мариегамн. Всю дорогу он кряхтел и ругался. Бестужева произвели в прапорщики летом.

Он тотчас же подал прошение об отставке. Вначале он ждал приказа из Петербурга об отставке с нетерпением, но потом начал думать об этом приказе даже с некоторым страхом и дрожью в сердце. Он привык к Мариегамну, к пустынным островам, где в ясном воздухе долго теплились вечерние зори, к хмурому и доброму народу, к своим книгам, к чистой комнате, устланной половиками из морской травы, к старухе хозяйке и к застенчивой тоненькой Анне. Сейчас, думая об отъезде в Россию, он все чаще повторял про себя навязчивые стихи: Я вспомню с тайным сладострастьем Пустынную страну, Где я в размолвке с тихим счастьем Провел мою весну… Анна часто бегала на лыжах на соседний остров к подруге. Просыпаясь по утрам, Бестужев слышал под замерзшим окошком свист лыж по снегу и грудной голос Анны, кричавшей матери прощальные ласковые слова. Бестужев вставал, отодвигал занавеску и видел знакомую и милую картину.

Снег лежал на крышах пухлыми пластами, как на елочных ветвях. Вся комната была озарена оранжевым блеском солнца и огня, шумно пылавшего в камине, и Анна — вся в снегу, слетавшем на нее с ветвей, — скользила на лыжах через поле к сосновому лесу. Однажды Бестужев высказал желание пробежать вместе с Анной на лыжах на соседний остров. Анна засмеялась и согласилась. Вышли они утром. В лесу было сумрачно.

Сухие сосновые иглы медленно падали к их ногам. В густых чащах Анна воткнула палки в снег и остановилась. Зрелище, открывшееся их глазам, было исполнено необыкновенной прелести. В чащах стояло безмолвие и не было ни малейшего ветерка. Вверху же, над вершинами леса, дул слабый ветер. Он сбрасывал с ветвей снег.

Сотни снежных хлопьев падали сверху, серебрясь в косых лучах солнечного света, придававшего зимним чащам таинственное освещение. Хлопья падали, задевали за ветки, рассыпались в длинные, медленно спускавшиеся к земле полосы белой пыли, шуршали вокруг, как сухой дождь. Бестужев взглянул на Анну. Она была покрыта снежной пылью. Сквозь эту пыль блестели ее губы, мокрые ресницы и зеленоватые переставшие смеяться глаза. Анна быстро обернулась к нему, зацепила палками за ствол ели, и водопады мягкого снега обрушились на нее и Бестужева.

Бестужев снял с ее руки зеленую вязаную варежку и поцеловал холодные пальцы. Она молча взяла Бестужева рукой за подбородок и долго, печально смотрела ему в лицо. Потом оттолкнулась палками и побежала сквозь заросли, оставляя за собой вихри снега. Бестужев едва поспевал за ней. На соседнем острове они зашли в дом, показавшийся Бестужеву построенным из старого янтаря — так желты были его бревенчатые стены. Беловолосая девушка-дурнушка, подруга Анны, напоила их горячим молоком.

Анна много болтала, и смех ее был слишком звонок и неспокоен. Подруга смотрела на Бестужева и Анну с лукавой улыбкой — так улыбаются люди, наблюдая чужое счастье. Обратно шли медленно, молча. Первые звезды загорались над заливом. Одна из них — самая яркая, сияющая нестерпимым синим огнем, — стояла очень далеко, в южной, зеленоватой части неба, прямо над верхней реей большого корабля. Всю ночь после этой прогулки Анна проплакала.

А наутро пришел отец. Он что-то отрывисто и сердито говорил ей. Потом в доме затихли. Днем Бестужев видел, как Анна вышла на крыльцо, долго стояла неподвижно и смотрела на залив, наморщив брови. Бестужев хотел окликнуть ее, но не осмелился. Он решил, что, выйдя в отставку, никуда не уедет, останется на острове и, пренебрегая насмешками полковых товарищей и запрещением ее отца, обязательно женится на Анне.

Офицерская пирушка затянулась далеко за полночь. Горел камин. В его багровых отблесках ночь за окнами казалась особенно синей. Изредка маленькая снежинка прилипала снаружи к стеклу, и если пристально вглядеться, то можно было увидеть ее тончайшее кристаллическое строение. Пили вяло, хотя ни Киселева, ни Мерка не было. Оба они ушли проверять ночные караулы.

