Александр Зиновьев внёс достойный вклад в развитие логики, философской социологии, прославился как вольнодумец, писатель.
Александр Зиновьев – русская судьба
Александр Зиновьев родился в деревне Пахтино Костромской области в семье столяра и художника-самоучки. По приглашению Международного медиаклуба «Формат А3» в Минске побывала вдова и соратница Александра Зиновьева, выдающегося прозаика, социолога. И хотя нижеприведённые прогнозы были сделаны Александром Зиновьевым ещё в 2004 году, думаю, что своей актуальности они не утратили.
Читайте также
- Александра Зиновьева
- 15 цитат из книг Александра Зиновьева
- "Александр Зиновьев" | Статьи с тегом | Последние Новости Омска и Омской области | БК55
- Новости. Омск
- Александр Зиновьев: диссидентское движение в СССР организовал Запад
ПРЕДМЕТОМ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ФОНДА ЯВЛЯЕТСЯ:
Что бы ни происходило в мире, нам приходится иметь дело с неумолимой реальностью. И она дает о себе знать. И будет еще долго фигурировать в истории человечества в качестве действующего ее фактора. Если действующая масса людей как-то живет и совершает бесчисленные поступки, она все-таки живет, занимает жизненное пространство, а, порою, она даже может производить события, вызывающие у людей интерес и даже уважение. Дело тут не в том, что Россия, как говорят, еще жива, а в том, как именно она жива, в каком качестве живет и что еще можно от нее ожидать. Может быть, именно теперь нужно проявить к ней более серьезную бдительность и осторожность. В ее крахе может еще сработать опасность более глубокая, чем принято думать. Кроме того, сам западно-европейский мир сейчас находится в состоянии, далеком от того, чтобы жить спокойно и не опасаться за ее будущее. Это время спокойствия уже ушло. При рассмотрении событий русской сегодняшней истории надо четко разделять два следующих аспекта: аспект, который часто называют виртуальным, и аспект, который я называю субстанциальным. Под виртуальным часто имеют в виду нечто лишь воображаемое, а не существующее реально.
Кажущность в России, приобрела настолько доминирующее значение, что стала фактически главным компонентом ее социального бытия. В реальности имеет место такая мешанина событий, что люди просто утратили способность различения субстанциального и имитационного, показного бутафорского бытия. Можно с полным правом констатировать без всяких преувеличений почти тотальное умопомешательство больших масс активно действующих изображающих действия россиян. Одним из показателей этого является такой фактор, как элементарный подсчет действий людей на уровне системы власти, которым действиям можно хоть в какой-то мере доверять.
Нужен был образ врага. Чтобы мобилизовать население стран Запада идейно и морально и получить громадные средства для войны. Для этого врагом сделали «мировой терроризм». И наплевать на то, кто попадает в число этих террористов. О Западе Западу верить на слово нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах. Они лгут даже тогда, когда им самим это невыгодно. Дезинформация стала тотальной. Русофобия на Западе процветает чудовищным образом. Нашу историю, жизнь, особенно советский период, фальсифицируют в таких масштабах, каких не было ни в гитлеровские, ни в сталинские времена. Это стало одной из причин, почему я не смог больше там оставаться. Рассчитывать на то, что у этих людей проснется совесть, абсолютно бессмысленно. Нужно им будет уничтожить миллиард китайцев — сделают, нужно будет ополовинить человечество — ополовинят. Ничто их не остановит. Западные средства массовой информации так или иначе централизованы, они манипулируются и направляются. Причем люди получают такое образование, такое воспитание, в такие рамки, что они и без подсказки действуют согласованно. Основная часть средств массовой информации сама по себе является одной из опор западного мира. Хозяева западного мира специально манипулируют сознанием российских людей, чтобы мы думали так: «Не рыпайтесь, от вас ничего не зависит». Это идеология превосходства, идеология господ. А нам хотят привить идеологию рабов, слуг, холуев. Он может подавиться. Антиамериканские, антиглобалистские настроения назревают и усиливаются и в Западной Европе, это тоже фактор в нашу пользу. Повторяю, теперь все зависит от нас самих, насколько удастся лидерам нации мобилизовать национальные ресурсы. Приход Путина к власти а Путин — не вашингтонская креатура, это «внутреннее дело» России впервые после 1985 года дает России шанс выбраться из тупика. Иногда мне даже кажется, что Путин прошел к власти по недосмотру или по ошибке. В «семье» Путина недооценили. И он проскочил не как креатура Вашингтона. Я наблюдал ситуацию на Западе, где явно была некоторая растерянность в связи с успехами Путина. Незадолго перед возвращением в Россию я разговаривал с одним моим старым западным знакомым, профессором, который активно работал над разрушением нашей страны. Он сказал мне так: мы вас уничтожим, но гуманными методами и таким способом, что вы даже не заметите, что мы вас уничтожаем. Сейчас видна сильная тенденция к советизации. При Путине она, может быть, начнет усиливаться. Но фактически мы будем иметь развитие русского варианта западнизма. Путин пришел к власти в конце 1999 года в результате политического верхушечного переворота. Я считаю, что так называемый добровольный отказ Ельцина от власти и назначение Путина исполняющим обязанности президента на самом деле является переворотом. В России же демократический аспект специально раздувается манипуляторами с Запада, чтобы не допустить создания в России нормально функционирующей власти. А нормально функционирующая власть должна иметь недемократический костяк. Сейчас в России идеологический хаос. Навязывается западная идеология, но отнюдь не в лучших образцах, а в самых отбросовых.
Новоморская, 12 прошло мероприятие в честь 100-летия Александра Зиновьева. Участники посмотрели специальное мероприятие Всероссийского библиотечного конгресса — 2022, где была представлена презентация «Собрание сочинений А. Зиновьев прошел путь от кавалериста, танкиста до летчика-штурмовика. Александр Зиновьев стал олицетворять весну отечественной философии. Новая эпоха положила начало независимому прорыву философских поисков, создавших беспрецедентную атмосферу в общественно-просветительской жизни Советского Союза.
