Министерство юстиции России внесло в перечень иностранных агентов публициста и социолога Григория Юдина. Как сообщается на сайте Минюста, 19 января реестр иностранных агентов пополнили экоактивист Евгения Чирикова, журналист Лола Тагаева, политик Владислав Живица, блогер Владислав Олейник, а также социолог Григорий Юдин. Григория Юдина — кандидата философских наук, старшего научного сотрудника лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессора Московской Высшей школы социальных и экономических наук. Главные новости о персоне Григорий Юдин на Будьте в курсе последних новостей: Минюст внес в реестр иноагентов блогера Дмитрия Потапенко и журналиста Максима Трудолюбова.
Минюст признал иноагентами социолога Григория Юдина и экоактивистку Евгению Чирикову
Григорий Юдин принадлежит к старшему слою VII поколения российских социологов, самому молодому в моих историко-социологических поисках. Иноагентами признали социолога Григория Юдина, журналистку и шеф-редакторку издания «Верстка»* Лолу Тагаеву, политика Евгения Чирикова, музыканта Вадима Олейника и экс-депутата Смоленской областной думы Владислава Живицу. Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики. Новости. Новости автора – Юдин Григорий Борисович. Григорий Юдин принадлежит к старшему слою VII поколения российских социологов, самому молодому в моих историко-социологических поисках. Социолога Григория Юдина включили в реестр иностранных агентов.
В реестр иноагентов включили активистку Чирикову и социолога Юдина
Также отмечается, что социолог распространял недостоверные сведения, направленные на формирование негативного образа Российской Федерации. В настоящее время, по данным министерства, Юдин проживает за пределами России. Помимо него в обновленный список включены включены экс-депутат Смоленской облдумы Владислав Живица, блогер Владислав Олейник, журналист Лола Тагаева, экоактивист Евгения Чирикова, лекторий «Живое слово», а также «Комитет ингушской независимости».
В этой части российское правительство руководствуется чисто биополитическими мотивами.
Биополитика — это политика администрирования биологической жизни. Грубо говоря, правительство просто предлагает своим гражданам контракт, денежную помощь за производство детей. Чем это отличается от социального государства?
В случае с социальным государством ты государству ничего не должен, не заключаешь с ним никаких контрактов, в его основе лежит принцип, что человек имеет право на поддержку, просто потому что он является членом общества. Государство создает комфортные условия для его жизни, а он сам решает, заводить ему детей или нет. Разумеется, при наличии уверенности и комфортной среды люди естественным образом обеспечивают уровень рождаемости, который приближается к уровню естественного воспроизводства населения.
Идея о том, что люди заводят детей тогда, когда им хочется, а не когда их мотивирует государство, как ослика морковкой, российским администраторам недоступна. Часть мер, связанная с жилищной политикой, обусловлена интересами застройщиков. Надо понимать, что основными лоббистами и бенефициарами распространения ипотеки являются девелоперы.
Последнее послание президента содержало много обещаний, смысл которых — усиление девелопмента в стране. Чем больше новых строек кредитного жилья, тем больше льготных условий застройки для строительного бизнеса. Это колоссальные деньги.
И одновременно становится больше граждан, которые несут бремя ипотеки и остаются в неоплатном долгу перед девелоперами и банками. Производство такого рода должников — это и есть главный смысл государственной политики жилищного обеспечения. Ведь такие должники всегда чувствуют себя неуверенно и уязвимо, от них нельзя ждать никакого солидарного действия, они будут делать все, что им скажут банки и чиновники.
Европейские страны наелись им, деньги заканчиваются, пришло время качнуться маятнику в другую сторону? Стирание границ в условиях глобального капитализма делают социальное государство нежизнеспособным. Сворачивание социального государства связано с волнами миграции.
И на сегодня нет никакой возможности ни огородить эти волны от доступа к благам социального государства, ни быстро ассимилировать миграционные потоки в европейские и американские общества. Поэтому сегодня в европейских странах на авансцену начинают выходить правые политики с лозунгами и намерениями ограничить миграционные потоки. А вместе с этим и сократить возможности социального государства, чтобы разного рода иждивенцы не могли ими пользоваться.
В Финляндии уже даже был проведен эксперимент. В том числе и тем, что она объединяет людей принципиально разных взглядов. Те эксперименты, которые проводились в некоторых странах, внушают довольно серьезный оптимизм: выясняется, что опасения, будто люди получат деньги и лягут без дела на диване, ни на чем не основаны.