Пили плохо уже давно — со времени первого известия о мятеже в Петербурге. От ломберных столов подымалась меловая пыль и першило горло. Игроки понтировали молча, посасывая потухшие трубки. Жарко горели свечи. Поздней ночью вошел вестовой. Стараясь не стучать сапогами, он подошел к Бестужеву и доложил, что его дожидается в прихожей неизвестная девица.

Лицо вестового было каменное. Офицеры переглянулись, и лишь кое-кто чуть заметно улыбнулся в усы. В прежнее время этот случай вызвал бы взрыв шуток и игривых предположений, но сейчас шутки никому не приходили на ум. Бестужев быстро поднялся и вышел. В прихожей его дожидалась Анна. Он взглянул на ее бледное лицо с прилипшими ко лбу прядями мокрых волос и спросил быстрым шепотом: — Анна, что случилось?

Девушка задыхалась. Там схватили русского офицера. Он шел через залив в Швецию. Он бунтовщик. Что делать, Павел? Такой же холод он ощущал в бою под Бородином и в Петербурге, когда вырвал шапку из рук великого князя.

Он взял ее за руку и ввел в зал. Офицеры, увидев заплаканную девушку, встали. Только игроки не заметили прихода Анны и продолжали скрипеть мелками и перекидывать карты. Молодой и пылкий поручик Лобов рванулся к Бестужеву: — Ну, говори скорее, без предисловий! Топот сапог и звон шпор не дали Бестужеву возможности продолжать. Дверь открылась.

Вошел засыпанный снегом Киселев. Он сбросил мокрый плащ на стул и обвел офицеров веселым и хитрым взглядом. Взгляд этот как бы говорил: «Вот вы увидите сейчас, какой сюрприз я вам приготовил! Он замешкался в передней, счищая с ботфортов снег. Мель-ком взглянув на Анну, стоявшую рядом с Бестужевым, он сказал с презрительной учтивостью: — Прапорщик Бестужев, вам должно быть известно, что на офицерских собраниях полагается присутствовать лишь женам, близким семейным и невестам господ офицеров. Бестужев вспыхнул.

Анна стояла помертвевшая и спокойная. Мерк поклонился и прозвенел шпорами. Никто не обратил внимания на его выходку; все смотрели на возбужденного полкового командира. Наступила такая тишина, что было слышно, как поскрипывают под чьей-то ногой навощенные половицы. С ним задержан второй мятежник — матрос взбунтовавшегося против императора гвардейского экипажа. Ему хотелось проверить впечатление, какое должны были произвести его слова.

Офицеры хмуро молчали. Поскольку среди вас могут найтись люди, знающие его по прежней службе или по старому знакомству, то я полагаю необходимым предъявить вам бунтовщика для опознания. Киселев постучал саблей о пол. Дверь отворилась, и солдаты ввели в комнату молодого офицера с обнаженной головой. На лбу его синел кровоподтек. Он провел рукой по слипшимся, спутанным волосам и внимательно посмотрел на офицеров.

Взгляд этот, печальный и спокойный взгляд человека, готового к смерти, запомнился многим на долгие годы. Офицер остановился около стола и положил на него худую маленькую руку. Кто вы такой и как ваше имя? Он покачнулся и судорожно впился в стол пальцами. Худая его рука сорвалась со стола. Бестужев бросился к арестованному и пододвинул ему стул.

Офицер сел, оперся локтем и опустил на ладонь голову. Видно было, что он изнурен до беспамятства. Плащ его распахнулся, и офицеры увидели правую руку в заскорузлых, засохших бинтах. Краюха черного хлеба упала из-под плаща и покатилась по полу. Лобов поспешно поднял ее и положил на стол около арестованного. Киселев снова взглянул на своих офицеров и насупился.

Он увидел побледневшие, сосредоточенные лица, увидел глаза, полные тревоги и сострадания, и решил скорее закончить неудавшийся спектакль. Офицеры не отвечали. Бестужев сделал шаг вперед и, глядя в побелевшие от ярости глаза Киселева, спокойно сказал: — Есть простые законы, отделяющие нас от скотов. Один из этих законов — человечность в отношении к пленным. Этот офицер ранен и голоден. У него обморожены пальцы.