По почерку нас уличить не смогли, потому что мы писали печатными буквами». Спустя две недели расследование прекратили, а учеников восстановили в школе. В старших классах Александр Зиновьев увлекся философией. Он читал Вольтера, Дидро, Руссо, Локка. В 1936 году в школе ввели предмет «Изучение конституции», преподавателем которого стал аспирант Московского института философии, литературы и истории МИФЛИ. Он посоветовал Зиновьеву почитать труды Маркса и Энгельса. Философ вспоминал: «Самый главный итог моего первого знакомства с марксизмом заключался в том, что я преодолел священный ужас… Я увидел, что марксистские тексты ничуть не труднее тех философских произведений, которые мне уже довелось читать». В 17 лет в разговоре с друзьями он впервые назвал себя антисталинистом. В 1939 году Александр Зиновьев окончил школу с золотой медалью. Учеба с перерывом на войну: критика марксизма и защита диссертации Сразу после школы Александр Зиновьев поступил на философский факультет Московского института философии, литературы и истории. В книге «История отщепенца» он писал: «Я к тому моменту уже ощущал сильную потребность понять, что из себя представляет наше советское общество». Однако Зиновьев проучился там недолго. Зимой 1939 года на комсомольском собрании он раскритиковал колхозную систему, рассказал о несправедливости в деревне и обвинил в этом Сталина. Александра Зиновьева исключили из комсомола, отправили на психиатрическую экспертизу, а вскоре отчислили из университета. В 1940 году Зиновьев пошел добровольцем в Красную армию. Его назначили башенным стрелком в танковый полк. Летом 1942 года философа перевели в летную школу, где он проучился два года и выпустился со званием младшего лейтенанта. Александр Зиновьев воевал во втором гвардейском штурмовом авиационном корпусе, летал на ИЛ-2 и участвовал в боях на территории Польши и Германии. В 1945 году его наградили орденом Красной Звезды. Окончание войны философ встретил в немецком Грассау. Он писал: «Мы жалели, что война кончилась. Роль смертника меня вполне устраивала. В этой роли я пользовался уважением, мне прощалось многое такое, что не прощалось тем «кто ползал». С окончанием войны все преимущества смертников пропадали. Мы из крылатых богов превращались в ползающих червяков». В 1946 году Александр Зиновьев демобилизовался, вернулся в Москву и решил восстановиться в университете. Писателя могли восстановить без экзаменов. Писатель вспоминал: «В архиве молоденькая девушка нашла документы. Около моего имени было написано, что я был исключен без права поступать в высшие учреждения вообще. Я попросил девочку не писать этого в справке, мотивируя тем, что «война списала все грехи».
Александра Зиновьева «подвинули»
На церемонии открытия экспозиции «2022 — Год Александра Зиновьева к 100-летию великого русского мыслителя» присутствовали. — Помимо Александра Зиновьева диссидентское и правозащитное движение в СССР для всего мира олицетворяли еще двое — академик Андрей Сахаров и писатель Александр Солженицын. Александр Зиновьев. Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте РИА Новости. Жизнь и судьба Александра Зиновьева, тесно связанная с Костромой, стала предметом обсуждения в Костромском госуниверситете.
Александр Александрович Зиновьев
Так властям не удалось отыскать его и подвергнуть аресту. Во время военных событий Александра Александровича направили в кавалерийскую дивизию, затем он попал в танковый полк, а после этого побывал в авиационной школе в Ульяновске, где экстерном прошёл обучение и попал в запас. Повоевать в воздухе Зиновьеву было не суждено. Он успел сделать несколько вылетов в течение двух последних месяцев войны, но все-таки был удостоен Красной Звезды. Этот город подарил ему знакомство с первой женой. Поэтому несостоявшуюся карьеру военного летчика Зиновьеву заменила семейная жизнь. В 1946 году Зиновьев решил уволиться из Вооруженных сил. Осуществив задуманное, он перевез маму и младших братьев в столицу, а сам восстановился на философском факультете МГУ. Обучал детей в школе, а наряду с этим сам учился в аспирантуре.
Тема его будущей диссертации была тесно связана с работами Карла Маркса о капитале. В 1952 году Александром Александровичем был организован Московский логический кружок, который посещали многие участники. Но с течением времени их взгляды на вопросы логики разошлись. Александр дважды пытался защитить кандидатскую, но оба раза его ждала неудача. Неизвестно, чем бы закончилась и третья попытка, если б настойчивого аспиранта не поддержал министр культуры Георгий Александров, вступившийся за Зиновьева по просьбе давнего друга Карла Кантора, которому когда-то давно помог Зиновьев. Этот период в стране характеризовался становлением логики как науки. И Зиновьеву очень нравилось его дело. Первые его статьи отклонялись и не проходили в печать.
Добиться желаемого результата получилось спустя полтора года. В период с 1960 по 1972 года активно публиковались статьи и монографические труды философа. За продуктивную работу Зиновьева удостоили степени доктора наук. Из учителя Александр Зиновьев вырос до преподавателя. Где в 1966 году был назначен на должность заведующего кафедрой логики философского факультета. Идеология СССР, которая активно пропагандировалась в то время, не сильно интересовала учёного, поэтому он не считал нужным считаться с ней. В связи с этим его прочное положение в научной сфере пошатнулось. В результате конфликта с либерально настроенной интеллигенцией Александр вышел из редакторского состава журнала.
Зиновьев не был сторонником заискивания перед Леонидом Брежневым , поэтому отношения с коллективом окончательно разладились. Хрущевская оттепель закончилась, а вместе с ней и послабления. В жизни ученого вновь настал трудный период. В 1968 году Зиновьева сняли с должности заведующего кафедрой логики МГУ, в 1973 году, когда состоялось плановое голосование, он проиграл его и был вынужден покинуть ученый совет. В 1976 последовало еще одно исключение, теперь из рядов КПСС с формулировкой «за антипатриотичность».
Дальше началась обычная в таких случаях свистопляска.
Зиновьева даже умудрились исключить из Философского общества, в котором он не состоял. Тем не менее, в тот момент компромиссы ещё были возможны — но дальше начался процесс публикации «Высот», и все мосты были сожжены. Об этом нужно, опять-таки, сказать подробнее. Не то чтобы Зиновьев всерьёз ожидал, что его книга будет немедленно издана. Но вообще-то в те годы практически любая сколько-нибудь вменяемая рукопись «из-под железного занавеса» вызывала интерес и могла рассчитывать на публикацию — хотя бы за счёт какого-нибудь цеерушного фонда. Но с «Высотами» дело шло туго.
Как выяснилось позже, её отказались публиковать все русскоязычные издательства. Дмитриевичу текст очень показался и он взялся за издание 3. Рекламировал книгу даже Владимир Максимов, старый антисоветский зубр. Так или иначе, книга вышла — и, что называется, пошла. Книжка не просто вышла, а была переведена, прочитана. Для русскоязычного сочинения, к тому же написанного отнюдь не набоковским языком и теряющего в переводе две трети гэгов и примочек 4 , полной намёков на малоизвестных на Западе людей, к тому же с весьма пессимистической моралью — можно говорить об успехе.
