Новости золотилось солнце на востоке за туманной

Read the online book «Безумный художник» by the author Ивана Бунина completely on the website or through the application Litres: Read and Listen. The book of the rightholder Эксмо. Укажите все цифры, на месте которых пишется НН Золотилось солнце на востоке, за тума(1)ой синью отдалё(2)ых лесов, за белой снежной низме(3)остью, на которую глядел с невысокого берега древний русский город. Золотилось солнце на востоке. За (туманной) синью (далёких) лесов, за (белой) (снежной) низменностью с (невысокого) (горного) берега глядел древний русский город.

Читать Безумный художник на русском языке

Read the online book «Безумный художник» by the author Ивана Бунина completely on the website or through the application Litres: Read and Listen. The book of the rightholder Эксмо. 1) прилагательное образовано от существительного с основой на Н при помощи суффикса Н: тумаН+ Н → тумаННый; кармаН+Н → кармаННый, картоН+Н → картоННый. 1) прилагательное образовано от существительного с основой на Н при помощи суффикса Н: тумаН+ Н → тумаННый; кармаН+Н → кармаННый, картоН+Н → картоННый. В комнатах было тепло, уютно и спокойно, янтарно от солнца, смягчённого инеем на нижних стёклах. Золотилось солнце на востоке. За туманной синью далеких лесов, за белыми невысокими горными берегами глядел древний русский город.

Подготовка к ЕГЭ. Задание А12

Золотилось солнце на востоке. Read the online book «Безумный художник» by the author Ивана Бунина completely on the website or through the application Litres: Read and Listen. The book of the rightholder Эксмо. Золотилось солнце на востоке, за туманной синью далеких лесов, за белой снежной низменностью, на которую глядел с невысокого горного берега древний русский город. Золотилось солнце на востоке, за туманной синью отдалённых лесов, за белой снежной низменностью, на которую глядел с невысокого берега древний русский город. Укажите все цифры, на месте которых пишется НН Золотилось солнце на востоке, за тума(1)ой синью отдалё(2)ых лесов, за белой снежной низме(3)остью, на которую глядел с невысокого берега древний русский город.

#rus14p. Укажите все цифры, на месте которых пишется НН. Золотилось солнце на востоке,

Сейчас я спешу в город, чтобы вернуться ровно в одиннадцать. Я должен завершить дело всей моей жизни. Мой молодой друг, — сказал он, протягивая к коридорному руку и показывая ему два обручальных кольца, из которых одно, на мизинце, было женское, — это кольцо — предсмертный завет! И я подарю ее — тебе. Я надеюсь достать их здесь. Я наконец воплощу все то, что сводило меня с ума целых два года, а потом так дивно преобразилось в Стокгольме! Говоря и отчеканивая слова, художник в упор смотрел через пенсне на своего собеседника. Весь мир! Художник снова надел доху и направился к двери. Коридорный со всех ног кинулся отворять ее.

Художник важно кивнул ему и зашагал по коридору.

Обозначьте их окончания Ответ Ответ дан Амина666666 За туманной синью далеких лесов за белой снежной низменностью с невысокого горного берега глядел древний русский город 2 грамматическое значение определения, 1 ой,2их,3ой,4ой,5ого,6 ого, Ответ.

Я наконец воплощу всё то, что сводило меня с ума целых два года, а потом так дивно преобразилось в Стокгольме!

Говоря и отчеканивая слова, художник в упор смотрел через пенсне на своего собеседника. Весь мир! Художник снова надел доху и направился к двери. Коридорный со всех ног кинулся отворять её.

Художник важно кивнул ему и зашагал по коридору. На площадке лестницы он приостановился и добавил: - В мире, мой друг, нет праздника выше Рождества. Нет таинства, равного рождению человека.