Вероятно, в будущем мы увидим еще больше экспериментов под разными предлогами. Либертарианцы хотят базовый доход по своим причинам: они считают, что это позволит резко сократить государственный аппарат так называемая концепция отрицательного налога. У либералов свои резоны: для них это мера, страхующая от последствий массовой автоматизации труда и последующей безработицы.
У левых — тоже свои аргументы: им важно сократить таким образом неравенство и смягчить издержки от неуправляемого рынка труда для прекариата — нового класса людей, которые не могут быть уверены в своем будущем. Это не мера социального государства? Можно ли к этим заявлениям относиться серьезно?
К слову сказать, эта идея идет из Франции, там рабочую неделю сократили до 35 часов. Идея четырехдневной недели построена на понимании, что на современном уровне технологического развития люди могли бы иметь гораздо больше времени для самореализации, а не только для принудительного труда. Но проблема в том, что объективно рабочие места порождаются вовсе не какой-то производственной необходимостью, а отношениями власти — масса людей делают то, что им не нравится, и сами не верят в то, что их работа в действительности нужна обществу.
И мы видим, что люди работают все больше, больше и больше — хотя, казалось бы, рабочее время должно сокращаться по мере роботизации. Но если у нас появятся профсоюзы, то вот здесь я бы мог поверить, что возможности самореализации граждан вне работы будут расширены. Москва им уже не принадлежит» — Поговорим о политических протестах.
Если отвлечься от официального мотива протестов — выборов в Мосгордуму, то какова их социальная подоплека? Некоторые аналитики склонны видеть в этом результат имущественного расслоения общества, отсутствие перспектив у молодого поколения, не связанного родственными и дружескими связями с правящей группой. Тем не менее мы все равно не видим на акциях протеста ярко выраженных лозунгов, требующих социальной справедливости.
Большое количество москвичей не чувствуют себя хозяевами в своем городе. Они чувствуют себя лишними людьми в тех декорациях, которые за последние годы построила для себя московская мэрия. Иногда «лишние люди» могут поблуждать в этих декорациях, что-то приобрести, но не более того.
Москва им уже не принадлежит. Если горожанин и получает какой-то профит от происходящего, то это происходит по случайности. Хорошо, когда у тебя под окнами выложили плитку?
Но завтра ее снимут и будут класть новую — этот процесс становится бесконечным. И многие понимают, что по большому счету, с точки зрения благоустройства, все эти перекладки плитки не нужны. Просто таким образом московское правительство осваивает средства под благовидным предлогом.
Это раздражение накопилось и вылилось в протест, связанный с выборами.
Все остальное неприемлемо. Иными словами, народ не должен субъективироваться. С другой стороны, народ должен быть активным, но лишь в моменты аккламации. Получается, мы все время говорим людям, что политика — это ерунда, грязное дело, в нем заняты сплошные мошенники, Путин на самом деле не намного их лучше, и единственная причина, по которой он должен быть главным, — это то, что остальные еще хуже и он всех их держит в узде. Мы вдалбливаем это людям, отвращаем их от политики, превращаем ее в маскарад, в нечто бессмысленное, на что не стоит тратить свое время, лучше зарабатывать деньги. А потом мы им говорим, что через два месяца голосование, нужно, чтобы все пришли на участок.
Это противоречие. Зачем приходить на голосование, если мы усвоили вашу политику циничного отношения к политике? До определенного момента российская система управляла этим противоречием с помощью деполитизации выборов и последующей мобилизации небольшого и контролируемого процента электората. Но когда вы так действуете, вам начинает не хватать плебисцитарной легитимности. Но когда у вас плебисцитарный лидер, так делать нельзя. Поэтому приходится сильнее политизировать народ, а потом его деполитизировать. Каждый следующий раз нужно все больше политизировать и все резче деполитизировать, т.
Сейчас мы видим ситуацию, когда не стоило бы людей сильно политизировать, у них и так довольно много чего накопилось. Но политизировать необходимо, потому что иначе возникнет подозрение, что плебисцитарного, т. Есть просто «один из» политиков. Поэтому в неизбежной политизации разных слоев я вижу риск для Кремля, причем эти слои могут проголосовать сейчас как против, так и за — вопрос, что будет потом. Здесь возникает перспектива контргегемонного проекта: в России есть достаточно большие группы с запросом на новую повестку. Пока эту повестку никто не предлагает всерьез. Путин пытается что-то делать, но, похоже, у него не получается.
Есть и другая вероятность. Конечно, административно-агитационный блицкриг понадобился, чтобы утвердить пошатнувшуюся легитимность и задавить запрос на новую повестку чудовищными, плебисцитарными цифрами. А если так, что тогда? Тогда никаких перспектив нет, никакой повестки не будет, Путин — навсегда. Это важный упреждающий удар по нарождающейся контргегемонии. Какой из сценариев сработает, пока трудно сказать. Если говорить о вашем анализе опросов, то какая онтология стоит за ним?
Поэтому пока я ограничусь тем, что озвучу ряд нормативных позиций. Для меня, безусловно, важна демократия. Демократию я понимаю как коллективное самоуправление. Это минимальное определение, которое мало что раскрывает, но многое исключает. Далее, как уже говорилось, политическая философия опросов общественного мнения заключается в том, что есть реальность общественного мнения — надо ее просто корректно репрезентировать, и это будет демократией. Эта идея не выдерживает критики на уровне современной науки и философии. Как вообще репрезентация соотносится с демократией?
Здесь возникает развилка. Один путь — это критика репрезентации как таковой. Это мощная традиция, которая политически проявляется в возвращениях к формам прямой демократии. Под прямой демократией понимается не плебисцит, который, разумеется, есть репрезентация, а натуральное прямое самоуправление. Всяческие эксперименты с коммунами, усилением местных сообществ на разных уровнях, жребием, партисипаторным бюджетированием — это движение в этом направлении. Этот путь мне кажется интересным, но при этом я полагаю, что от репрезентации сейчас никуда не деться. Другой ход строится на понимании, что главной проблемой современной демократии является электорализация — это сведение демократии к выборам.
На этом в последние годы сходятся основные теоретики демократии с совершенно разных сторон. Но даже если выборы — не самый демократический элемент, вокруг него может происходить много всяческой демократии. Поэтому я думаю, что от выборов пока никуда не деться. А раз так, то нам нужно не отказываться от репрезентации через выборы, а пересмотреть свой подход к выборам и репрезентации. По крайней мере, смириться с тем, что репрезентация перформативна и порождает то, что она репрезентирует. Поэтому мне близок подход Эрнесто Лаклау, для которого народ — это не твердая реальность, которую можно пощупать; народ производится в репрезентациях народа. Народ — это всегда содержание некоторого притязания на гегемонию.
Могут одновременно сосуществовать разные «народы», разные конкурирующие притязания, каждое из которых будут по-своему определять, что такое народ. Это не значит, что все на свете сконструировано, и мы завтра можем заявить, что народ в России хочет улететь на Луну. Нет, это невозможно, но в реальном дискурсивном пространстве сосуществуют много разных опций и тенденций, и на каждой можно построить некоторую репрезентацию народа. Какая из них выиграет — это политический вопрос, это нельзя определить наукой. Политика — это всегда элемент непредсказуемости. Политики бы просто не было, если бы ее можно было определить точными исследованиями. В этом и есть значительная часть проблемы: политику убивают, перекодируя политическую непредсказуемость в фиксированные структуры.
Это нужно преодолевать. Я считаю, что демократическая политика может многому научиться у людей, которые первыми вводили в оборот понятие «общественное мнение». Эта политика заключается в умении чувствовать тенденции и производить язык — язык, через который народ сможет себя обнаружить. Тенденций много, они противоречивы, нет одной единственной, которую можно было бы измерить опросом общественного мнения и сказать: ага, народ хочет этого. Вы можете провести 14 опросов, получить 14 тенденций и сформировать 14 проектов того, что такое народ. Хотя в реальности почти всегда есть один гегемонный проект и какие-то альтернативы, притязающие на гегемонию. Поэтому демократии необходим онтологический поворот.
Он происходит во многих местах — там, где мы видим контргегемонные проекты. Они могут использовать выборы как точку, в которой можно заявить альтернативную репрезентацию народа.
Часто прямо так и говорят: «Чтобы у нас не было всяких революций». Такой инструмент слежки за гражданами. И важно, что так понимают опросы не только интервьюеры, но и респонденты. Уже не так важно, используются ли опросы действительно в таком смысле, — важно, что люди, которые участвуют в коммуникации, воспринимают это именно таким образом. Дальше мы уже можем судить, как такое понимание коммуникативной ситуации подталкивает людей к определенным ответам.
Это две совершенно разные области знаний Но постойте, ведь такие манипуляции запрещены интервьюерам. Они же, как вы сами говорите, подталкивают людей к определенным ответам. Но тут вот в чем дело. Между людьми, которые планируют и проектируют исследования, и людьми, которые их реально проводят, есть большая разница. Интервьюеры — это не профессиональные поллстеры, это не социологи. Между первыми и вторыми есть большой разрыв. И многие часто не понимают, что реальные исследования проводят именно интервьюеры, которые собирают информацию.
К ним часто принято относиться как к простому инструменту. И кажется, что если ты ему задашь некоторые количество ясных правил, то он их выполнит и превратится в простой термометр. Но интервьюер — это человек, который занимается реальной коммуникацией с людьми. И если коммуникация не подчиняется этим правилам, то что ему делать? Часто интервьюеры половину этих правил выполнить реально не могут. Потому что если они будут их выполнять, то с ними никто просто разговаривать не будет. Правила устроены так, чтобы превратить интервьюера в робота.
А робот не может собирать информацию. Робот не может никого уговорить отвечать, уговорить не бросать заполнять анкету на середине, убедить, что это безопасно, убедить в том, что это то, чем следует заниматься. А это как раз то, чем должен заниматься интервьюер, чтобы собрать информацию. Поэтому они, разумеется, нарушают инструкции. И надо понимать это. Если бы они их не нарушали, то было бы еще хуже. Но даже те из них, кто честно старается следовать инструкциям, а таких довольно много, они не могут выскочить из этого общего формата восприятия того, что такое опрос.
Потому что это связано не с поведением конкретного интервьюера: мало кто будет говорить, что я вашу жалобу передам лично президенту, — это, конечно, откровенное нарушение. Но если есть общее представление, что это коммуникация с президентом напрямую, то интервьюеру даже при желании будет сложно с этим бороться. Два года назад президент фактически в прямом эфире заказал ключевой опросной компании срочный опрос в Крыму на тему того, готовы ли крымчане терпеть неудобства для того, чтобы не подписывать договор о поставках энергии с Украиной на условиях, которые Украина навязывала. Это было фактически распоряжение президента в прямом эфире. Вся страна знала, что президент распорядился провести этот опрос силами исследователей общественного мнения. Вот когда люди это слышат — насколько легко интервьюеру убедить их в том, что то, чем он занимается с ними сейчас, не имеет никакого отношения к коммуникации с властями? Это нерешаемая задача.
Интервью с экс-атаманом ККВ Владимиром Громовым Для социолога одна из самых интересных плоскостей в опросах общественного мнения — это та «серая зона» потенциальных респондентов, которая уклоняется от участия в опросах. Ведется ли статистика, сколько людей уклоняются от участия в опросах? Если она ведется, то почему она не публикуется одновременно с результатами опросов? Есть ли исследования на эту тему? Понятно, что исследовать эту группу весьма трудно, ведь если эти люди отказываются участвовать в опросах, то наверняка они откажутся и от участия в опросе, посвященном тому, почему они отказываются участвовать в опросах. Под отказом я понимаю невозможность взять интервью. Это может принимать разные формы — не только прямой отказ.
Если человек с утра до ночи на работе, как это часто с нашими согражданами случается, или если он недоступен, не берет трубку — это тоже форма отказа. Напрямую отказываются, конечно, поменьше. То есть только каждый седьмой-девятый респондент принимает участие в опросах. Мы давно выступаем за то, чтобы опросные компании начали публиковать эти данные наряду с распределением ответов. Просто потому, что это ключевой показатель. Как на выборах ключевой показатель — это уровень явки, только после него имеет смысл смотреть на проценты кандидатов, так и в опросах — главное, это то, какую часть нам вообще удалось опросить. Причина, по которой эти данные не публикуются, причем не только в России, очень проста.
Опросным фирмам это просто невыгодно. А в современной России эта символическая власть сегодня крайне велика. Ведь сегодня это чуть ли не единственный инструмент для общества что-нибудь знать о самом себе. Отличие России состоит в том, что эти данные у нас не только не публикуются, но, как правило, и не собираются. Нужно специальным образом кодировать разные формы отказа, недоступности и т. И на самом деле в России только в последние годы делаются отдельные попытки эту технологию внедрить — по этим попыткам я и знаю о существующих в среднем показателях. Вообще, конечно, пока в целом эта «серая зона» молчит и не создает никаких проблем, то никто и не хочет об этом думать, никто не хочет создавать себе лишних трудностей.
Вы правильно говорите, что эту зону нельзя исследовать теми же самыми методами. Здесь нужны другие методы, инструменты, нужно другим языком разговаривать с этими людьми и с помощью других интервьюеров, которых респонденты не будут воспринимать скомпрометированными близостью с государством. Потому что в этой коммуникации опросной, которая связана с государством, с властью, они по разным причинам не хотят принимать участие. В России есть несколько групп, которые делают такого рода работу — ездят в экспедиции, наблюдают местную жизнь, учатся описывать ее на языках людей, работают с социальной теорией, чтобы узнать, откуда берутся проблемы, которые людей реально волнуют. Такие исследования есть, но специально заниматься теми, кто не отвечает на опросы, сложно в силу самой природы этой проблемы. Ткачев, тогдашний губернатор Кубани, любил козырнуть тем, что его «помощники недавно провели социологию, которая показала, что... У нас в крае до сих пор перед каждыми выборами появляются придворные социологи, которые угадывают процент будущих выборов и, в принципе, больше ничего не делают вообще.
Я уже упоминал, что в этот момент произошла зачистка поля опросных компаний. Тогда стало понятно, насколько они влиятельны, насколько сильно то, что показывают опросы, определяет восприятие ситуации людьми в России. Именно по той причине, что это практически единственный способ обратной связи в обществе. В условиях отсутствия горизонтальных связей между людьми, откуда мы можем знать в Краснодаре о том, что на Дальнем Востоке происходит? Что на Дальнем Востоке, что на Луне — одно и то же практически. Поэтому это исключительно важный и исключительно влиятельный инструмент формирования образа общества. Ткачев хорошо понимал, что говоря, что у тебя есть социология, «которая показала, что...
Одно дело, если Ткачев скажет, что он как губернатор говорит, что люди хотят того-то и того-то.
Минюст включил в реестр иноагентов социолога Юдина и экоактивистку Чирикову
Список иноагентов пополнили бывший депутат, блогер, главный редактор и экоактивистка | 27 июня в омском Конгресс-холле пройдет встреча с социологом, экспертом по общественному мнению и опросам Григорием Юдиным. |
Минюст причислил к иноагентам социолога Юдина и экоактивистку Чирикову | Григорий Юдин*. Социолог, философ. Кандидат философских наук, старший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук. |
Товарищ Юдин, вы большой ученый..: verola — LiveJournal | Отечественный политолог и социолог, научный сотрудник, профессор Высшей столичной школы – это далеко не полный список титулов Григория Юдина. |
Поговорили с российским социологом Юдиным, который предсказал войну | Пикабу | Григо́рий Бори́сович Ю́дин — российский социолог, эксперт по общественному мнению и опросам в России. Кандидат философских наук (2012). |
Минюст внёс Евгению Чирикову в реестр иноагентов
Социолога Григория Юдина* включили в реестр иноагентов | Телеканал Санкт-Петербург | Григорий Юдин — российский социолог, научный руководитель магистерской программы по политической философии Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинка), а также старший научный сотрудник лаборатории. |
Григорий Юдин: биография и личная жизнь, жена, карьера и успех, Твиттер и фото | Политический философ и социолог Григорий Юдин поделился своими наблюдениями о феномене «второй памяти». |
Григорий Юдин — Фонд Либеральная Миссия | Социолог Григорий Юдин внесен в реестр иностранных агентов за участие в создании и распространении материалов иноагентов и распространение фейков о России. |
Минюст включил в реестр иноагентов социолога Юдина и экоактивистку Чирикову | российский политолог и социолог. |
Последние выпуски
- Григорий Юдин - Ведомости
- материалы автора
- Значение имени Григорий
- Минюст признал иноагентами социолога Григория Юдина и журналистку Лолу Тагаеву
Григорий Юдин: биография социолога
Григорий Юдин регулярно высказывается на политические темы для издания «Радио Свобода» — иностранного СМИ, выполняющего функции иностранного агента. На вопросы «Инвест-Форсайта» отвечает социолог, принимавший участие в нескольких исследованиях, касавшихся отношения российского населения к истории и войне, — профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук Григорий Юдин. Григорий Юдин — на странице писателя вы найдёте биографию, список книг и экранизаций, интересные факты из жизни, рецензии читателей и цитаты из книг. Министерство юстиции пополнило реестр иностранных агентов, включив туда социолога Григория Юдина*, тверской лекторий "Живое слово"*, организацию "Комитет ингушской независимости"*, блогера Владислава Олейника*, шеф-редактора. Кандидат философских наук Григорий Юдин — один из немногих, кто был уверен, что Россия начнет полномасштабную войну против Украины. Министерство юстиции пополнило реестр иностранных агентов, включив туда социолога Григория Юдина*, тверской лекторий "Живое слово"*, организацию "Комитет ингушской независимости"*, блогера Владислава Олейника*, шеф-редактора.
Социолог Григорий Юдин и Евгения Чирикова пополнили список иноагентов
российский политолог и социолог. Новости. Знакомства. Министерство юстиции включило в реестр иностранных агентов социолога Григория Юдина. Сегодня в него вошли социолог Григорий Юдин, экоактивистка Евгения Чирикова, главный редактор интернет-издания «Верстка» (признано иноагентом) Лола Тагаева, блогер Владислав Олейник, депутат Смоленской областной думы Владислав Живица. Помимо прочего, Григорий Юдин представлен в качестве автора по российскому направлению на портале «openDemocracy» – британской общественно-политической структуры, финансируемой из американских НПО, признанных нежелательными на территории РФ.
Наши проекты
- Григорий Юдин: биография социолога
- Социолога Григория Юдина* включили в реестр иноагентов | Телеканал Санкт-Петербург
- Минюст опубликовал обновленный список иноагентов - | Новости
- Ходорковский LIVE: ЮДИН: Путин в панике? Всё идет не по плану (2023-16-07) - слушать подкаст
- Популярные аудиокниги
Минюст пополнил реестр иноагентов пятью персонами
Минюст объявил «иноагентом» социолога Григория Юдина — Новости Свободной России | В этот раз, как сообщает РБК, в реестр попали экоактивистка Евгения Чирикова, известная по событиям вокруг Химкинского леса, и социолог Григорий Юдин. |
Иуда Юдин. Слуга зарубежных фондов | Григория Борисовича Юдина знают не только как российского социолога, кандидата философских наук, старшего научного сотрудника и профессора Московской высшей школы, но и как эксперта по общественному мнению. |
Григорий Борисович Юдин | Владелец сайта предпочёл скрыть описание страницы. |
Социолог Юдин внесен в реестр иноагентов // Новости НТВ | Григорий Юдин — кандидат философских наук, старший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук. |
В реестр иноагентов включили активистку Чирикову и социолога Юдина | Интервью с социологом Григорием Юдиным (признан в РФ иностранным агентом). |
Минюст внес в список иностранных агентов социолога Григория Юдина
Григорий Юдин кандидат философских наук, cтарший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук. Отвечающее извещение опубликовано на сайте ведомства 19 января.«Юдин принимал участие в создании и распространении для абсолютного мира рыл извещений и материалов иноземных агентов, выступал против особенной военной операции на Украине», — говорится в тексте. Минюст добавил в реестр иностранных агентов социолога Григория Юдина*, защитницу Химкинского леса Евгению Чирикову*, смоленского депутата Владислава Живицу*, журналистку Лолу Тагаеву*, лекторий «Живое слово»*. Встреча с Григорием Юдиным — социологом и экспертом по общественному мнению и опросам. Включенный в список иноагентов социолог Григорий Юдин* создавал и распространял сообщения и материалы иноагентов, выступал против специальной военной операции на Украине. Кандидат философских наук Григорий Юдин — один из немногих, кто был уверен, что Россия начнет полномасштабную войну против Украины.
Социолога и философа Григория Юдина* признали иноагентом
На информационном ресурсе dailystorm. Минина и Д. Степана Бандеры», Украинская организация «Братство», Межрегиональное общественное объединение — организация «Народная Социальная Инициатива» другие названия: «Народная Социалистическая Инициатива», «Национальная Социальная Инициатива», «Национальная Социалистическая Инициатива» , Межрегиональное общественное объединение «Этнополитическое объединение «Русские», Общероссийская политическая партия «ВОЛЯ», Общественное объединение «Меджлис крымскотатарского народа», Религиозная организация «Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России» и входящие в ее структуру местные религиозные организации:,Межрегиональное общественное движение «Артподготовка».
И первой же задачей стали диагностика и инвентаризация исторического сознания в России сегодня. Это исследование призвано помочь понять, на что можно опираться, чтобы добиться вменяемого отношения к истории, более продуктивно с ней работать. Вопрос в заголовке стоял с самого начала? Да, оно изначально так и называлось. В начале нашего отчета стоит знаменитая цитата из Оруэлла: «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим». Сейчас это стало настолько очевидно и злободневно: чтобы проектировать будущее, нам должно быть понятно, как устроено прошлое в этом будущем и что это должно быть за прошлое в том будущем, которого мы все желаем. У вас были какие-то гипотезы, когда вы только приступали к исследованию? Наша часть исследования — социологическая, мы хотели прощупать общество.
Как это можно сделать? Первая мысль, которая возникает при желании узнать что-нибудь об историческом сознании, — это провести массовый опрос и выяснить, что люди думают, например, по поводу Сталина, Октябрьской революции и так далее. Но опросы повторяют повестку вчерашних новостей — если вчера по телевизору об этом сказали, то люди это вам и выскажут. Не потому, что они глупые или ни о чем не задумываются, а потому, что, когда ты начинаешь общаться с ними на языке вечерних новостей, они начинают тебе отвечать тем же языком. Первая гипотеза, которую мы хотели проверить, связана с тем, что в последнее время происходит тотальная сталинизация исторического сознания, возникает любовь к особо кровавым и тоталитарным лидерам. Мы специально выбирали метод так, чтобы понять, так ли это, не скатываясь в телевизионную риторику. Поэтому мы провели не опрос, а серию глубинных интервью с другой категорией людей — в докладе мы назвали их акторами памяти, теми, кто производит историческую память. В нашем исследовании они делились на пять категорий: музейные работники и краеведы; профессиональные академические историки в том числе авторы учебников ; школьные учителя истории; журналисты, пишущие на историческую тематику; активисты исторических движений. На чем мы основываемся? На самом деле историческая память, как показывают исследования, устроена вовсе не так, что люди воспроизводят телевизор.
Историческую память воспроизводят те, кто активно в это инвестирует, занимается ее трансформацией. Поэтому то, какой будет память завтра, зависит от того, как и с чем эти акторы памяти работают сегодня, какую повестку они преследуют. А вторая гипотеза в том, что есть сюжеты, которые существуют только в федеральной повестке, а за пределами Москвы не являются важными и ключевыми. Эти гипотезы подтвердились? Реальность, как обычно, оказалась гораздо сложнее. Мы обнаружили то, чего не ожидали увидеть, — в России сейчас возникает множество новых форм исторической памяти. Иными словами, чтобы понять, что происходит с исторической памятью, нужно смотреть не на содержание, отношение к какому-то конкретному персонажу или событию, а на то, в каких формах она существует. Трансформация форм влечет за собой другое содержание. Меня время от времени спрашивают: «Что должно произойти для десталинизации? Но это случится не так, это будет трансформация форм.
Поэтому какие-то сюжеты, которые сегодня кажутся важными, потихоньку, как трухлявое дерево, отпадут и станут никому не интересными. Они не будут раздавлены контратакой, а уйдут в небытие. В своем докладе вы говорите о двух моделях исторической памяти — одна из них директивная, навязанная идеологией и государством. Вторую вы обозначаете как локальную память — о своей семье, районе, истории города. Не кажется ли вам, что она является эскапизмом, уходом от большой истории? Второй памятью мы назвали то, что не вписывается в государственное представление о том, как устроена история. Государственная политика достаточно агрессивна, она использует доступные ей инструменты — мемориалы, памятники, сейчас к этому подключается кино и искусство в целом. Но есть несколько новых форм памяти, которым не находится места в структуре, которую я описал, они появляются снизу. Если государственная система устроена по принципу «сверху вниз» и в нее трудно встроиться, то вторая память — наоборот, снизу вверх. Снизу возникают книги памяти, архивы, в том числе цифровые, коллективные акции, такие, как «Бессмертный полк», краеведческие, локальные формы, которые производятся местными историками в попытке оживить идентичность города или края.
Между этими подходами есть очевидное различие по субъекту. Субъектом первой памяти является государство, это его единая история, которая тянется с незапамятных времен.
Из-за этого постоянно появляются нелепые высказывания вроде «существование Бога не доказано, поэтому теологическое знание не имеет права на существование» или «существование общества не доказано, поэтому социология не имеет права на существование». А что, существование прямой уже кто-нибудь доказал? Как вообще можно «доказать существование» чего-либо эмпирически? У нас есть определенные предпосылки, и, исходя из них, мы производим наблюдения и рациональные рассуждения и дальше придумываем имена, чтобы назвать что-то, полученное нами в опыте.
Дальше мы говорим: «Давайте будем называть это Икс». После этого мы будем говорить «Икс существует» — вот и все, что мы можем сделать. Возможно, через какое-то время мы сменим систему предпосылок или откорректируем свои рассуждения и наблюдения и откажемся от Икс. На протяжении нескольких веков физика считала, что существует эфир; в начале ХХ века это убеждение отбросили. Что мы теперь можем сказать об эфире, что он сначала существовал, а потом перестал существовать? Или что его не существовало до современной физики, а потом он появился?
Или же что его не существовало никогда? Нет, он существует в рамках определенной теоретической картины мира, как и любые другие феномены. Проблема еще и в том, что люди, которые сегодня занимаются научным просвещением или даже выступают от лица науки, порой не понимают, на чем наука основана. Они полагают, что наука занимается накоплением знания: у нас был килограмм знания, потом кило двести, потом кило четыреста и так далее. И что наука — это такая борьба просвещенных против невежественных, как будто бы чем меньше людей будет верить экстрасенсам, тем наука сильнее. Но наука на протяжении всей своей истории развивалась как борьба против здравого смысла.
Не против необразованности, а против наших собственных привычных убеждений — в этом состоит преобразующий, революционный дух науки. То, что сегодня всем ясно и очевидно, завтра будет преодолено и отвергнуто — так развивается научное знание, Гастон Башляр называл это «эпистемологическими прорывами». Мы не накапливаем знание, как капиталисты или мышь, которая все тащит к себе в нору. Мы ставим под сомнение собственные догмы и убеждения — и так происходят научные революции. Григорий Юдин Философ и социолог — Современные ученые, а также защитники и идеологи «научного мировоззрения» говорят, что работают на прогресс, против мракобесия… — Чтобы обвинять кого-то в мракобесии, надо быть уверенным, что ты сам чист от этого греха. Люди, которые говорят за всю науку, охотно обвиняют в мракобесии окружающую их чернь.
Мы это видим сегодня что в США, что в России. Но что они могут этой черни предложить? Уверовать в научное знание? А зачем? Вот ученые на «Маршах в защиту науки» несли плакаты: мы сильны тем, что у нас есть evidence-based knowledge, peer review… наука, основанная на доказательствах, экспертная оценка — Это в вашей системе координат дает превосходство, а другим людям что до этого? Ирония в том, что во многом ученые сегодня борются с последствиями своих собственных действий.
Точнее, своего натуралистического и позитивистского мировоззрения. Что можно научно доказать, что делать обществу, какую вести политику в сфере здравоохранения, образования, экономики и так далее. И теперь опирающиеся на evidence-based policy менеджеры самих же ученых лишают денег — за неэффективность и так далее. И сами ученые сейчас поневоле выходят из своей аутичной позиции внешнего наблюдателя, спокойно изучающего объективный мир. У них появляются реальные экономические проблемы — они становятся частью международного прекариата так называют класс работников с временной или частичной занятостью, — прим. Условия работы становятся все более чудовищными: работы мало, она нестабильная, идет наступление на постоянные контракты, увеличивается нагрузка.
И новое классовое положение ученых, я надеюсь, заставит их смотреть на мир иначе, не навязывая окружающим свою привилегию истинного научного знания. Это уровень рефлексии, которому учат буквально на втором курсе. И одновременно существуют сотни тысяч ученых, тысячи кафедр и факультетов, которые абсолютно спокойно с того же второго курса воспроизводят в студентах «объективную реальность». Выбирай себе кусочек этой реальности, от звезды до клетки, вот тебе инструменты, вот тебе лаборатория, и копай там — и все будет отлично. Зачем все это делать? Чтобы для ученых не был самоочевидным ответ «наука нужна, чтобы было больше полезных технологий».
А для чего вам больше технологий? Так было на плакате на марше написано: «Science saves lives» наука спасает жизни. Зачем превращать человека в биологическую жизнь? До сих пор ничем хорошим это не заканчивалось. Конечно, людьми, которые больше всего на свете ценят свое биологическое существование, свою физиологию, легче всего управлять. Если мы не видим в человеке ничего, кроме вот этой life, которую нужно save, мы начинаем его со всех сторон насиловать, чтобы его только спасти.
И готовы не останавливаться ни перед чем, чтобы его только спасти. Это не очевидный ответ на эти вопросы. Не очевидно, что наука должна save lives. Не очевидно, что эти lives вообще нужно save. А то мы его сначала save, а потом он выходит из больницы и немедленно выкуривает пачку сигарет.
Ведь с большими данными не поспоришь. Рейтинги, оценки, опросы — все эти способы получить информацию о мире и обществе так широко применяются, что кажется очевидным, что общественное мнение — это сумма мнений индивидов, известная благодаря опросам. Социология, наука об обществе, изучает общественное мнение, и социологи проводят опросы.
Социолога Григория Юдина жестоко избили полицейские на антивоенной акции. Он госпитализирован
Григория Юдина — кандидата философских наук, старшего научного сотрудника лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессора Московской Высшей школы социальных и экономических наук. На этот раз в реестр попали: социолог Григорий Юдин, журналистка Лола Тагаева, политики Евгения Чирикова и Владислав Живица, блогер Владислав Олейник, а также лекторий "Живое слово" и "Комитет ингушской независимости". Григорий Юдин кандидат философских наук, cтарший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук. Также отмечается, что социолог распространял недостоверные сведения, направленные на формирование негативного образа Российской Федерации. Биография Григория Юдина — российскиого социолога, эксперта по общественному мнению, кандидата философских наук и профессора Московской высшей школы социальных и экономических наук.