Конечно, не таком, как у солженицынского «Архипелага», но всё-таки это был именно что успех. Разумеется, это перевело статус Зиновьева — находящегося, напоминаю, в пределах Отечества и не намеренного собирать чемоданы, во всяком случае, по доброй воле — ниже плинтуса. Его доисключили отовсюду, откуда ещё не успели, выгнали откуда только могли и начали потихоньку вредить. Досталось и родственникам — в частности, старшему брату, военному, почти дослужившегося до генерала, которого за отказ публично отречься от набедокурившего младшего выгнали из армии и выслали из Москвы. Вокруг семейства Зиновьевых образовалась пустота — та самая, схлопывающаяся. В частности, семейство Зиновьевых лишилось легальных источников заработка.
Приходилось существовать на случайные деньги — фактически, на доброхотные даяния. Зиновьев продолжал писать. Засим последовала реакция — по сравнению со сталинскими и даже хрущёвскими временами довольно мягкая. Зиновьева было решено выслать, причём тихо и без шума, по приглашению от какого-нибудь западного университета. Посадили бы, но в ту пору власть боялась «нового Солженицына» или даже «нового Синявского» и вышла установка «не связываться». Впрочем, «по приглашению» выслать строптивого профессора не получилось — пришлось жать масло, ставить сроки… В августе 1978 года семья Зиновьевых отправилась в Мюнхен — как все тогда думали, навсегда.
Более того, в эту клоаку их затаптывают ногами либералы в особенности те, которые сами были прототипами зиновьевских персонажей. Последующее «обратное предательство» Зиновьева — то есть его возвращение в Россию и фактическое присоединение к «красной» оппозиции — тому весьма способствовало. Помню, как одна интеллигентная дама на возрасте, безумно гордившаяся любовно собранной антисоветской библиотекой с перепечатанным на машинке Солженицыным, ксеренным Шаламовым и т. И та, и другая реакция, в общем, понятны, но нам сейчас неинтересны. Более того — смысл произведений Зиновьева в наименьшей мере состоит в их «антисоветском пафосе». Это не значит, что его там нет.
Просто сейчас он идёт в ту же цену, что и, скажем, пафос Свифта, который в своих сочинениях тоже ведь тонко намекал на родную Британию. Но мы читаем «Гулливера» не за этим — и уж тем более не поэтому. Но для того, чтобы понять, чем именно зиновьевские инвективы отличались от прочей «антисоветчины», придётся малость углубиться в последнюю. А также поговорить о своеобразной зиновьевской социологии. Вся антисоветская литература, написанная на русском языке, целиком и полностью находится в русле той традиции, которая в своё время породила «критический реализм» и прочие «свинцовые мерзости русской жизни» от которых большевики впоследствии взялись лечить Россию по принципу similia similibus — и прописали русским свинцовые примочки. То есть это была литература обличительная и разоблачительная — либо впрямую, с конкретными именами и обвинениями в лицо, либо «с эзопчиком», через «сатиру».
Обвинения бросались либо отдельным людям скажем, Ленину или Сталину , либо каким-нибудь коллективными сущностям например, «Партии» или «бюрократии». В пределе они адресовались двум метасуществам — Власти и Народу. Власть обличалась опять же, если доводить дело до предельного поинта за её активность, народ — за его пассивность впрочем, активности народа — особенно русского — принято было тоже заранее бояться, потому как ничего хорошего антисоветчики от него не ждали. Отношения власти и народа описывались в категориях «строя» в данном случае «советского» , который и был основной мишенью критиков. Ибо, с их точки зрения, единственным источником всего хорошего и всего плохого в стране была именно власть и её конкретные действия. Зиновьев же демонстрировал совершенно иной подход к социальной реальности.
Если с чем-то его сравнивать, то он был близок — как по стилю, так и по предмету основного интереса — к популярным в среде советских инженеров Паркинсону и Мерфи, то есть к жанру «иронических социологических трактатов». Это очень специфический жанр, начатки которого можно усмотреть у великих сатириков прошлого, но по существу он родился во второй половине XX века. Это прямое художественное изображение общественных отношений на микроуровне, с карикатурными человечками-муравьишками, движимыми социальными законами. Зиновьев называл это «социологическим романом» — когда объектом литературного интереса становятся не герои и не их частные отношения, а то общее, которое через них просвечивает. Кстати: уж если искать западноевропейские корни зиновьевского творчества, то стоило бы обратить внимание не только на Свифта, но и на… Диккенса, чьи персонажи тоже деформированы «невидимыми социальными силами». К «обычной» литературе всё это имеет примерно такое же отношение, как попытка рисовальщика натюрмортов — скажем, каких-нибудь яблок на подносе — изобразить на холсте гравитацию, которая удерживает эти яблоки на подносе.
Понятно, что такой рисовальщик неизбежно ударится в гротеск и сатиру: желание изобразить «саму тяжесть» неизбежно приведёт к тому, что яблоки получатся изрядно расплющенными. Но это вовсе не насмешка над яблоками — это именно что желание хоть как-то выразить, подчеркнуть то невидимое, что составляет основной предмет интереса. В этом смысле зиновьевские ушлёпки не более «сатиричны», чем паркинсоновские бюрократы. Объектом зиновьевского интереса был не «советский строй», а советский образ жизни. Его Зиновьев считал первичным, а «власть» и её трепыхания рассматривал, выражаясь по-марксистски, как «надстроечное явление». Не то, чтобы оно было совсем незначимо, напротив — но огромная роль властных институтов в «совке», как и сами эти институты, были порождением советского образа жизни, а не наоборот.
То же самое касается и «народа», в котором многие искали исток и причину советских ужасов. О нет, это было бы слишком хорошо. Зиновьев был уверен, что советская ситуация имеет отношение к свойствам советского народа разве что в своих лучших проявлениях после 1991 года он стал уделять этому моменту основное внимание. А вот советская мерзотина, напротив, имеет прямое отношение ко всем людям вообще. Зиновьев отказался рассматривать советские порядки как нечто сконструированное «сверху» или рождённое «от особенностей нации». Он считал их в высшей степени естественными, природными, соответствующими самой природе человека.
Советская власть, с его точки зрения, не исказила эту природу, а, напротив, убрала или сильно ослабила некоторые искажающие её факторы. Советская власть лишь дала ему шанс проявиться во всей своей красе. Под конец жизни ему это даже удалось. Однако к тому времени его первоначальная картина мира, с одной стороны, усложнилась, с другой, — подверглась сознательной деконструкции, осуществляемой отчасти в популяризаторских целях, отчасти в видах встраивания новых идеологем. Я буду излагать «систему Зиновьева» в том виде, в котором она представлена в его ранних книгах, начиная с «Высот» и кончая трактатом «Коммунизм как реальность». Разумеется, это во многом реконструкция, к тому же изрядно утрированная впрочем, тут Зиновьев, мастер «подчёркивания и выпячивания», меня бы понял.