И художник неловко вылез из саней, бросил извозчику трехрублевку и пошел прочь, назад, посередине улицы. Доха его распахнулась, волочилась по снегу, глаза страдальчески и растерянно блуждали по сторонам. Увидав в окне магазина золоченые багеты, он поспешно вошел в магазин. Но едва он заговорило красках, румяная барышня в шубке, сидевшая за кассой, тотчас же перебила его: — Ах, нет, у нас красками не торгуют. У нас только рамы, багеты и обои. Да и вообще вряд ли вы найдете у нас в городе холст и масляные краски.

Художник с непритворным отчаянием схватился за голову. Ах, как это ужасно! Сейчас и именно сейчас краски для меня вопрос жизни и смерти! Идея моя совершенно созрела еще в Стокгольме и, будучи воплощенной, должна произвести неслыханное впечатление. Я должен написать вифлеемскую пещеру, написать Рождество и залить всю картину, — и эти ясли, и младенца, и мадонну, и льва, и ягненка, возлежащих рядом, — именно рядом! Только у меня это будет в Испании, стране нашего первого, брачного путешествия. Вдали — синие горы, на холмах цветущие деревья, в раскрытых небесах… — Извиняюсь, господин, — сказала барышня с испугом, — здесь могут покупатели прийти. У нас только рамы, багеты и шпалеры… Художник встрепенулся и с преувеличенной вежливостью поднял свой берет: — Ах, простите ради бога! Вы правы, тысячу раз правы!

И поспешно вышел. Через несколько домов, в магазине «Знание», он купил очень большой лист шершавого картона, цветных карандашей и акварельные краски на бумажной палитре. Затем опять вскочил на извозчика и погнал его в гостиницу. В гостинице он тотчас позвонил. Явился тот же коридорный. Художник держал в руках паспорт. А затем, любезный, ты должен принести мне стакан воды для акварели. Масляных красок, увы, нигде нет. Железный век!

Пещерный век! И, подумав, внезапно просиял восторгом: — А какой день! Боже, какой день! Ровно в полночь рождается Спаситель! Спаситель мира! Я так и подпишу под картиной: «Рождение Нового Человека! Я воскрешу ее, убитую злой силой вместе с новой жизнью выношенной ею под сердцем! Коридорный опять выразил свою неизменную готовность на услуги и опять ушел. Но когда, через несколько минут он принес стакан и графин свежей воды, художник крепко спал.

Бледное и худое лицо его было похоже на алебастровую маску. Он высоко, навзничь лежал на подушках на кровати в спальне, закинув голову, разметав свои длинные серо-зеленые волосы, и не было слышно даже дыхания его. Коридорный удалился на цыпочках и за дверью столкнулся с хозяином, приземистым человеком с бобриком на темени и острыми глазами. Только отмечено, что жена померла. Иван Матвеич звонил из полиции, велел присматривать. Ты того, держи ухо востро. Время, брат, военное. Но за дверью было тихо, и только чувствовалась та грусть, что бывает в комнате спящего человека. Солнце медленно уходило из номера.

Потом и совсем ушло. Иней на окнах посерел, стал скучный. В сумерки художник внезапно проснулся и тотчас кинулся к звонку. А меж тем именно из-за этого дня мы и предприняли нашу страшную Одиссею. Представь же себе, каково было ей, беременной на восьмом месяце! Мы прошли через тысячу всяческих рогаток, не спали, не ели почти шесть недель. А море!

Анастасия Якушева - Печать Аваима. Забытый во Мраке

Лицо художника становилось все болезненнее. Прочь детский страх! Он наклонился к чемодану, волосы его повисли. Запустив руку под белье, он вытащил большой белый бархатный альбом, сел в кресло у стола. Раскрыв альбом, он решительно и гордо откинул голову назад и замер в созерцании. В альбоме был большой фотографический снимок: внутренность какой-то пустой часовни, со сводами, с блестящими стенами из гладкого камня.