Какое право вы имеете устраивать перед нами подлейший фарс и совершать надругательство над человеком? Напрасно вы ищете нашего сочувствия — его не будет. Офицеры придвинулись ближе к Бестужеву и молчали. Спина у арестованного затряслась, он упал головою на стол. Анна бросилась к нему, обняла его за плечи и начала торопливо успокаивать, перемешивая русские и шведские слова — Это кто? Анна медленно поднялась и вышла.

Лицо ее горело тяжелым румянцем. Бестужев подошел к Киселеву и наотмашь ударил его по лицу. Киселев выхватил саблю. Офицеры бросились к нему и схватили за руки. Киселев забыл, что ему, как полковому командиру, нельзя было драться со своим подчиненным. На крыльце Бестужева ждала плачущая Анна.

Мерк вызвал караул и приказал увести арестованного. Офицеры тотчас разошлись, забыв погасить свечи. Они горели до утра, наполняя комнату чадом. С грохотом сыпался на палубы кораблей слежавшийся на реях снег. Мигали, загасая, фонари. Подобно далекой пушечной канонаде, гудел в заливе лед — его ломало ветром.

Ветер был теплый и тяжелый. Он стеснял дыхание и приносил с собой воздух неожиданной оттепели. Бестужев ни слова не сказал Анне о том, что произошло после ее ухода. Она протянула ему руку. Он сжал ее выше кисти и даже сквозь свист ветра и яростный шум бури услышал, как отдавалось в ее теплой руке частое биение сердца. Сила моей любви к вам так велика, что я не имею достаточных слов, чтобы ее выразить.

Анна низко наклонила голову и ничего не ответила. Ветер бушевал над городком с такой силой, будто хотел сорвать и унести на север эту тяжелую, непереносимую ночь с ее кромешным мраком, слезами, чадом свечей, людской жестокостью и любовью. Ветер срывал с ресниц Анны редкие слезы. Временами порывы ветра были так неистовы, что казалось, вот-вот ветер начисто сдует ночь и ей на смену откроется блистающее рассветное небо, покрытое легкими облаками. В доме у Анны горел свет, на крыльце было натоптано. В прихожей крепко пахло табаком.

Бестужев прошел в свою комнату, но едва он успел сбросить плащ и отстегнуть саблю, как Анна окликнула его из-за двери. Бестужев вышел. Бестужев, волнуясь, пошел за Анной. Старик ждал его в кухне. Он тяжело поднялся навстречу, и вместе с ним из-за стола поднялось несколько седобородых неуклюжих шведов. Бестужев узнал их — то были шкипера кораблей, зимовавших в Мариегамне.

Только один среди шкиперов значительно отличался от остальных. Он был черен, низок ростом, и глаза его хитро смеялись. Это был шкипер французского брига, Жак Пинер, застигнутый зимой со своим кораблем в Ботническом заливе и нетерпеливо дожидавшийся весны. Не можем ли мы быть вам полезны, сударь? Бестужев смутно начал догадываться, зачем его позвали шкипера. Ветер ломает лед.

Старик замолчал и пошевелил сухими губами. Шкипера говорили по-шведски. Бестужев понимал их с трудом. Он вопросительно взглянул на Анну, и она начала вполголоса переводить их неторопливый разговор. Но его, к счастью, нету. Кто первый готов выйти в море?

За мной меньше следят: я несу на корме флаг французского королевства. Каждый из нас хотел бы спасти от виселицы вашего соотечественника. Каждый из нас понимает, что где бы человек ни сражался за свободу, он сражался за нее и для нас. Мы — шведы, финны, французы; он — русский. Мы уважаем его. Каждый из нас умеет молчать.

А что касается страха… — старик усмехнулся, — что касается страха, то об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз за кружкой пива. Сколько раз за каждое плавание смерть цепляется за наши борта и строит нам рожи — никто даже не станет считать. Если ветер не стихнет, то не позже чем послезавтра ночью я снимусь с якоря. Старики встали и засопели трубками. Бестужев крепко пожал им руки, и они, натягивая кожаные плащи и стараясь не стучать тяжелыми сапогами, вышли из дому через дверь, ведущую в сад. Бестужев несколько минут говорил с Пинером.

Надо было предусмотреть все препятствия к побегу, чтобы по возможности их избежать. Уходя, Пинер подмигнул и похлопал Бестужева по рукаву: — Корабль велик, на нем хватит места для всех.