К тому же без такой утрировки многие важнейшие — и, заметим, наиболее скандальные — утверждения Зиновьева не могут быть поняты адекватно. Начать придётся издалека — с традиционных воззрений на «человека как такового», то есть с тех антропологических предпосылок, которые Зиновьев отвергает. В наше время — читай, в последние два века — на Западе сложилось определённое представление о человеке как о биосоциальном существе, обладающего некоей иерархией потребностей. В самой банальной — и оттого de facto общепризнанной — модели они описываются так называемой «пирамидой Маслоу». Эта модель хороша тем, что она крайне проста, не конфликтует со здравым смыслом и с наблюдаемыми фактами, и притом ничем не обижает гомосапиенса как «высший вид». К тому же пирамидка совместима с вульгарным марксизмом, но при этом приемлема и для идеалистов.
В общем, сплошь удобство. Устроена пирамида человеческих потребностей так. В самом низу — физиологические потребности: поддержание жизни и «низкие» удовольствия. Выше идёт потребность в безопасности и защите. Ещё выше — потребность в коллективе принадлежности к социальной группе. Ещё выше — потребность в уважении и признании со стороны этого коллектива.
И, наконец, на самом верху — потребность в самореализации начиная от творчества и кончая экстремальным спортом: всё сюда. Потребности упорядочены: если низшие не удовлетворяются в достаточно полном объёме, высшие просто не возникают. Сначала жратва, потом дом, потом компания, потом уважуха, потом выёживаться. Эту точку зрения на человека разделяют, в общем-то, все — конечно, с теми или иными оговорками. Оговорки могут занимать очень много места, но «самая кочерыжка» остаётся той же. В принципе, это очень оптимистический взгляд на человека.
Потому что в нём практически нет места для серьёзного онтологического зла. Разумеется, удовлетворение любой из указанных потребностей может быть осуществлено путём совершения каких-нибудь негодяйств — но сама потребность в негодяйствах отсутствует. Все человеческие желания и нужды справедливы и обоснованы. Плохими могут быть лишь средства их достижения. Зиновьев смотрит на социальный мир совершенно иначе. Основными потребностями человека как социального существа он видит потребность в обществе себе подобных — и одновременно желание от этого общества избавиться.
Человек является не только социальным, но и антисоциальным существом. Ненависть и отвращение к себе подобным ему свойственны в той же самой мере, что и потребность в них. Это типично диалектическое противоречие. Снимается оно в понятии доминирования. Доминирование — это ситуация, когда человек получает возможность обращаться с равными ему людьми как с низшими существами в идеале — как с животными или неодушевлёнными объектами. Это разрешение противоречия — человек оказывается одновременно и в центре общества, и вне его, выше его — доставляет доминатору наслаждение, а доминируемые страдают.
Страдающим требуется адекватное утешение — в виде возможности доминировать над кем-нибудь ещё. И так далее — вплоть до последней беспомощной, шпыняемой жертвы, которой не повезло оказаться с краю. Страдание доминируемого часто является физическим, но не обязательно. В целом, оно сводится к унижению. Унижение — ещё одно диалектическое понятие. Это, в общем-то, субститут убийства.
По-настоящему униженный человек должен чувствовать, что его убивают. Но при этом он остаётся в живых, чтобы быть «убитым» ещё и ещё раз. В идеале, умирание символическое, но переживаемое как реальное может длиться всю жизнь. В принципе, ничего особенного в нарисованной картинке нет. Так устроены многие нечеловеческие сообщества. Иерархия, доминирование, альфа-самец на верхушке и забитая «омега» — это всё «явления известные».
Человек интересен только тем, что у него есть разум, а, значит, он может придумать много новых путей для достижения всё той же вечной, прадревней цели — унижать. Именно способность человека так страдать от унижения — и так наслаждаться чужим унижением — делает его уникальным существом, в котором социальность достигла своего наивысшего развития. Только человек способен испытывать столь захватывающее чувство счастья от осознания того факта, что, оказывается, можно одновременно находиться в обществе в обществе своих жертв и быть абсолютно свободным от этого общества, то есть господствовать над ним, то есть унижать, то есть символически и реально уничтожать других людей. Давить, давить, давить «таких же как он» — сапогом, словом, даже «всем своим видом» 5. Социум, таким образом, представляет собой машину по максимизации доминирования. Оно всегда стремится устроиться так, чтобы как можно большее количество особей могло удовлетворить свою страсть к унижению других.
Все общественные институты, включая такие «с виду рациональные и полезные», как экономика, свободный рынок, или, скажем, государство и бюрократия, прежде всегослужат этой цели. Они могут при этом выполнять ещё и другие функции которые считаются «главными» , но если они не обслуживают — или хотя бы недостаточно обслуживают — эту главную, то они либо деградируют, либо всё-таки начинают работать на Главную Человеческую Игру — то есть функционировать как механизмы унижения. Из этого следуют кое-какие интересные леммы. Так, например, получается, что главная задача власти — любой власти — обеспечить максимальному количеству людей максимальное удовольствие от низведения и курощания других людей. Прочие функции власти, включая так называемое «управление», вторичны и малозначимы. Власть не сводится к управлению, более того — она гораздо чаще мешает управлять.
Вообще, управление есть «работа» и «дела», а заниматься делами недостойно начальника. Начальствование есть наслаждение само по себе. Оно существует для того, чтобы большие начальники могли вытирать ноги о меньших, а те нагибали подчинённых. При этом иногда производится ещё и какая-то полезная деятельность — например, готовятся и принимаются какие-то разумные меры, направленные на улучшение общественной жизни. Но это скорее исключение из правила, чем правило. Вообще-то нормальная власть стремится не «управлять делами» и «брать на себя ответственность» за происходящее в обществе, а, напротив, скидывать с себя всякую ответственность, мешать всему полезному и разрушать чужой труд ибо ничто так не унижает людей, как уничтожение плодов их труда и помехи их труду и бесконечно куражиться — чем бессмысленнее, тем лучше.
Власть всегда злонамеренна по отношению к подвластным и всегда хочет им зла. И это именно нормальное, естественное состояние «властной пирамиды»: для того, чтобы она функционировала иначе и приносила какую-то пользу, необходимы особые усилия наиболее разумной части общества. Но в нормальном, естественном своём состоянии власть ни для чего не нужна, кроме как для куража и разрушения. Власть — это всегда не только насилие, но и разрушение. Но именно поэтому мечты анархистов об «отмене» власти беспочвенны. Если бы власть несла бы какую-то полезную функцию, её можно было бы чем-то заменить, устроиться как-то иначе.
Но власть ценна сама по себе. Если людей лишить государства, значительная часть этих людей будет несчастна, потому что лишится главного и единственного своего наслаждения — вредить ближним и наслаждаться безнаказанностью. А это значит, что они снова выстроят машину власти. И общество не будет особо сопротивляться, ибо хочет, в общем, того же самого. Но не всё исчерпывается властью. Так понимаемой сфере властных отношений противостоит — и с ней сливается — другая сфера, которую Зиновьев назвал сферой коммунальных отношений, а господствующий тип взаимодействий в ней — коммунальностью.
Это слово, навылет провонявшее страшным духом советских «коммуналок», стоит признать одним из самых удачных терминологических находок Зиновьева — по меньшей мере, столь же удачной, как гумилевские словечки «пассионарность» и «антисистема», ныне вошедшие даже в тощенький словарь отечественной журналистики. Потому что это слово и в самом деле многое объясняет. Если кратко, то сфера коммунальных отношений — это область действий, направленных не на максимизацию доминирования, а на минимизацию собственного унижения. Выражается это, однако, не в бунте против системы доминирования, ибо эта система присуща человеческой природе, — так что бунтовать против неё способны лишь немногие личности, выдающиеся или безумные, но в любом случае восстающие против собственного естества то есть «извращенцы» — в прямом смысле этого слова. Нет, коммунальные отношения функционируют в рамках этой системы и не посягают на неё. Наоборот, они её укрепляют.
Коммунальность, другими словами, — это темная, дурная сторона общинности трудно сказать, есть ли у нее вообще добрые стороны. Чтобы было понятно, о чём идёт речь, приведём два примера, из числа зиновьевских любимых. Один касается отношения социума к талантливым людям, другой — механизма коллективной травли одиночек. Зиновьев в своё время написал эссе о судьбе таланта в обществе с сильной коммунальностью забегая вперёд: именно такое общество он считал «реально коммунистическим». Такое общество прекрасно видит, кто из его членов по-настоящему талантлив — и ненавидит таких людей, и старается причинить им максимально возможный вред. Единственное, что хоть как-то извиняет талант — это приносимая им польза, которую общество иногда «сквозь зубы» принимает но обязательно недооценивает, и всегда в максимально унизительной форме.
В то же самое время это же общество постоянно воздвигает над собой ложных кумиров, бьёт челом каким-нибудь дрянным людишкам, сходит с ума от бездарностей. Однако настоящий талант в число этих кумиров никогда не попадёт даже случайно. Зато после смерти гений вдруг оказывается оценён и признан, и внезапно прозревшие современники принимаются молиться на его могилку и выплачивать персональные пенсии «вдове и потомкам» но особенно охотно — в том случае, когда потомков нет. И так далее — всё это у нас перед глазами. Выглядит это как изощрённое издевательство. Но в рамках социологии Зиновьева всё объясняется довольно просто.
Что такое «талантливый человек»? Это, с одной стороны, человек, выбивающийся из общего ряда. В рамках обычной звериной логики социума, это претендент на власть, «верхний». Но, с другой стороны, талантливый человек редко ведёт себя как «верхний»: если он талантлив, ему интереснее заниматься своим делом, а не куражиться и пановать. Общество чувствует себя обманутым и оскорблённым: гений как бы делает ложную заявку, претендует на то, чего не берёт. Короче, он ведёт себя как человек, которому налили водки, а он выливает её на землю.
Для полноты картины представьте, что это происходит на глазах компашки алкашей 6. В то же время «ложный кумир» в этом смысле честен. Бездарный и пустой, он любит не какое-то там «дело», а свою известность и порождаемую ею власть. Он цепляется за неё всеми лапками и готов ради неё на всё. Публика это чует пузом — и ей это нравится. Вознося над собой пустышку, люди как бы говорят себе и другим: «он вроде бы и лучше нас, но на самом деле такой же, как мы, и даже хуже».
То есть это чувство, в какой-то степени эквивалентное палаческому «вроде они как мы, а я ведь могу из них фарша накрутить». Здесь обратное: «захотим, и они сдуются». Теперь рассмотрим феномен массовой травли. С точки зрения социума, это экономичный механизм, позволяющий удовлетворить острейшую потребность множества людей вытереть об кого-нибудь ноги за счёт всего одного человека или небольшой кучки людей. Травимый одиночка при этом может совершенно ничем не выделяться среди всех прочих — просто ему не повезло, он оказался крайним. Как правило, несчастный стремится любой ценой «вернуться обратно», раствориться в коллективе — но коллектив не даёт ему этого сделать.
Как ложный талант выпихивается вверх, чтобы задвинуть настоящий талант, так жертва выпихивается вниз, чтобы сохранить положение других и дать им их законное наслаждение — потоптать кого-нибудь, хоть на минутку да побыть в роли мучителя то есть начальника. Итак, коммунальность — это стихия «антивласти», но антивласти, которая не противостоит власти, а дополняет её. Это социальность в её чистейшем, дистиллированном виде. Но Зиновьев, во-первых, говорит о них открыто, и, во-вторых, признаёт их субстанциальность. Это именно суть человека, а не какие-то «внешние явления», которые можно преодолеть. Преодолеть основное желание каждого члена социума — быть выше того, кто равен тебе, — невозможно.
Но его можно ограничить. Этих ограничителей Зиновьев находит, в общем, всего два. Во-первых, сферы власти и коммунальности ограничены снизу — биологическими потребностями человека. В отличие от Маслоу, Зиновьев не считает их первичными. Человек довольно легко может пойти на ограничение своих биологических потребностей, лишь бы удовлетворить свою социальную похоть, лишь бы приподняться над другими или избежать унижения со стороны других. Но в целом сфера материальных потребностей всё-таки ограничивает коммунальные силы.
Если посмотреть с этой точки зрения на экономику, то есть на совокупность механизмов производства и обмена благ, прежде всего материальных и к ним приравненных , то можно — к большому удивлению — понять, что эта необходимость «производить и торговать» существенно гуманизируетобщество, делая его менее коммунальным. Дело в том, что экономика основана на разделении труда, а последнее предполагает не коммунальные, а кооперативные и конкурентные отношения. То, что кооперация сближает, и так ясно. Зато конкуренцию обычно принято проклинать и видеть в ней источник взаимного озлобления людей друг противу друга. Это было бы совершенно справедливо, если бы взаимное озлобление не было бы первичным пра-феноменом всякой социальности вообще. Конкуренция же вводит это озлобление в определённые рамки.