Посредине, на возвышении, покрытом траурным сукном, тянулся длинный гроб, в котором лежала худая женщина с сомкнутыми выпуклыми веками. Узкая и красивая голова ее была окружена гирляндой цветов, высоко на груди покоились сложенные руки. В возглавии гроба стояли три церковных свещника, у подножия — крохотный гробик с младенцем, похожим на куклу. Художник напряженно вглядывался в острые черты покойной. Вдруг лицо его исказилось ужасом.

Он кинул альбом на ковер, вскочил, бросился к чемодану. Он перерыл его весь, до дна, разбросал по полу рубашки, носки, галстуки... Нет, того, что он искал, не было! Он отчаянно озирался по сторонам, тер рукою лоб... Ищи же!

Сотвори чудо! Но кисти не было. Он пошарил по карманам, нашел перочинный нож, подбежал к дохе... Разве вырезать клок меху и привязать к перу, к щепке? Но где взять ниток?

Ночь, все спят... И он яростно схватил с дивана картон, швырнул его на стол, сбегал в спальню за подушками, положил их на кресло, чтобы было выше сидеть, и, хватая то один, то другой цветной карандаш, с головой ушел в работу. Он трудился без отдыха. Он снял пенсне и низко наклонился к столу, бросал сильные и уверенные удары, откидывался, вперяя взгляд в зеркало, светлый туман которого был полон дрожащими цветистыми огнями. От жара свечей волосы художника на висках смоклись, от напряжения вздулись жилы на шее.

Глаза слезились и горели, черты лица обрезались. Наконец он увидел, что лист картона безнадежно испорчен, — нелепо и ярко загроможден рисунками, совершенно противоположными друг другу по смыслу и по значению их: горячечное вдохновение художника совершенно не повиновалось ему, делало совсем не то, что ему хотелось. Он перевернул картон и, схватив синий карандаш, оцепенел на некоторое время. Раскрытый альбом лежал возле его кресла. Из альбома так и бил в глаза длинный гроб и мертвый лик.

Он порывисто захлопнул альбом. В чемодане торчала из белья оплетенная фляжка с одеколоном. Он вскочил, быстро отвинтил ее крышечку и, обжигаясь, стал пить. Опорожнив фляжку почти до дна и отдуваясь от душистого пламени, с пылающим горлом, он опять пошел шагать по комнате. Вскоре юношеская сила овладела им — дерзкая решительность, уверенность в каждой своей мысли, в каждом своем чувстве, сознание, что он все может, все смеет, что нет более для него сомнений, нет преград.

Он исполнился надежд и радости. Ему казалось, что мрачные, дьявольские наваждения жизни, черными волнами заливавшие его воображение, отступают от него. Благословен грядый во имя господне! Теперь перед его умственным взором, с потрясающей, с небывалой доселе ясностью, стояло лишь то, чего жаждало его сердце, сердце не раба жизни, а творца ее, как мысленно говорил он себе. Небеса, преисполненные вечного света, млеющие эдемской лазурью и клубящиеся дивными, хотя и смутными облаками, грезились ему; светозарные лики и крылья несметных ликующих серафимов проступали в жуткой литургической красоте небес; бог-отец, грозный и радостный, благий и торжествующий, как в дни творения, высился среди них радужным исполинским видением; дева неизреченной прелести, с очами, полными блаженства счастливой матери, стоя на облачных клубах, сквозящих синью земных далей, простертых под нею, являла миру, высоко поднимала на божественных руках своих младенца, блистающего, как солнце, и дикий, могучий Иоанн, препоясанный звериной шкурою, на коленях стоял возле ее ног, в исступлении любви, нежности и благодарности целуя край ее одежды...

И художник снова кинулся к своей работе. Он ломал и с лихорадочной поспешностью, трясущимися руками вновь острил ножом карандаши. Догоравшие свечи, оплывшие, текущие по раскаленным подсвечникам, еще жарче пылали возле его лица, завешанного вдоль щек мокрыми волосами. В шесть часов он бешено давил кнопку звонка: он кончил, кончил! Затем побежал к столу и стоя, с бьющимся сердцем, стал ждать коридорного.