Нельку судьба и так наказала. Сын, которому мне нельзя было замечания делать, клей нюхать начал... Напасть сейчас такая у молодёжи... Кайф они от этого ловят... Чем закончится, не знаю. Жаль пацана, но поделать ничего не могу... Да и другие у меня сейчас проблемы... Предательство, измена - боль душевная, справится с ней проще...

А к чему ты спрашиваешь? Еду искать исполнителей и заказчика. Хочу отомстить... Послушал тебя и задумался... Юрий молча налил ещё водки и сказал: - Помянем, братишка! Светлая им память! Все трое выпили. Наступила тишина, которую никто не хотел нарушать. Каждому было о чём подумать... Я бы тоже так поступил...

Его слова прозвучали уверенно. Он сказал это так, что у попутчиков не осталось сомнения. Незаметно за окнами начало темнеть. На столе тихо позвякивали чайные ложечки. Бутылку и стаканы мужики успешно опустошили. Попутчики, сидя друг напротив друга, вдруг стали на какое-то время одним целым. В скором времени они разойдутся в разные стороны, но в памяти останется приятное воспоминание об этой встрече и появится уверенность правильности принятого решения... Рассвет наступал очень неохотно. Позднее зимнее солнце медленно в туманной дымке выплывало из-за горизонта. Трескучие сибирские морозы добрались до Урала, лишь ненадолго ослабевая с появлением солнца.

Новый день тоже обещал быть морозным. Попутчики дружно проснулись, курящие сходили до тамбура и по возвращению, зашуршали пакетами. Олег тоненькими ломтиками, со знанием дела, нарезал копчёное сало, очистил яйца и смачно хрустнул малосольным огурчиком. За окном вагона всё также мелькали леса, перелески, деревни... До Екатеринбурга осталось совсем немного. В открытую дверь заглянули два одинаковых мальчугана, лет пяти от роду. Я в него попал! Мальчишки, не ожидая, что взрослый дядька ввяжется в игру, заулыбались. Марш в купе! Лет до пяти будут за матерью бегать, а потом отцу нужно включаться в воспитание.

Учить с инструментом обращаться, в секцию спортивную водить, увлечение найти, достойное мужика... У них должно быть всё, как у нас взрослых, но только в миниатюре. И да, хочу свой дом, свою бабу, хочу на работу ходить и с получки сладости домой им приносить... Чаще говори себе об этом, тогда точно получится... Мужики помолчали ещё немного, прервавшись на вкусный завтрак. Ты сидел? Они у тебя, как картинная галерея... По дурости сел за друга... Хотел казаться крутым и авторитетным, а по итогу потерял друга, десять лет жизни... Мне тридцать один исполнилось.

У нормальных людей к этому возрасту не по одному ребёнку, а что у меня? Я нормально разговаривать только начал. Десять лет по фене ботал... Я почему-то верю в тебя. Мысли верные говоришь, чувствуется, что всё осознал и прожил изнутри... Боязно, если честно... Глаза его наполнились печалью и стали влажными. Чтобы не показать мужикам свою слабину, он повернулся к окну и стал понаблюдать, как неизвестные дали проносились мимо него с большой скоростью. Покаешься, она с радостью примет тебя... В последний месяц у меня такое переосмысление в голове произошло, благодаря ребятам, бабе Фиме...

Решил я сначала Олежке помочь, а потом сразу домой... Может, и он со мной прокатится для поддержки... Сдам из рук в руки для верности... У тебя всё получится, потому что настрой имеешь правильный! Размеренную беседу прервала, заглянувшая в купе проводница. Не забывайте вещи! Поезд сбросил ход и лениво закатывался на вокзал. Остановка в Екатеринбурге долгая. Многие пассажиры повыскакивали из вагонов глотнуть морозного воздуха, размять ноги, купить чего-нибудь почитать и съестного. Юрий вышел проводить попутчиков.

На смену парням, к вагону подошли новые пассажиры, поздоровались и протянули билеты проводнику. Быстро доехали. Они с Сергеем отправились в сторону вокзала. В переходе кипела деятельность разводил и лохотронщиков. Особенно много народа толпилось возле напёрсточников. Это были настоящие фокусники, у которых в руках исчезали фишки, а появлялись они там, где нужно - под тем напёрстком, на который никто не мог подумать. Просвещённому человеку со стороны, было интересно наблюдать за тем, как "шустрили" ребята, обманывая в большей части приезжих из провинции, рассчитывая на людскую глупость и жадность, где потерпевший или точнее потерявший деньги, страшно хотел стать богатым, причем сразу и на много. Если Олегу это была известно, то Серёга подобное театрализованное представление с подставными и группой прикрытия видел впервые. Краткое содержание которого, всегда было одним и тем же - сначала жертве давали выиграть, а потом ловко обирали её до последней копейки… Зрелище выглядело вполне себе правдоподобно. Сергей внимательно слушал объяснения друга и восторгался виртуозностью напёрсточника.

Парни прошли заслон лохотронщиков и вышли на вокзальную площадь. Вокзал большого города — это постоянное движение большого людского потока. Львиная доля приезжих - челноки, с огромными полосатыми сумками, с замученными лицами и огромной надеждой на лучшую жизнь. Они штурмовали сначала поезда, потом такси, активно расталкивая локтями конкурентов. Шумные разношерстные пассажиры, военные и прочие встречающие-провожающее. По радио то и дело объявили о прибытии и начале посадки на очередной поезд. Жизнь кипела... Сердце Олега тревожно заныло. Он отчётливо узнал родной город. В каких-то пятистах метрах отсюда находилось кафе, в котором работает Аня.

Он её не забыл. Зелёные глаза... Пустые и бездонные! Губы, которые шепчут слова! Руки, которые нежно обнимают, и всё... Больше ничего не помнил... О чём говорили, чем жили... Мне спешить некуда, - быстро согласился он и пошагал следом за Олегом. Парни шли по улице, где суетливо двигались люди, ездили автомобили и городской транспорт. Это было непривычно взгляду после небольшой деревни, в которой пришлось прожить несколько месяцев.

Птицы, несмотря на мороз, радовались яркому солнцу и громко чирикали на ветвях деревьев. Наблюдать за жизнью города одно удовольствие! Перед кафе стояло две машины, одна из них Анина. Олег остановился. Здесь работает моя девушка. Я на ней жениться хотел. Обручальное кольцо у меня было в кармане... А вот, что было потом, не помню... Память ещё не вернулась... Мало ли что...

Может она тебе от ворот поворот дала, а ты тут к ней нарисуешься... Давай ты зайдёшь и посмотришь на неё со стороны. Вдруг что-нибудь заметишь... Сергей решительно направился в кафе. Уютный аромат свежемолотых зёрен мягко заполнял зал. Сегодня на улице особенно морозно, поэтому в кафе не было клиентов, кроме одного сурового вида парня. На вид ему было ближе к тридцати пяти, волосы коротко острижены, из-под малинового пиджака выглядывал ворот чёрной рубашки, а на шее красовалась золотая цепь, толщиной с палец. Перед с ним стояла чашка кофе, рюмка коньку и на фарфоровой тарелочке лежала пара бутербродов с красной икрой, украшенных сверху тонкой долькой лимона и листочком петрушки. Рядом с парнем сидела симпатичная девушка. Она вальяжно развалилась за столом, демонстрируя ему декольте, которое выгодно подчёркивало преимущество верхней части её тела.

Когда в кафе вошёл Сергей, рука парня удобно лежала на бюсте красавицы. Наличие постороннего совсем не смутило стриженного. Девушка, не меняя своего положения, недовольно спросила: - Чего хочешь? Иди, в следующем доме закусочная... Может мужик - подпольный миллионер Корейко... Больше Сергею рассматривать было нечего. Он наигранно глупо улыбнулся и ответил: - Да, я точно не туда зашёл... Прошу прошения! Вслед он услышал Аничкин игривый голосок голос: - Ходют тут всякие, а потом пианины пропадают... Что было дальше, Сергея уже не тревожило.

Он судорожно соображал, как бы ему помягче рассказать об увиденном, Олегу... Хорошо, что разведка у Сергея прошла быстро. Олег переминался с ноги на ногу от холода. Он с готовностью выдвинулся на встречу своему помощнику. Сидит твоя Анёк с крутым мужиком, а он её сиськи лапает... Конечно, она тёлка, что надо! С такой и я покувыркаться не прочь, но хороша Маша, да не наша... Чувак и она. Он точно из хулиганов. Одна цепь на шее чего стоит.