В частности, нормальные конкурентные отношения выстроены так, что люди могут соревноваться, но не причинять друг другу прямой вред. В то время как в сфере властных и коммунальных отношений они только этим и занимаются. В «Коммунизме как реальности» Зиновьев сравнивает экономическую конкуренцию со спортивными соревнованиями, чем-то вроде бега, где спортсмены могут бегать по своим дорожкам, но не забегая на соседние и не ставя подножки другим. Их ненависть, их желание оказаться выше и занять первое место ценность которого прежде всего в том, что всем остальным оно не достанется сублимируется в «стремление к победе», а при дальнейшей сублимации — в потребительском угаре. То, что всякое потребление есть, как сейчас выражаются, статусное потребление, для Зиновьева было самоочевидной банальностью. Как и тот факт, что большинство так называемых «материальныхпотребностей» есть сублимация потребности «идеальной» если можно считать за таковую потребность унижать.
Даже самая что ни на есть биологическая потребность — еда — является в значительной части сублимацией. Так, современный человек ест «лишний кус», потому что в глубине души хочет тем самым оставить кого-нибудь голодным, «вырвать кусок изо рта». Точно так же, древнейшая потребность человека в зрелищах есть потребность в зрелище чужого унижения, лучше всего — мучительной смерти. Прообразом всякого зрелища является публичная казнь, а высшим и непревзойдённым достижением шоу-бизнеса — гладиаторские бои… Но в целом экономика, экономические соревнование сублимируют исходный импульс и обращают его на пользу обществу. Кровь и слёзы, пролитые в пароксизмах зависти и злобы, вращают колёса рыночного механизма. Есть и другой ограничитель стихии чистой социальности.
Это то, что можно назвать словом «духовность». Зиновьев гордился тем, что впервые за всю историю придал этому слову точный, формально выверенный смысл. Духовность не измеряется уровнем образованности, бытовыми привычками и общей культурой, «правильными» — с точки зрения господствующей моды — убеждениями, даже личной душевностью и добросердечием. Всё это значимо, но всё это лишь сопутствующие признаки, следствия и эпифеномены. Духовный человек может быть необразован, иметь дурные манеры, очень странные убеждения и скверный характер. Потому что духовность определяется не этим.
А только одним: добровольным и осознанным отказом от главного социального наслаждения — участия в вечном и повсеместном унижении человека человеком. Тем самым он идёт против собственной человеческой природы — и в той мере, в какой ему это удаётся, перестаёт быть человеком и становится чем-то другим. Но не надо заблуждаться: такое перерождение, если даже оно возможно — привилегия немногих сильных духом людей. Большинство же должно поддерживать в себе хоть какой-то уровень духовности то есть хоть немного ограничивать свои социальные инстинкты непрерывным усилием воли, удерживая себя от напрашивающихся и таких сладких! При этом не заблуждаясь относительно последних. Духовный человек не любит людей: напротив, он считает их бесами во плоти.
Он поступает с ними честно и благородно то есть «не по-людски» не из любви к ним, а, напротив, из отвращения — не желая уподобляться этим двуногим бесам в непрестанно ими творимых мерзостях. И радуется лишь тогда, когда среди оскаленных пастей и перекошенных похотью власти и унижения харь и рыл вдруг мелькнёт лицо собрата. Зиновьев описывал свой идеал «человека духовного» неоднократно, даже пытался сформулировать нечто вроде жизненного учения, позволяющего достичь так понимаемой духовности. Получилось нечто вроде стоицизма, помноженного на советский опыт. Да, кстати, о советском опыте. Мы, наконец, можем теперь обратиться на главное: как понимал Зиновьев природу советских порядков.
Советский строй, по Зиновьеву, не является результатом социального конструирования. То, что его создатели имели такие претензии, указывает лишь на их невежество. Да, они и в самом деле проделали с обществом нечто добавим — нечто фатальное , но сами не поняли, что сделали и к чему пришли.
На Западе тоже была кризисная ситуация. Там это понимали.
Они-то меня долгое время принимали за своего, за критика режима. Думали, что я буду радоваться его падению. Но как только я выступил со своими идеями в 1985 году, так сразу стал для них красно-коричневым, персоной нон грата. В такой ситуации ни в коем случае нельзя проводить никаких реформ. Я как бывший летчик знаю — в минуту опасности, если пилот меняет решение, он, как правило, гибнет.
Что-то подобное случилось и здесь. Сначала надо было преодолеть кризис, навести порядок. Но ведь, когда армия бежит в панике, что должен делать в первую очередь командир? Прежде всего — прекратить эту панику. А потом уже действовать.
Это азбука! Азбука всякой стратегии. Я писал тогда, что самая разумная политика на тот момент — консервативная. Так произошло и у нас. Политологи на Западе только руки потирали, мол, теперь-то уж точно они все развалят.
И сами немало этому способствовали. Благодаря их поддержке в стране была создана пятая колонна, которая мастерски принялась разрушать хорошо отлаженную систему. И начала с основы советской государственности — партаппарата. В партруководство устремились дилетанты. В советской же системе работали профессионалы.
Им и нужно было оставаться на своих местах. Но нет. Была разгромлена и экономика. Под предлогом того, что она плановая, а потому не рентабельная. Вторая вполне нормально функционировала.
Это в стране с высочайшим уровнем жизни! А теперь вспомним, что произошло в Советском Союзе. После войны к нему присоединилось сто с лишним миллионов человек! И ничего, система выдержала. Она не только не рухнула, но и прогрессировала.
Какая западная страна могла такое пережить? Да никакая! Так что советская экономика работала. Достаточно вспомнить в одночасье опустевшие полки магазинов. Это нормальное явление.
Предупреждал, что всякие реформы в западном духе только углубят кризис и приведут к катастрофе.
Одной из сторон того конфликта был Анатолий Черняев — один из активных членов «Зиновьевского клуба». В начале года в «Новой газете» вышла статья Александра Рубцова, где он обвинил еще нескольких участников клуба в попытке «рейдерского захвата» ИФАНа. На статью уже отреагировал один из ее «героев» Леонид Поляков. Дело в том, что товарищ весь опус построил на защите "светлого образа" А. Зиновьева от посягательств тех, кто составил программу празднования 100-летия выдающегося русского философа и вообще занимается продвижением его наследия», - написал Поляков в своем аккаунте Facebook. Также он написал статью «Философия скандала.
Зиновьев Александр Александрович
- Виртуальный хостинг
- Вдова философа Зиновьева рассказала "РГ" о его жизненном пути - Российская газета
- Читать также
- Опыт сотворчества / / Независимая газета
Что за философ Александр Зиновьев, которого цитировал Путин на «Валдае»?
Основные литературные сочинения: «Зияющие высоты» , «Светлое будущее» , «Желтый дом» , «Мой дом — моя чужбина», «Гомо советикус», «Нашей юности полет», «Мой Чехов», «Иди на Голгофу», «Пара беллум» , «Живи», «Катастройка», «Исповедь отщепенца» , «Смута», «Русский эксперимент», «Глобальный человейник», стихи, драматургия. Основные работы по логике и социологии: «Философские проблемы многозначной логики», «Логическая физика», «Логическая социология», «Очерки комплексной логики», «Коммунизм как реальность», «Горбачевизм», «Кризис коммунизма», «Запад», «На пути к сверхобществу», «Гибель русского коммунизма», «Фактор понимания». В 1978 году был изгнан из СССР, лишен гражданства, научных степеней и боевых наград за роман «Зияющие высоты». Путина, похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. В Костроме установлен памятник работы скульптора, народного художника России, председателя Союза художников России Андрея Ковальчука.
Федеральные новости Завершилась конференция, посвящённая юбилею Александра Зиновьева 6 и 7 декабря 2022 года в Конгресс-холле Сибирского федерального университета состоялась научно-практическая конференция, посвящённая 100-летию со дня рождения философа Александра Зиновьева.
В дискуссионных площадках приняли участие обществоведы и гуманитарии всех специальностей. Организаторы конференции — Гуманитарный институт СФУ совместно с Красноярским государственным аграрным университетом, Красноярским государственным медицинским университетом и региональным отделением Союза писателей России. Научно-практическая конференция стала площадкой профессионального общения учёных и преследовала цель укрепления связей научно-гуманитарного сообщества, сохранения историко-культурного наследия страны, традиций и ценностей российских регионов.
Привечаемый левонационалистической оппозицией, вполне своим не стал и для нее. Его безусловный патриотизм неотделимый от брезгливой неприязни к «свободному миру», что виделся Зиновьеву змеиным клубком своекорыстия, насилия и лицемерия не предполагал чаяния выздоровления России тем паче — скорого.
Его счеты к роду человеческому были, пожалуй, сильнее, чем неприязнь к любой из наличествующих социально-политических систем. Верность себе и убежденность в собственной правоте, в правильности однажды избранного пути, в осмысленности своей напряженной работы Александр Зиновьев сохранял до конца.
И последствия уже начали появляться. Так для чего же криминализуют теперь подростков с таким остервенением, вкладывая огромные деньги в опасный для подростков сериал?
Александр Александрович Зиновьев
13 августа 1989 г. в газете "Московские новости" под заголовком "Не кривил душой, не приспосабливался " было опубликовано первое интервью Александра Зиновьева советской. экспертная исследовательская площадка, учрежденная Биографическим институтом Александра Зиновьева. Александр Зиновьев, обратил внимание парламентарий, во имя истины говорил правду, порой даже неудобную, и за это его выслали из страны. Александр Зиновьев, столетие которого Россия и мир отмечают 29 октября, останется в истории одной из самых оригинальных и в то же время самых противоречивых, трагических. Логический интеллект Александра Зиновьева беспощадно перемолол наполнившую Россию до краев лавину квазидемократических штампов – но это очевидно лишь мыслящим людям.
П/к "45 лет изгнания Александра Зиновьева из СССР: на пути к русской трагедии"
— Помимо Александра Зиновьева диссидентское и правозащитное движение в СССР для всего мира олицетворяли еще двое — академик Андрей Сахаров и писатель Александр Солженицын. Формально 2022 год указом президента был объявлен Годом Александра Зиновьева. По приглашению Международного медиаклуба «Формат А3» в Минске побывала вдова и соратница Александра Зиновьева, выдающегося прозаика, социолога. Вдова философа Зиновьева предложила проверить Институт философии РАН на лояльность России, ее поддержал Александр Дугин.
Завещание Александра Зиновьева
На этот раз действующие лица - подростки. И последствия уже начали появляться. Так для чего же криминализуют теперь подростков с таким остервенением, вкладывая огромные деньги в опасный для подростков сериал?
Таким образом, существование у Александра Зиновьева мании вели- чия говорит только о повышенной уязвимости его психики а она повышенно уязвима у большинства креативных людей и о том, что он пребывал в преимущественно недружественной среде. Кстати, на появление признаков мании величия недружественная среда реагирует ещё большей недружественностью, чем только усугу- бляет манию величия у творческого страдальца. Издёрганный окружа- ющими маньяк, чтобы снимать психическое напряжение, вынужден прибегать к употреблению алкоголя… Зиновьев — интеллектуал не самого высокого уровня, но он на- верняка был выше большинства успешно писавших и публиковавшихся, не говоря уже о руководящих товарищах и основной массе трудящих- ся.
Отсюда его трения, его мания, его пьянство, его антисоветс- кость, его эмиграция, его ресталинизация. Стихи я сочинял легко и на любые темы, часто — на пари. В этом отношении я подражал русскому поэту Минаеву…» «Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы я начал печататься уже в те годы и приобрел бы известность как поэт. Но я нисколько не жалею о том, что тот период чрезвычайно интенсивного творчества прошел практически впустую. Я часто бродил в одиночестве по улицам Москвы, иногда — даже ночами.
При этом на меня находило состояние молча- ния, причем не обычного, а какого-то огромного, звенящего. Я ду- мал беспрерывно, даже во сне. Во сне я выдумывал всякие философс- кие теории, сочинял фантастические истории и стихи. Мои друзья не выдерживали интеллектуальной нагрузки и напряженной моральной реакции на события, которые я невольно навязывал им порою одним лишь фактом своего присутствия. Я это чувствовал, замыкался в себе и отдалялся ото всех.
Во мне совмес- тился бунтарь, способный идти в своем бунтарстве до конца, и исследователь бунтарства такого рода, способный анализировать этот феномен со всей объективной беспощадностью. И то это был экзамен по географии. Я ответил вполне на «отлично», но экзаменаторы сказали, что это было бы «слишком жирно» для меня — получить все пятерки, и снизили оценку. Несмотря на это, я был первым в списке по результатам, и меня зачислили на факультет. Когда я поступил, там учился «Железный Шурик» — А.
Тогда он был парторгом ЦК. Говорили, будто на выпускном экзамене ему достался билет с вопросом о его поэме «Страна Муравия», ставшей знаменитой к тому времени. А многие ли из них видят причины не- преходящих трудностей в Советском Союзе в объективных закономер- ностях самого социального строя страны?! Насколько мне известно, я был первым, кто заговорил об этом профессионально. Залетел по самое «не могу».