Теперь он был бледен такой бледностью, что губы у него казались черными. Вся куртка его была осыпана разноцветной пылью карандашей. Темные глаза горели нечеловеческим страданием и вместе с тем каким-то свирепым восторгом. Никто не шел. Гробовая тишина окружала его.

Но он стоял, он ждал, весь превратившись в слух и ожидание. Вот, сию минуту вбежит коридорный, и он, творец, завершивший свой труд, изливший свою душу по воле самого божества, быстро скажет ему заранее приготовленные, страшные и победительные слова: — Возьми.

Образовано от имени существительного! Слов с этим суффиксом часто имеет значение «сделан из чего»: из песка, из кожи, из овса, из земли. Н и НН в суффиксах слов, образованных от глаголов 14. Если в слове есть приставка НЕ, но оно несовершенного вида, НН писать нельзя. Это отглагольные прилагательные!

А меж тем именно из-за этого дня мы и предприняли нашу страшную Одиссею. Представь же себе, каково было ей, беременной на восьмом месяце! Мы прошли через тысячу всяческих рогаток, не спали, не ели почти шесть недель. А море! А бешеные качки! А этот непрестанный страх, что, того гляди, взлетишь на воздух! Готовь спасательные пояса! Первому, кто кинется к шлюпке без команды, размозжу череп! Но что же делать! Буду работать всю ночь. Только помоги мне кое-что приготовить. Стол этот, пожалуй, годится... Он подошел к преддиванному столу, стащил с него бархатную скатерть, покачал его: - Стоит довольно твердо. Но вот что: у вас здесь всего две свечи. Надо примести еще восемь, иначе я не могу писать, Мне нужна бездна света! Коридорный опять вышел и долго спустя принес семь свечей в разных подсвечниках. Художник опять заволновался, опять закричал: - Ах, как это досадно! Десять, десять нужно было! На всяком шагу преграды, низости! Помоги мне, по крайней мере, поставить стол как раз посередине комнаты. Мы увеличим свет отражения в зеркале... Коридорный потащил стол на указанное место, покрепче уставил его. Белых скатертей я боюсь... Ба, у меня куча газет, я предусмотрительно не выбрасывал их! Он открыл чемодан, лежавший на полу, взял оттуда несколько номеров газеты, застелил стол, прикрепил кнопками, разложил карандаши, палитру, расставил в ряд девять свечей и все зажег их. Комната приняла странный, праздничный, но и зловещий вид от этого обилия огней. Окна почернели. Свечи отражались в зеркале над диваном, бросая яркий золотой свет на белое серьезное лицо художника и на молодое озабоченное лицо коридорного. Когда наконец все было готово, коридорный почтительно отступил к порогу и спросил: - Кушать будете у нас али на стороне? Художник горько и театрально усмехнулся. Он воображает, что я могу в такую минуту есть! Иди с миром, друг мой. Ты свободен теперь до утра. И коридорный осторожно вышел вон. Часы текли. Художник ходил из угла в угол. Он сказал себе: «Надо приготовиться». За окнами чернела зимняя морозная ночь. Он опустил на них шторы. В гостинице все молчало. За дверью в коридоре слышались осторожные, воровские шаги, - за художником подсматривали в замочную скважину, подслушивали. Потом и шаги стихли. Свечи пылали, дрожа огнями, отражаясь в зеркале. Лицо художника становилось все болезненнее. Сперва я должен возобновить в памяти ее черты. Прочь детский страх! Он наклонился к чемодану, волосы его повисли. Запустив руку под белье, он вытащил большой белый бархатный альбом, сел в кресло у стола. Раскрыв альбом, он решительно и гордо откинул голову назад и замер в созерцании. В альбоме был большой фотографический снимок: внутренность какой-то пустой часовни, со сводами, с блестящими стенами из гладкого камня. Посредине, на возвышении, покрытом траурным сукном, тянулся длинный гроб, в котором лежала худая женщина с сомкнутыми выпуклыми веками.