Потом этот модный пиджак красный или бордовый... Блатной рассказывал, что в таких сейчас весь бандитский мир ходит... У меня размыты воспоминания о нашем романе. Помню, что секс был замечательный... Меня больше волнует, что не помню события того дня, когда меня отлупили. Что этому предшествовало? За что чуть не убили? И потом, почему кольцо, которое я приготовил этой даме, осталось у меня в кармане? За разговорами они пришли на автобусную остановку, где останавливалась маршрутка до самого дома Олега. Парни устроились на последнем сидении и продолжили разговор.

Может он, что толкового скажет... Мы с ним договорились по приезду созвониться. В маршрутном такси было не на много теплее, чем на улице. Окна салона заледенели, из красных носов пассажиров шёл пар. Из-за наледи на стеклах не видно ни остановок, мимо которых проезжали, ни улиц. До сих пор, домой он возвращался с удовольствием. В отчий дом, где его всегда ждали и скучали родители, где прошло их с братом детство, впервые он ехал с чувством тревоги... От остановки до дома пять минут пешком. Холод подгонял. Вот он родной и довольно уютный дворик, где летом бурлит жизнь, где все друг друга знают с детства, и где так сложно, что-либо утаить от любопытных соседей.

Особая атмосфера царит в таких двориках, особая она была и для Олега, потому что он здесь вырос. Он подходил к подъезду, стараясь не смотреть в сторону, где погибла его семья. Сейчас зайду к тёте Гале. У неё мама всегда оставляла запасной комплект ключей... На третьем этаже Олег позвонил в одну из квартир. Послышались неторопливые шаги и открылась дверь. Я свои потерял... Я и почту тебе собирала. Сейчас всё дам... Да, ты заходи, не стой на пороге...

Как у вас дела? Но соседка воодушевилась и начала рассказ. Олежа, тут возле квартиры люди подозрительные крутились несколько раз. Я как-то разговор на лестничной клетке услышала, смотрю в глазок, а там два амбала стоят в кожаных куртках... Позвонили они, потоптались и ушли. Бегу к окну. Смотрю они в машину садятся, а на ней написано... Каких только мыслей у меня в голове не появилось после такого... Думала, с тобой что случилось... Потом ещё один раз они приехали.

Рискнула выйти. Спрашиваю: "Вы кого ребята ищите? Видела уже ваши рожи. Они ушли, а я снова к окну. Смотрю всё тот же Рафик "Ритуальные услуги" стоит... Больше я их не видела... Соседка звонит. Ну, мы с Нинкой осторожно её приоткрыли... Идти страшно... Позвали Виктора со второго этажа.

Вместе прошли, посмотрели... Но наверняка, сказать сложно. Сам проверишь. Милицию вызывать не стали. Они же спрашивать начнут, что пропало? А мы не знаем... Вот замок поменять пришлось. Я новый купила, а Витя поставил его, - протараторила без остановки тётя Галя, а затем протянула ему связку ключей. За замок сколько должен? Мне, ведь Катюша из сада столько всего привозила...

Не нужно, Олежек. Иди, родимый, тебе с дороги отдыхать нужно, - сказала соседка и в этот момент обратила внимание на незнакомца. Он поживёт со мной какое-то время... В это время Олег уже открыл квартиру и дёрнул друга за рукав. Когда дверь за ними закрылась, Серёга спросил: - Что за блуда с "Ритуальными услугами"? Раздевайся и проходи! Чувствуй себя, как дома... Олег быстро скинул полушубок и направился в ванную комнату. Оттуда послышалось шуршание и вскоре он вышел оттуда со свёртком в руках. Он в ванной установил дополнительную трубу.

Никому же не придет в голову пересчитывать трубы или задаваться вопросом, зачем они здесь и куда идут. А в этой трубе устроил тайник для денег. Внешне глянешь, никаких подозрений не возникает... Таким образом, у нас есть деньги на первое время...

