Аллилуев Федор Сергеевич. Полный/Краткий заголовок. Вскоре после смерти бабушки в моей жизни произошли изменения: меня усыновил младший брат мамы Федор Сергеевич Аллилуев, мой дядя Федя. Фёдор сергеевич гагарин, россия увеличит производство пеньки на слабость за три года. Владимир Аллилуев, сын Анны Сергеевны, сестры Надежды, в своей книге «Хроника одной семьи» пишет: «Раскол в нашу семью внесла и Евгения Александровна, вступившая после смерти Павла в брак с Молочниковым. Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина). 1964) family tree on Geni, with over 250 million profiles of ancestors and living relatives.
Павел Аллилуев - биография, новости, личная жизнь
Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина). Светлана Аллилуева: биография, личная жизнь (фото), дети, внуки, мужья:: Персоны. Аллилуев, Фёдор Сергеевич — статья из свободной энциклопедии. Аллилуев Фёдор Сергеевич В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Аллилуев Фёдор Серге евич Аллилу ев 1898 1955. Хомяков федор сергеевич, на многом пути в Португалию он должен был сопровождать памятники, груженные синтезом, вдоль доказательств Баии.
Новодевичье кладбище. Родственники Иосифа Виссарионовича Сталина, похороненные на участке №1
Но свой рассказ я хочу начать, конечно, с дедушки. Сергей Яковлевич Аллилуев родился 25 сентября 1866 года в Воронежской губернии село Раменье Ярковской волости Новохоперского уезда в семье безземельного крестьянина. Отца помещик определил кучером, а мать горничной в барском доме. В дворовых у Трежесковского были и все их родственники. После отмены крепостного права Аллилуевы поселились в деревне Раменье. Яков Трофимович, как безземельный, опять нанялся кучером к доверенному откупщика, а Марфа Прокофьевна ходила на поденную работу. В 1871 году, когда маленькому Сергею было пять лет, Яков Трофимович умер от холеры, оставив на руках у вдовы пятерых детей.
Старшему было только девять лет, а младшему — всего два годика. Одна мать прокормить всю семью не могла, поэтому старшего ее сына забрал брат. Сергей подолгу жил в соседней деревне у сестры матери, а младшенького Павла взял на воспитание бездетный сельский сапожник, уехавший вскоре в Сибирь. С того дня вплоть до 1925 года мой дед Сергей Яковлевич Аллилуев ничего не слышал о своем младшем брате и встретился с ним лишь полвека спустя… О своей жизни Сергей Яковлевич рассказал в книге воспоминаний «Пройденный путь», вышедшей уже после его смерти в 1946 году. К сожалению, тяжелая болезнь оборвала его воспоминания на событиях 1907 года, оставив «за кадром» самый интересный период его жизни, в печати были опубликованы лишь отрывочные его воспоминания наиболее известна его статья «Как у меня скрывался Ленин». В том же, 1946 году, вышли и «Воспоминания» моей матери Анны Сергеевны Аллилуевой.
Книга эта претерпела много мытарств до выхода в свет. Семья наша, близко знавшая В. Ленина и И. Сталина, никогда не обожествляла этих людей и видела в них нормальных, простых смертных, обладавших, несомненно, незаурядными способностями и взявших на себя великую ответственность за судьбы миллионов. Все это проявилось в «Воспоминаниях», публиковать книгу боялись и дело волокитили. Мама очень переживала это обстоятельство и в конце концов позвонила Сталину.
Тот сразу почувствовал ее настроение и, чтобы успокоить, грубовато сказал: «Ну что ты так расстраиваешься? Неужели не знаешь, что там есть сволочи? Издадут твою книгу». И действительно, книгу вскоре издали. Видимо, поступило соответствующее указание. Но об этом речь еще впереди.
В 1893 году Сергей Яковлевич женился на Ольге Евгеньевне Федоренко, было ей тогда 16 лет, а мужу — 27. Любовь их была очень романтична. Родители Ольги согласия на брак не давали, рассчитывая выдать ее за богатого торговца, и тогда Ольга сбежала из дома с нехитрым узелком вещей, чтобы соединить свою судьбу с любимым человеком. Отец Ольги — Евгений Федоренко — родился и вырос в Грузии, он был украинцем по отцу и грузином по матери, а мать Ольги — Магдалина Айхгольц — была полькой по отцу и немкой по матери, предки которой поселились в Грузии еще во времена Екатерины II. Евгений Федоренко был каретником, а Магдалина Айхгольц — крестьянкой из немецкой колонии в Тифлисе. В семье было 9 детей, Ольга — самая старшая.
Училась она в немецкой школе всего три года ив 11 лет уже помогала матери кормить обедами «нахлебников», среди которых был молодой тифлисский рабочий Сергей Аллилуев. От брака по любви Ольги Федоренко и Сергея Аллилуева родилось четверо детей. Старший сын Павел появился на свет в 1894 году в Тифлисе. Там же в 1896 году родилась и моя мать — Анна. Сын Федор родился в 1898 году уже на станции Михайлово, где Сергей Яковлевич работал помощником машиниста в депо, а младшая дочь Надежда обрела свое место рождения в 1901 году в Баку. Молодость Сергея Яковлевича прошла на Кавказе.
Там же началась и его революционная деятельность. Владел он множеством профессий, был толковым слесарем, электриком, паровозным машинистом. В Тифлисе работал в железнодорожных мастерских, в Баку — на нефтепромыслах. Не раз они сидели в тюрьмах, Сергей был и в ссылке. На Кавказе дед близко сошелся с В. Шелгуновым, Г.
Петровским, Н. Бауманом, М. Калининым, В. Курнатовским, Л. Красиным, А. Винтером и многими другими революционерами, оказавшими решающее воздействие на всю его жизнь.
В 1903 году он впервые встречается со Сталиным, организовавшим переправу из Тифлиса в Баку ручного печатного станка. Федоренко, прятали станок на квартире М. Айхгольц, а перевозили его С. Аллилуев и В. Потом, когда семья Аллилуева перебралась в Питер, большевики пользовались их домом как конспиративной квартирой. Высочайшая рабочая квалификация Сергея Яковлевича обеспечивала ему неплохой достаток, что позволяло семье снимать сносную квартиру, дать детям образование и оказывать помощь революционному движению.
Дед так и остался на всю жизнь бессребреником. У детей Аллилуевых оказались прекрасные способности, учились они успешно, а младший сын, как первый ученик в гимназии, удостоился стипендии, что было большой подмогой семье. В июльские дни 1917 года на квартире Аллилуевых скрывался от Временного правительства В. Ленин перед самым своим отъездом в Разлив. В этой квартире частенько бывал И. Сталин и даже жил подолгу, там его и нашел Ленин, вернувшийся из Финляндии перед самыми октябрьскими событиями.
Со своей будущей женой Надеждой, младшей дочерью Аллилуевых, Сталин познакомился еще в 1912 году в их квартире на Сампсониевском проспекте. Существует семейное предание, что Ленин сватал за Сталина свою сестру Марию Ильиничну: почему бы ему, неустроенному вдовцу, не жениться на ней? Сталин тогда засмеялся и сообщил, что он только что женился на Надежде Аллилуевой. Владимир Ильич, хорошо знавший эту семью, одобрил его выбор. Светлана Аллилуева в своей книге «Двадцать писем к другу» пишет, что Сталин и Надежда поженились весной 1918 года перед самым переездом Советского правительства из Петрограда в Москву, однако официально их брак был зарегистрирован 24 марта 1919 года. В этом ничего странного нет, в то время люди мало заботились о формальных документах, и многие семьи прожили долгие годы без оформления брака.
В тот, 1918 год, семейная биография Аллилуевых пересеклась с судьбой еще одного человека — Станислава Реденса, ставшего моим отцом. А произошло это так. Тогда на Восточном фронте сложилось катастрофическое положение, и Ленин направляет туда И. Сталина и Ф. Станислав Реденс, поляк по национальности, был направлен в ВЧК большевистской фракцией Московского комитета социал-демократической партии Королевства Польского и Литвы. Родился он 17 мая 1892 года в Польше, в Мазовецком уезде Ломжинской губернии в семье сапожника и был крещен по обряду римско-католической церкви.
Спустя год отец умер и заботу о содержании семьи взял на себя его старший брат — Владислав, он работал тогда на Днепровском заводе и всю родню забрал к себе. В 1907 году Владислав тяжело заболел, и Станислав, бросив учебу, пошел работать электромонтером на тот же завод. В первую мировую войну его призывают рядовым в царскую армию. В 1917—1918 годах Станислав становится секретарем больничной кассы и ответственным секретарем профсоюза металлистов в селе Каменское, впоследствии завода имени Дзержинского, откуда его направили на работу в ВЧК. Красикова, оказавшегося затем провокатором какую это роль сыграло в его дальнейшей судьбе, я расскажу позже. Судьба матери моего отца и его старшего брата мне, к сожалению, неизвестна, знаю только, что до начала второй мировой войны они жили в Варшаве.
Когда отец приехал в Москву с направлением в ВЧК, ему негде было остановиться, и он устроился на ночлег в одном из кабинетов на Лубянке, прямо на столе. Ночью в кабинет заглянул Феликс Эдмундович, увидел отца, разбудил его и долго расспрашивал, кто он и откуда. Красивый русоголовый славянин, блестяще владевший русским и польским, видимо, ему понравился, и он предложил ему стать его секретарем. Так Реденс и работал с Дзержинским до последних его дней, умер Феликс Эдмундович на руках моего отца. В этой поездке на Восточный фронт Реденс познакомился с Надеждой Сергеевной, а через нее потом и с моей матерью. К тому времени у Станислава Францевича уже были жена и сын, но между ним и моей матерью вспыхнула сильная любовь.
Мать рассказывала мне, что отец долго метался между нею и своей женой, измучив порядком себя и этих милых женщин. Однажды мать сказала ему: «Ты, наконец, сделай выбор. Я же тебе в этом не указ. Как решишь, так и будет! Надо сказать, что мама моя хорошо знала первую жену отца, и добрые отношения, несмотря ни на что, сохранились у них на всю жизнь. До ареста отца, часто бывал у нас дома и его сын от первого брака, был дружен с нашей семьей.
Он и сейчас живет в Москве. Пока развивался этот роман, дед мой — Сергей Яковлевич — числился пропавшим без вести. Здесь нам нужно вернуться к прерванной его биографии. Сразу после Октября рабочие и служащие Первой ГЭС Петрограда избирают его комиссаром своей электростанции, в этом качестве он работает до мая 1918 года. Затем командируется в Москву, в ВСНХ, работает с мая по ноябрь того года членом Коллегии по управлению Шатурскими торфяными разработками. С начала декабря 1918 года до середины января 1919 года он участвует в ревизии таможен на бывшей украинской границе, а в феврале направляется в распоряжение ВСНХ Украины, где занимается обследованием рудников.
Время тогда было горячее, и дед мой попадает в плен к деникинцам, его отправляют в Николаев, и по дороге он тяжело заболевает сыпным тифом, оказывается в лазарете. Выжил Сергей Яковлевич только чудом. Ему удалось ускользнуть от контрразведки белых пригодился старый конспиративный опыт , и он перебирается в Крым, где находит приют у учительницы симферопольской городской школы Татьяны Демьяновны Савченко, сестры близкого друга. Здесь он окончательно оправляется и устраивается электромонтером в мастерскую городского самоуправления. Как раз в это время, 4 февраля 1920 года, В. Ленин направляет телеграмму Г.
Петровскому и Л. Серебрякову: «Харьков, Укрревком. Петровскому, Серебрякову. Копия: Екатеринослав, губревком. Прошу сообщить, имеются ли у вас сведения о Сергее Яковлевиче Аллилуеве, который был послан из Харькова от Украинского ВСНХ в качестве члена особой комиссии по обследованию рудников Криворожского бассейна и работал там с апреля до конца июня. При наступлении белых эвакуировался с комиссией в Киев.
Больше сведений о нем с тех пор нет. Прошу запросить Кривой Рог и ответить мне телеграфно. А тем временем дед в конце мая 1920 года перебрался в Мелитополь, но военная обстановка в Крыму обостряется, и дед решает перебираться к своим, одолев 8 сентября 1920 года линию фронта у города Ногайска, в 25 верстах от-Мелитополя. Он сразу же явился к коменданту города Голикову, но был им немедленно арестован «как злостный перебежчик из белой армии» и этапирован в распоряжение Особого отдела при штабе 13-й армии. В Александровке, после моего извлечения из подвала узилища, где мне пришлось несколько дней покормить советских паразитов, я неожиданно попал в салон-вагон товарища Н. Горбунова, который в то время был членом РВС штаба 13-й армии и который меня освободил и в своем салон-вагоне отправил в Синельниково».
Так писал дед в своей автобиографии. По словам же моей матери, которая в то время была шифровальщицей секретного отдела при штабе 14-й армии, освободил деда мой отец, занимавший тогда пост председателя Харьковской ЧК. Тогда же он и сообщил Сергею Яковлевичу, что женился на его старшей дочери. После освобождения Крыма деда направляют в Ялту, где он проработал членом ревкома до конца 1921 года. Потом был на руководящей хозяйственной работе в Москве, Ленинграде и на Украине. Но уважали Сергея Яковлевича, конечно, не только за его грамотную и квалифицированную работу, но за его редкие человеческие качества — скромность, смелость и независимость характера, душевную щедрость, готовность всегда прийти на помощь.
И справедливость. В поступках и делах. Ему, как далеко не многим, удалось сохранить эти качества на всю жизнь. По таким людям и судили тогда о первом поколении революционеров. Любопытный эпизод из жизни деда я услышал много лет спустя после его смерти дед был необычайно скуп на такие рассказы , в 1966 году, от бывшего прокурора и наркома юстиции Грузии Иллариона Илларионовича Талахадзе. Оказывается, Сергей Яковлевич дважды спас его отца от смерти.
Первый раз в бакинской тюрьме в 1902 году, когда дед сидел за участие в забастовке, а Илларион старший за избиение урядника, с которым он сцепился во время разгона демонстрации. Иллариону грозило суровое наказание, и Сергей Яковлевич посоветовал ему бежать.
Участник Гражданской войны. Участвовал в обороне Царицына 7-9. Сталин выехал в Москву 12. Карпов , Ф. Аллилуев и В. Леплинский были досрочно произведены в красные командиры». Тяжело заболел сыпным тифом 1920.
После неполного выздоровления напросился в разведку в часть особого назначения под началом С. Тер-Петросяна, легендарного Камо, хорошо знавшего родителей еще по Тифлису. Однажды он задумал учинить своим бойцам смертельную проверку: ночью инсценировал налет «белых» и захватил часть красноармейцев в «плен». Чтобы все было как в действительности, пленных избили и поволокли на «расстрел» ко рву, где уже стояли наготове пулеметы. Половина бойцов знала о «комедии», они-то больше всех кричали и корчились «от боли», падая в ров. Впечатлительный Федор получил сильнейшую психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом.
Частичное цитирование возможно только при условии гиперссылки на iz. Сайт функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации. Ответственность за содержание любых рекламных материалов, размещенных на портале, несет рекламодатель.
Но именно из таких фальшивых и злобных людей формировал генсек свою команду. Учеба юной Ады совпала с периодом р-революционных экспериментов: вначале в школе применяли метод Дальтон-плана, когда каждый ученик после получения задания по очередной теме мог свободно строить расписа- - 356 - ние занятий. Потом ввели бригадный метод, который обезличил учащихся, снял с них ответственность за знание предметов... Позади — 7 классов и полная неопределенность. Десятилетки будут только через два года, а техникум совсем не привлекает. На рабфак принимали лишь детей рабочих, пришлось партийным деятелям, отложив на час в сторону высокие принципы, "устраивать" свое чадо в вожделенный рабфак имени Покровского. Окончивших это заведение зачисляли студентами вуза без экзаменов. Пришлось маме пустить в ход свои связи... Бригадный метод обучения был введен на рабфаке человеком, которому уж очень не терпелось насадить в стране социализм. Каждый член бригады брал на себя один предмет. Он натаскивал бригаду и отвечал за всех преподавателю. Этот своеобразный конвейер благополучно доставил Аду к цели — ботаническому факультету МГУ. Очередной отдых в Крыму принес знакомство с знаменитым тенором Иваном Семеновичем Козловским, который впоследствии показал себя верным другом в самых тяжких обстоятельствах. Сохранилась групповая фотография, которую сделал летом мамин сослуживец. Михаил Попов, начальник внутренней тюрьмы, посещавший подмосковные дачи, однажды прибежал к Александре Азарьевне: "Гости Ады — во внутренней... Как оказалось, ребят оговорили ревнивые спортсмены — будто они занимались валютными операциями. Вскоре их выпустили: время было розовое... Большой террор начался не в 37-м, а сразу же после убийства Кирова, при Ягоде, но маховик массовых репрес- - 357 - сий генсек раскрутил уже руками Ежова. Этому неказистому, щупленькому человеку, скудоумному чиновнику, Вождь поручил распределение руководящих кадров. На этом ответственном посту рабски покорный Ежов устраивал Сталина более всех. Эти же качества подсказали Кремлевскому Калькулятору мысль — переместить Ежова из здания на Старой площади на Лубянку. К тому времени аппарат Дзержинского—Ягоды "перезрел", старые чекисты слишком многое знали, помнили, многие щеголяли высокими принципами... Андрееву-Горбунову Николай Ежов вызвал в конце 37-го и предложил подать в отставку "по состоянию здоровья". Старая подпольщица понимала все и в разговорах с дочерью подготавливала ее к самому худшему. Вскоре мать исключили из партии "за связь с врагами народа". Роковой день пал на 5 декабря 1938 года. Утром пришел посыльный от нового наркома Берия. Лаврентий Павлович просил приехать к нему для беседы. Александра Азарьевна отнесла к соседу личное оружие и отправилась на Лубянку. Попутно расспросил, каких принципов она, заслуженная чекистка, придерживается. Андреева, как всегда, была предельно откровенна... И окрыленная доверием, вернулась домой. В одиннадцать вечера пришел новый посыльный: Лаврентий Павлович желает видеть ее лично. Андреева села в машину налегке, без теплой одежды. Но это был арест. И "совесть ЧК" упрятали в тюремную камеру. Обыск, изъятие всех вещей, даже кроватей. Длинные очереди около справочных окошек, поездка в Котлас. Там, в девяти километрах от города, — зона и свидание с матерью. Ей довелось сидеть в одной камере с женой Калинина, "Всесоюзного старосты". В камеру ее приносили в крови, почерневшую от побоев. Екатерина Ивановна просила передать дочери, что от нее требовали показания против супруга. Вернувшись в Москву, Ада рассказала обо всем Лиде, дочери Калинина. Но отец сказал, что не хочет ничего слышать о Екатерине Ивановне... Ада понимала, чувствовала, что ее ждет. Отдыхая на юге, она познакомилась с известными людьми, имена ко- - 358 - торых потом будут произносить с оглядкой. Все они погибнут не в бою, и этот мартиролог можно длить и длить... Сколько студентов Института философии, литературы, истории погибли в конце тридцатых... В 37-м этот уникальный центр гуманитарного образования стал жертвой государственного погрома. Из новых друзей Ады лишь одному — Вадиму Ясному было дано вернуться из лагеря. Сработали сети, наброшенные на Институт лубянскими рыболовами. Уцелевшие "враги народа" называли потом имя провокатора, отправившего всех в тюрьму. Они открыли перед ней чудесный мир театра, неужели и это у нее отнимут?.. Но был еще один круг знакомых-друзей, который стал для Ады роковым, — семья Аллилуевых. Она была старше Ады лет на десять, но это не помешало им сблизиться. О странной смерти Павла Евгения Александровна предпочитала не распространяться. О гибели Надежды — тоже.
Новодевичье кладбище. Родственники Иосифа Виссарионовича Сталина, похороненные на участке №1
И как уполномоченный от рабочих вел переговоры с администрацией станции и прочее. В результате этой забастовки был арестован и сперва содержался в Охранном отделении, а затем в тюрьме предварительного заключения, но так как бастовавшие рабочие обуславливали прекращение забастовки лишь после моего освобождения, я вскоре был освобожден. В начале 1915 года, прослужив 4 года на электростанции, я был мобилизован и служил рядовым в Авточастях, а затем рядовым же в пехоте. Февральская революция застала меня в Новгороде, где я служил в 177 пехотном запасном полку. В марте 1917 года я записался в Р.
В таком захолустье, как Новгород, партийцев-большевиков было в те далекие времена очень немного, и по своей партийной квалификации они были примерно такого же уровня, как и я, с той лишь разницей, что я был хорошо грамотен, а они плохо или вовсе безграмотными. Исключением среди нас были два-три старых большевика, как то Витковский и Ионов с Витковским в 20-м году я встречался в XI армии, где он был в то время Начпоармом XI, а Ионов, кажется, до сих пор работает в новгородской организации , которые были по горло завалены пропагандистской работой среди гарнизона и местных рабочих организаций, и вот, в силу изложенных обстоятельств, т. В мае 1917 года в качестве представителя Новгородской Организации большевиков я был делегирован на областную партийную Конференцию в Питер, происходившую во дворце Кшесинской, где видел и слышал Ильича как курьез вспоминаю маленькое затруднение, которое волновало меня и второго товарища от нашей организации — дело в том, что в числе прочих вопросов порядка дня Конференции стоял также пункт — "Доклады с мест", а так как ни я, ни мой коллега ораторами не были и докладов никогда не делали, а тем более на такой многолюдной конференции, да еще в присутствии самого тов. Ленина, — мы упали было совсем духом и нервничали чрезвычайно; в конце концов из этого затруднения нас вывела Надежда Константиновна, согласившись принять доклад со всеми цифровыми выкладками у нас в письменном виде.
В июне месяце того же года с маршевой ротой своего полка я отправился на Двинский фронт, имея указания относительно нашей линии поведения в случае наступления. Был зачислен рядовым в 88-й Петровский полк и вскоре от своей роты делегирован солдатами в Полковой Комитет, в котором как большевик был в единственном числе, и лишь после сорвавшегося июльского наступления Керенского нам, большевикам, удалось привлечь на свою сторону значительное количество товарищей Полкового Комитета. Незадолго до Октябрьского переворота участвовал на Съезде солдатских депутатов в 22-й Пехотной дивизии, а впоследствии, перед самым Октябрем, был делегирован на съезд 1-го Армейского Корпуса, где нас — большевиков было значительное меньшинство, и нам с тов. Мухаперцем впоследствии один из Начдивов Красной Армии под Царицыном пришлось выдержать немало яростных атак со стороны оборонцев и эсеров.
Между прочим, одним из таковых был в то время т. Хохлова, увы — беспартийный. Чего не случится в жизни… После Октябрьского переворота я был избран председателем Революционного Комитета 22-й Пехотной дивизии комиссар этой дивизии тов. Герасимов, член партии с 1901 года, ныне работает в Москве в Бумагопрядильном Тресте заместителем Председателя и в этой роли работал до октября 1918 года, покинув дивизию по ее расформировании.
Затем уехал в Питер к себе домой, где выяснил, что Владимир Ильич в июльские дни до своего отъезда в Сестрорецк к Емельянову вместе с тов. Зиновьевым скрывался в нашей квартире. Затем вскоре переехал в Москву, где работал на электрической станции в качестве электромонтера и электротехника. В сентябре мес.
Здесь считаю необходимым отметить следующее обстоятельство, приобретающее теперь весьма важное, принципиальное значение, а именно: мои товарищи по работе на станции, как работники предприятий государственной важности, были освобождены от мобилизации, я же от этой привилегии отказался и, таким образом, фактически в Красную Армию пошел добровольно, хотя во всех анкетах пишу, что по мобилизации , и зачислен красноармейцем 39-го Стрелкового полка, где прослужил сравнительно недолго, т. В сентябре месяце того же года получил назначение Начальника Связи 159-го Стрелкового полка на Архангельском фронте, где одновременно совмещал обязанности председателя полкового коллектива РКП, председателя полкового суда и председателя товарищеского партийного суда. Все эти обязанности давали мне перед всеми остальными сослуживцами очень почетную привилегию, а именно — быть в трудную и опасную минуту впереди, ибо кому же, как не председателю полковой организации РКП, показывать пример, как надо защищать интересы революции и партии. И сейчас с чувством исполненного долга я заявляю, что здесь — на поле брани — я свой долг исполнил до конца.
На мое счастье, живые свидетели моего пребывания в полку имеются, и один из них — бывший комиссар полка тов. После взятия Архангельска и ликвидации Архангельского фронта наш полк в марте 20-го года был переброшен на Мурманский фронт, откуда телеграммой Склянского я был срочно вызван в Москву. Оказалось, что Владимир Ильич, повстречавшись с моей матерью и выяснив, что она совершенно одна, т. Выяснив причину своего вызова, я обратился к тов.
Склянскому с просьбой отправить меня обратно на фронт, но он без распоряжения Владимира Ильича сделать это отказался, пришлось просить Ильича, причем он дал свое согласие лишь после того, как моя мать подтвердила, что она не возражает против моего отъезда на фронт. В мае месяце 20-го года я прибыл в XI армию и служил в качестве Начальника Эксплуатационно-технического отделения Отдела Связи 28-й Стрелковой дивизии, был на Азербайджанском, Персидском и армянском фронтах. Затем командовал Отдельной Эксплуатационной ротой связи XI армии, выполняя в том и другом случае партийную и просветительную работу. В начале 1921-го года вступил в исполнение должности для поручений при Начальнике Связи Красной Армии, а уже через неделю его же распоряжением был командирован в Тамбов для организации связи войск Тамбовского района, боровшихся с Антоновскими бандами и вступил в должность Начальника Оперативно Технического узла Поезда Связи Специального Назначения.
По ликвидации Антоновского восстания вместе с Поездом был переброшен в Саратов, где оперировали банды Попова. Затем вместе с Поездом был переброшен в Витебский район, где оперировали банды Булак-Булаховича. Выполнял одновременно, помимо своей основной должности, обязанности Начальника Связи Витебского района и командира Поезда. По ликвидации бандитизма и на этом участке в начале 1922 года Поезд перебрасывается на Карельский фронт против белофинских банд.
Весной 1922 года Поезд опять перебрасывается на Бухарский фронт против басмаческих банд, где я сперва совмещаю свою основную должность с обязанностями Командира Поезда и Начальника Связи Бухарского фронта, а впоследствии, когда банды басмачей сбиваются с ближайших районов и отходят в глубь Бухары к границам Индии и Афганистана, я вместе с Полевым Штабом отправляюсь в глубь бухарских дебрей, где оперировал в 500 верстах от ж. Забыл оговориться, что за все трехлетнее свое пребывание в Поезде я почти беспрерывно состоял председателем культурно-просветительной комиссии Поезда и руководителем всевозможных кружков, парторгом ячейки, членом бюро ячейки, короче говоря, все время работал в этой области по мере сил и уменья все документы, подтверждающие изложенное — сейчас взял из Поезда. В ноябре 1923 года из Поезда был откомандирован в Научно-Испытательный Институт Управления Связи Красной Армии на должность Помощника Военного Комиссара названного Института, а два месяца тому назад, по откомандировании комиссара Института тов. Момент моего перехода из Поезда в ячейку ПУРа совпал с проходящей в то время горячей дискуссией — явления для меня совершенно нового, т.
Одним словом, в вопросах дискуссии я, вероятно, был одним из невежественнейших представителей ячейки, и мне пришлось основательно поработать, дабы основательно разобраться во всей этой каше. После 13-й Парт. Конференции, кажется в феврале мес, ячейка ПУРа выделила из себя вторую ячейку ГДУВВ, причем при избрании Бюро второй ячейки моя кандидатура выдвигалась в Бюро, но так как я был для окружающих лицо новое, — в результате голосования я не прошел, о чем не сожалел, т. Помимо всего прочего, поставил себе задачей повысить свою политическую квалификацию вообще и согласовать таковую с требованиями соответствующих парторганов.
С основания кружка Ленинизма работаю в нем по изучению революционного движения в России и истории РКП. Это расходится с пунктом постановления Проверочной Комиссии о моей оторванности от активной партийной жизни. Разбираясь в существе задачи, поставленной партией в вопросах чистки, где она стремится освободить свои ряды от совершенно определенных категорий, указанных в соответствующих циркулярах, постановлениях и дискуссионных статьях, а именно: примазавшиеся, социально чуждый элемент, карьеристы, преступно разложившиеся в результате НЭПа и служебного положения, политически костно неграмотные, склочники, обюрократившиеся, оторвавшиеся от массы, от Партии, неустойчивые, колеблющиеся и закомиссарившиеся и т. Оглядываясь на свое прошлое и настоящее при самом строгом к себе отношении, я ни в какой степени к какой бы то ни было из перечисленных категорий себя не причисляю.
И коммуниста тов. Хохлова , который не смог проявить достаточной чуткости в таком вопросе, я категорически отказываюсь понимать и уважать. Мне казалось бы, что работа в таком серьезнейшем из серьезнейших и ответственейшем партийном вопросе, как чистка партии, — цель которого поднять авторитет партии, обязывает товарищей относиться с максимальным вниманием к своей работе, постоянно памятуя о двойной ответственности Комиссии как перед партией в целом, так и перед каждым из тех, кого они чистят, дабы свести к минимуму неизбежные в таких делах ошибки, и не пятнать авторитета органа чистки грубыми промахами, граничащими с неряшливым отношением к своим обязанностям. Если расстроенному воображению тов.
Хохлова я представился в форме социально враждебного интеллигента, к которому он признал необходимым применить определенную партийную репрессию вплоть до выбрасывания из партии, то мне, в свою очередь, тов. Хохлов рисуется в виде "сверхчеловека", на которого я могу смотреть лишь со страхом снизу вверх, т. Делясь впечатлениями о своей чистке и выкатке из партии с многими старейшими и авторитетнейшими в вопросах партийной этики и честности товарищами, доверие которых ко мне не поколебала моя чистка, я убедился, что все то, что я изложил в настоящем заявлении, вполне разделяется ими. Между прочим, один из них, старый большевик-каторжанин, знающий лично тов.
Хохлова, уверил меня в том, что на решение Комиссии относительно моего исключения сильное влияние могло оказать отсутствие грязи под ногтями признак, по которому некоторые товарищи, у которых недостаточно развита сущность классового чутья, определяют пролетарское происхождение и наличия на мне достаточно приличного костюма. Ну в данном случае я не повинен, так как с головы до ног обмундирован в казенное обмундирование, сейчас не 18- 19-й год, когда Красная Армия ходила в лаптях и т. И наконец, в последний момент, явившийся несомненно большой ложкой дегтя в разрешении моей судьбы, а именно — вопрос о моей жене. Один из членов Комиссии, узнав, что моя жена происходит из поповской семьи, заметил что-то вроде того, что это — весьма существенно, после чего мне было заявлено, что ко мне у Комиссии больше никаких вопросов нет.
Дабы и в этом вопросе не было никаких сомнений, считаю необходимым пояснить, что моя жена в самое тяжелое для Революции и Партии время, а именно 18, 19, 20-е годы состояла членом РКП и выбыла из партии механически по семейным обстоятельствам. Всю Революцию работала в Советских, военных и партийных организациях и лишь всего месяц тому назад по сокращению штата уволилась из Учраспреда ЦК РКП, где она работала в последнее время. Таким образом, и с этой стороны вины за собой не чувствую. В заключение считаю необходимым сказать, что многие чисто семейные стороны нашей жизни, которые доныне каждый из нас как реликвию хранил в тайниках своего сердца, я, защищаясь от незаслуженных обвинений Комиссии, был вынужден изложить здесь на бумаге.
В этом человеческом документе, как мне представляется, хорошо отразилась обстановка тех лет, отношение партийцев к званию коммуниста, уровень требований. И методы отдельных коммунистических царьков, решающих судьбы людей "от имени партии". Заявление Павла проливает свет и на "историю" телеграммы В. Ленина В.
Склянскому по поводу "красноармейца Павла Сергеевича Аллилуева", которая ныне по-всякому комментируется в печати. После рассмотрения заявления Павла восстановили в партии. Вскоре он назначается начальником Норильской горно-изыскательской экспедиции и уезжает на год за Полярный круг. В конце 1926 года он вместе с семьей — женой Евгенией Александровной и дочерью Кирой — направляется в Германию в качестве сотрудника Торгпредства СССР, там он пробыл до апреля 1932 года.
В Берлине родились его сыновья — Сергей 16 апреля 1928 года и Александр 18 апреля 1931 года. Вернулся Павел со своими домочадцами в Москву весной 1932 года. Последние годы жизни он пребывал на посту главного комиссара бронетанковых войск. Был он человеком искренним, с открытой, но строгой душой, если чувствовал несправедливость, всегда вступался.
Но и принципами не поступался. Может быть, поэтому авторитет Павла был очень высоким. В свою последнюю осень 1938 года он отдыхал в Сочи. Ясным октябрьским днем он заехал к В.
Блюхеру, и было это за несколько дней до ареста маршала. Блюхера, как потом писала его супруга Глафира в книге "Шесть лет с Владимиром Константиновичем", был недоволен этим приездом. Мол, "еще один приезжал прощупать Блюхера". Только много лет спустя, продолжает вспоминать Глафира, я узнала, что П.
Аллилуев приезжал совсем не за тем, а просто он хотел помочь В. Так ли это, мне сегодня судить трудно — Павел вернулся в Москву 1 ноября 1938 года, а вечером 2 ноября в кабинете моего отца в нашей алма-атинской квартире зазвонил телефон. Трубку сняла моя мама, Анна Сергеевна. Она что-то ответила и вдруг страшно закричала.
Из Москвы сообщили о скоропостижной смерти ее старшего брата Павла Сергеевича Аллилуева. Ему было только 44 года. И он лишь вчера вернулся из санатория. Мама сразу выехала в Москву, но путь неблизкий, и она не успела на похороны.
Эта внезапная смерть потрясла всю нашу семью. Мама задержалась в столице, чтобы как-то поддержать бабушку Ольгу Евгеньевну и дедушку Сергея Яковлевича, в не меньшей заботе нуждались вдова и дети Павла Сергеевича. В те скорбные дни наша семья и не подозревала, какой страшный удар скоро вновь обрушится на нее. И быть может, смерть Павла многое в нем предрешила.
Пока же поставим здесь многоточие… Надежда Самая младшая из детей Сергея Яковлевича и Ольги Евгеньевны Аллилуевых Надежда и жизнь, как оказалось, имела самую короткую. О ее трагической судьбе хорошо и подробно рассказала ее дочь Светлана Аллилуева в известных "Двадцати письмах к другу", и я не стал бы ворошить эту тему, если бы не горы лжи и тенденциозно-причудливых фантазий, обрушившихся на головы доверчивых читателей в последнее десятилетие. Хочу сразу разочаровать авторов, которые для придания большей достоверности своим измышлениям ссылаются на какие-то свидетельства деда или моей матери, все это преднамеренная ложь. Никто и никогда в нашей семье не сомневался, что Надежда покончила жизнь самоубийством.
Более того, ее осуждали за этот жестокий поступок. Впервые я услышал об этой истории от моей бабушки Ольги Евгеньевны в 1950 году в ее кремлевской квартире. Вот что она мне тогда рассказала. Восьмого ноября 1932 года Сталин и Надежда были в Большом театре, между ними тогда произошла какая-то неприятная ссора, и Надежда пребывала в заметном напряжении.
В тот же вечер на банкете по случаю XV годовщины Октября Сталин шутя бросил ей в тарелку апельсиновую корку у него действительно была такая насмешливая привычка, и он часто шутил так с детьми, о чем мама с улыбкой писала в своих воспоминаниях о детских годах и крикнул ей: — Эй, ты! Вместе с Надеждой ушла и Полина Семеновна, жена Молотова. Она догнала Надежду и долго гуляла с ней по Кремлю. Надежда как будто успокоилась, и Полина Семеновна проводила ее домой, а утром Надежду нашли в ее комнате мертвой с огнестрельной раной.
В руках у нее был маленький дамский пистолет, который однажды так неосторожно подарил ей брат Павел. Бабушке сообщили о случившемся сразу, как только обнаружили труп, и она на подкашивающихся ногах едва добежала до квартиры Сталина. Там уже были Молотов и Ворошилов. Был врач.
Бабушку встретил совершенно убитый и ошеломленный случившимся Сталин. Ольге Евгеньевне стало совсем плохо, и врач принес ей рюмку с валерианкой. Бабушка рюмку взяла, но выпить капли не смогла, спазм сдавил ей горло, рюмка беспомощно болталась в трясущейся руке. Сталин обнимал бабушку за плечи, пытаясь успокоить, и, поняв, что валерьянку ей не выпить, взял от нее рюмку и потом, махнув рукой, сказал: — А, давай я сам ее выпью.
С тех пор прошло много лет, и я не раз наблюдал, как бабушка, стоя у могилы Надежды на Новодевичьем либо у нас дома, глядя на портрет дочери работы С. Герасимова, который и по сей день висит у меня, видимо, мыслями возвращаясь в то страшное утро, тихо упрекала Надежду: "Как же ты могла это сделать? Этот вопрос и по сей день не дает мне покоя. И было ли это самоубийство Надежды предопределено всем ходом ее жизни?
Мне, родившемуся через три года после смерти Надежды Сергеевны, трудно судить об этом. И то, о чем я пишу, основано на воспоминаниях моей матери, бабушки, Евгении Александровны, жены Павла Сергеевича, а также других моих родственников, на глазах которых проходили последние годы жизни Надежды. Прежде всего мне кажется, что это была чисто человеческая драма, замешенная на двух очень жестких характерах трудно даже сказать, у кого из них — у Надежды Сергеевны или у Сталина — был более жесткий характер , влияние оказали большая разница в возрасте в 1932 году Сталину было 53 года, а Надежде 31 и чисто психологические, национальные особенности в их мировосприятии. Светлана в "Двадцати письмах к другу" деликатно говорит о педантичности и сухости Надежды Сергеевны, слишком серьезно относившейся даже к мелочам, а вот Кира, старшая дочь Павла, прямо признается, что она никогда не боялась Сталина, а Надежду за ее сухость и строгость побаивалась сильно.
Жесткость характера Надежды проявлялась с раннего детства. Моя мать в "Воспоминаниях" приводит такой эпизод. В 1911 году, когда Наде было десять лет, ей для перехода в другую гимназию потребовалось свидетельство о причащении. В церкви Надежда так независимо и недобро отвечала священнику, что тот, поразившись, сказал сокрушенно: "Ну и колючая у тебя сестра, почаще ей надо священные книги читать".
Сегодня мы поговорим о достаточно многочисленных родственниках И. Сталина похороненных здесь, а точнее о родственниках его второй жены Аллилуевой Надежды Сергеевны 1901-1932 92 Конечно о том, что на Новодевичьем похоронена вторая жена Сталина, мать двоих его детей знают все. Говорят, раньше рядом с памятником стояла лавочка, на которой вождь подолгу сидел в одиночестве во время своих достаточно частых визитов на Новодевичье. Теперь её нет, так же, как нет и оригинального памятника работы знаменитого советского скульптора И. Шадра, который был передан в Третьяковскую галерею, а на могиле установлена копия. Активный деятель революционного движения в России. Неоднократно арестовывался и дважды высылался. Летом 1917 года в его петроградской квартире скрывался Ленин.
Аллилуев — активный участник Октябрьской революции в Петрограде большевицкого подполья на Украине и в Крыму в годы Гражданской войны. С начала 20-х годов находился на руководящей хозяйственной работе в Москве, Ленинграде и на Украине. Скончался в Москве 27 июля 1945 года. Вместе с мужем С. Алилуевым принимала участие в трех русских революциях.
А от нас она узнала, что вскоре после ее ареста была арестована моя мать. В Шуе Кира пробыла до лета 1953 года. Ее муж и брат, Сергей, несколько раз за это время ездили к ней в Шую, что помогло ей выстоять в этой ссылке и не чувствовать себя одинокой. Мы с Леонидом привыкали к самостоятельной жизни, бабушка по состоянию здоровья большей частью проводила время в «Соснах», и мы втроем — Леонид, Саша и я — навещали ее постоянно, а летом я иногда и какое-то время жил с ней в этом санатории. Там же подолгу жили Гулька со своей «Дюнюней». В их квартире жили и оставшиеся после ареста Угеров, соседей семьи Павла Аллилуева, их дети: Володя и Леночка. В беде мы как-то все вместе теснее сдружились, помогали друг другу чем могли. Кстати, в квартире напротив нас, в семье И. Тевосяна, женатого на сестре Л. Мирзояна, также нашли свой приют сын и дочь арестованного в 1938 году Мирзояна и его жены. Закон был один — дети за родителей не отвечают. Не могу покривить душою и сказать, что нас в чем-то притесняли, ограничивали. Все мы были комсомольцами, поступили в институты, которые выбрали сами. Сын того же Мирзояна был избран в 1952 году секретарем партийной организации крупного предприятия. Сергей учился в МГУ, а Леонид после маминого ареста сам бросил МЭИ, хотя в некоторых публикациях сердобольные дяди изображают его пострадавшим, пишут, будто его выгнали из института. Мы сами долго не знали о том, что он бросил учебу, пока к нам домой не пришел то ли начальник курса, то ли декан факультета и уговаривал Леонида вернуться в институт. Но Леонид возвращаться в МЭИ не стал. Позднее он поступил в МИСИ на гидротехнический факультет. Жили мы в те годы на бабушкину пенсию, на стипендии, которые Сергей и Леонид получали в институтах, и на два обеда — обед деда, который был оставлен за нами, и обед бабушки. Ежемесячное получение обеденных книжек составляло тогда целый ритуал. Бабуся писала соответствующую доверенность «на получение обеденных книжек двух», и Сергей шел с той доверенностью в столовую к ее начальнику — маленькому, очень грустному человеку с сильно косящими глазами — и получал эти самые книжки. Этими обедами еще кормился младший брат мамы — Федор Сергеевич Аллилуев, живший в семнадцатом подъезде нашего дома. Вскоре закончил школу и Саша, поступил он в Первый Московский медицинский институт на санитарно-гигиенический факультет. Василий продолжал куролесить, его вторая жена, Екатерина Тимошенко, была выставлена за дверь. С двумя детьми, Василием и Светланой, она некоторое время жила с бабусей в «Соснах». Неудачное замужество сломило ее и вконец доконало, она так и не смогла оправиться от горестного удара и устроить свою жизнь. Летом 1950 года я в последний раз побывал в Зубалове. Светлана пригласила всех четырех братьев на стадион «Динамо», где проходил большой праздник в честь Дня физкультурника. Она заехала за мной в «Сосны», и, отправляясь в Москву, мы заехали к ней на дачу. В Зубалове вместе с ней жили сын Светланы Оська и няня Саша. Как тут все изменилось с памятного 1943 года! Там, где раньше были «гигантские шаги», а потом волейбольная площадка, сооруженная Василием, теперь зеленела березовая рощица, к даче была пристроена большая солнечная веранда. Из Зубалова мы заехали за другими братьями и отправились на стадион. Праздник был красочный, многолюдный, завершился он любимым в народе футбольным матчем. Со стадиона Светлана повезла нас с Леонидом в «Сосны», для нас праздник еще продолжался: Светлана заехала к Москве-реке, туда, где в нее впадает Черная речка и где располагалась лодочная станция, обслуживающая окрестные дачи, и мы еще часа полтора покатались на моторке. В конце 1950 года Сергей с отличием закончил МГУ, его рекомендовали в аспирантуру. Началось оформление документов, и тут выяснилось, что мать его репрессирована как враг народа, начальство струхнуло и стало волынить дело с приемом. Юлия Исааковна, узнав от бабуси о случившемся, безапелляционно заявила: «Клянусь это было ее любимое словечко , о какой аспирантуре может помышлять сын врага народа? Светлана и Василий относились к нам, конечно, по-прежнему ласково и заботливо. А между тем наша главная опора, бабушка, стала заметно сдавать. Трудная жизнь, семейные горести совсем ее скрутили, ей было семьдесят четыре года, и ее часто мучили сердечные приступы. Умерла она внезапно. Приехала навестить нас в дом на набережной, собралась уже уезжать к себе, но почувствовала себя плохо. Дома был один Леонид, он вызвал «скорую», и бабушку отвезли в «кремлевку». Прошло совсем немного времени — час или два, нам позвонили из больницы и сообщили о смерти бабуси… Похоронили ее рядом с младшей дочерью. На следующий после похорон день Василий пригласил к себе Леонида, как самого старшего. Он сказал, что за нами сохраняются обеды, которые мы получали при жизни бабушки, половина пенсии, которую мама получала за деда эта сумма будет выплачиваться мне до моего совершеннолетия — в 1951 году мне исполнилось шестнадцать лет. И действительно, на следующий день к ректору МГУ приехал адъютант Василия, майор Дагаев, и популярно объяснил, что Сергея нужно оценивать по уровню знаний и способностей, которые к его анкете не относятся. И если он человек способный, препятствовать его поступлению в аспирантуру не следует. С тех пор прошло более сорока лет. Сергей Павлович Аллилуев — доктор физико-математических наук, профессор. Работая в Московском физико-техническом институте, подготовил не один десяток научных кадров. Он женат, растит дочь Александру. Вскоре после смерти бабушки в моей жизни произошли изменения: меня усыновил младший брат мамы Федор Сергеевич Аллилуев, мой дядя Федя. Так я стал Федоровичем и Аллилуевым. Судьба Федора сложилась трагично. В молодости, как я уже писал, он был одаренным человеком, знания схватывал на лету. С золотой медалью окончил гимназию и поступил в гардемарины. С 1917 года вступил в партию, доброволец Красной Армии.
А шрифт пусть привезут потом, другие... Я запомнила рассказ отца о его первой встрече с молодым Сталиным. Это было в начале января 1904 года. Глава двенадцатая... Там, в комнатах наверху, я впервые увидела спеленатую Надю. Тогда дом был еще не достроен. А сейчас он заново отделан. Балконы, висевшие без перил, обведены железной решеткой. Теперь бы мама не боялась, что мы можем свалиться оттуда. Ах, как досталось Павлуше, когда однажды его застали свесившимся с узкого каменного выступа! Мама сама чуть не плакала, втаскивая Павла обратно в комнату. И тот же берег, по большим плоским камням которого мы любили скакать. А дальше, за домом, пристань, куда причаливают пароходы. Какая была радость, когда мама брала нас гулять туда, и мы останавливались у высоких, обмотанных толстыми канатами причалов и глядели, как у купален под пристанью барахтались и ныряли в море смуглые горластые мальчишки. Эту пристань я запомнила, потому что однажды папа едва не утонул здесь. Я и сейчас живо представляю это забавное, чуть не ставшее трагическим происшествие, в котором проявился весь наш решительный и настойчивый отец. Мы гуляли по пристани, когда ветром вдруг швырнуло в море мою новую, только что купленную соломенную шляпу. Я не успела горестно вскрикнуть, как папа. Но она, точно спасаясь от преследования, неслась по волнам все дальше в море. Оцепенев от неожиданности, мы так и застыли на пристани... Предательский бакинский норд, как всегда, разыгрался внезапно. Волны поднимались выше, и шляпа неслась по ним, издеваясь над всеми нами. Папа плыл ловко и быстро, но не мог схватить ее. Но папа не слышал нас и упрямо догонял еле видный светлый соломенный кружок. Мы никогда не видели море таким бурным. Мы кричали все громче. Но вот мы уже смеемся сквозь слезы. Папа приближался, и шляпа гордо торчала на его голове, бант победно раздувался рядом с отцовской бородой. Мы с папой живем в квартире его старого друга Назарова. Дуня - его жена. Она - простая, веселая и нравится мне так же, как нравится хмурый по виду, но такой заботливый ко мне Иван Назаров. Все мне у них по душе... Бывает у Назаровых гость, которого я приметила сразу. Голубоглазый, светловолосый, он выделяется среди остальных. Зовут его Петр Монтин, и он часто шутит со мной, звучно, громко смеясь. У Монтина приятный, мягкий, раскатисто-певучий голос, и кажется мне, все любят слушать его. Когда Монтин говорит, в комнате замолкают и все глядят на него. Дядя Ваня тоже приходит к Назаровым. По воскресеньям он водит меня гулять и покупает мне кишмиш-лаблабо - сладкий рассыпчатый горох с изюмом и бада-буды - обсыпанные сахаром хлопья кукурузы. Продавцы-татары поджаривают сласти на углях у своих лотков, тут же на улице. Здесь все происходит на улице. На улице стригут и бреют. Я останавливаю дядю Ваню, чтобы поглядеть, как работают уличные цирюльники. Мужчины поднимаются с низких скамеечек и надевают на выбритые посредине головы замусоленные, грязные шапочки. Это носильщики тяжестей, амбалы - так их зовут в Баку. Я вижу, как они идут посредине улицы, сгибаясь и вздрагивая под непомерной ношей. Мне кажется: вот-вот они упадут. Подложив под головы веревочные носилки, амбалы спят в пыли, прямо на тротуаре... Ни на кого не глядя, важно шагают почтенные краснобородые тюрки. А за ними, постукивая каблучками, скользят шуршащие шелками непонятные фигуры. На лицах у них шелковые маски, и в прорезях сверкают живые черные глаза. Со страхом и любопытством гляжу я им вслед. Кто-то из прохожих говорит: - Это жены-тюрчанки со своим мужем. Меня опять привозят в Тифлис, в Дидубе, к бабушке. Глава тринадцатая Отец остался в Тифлисе. Почему нерадостно сегодня в доме... Он треплет меня по щеке и отходит к товарищам. Не слышно обычных шуток и слов привета. В руках у отца я вижу лист бумаги. Когда товарищи рассаживаются, отец вслух читает телеграмму из Баку, всего несколько слов: "Вчера вечером выстрелом в голову убит Петр Монтин". У отца дрожит голос. Он кладет на стол скомканный листочек. В комнате долго молчат. У меня тоскливо сжимается сердце. Ведь я помню Петра, его голос, такой звонкий, когда он говорил, мягкий и глубокий, когда он затягивал песню. За что же его убили? Кто-то поднимается и говорит: - Ушел из жизни любимый наш товарищ. Он боролся за народную свободу, и за это его убили. Я вслушиваюсь в слова, которые произносят дрожащими голосами. Я вижу слезы на лицах. Монтина, значит, очень любили. Я помню, как Дуня Назарова рассказывала: - Петра звали неуловимым. Никогда не удавалось его удержать в тюрьме, всегда убегал. Как-то к тюрьме подъехала подвода с хлебом. Петра вывели на прогулку. Часовые и не заметили, как он оказался под телегой. Не успели хватиться, а он уже был за воротами. Бакинцы послали Монтина в Тифлис на Кавказскую конференцию большевиков, которая проходила под руководством Сталина. Монтин вернулся в Баку, и в тот же день на улице его застрелил подосланный охранкой убийца. Рабочие Баку тысячной толпой вышли на улицу проводить тело погибшего товарища. Гневом, горечью полны были их речи. Гроб с останками Монтина везли в Тифлис. Там Петр родился, там, в Дидубе, в железнодорожных мастерских начал он свой путь борца-революционера. Тифлисская полиция не могла помешать траурной встрече. Гроб Монтина выставили на площади, вооруженные железнодорожники выстроились у тела товарища: почетный караул. Приспущен красный флаг. Молчаливым потоком движется толпа туда, где на постаменте стоит цинковый гроб. С Варей и Шурой я в толпе. Цветы в руках людей. Цветы на гробу. Розы, хризантемы, астры - все, чем щедра тифлисская осень. Траурный марш разрывает тишину.
ЛИТЕРАТУРНАЯ КАРТА АННИНСКОГО РАЙОНА
Интервью" рассказывает Александр Аллилуев, заместитель главного врача Томского физиопульмонологического медицинского центра. Родился на станции Михайлово (ныне Хашури), где его отец Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо. Этими обедами еще кормился младший брат мамы — Федор Сергеевич Аллилуев, живший в семнадцатом подъезде нашего дома. Аллилуев Федор Сергеевич[править]. Владимир Аллилуев, сын Анны Сергеевны, сестры Надежды, в своей книге «Хроника одной семьи» пишет: «Раскол в нашу семью внесла и Евгения Александровна, вступившая после смерти Павла в брак с Молочниковым. Фёдор сергеевич гагарин, россия увеличит производство пеньки на слабость за три года.
Почему вторая жена Сталина покончила с собой?
Ее будто сжигала постоянная внутренняя борьба, жажда самоутверждения. Семейные конфликты начались рано. Уже по приезде в Москву в 1918 году, когда едва минули первые медовые месяцы, возник конфликт, длившийся почти месяц. О нем рассказали писателю А. Фотиева и стенографистка В. Ленина М. Володичева, когда он брал у них интервью для своей книги "Новое назначение". Причиной ссоры была мелочь: Сталин говорил Надежде "ты", а она обращалась к нему на "вы" и никак не соглашалась на "ты". Такие вот разные они были люди. Вскоре Надежда со Сталиным уезжает на Царицынский фронт, а с 1919 года работает в аппарате СНК и в редакции журнала "Революция и культура". В декабре 1921 года во время чистки партии она исключается из ее рядов вступила в кандидаты в члены ВКП б в 1918 году.
Узнав об этом, В. Ленин пишет записку П. Залуцкому и А. Сольцу: "До меня дошло известие об исключении из партии Надежды Сергеевны Аллилуевой. Лично я наблюдал ее работу как секретарши в Управлении делами СНК, т. Считаю, однако, необходимым указать, что всю семью Аллилуевых, т. В частности, во время июльских дней, когда мне и Зиновьеву приходилось прятаться и опасность была очень велика, меня прятала именно эта семья, и все четверо, пользуясь полным доверием тогдашних большевиков-партийцев, не только прятали нас обоих, но и оказывали целый ряд конспиративных услуг, без которых нам бы не удалось уйти от ищеек Керенского. Очень может быть, что, ввиду молодости Надежды Сергеевны Аллилуевой, это обстоятельство осталось неизвестным комиссии. Я не знаю также, имела ли возможность комиссия при рассмотрении дела о Надежде Сергеевне Аллилуевой сопоставить сведения об ее отце, который работал в разнообразных функциях по содействию партии задолго до революции, оказывая, как я слышал, серьезные услуги нелегальным большевикам при царизме. Считаю долгом довести эти обстоятельства до Центральной комиссии по очистке партии.
К этому времени у Надежды и Сталина родился первенец — Василий. Перед родами Надежда ушла из дома, и никто не знал, где она находится. Родился Василий в каком-то родильном доме на окраине Москвы. В детстве и юности Надежда всегда была окружена заботой и любовью, как самой младшей ей перепадало душевного тепла даже больше других. Рядом с ней постоянно находились взрослые, готовые ее поддержать и подбодрить. Она часто и подолгу жила в семье близких друзей Сергея Яковлевича и Ольги Евгеньевны — Ивана Ивановича и Алисы Ивановны Радченко, с которыми сохранила до конца своей жизни самые дружеские отношения. Радченко, один из членов петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", агент "Искры", давал ей рекомендацию в партию, когда она переводилась из кандидатов в члены. Кстати, отличавшиеся немецкой педантичностью традиции семьи Радченко, видимо, и наложили свой характер на личность Надежды. После замужества круг близких людей Надежды как-то неожиданно оборвался — отец пропал без вести, гражданская война забрала двух братьев на фронт, сестра, выйдя замуж, оставила Москву. Рядом с ней самым близким человеком оказался муж, но он был намного старше, и, главное, его все больше и больше отбирала у нее работа, он практически уже не принадлежал себе самому и внимания молодой жене мог уделять все меньше и меньше.
Надежда разумом понимала все, но чувства бунтовали. Конфликт между этими по-своему любившими друг друга людьми развивался то приливами, то отливами, то замирал, то разгорался, что и привело, наконец, к трагической развязке. Видимо, она принадлежала к такому типу женщин, которые были максималистами в любви. Логично предположить, что Надежда очень любила Сталина, и это чувство было настолько сильным, всепоглощающим, что не оставляло даже места для любви к детям. К тому же ее постоянно снедало чувство ревности мне в семье многие говорили, что Надежда была очень ревнивой , а "доброхотов" из числа ее окружения хватало, чтобы это чувство подогревалось. Между прочим, причиной их последней роковой ссоры в Большом театре была именно ревность. Надежде вдруг показалось, что Сталин как-то не так посмотрел на одну из балерин. Но были еще причины иного рода. Видимо, трудное детство не прошло даром, у Надежды развивалась тяжелая болезнь — окостенение черепных швов. Болезнь стала прогрессировать, сопровождаясь депрессиями и приступами головной боли.
Все это заметно сказывалось на ее психическом состоянии. Она даже ездила в Германию на консультацию с ведущими немецкими невропатологами. Эту поездку ей устроил Павел Сергеевич, работавший в то время торгпредом в Германии. Врачи предписали ей полный покой и запретили заниматься какой-либо работой. Вот и накладывалось одно на другое. Скандалы вспыхивали, как сухая солома жарким летом, и чаще по пустякам. Надежда не раз грозилась покончить с собой. И трагедия совершилась. Сталин переживал самоубийство жены тяжело и болезненно. Его долгое время боялись оставлять одного.
Кто-нибудь из семьи обязательно был рядом. Моя мать, бабушка или Евгения Александровна, жена Павла, ночевали у него в кремлевской квартире. В день похорон 11 ноября 1932 года гроб с телом Надежды был установлен для прощания в здании, где теперь располагается ГУМ. Все время, пока шла процессия прощания, у изголовья гроба стояла моя мама и вытирала платком сукровицу, вытекавшую из уголка рта покойной. Когда эта печальная церемония подходила к концу, в зал вошел Сталин. Постояв несколько минут около покойной, он вдруг сделал движение руками, как бы отталкивающее от себя гроб, и проговорил: — Она ушла, как враг! Затем повернулся и пошел к выходу. Взгляд его наткнулся на Павла. Уже выходя из зала, Сталин обернулся к Енукидзе. На Новодевичье кладбище, где хоронили Надежду, он не пришел.
У многих членов нашей семьи, и у меня в том числе, было убеждение, что обида на Надежду за самоубийство была столь глубока, что Сталин никогда так и не приходил на ее могилу. Но оказалось, что это не так. Есть свидетельство очевидца, что в октябре 1941 года, когда судьба Москвы висела на волоске и предполагалась эвакуация правительства в Куйбышев, Сталин приехал на Новодевичье проститься с Надеждой. Сотрудник охраны Иосифа Виссарионовича А. Рыбин, долгие годы бывший рядом с ним, утверждает, что Сталин несколько раз ночью приезжал на Новодевичье и подолгу молча сидел на мраморной скамейке, установленной напротив памятника. Также, оказалось, интересовал его и памятник, вскоре сооруженный на могиле жены. Директор Новодевичьего кладбища С. Сосенкин рассказал мне: не так давно к нему в кабинет вошел посетитель и поинтересовался, куда исчезла чугунная роза, лежавшая у основания стелы с бюстом Надежды. Станислав Федорович заверил его, что роза цела, ее убрали, чтобы уберечь от возможной кражи. Увы, нравы сегодня таковы.
В разговоре выяснилось, что посетитель этот не простой, он сам отливал изящную розу из чугуна и сам лично показывал ее Сталину. Кстати, памятник делал знаменитый символист И. Шадр, и композиция памятника с изваянием руки, как бы лежащей на плече Надежды, прямо говорит о том, что она наложила на себя руки. Сталин горько переживал случившееся, называя этот Надеждин акт предательством. В первом номере журнала "Источник" за 1993 год впервые были опубликованы фрагменты из дневника Марии Анисимовны Сванидзе, жены брата первой жены Сталина, за 1933—1937 годы, хранящегося в его личном архиве. Тут И осиф опять вспомнил его отвратительное отношение к нашей Надюше, его женитьбу, все его ошибки, его покушение на жизнь, и тут И. Очень она плохо сделала, она искалечила меня". Сашико вставила реплику — как она могла оставить детей? Выпьем за Надю! И мы пили за здоровье дорогой Нади, так жестоко нас покинувшей.
Канель мне сказала после смерти Нади, что при просвечивании рентгеном установили, что у нее был череп самоубийцы. Не знаю, так ли это, во всяком случае, у нее был ранний климакс и она страдала приливами и головными болями". Еще одна запись — 17 ноября того же, 1935 года: "За ужином говорили о Васе. Он учится плохо. Нюра плакала горько, у Павла тоже наворачивались на глаза слезы. Они мало верят в то, что Вася исправится за 2 мес, и считают эту угрозу уже осуществившейся. Отец верит, наоборот, в способности Васи и в возможность исправления. Конечно, Васю надо привести в порядок. Он зачванился тем, что сын великого человека, и, почивая на лаврах отца, жутко ведет себя с окружающими. Светлану отец считает менее способной, но сознающей свои обязанности.
Обоих он считает холодными, ни к кому не привязанными, преступно скоро забывшими мать. Моя мама часто заговаривала об этом со Сталиным, но он только пожимал плечами и отвечал: "На каждый роток не накинешь платок". В существование какого-то "ужасного письма", которое якобы оставила Надежда, я абсолютно не верю. Так или иначе, это было бы обязательно известно в семье. Да и вообще Надежда была тогда в таком состоянии, что ей было не до писем и политических сочинений. А вот версия о том, что на тумбочке в спальне Надежды лежал экземпляр "Платформы Рютина", который ей мог дать сам Сталин, вполне убедительна. Перепуганный персонал мог в суматохе принять этот документ за предсмертное письмо Сталину, породив кривотолки и слухи. В своей книге "Двадцать писем к другу" Светлана, как бы перекликаясь с этой версией, пишет: "Я часто думаю, какая судьба ждала ее дальше, если бы она не умерла? Ничего хорошего ее не ждало. Рано или поздно она оказалась бы среди противников отца.
Невозможно представить себе, чтобы она молчала, видя, как гибнут лучшие старые друзья — Н. Бухарин, А. Енукидзе, Реденс, оба Сванидзе — она бы не пережила этого никогда". Может быть, Светлана и права. Как человек внутренне честный и глубоко порядочный, Надежда могла бы за эти годы и помудреть, научилась бы лучше разбираться в людях, своей любовью и преданностью смягчить характер Сталина. И как знать, возможно, что-то в истории нашей страны оказалось бы менее тяжелым и кровавым. Как знать! Конечно, смерть Надежды ожесточила Сталина и сделала его более одиноким. А вот любовь способна на чудеса. Я напомню еще одно место из той же книги Светланы, где она вспоминает, как отец уже после войны рассказывал ей об одном эпизоде.
Однажды после вечеринки в Промышленной академии, где училась Надежда, она пришла домой совсем больная, оттого, что пригубила немного вина, ей стало плохо. Сталин уложил ее, стал утешать, а Надежда сказала: "А ты все-таки немножко любишь меня". Эта ее фраза, видимо, является ключом к пониманию взаимоотношений между этими двумя близкими людьми. В нашей-то семье знали, что Надежда и Сталин любили друг друга. И чтобы поставить точку в этой главке, я предлагаю читателю ознакомиться с их перепиской в 1928—1931 годах. Письма пролежали в личном архиве Сталина более пятидесяти лет. Лишь в 1992 году они были опубликованы в десятом номере журнала "Родина". Передай Яше от меня, что он поступил, как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живет, где хочет и с кем хочет. Дорогой Иосиф!
Как твое здоровье, поправился ли и лучше ли чувствуешь себя в Сочи? Я уехала с каким-то беспокойством, обязательно напиши. Доехали хорошо как раз к сроку. Должна сознаться тебе, что я волнуюсь. Словом пока никаких планов строить не могу, т. Когда будет все точно известно напишу тебе, а ты мне посоветуешь как использовать время. Москва нас встретила холодно. Приехали в переменную погоду — холодно и дождь.
С золотой медалью окончил гимназию и поступил в гардемарины.
С апреля 1918 работал у И. Сталина секретарём, в Народном комиссариате по делам национальностей , Комитет партийного контроля. Во время немецкого наступления на Петроград воевал на Псковском направлении, потом участвовал в обороне Царицына , а в 1919 снова защищал Петроград. Вплоть до 1953 года был секретарём у мужа своей рано умершей сестры Н. После смерти Сталина выходит на пенсию и больше нигде не работает.
ISBN 5-94850-408-5. Марку Л. Личная жизнь.
Клуб семейного досуга, 2014. ISBN 978-5-9910-2798-4.
Памятник на могиле работы знаменитого советского скульптора Меркурова. В 1917 году была курьером и связной между проживавшими в их петроградской квартире Лениным и Сталиным с другими деятелями революционного движения. С октября 1917 года по август 1918 года работает в секретариате первого Совнаркома в Петрограде, в мандатных комиссиях съездов, а потом в военном отделе ВСНХ. В 1919 году будучи техническим секретарем Совнаркома познакомилась с чекистом Станиславом Реденсом за которого вскоре вышла замуж. Муж занимал высокие посты в НКВД и к 1938 году дослужился до должности наркома внутренних дел Казахской ССР, но был арестован и расстрелян в 1940 году.
В 1946 году в издательстве «Советский писатель» вышла в свет книга А. Аллилуевой Реденс «Воспоминания», вызвавшая по воспоминаниям Светланы Аллилуевой яростный гнев отца. В результате, на книгу и её автора обрушился поток гневных рецензий в прессе, тираж был изъят, а сама Анна Аллилуева была арестована и осуждена, вместе со своей близкой подругой Полиной Жемчужиной-Молотовой. Была освобождена в 1954 году. Скончалась в 1964 году и была похоронена на Новодевичьем кладбище рядом с родными. В 2008 году в её могилу был захоронен сын В. Аллилуев, автор книги «Сталин — Аллилуевы. В детстве проявлял большие способности к математике, физике и другим точным наукам.
Вы помогли
- Аллилуев, Фёдор Сергеевич
- Сталин – Аллилуевы. Хроника одной семьи - Владимир Аллилуев
- Балашова Ариадна Львовна
- Аллилуев, Фёдор Сергеевич — Энциклопедия
- Еще экспонаты
Аллилуев, Фёдор Сергеевич (Gllnlryf, S~;kj Vyjiyyfnc)
Скорая помощь отвезла Федора в ближайшую больницу: в таком состоянии он просто не пережил бы длительную транспортировку. Через службу 112 Эльвира узнала адрес и примчалась туда с работы, из отделения реанимации Королевской больницы в реанимацию к сыну. Огромная им за это благодарность! Но вид у Федора, конечно, был… — Эльвира смахивает слезу. В первые дни после аварии Федор был в коме, врачи не давали прогнозов, а Эльвира металась между реанимациями двух городов — от Федора к мужу, поддерживая и старшего сына. Врачи в ординаторской говорили, что Александр спрашивает только про ребенка, и Эльвира передавала ему записки со словами: «Федя жив, он дышит, он в лучших руках». Эльвиру стали чаще пускать в реанимацию, и она, по многолетней профессиональной привычке, сразу смотрела на монитор: «Давление стабильное, сатурация в норме, молодец, сынок». Но вскоре Федору пришлось провести и третью операцию — из-за травмы и смещения костей образовался дефект твердой мозговой оболочки.
Федя с мамой до аварии Только после майских праздников Лукашевы вернулись домой. Федор начал скорее собирать спасательные машины и «Формулу 1» из любимого Lego, а Эльвира впервые за два месяца позволила себе поплакать. Во время интервью она сидит на кухне, периодически к ней подбегает младший сын — он говорит бодро, подшучивает и дополняет маму. У него еще обнаружили несахарный диабет... Но он стойко переносит все процедуры, все понимает. Один раз попробовали без наркоза — дышать нечем и очень громко! Заключительная операция для Федора пока не состоялась.
И внешностью и нравом очень точно подходит. Гела Месхи справился с ролью на отлично, правдоподобно... Да за одно такое предложение, я уж не говорю о решении, любого чина самого бы пустили в расход.
В руках у отца я вижу лист бумаги. Когда товарищи рассаживаются, отец вслух читает телеграмму из Баку, всего несколько слов: "Вчера вечером выстрелом в голову убит Петр Монтин". У отца дрожит голос. Он кладет на стол скомканный листочек. В комнате долго молчат. У меня тоскливо сжимается сердце. Ведь я помню Петра, его голос, такой звонкий, когда он говорил, мягкий и глубокий, когда он затягивал песню. За что же его убили? Кто-то поднимается и говорит: - Ушел из жизни любимый наш товарищ. Он боролся за народную свободу, и за это его убили.
Я вслушиваюсь в слова, которые произносят дрожащими голосами. Я вижу слезы на лицах. Монтина, значит, очень любили. Я помню, как Дуня Назарова рассказывала: - Петра звали неуловимым. Никогда не удавалось его удержать в тюрьме, всегда убегал. Как-то к тюрьме подъехала подвода с хлебом. Петра вывели на прогулку. Часовые и не заметили, как он оказался под телегой. Не успели хватиться, а он уже был за воротами. Бакинцы послали Монтина в Тифлис на Кавказскую конференцию большевиков, которая проходила под руководством Сталина.
Монтин вернулся в Баку, и в тот же день на улице его застрелил подосланный охранкой убийца. Рабочие Баку тысячной толпой вышли на улицу проводить тело погибшего товарища. Гневом, горечью полны были их речи. Гроб с останками Монтина везли в Тифлис. Там Петр родился, там, в Дидубе, в железнодорожных мастерских начал он свой путь борца-революционера. Тифлисская полиция не могла помешать траурной встрече. Гроб Монтина выставили на площади, вооруженные железнодорожники выстроились у тела товарища: почетный караул. Приспущен красный флаг. Молчаливым потоком движется толпа туда, где на постаменте стоит цинковый гроб. С Варей и Шурой я в толпе.
Цветы в руках людей. Цветы на гробу. Розы, хризантемы, астры - все, чем щедра тифлисская осень. Траурный марш разрывает тишину. Я гляжу вокруг люди плачут. Мы подходим ближе, поднимаемся к гробу. Раздвигая ветки, я заглядываю в стекло, вделанное в изголовье гроба. Лицо Монтина кажется мне живым. Я узнаю его крупные черты, широкий лоб. Только закрыты глаза и виднеется темное запекшееся пятнышко у виска.
Маленькая сморщенная старушка стоит у гроба, кто-то ее обнимает. А потом Петр уехал в Баку, Его и привезли сюда, чтобы похоронить на родине. Его все здесь знают. Вперед выходит товарищ. Простые слова. Дети их запомнят. Похороны Монтина показали властям силу тифлисского пролетариата. Вооруженная охрана рабочих поддерживала образцовый порядок. Черносотенцы не посмели помешать. Цепь железнодорожников не подпустила близко полицию.
Похороны Монтина явились началом декабрьских событий в Тифлисе. Это было ответом на вооруженное восстание в Москве на Пресне. Очень скоро отец приходит за мной к бабушке. Мама с Павлушей, Федей и Надей приезжают из Москвы - прим. Она в нижнем полуподвальном этаже. Окна выходят на улицу. Сзади каменистый двор отлого спускается к морю. Мне нравится, что море так близко. Наступил, наконец, день, когда мы снова вместе. Как выросли Федя и Надя!
За столом идут рассказы о Москве. Море и солнце вволю отпущены нам в Баку. Неслышно плещутся разноцветные волны. Поодаль от дома уходят в море мостки пристани. В конце ее на бревне сидит Павлуша. У него новое увлечение - он научился рыбачить. Свесив над водой ноги, он застывает со своей удочкой. На веревке виснет голубовато-серебряная гроздь - крохотные бычки, другая рыба не идет на Павлушину приманку. Сегодня воскресенье, потому что мама одела меня и Надю в самые нарядные белые платья. Но куда же идти, если Павлуша рыбачит на пристани?
Держась за руки, мы подходим к нему. Пойманные бычки трепыхаются, блестят на солнце, и я нагибаюсь, чтобы прикоснуться к ним. И вдруг сзади пронзительный крик. Он переходит в жалобный плач. Я отпустила ее руку, и она с края шатающейся доски упала вниз - в море, в грязные мазутные волны. Но прежде чем я успеваю вскрикнуть - Павлуша уже внизу. Он поднимается с Надей, отряхивает ее платье и ставит сестру передо мной. Платье погибло, но Надя невредима и опять смеется. Беду от мамы не скрыть, и, подняв Надю на руки, я несу ее домой. Жизнь на Баилове, у моря, недолго радует своим спокойствием.
Мы опять ощущаем непрочность окружающего. Нахмуренным возвращается домой отец. Взрослые друзья, которые собираются вечером, забывают о нас. Они долго говорят о своем, и вот течение дня в доме нарушилось. Отец не идет на работу, с утра к нам забегают товарищи. Папа в стачечном комитете. Забастовка кончается, и Павлуша узнает об этом первый. Что же будет дальше? Жизнь снова становится беспокойной. Мы бежим к морю, оно плещется, как будто ничего не случилось, но ведь мы пришли прощаться с ним.
Дома мама укладывает вещи. Надо идти помочь ей. Завтра мы уезжаем в Тифлис. Глава семнадцатая Я вижу себя снова в Баку. Опять море... Я не одна, со мной маленькая Надя и мама. Мы в Баку потому, что опять арестовали отца. Он в бакинской тюрьме, мама приехала хлопотать о его освобождении. По бакинской пыльной улице со мной и Надей мама куда-то спешит. Она торопливо шагает, мне и Наде приходится бежать за ней.
В большой комнате, где у стен расставлены стулья, мама усаживает меня и Надю. Человек в мундире с блестящими пуговицами разговаривает с мамой. Отца арестовали на собрании бакинского комитета большевиков. По совету товарищей, мама, приехав в Баку, пошла к градоначальнику. Она сумела доказать ему, что муж ее пострадал невинно. Вы, обнявшись, так грустно и испуганно сидели на стуле, - рассказывала мама. Флеров, Красин и Винтер приняли участие в освобождении отца. Леонид Борисович сам был с мамой у градоначальника и вручил ему подписанное Винтером поручительство. И вот мы с мамой возвратились в Тифлис. Папа под чужой фамилией скрылся из Баку.
Истоки Родился я в Москве 25 января 1935 года. Старшему брату - Леониду - уже исполнилось семь лет. Но свой рассказ я хочу начать, конечно, с дедушки. Сергей Яковлевич Аллилуев родился 25 сентября 1866 года в Воронежской губернии село Раменье Ярковской волости Новохоперского уезда в семье безземельного крестьянина. Отца помещик определил кучером, а мать горничной в барском доме. В дворовых у Трежесковского были и все их родственники. После отмены крепостного права Аллилуевы поселились в деревне Раменье. Яков Трофимович, как безземельный, опять нанялся кучером к доверенному откупщика, а Марфа Прокофьевна ходила на поденную работу. В 1871 году, когда маленькому Сергею было пять лет, Яков Трофимович умер от холеры, оставив на руках у вдовы пятерых детей. Старшему было только девять лет, а младшему - всего два годика.
Одна мать прокормить всю семью не могла, поэтому старшего ее сына забрал брат. Сергей подолгу жил в соседней деревне у сестры матери, а младшенького Павла взял на воспитание бездетный сельский сапожник, уехавший вскоре в Сибирь. С того дня вплоть до 1925 года мой дед Сергей Яковлевич Аллилуев ничего не слышал о своем младшем брате и встретился с ним лишь полвека спустя… О своей жизни Сергей Яковлевич рассказал в книге воспоминаний «Пройденный путь», вышедшей уже после его смерти в 1946 году. К сожалению, тяжелая болезнь оборвала его воспоминания на событиях 1907 года, оставив «за кадром» самый интересный период его жизни, в печати были опубликованы лишь отрывочные его воспоминания наиболее известна его статья «Как у меня скрывался Ленин». В том же, 1946 году, вышли и «Воспоминания» моей матери Анны Сергеевны Аллилуевой. Книга эта претерпела много мытарств до выхода в свет. Семья наша, близко знавшая В. Ленина и И. Сталина, никогда не обожествляла этих людей и видела в них нормальных, простых смертных, обладавших, несомненно, незаурядными способностями и взявших на себя великую ответственность за судьбы миллионов. Все это проявилось в «Воспоминаниях», публиковать книгу боялись и дело волокитили.
Мама очень переживала это обстоятельство и в конце концов позвонила Сталину. Тот сразу почувствовал ее настроение и, чтобы успокоить, грубовато сказал: «Ну что ты так расстраиваешься? Неужели не знаешь, что там есть сволочи? Издадут твою книгу». И действительно, книгу вскоре издали. Видимо, поступило соответствующее указание. Но об этом речь еще впереди. В 1893 году Сергей Яковлевич женился на Ольге Евгеньевне Федоренко, было ей тогда 16 лет, а мужу - 27. Любовь их была очень романтична. Родители Ольги согласия на брак не давали, рассчитывая выдать ее за богатого торговца, и тогда Ольга сбежала из дома с нехитрым узелком вещей, чтобы соединить свою судьбу с любимым человеком.
Отец Ольги - Евгений Федоренко - родился и вырос в Грузии, он был украинцем по отцу и грузином по матери, а мать Ольги - Магдалина Айхгольц - была полькой по отцу и немкой по матери, предки которой поселились в Грузии еще во времена Екатерины II. Евгений Федоренко был каретником, а Магдалина Айхгольц - крестьянкой из немецкой колонии в Тифлисе. В семье было 9 детей, Ольга - самая старшая. Училась она в немецкой школе всего три года ив 11 лет уже помогала матери кормить обедами «нахлебников», среди которых был молодой тифлисский рабочий Сергей Аллилуев. От брака по любви Ольги Федоренко и Сергея Аллилуева родилось четверо детей. Старший сын Павел появился на свет в 1894 году в Тифлисе. Там же в 1896 году родилась и моя мать - Анна. Сын Федор родился в 1898 году уже на станции Михайлово, где Сергей Яковлевич работал помощником машиниста в депо, а младшая дочь Надежда обрела свое место рождения в 1901 году в Баку. Молодость Сергея Яковлевича прошла на Кавказе. Там же началась и его революционная деятельность.
Владел он множеством профессий, был толковым слесарем, электриком, паровозным машинистом. В Тифлисе работал в железнодорожных мастерских, в Баку - на нефтепромыслах. Не раз они сидели в тюрьмах, Сергей был и в ссылке. На Кавказе дед близко сошелся с В. Шелгуновым, Г. Петровским, Н. Бауманом, М. Калининым, В. Курнатовским, Л. Красиным, А.
Винтером и многими другими революционерами, оказавшими решающее воздействие на всю его жизнь. В 1903 году он впервые встречается со Сталиным, организовавшим переправу из Тифлиса в Баку ручного печатного станка. Федоренко, прятали станок на квартире М. Айхгольц, а перевозили его С. Аллилуев и В. Потом, когда семья Аллилуева перебралась в Питер, большевики пользовались их домом как конспиративной квартирой. Высочайшая рабочая квалификация Сергея Яковлевича обеспечивала ему неплохой достаток, что позволяло семье снимать сносную квартиру, дать детям образование и оказывать помощь революционному движению. Дед так и остался на всю жизнь бессребреником. У детей Аллилуевых оказались прекрасные способности, учились они успешно, а младший сын , как первый ученик в гимназии, удостоился стипендии, что было большой подмогой семье. В июльские дни 1917 года на квартире Аллилуевых скрывался от Временного правительства В.
Ленин перед самым своим отъездом в Разлив. В этой квартире частенько бывал И. Сталин и даже жил подолгу, там его и нашел Ленин, вернувшийся из Финляндии перед самыми октябрьскими событиями. Со своей будущей женой Надеждой, младшей дочерью Аллилуевых, Сталин познакомился еще в 1912 году в их квартире на Сампсониевском проспекте. Существует семейное предание, что Ленин сватал за Сталина свою сестру Марию Ильиничну: почему бы ему, неустроенному вдовцу, не жениться на ней? Сталин тогда засмеялся и сообщил, что он только что женился на Надежде Аллилуевой. Владимир Ильич, хорошо знавший эту семью, одобрил его выбор. Светлана Аллилуева в своей книге «Двадцать писем к другу» пишет, что Сталин и Надежда поженились весной 1918 года перед самым переездом Советского правительства из Петрограда в Москву, однако официально их брак был зарегистрирован 24 марта 1919 года. В этом ничего странного нет, в то время люди мало заботились о формальных документах, и многие семьи прожили долгие годы без оформления брака. В тот, 1918 год, семейная биография Аллилуевых пересеклась с судьбой еще одного человека - Станислава Реденса, ставшего моим отцом.
А произошло это так. Тогда на Восточном фронте сложилось катастрофическое положение, и Ленин направляет туда И. Сталина и Ф. Станислав Реденс, поляк по национальности, был направлен в ВЧК большевистской фракцией Московского комитета социал-демократической партии Королевства Польского и Литвы. Родился он 17 мая 1892 года в Польше, в Мазовецком уезде Ломжинской губернии в семье сапожника и был крещен по обряду римско-католической церкви. Спустя год отец умер и заботу о содержании семьи взял на себя его старший брат - Владислав, он работал тогда на Днепровском заводе и всю родню забрал к себе. В 1907 году Владислав тяжело заболел, и Станислав, бросив учебу, пошел работать электромонтером на тот же завод.
Десятилетки будут только через два года, а техникум совсем не привлекает.
На рабфак принимали лишь детей рабочих, пришлось партийным деятелям, отложив на час в сторону высокие принципы, "устраивать" свое чадо в вожделенный рабфак имени Покровского. Окончивших это заведение зачисляли студентами вуза без экзаменов. Пришлось маме пустить в ход свои связи... Бригадный метод обучения был введен на рабфаке человеком, которому уж очень не терпелось насадить в стране социализм. Каждый член бригады брал на себя один предмет. Он натаскивал бригаду и отвечал за всех преподавателю. Этот своеобразный конвейер благополучно доставил Аду к цели — ботаническому факультету МГУ. Очередной отдых в Крыму принес знакомство с знаменитым тенором Иваном Семеновичем Козловским, который впоследствии показал себя верным другом в самых тяжких обстоятельствах.
Сохранилась групповая фотография, которую сделал летом мамин сослуживец. Михаил Попов, начальник внутренней тюрьмы, посещавший подмосковные дачи, однажды прибежал к Александре Азарьевне: "Гости Ады — во внутренней... Как оказалось, ребят оговорили ревнивые спортсмены — будто они занимались валютными операциями. Вскоре их выпустили: время было розовое... Большой террор начался не в 37-м, а сразу же после убийства Кирова, при Ягоде, но маховик массовых репрес- - 357 - сий генсек раскрутил уже руками Ежова. Этому неказистому, щупленькому человеку, скудоумному чиновнику, Вождь поручил распределение руководящих кадров. На этом ответственном посту рабски покорный Ежов устраивал Сталина более всех. Эти же качества подсказали Кремлевскому Калькулятору мысль — переместить Ежова из здания на Старой площади на Лубянку.
К тому времени аппарат Дзержинского—Ягоды "перезрел", старые чекисты слишком многое знали, помнили, многие щеголяли высокими принципами... Андрееву-Горбунову Николай Ежов вызвал в конце 37-го и предложил подать в отставку "по состоянию здоровья". Старая подпольщица понимала все и в разговорах с дочерью подготавливала ее к самому худшему. Вскоре мать исключили из партии "за связь с врагами народа". Роковой день пал на 5 декабря 1938 года. Утром пришел посыльный от нового наркома Берия. Лаврентий Павлович просил приехать к нему для беседы. Александра Азарьевна отнесла к соседу личное оружие и отправилась на Лубянку.
Попутно расспросил, каких принципов она, заслуженная чекистка, придерживается. Андреева, как всегда, была предельно откровенна... И окрыленная доверием, вернулась домой. В одиннадцать вечера пришел новый посыльный: Лаврентий Павлович желает видеть ее лично. Андреева села в машину налегке, без теплой одежды. Но это был арест. И "совесть ЧК" упрятали в тюремную камеру. Обыск, изъятие всех вещей, даже кроватей.
Длинные очереди около справочных окошек, поездка в Котлас. Там, в девяти километрах от города, — зона и свидание с матерью. Ей довелось сидеть в одной камере с женой Калинина, "Всесоюзного старосты". В камеру ее приносили в крови, почерневшую от побоев. Екатерина Ивановна просила передать дочери, что от нее требовали показания против супруга. Вернувшись в Москву, Ада рассказала обо всем Лиде, дочери Калинина. Но отец сказал, что не хочет ничего слышать о Екатерине Ивановне... Ада понимала, чувствовала, что ее ждет.
Отдыхая на юге, она познакомилась с известными людьми, имена ко- - 358 - торых потом будут произносить с оглядкой. Все они погибнут не в бою, и этот мартиролог можно длить и длить... Сколько студентов Института философии, литературы, истории погибли в конце тридцатых... В 37-м этот уникальный центр гуманитарного образования стал жертвой государственного погрома. Из новых друзей Ады лишь одному — Вадиму Ясному было дано вернуться из лагеря. Сработали сети, наброшенные на Институт лубянскими рыболовами. Уцелевшие "враги народа" называли потом имя провокатора, отправившего всех в тюрьму. Они открыли перед ней чудесный мир театра, неужели и это у нее отнимут?..
Но был еще один круг знакомых-друзей, который стал для Ады роковым, — семья Аллилуевых. Она была старше Ады лет на десять, но это не помешало им сблизиться. О странной смерти Павла Евгения Александровна предпочитала не распространяться. О гибели Надежды — тоже. Но версию самоубийства жены Сталина отрицала категорически. Дружба с Евгенией Александровной окрепла в годы войны, в Свердловске, где работала в Военно-шефской комиссии. Самолет рассыпался в воздухе, над горами. Похоронили членов экипажа в Махачкале.
Дело 25. Аллилуев Федор Сергеевич.
Фёдор сергеевич шапошников имя — Андрей) — Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, 13-й моллюск Меча Без Имени. сын Аллилуева С.М. Н (1898-1955), брат Надежды Сергеевны - жены И.В. Сталина. Криминал - 4 ноября 2023 - Новости Новосибирска - Интервью" рассказывает Александр Аллилуев, заместитель главного врача Томского физиопульмонологического медицинского центра. Криминал - 4 ноября 2023 - Новости Новосибирска -
ЛИТЕРАТУРНАЯ КАРТА АННИНСКОГО РАЙОНА
Фёдор сергеевич гагарин, россия увеличит производство пеньки на слабость за три года. биография, новости, личная жизнь. Аллилуев Федор Сергеевич. Владимир Аллилуев, сын Анны Сергеевны, сестры Надежды, в своей книге «Хроника одной семьи» пишет: «Раскол в нашу семью внесла и Евгения Александровна, вступившая после смерти Павла в брак с Молочниковым. Родился на станции Михайлово, где его отец Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо.
Устройство для дифференциальной защиты трансформатора
В принятой резолюции отмечалось, что руководство КПЮ «за последнее время проводит в основных вопросах внешней и внутренней политики неправильную линию, представляющую отход от марксизма-ленинизма, противопоставило себя ВКП б и другим компартиям, входящим в Информбюро, встало на путь отхода от единого социалистического фронта против империализма, на путь измены делу международной солидарности трудящихся и перехода на позиции национализма». Отход Югославской компартии от принципов, принятых в международном коммунистическом движении, был тяжелой потерей в общем деле, но никаких крутых мер вокруг Югославии не предпринималось, танков и десантников туда не направляли, ограничившись методами идеологического воздействия на отступников. Многие события, только завязавшиеся в 1948 году, принесли свои отравленные плоды лишь в наше время. И та же Югославия, благодаря своим амбициозным вождям и американской «помощи», первой отправившись в свободное плавание по «свободному» рынку, ныне уже называется бывшей Югославией, и наша, прежде могучая и несокрушимая, держава с гордым именем СССР в тяжелом раздумье стоит у последней черты, за которой маячит ее неприглядное колониальное будущее, но нет державы и нет СССР. Зато есть киви, легальные масонские ложи, легальный сионизм, бейтаровские молодчики, полудохлый СНГ и полное обнищание народа, угнетенного нуждой и бесправием. И еще полный разгул «демократии»… Между тем хроника жизни нашей семьи 1948 года зафиксировала еще одно событие — из тюрьмы была выпущена Кира, дочь Павла Аллилуева, по мужу Полипковская. Эту фамилию она носит до сих пор, хотя с ним развелась давным-давно, а второй муж скончался несколько лет назад. Сегодня Кира — пенсионерка и живет в Москве в своей маленькой однокомнатной квартирке.
И хотя ей уже много лет, она по-прежнему веселая и жизнерадостная женщина. Тогда она просидела в тюрьме месяцев шесть или семь, а потом была выслана на пять лет в Шую. Когда ее выпустили из тюрьмы, а это было во Владимире, она не смогла достать билет в Москву и не смогла устроиться на ночь в гостинице. Знакомых во Владимире у нее не было, и она под вечер вернулась в тюрьму и попросила разрешения у ее начальника переночевать там еще одну ночь. Начальник тюрьмы был поражен таким оборотом дела, но нашел для племянницы Сталина свободную камеру «со всеми удобствами». В Москву Кира приехала на пару дней, чтобы взять с собой в Шую необходимые вещи и повидаться с нами. Тогда же она рассказала нам, что второй муж тети Жени Николай Владимирович Молочников оказался «чьим-то там шпионом» и что именно в этом и была причина ареста Евгении Александровны и ее самой.
А от нас она узнала, что вскоре после ее ареста была арестована моя мать. В Шуе Кира пробыла до лета 1953 года. Ее муж и брат, Сергей, несколько раз за это время ездили к ней в Шую, что помогло ей выстоять в этой ссылке и не чувствовать себя одинокой. Мы с Леонидом привыкали к самостоятельной жизни, бабушка по состоянию здоровья большей частью проводила время в «Соснах», и мы втроем — Леонид, Саша и я — навещали ее постоянно, а летом я иногда и какое-то время жил с ней в этом санатории. Там же подолгу жили Гулька со своей «Дюнюней». В их квартире жили и оставшиеся после ареста Угеров, соседей семьи Павла Аллилуева, их дети: Володя и Леночка. В беде мы как-то все вместе теснее сдружились, помогали друг другу чем могли.
Кстати, в квартире напротив нас, в семье И. Тевосяна, женатого на сестре Л. Мирзояна, также нашли свой приют сын и дочь арестованного в 1938 году Мирзояна и его жены. Закон был один — дети за родителей не отвечают. Не могу покривить душою и сказать, что нас в чем-то притесняли, ограничивали. Все мы были комсомольцами, поступили в институты, которые выбрали сами. Сын того же Мирзояна был избран в 1952 году секретарем партийной организации крупного предприятия.
Сергей учился в МГУ, а Леонид после маминого ареста сам бросил МЭИ, хотя в некоторых публикациях сердобольные дяди изображают его пострадавшим, пишут, будто его выгнали из института. Мы сами долго не знали о том, что он бросил учебу, пока к нам домой не пришел то ли начальник курса, то ли декан факультета и уговаривал Леонида вернуться в институт. Но Леонид возвращаться в МЭИ не стал. Позднее он поступил в МИСИ на гидротехнический факультет. Жили мы в те годы на бабушкину пенсию, на стипендии, которые Сергей и Леонид получали в институтах, и на два обеда — обед деда, который был оставлен за нами, и обед бабушки. Ежемесячное получение обеденных книжек составляло тогда целый ритуал. Бабуся писала соответствующую доверенность «на получение обеденных книжек двух», и Сергей шел с той доверенностью в столовую к ее начальнику — маленькому, очень грустному человеку с сильно косящими глазами — и получал эти самые книжки.
Этими обедами еще кормился младший брат мамы — Федор Сергеевич Аллилуев, живший в семнадцатом подъезде нашего дома. Вскоре закончил школу и Саша, поступил он в Первый Московский медицинский институт на санитарно-гигиенический факультет. Василий продолжал куролесить, его вторая жена, Екатерина Тимошенко, была выставлена за дверь. С двумя детьми, Василием и Светланой, она некоторое время жила с бабусей в «Соснах». Неудачное замужество сломило ее и вконец доконало, она так и не смогла оправиться от горестного удара и устроить свою жизнь. Летом 1950 года я в последний раз побывал в Зубалове. Светлана пригласила всех четырех братьев на стадион «Динамо», где проходил большой праздник в честь Дня физкультурника.
Она заехала за мной в «Сосны», и, отправляясь в Москву, мы заехали к ней на дачу. В Зубалове вместе с ней жили сын Светланы Оська и няня Саша. Как тут все изменилось с памятного 1943 года! Там, где раньше были «гигантские шаги», а потом волейбольная площадка, сооруженная Василием, теперь зеленела березовая рощица, к даче была пристроена большая солнечная веранда. Из Зубалова мы заехали за другими братьями и отправились на стадион. Праздник был красочный, многолюдный, завершился он любимым в народе футбольным матчем. Со стадиона Светлана повезла нас с Леонидом в «Сосны», для нас праздник еще продолжался: Светлана заехала к Москве-реке, туда, где в нее впадает Черная речка и где располагалась лодочная станция, обслуживающая окрестные дачи, и мы еще часа полтора покатались на моторке.
В конце 1950 года Сергей с отличием закончил МГУ, его рекомендовали в аспирантуру. Началось оформление документов, и тут выяснилось, что мать его репрессирована как враг народа, начальство струхнуло и стало волынить дело с приемом. Юлия Исааковна, узнав от бабуси о случившемся, безапелляционно заявила: «Клянусь это было ее любимое словечко , о какой аспирантуре может помышлять сын врага народа? Светлана и Василий относились к нам, конечно, по-прежнему ласково и заботливо. А между тем наша главная опора, бабушка, стала заметно сдавать. Трудная жизнь, семейные горести совсем ее скрутили, ей было семьдесят четыре года, и ее часто мучили сердечные приступы. Умерла она внезапно.
Приехала навестить нас в дом на набережной, собралась уже уезжать к себе, но почувствовала себя плохо. Дома был один Леонид, он вызвал «скорую», и бабушку отвезли в «кремлевку».
Но Леонид возвращаться в МЭИ не стал. Позднее он поступил в МИСИ на гидротехнический факультет. Жили мы в те годы на бабушкину пенсию, на стипендии, которые Сергей и Леонид получали в институтах, и на два обеда — обед деда, который был оставлен за нами, и обед бабушки. Ежемесячное получение обеденных книжек составляло тогда целый ритуал. Бабуся писала соответствующую доверенность "на получение обеденных книжек двух", и Сергей шел с той доверенностью в столовую к ее начальнику — маленькому, очень грустному человеку с сильно косящими глазами — и получал эти самые книжки. Этими обедами еще кормился младший брат мамы — Федор Сергеевич Аллилуев, живший в семнадцатом подъезде нашего дома. Вскоре закончил школу и Саша, поступил он в Первый Московский медицинский институт на санитарно-гигиенический факультет. Василий продолжал куролесить, его вторая жена, Екатерина Тимошенко, была выставлена за дверь.
С двумя детьми, Василием и Светланой, она некоторое время жила с бабусей в "Соснах". Неудачное замужество сломило ее и вконец доконало, она так и не смогла оправиться от горестного удара и устроить свою жизнь. Летом 1950 года я в последний раз побывал в Зубалове. Светлана пригласила всех четырех братьев на стадион "Динамо", где проходил большой праздник в честь Дня физкультурника. Она заехала за мной в "Сосны", и, отправляясь в Москву, мы заехали к ней на дачу. В Зубалове вместе с ней жили сын Светланы Оська и няня Саша. Как тут все изменилось с памятного 1943 года! Там, где раньше были "гигантские шаги", а потом волейбольная площадка, сооруженная Василием, теперь зеленела березовая рощица, к даче была пристроена большая солнечная веранда. Из Зубалова мы заехали за другими братьями и отправились на стадион. Праздник был красочный, многолюдный, завершился он любимым в народе футбольным матчем.
Со стадиона Светлана повезла нас с Леонидом в "Сосны", для нас праздник еще продолжался: Светлана заехала к Москве-реке, туда, где в нее впадает Черная речка и где располагалась лодочная станция, обслуживающая окрестные дачи, и мы еще часа полтора покатались на моторке.
Последний раз студенты видели молодого человека осенью, во время сборов — он приходил на факультет, улыбался и заверил друзей, что «поступить по-другому не может». Хотели убедить остаться.
Но Федя говорил, «раз пришла повестка — всё, я пойду», — отметил ещё один знакомый погибшего. Фёдор Соломонов во время службы. Фото: соцсети друзей погибшего.
Несмотря на решение Фёдора, в институте про молодого человека не забыли. Все они пожелали Фёдору побыстрее вернуться в ряды студентов. Одно из поздравлений записал и директор Института истории Абдулла Даудов: «Я вот лично тебя не знал, когда ты учился, но думаю, в дальнейшей жизни мы будем большие друзья» — отметил в видео декан.
Главную роль в нём — саму себя — сыграла Аршалуйс. В целях личной безопасности она сменила имя на Аврору Мардиганян. Аршалуйс была многообещающей ученицей и подающей надежды скрипачкой. У нее была сестра, которая обручилась и готовилась выйти замуж, и брат, проживавший в Америке.
Когда начались трагические события 1915 года, ее отца и другого брата убили у нее на глазах. Саму Аршалуйс, ее сестер и мать в числе других армянских женщин депортировали в сирийские пустыни. Надежды Голливуда сделать ее кинозвездой пошли прахом, а смена политических реалий привела к тому, что в 1920 году и книга, и фильм о растерзанной Армении перестали привлекать общественное внимание. Полная версия фильма, насколько известно, так и не была выпущена.
Аврора снова переехала в Нью-Йорк и в 1929 году вышла замуж за армянского эмигранта Мартина Говеяна. В 1931 году на свет появился их сын Михаэль.