На картине Вермейера «Уличка» мостовая вымете 1 а, мощё 2 ое плиткой крыльцо вымыто, фасады домов снизу выбеле 3 ы извёсткой. В духе классицизма скульптор создал обобщё 1 ый, идеальный образ, в котором объедине 2 ы невида 3 ая сила и изящество. Золотилось солнце на востоке, за тума 1 ой синью отдалё 2 ых лесов, за белой снежной низме 3 остью, на которую глядел с невысокого берега древний русский город.

🗊Презентация Подготовка к ЕГЭ. Задание А12

«Золотилось солнце на востоке, за туманной синью далеких лесов, за белой снежной низменностью, на которую глядел с невысокого горного берега древний русский город. Укажите цифры, на месте которых пишется НН. Золотилось солнце на востоке, за тума(1)ой синью отдалё(2)ых лесов, за белой снежной низме(3)остью, на которую глядел с невысокого берега древний русский город. 1) прилагательное образовано от существительного с основой на Н при помощи суффикса Н: тумаН+ Н → тумаННый; кармаН+Н → кармаННый, картоН+Н → картоННый. Золотилось солнце на востоке, за тумаННой синью отдалёННых лесов, за белой снежной низмеННостью, на которую глядел с невысокого берега древний русский город. 1) прилагательное образовано от существительного с основой на Н при помощи суффикса Н: тумаН+ Н → тумаННый; кармаН+Н → кармаННый, картоН+Н → картоННый. Запишите полученные лось солнце на востоке.

Вариант 19, задание 15 - ЕГЭ Русский язык. 36 вариантов. 2022

Рыжий бородач на козлах притворно крякал, желая показать, что он промерз, что следует набавить ему. Седок не обратил на него внимания, предоставив расплатиться с ним гостинице. Отнюдь нет! Коридорный распахнул дверь в номер первый, самый почетный, состоявший из прихожей и двух обширных комнат, где окна были, однако, невелики и очень глубоки, по причине толстых стен. В комнатах было тепло, уютно и спокойно, янтарно от солнца, смягченного инеем на нижних стеклах. Осторожно опустив чемодан на ковер посередине приемной, коридорный, молодой малый с умными веселыми глазами, остановился в ожидании паспорта и приказаний. Художник, ростом невысокий, юношески легкий вопреки своему возрасту, в берете и бархатной куртке, прошелся из угла в угол и, сронив движением бровей пенсне, потер белыми, точно алебастровыми руками свое бледное! Потом странно посмотрел на слугу невидящим взором очень близорукого и рассеянного человека.

Художник вынул из бокового кармана куртки золотые часы, мельком, прищурив один глаз, взглянул на них. Слава в вышних богу и на земле мир, в человецех благоволение! Паспорт я тебе дам, не беспокойся, но сейчас мне не до паспорта.

Никитина есть некоторая упрощё 1 ость: фигуры выхваче 2 ы из темноты неопределё 3 ого пространства лучом яркого света и существуют вне связи с природой. В каком варианте ответа правильно указаны все цифры, на месте которых пишется НН? На картине Вермейера «Уличка» мостовая вымете 1 а, мощё 2 ое плиткой крыльцо вымыто, фасады домов снизу выбеле 3 ы извёсткой. В духе классицизма скульптор создал обобщё 1 ый, идеальный образ, в котором объедине 2 ы невида 3 ая сила и изящество. Золотилось солнце на востоке, за тума 1 ой синью отдалё 2 ых лесов, за белой снежной низме 3 остью, на которую глядел с невысокого берега древний русский город.

Стол этот, пожалуй, годится... Он подошел к преддиванному столу, стащил с него бархатную скатерть, покачал его: - Стоит довольно твердо. Но вот что: у вас здесь всего две свечи. Надо примести еще восемь, иначе я не могу писать, Мне нужна бездна света! Коридорный опять вышел и долго спустя принес семь свечей в разных подсвечниках. Художник опять заволновался, опять закричал: - Ах, как это досадно! Десять, десять нужно было! На всяком шагу преграды, низости! Помоги мне, по крайней мере, поставить стол как раз посередине комнаты. Мы увеличим свет отражения в зеркале... Коридорный потащил стол на указанное место, покрепче уставил его. Белых скатертей я боюсь... Ба, у меня куча газет, я предусмотрительно не выбрасывал их! Он открыл чемодан, лежавший на полу, взял оттуда несколько номеров газеты, застелил стол, прикрепил кнопками, разложил карандаши, палитру, расставил в ряд девять свечей и все зажег их. Комната приняла странный, праздничный, но и зловещий вид от этого обилия огней. Окна почернели. Свечи отражались в зеркале над диваном, бросая яркий золотой свет на белое серьезное лицо художника и на молодое озабоченное лицо коридорного. Когда наконец все было готово, коридорный почтительно отступил к порогу и спросил: - Кушать будете у нас али на стороне? Художник горько и театрально усмехнулся. Он воображает, что я могу в такую минуту есть! Иди с миром, друг мой. Ты свободен теперь до утра. И коридорный осторожно вышел вон. Часы текли. Художник ходил из угла в угол. Он сказал себе: «Надо приготовиться». За окнами чернела зимняя морозная ночь. Он опустил на них шторы. В гостинице все молчало. За дверью в коридоре слышались осторожные, воровские шаги, - за художником подсматривали в замочную скважину, подслушивали. Потом и шаги стихли. Свечи пылали, дрожа огнями, отражаясь в зеркале. Лицо художника становилось все болезненнее. Сперва я должен возобновить в памяти ее черты. Прочь детский страх! Он наклонился к чемодану, волосы его повисли. Запустив руку под белье, он вытащил большой белый бархатный альбом, сел в кресло у стола. Раскрыв альбом, он решительно и гордо откинул голову назад и замер в созерцании. В альбоме был большой фотографический снимок: внутренность какой-то пустой часовни, со сводами, с блестящими стенами из гладкого камня. Посредине, на возвышении, покрытом траурным сукном, тянулся длинный гроб, в котором лежала худая женщина с сомкнутыми выпуклыми веками. Узкая и красивая голова ее была окружена гирляндой цветов, высоко на груди покоились сложенные руки. В возглавии гроба стояли три церковных священника, у подножия - крохотный гробик с младенцем, похожим на куклу. Художник напряженно вглядывался в острые черты покойной. Вдруг лицо его исказилось ужасом. Он кинул альбом на ковер, вскочил, бросился к чемодану. Он перерыл его весь, до дна, разбросал по полу рубашки, носки, галстуки... Нет, того, что он искал, не было! Он отчаянно озирался по сторонам, тер рукою лоб... Ищи же! Сотвори чудо! Но кисти не было.

Паспорт я тебе дам, не беспокойся, но сейчас мне не до паспорта. У меня нет ни одной свободной минуты. Сейчас я спешу в город, чтобы вернуться ровно в одиннадцать. Я должен завершить дело всей моей жизни. Мой молодой друг, — сказал он, протягивая к коридорному руку и показывая ему два обручальных кольца, из которых одно, на мизинце, было женское, — это кольцо — предсмертный завет! И я подарю ее — тебе. Я надеюсь достать их здесь. Я наконец воплощу все то, что сводило меня с ума целых два года, а потом так дивно преобразилось в Стокгольме! Говоря и отчеканивая слова, художник в упор смотрел через пенсне на своего собеседника. Весь мир! Художник снова надел доху и направился к двери.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий