Гротеск в литературе Под гротеском в литературоведении понимают один из способов сатирического изображения в жизни, отличающийся резким преувеличением, сочетанием реального и фантастического. Как и гипербола, гротеск в литературе используется часто, встречается в мифах, сказках и легендах.
Комическое в литературе (юмор, сатира, ирония, сарказм, гротеск)
В эстетическом отношении гротеск в литературе является реакцией на “принцип правдоподобия”, на искусство педантичной верности “природе”. Таким образом, гротеск в литературе является мощным инструментом, позволяющим авторам выразить свое видение мира и вызвать эмоциональный отклик у читателей. • Файл c пользой для ЕГЭ здесь: слово стих• Анкета предзаписи на экспресс-курс по русскому языку: https://b24-5f7njo. Часто гротеск в литературе приравнивается к особому и небывалому миру, противостоящему серой обыденной повседневности. Слово гротеск в литературе Гротеск в википедии означает соединение реальности и фантастики, как комбинация правды и карикатуры, как сплетение гиперболы и алогизма.
Гротеск: от античных фресок до сказок Гофмана
Что такое гротеск в музыке, литературе, живописи и архитектуре?". В качестве литературного приёма, гротеск стал особенно популярен в эпоху романтизма. Вы будете получать письма о лучших книгах ЭКСМО, узнаете первыми о скидках, удивитесь литературным новостям и интригующим фактам из жизни писателей, насладитесь занимательными тестами.
«Шутка сказать– гротеск!»
Девятнадцатый век обогатил литературу гротескным реализмом, воплощенным в произведениях Ч. Диккенса, М. Салтыкова-Щедрина и, конечно, Н. В двадцатом столетии наиболее известными мастерами гротеска, поднявшими его до уровня пронзительного трагизма, стали Ф. Кафка, М. Булгаков, Б. Брехт, Е. Шварц и многие другие авторы.
Современная литература широчайшим образом использует гротеск и как жанр, и как изобразительный прием. Трудно перечислить всех писателей и поэтов, работающих в этом жанре.
Отличие сарказма от юмора состоит в том, что он явно демонстрирует негодование и ненависть. В сарказме всегда имеет место афористичность. Сарказм используется в политических и социальных контекстах, в публицистике, в полемике, ораторском искусстве, в художественные произведения. Примерами сарказма являются - «Если больной очень хочет жить, врачи бессильны», «Бесконечны лишь Вселенная и глупость человеческая. Хотя насчёт первой у меня имеются сомнения». Ирония — это скрытая, тонка насмешка, истинный смысл скрыт или противоречит явному. Как и многие литературные приемы ирония берет свое начало со времен древней Греции. Ирония может воплощается в разнообразные формы: прямую иронию.
Например, Белинский писал в очерке «Петербург — Москва» об одной из московских улиц: «.. Но как проявляется гротескное заострение в художественном произведении? Это удобнее всего показать на примере сатирического произведения. Вот Собакевич и Чичиков в поэме Гоголя «Мёртвые души» ведут переговоры по поводу продажи мёртвых душ. Заломив невиданную цену — «по сту рублей за штуку», Собакевич не устаёт расхваливать свой товар: «Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядрёный орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какой здоровый мужик. Казалось бы, простое напоминание Чичикова, что «ведь это всё народ мёртвый», «мечта», способно если не смутить Собакевича, то прервать цепь его рассуждений. Однако как бы не так: «Ну нет, не мечта! А в плечищах у него такая силища, какой нет у лошади; хотел бы я знать, где бы вы в другом месте нашли такую мечту!
Ошибочно было бы считать, что Собакевич только хитрит, притворяется; всё дело в том, что он в какой-то мере действительно верит в то, что говорит; его рассуждения нелепы, алогичны, смехотворны с точки зрения объективной логики, но они вполне отвечают тому смещению понятий, которое произошло у Собакевича, той «своей» логике, которая каким-то никому не ведомым образом сложилась в его медвежьей голове. В приведённой сцене мы присутствуем при зарождении алогизма, который составляет основу гротеска. Алогизм гротескного сохраняет свою силу, да и само право на существование лишь постольку, поскольку отражает реальную действительность, реальные закономерности. Явления, которые взгляду нормального, здравомыслящего человека представляются не только не справедливыми, порочными, но и абсурдными, противоречащими своим исходным началам, — охотно избирает гротеск в качестве объекта художественного анализа. Для гротеска недостаточно осознания порочности, нужно ещё ощущение ненормальности, «странности» явления конечно, в общественном, социологическом смысле. Но это только одна сторона гротеска. Ведь «аномалии» действительности могут стать — и становятся — предметом негротескного отображения. Строго говоря, вся литература реализма была направлена к тому, чтобы выявить, подчеркнуть, детально проанализировать доходящие до крайности, до абсурда противоречия «меркантильного» века.
В реалистической литературе Х! Х века гротескная линия развивалась наряду с негротескной; причём законность этого «сосуществования» подтверждена тем, что одни и те же художники Гоголь или Г. Бюхнер, например попеременно обращались то к гротескному, то к негротескному способу изображения. Параллелизм гротескных и негротескных форм подводит нас к другой их стороне. В гротеске «странное», «загадочное» и т. Почему, например, в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» в самый разгар тяжбы в помещение суда вбежала бурая свинья и «схватила, к удивлению присутствующих, не пирог или хлебную корку, но прошение Ивана Никифоровича»? Откуда алогизм в самом стиле повести, например, в следующем противопоставлении двух друзей: «Иван Иванович несколько боязливого характера. У Ивана Никифоровича, напротив того, шаровары в таких широких складках, что если бы раздуть их...
Это, так сказать, экстенсивный способ раскрытия абсурдной действительности, при котором что-то от последней переносится в саму форму — и таким путём художественно исследуется. Под знаком остранения в гротеске обязательно совпадение двух сторон — собственно содержательной и формообразующей. В гротеске первичная условность художественного образа удвояется. Перед нами мир не только вторичный по отношению к реальному, но и построенный по принципу «от противного», или, точнее, вышедший из колеи. Привычные нам категории причинности, нормы, закономерности и др. Потому-то, между прочим, так характерна для гротеска фантастика. Она особенно наглядно разрушает привычные для нас связи. Однако не фантастика является главной приметой гротеска, она сама в нём играет роль подчинённую.
Больше того — возможен гротеск и без фантастики. Вот повесть А. Герцена «Доктор Крупов». Всё в ней обычно, буднично, реально. Гротескное создаётся здесь без помощи фантастики, путём сближения разных планов, развития и аргументации парадоксальной точки зрения Крупова на историю. Остранение вызывается разработкой традиционных мотивов «безумия человечества». Но гротескное может выступать и как элемент стиля, и тогда оно, не создавая цельного гротескного произведения, привносит в него лишь элементы гротеска. Но в том и другом случае гротескное несёт в себе содержательную, идейную функцию — служит художественному, образному познанию, осуществляемому особыми средствами.
Поэтому правильнее говорить не о «приёме гротеска», а о гротескном принципе типизации, отражения жизни. Он одержал блистательные победы в эпоху Возрождения. И всё же довершило формирование гротеска Новое время — прежде всего романтизм и реалистические стили, модернизм. Средства художественной выразительности, которые были найдены мастерами гротеска в прошлом, теперь многим кажутся недостаточными. Гротеск стал осмысливаться как «порождение эпохи», как адекватный ей художественный принцип. Новой в таком подходе была установка на сознательное нарушение правдоподобия ради достижения наибольшего художественного эффекта, чтобы, как говорил Гофман, «забавной перетасовкой деталей оцарапать сердце читателя». Конечно, это стало возможным лишь после того, как выработался сам принцип правдоподобия, как он сложился в более или менее определённую систему примет. Кстати, одно из первых если не первое в России определение гротеска, содержащееся в «Новом словотолкователе» за 1803 год, подчёркивает тот же признак: «Сим именем называются смешные изображения по собранию в них таких частей, которые не принадлежат им естественно и которые имеют странный вид».
Задаче — «творить сверхъестественно» — романтики подчинили целый арсенал художественных средств. Однако романтики, которые первыми так возвысили гротеск, подчас трактовали «нарушение правдоподобия» абстрактно. Людвиг Тик, автор произведения с симптоматическим названием — «Мир наизнанку», писал: «Нельзя всегда верить в то, что правдоподобно; бывают такие часы, когда сверхъестественное привлекает нас и доставляет искреннее наслаждение: тогда. Гротеск расцвёл, раскрыл свои огромные возможности на плодотворной почве реализма. Это присущие гротеску элементы двуплановости, иносказания. Именно потому, что за прихотливыми линиями гротескного мира угадываются реальные черты подлинной действительности, его восприятие всегда двойственно, противоречиво. Читатель постепенно, исподволь идёт от первого впечатления ко второму, иногда диаметрально противоположному. Мнимая непреднамеренность гротеска иногда кажется главной его приметой, сплошь и рядом подчёркивается читателями и подчас иронически самими авторами.
Напротив, смелость, ничем не сдерживаемая фантастика сочетаются в гротеске с величайшей художественной преднамеренностью. Попробуем же проделать этот путь на примере одного из самых замечательных гротесков — повести Гоголя «Нос». Искусство реалистического гротеска Но прежде несколько слов о той странной теме, которой посвящена гоголевская повесть. Дело в том, что в 1820—1830-х годах тема носа или, как принято говорить, «носология» приобрела неожиданно широкую популярность. Носу посвящались экспромты и фельетоны, рассказы и водевили, ложные панегирики и лирические отступления. Словом, бедняга нос вдруг стал тем оселком, на котором литераторы стали оттачивать свои языки. В дополнение к произведениям изящной словесности стали печататься «научные» сообщения и «достоверные» сведения, заставлявшие обывателя то весело смеяться над одной парижской красоткой, у которой ревнивая соперница откусила нос, то замирать от ужаса при сообщении об отрезании носов преступниками и сжигании этих носов на костре. Мы должны привести отрывок из произведения о носе, опубликованного в 1831 году в «Москве».
Заканчивая свою «Похвалу носу», автор писал: «Если сей опыт дойдёт до рук какого-нибудь гения и породит в нём мысль посвятить свой талант и своё перо в пользу носа и тем самым вознаградить несправедливость и неблагодарность человеческого рода к сей части тела, то моя цель будет достигнута, и читатели, вероятно, простят за то, что я часто заставляю их морщить нос своим длинным и скучным рассказом». Ирония заключается в том, что автор думал всего лишь о концовке своего рассказа, столь же глубокой и остроумной, как и вся «Похвала носу», и едва ли догадывался, что его шутливое предположение сбудется на самом деле. А загадочность располагала к поискам символического смысла, к попыткам разгадать, какую такую идею зашифровал писатель в несчастном носе майора Ковалёва. Но едва ли смысл повести сводится к символическому наказанию Ковалёва.
В сарказме гораздо меньше веселья и игры, а больше злобы и возмущения. С помощью сарказма не столько смеются над недостатками, сколько обличают. Сарказм подразумевает особенно сильный контраст между явным и скрытым смыслом слов. Если ирония — форма иносказания, прозрачный намек, то сарказм — намерено ослабленное иносказание, очевидная критика. Гротеск — предельное преувеличение, основанное на фантастике, на причудливом сочетании фантастического и реального. Гротеск сочетает в фантастической форме ужасное и смешное, безобразное и возвышенное, а также сближает далёкое, сочетает несочетаемое, переплетает нереальное с реальным, настоящее с будущим, вскрывает противоречия действительности.
Гротеск отличается тем, что в нём смешное и забавное неотделимы от страшного и зловещего; как правило, образы гротеска несут в себе трагический смысл. Пример: «Нос» Н. Гоголя, «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта, «Алиса в стране чудес» Л.
«Гротеск» – приём, которым пользуются избранные
| Гротеск - что значит? Гротеск в литературе. Виды и примеры гротеска (О литературе) Виды гротеска | В советской литературе считалось, что гротеск — форма сатирического изображения, сатиры без гротеска не бывает, а значит, эти понятия практически одинаковые. |
| «Гротеск» – приём, которым пользуются избранные | грот)) - стиль в исскусстве и литературе, которым подчеркивается искажение или смещение норм действительности и совместимость контрастов - реального и фантастического, трагического и комического. |
| Гротеск в литературе. Виды и примеры гротеска О литературе - | В статье даётся общее теоретическое понятие «гротеск», характеризуется развитие гротеска в литературе нового времени. |
Гротеск - что значит? Что такое гротеск? Гротеск в литературе примеры из произведений.
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое ГРОТЕСК в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках. Таким образом, гротеск в литературе является мощным инструментом, позволяющим авторам выразить свое видение мира и вызвать эмоциональный отклик у читателей. В литературе гротеск, это вид художественности образности, заостряющий и обобщающий формы бытия с помощью контрастного и причудливого сочетания фантастического и реального, карикатуры и подобия. что это такое, как зародился жанр и какие произведения литературы могут служить его яркими примерами. Замечу, что в Испании того времени была довольно развитая традиция ренессансного вольнодумия, увенчанная литературным гротеском эпохи барокко[52]. это комический прием. От юмора и иронии гротеск отличается тем, что комическое в нем неотделимо от страшного.
Что такое гротеск?
В то же время он явился важной формой углубленного анализа человеческой психологии. Манн, — принес с собой невиданную дотоле психологизацию гротеска, развил искусство воплощения в нем обычных и не приметных с первого взгляда душевных переживаний обыкновенных людей. Гротеск глубоко погрузился в прозу жизни, в повседневный быт» стр. Специальную главу в своей книге автор посвящает анализу повести Гоголя «Нос». От общих рассуждений о сущности гротеска исследователь переходит к разговору сугубо конкретному. Он наглядно демонстрирует построение гротескового произведения, показывает органичную связь фантастики с реально-бытовым планом повести, вскрывает те пружины, которые приводят в действие сложный художественный «механизм».
В свое время Достоевский, подчеркивая влияние Гоголя на дальнейшее развитие русской литературы, говорил: «Все мы вышли из гоголевской «Шинели». В наши дни В. Каверин, процитировав эти слова Достоевского, пишет: «Теперь, в середине XX века, следовало бы добавить: «И из гоголевского «Носа». Это очень верно. В самом деле, именно «Нос» определил ту линию в развитии русского критического реализма, для которой характерно смелое использование гротесковых форм.
Вот почему развернутый анализ этой повести в теоретической работе о гротеске не только оправдан, но в известной мере и необходим. Разумеется, «конкретный» материал книги Ю. Манна не ограничивается «Носом» Гоголя. Свои теоретические положения автор подкрепляет разбором произведений Свифта и Щедрина, Брехта и Маяковского, Пиранделло и Шварца. Выводы, к которым приходит исследователь, в большинстве своем интересны и убедительны.
Нельзя, например, не присоединиться к Ю. Манну, когда он пишет: «… гротеск возникает как стремление к крайнему обобщению, «подведению итогов», к извлечению некоего смысла, концентрата явления, времени, истории. Автор гротеска делает это не иначе, как путем предельного заострения, — до нарушения привычных связей, иначе говоря, до создания своего, особого, гротескного микромира, который способен вобрать в себя самое существенное из лежащих вне его огромных явлений» стр. Немало в книге и других справедливых замечаний и наблюдений относительно природы гротеска. Так, в главе «Сущность гротеска» автор совершенно верно подчеркивает, что «алогизм гротескного сохраняет свою силу да и само право на существование лишь постольку, поскольку отражает реальную действительность, реальные закономерности» стр.
А несколько ниже в той же главе говорится: «В гротеске первичная условность любого художественного образа удвояется. Перед нами мир не только вторичный по отношению к реальному, но и построенный по принципу «от противного» или, точнее, вышедший из колеи. Привычные нам категории причинности, нормы, закономерности и др. Потому-то, между прочим, так характерна для гротеска фантастика. Она особенно наглядно разрушает привычные для нас связи» стр.
Поначалу может показаться, будто данное рассуждение противоречит тому тезису, что приведен выше. На самом же деле они дополняют друг друга: причинность, нормы, закономерности жизни в гротеске не только «растворяются», но и выявляются. Нарушая одни жизненные связи и закономерности привычные, видимые невооруженным глазом , создатель гротеска стремится тем самым сделать явными, зримыми другие закономерности — более глубинные, характеризующие сущность определенных сторон действительности.
Впервые это слово было употреблено в Италии в конце XV века после нахождения подземных комнат «Золотого дома» императора Нерона. Происхождение термина в этой области связывают со словом «грот», где и была обнаружена первая подобная лепнина. Художники эпохи Возрождения переосмыслили приемы гротеска и использовали его в дальнейшем при отделке фресок Ватикана. Такие росписи применял Рафаэль и его последователи при оформлении апартаментов Борджиа в Апостольском дворце, вилл Мадама и Фарнезина. Впоследствии гротеск стал любимым жанром у художников эстетики маньеризма, экспрессионизма и сюрреализма.
Мы наблюдаем разрушение представлений в поэтике автора. В стихотворении «Твои веки опущены, я запираю губами» автором используется особенная речевая организация. Здесь языковая игра: многочисленные окказионализмы, сочетание низкого и высокого стиля, просторечные и разговорные лексемы, вульгаризмы и намеренно выраженная аллитерация на букву «р», что подтверждает напряжение лирического героя и невозможность выразить словами то, что хочет он сказать. Гротеск и помогает выразить словами какое-то несоответствие на контрасте. С помощью подобного языкового оформления, наслаивая образы, поэт трансформирует реальность, делая поэтический мир предельным, исключительным: Протоплазма а душа когтем пробует кожу виска изнутри. И трепещет, повиснув, рука: Жест, как я догадался, покинул ее пятипалость. Кальпиди в своих стихотворениях с помощью гротеска подробно описывает части тела, и эта детальность в описании, по мнению М. Абашевой, «заслоняет эротичность его поэзии» [2]. По веселой лужайке неплотно задраенной плоти бродят прутики пульса с морзянкой венозного дна; мне смешно наблюдать разноцветное нёбо в зевоте, на котором в отличье от неба темнеет одна, но двойная звезда… Наслюненный катыш не хлеба — соска губами ты тискаешь между, но вместо желанья вползает тоска быстрей, чем рука под одежду. Телесность напрямую соотносится с гротескными женскими образами. Можно говорить об отрицательной коннотации в их представлении. Часто женщина предстает перед читателем в образе мужчины, либо с мужскими чертами. Поэт показывает женщину, утрируя ее телесные особенности.
Маяковского, «Голый король» Е. Шварца, «Вор в раю» Э. Де Филиппо и др. В названных случаях гротескное начало положено в основу произв. Диккенса, Ф. При этом Г. Диапазон обобщаемого в Г. Так, «История одного города» Щедрина содержала обобщение тенденций рус. Обобщенность и концентрация историч. Гротескный принцип типизации следует отличать от аллегорического, к-рому свойственны рационализм, заданная иносказательность. Гротескный план не допускает расшифровки каждой условной детали и в целом, в отличие от аллегории , выступает относительно самостоятельным по отношению к реальному плану. Однако в конечном счете он всегда зависит от него.