Цикл рассказов и повесть «Собака Баскервилей» классика английской литературы Артура Конан Дойла о прославленном сыщике Шерлоке Холмсе.
Все аннотации к книге "Приключения Шерлока Холмса"
Алое кольцо Характерная для Конан Дойла завязка: пустяк приводит к масштабному расследованию. Квартирной хозяйке миссис Уоррен кажется странным ее жилец, общающийся с ней при помощи записок. В финале рассказа нас ждет разоблачение опаснейшей банды итальянских головорезов. В деле участвует американский сыщик из агентства Пинкертона: забавно, что, когда Конан Дойл написал свой рассказ, невзыскательная публика уже зачитывалась книгами о похождениях названного в честь основателя этого агентства детектива Ната Пинкертона — вульгарного громилы, который приводил в ужас поклонника Холмса Корнея Чуковского. Постоянный пациент Самое забавное в этом рассказе то, что клиентом Холмса и Уотсона становится врач. После встречи двух коллег в кабинете сыщика профессионализм доктора Перси Тревельяна, специалиста по каталепсии, ставится под большое сомнение. Тревельян — протеже богача, который инвестировал в него средства, как в акции или скаковую лошадь; увы, за богачом скоро приходит костлявая, и реконструкция его убийства — одна из самых хитроумных вещей, которые проделывал Холмс. Случай с переводчиком Детектив про переводчика — само по себе звучит соблазнительно, а переводчик с греческого, пришедший за помощью к Холмсу, оказывается, кроме того, храбрым и умным человеком.
Этот рассказ — чистый экшн, но самое важное в нем — первое появление на сцене родного брата Шерлока Холмса, Майкрофта. Скандал в Богемии Крепкий середнячок. Холмс не проявляет здесь особых дедуктивных способностей, но демонстрирует классический инструментарий сыщика, в его случае скорее второстепенный: он держит у себя дома картотеку по принципу «на каждого мосье — досье» и на каждую мадам , вживается в чужие роли и обманом проникает в чужой дом. Интрига «Скандала в Богемии» выглядит не вполне ясной: Ирен Адлер сначала напропалую шантажирует короля Богемии, а потом отказывается от претензий, но фотографию у себя сохраняет только для своей безопасности ага, как же. Впрочем, главное в этом рассказе — появление единственной женщины, которая смогла чуть-чуть поколебать холмсовскую асексуальность. Неистощимый материал для фанфикшна. Медные буки Одна из лучших завязок цикла.
Холмса сначала оскорбляет просьба дать тривиальный совет, но чем больше подробностей излагает молодая клиентка которую наняли гувернанткой, заставили остричь волосы и носить платье определенного цвета , тем становится интереснее. Кроме прочего — этюд о женском бесправии в викторианской Англии. Пенсне в золотой оправе Единственное описанное Конан Дойлом прямое столкновение Холмса с подданными пусть и бывшими Российской империи в других рассказах упоминается расследование политического убийства в Одессе и некий «случай с русской старухой», еще в «Постоянном пациенте» преступники выдают себя за русских дворян. Отголосок европейской паники перед лицом нигилистов и революционеров: Холмс приезжает в поместье Йоксли-Олд-плейс расследовать убийство молодого секретаря, а уезжает с миссией освободить из глубины сибирских руд революционера Алексея. Лучшее место в рассказе — Холмс смотрит на золотое пенсне и создает точный словесный портрет его обладательницы. Еще этот рассказ — чемпион холмсианы по количеству выкуренного табака. Глория Скотт Холмс в порядке прокрастинации рассказывает Уотсону о своем первом деле — а заодно и о друге своей юности.
Дело очень эффектное, в нем есть записка, от которой человека хватил удар: «С дичью дело, мы полагаем, закончено. Глава предприятия Хадсон, по сведениям, рассказал о мухобойках все. Фазаньих курочек берегитесь». Если вы не читали «Глорию Скотт», попробуйте сами разгадать этот шифр: он не так уж сложен. Обряд дома Месгрейвов Холмс опять рассказывает Уотсону об одном из своих первых дел и об еще одном друге своей юности. Дело богатое! Установление координат по тени давно срубленного дерева.
Страшная месть обманутой служанки. Словом, так интересно, что Уотсон заслушивается и больше не принуждает Холмса к уборке в квартире. Загадка поместья Шоскомб Позже всех написанный рассказ: 1927 год — дата, которая уже не очень вяжется с викторианской Англией. Холмс мастерски втирается в доверие ко всем эпизодическим персонажам рассказа и раскрывает довольно неприятный инцидент, поначалу обещающий что-то куда более мрачное: «Кость обгорела почти дочерна, но ее форма сохранилась». Морской договор Здесь очень мало действия: все события передаются в пересказе, а одну героиню рассказа Холмс заставляет неотлучно просидеть в комнате весь день — что, признаться, не прибавляет рассказу саспенса. Но фигура несчастного чиновника, который, служа в департаменте по протекции высокопоставленного дядюшки, умудрился потерять документ важнейшего международного значения, слишком симпатична, чтобы поставить этот рассказ ниже в рейтинге. Сам дядюшка, министр иностранных дел, тоже ничего: Холмс с симпатией отмечает, что его обувь побывала в починке.
Кроме того: неожиданное рассуждение сыщика о божественной красоте цветов и один из фирменных розыгрышей клиента. Палец инженера Редкий случай: Уотсон приводит к Холмсу клиента. Жуткая история о том, как молодой инженер польстился на хороший гонорар, а через несколько дней обнаружил себя под опускающимся поршнем гидравлического пресса. Написано все это так живо, что даже бегство преступников не разочаровывает. В советской экранизации палец инженеру оттяпывают очень натурально, а злодей-полковник оказывается немецким шпионом Лукасом. Вообще, фильм «XX век начинается», ловко объединяющий несколько поздних холмсовских дел государственной важности, — образец превосходной сценарной работы. Случай в интернате Рассказу немного вредит обилие персонажей: хватило бы на роман.
Из интерната пропадают малолетний аристократ и учитель немецкого по фамилии, что особенно забавно, Хайдеггер. Холмсу приходится разбираться в тонкостях личной жизни сиятельных вельмож, ползать по пересеченной местности и изображать следы копыт, раскладывая на столе хлебные крошки. В финале он вдруг превращается из сыщика в семейного консультанта. Картонная коробка Образец позднего конандойловского нуара: в картонной коробке лежат отрезанные человеческие уши. С помощью дедукции Холмс вычисляет, у кого их отрезали, и ловит преступника дистанционно — послав телеграмму куда следует. Рассказ завершается письменной исповедью убийцы — настолько страшной, что Холмс, человек не робкого десятка, произносит: «Что же это значит, Уотсон? Каков смысл этого круга несчастий, насилия и ужаса?
Записки о Шерлоке Холмсе. Сборник рассказов 1892—1893 Этим сборником обиженный на персонажа Артур Конан Дойл никто не читал других его книг, все хотели только Шерлока! В финальном рассказе, прямо названном «Последнее дело Холмса», он убил его руками профессора Мориарти.
Но что тут началось! Писателю не дали спокойно жить. За Шерлока просила лично королева Виктория — факт недоказанный, но широко растиражированный.
Дойлу пришлось уступить армии раздражённых фанатов. Но надо признать, он долго держался. Следующий рассказ вышел почти через восемь лет.
Собака Баскервилей. Небольшая, но быстро ставшая легендарной повесть «Собака Баскервилей» публиковалась с августа 1901 по апрель 1902 года в ежемесячном журнале Strand Magazine. Фанаты еле могли дождаться очередного кусочка, чтобы узнать, чем же всё кончится!
В роду Баскервилей из поколения в поколение передаётся легенда о дьявольской собаке, которая преследует всех мужчин этого рода. И вот умирает сэр Чарльз Баскервиль, причём при странных обстоятельствах. Шерлок Холмс не верит в призраков и прибывает в поместье вместе с племянником сэра Чарльза Генри, последним отпрыском рода Баскервиль.
Возвращение Шерлока Холмса. Сборник рассказов 1903—1904 Тринадцать историй этого сборника продолжают отдавать «вынужденностью»: очевидно, что автор больше не живёт и не дышит приключениями своего персонажа. Однако все они написаны на самом высоком уровне, а разгадать интригу самостоятельно почти невозможно.
В этих рассказах пособники Мориарти попытаются отомстить сыщику за гибель своего босса, а Холмс займётся одним из самых своих любимых дел — делом о «пляшущих человечках».
Но Шерлок Холмс отодвигает тарелку, так как он весь поглощен одной-единственной мыслью — о той загадке, которую он должен теперь разгадать. Он знает, что от решения этой загадки зависит человеческая жизнь. По словам доктора Уотсона, бывали такие случаи, когда Шерлок Холмс во время своих разысканий «буквально падал с ног, лишался чувств — так много сил отдавал он своей самоотверженной и вдохновенной работе».
Работа эта вполне бескорыстна. Да и какие деньги может получить Шерлок Холмс от бедняка Мак-Ферлена, которого он после многодневных усилий в конце концов спасает от тюрьмы! И ровно ничего не заплатит ему веснушчатая гувернантка мисс Хантер, которую в рассказе «Медные буки» он — с опасностью для собственной жизни — защищает от жестоких хозяев. В рассказе «Черный Питер» тот же доктор Уотсон сообщает о Шерлоке Холмсе: «Он был настолько бескорыстен — или настолько независим, — что нередко отказывал в помощи богатым и знатным… В то же время он целые недели ревностно занимался делом какого-нибудь бедняка».
Конечно, он вызволяет из беды не одних бедняков — к нему за помощью нередко обращаются и министры, и банкиры, и герцоги. Дверь Шерлока Холмса открыта для всех, с кем произошел какой-нибудь странный, загадочный случай. Такие случаи интересуют его больше всего. Тайны и загадки — его специальность.
Иному даже может показаться, что не из доброты, не из сострадания к людям проводит он целые ночи без сна, подвергает себя тысячам опасностей, а только потому, что он любит распутывать всякие запутанные случаи. Он и сам повторяет не раз, что без тайн и загадок ему скучно: такая жизнь кажется ему слишком неинтересной и тусклой. Но, конечно, он клевещет на себя, он добрее и сердечнее, чем кажется ему самому.
Из свидетельских показаний выяснилось также, что месяца за полтора до своей смерти Адэр, играя в паре с полковником Мораном, в один вечер выиграл у Годфри Милнера и лорда Балморала четыреста двадцать фунтов. Вот и все, что стало известно о последних неделях его жизни. В тот роковой вечер он вернулся из клуба ровно в десять часов. Матери и сестры дома не было, они уехали в гости. На допросе горничная показала, что она слышала, как он вошел в свою комнату.
Комната эта, расположенная во втором этаже, выходила окнами на улицу и служила ему гостиной. Перед приходом молодого графа горничная затопила там камин и, так как камин дымил, открыла окно. Ни одного звука не доносилось из комнаты до двадцати минут двенадцатого — в это время вернулись домой леди Мэйнус и ее дочь. Леди Мэйнус хотела зайти к сыну и пожелать ему спокойной ночи, но дверь в его комнату оказалась запертой изнутри, и, несмотря на крики и стук, никто не отзывался. Тогда она подняла тревогу, и дверь пришлось взломать. Несчастный юноша лежал на полу возле стола. Голова его была страшно изуродована револьверной пулей, но никакого оружия в комнате не оказалось. На столе лежали два кредитных билета по десять фунтов и семнадцать фунтов десять шиллингов серебром и золотом, причем монеты были сложены маленькими столбиками разной величины.
Рядом с ними лежал лист бумаги, на котором были написаны цифры, а против них — имена нескольких клубных приятелей Адэра. Из этого можно было заключить, что перед самой смертью молодой человек занимался подсчетом своих карточных выигрышей и проигрышей. После тщательного расследования всех обстоятельств дело оказалось еще более загадочным. Прежде всего непонятно было, зачем молодой человек заперся изнутри. Правда, дверь мог запереть и убийца, а затем выскочить в окно, но окно находилось по меньшей мере в двадцати футах от земли, а грядка цветущих крокусов под ним оказалась совершенно нетронутой — не был помят ни один цветок. Никаких следов не осталось также на узкой полосе газона, отделявшего дом от дороги. Итак, видимо, дверь запер сам Рональд Адэр. Но каким образом настигла его смерть?
Ведь никто не мог бы влезть в окно, не оставив следов. Если же предположить, что убийца стрелял через окно, то, по-видимому, это был замечательный стрелок, так как убить человека наповал револьверной пулей на таком расстоянии чрезвычайно трудно. Кроме того, Парк-лейн — многолюдная улица, и в каких-нибудь ста ярдах от дома находится стоянка кэбов. Однако выстрела никто не слыхал. А между тем налицо был убитый и налицо была револьверная пуля, которая прошла навылет и, судя по характеру раны, явилась причиной моментальной смерти. Таковы были обстоятельства таинственного убийства на Парк-лейн — убийства, загадочность которого еще усиливалась из-за полного отсутствия каких-либо видимых мотивов: ведь, как я уже говорил, у молодого Адэра не было как будто никаких врагов, а деньги и ценности, находившиеся в комнате, остались нетронутыми. Весь день я перебирал в уме все факты, пытаясь применить к ним какую-нибудь теорию, которая примирила бы их между собой, и найти «точку наименьшего сопротивления», которую мой погибший друг считал отправным пунктом всякого расследования. Должен признаться, что это мне не удалось.
Вечером я бродил по парку и около шести часов очутился вдруг на углу Парк-лейн и Оксфорд-стрит. На тротуаре собралась толпа зевак, глазевших на одно и то же окно, и я понял, что это был тот самый дом, где произошло убийство. Высокий, худой человек в темных очках, по-моему, переодетый сыщик, развивал какую-то теорию по поводу случившегося, остальные слушали, окружив его тесным кольцом. Я протиснулся поближе, но его рассуждения показались мне до того нелепыми, что с чувством, близким к отвращению, я подался назад, стремясь уйти. При этом я нечаянно толкнул какого-то сгорбленного старика, стоявшего сзади, и он уронил несколько книг, которые держал под мышкой. Помогая ему поднимать их, я заметил заглавие одной книги: «Происхождение культа деревьев» — и подумал, что, по-видимому, это какой-нибудь бедный библиофил, который то ли ради заработка, то ли из любви к искусству собирает редкие издания. Я начал было извиняться перед ним, но, должно быть, эти книги, с которыми я имел несчастье обойтись столь невежливо, были очень дороги их владельцу, ибо он сердито буркнул что-то, презрительно отвернулся и вскоре его сгорбленная спина и седые бакенбарды исчезли в толпе. Мои наблюдения за домом N427 по Парк-лейн мало чем помогли мне в разрешении заинтересовавшей меня загадки.
Дом отделялся от улицы низенькой стеной с решеткой, причем все это вместе не достигало и пяти футов. Следовательно, каждый мог легко проникнуть в сад. Зато окно было совершенно неприступно: возле не было ни водосточной трубы, ни малейшего выступа, так что взобраться по стене не мог бы даже самый искусный гимнаст. Недоумевая еще больше прежнего, я отправился обратно в Кенсингтон и пришел домой. Но не пробыл я у себя в кабинете и пяти минут, как горничная доложила, что меня желает видеть какой-то человек. К моему удивлению, это оказался не кто иной, как мой оригинальный старик библиофил. Его острое морщинистое лицо выглядывало из рамки седых волос; подмышкой он держал не менее дюжины своих драгоценных книг. Я подтвердил его догадку.
Ковыляя сзади по той же дороге, что и вы, я вдруг увидел, как вы вошли в этот дом, и решил про себя, что должен зайти к такому любезному господину и извиниться перед ним. Ведь если я был чуточку груб с вами, сэр, то, право же, не хотел обидеть вас и очень вам благодарен за то, что вы подняли мои книги. Моя маленькая книжная лавчонка находится на углу Черч-стрит, и я буду счастлив, если вы когда-нибудь посетите меня. Может быть, вы тоже собираете книги, сэр? Вот «Птицы Британии», «Катулл», «Священная война». Купите, сэр. Отдам за бесценок. Пять томов как раз заполнят пустое место на второй полке вашего книжного шкафа, а то у нее какой-то неаккуратный вид, не правда ли, сэр?
Я оглянулся, чтобы посмотреть на полку, а когда я снова повернул голову, возле моего письменного стола стоял, улыбаясь мне, Шерлок Холмс. Я вскочил и несколько секунд смотрел на него в немом изумлении, а потом, должно быть, потерял сознание — в первый и, надеюсь, в последний раз в моей жизни. Помню только, что какой-то серый туман закружился у меня перед глазами, а когда он рассеялся, воротник у меня оказался расстегнутым и на губах я ощутил вкус коньяка. Холмс стоял с фляжкой в руке, наклонившись над моим стулом. Я никак не предполагал, что это так подействует на вас. Я схватил его за руку. Неужели вы в самом деле живы? Возможно ли, что вам удалось выбраться из той ужасной пропасти?
Мое чересчур эффектное появление слишком сильно взволновало вас. Боже милостивый! Неужели это вы, вы, а не кто иной, стоите в моем кабинете? Я снова схватил его за рукав и нащупал его тонкую, мускулистую руку. Садитесь же и рассказывайте, каким образом вам удалось спастись из той страшной бездны. Холмс сел против меня и знакомым небрежным жестом закурил трубку. На нем был поношенный сюртук букиниста, но все остальные принадлежности этого маскарада — кучка седых волос и связка старых книг — лежали на столе. Казалось, он еще более похудел и взгляд его стал еще более пронзителен.
Мертвенная бледность его тонкого лица с орлиным носом свидетельствовала, что образ жизни, который он вел в последнее время, был не слишком полезен для его здоровья. А теперь, мой дорогой друг, поговорим о серьезных вещах… Дело в том, что я хочу просить вашей помощи, и если вы согласны, то обоим нам предстоит целая ночь тяжелой и опасной работы. Не лучше ли отложить рассказ о моих приключениях до той минуты, когда эта работа будет позади? Пожалуй, мы еще успеем немного закусить перед уходом… Ну, а теперь насчет этой самой пропасти. Мне было не так уж трудно выбраться из нее по той простой причине, что я никогда в ней не был. Однако моя записка к вам была написана совершенно искренне. Когда зловещая фигура покойного профессора Мориарти возникла вдруг на узкой тропинке, преграждая мне единственный путь к спасению, я был вполне убежден, что для меня все кончено. В его серых глазах я прочитал неумолимое решение.
Мы обменялись с ним несколькими словами, и он любезно позволил мне написать коротенькую записку, которую вы и нашли. Я оставил ее вместе с моим портсигаром и альпенштоком, а сам пошел по тропинке вперед. Мориарти шел за мной по пятам. Дойдя до конца тропинки, я остановился: дальше идти было некуда. Он не вынул никакого оружия, но бросился ко мне и обхватил меня своими длинными руками. Он знал, что его песенка спета, и хотел только одного — отомстить мне. Не выпуская друг друга, мы стояли, шатаясь, на краю обрыва. Я не знаю, известно ли это вам, но я немного знаком с приемами японской борьбы — «баритсу», которые не раз сослужили мне хорошую службу.
Я сумел увернуться от него. Он издал вопль и несколько секунд отчаянно балансировал на краю, хватаясь руками за воздух. Но все-таки ему не удалось сохранить равновесие, и он сорвался вниз. Нагнувшись над обрывом, я еще долго следил взглядом за тем, как он летел в пропасть. Потом он ударился о выступ скалы и погрузился в воду. С глубоким волнением слушал я Холмса, который, рассказывая, спокойно попыхивал трубкой. В ту секунду, когда профессор исчез в глубине пропасти, я вдруг понял, какую необыкновенную удачу посылает мне судьба. Я знал, что Мориарти был не единственным человеком, искавшим моей смерти.
Оставались по меньшей мере три его сообщника. Гибель главаря могла только разжечь в их сердцах жажду мести. Все они были чрезвычайно опасные люди. Кому-нибудь из них непременно удалось бы через некоторое время прикончить меня. А если эти люди будут думать, что меня уже нет в живых, они начнут действовать более открыто, легче выдадут себя, и, рано или поздно, мне удастся их уничтожить. Тогда я и объявлю, что я жив! Человеческий мозг работает быстро; профессор Мориарти не успел, должно быть, опуститься на дно Рейхенбахского водопада, как я уже обдумал этот план. Я встал и осмотрел скалистую стену, возвышавшуюся у меня за спиной.
В вашем живописном отчете о моей трагической гибели, который я с большим интересом прочел несколько месяцев спустя, вы утверждаете, будто стена была совершенно отвесной и гладкой. Это не совсем так. В скале есть несколько маленьких выступов, на которые можно было поставить ногу, и, кроме того, по некоторым признакам я понял, что чуть повыше в ней имеется выемка… Утес так высок, что вскарабкаться на самый верх было явно невозможно, и так же невозможно было пройти по сырой тропинке, не оставив следов. Правда, я мог бы надеть сапоги задом наперед, как я не раз поступал в подобных случаях, но три пары отпечатков ног, идущих в одном направлении, неминуемо навели бы на мысль об обмане. Итак, лучше было рискнуть на подъем. Это оказалось не так-то легко, Уотсон. Подо мной ревел водопад. Я не обладаю пылким воображением, но, клянусь вам, мне чудилось, что до меня доносится голос Мориарти, взывающий ко мне из бездны.
Малейшая оплошность могла стать роковой. Несколько раз, когда пучки травы оставались у меня в руке или когда нога скользила по влажным уступам скалы, я думал, что все кончено. Но я продолжал карабкаться вверх и наконец дополз до расселины, довольно глубокой и поросшей мягким зеленым мхом. Здесь я мог вытянуться, никем не видимый, и отлично отдохнуть. И здесь я лежал, в то время, как вы, мой милый Уотсон, и все те, кого вы привели с собой, пытались весьма трогательно, но безрезультатно восстановить картину моей смерти. Наконец, сделав неизбежные, но тем не менее совершенно ошибочные выводы по поводу случившегося, вы ушли в свою гостиницу, и я остался один. Я воображал, что мое приключение кончено, но одно весьма неожиданное происшествие показало, что меня ждет еще немало сюрпризов. Огромный обломок скалы с грохотом пролетел вдруг совсем около меня, ударился о тропинку и низринулся в пропасть.
В первый момент я приписал это простой случайности, но, взглянув вверх, увидел на фоне угасающего неба голову мужчины, и почти в ту же секунду другой камень ударился о край той самой расселины, где я лежал, в нескольких дюймах от моей головы. Я понял, что это означает. Мориарти действовал не один. Его сообщник — и я с первого же взгляда увидел, как опасен был этот сообщник, — стоял на страже, когда на меня напал профессор. Издали, невидимый мною, он стал свидетелем смерти своего друга и моего спасения. Выждав некоторое время, он обошел скалу, взобрался на вершину с другой стороны и теперь пытался сделать то, что не удалось Мориарти. Я недолго размышлял об этом, Уотсон. Выглянув, я снова увидел над скалой свирепое лицо этого субъекта и понял, что оно является предвестником нового камня.
Тогда я пополз вниз, к тропинке. Не знаю, сделал ли бы я это в хладнокровном состоянии. Спуск был в тысячу раз труднее, чем подъем. Но мне некогда было размышлять — третий камень прожужжал возле меня, когда я висел, цепляясь руками за край расселины. На полдороге я сорвался вниз, но все-таки каким-то чудом оказался на тропинке. Весь ободранный и в крови, я побежал со всех ног, в темноте прошел через горы десять миль и неделю спустя очутился во Флоренции, уверенный в том, что никто в мире ничего не знает о моей судьбе. Я посвятил в свою тайну только одного человека — моего брата Майкрофта. Приношу тысячу извинений, дорогой Уотсон, но мне было крайне важно, чтобы меня считали умершим, а вам никогда не удалось бы написать такое убедительное сообщение о моей трагической смерти, не будь вы сами уверены в том, что это правда.
За эти три года я несколько раз порывался написать вам — и всякий раз удерживался, опасаясь, как бы ваша привязанность ко мне не заставила вас совершить какую-нибудь оплошность, которая выдала бы мою тайну. Вот почему я отвернулся от вас сегодня вечером, когда вы рассыпали мои книги. Ситуация была в тот момент очень опасной, и возглас удивления или радости мог бы привлечь ко мне внимание и привести к печальным, даже непоправимым последствиям. Что касается Майкрофта, я поневоле должен был открыться ему, так как мне необходимы были деньги. В Лондоне дела шли не так хорошо, как я того ожидал.
Вышло первое издание "Приключений Шерлока Холмса"
Он встретил меня на станции в карете. Мне сразу же бросилось в глаза, что за эти два месяца мой друг сильно изменился. Он побледнел, похудел и даже смеялся и говорил не так громко, как прежде. Нервное потрясение. Весь день он пролежал без сознания. Я сомневаюсь, что мы застанем его в живых. Я был, как вы можете себе представить, Ватсон, просто поражен этой вестью. В этом-то и заключается все. Садитесь в экипаж, дорогой я вам подробно все расскажу.
Помните ли вы того человека, который пришел тогда вечером при вас? Кого мы приняли в свой дом? Я глядел на него в изумлении. Мы не имели с той поры ни единого спокойного часа. Отец так больше и не вернулся к своему прежнему расположению духа, и вот теперь он умирает, и все из-за этого проклятого Хадсона. Это именно то, что я и сам хотел бы знать. Добрый мой, бедный, гуманный отец! Кто знает, почему он попал во власть этого негодяя?
Но я очень рад, что вы приехали ко мне, Холмс. Я верю в справедливость ваших суждений и вашу скромность и знаю, что вы дадите мне хороший совет. Мы ехали по гладкой ровной дороге. Перед нами расстилалась равнина, блистающая красными лучами заходящего солнца. Из-за рощи налево были видны высокие трубы и развевался флаг. Это и было имение, куда мы ехали. Он делал все, что только хотел; весь дом находился в его распоряжении. У него были дурные привычки, скверный язык, и служанки скоро начали жаловаться на его приставания.
Отец прибавил им жалованья за то, чтобы они не сердились на дворецкого. Он, когда только хотел, брал самое лучшее ружье моего отца, нашу лодку и уходил на охоту. И все это с таким отвратительным, наглым лицом, что я охотно поколотил бы его, если бы он был так же молод, как я. Верьте мне, Холмс, все это время я сдерживался с большим трудом, а теперь мне приходит в голову, что, может быть, я поступил бы лучше, дав волю своим чувствам. Ну, дела шли все хуже и хуже. В конце концов это животное Хадсон стал положительно невыносим и как-то раз при мне жестоко надерзил моему отцу. Я взял его за плечи и вытолкнул за дверь. Он побледнел и ушел, но в его ядовитых глазах загорелась такая угроза, какую не в состоянии был бы выразить его язык.
Не знаю, что произошло после этого между ним и моим бедным отцом, но последний пришел ко мне на другой день и спросил, не желаю ли я извиниться перед Хадсоном. Как вы и можете себе представить, я отказался и спросил отца, как он мог допустить такие вольности со стороны этого негодного человека. Но ты узнаешь все, Виктор, я все расскажу тебе. Я верю, что ты не подумаешь ничего дурного о своем бедном старом отце. Он казался сильно взволнованным, заперся на весь день в своей комнате, и через окно я видел, что он с большим усердием писал что-то. В этот же день случилось нечто, очень обрадовавшее меня. Хадсон пришел и сказал, что собирается покинуть нас. Он объявил нам это своим осипшим от пьянства голосом в то время, когда мы сидели в столовой за обедом.
Полагаю, что он так же обрадуется мне, как и вы. Берегитесь же! Он выбежал из комнаты и через полчаса совсем ушел из нашего дома, оставив моего отца в состоянии сильнейшего нервного возбуждения. С этого дня я слышал, как он по ночам ходил взад и вперед по своей комнате, обдумывая, наверное, средство самозащиты. Но удар разразился над ним очень скоро. Вчера вечером ему подали письмо со штемпелем Фордингбриджа. Отец прочел его, всплеснул руками и принялся кружиться по комнате, как человек, потерявший разум. Когда мне наконец удалось его посадить на диван, я увидел, что его рот был перекошен, а глаза выкатились из орбит; я понял, что с ним случился удар.
Доктор Фордэм был тотчас же вызван мною, и мы уложили отца в постель. Но паралич стал распространяться, и отец не приходил в сознание, а теперь, вернувшись домой, мы его, наверное, уже не застанем в живых. Письмо было самое обыкновенное и даже вздорное. Боже мой! Я так и думал! Когда мы обогнули поворот аллеи к дому, то увидели, что все шторы в окнах были опущены. В ту минуту, когда мой друг с лицом, искаженным горем, приблизился к двери, из нее вышел какой-то господин в черном. Мой друг вместе с доктором пошли наверх, в комнату, где лежал мертвый, а я остался в кабинете, обдумывая это дело.
На душе у меня было ужасно тяжело. Каково было прошлое этого Тревора? Боксер, путешественник и золотоискатель, каким образом он познакомился и даже попал во власть этого матроса с неприятным лицом? Почему при одном только намеке на инициалы на его руке он упал в обморок и умер от ужаса, прочтя письмо из Фордингбриджа? Тут я вспомнил, что Фордингбридж находится в Хэмпшире и что мистер Беддос, про которого упомянул тогда Хадсон и к которому он поехал, очевидно, с целью тоже шантажировать, жил именно в Хэмпшире. Письмо могло быть прислано или Хадсоном, извещавшим, что он исполнил угрозу и выдал тайну, по-видимому, существовавшую, или же от Беддоса, который предостерегал старого товарища об измене. Все это было почти ясно. Но как же это письмо могло быть такого обыкновенного и даже вздорного содержания, как это говорил мой друг?
Он, наверное, плохо прочел его. Или же письмо было написано каким-нибудь секретным, условным образом и было понятно только тому, кому посылалось.
Я уверен в том, что мое лицо тогда выразило совершенно такое же недоумение, как и ваше в то время, когда вы читали эту записку. Я снова внимательно перечитал послание. Я был, очевидно, прав, и слова записки заключали в себе какой-нибудь скрытый, тайный смысл. Какое значение могли иметь слова, намекавшие на векселя и на фазанов?
Если значение этих слов условное, то, конечно, логическим путем тут ничего не сделаешь. Но все-таки у меня было внутреннее убеждение, что весь секрет заключался в этой записке. Слово «Хадсон» убедило меня, что ее писал не матрос, а мистер Беддос. Я попробовал читать с конца, но у меня ничего не вышло. Тогда я стал комбинировать слова и опять безуспешно. Разрешение загадки пришло как-то неожиданно.
Я вдруг увидел, что надо читать каждое третье слово. Так вот что повергло в отчаяние старика Тревора! Послание было кратко донельзя. Я прочел его моему другу. Хадсон все сказал. Беги, спасая жизнь».
Виктор Тревор закрыл лицо руками и прошептал: — Я думаю, что это так и есть. Но это хуже смерти; тут скрывается что-то позорное. Но что значит фраза про дичь и про фазаньих самок? Слова эти написаны здесь для того, чтобы замаскировать смысл письма. Очевидно, оно было сначала написано так: Дичь — выслежена — Хадсон — все и т. Он мог воспользоваться для этого именно первыми попавшимися под руку словами, но возможно и то, что он употребил слова, касающиеся его профессии или привычек.
Может быть, он занимается спортом, страстный охотник или что-нибудь в этом роде. Вы ничего не знаете про Беддоса? Теперь нам остается только узнать, в чем состоит секрет, которым владеет матрос Хадсон и которым он грозил этим двум бравым и почтенным джентльменам. Но я не хочу иметь тайны от вас! Вот эта бумага написана моим отцом перед смертью, когда он узнал, что ему грозит неминуемая опасность со стороны Хадсона. Я нашел ее в японском комоде, как и сказал доктор.
Возьмите ее и прочтите мне, потому что у меня самого не хватает на это ни сил, ни мужества. И я хочу теперь прочесть их вам точно так же, как читал их некогда ему там, в старом кабинете. Это вот, как видите, «Подробности о плавании судна «Слава Шотландии» со дня его выхода из Фалмута 8 октября 1855 года и до его гибели 6 ноября». Написаны эти записки в форме письма, и вот его содержание: «Мой милый, дорогой сын. Теперь, когда близок позор, готовящийся мне, когда глаза мои готовы навеки сомкнуться, я не хочу более молчать и пишу тебе всю правду. До этого времени я не говорил этого никому не вследствие страха суда, не вследствие боязни потерять положение в обществе, не вследствие стыда перед всеми, кто знал меня, но единственно только из боязни, что ты, мой дорогой сын, будешь краснеть за своего отца, которого ты привык только любить и, надеюсь, имел достаточно причин уважать.
И если удару суждено разразиться, то я хочу, с одной стороны, чтобы ты прямо от меня узнал истину и мог судить, в какой мере я заслуживаю порицания. С другой же стороны, если гроза пронесется и все пойдет по-старому что, может быть, и случится по милости Божьей , то я молю тебя, в случае, если эта бумага попадет в твои руки, молю тебя всем святым для тебя, памятью твоей матери, сожги ее и никогда о ней не вспоминай потом. Итак, в то время, когда твои глаза будут пробегать эти строки, я, вероятно, буду уже со срамом и позором изгнан из своего собственного дома, или — ведь ты знаешь, что сердце у меня больное, — буду мертв и в могиле. Во всяком случае, теперь прошло уже время молчания. Все, что я пишу здесь, истинная правда, в этом я клянусь надеждой на спасение своей души. Мое имя, мой дорогой мальчик, не Тревор.
Я звался Джеймс Эрмитедж в дни моей юности, и ты поймешь мой испуг, когда твой друг намекнул на инициалы на моей руке и когда я подумал, что он узнал мою тайну. В качестве Эрмитеджа я поступил в один из лондонских банков служащим и в качестве Эрмитеджа нарушил законы своей страны, за что и был сослан. Не надо думать обо мне слишком дурно, мой дорогой. Это был, как говорят, долг чести, и я должен был заплатить его во что бы то ни стало. И я взял деньги, которые не принадлежали мне, но я надеялся вернуть их прежде, нежели кто-нибудь узнает об этом. Но меня преследовала неудача.
Я не успел еще собрать денег, чтобы пополнить кассу, как ее проверили и мой дефицит открылся. В наше время на подобный проступок взглянули бы, вероятно, более мягко, но тридцать лет тому назад были иные нравы. Меня судили, присудили к каторге, и я, имеющий всего двадцать два года от роду, очутился вместе с другими каторжниками на судне «Слава Шотландии», которое направлялось в Австралию. Это было как раз во время Крымской войны, в 1855 году, и все большие транспортные суда были на Черном море. Вследствие этого правительство было вынуждено отправлять своих ссыльных на небольших судах. Когда мы вышли из Фалмута, на судне было всего около ста человек.
Перегородки между камерами для заключенных на этом судне были чрезвычайно тонкие, между тем как на других судах, употребляемых специально для перевозки каторжников, они делались из твердого дуба. Налево от меня помещался один ссыльный, обративший мое внимание еще на набережной. Он был молод, лицо его было начисто выбрито, нос длинный, а челюсти крепкие и сильно развитые. Он держал голову высоко и прямо, ходил легкой и свободной поступью, но более всего отличался своим громадным ростом. Я уверен, что он был росту не менее шести с половиной футов, потому что никто из нас не доставал головой до его плеча. Странно было глядеть на его веселое, полное жизни и энергии лицо наряду с убитыми, грустными лицами остальных.
Довольно было только взглянуть на него, чтобы тотчас же почувствовать бодрость. И я был очень рад, узнав, что он попал ко мне в соседи. Но радость моя еще более увеличилась, когда глубокой ночью почти над самым моим ухом я услышал шепот и, открыв глаза, увидел, что он просверлил дыру в разделяющей нас перегородке. Я сказал ему и в свою очередь осведомился, кто он. Я прекрасно помнил его дело, произведшее громадную сенсацию повсюду в стране незадолго до того, когда я был арестован. Он принадлежал к очень хорошей семье и был очень образован.
Но, обладая в то же время крайне порочными наклонностями и привычками, он выкинул какое-то гениальное мошенничество, сделал подлог и ограбил на крупную сумму лондонских купцов. А где, вы полагаете, находятся эти деньги? А если у вас есть деньги, сын мой, и вы умеете распорядиться ими, то возможно достигнуть всего.
Знатный клиент Самое неприятное дело Холмса. Весь высший свет Англии, вплоть до короля на его участие в деле дан прозрачный намек , хочет помешать браку молодой генеральской дочери с развратником, убийцей и гипнотизером бароном Грунером. Холмс ради этого опускается на самое дно лондонского общества, выуживает оттуда бандюгана и падшую женщину — и решается ограбить Грунера, чтобы заполучить его интимный дневник, изобилующий сальными подробностями. Уотсону приходится притвориться знатоком китайского фарфора лучшее место в рассказе , а Грунера ждет ужасная — и, разумеется, внесудебная — кара. Ограбление сходит Холмсу с рук по протекции Его Величества.
Пожалуй, этот конандойловский рассказ хуже всех состарился. Человек с рассеченной губой Остроумный рассказ, который портит фальстарт: в начале Уотсон идет в опиумную курильню, чтобы вызволить оттуда своего приятеля, а потом приятель благополучно забыт — и Холмс с Уотсоном начинают расследовать совсем другое дело. В рассказе описан ранний пример гонзо-журналистики, а также выясняется, что лондонский нищий может сколотить большое состояние. Последнее дело Холмса Из этого рассказа явственно торчат намерения автора: отделаться от надоевшего великого сыщика, отправив его на дно Рейхенбахского водопада. Убийство и последующее воскрешение Холмса «Пустой дом» — один из самых известных анекдотов в истории литературы. Собственно, без «Пустого дома» «Последнее дело» воспринимать уже невозможно — не только судьба Холмса, но и масштаб преступной организации Мориарти проясняются лишь постфактум. Рассказ интересен тем, что ставит Холмса в положение жертвы, преследуемой дичи. Ну и все-таки не покидает ощущение, что какую-то лазейку на всякий случай Конан Дойл для себя оставлял: чтобы избавиться от Холмса бесповоротно, нужно было убивать его на глазах Уотсона.
Установление личности Этот рассказ замечательно написан чего стоит финальная сцена, в которой Холмс хочет отстегать негодяя хлыстом, а тот улепетывает от него сломя голову , но это одно из самых простых дел сыщика. Перескажем его, плюя на спойлеры: к Холмсу обращается недалекого ума девушка — наследница приличного капитала, которая должна была вот-вот выйти замуж, но жених исчез прямо на пороге церкви; читатель раньше, чем закончится рассказ, догадается, что роль подставного жениха сыграл отчим девушки, не желавший выпускать из рук приданое. Современного читателя финал рассказа оставляет в недоумении: Холмс отказывается рассказать клиентке правду — обрекая ее всю жизнь ждать исчезнувшего возлюбленного. Знатный холостяк На этот раз из-под венца сбегает невеста. Холмс быстро догадывается почему и затевает дорогостоящий розыгрыш: под видом званого обеда устраивает жениху и невесте очную ставку. Несмотря на всю пикантность рассказа, он скучноват, а история несостоявшейся леди Сент-Саймон избита и неправдоподобна. Камень Мазарини Один из двух рассказов о Холмсе и Уотсоне, написанных от третьего лица, вероятно, Конан Дойлу прискучила обычная схема повествования. Но именно это рассказ и портит: в нем минимум действия герои ни разу не покидают комнаты на Бейкер-стрит , но холмсовский способ вынудить двух негодяев расколоться прост и эффектен.
Происшествие на вилле «Три конька» Неразборчивая в средствах и связях светская дама устраивает тарарам и разбой на вилле женщины, у которой недавно скончался единственный сын. У происходящего, как устанавливает Холмс, — неожиданно литературная подоплека. Хайлайт рассказа: вычисление шпионки по астматическому дыханию. Лоулайт: неизбежные для Англии начала XX века расистские нотки. Одинокая велосипедистка Одно из расследований, которые Холмс частично поручил Уотсону, а Уотсон чуть не запорол. Мягкая джентльменская объективация Холмс рассматривает руку клиентки и заключает, что, судя по пальцам, она могла бы быть машинисткой, но по одухотворенному лицу видно — пианистка , немного перегруженный сюжет и отличная сцена сорванного насильственного венчания. Велосипедистка, кстати, вовсе не одинокая: ее благосклонности добиваются сразу трое мужчин, а повезло тому, который в рассказе не участвует. Убийство в Эбби-Грейндж Один из рассказов, где Холмс отпускает преступника — и, возможно, самое неприятное описание трупа впрочем, «Черный Питер» может здесь посоперничать.
При этом расследование, в котором играют роль три винных бокала, очень изящное. Алое кольцо Характерная для Конан Дойла завязка: пустяк приводит к масштабному расследованию. Квартирной хозяйке миссис Уоррен кажется странным ее жилец, общающийся с ней при помощи записок. В финале рассказа нас ждет разоблачение опаснейшей банды итальянских головорезов. В деле участвует американский сыщик из агентства Пинкертона: забавно, что, когда Конан Дойл написал свой рассказ, невзыскательная публика уже зачитывалась книгами о похождениях названного в честь основателя этого агентства детектива Ната Пинкертона — вульгарного громилы, который приводил в ужас поклонника Холмса Корнея Чуковского. Постоянный пациент Самое забавное в этом рассказе то, что клиентом Холмса и Уотсона становится врач. После встречи двух коллег в кабинете сыщика профессионализм доктора Перси Тревельяна, специалиста по каталепсии, ставится под большое сомнение. Тревельян — протеже богача, который инвестировал в него средства, как в акции или скаковую лошадь; увы, за богачом скоро приходит костлявая, и реконструкция его убийства — одна из самых хитроумных вещей, которые проделывал Холмс.
Случай с переводчиком Детектив про переводчика — само по себе звучит соблазнительно, а переводчик с греческого, пришедший за помощью к Холмсу, оказывается, кроме того, храбрым и умным человеком. Этот рассказ — чистый экшн, но самое важное в нем — первое появление на сцене родного брата Шерлока Холмса, Майкрофта. Скандал в Богемии Крепкий середнячок. Холмс не проявляет здесь особых дедуктивных способностей, но демонстрирует классический инструментарий сыщика, в его случае скорее второстепенный: он держит у себя дома картотеку по принципу «на каждого мосье — досье» и на каждую мадам , вживается в чужие роли и обманом проникает в чужой дом. Интрига «Скандала в Богемии» выглядит не вполне ясной: Ирен Адлер сначала напропалую шантажирует короля Богемии, а потом отказывается от претензий, но фотографию у себя сохраняет только для своей безопасности ага, как же. Впрочем, главное в этом рассказе — появление единственной женщины, которая смогла чуть-чуть поколебать холмсовскую асексуальность. Неистощимый материал для фанфикшна. Медные буки Одна из лучших завязок цикла.
Холмса сначала оскорбляет просьба дать тривиальный совет, но чем больше подробностей излагает молодая клиентка которую наняли гувернанткой, заставили остричь волосы и носить платье определенного цвета , тем становится интереснее. Кроме прочего — этюд о женском бесправии в викторианской Англии. Пенсне в золотой оправе Единственное описанное Конан Дойлом прямое столкновение Холмса с подданными пусть и бывшими Российской империи в других рассказах упоминается расследование политического убийства в Одессе и некий «случай с русской старухой», еще в «Постоянном пациенте» преступники выдают себя за русских дворян. Отголосок европейской паники перед лицом нигилистов и революционеров: Холмс приезжает в поместье Йоксли-Олд-плейс расследовать убийство молодого секретаря, а уезжает с миссией освободить из глубины сибирских руд революционера Алексея. Лучшее место в рассказе — Холмс смотрит на золотое пенсне и создает точный словесный портрет его обладательницы.
И именно благодаря им Дойл получает заявку на написание продолжений приключений о своём новом герое и создаёт «Знак четырёх» 1890 , который, на этот раз, был одинаково хорошо воспринят всеми. И после этого мир уже не мог обойтись без Шерлока Холмса и его биографа Джона Уотсона Ватсона, как эта фамилия начала переводиться в России , отставного врача, записки которого и публиковал Артур Конан Дойл. Шерлок Холмс достаточно своеобразный герой, который в корне отличается от других, которые были ранее. Он профессионал своего дела, но в тоже время, создаётся впечатление, что он является несколько ущербным, по мнению доктора Уотсона, прежде всего тем, что Шерлок Холмс обладает только определёнными знаниями и совершенно игнорирует те из них, которые отличают образованного человека от неуча. Однако это ничуть не отторгает читателя от героя, а наоборот, притягивает и заставляет восхищаться его талантом и его «дедуктивным методом», на который, надо сказать, был сделан акцент не случайно, а послужил переосмысливанием методов расследования преступлений других литературных героев, таких как: детектив Лекок, французского писателя Эмиля Габорио; детектив Огюст Дюпен Эдгара По и других. Кроме того, главным прообразом Шерлока Холмса послужил один из преподавателей Дойла — доктор Джозеф Белл, который был мастером наблюдательности, логики, выводов и обнаружения ошибок. Именно его методика определения по внешним признакам болезни и профессии людей до их обследования и легла в основу всех этих приключений.
Записки Шерлока Холмса, Возвращение Шерлока Холмса
Первое произведение о знаменитом детективе, повесть «Этюд в багровых тонах» , написана Артуром Конан Дойлем в 1887 году. Последний сборник, «Архив Шерлока Холмса» , опубликован в 1927 году. Сам Конан Дойль считал рассказы о Холмсе «лёгким чтивом» и не разделял восторга читателей.
Был опубликован в 1892 году и является первым сборником рассказов о Холмсе. В ряде рассказов преступники остаются по тем или иным причинам безнаказанными, также постоянно присутствует тема оправдания ложно обвинённого. Шерлок Холмс — литературный персонаж, созданный Артуром Конан Дойлом.
Его произведения, посвящённые приключениям Шерлока Холмса, знаменитого лондонского частного детектива, считаются классикой детективного жанра.
Более того, гений преступного мира профессор Мориарти без труда разоблачил незадачливого грабителя. Не правда ли, роскошная рокировка?
Было бы странно, если бы никто из продолжателей этим приемом не воспользовался. В результате Нил Гейман написал «Этюд в изумрудных тонах» — заметное явление не только в холмсиане, но и во всей мировой фантастической литературе. А пристрастие Холмса к кокаину и его странное равнодушие к женскому полу?
Неужели они могли остаться незамеченными? И вот уже волею Майкла Дибдина, автора романа «Последнее дело Шерлока Холмса», он превращается в опустившегося наркомана и знаменитого маньяка-убийцу, скрывавшегося под именем Джек-Потрошитель. Довольно-таки странное проявление любви к великому сыщику, но что поделать — из песни слов не выкинешь.
Забавно, что одну из первых пародий на приключения Шерлока Холмса и доктора Уотсона тоже написал Конан Дойл. В рассказе «Как Уотсон учился делать фокусы» бравый доктор решил самостоятельно заняться расследованием. Кстати, за эту ниточку в числе прочих ухватился сам «король ужасов» Стивен Кинг «Расследование доктора Уотсона».
Если копнуть еще глубже, то в рассказах Конан Дойла можно отыскать мотивы для совсем уже странных метаморфоз главного героя. Кто может поручиться, что Холмс действительно уцелел в злополучной схватке у Рейхенбахского водопада, а не был воскрешен каким-либо мистическим или научным способом? Пожалуйста, тут вам и Холмс-зомби, и Холмс-андроид, и все, на что только хватит авторского воображения.
А постоянно муссируемая тема «холодного разума» и «мыслящей машины» просто не может не натолкнуть на соответствующие идеи. И натолкнуло, например, Илью Варшавского на коротенький юмористический рассказ «Новое о Шерлоке Холмсе». Однако до одной идеи Конан Дойл все же не додумался.
Он ни разу не сталкивал Холмса с другими литературными персонажами. Однако и эта дорожка протоптана давным-давно, еще до изобретения термина «кроссовер». Сначала Морис Леблан отправил Холмса гоняться за своим любимым героем, «джентльменом-грабителем» Арсеном Люпеном.
А почти 100 лет спустя Борис Акунин ничтоже сумняшеся добавил к этой связке своего Эраста Фандорина. Впрочем, с кем только не сводила Холмса судьба и авторская прихоть за эти годы: с Тарзаном, Дракулой, доктором Джекиллом, человеком-невидимкой, порождениями мрачных фантазий Говарда Филлипса Лавкрафта. А на подходе уже новая «гремучая смесь» — роман Гая Адамса «Армия доктора Моро».
Там Холмс встретится не только с героями Герберта Уэллса, как нетрудно догадаться по названию, но и с персонажами книг Жюля Верна, Эдгара Берроуза, а также других произведений самого Конан Дойла.
Помимо историй о Шерлоке Холмсе, автор писал исторические романы, приключенческие рассказы, публицистику. Персонаж появился в 56 рассказах и четырех повестях писателя, но его история ушла дальше — в экранизации, театральные постановки, книги других авторов и даже компьютерные игры. Благородный сыщик, равнодушный к деньгам и личной выгоде, хладнокровный борец за правду и справедливость, честный, умный, строгий — таким мы все знаем Шерлока Холмса.
Прототипом героя был реальный человек, сослуживец писателя доктор Джозеф Белл. Источник фото: Pixabay Прототипом верного друга сыщика, доктора Ватсона принято считать самого Конан Дойла. Не исключено, что писатель привнес в свои произведения автобиографические черты — Ватсон тоже был военный врачом, который хорошо владел пером — большинство рассказов о Холмсе написаны от лица Ватсона. Источник фото: кадр из сериала «Шерлок» Невероятные приключения героев надолго вошли в историю мирового искусства.
Книга рекордов Гиннесса называет Шерлока Холмса «самым экранизируемым литературным героем». Сейчас существует по меньшей мере 210 фильмов и сериалов с участием сыщика.
Приключения Шерлока Холмса (тканевая обложка)
Приключения Шерлока Холмса. Писатель Артур Конан Дойл родился в 1859 году, Шерлок Холмс предположительно в 1854 году, Джон Ватсон (Уотсон) – в 1852 году. читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Артур Конан Дойл.
Артур Конан Дойл - Приключения Шерлока Холмса. Новое дело Шерлока Холмса
ЗАПИСКИ О ШЕРЛОКЕ ХОЛМСЕ | Приключения Шерлока Холмса. |
Вышло первое издание "Приключений Шерлока Холмса" | Судьба Артура Конана Дойля, кто был прототипом Шерлока Холмса и доктора Ватсона, сколько Дойль получал за произведения о Шерлоке Холмсе. |
Серия книг Шерлок Холмс читать онлайн | Пять рассказов Артура Конана-Дойла о Шерлоке Холмсе и докторе Уотсоне снабжены подробным историко-бытовым комментарием. |
Шерлок Холмс
Артур Конан Дойль бесплатно на сайте. Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона (Артур Конан Дойл, Дойл Артур). читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Артур Конан Дойл. Артур Конан Дойл Шерлок Холмс. Смотрите видео онлайн «#Аудиокнига | Артур Конан Дойл «Приключения Шерлока Холмса. Статья автора «Книгии не только» в Дзене: "Новейшие приключения шерлока Холмса" 412 стр, 2005 год.
«Я тебя породил»: почему Артур Конан Дойль мечтал убить Шерлока Холмса?
Через некоторое время она отправляет ему телеграмму. Когда они встречаются, она рассказывает, что семья довольно странная, её работодатель Джефро Рукастл непредсказуем и хитёр, а его вторая жена странно печальна, но предана семье. Их ребёнок необычайно жесток. У них есть двое слуг, Толлеры, которые держатся особняком и заботятся о мастифе. У них также есть дочь, которая не любит миссис Рукастл и поэтому уехала в Америку.
Вайолет периодически просят надеть платье и сесть у окна на улице, где она замечает мужчину, и тогда её просят прогнать его. Она находит прядь волос, похожую на её собственную, и крыло дома, которое кажется запертым, но, похоже, обитаемо. Холмс догадывается, что в крыле живёт мисс Рукасл, которую отец держит у себя, чтобы избежать встречи с мужчиной за окном, возможно, её женихом, чтобы контролировать её деньги. Они запирают миссис Толлер, когда её муж теряет сознание от выпитого, и решают выпустить мисс Рукастл, пока её родителей нет дома.
Но, взломав дверь, они никого не находят. Приходит Рукастл и пытается натравить на них мастифа, но его сильно кусают, так как только Толлер может справиться с гончей. Миссис Толлер рассказывает, что она уже планировала выпустить мисс Рукастл. Мисс Рукастл выходит замуж за своего жениха, а Хантер уходит довольный.
Список персонажей Шерлок Холмс Шерлок Холмс — главный герой рассказов, частный детектив, обладающий способностью замечать детали, которые многие люди часто упускают из виду. На протяжении всех историй к нему обращаются самые разные люди, чтобы помочь раскрыть преступления и тайны. Он живёт в одной квартире на Бейкер-стрит, 221Б, со своим близким другом и компаньоном доктором Ватсоном. Джон Ватсон Известный также как «доктор Ватсон» — большинство рассказов в этом сборнике повествуется от первого лица с его точки зрения.
Он дипломированный врач и после получения медицинского диплома поступил на службу в британскую армию в качестве помощника хирурга. Он был ранен в бою и демобилизован с ежемесячной пенсией. Он является близким другом Шерлока Холмса, и эта пара часто бывает вместе. Инспектор Г.
Холмс считает, что ему не хватает воображения, и часто советуется с Холмсом по поводу дел, которые он не может раскрыть. Наследный принц Богемии Появившись в романе «Скандал в Богемии», он обращается к Холмсу за помощью, чтобы вернуть фотографию, на которой он изображён с потрясающей красавицей, оперной певицей Ирен Адлер. Ирен Адлер Появившись в «Скандале в Богемии», она обладает конфиденциальной фотографией, на которой она изображена с принцем Богемии, что может нанести ущерб его браку. Она — цель Холмса в «Скандале в Богемии».
Джабез Уилсон Джабез Уилсон — ломбардщик, появляющийся в части «Союз рыжих». Он просит у Холмса совета по поводу работы, которую ему предложили из-за его рыжих волос. Мисс Мэри Сазерленд Появляется в рассказе «Установление личности» и просит Холмса помочь ей найти мужчину, с которым она была помолвлена, но который исчез в день свадьбы. Чарльз Маккарти Его убивают в «Тайне Боскобской долины», и инспектор Лестрейд обращается к Холмсу с просьбой помочь раскрыть дело.
Джеймс Маккарти Сын Чарльза Маккарти из «Тайны Боскобской долины», он оказывается замешанным в деле после смерти отца, но позже его отпускают, поскольку у него есть алиби. Элис Маккарти Дочь Чарльза Маккарти из рассказа «Тайны Боскобской долины», она обращается к инспектору Лестрейду с просьбой помочь раскрыть тайну смерти её отца. Джон Тернер Австралийский эмигрант и землевладелец, как и Чарльз Маккарти, он признается в убийстве после того, как понимает, что Холмс раскрыл преступление. Выясняется, что Маккарти шантажировал его из-за криминального прошлого.
Джон Опеншоу Появляется в эпизоде «Пять зёрнышек апельсина», когда получает письмо с пятью апельсиновыми косточками, вложенными в него, от, как позже выясняется, Ку-клукс-клана. Он рассказывает Холмсу, что его отец и дядя умерли вскоре после получения подобных писем. Его самого убивают прежде, чем он успевает оставить страницу дневника на солнечных часах в саду, как это было предписано Холмсом. Холмсу впоследствии удаётся найти местонахождение убийц.
Невилл Сент-Клер Респектабельный бизнесмен, ведущий двойную жизнь в качестве попрошайки ради заработка, он арестован за убийство Сент-Клера, но позже Холмс выясняет, что он сам и есть Сент-Клер. Он обещает не заниматься попрошайничеством, если Холмс сохранит его двойную жизнь нищего в тайне от его жены. Хелен Стоунер Она обращается за помощью к Холмсу, когда подозревает, что отчим пытается убить её после попытки переселить её в комнату, в которой два года назад умерла её сестра, незадолго до её свадьбы. Стоунер теперь помолвлена, и при осмотре комнаты обнаруживается фиктивный звонок возле вентиляции.
Позже раздаётся свист, и в комнату вползает змея, на которую нападает Холмс. Она проникает в соседнюю комнату и убивает отчима Стоунер. Виктор Хатерли Инженер, который лечится у доктора Ватсона после того, как ему отрубили большой палец, рассказывает Холмсу, что его наняли починить пресс, который, как ему сказали, сжимал кирпичи. Он осмотрел пресс и заподозрил, что он не используется для прессования кирпича.
И что за животное оставило странные следы на полу и портьерах комнаты?.. Постоянный пациент Для доктора Тревельяна предложение мистера Блессингтона о деловом сотрудничестве стало настоящей удачей. Отдавая Блессингтону часть своего заработка и постоянно наблюдая его, доктор получил возможность вести прием на одной из лучших улиц Лондона. Но в последние дни события, творящиеся вокруг дома, повергли Блессингтона в панику... Случай с переводчиком Шерлок Холмс знакомит Ватсона со своим братом Майкрофтом, обладающим еще более впечатляющими способностями к логическим рассуждениям, однако совершенно не приспособленным к деятельности сыщика. Майкрофт представляет им нового клиента — переводчика-грека. Тот рассказывает, что несколько дней назад его пригласили переводить разговор двух англичан с его соотечественником.
Но оказалось, что последний на самом деле является пленником в их доме... Морской договор Ватсон получает письмо от своего школьного знакомого Перси Фелпса, ныне служащего в Министерстве иностранных дел. Из кабинета Фелпса был похищен секретный договор Англии и Италии, касающийся некоторых военно-морских вопросов. Полиция не в силах найти похитителя, и последняя надежда Фелпса связана с помощью Шерлока Холмса. Практически все произведения написаны от лица верного спутника, друга и компаньона Холмса — доктора Уотсона в России, ввиду лингвистических особенностей его чаще называют доктором Ватсоном. Первая книга о великом сыщике была написана в 1887 году. Это была повесть «Этюд в багровых тонах».
На нашем сайте можно скачать книгу "Записки о Шерлоке Холмсе" в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt или читать онлайн. Рейтинг книги составляет 4. Здесь так же можно перед прочтением обратиться к отзывам читателей, уже знакомых с книгой, и узнать их мнение. В интернет-магазине нашего партнера вы можете купить и прочитать книгу в бумажном варианте.
Отзывы читателей.
Теперь знакомство с интеллектуальными произведениями стало легким и увлекательным благодаря нашей библиотеке. Приятного чтения!
Артур Дойл: Приключения Шерлока Холмса (тканевая обложка)
Цикл рассказов и повесть «Собака Баскервилей» классика английской литературы Артура Конан Дойла о прославленном сыщике Шерлоке Холмсе. В рассказах о Шерлоке Холмсе Конан Дойл описал методы, которые еще не были известны полиции: изучение окурков и пепла, поиск улик с помощью лупы. Приключения Шерлока Холмса Приключения Шерлока Холмса Артур Конан Дойл. Каждый рассказ сборника самостоятелен и может стать началом вашего знакомства с циклом.
Новейшие приключения Шерлока Холмса
В конце концов сэр Артур решил прекратить историю сыщика, устранив популярнейшего литературного персонажа в схватке с профессором Мориарти «крёстным отцом» английской мафии, как сказали бы сейчас у Рейхенбахского водопада. Однако поток писем возмущённых читателей, среди которых были члены королевской семьи по легенде, сама королева Виктория , заставили писателя «оживить» знаменитого сыщика и продолжить описание его приключений.
И дело не просто в том, что он слишком умен, чтобы быть настоящим, а в том, что он слишком похож на настоящую карикатуру, чтобы быть «умным» по высшим литературным меркам», — считает Джон Фаулз. Сама по себе идея показать великий ум, который растрачивается по пустякам вместо того, чтобы заняться великим делом, его достойным, нова и оригинальна; в ней заложена буйная поэзия прозаического существования», — поддерживает его Гилберт Кийт Честертон. Эти высказывания отчасти объясняют, почему среди рассказов о Шерлоке Холмсе так много пародийных вещей.
Причем это направление холмсианы тоже возникло очень давно, едва ли не с самого начала. Вспомним хотя бы Марка Твена и Аркадия Аверченко. Здесь современным авторам тоже есть с кого брать пример. Наконец, нельзя не отметить многочисленные нестыковки и противоречия в фактах биографии и характерах обоих персонажей. Начиная с мелочей вроде путаницы с именем Уотсона и его ранениями и заканчивая более крупными проколами.
Например, исследователями творчества Конан Дойла неоднократно отмечалось несоответствие между характеристикой, данной Уотсоном своему новому соседу в повести «Этюд в багровых тонах»: «Знаний в области литературы — никаких» — и привычкой Холмса время от времени цитировать Гете, Ларошфуко, Шекспира, Флобера или Хафиза. Стоит ли удивляться, если читателю, уже настроенному на распутывание загадочных преступлений, каждая такая неточность представляется очередной тайной и вызывает острое желание ее раскрыть. А если этот читатель и сам окажется писателем, то его дальнейшие действия еще более предсказуемы. На самом-то деле объяснение этих нестыковок вполне прозаично. Так или иначе, но Конан Дойл сам проложил основные магистрали для своих будущих продолжателей.
Для начала он дал два вразумительных объяснения, откуда вообще взялись новые истории. В рассказе «Человек на четвереньках» Уотсон сообщает: «Подлинная история этого любопытного происшествия так и оставалась погребенной на дне сейфа вместе с многими и многими записями о приключениях моего друга. И вот мы, наконец, получили разрешение предать гласности обстоятельства этого дела». В этом признании особенно важно, что на дне сейфа лежат и другие записи, опубликовать которые еще не пришло время. Не пришло при жизни Уотсона, а теперь уже наверняка можно.
И многие авторы с благодарностью воспользовались этой подсказкой. А в рассказе «Обряд дома Масгрейвов» Уотсон и вовсе начинает жаловаться читателю: «Больше всего мучили меня бумаги Холмса. Он терпеть не мог уничтожать документы, особенно если они были связаны с делами, в которых он когда-либо принимал участие, но вот разобрать свои бумаги и привести их в порядок — на это у него хватало мужества не чаще одного или двух раз в год». Вот вам и вторая версия происхождения неизвестной рукописи. Что касается Адриана Конана Дойла и его соавтора, то они поступили еще проще: написали рассказы о тех делах, которые доктор Уотсон лишь упоминал в своих заметках, не вдаваясь в подробности.
Артур Конан Дойл — скорее всего сам о том не подозревая — наметил и основные мотивы будущих рассказов.
Теперь знакомство с интеллектуальными произведениями стало легким и увлекательным благодаря нашей библиотеке. Приятного чтения!
Переводчики интерпретируют ситуативные контексты и восстанавливает детали, которые вовсе не обязательно подразумевались автором, а также нередко пользуются обобщениями — гази называются просто «врагами», а щенок бульдога Уотсона — «маленькой собачкой».
Почти все иностранные вкрапления переведены. Сносок в книге очень мало, а реалии или вводятся без объяснений, или вовсе вычеркиваются. Для сравнения: в «Этюде в багровых тонах» в переводе Облеухова 4 сноски, в переводе Треневой — 15, а в переводе Бабкова — 14. Неудивительно, что в начале ХХ века переводчик мог не знать некоторых реалий. Так, Облеухов убирает из текста отсылки к неизвестным ему понятиям и историческим фигурам, а редактор, хоть и исправляет явные ошибки, не восстанавливает пропущенные фрагменты.
И он протянул свою узкую белую руку к губительному снадобью». Несмотря на такие вставки и забавные неточности например, одну из фраз Мэри Морстен он отдал Холмсу, а «street Arab», мальчишка-беспризорник, стал у него негром , Мазуренко хорошо передает тон и атмосферу первоисточника, и, если не брать во внимание расхождения с оригиналом, его перевод выразителен и красив, и читать его легко. Ведь я взялся за перо, чтобы сделать ему приятное». Напоследок хотелось бы отдельно отметить перевод «Берилловой диадемы» под редакцией современного переводчика Сергея Афонькина. Это четкий, ясный и точный перевод, стилистически соответствующий соседям по книге, но гораздо более приближенный к первоисточнику.
В тексте есть отличная переводческая находка — охладевший к отцу после несправедливого обвинения в воровстве персонаж переходит с ним на «вы». Классический советский перевод Наталья Тренева, Марина Литвинова, Надежда Войтинская, Марина и Николай Чуковские, Майя Бессараб, Нина Емельяникова, Дебора Лившиц, Вадим Штенгель В советский сборник входят работы девяти переводчиков, однако благодаря редактуре переводы выполнены в едином стиле и читаются как цельное произведение. Но между повестями и рассказами этого издания иногда наблюдаются небольшие несостыковки: так, хозяйка квартиры, миссис Хадсон, в «Скандале в Богемии» превращается в экономку, а армейский револьвер Уотсона в «Медных буках» становится пистолетом. К тому же в сборнике нет единообразия в передаче иноязычных вкраплений. В одних случаях они переводятся прямо в тексте, в других перевод приводится в сноске, а в тексте сохранены иностранные фразы.
Оформление прямой речи также разнится. Перевод не архаизирован, но, поскольку с момента его создания прошло больше полувека, современный читатель может отметить легкий налет старины. Текст читается на одном дыхании и содержит немало удачных переводческих решений. Местами он несколько смягчен по сравнению с оригиналом, однако иногда в нем возникает необоснованная грубость. Советский перевод стремится адаптировать холмсиану для новой аудитории: переводчики убирают из текста странности например, ломаную речь персонажа-иностранца , иногда «разжевывают» смысл исходного предложения для дополнительной ясности и стараются разнообразить глаголы говорения в разные моменты повествования «said» превращается в «бросил», «хмыкнул», «выпалил» и т.
К тому же в переводе пропадает часть реалий к примеру, Бартс — госпиталь Святого Варфоломея в Лондоне, где одно время работал Уотсон, — становится «лондонской больницей». Кроме того, в тексте присутствуют и более серьезные фактологические ошибки, иногда скорее курьезные, а иногда — искажающие важный для понимания контекст: в «Этюде в багровых тонах» переводчица перепутала Портсмут и Плимут, вместо толсторогого барана в североамериканской соляной пустыне оказался восточносибирский снежный баран, а четвертое марта стало четырнадцатым — существенный промах, поскольку Холмс восстанавливает передвижения преступника по часам. Подобных неточностей в книге довольно много. Возможно, это связано с тем, что часть переводов создавалась второпях. Так, Корней Чуковский, отредактировав перевод нескольких рассказов холмсианы, выполненный Николаем и Мариной Чуковскими, в письме сыну критиковал совместный перевод последних — он выявил в тексте более 200 ошибок, многие из которых были совершены по невнимательности начиная от неверной передачи реалий и заканчивая неграмотным построением предложений.
Так что я говорю не о невольных ошибках, а только о таких, которые произошли по небрежности». Во время редактуры Корней Чуковский исправил найденные им ошибки, но малая их часть, по всей видимости, все же просочилась в советское издание. В классическом издании советский перевод публиковался с длинным предисловием Михаила Урнова: он пересказывает историю создания холмсианы и рассуждает о том, какое место она занимает в мире литературы. Предисловие информативно и задорно написано, но пестрит оценочными суждениями и порой сбивается на сторонние темы. Введение дополняется кратким послесловием Александра Наркевича: он дает сжатую справку о писательской карьере Конан Дойла, фокусируясь на истории публикации холмсианы, литературном наследии Дойла, а также несомненной, невзирая на некоторые логические изъяны, ценности его детективов для развития криминалистики.
Примечаний в советском переводе довольно много, но рассчитаны они на непривычный современному читателю набор знаний: к примеру, в книге есть сноска, раскрывающая значение слова «мормоны», но предполагается, что читатель знает, кто такая Норман Неруда. Современный перевод Виталий Михалюк Перевод Михалюка значительно отличается от предшественников: он держится близко к тексту оригинала, сохраняет выражения, которые остальные переводчики предпочли адаптировать или передать обобщенно например, «карт-бланш» или «служитель нон-конформистской церкви» , а в переводе реалий предпочитает использовать транскрипции к примеру, пальто «ulster» передано как «ольстер», а карета «brougham» — как «брум». Стоит отметить, что Михалюк оставляет многие реалии, пропавшие у других переводчиков. Общий тон повествования также выдержан точно. Однако в этом переводе можно отметить некоторую перегруженность предложений и неловкость конструкций.
Несмотря на стремление к точности, переводчик допускает небольшие погрешности например, шесть царапин на обуви Уотсона превращаются в три , а в одном случае смысл реплики Холмса меняется на противоположный. С другой стороны, переводчику принадлежит и ряд удачных находок. It is the precious stone.