Видать, не от нечего делать великий одиночка Зиновьев в молодо- сти тусовался с такими путальщиками, как Мамардашвили и Щедровиц- кий. По смыслу понятия «научный закон». Но бывают факты, противоречащие закону. Закон отнюдь не отменяется, если такие факты обнаруживаются. В связи с подобными фактами осуществляются два вида действий: 1 эти факты проверяются; 2 предпринимаются попытки переформулировать закон так, чтобы он натянулся и на эти факты.
Указанные действия могут продолжаться десятилетиями и более — и это нормально. Прописали правило, указали исключения из него — и закрыли тему. Так действуют в грамматике, в регулировании дорожного движения и т. В науке же такого нету: в ней обнаружение факта, противоречащего закону, — это старт работе по разруливанию возникшей ситуации. Случайное — это то, для чего не удаётся выявить закономер- ность, чему могут быть две причины: 1 выявлены не все факторы, влияющие на видимые результаты; 2 связь между этими факторами и результатами их действия сложная.
Есть смысл обсуждать, является ли советский практический коммунизм результатом редкого стечения обстоятельств или же человечество шло к этому делу так или иначе, а Россия всего лишь первой попалась, а некоторые другие страны не попались, потому что на них сказался негативный опыт СССР. А вот об- суждать, закономерно ли было установление Советской власти — смысла нету: подкрутили законы подогнали их под факты — наука так и развивается!
В него вошло все лучшее, что создавало человечество в прошлом.
Это моя нормальная среда обитания. И я стал жесточайшим ее критиком именно в силу этого. Я очень рано понял, что с такими идеалами и с таким мировоззрением я мог появиться только в этом обществе».
Почти сразу после приезда в Мюнхен, осенью 1978 года его пытались убрать с помощью бактериологического оружия. Как-то Александр возвращается домой и говорит: «Мне что-то плохо». За 40 лет нашей совместной жизни таких слов от него я не слышала.
Я трогаю его лоб — у него высоченная температура. Начинаются судороги. Смотрят на Зиновьева, переглядываются, ищут что-то на теле.
Как потом выяснилось, они искали следы укола. Тогда на слуху была история с зонтиком, которым убили болгарского диссидента Георгия Маркова. Врачи срочно повезли его в университетскую клинику, сделали промывание, отправили анализы в лабораторию токсикологии и вирусологии в Лондон.
Оказалось, что моего мужа отравили бактериологическим оружием. В книжном магазине респираторно впрыснули какую-то дрянь из баллончика. Чуть позднее в Стокгольме его пытались похитить после пресс-конференции.
Весной 1983 года перерезали резиновые трубки системы охлаждения нашей новенькой БМВ. Китайцы собираются строить по нему свое будущее, а у нас вкладывают огромные деньги в поиск «национальной идеи», когда она лежит в библиотеке совершенно бесплатно. Почему - это совершенно очевидно.
Тот правящий класс который сформировался на грабительском приватизации, на продвижении прозападных реформ, хотят сохранить статус-кво. Поэтому нужна консервативная идеология в любом виде от монархизма до белогвардейщины и власовщины. Мы видим это и по тому, что контакт в Европе идут преимущественно с правыми партиями, несмотря на то, что Россию как раз поддерживают партии левые.
Зиновьев государственник и цивилизационщик, но если говорить, на чьей он стороне, то он, безусловно, на стороне народного большинства, а не правящего класса. Такая позиция в части элит не очень приветствуется. При этом, запутавшемуся в целеполаганиях правящему классу объективно очень нужна новая философия экономики, новая философия социальных проблем, политики.
Но субъективно — наоборот. Есть страх, что философы произнесут правильные слова, не выгодные правящему классу. И позиция бескомпромиссного мыслителя Зиновьева в данном случае является примером, как относиться и к науке, и политике.
Он никогда ни перед кем не прогибался, ориентируясь только на научные знания. Еще нет текста закона, до сих пор не очень ясно, что вкладывается в само понятие этой нации, но опасение, что нам предложат некоего идеологического кадавра, уже есть. Я только могу с сожалением констатировать, что это — не творчество, а тавтология.
Во времена СССР содержалось положение о советском народе как об исторически сложившейся общности. И я убеждена, что советский народ, общность советских людей, безусловно, состоялись. Более того, я уверена, что все наше поколение принадлежит этому народу.
Пусть даже отдельные люди этой генерации не признают или не осознают этого факта. Советский народ совершил героические прорывы в истории нашей страны. Он уничтожил страшную угрозу человечеству — фашизм.
И сделал это именно советский народ, а никакой не российский. Я отказываясь считать себя «россиянином», я — гражданин России. Я — русская по происхождению и не отрекаюсь от своей этнической принадлежности.
Назвать нас всех, живущих в России, россиянами, это то же самое, как, например, обозначить все существующие крупы только одним словом — каша. Зиновьев тогда буквально «размазал» Бориса Николаевича, чего тот ему никогда не простил. И когда Ельцин говорит, что нужно ускорить перестройку, он хочет приблизить страну к смерти, - рассказал Александр Александрович.
Что вы думаете, Запад хочет, чтобы советские люди жили роскошно, были сыты? Ничего подобного! Западу нужно, чтобы Советский Союз развалился.
Горбачева похлопывают по плечу и Ельцина, поскольку думают, что они разваливают страну. Они говорят: действуйте, Миша, Боря, - а они и рады стараться. Это все игра на Запад.
Я не политик, я исследователь. Что будет, я вам точно скажу. О брежневском времени будут вспоминать как о «золотом веке».
Вот что будет... Только факт Зиновьев был в 1999 году главным номинантом на Нобелевскую премию. Но он тогда жестко критиковал бомбардировки Сербии, поэтому награду решили дать политкорректному Гюнтеру Грассу.
Советская власть лишила Зиновьева званий, наград, гражданства и квартиры, которую ему так и не вернули. Если бы не поддержка соратников, отмечает Ольга Зиновьева, возвращение которое и так было совсем не простым могло бы стать просто невозможным. К счастью, бытовые вопросы Сергей Бабурин взял на себя, и это очень помогло Зиновьевым. Июнь — знаковый месяц для семьи. Ведь именно 30-го июня 1989 года указом Михаила Горбачева Зиновьеву вернули гражданство. А в 2019 году, также 30 июня, в Москве, на Страстном бульваре, откроется выставка, посвященная философу: «Это 30 щитов, где будет отражен и жизненный путь Зиновьева, и его философские идеи, а также его возвращение в Россию.
Уникальность выставки в том, что люди смогут не просто посмотреть на фотографии, но и увидеть, оценить масштаб личности Зиновьева. Подобная выставка для меня — это проект, которым можно гордиться всю жизнь», - рассказал директор библиотеки искусств им.