И у нас не хватает рабочих рук? Я вспоминаю, как с начала 90-х годов и до совсем недавнего времени разговор работодателей с работниками в общих чертах строился вокруг фразы: «Вам что-то не нравится? Вдруг выяснилось, что быть врачом, учителем, квалифицированным рабочим мало того что трудно, но и еще оплачивается, мягко говоря, негусто, но можно уйти в курьеры или в сортировщики в маркетплейс простите меня за новояз и заработать, особенно если ты молодой и энергичный, гораздо больше при гораздо меньшей ответственности, да еще часто и на свежем воздухе. Нет, я ни в коем случае не назову работу курьеров или сортировщиков легкой, но, по крайней мере, у нас вдруг стало набирать силу такое пока у нас невиданное явление, как конкуренция работодателей за рабочую силу. И вдруг выяснилось, что можно работнику не убиваться на двух-трех работах, а, при правильной организации, добиваться, чтобы за ту же самую работу ему платили заметно больше. Вот это, дорогие друзья, и даже скажу больше — товарищи, и есть набирающая силу солидарность трудящихся. А если еще и при этом сорганизоваться в профсоюзы, то можно добиться и достойной, вполне сопоставимой с европейской, оплаты труда. К слову, я всегда удивлялся, почему вдруг она у нас меньше, чем в Западной и, особенно Восточной Европе, ведь работают наши люди ничуть не меньше и ничуть не менее качественно. Совсем недавно я прочитал полные боли строки. Но автор не видит в этом ничего радостного для себя и представителей его класса, поскольку, по его мнению, все сильнее якобы обостряется проблема кадрового голода. Автор утверждал, что даже мигранты не смогут решить проблему, потому что едут к нам все менее охотно, да и местное население им не особо радуется. И из всего этого делался вывод, что с точки зрения работников — это хорошо, так как они наконец-то получают возможность диктовать свои условия работодателям, а не наоборот, но, вот с точки зрения экономики — плохо, потому что дефицит кадров является очень сильным тормозом развития. Что же это за «развитие» такое, когда повышение работникам зарплаты является тормозом экономики? Мы-то всегда думали, что все совсем наоборот, что повышение зарплаты и есть цель. А экономика для экономики кому нужна? Вот мне, например, такая не нужна нисколько. Прямо как у фантаста Роберта Шекли в повести «Обмен разумов»: «Все, что ты делаешь, машина сделает лучше, быстрее и куда охотнее, но ни в коем случае не дешевле! Что касается дешевизны, то тут человек даст машине сто очков вперед! Да нет, это не для экономики проблема, а для части работодателей, которым я бы ответил еще одной фразой из новояза 90-х, столь любимой ими по отношению к работнику: «Это ваши проблемы». Если вы не выдерживаете конкуренцию, не можете платить работникам зарплаты, которые привлекали бы их и удерживали на вашем предприятии, значит с точки зрения капитализма вы проигрываете, а потому должны уступить место более эффективным менеджерам прости, господи, меня за это выражение!

Как уберечься от переохлаждения

Поделитесь или прокомментируйте эту статью: Императорские пингвины переминаются с ноги на ногу, как ПРОБКИ, чтобы согреться. Анализ предложения: 2/ Переминаясь с ноги на ногу (1) от холода (2) Дима (3) немного выждав (4) вновь постучал в (5) обитую, ответ212315433698: ответ:Берегите природу Я очень люблю отдыхать на природе. Грамотическая основа: Дима постучал. Деепричастные обороты: 1) Переминаясь с ноги на ногу и дрожа от холода. "Этa жeнщинa спaлa в пижaмe сo змeиным рисункoм, и ee oднa нoгa былa зa прeдeлaми oдeялa. 13. Переминаясь с ноги на ногу(1) от холода(2) Дмитрий ещё раз постучал в (3) обитую толстой жестью(4) дверь. А Лебедев, не знaя кaк реaгировaть нa мое преобрaжение, неуверенно переминaлся с ноги нa ногу.

«Обвиняю РЖД». Дочь погибшего в Дегунино требует усиления мер безопасности

Переминаясь с ноги на ногу (1) от холода (2) Дима (3) немного выждав (4) вновь постучал в (5) обитую толстой жестью (6) дверь (7) но (8) желанного отклика так и не последовало (9) и он направился домой. – С виду вроде бы нормальный, – бормотал себе под нос Семен, пожимая плечами и переминаясь с ноги на ногу от холода. – проговорил Ингольф, переминаясь с ноги на ногу так, будто ему приспичило в туалет. Переминаясь с ноги на ногу и дрожа от холода Дима немного выждав вновь постучал в обитую толстой жестью дверь однако желанного отклика так и не последовало и тогда он направился домой. Переминаясь с ноги на ногу (1) и дрожа от холода (2). Чтобы он стал более понятным, нужно использовать запятые после слов " ногу" и " Дима".

Похожие новости: