Новости детдом что такое

Детские дома в России: от Ярослава Мудрого до наших дней. В детдоме Калининградской области возбуждено дело о халатности из-за интимных отношений. Екатерина Куракина попала в детский дом в возрасте пяти лет, а после воспитывалась в приёмной семье.

Детдом / Children's Home

Детдом помогал с образованием, и по разным учебным заведениям нас отправляли целыми кучками. Пока обследуют, решается их судьба: возвращение к родителями или — детдом. Число детей, проживающих в детдомах, сократилось с 34,1 тыс. до 31,6 тыс., отметила вице-премьер России Татьяна Голикова. За десять лет с момента принятия «закона Димы Яковлева» уровень его поддержки вырос на 13% Большинство россиян сочли, что детдом лучше усыновления иностранцами.

Детдом / Children's Home

Оставят без «мам»: детдомовцев выселяют на задворки ради новой школы (ВИДЕО) — Новости Хабаровска Дедовщина в детдоме: издевательства за малейшую провинность.
Новости по теме: детдом Дедовщина в детдоме: издевательства за малейшую провинность.

Минпросвещения: в будущем Россия может отказаться от детдомов

Детский дом – это вовсе не обитель, о которой могут мечтать маленькие беспризорники. Образование - 15 июня 2023 - Новости Омска - Когда уже достаточно взрослый ребенок не знает, что такое времена года, все, кто не знаком со спецификой таких детей, думают: «У ребенка, мягко говоря, задержка развития или умственная отсталость». Она отметила, что персонал домов ребенка, которые будут реструктурирваны, «не окажется на улице» – учреждения продолжат работать, но в ином формате, например, как центры ранней помощи семьям с детьми с инвалидностью, ясли или центр сопровождения приемных семей.

Почему миллионы граждан России сдают своих детей в Детские дома?

Главная Новости Детский дом: история и современность сир. Когда уже достаточно взрослый ребенок не знает, что такое времена года, все, кто не знаком со спецификой таких детей, думают: «У ребенка, мягко говоря, задержка развития или умственная отсталость». Всего в Татарстане 13 таких организаций, среди которых восемь детдомов, четыре коррекционных интерната и дом ребенка. Россияне в сложных жизненных ситуациях временно сдали в детские дома десятки тысяч детей. Анастасия в откровенном интервью рассказала о жизни в детдоме и после него. В детский дом мы попали потому, что старшая сестра, которая уже жила отдельно, обратилась к участковому.

«Это не генетика, а травма» – 5 главных особенностей детей-сирот

Психологов, которые работают по сиротской травме, у нас в России нет. Это должен быть клинический психолог, который, принимая ребёнка в систему, уже обнаруживает очаги пожара и понимает, что ребёнок сейчас войдёт в другой пожар, потому что детский дом - это иерархия, это жёсткость, это особый язык, особые условия. Представляете - со своим пожаром да в новый пожар, так он ещё сильнее разгорается… А потом говорят: ну, давай вперёд, мальчик! Никакого обследования на входе. Никакого маршрута внутри системы. И мы получаем кого? Да, этот ребёнок может махать руками, улыбаться, быть таким жизнерадостным с виду, но вы понимаете, что внутри него произошли изменения, которые могут привести к катастрофе. Самые проблемные зоны у него возникнут в 20, 30, 40 лет. Не сразу по выходе из детского дома, а со временем. Потому что надо двигаться вперёд, а он не умеет ходить!

Надо вообще убрать из детских домов волонтёров! Это работа со всеми. А работа со всеми - это уже система. Нужно индивидуализировать взаимодействие с конкретным ребёнком и смотреть, какой у него там пожар, какого объёма, какого цвета и содержания. Работать только с Васей Ивановым и вместе с ним выйти и сопровождать его. А у нас как? Бегали-прыгали-рисовали-танцевали, а ребёнок выходит из детского дома и не то что яйцо сварить не умеет, он просто жить не хочет! Видеть его маршрут. Я добровольцу говорю: назовите мне хотя бы одного ребёнка, с которым вы бы взаимодействовали больше одной минуты.

Не было такого! А почему? Потому что задача волонтёра не погрузиться конкретно в проблематику Васи, разобраться с его сложностями, построить образовательный маршрут, культурологический, спортивный, с родственниками наладить связь, продумать программу обучения после детского дома, а просто прибежать, повеселить и убежать. А у каждого из детей внутри все полыхает! И потом режут руки, садятся на наркотики, алкоголь! Девочки в проституцию. Потому что не пережили они свою трагедию. Не помогли им. Это же основное.

У нас сейчас есть случаи, когда выпускницы рожают от гастарбайтеров по пять-шесть детей! Кто мимо прошёл, тот и муж. Он на неё навалился, а она даже не поняла. Границы стёрты волонтёрами и добровольцами: выпускники детдомов вообще не понимают, где и с кем держать дистанцию. Для них все свои. А так не бывает. Вот почему они попадают во всякие криминальные переплёты. Кто контролирует, бьют детей или нет? Я пробыл в детдоме 16 лет.

Подавляют ребёнка не обязательно побоями. Если ребёнок яркий, думающий, если он активный, задаёт много вопросов - скорее всего, его просто отправят в психушку. Мы сейчас сотрудничаем с учреждениями Москвы и Московской области. Там находятся дети из детских домов… в психушке. Они оказались там небеспричинно? Это здоровые дети! Но система не может предложить им альтернативу. Психиатры накачивают гиперактивных детей таблетками, мучают их там. Даже я воду закупаю в больницу, чтобы они могли воды напиться… - В смысле?

Там что, нет воды? Уже окрепший Серёжа и посылка из Москвы от Александра Гезалова со специальным детским питанием для набора веса. Это в том году было. Захожу, там такая большая комната, в ней 40 детей, ковёр и лавка. На лавке сидят две сотрудницы — перекрыли вход и не дают детям выйти. И вот дети должны сидеть в этом пространстве несколько часов. Сидят они, напичканные таблетками, чтобы не вякали. Говорю: почему им ничего не дадите? Мячик, например?

А что они должны делать? Гладить этот мячик, что ли?! Смотрю, на антресолях лежат нераспакованные игрушки. Спрашиваю: почему не даёте? Я тогда говорю: «Что же вы делаете? А вот он медаль от президента получил! Ещё не сел? За то, что просто был нормальным, активным и любознательным ребёнком? Вы понимаете, как там всё устроено?

А эта дедовщина, которая происходит между детьми? Они не могут справиться со своими чувствами. Мочат слабого. Со мной справиться воспитатели не могли, я был неудобен. Они натравливали на меня старших пацанов — те меня били, издевались, сажали в газовую камеру. Бросали туда теннисные шарики, зажигали их, потом тушили. Загоняли туда человек 15, закрывали и травили всем этим. Все были в курсе. Сексуального плана.

Она всегда была, но сейчас особенно процветает. Мальчики — девочек. Мальчики — мальчиков. Поэтому обязательно нужно, чтобы рядом с ребёнком был человек не из системы, так называемый наставник. У нас есть наставничество по контракту, когда ребёнок выходит из детского дома и подписывает с наставником контракт по сопровождению. Но это что такое? Это квест. Игра такая. Ребёнок же настрадался, перемучался, а человек, который подписывает с ним контракт, об этом не знает… Нужно, чтобы этот наставник уже был с ним в детском доме!

И это должна быть оплачиваемая история. Он должен видеть, что там с ребёнком происходит — мутузят его или не мутузят, как он учится. Что у него со спортом, что у него с зубами, ногами, одеждой, аппетитом… Он должен видеть, что нужно залатать, где подрулить, и по выходе из детского дома все равно сопровождать ребёнка. Потому как сопровождать малознакомого человека крайне сложно. Но что-то же надо делать… - Сколько наставнических центров сегодня в России? Пишет мне одна женщина: «Саша, я вижу, что вы делаете, каждый месяц буду переводить вам по 10 тысяч рублей».

Мы были не приучены о чем-то просить. Вроде, неудобно. Среди нас было распространено мнение, что просить — стремно. Ты должен сам решить свою проблему. Мне было проще украсть или заработать и купить то, что мне нужно. Воровал на рынках, зарабатывал тем, что колол дрова и помогал людям по хозяйству в частных домах. Сегодня понимаю, что воровать — это плохо. Тебе было неприятно, когда ты был внизу иерархической лестницы. Зачем тогда довлеть над теми, кто потом оказался ниже тебя? При этом если кто-то извне наезжал на наших, то мы вписывались за него всем составом. Не буду утверждать, что сейчас дела обстоят так же. Детский дом стал ресурсным центром. Говорят, что там теперь все стало по-другому. Мы его всегда использовали, когда говорили про детский дом «батор» - сокращение от слова «инкубатор». Возможно, такое ощущение и было у тех, кто попал туда из семьи. А у тех, кто вырос там с детства, нет. Можно сказать, что мы не особо испытывали какие-либо эмоции, так как в детдоме они уже не играют особой роли. Со временем ты просто забываешь или не знаешь изначально , как это — чувствовать что-либо. Если с раннего детства, то ее практически нет. У меня в этом плане был полный провал. В детском доме демонстрация каких-либо переживаний считается слабостью, нельзя ныть. Ты должен уметь подавлять свои эмоции.

Сейчас один воспитатель, как правило, работает четыре дня, другой — три. Потом они меняются. С ними в паре младший воспитатель, их помощник, мы используем даже слово «помогатор». Или тетя. Особенно это было тяжело для старших детей — девятиклассников с уже сформировавшимся характером. Отношение школ тоже, к сожалению, иногда бывает разное… Но нам в этом смысле повезло: наших воспитанников принимают с открытым сердцем и положительными эмоциями. Не очень просто было самим ребятам. Разное расписание уроков, разное время начала занятий. Нужно было успевать забирать всех детей вовремя из 6 школ. Что касается организации быта — конечно, тоже немного переживали. Произошла у нас и одна интересная история, когда нужно было оборудовать мебелью первый корпус. Получилось так, что оснащала нас фирма, в которой работает один из выпускников центра. Сначала мы об этом не знали, но когда фирма выиграла тендер, он вложил в работу душу и кусочек сердца, оборудовано все было качественно, хорошо и быстро. И, конечно, мы переживали за сохранность всего этого, т. Процесс адаптации мы прошли. На сегодняшний момент ребята приобрели друзей в школе, могут заниматься не только в наших студиях дополнительного образования, но и в школьных, участвовать во всевозможных мероприятиях, экскурсиях. Школы приходят и к нам в центр: у нас проводятся и совместные праздники, и дискотеки — любые развлекательные мероприятия. Хорошо и то, что дети имеют возможность не круглые сутки находиться друг с другом, а все-таки менять среду обитания и расширять круг общения. Начало его реконструкции ожидается в этом году. Здесь должны появиться еще семь квартир. Сейчас в одном из переоборудованных корпусов их шесть, в другом — восемь. Может, кому-то не понравится скопление такого большого количества детей в одной месте, но все корпуса имеют отдельный вход. То есть, по сути, как многоквартирный дом. Дети могут пересекаться только по своему желанию. Условия максимально приближены к семейным. Воспитание самостоятельности - Как в «Возрождении» готовят воспитанников к самостоятельной жизни? Популярен миф, что выпускники учреждений для детей-сирот абсолютно не могут заниматься собственным бытом… - С этим мифом можно поспорить. Одно могу сказать точно: во всех учреждениях по-разному. И, конечно, результат зависит от индивидуальной работы. Квартирное проживание дает детям очень много. У них есть возможность помогать в приготовлении еды: например, чистить картошку, мыть и резать овощи, мыть посуду. Стирка, глажка, уборка — всем этим занимаются сами дети. Уборщиц в квартирах нет. В группах теперь проживают дети разного возраста — старшие ухаживают за младшими. Помогают им с уроками, могут вместе с воспитателями забирать малышей из детского сада. Есть у нас и то, что раньше называлось трудовым воспитанием: ребята сажают цветы, участвуют в субботниках, красят оборудование на спортивной и детской площадках. Это тоже своего рода знакомство с бытом, развитие навыков самостоятельности. У кого-то больше, у кого-то меньше. Но ребятам надо уметь грамотно ими распорядиться. Воспитатели приводят примеры из своей жизни: рассказывают, как правильно оплатить коммунальные услуги, как заполнить счета, водят детей в магазины, в банки. С самого маленького возраста мы знакомим воспитанников с разными профессиями: малыши во время прогулки любят заглянуть в парикмахерскую, в магазин и т. Представители Сбербанка проводят у нас «День финансовой грамотности». Она на доступном языке рассказывает ребятам, например, о том, как не лишиться своих накоплений после выпуска из учреждения. Представители НКО в рамках профориентационной работы рассказывают им все, что касается грамотного обращения с деньгами. С нами активно сотрудничают волонтеры.

Если пробегает искра, которую никак нельзя описать и документировать, но которую вы обязательно почувствуете, это главное. Со всем остальным мы сможем помочь уже после. Ребенок как минимум первые полгода будет проверять вас изо всех сил. Действительно ли он вам нужен не за деньги, а как человек? Действительно он вам интересен? Готовы ли вы терпеть и биться за него и воспринимать его как родного? Шантаж приемных родителей — это очень распространенная штука. Или будет выбивать свободу. В такой ситуации приемный родитель беззащитен. У ребенка есть право, а у родителя есть обязанности. К сожалению, никак не иначе. Прав у приемного родителя, по сути, нет. У него есть право исполнять свои обязанности. Дети не бывают идеальными. Даже родные. И когда мы принимаем серьёзное решение взять этих детей в семью, мы должны учитывать их. Пожалуйста, попробуйте найти другой выход кроме возврата. Я готов морально поддержать любого родителя, который с этим столкнулся. Я готов посидеть вечерком, попить чаю и послушать. Это не шутка. Зачастую приемному родителю нужно хотя бы выговориться. Органы опеки не будут слушать. В центре «Семья» есть действительно хорошие, качественные психологи. Но люди у нас не привыкли доверять государственным учреждениям. И обоснованно боятся, что если они пойдут в госучреждение и расскажут, что у них проблемы с приемными детьми, то это обернется лишним контролем, проверками и прочим. Но никак не помощью. Мы готовы помогать приемным родителям абсолютно бесплатно. Меня можно найти в соцсетях - Антон Рубин, можно найти в интернете «Домик детства». На мой телефон часто звонят и говорят о своих проблемах. Вот я недавно сидел у врача на приеме, у меня позвонил телефон. Начала плакаться женщина о том, как ей тяжело, потому что у нее рядом с домом сделали несанкционированную свалку, мусор никто не вывозит, ей очень нужна помощь волонтеров, чтобы этот мусор вывезти. У меня телефон достаточно громкий, и врач многое услышала. После того, как я положил трубку, она спросила: «У вас нервная работа, да? И она молча выписала мне афобазол.

Форма поиска

  • «Он добрый, хороший человек, но насиловал детей». Что происходит в российских детских домах?
  • Концлагеря для отказников.Почему система сиротства в России — это геноцид детства | Пикабу
  • Детский дом — Википедия
  • Оставят без «мам»: детдомовцев выселяют на задворки ради новой школы (ВИДЕО) — Новости Хабаровска

«Маме так было удобнее»: девушка из деревенского детдома рассказала о жизни после него

Но более всего истории известно имя великого реформатора — Петра I, который в свое правление создал государственную систему призрения нуждающихся, выделил категории нуждающихся, ввел превентивные меры борьбы с социальными пороками, урегулировал частную благотворительность, закрепил законодательно свои нововведения. При Петре I впервые детство и сиротство становятся объектом попечения государства. В 1706 году открываются приюты для «зазорных младенцев», куда было приказано брать незаконнорожденных с соблюдением анонимности происхождения, а за «погубление зазорных младенцев» государь грозил смертной казнью. Младенцы обеспечивались государством, и в казне были предусмотрены средства на содержание детей и обслуживающих их людей. Число таких младенцев постоянно возрастало. Так, в 1742 году в одной Московской губернии их числилось 865 человек в возрасте не выше 8 лет. На них расходовалось 4731 руб. Кормлением младенцев занимались 218 кормилиц.

При этом постановлялось, что когда дети подрастали, то мальчиков отдавали бы в учение к какому-нибудь мастеру или в матросы, а девочек помещали к кому-нибудь в услужение и, конечно, если представлялся случай, выдавали замуж. Если впоследствии они подвергались болезням или увечью, или впадали в помешательство, то могли возвращаться в приюты, как в родительские дома. При Петре I впервые детство и сиротство становятся объектом попечения государства Екатерина Великая реализовала замысел Петра I строительством вначале в Москве 1763 г. Благотворительная деятельность Российского Императорского двора, прежде всего его женской половины, приобретает в этот период форму устойчивой традиции. Так, Мария Федоровна, жена Павла I и первый министр благотворительности открылось даже специальное ведомство благотворительности ее имени — Ведомство учреждений императрицы Марии , проявляла большую заботу о сиротах. В 1797 году она пишет императору доклад о работе воспитательных домов и приютов, в котором, в частности, предлагает «... Но только когда малыши в воспитательных домах окрепнут, а главное — после оспопривития.

Мальчики могут жить в приемных семьях до 18 лет, девочки — до 15». Так было положено начало системе воспитания сирот в семье. А чтобы воспитатели были «искусны и умелы», Мария Федоровна на собственные средства открывала педагогические классы при воспитательных домах и пепиньерские пепиньерка — девушка, окончившая среднее закрытое учебное заведение и оставленная при нем для педагогической практики классы — в женских гимназиях и институтах, которые готовили учительниц и гувернанток. Ею же в 1798 году было основано Попечительство о глухонемых детях. Вступив в управление ведомством благотворительности [3] , Императрица назначила из своих средств ежегодно по 9 тысяч рублей на содержание грудных младенцев с кормилицами. Особое внимание Мария Федоровна обратила на Воспитательные дома. За 30 лет из поступивших в них 65 тысяч младенцев в живых осталось 7 тысяч.

Императрица заключила, что ужасающая смертность детей связана главным образом с теснотой помещения. Для улучшения условий в Санкт-Петербурге был пожалован Воспитательному дому обширный особняк графа Разумовского на Мойке. К этому зданию был прикуплен еще соседний дом графа Бобринского. В этих зданиях Воспитательный дом располагался до 1917 года. Императрица реорганизовала Опекунский Совет так, чтобы каждый его член «высокого и знатного рода» сверх участия в общем управлении заведовал отдельным учреждением или частью учреждения, причем «без всякого вознаграждения, из любви к Отечеству и человечеству». Заботясь об устройстве уже существующих, Императрица открыла и новые учебные и благотворительные заведения. К 1802 году в Москве и Петербурге были открыты женские учебно-воспитательные учреждения имени Св.

В 1807 году основан Павловский военно-сиротский институт, в 1817 году — Харьковский институт благородных девиц. Причем начальству предписывалось заботиться не только о трудоустройстве выпускниц, в основном гувернантками, разбирать их несогласия с семействами, где они будут жить, печься о выдаче их в замужество, а также ходатайствовать по делам воспитанниц и после выпуска их из заведения. В этот же период начинают создаваться общественные организации, самостоятельно выбирающие объект помощи и работающие в той социальной нише, которую государство не охватывало своим вниманием. В 1842 году, также в Москве, создается опекунский совет детских приютов, который возглавляет княгиня Н. Первоначально деятельность совета была сосредоточена на организации свободного времени бедных детей, остающихся в дневное время без присмотра родителей. Александр I обращает свое внимание на детей с нарушением зрения. По его приказу в Петербург был приглашен знаменитый французский учитель Валентин Гаюи, который разработал оригинальную методику обучения слепых детей.

С этого времени начинают строить учреждения для этой категории детей, а в 1807 году открывается первый институт слепых, где обучалось лишь 15 слепых детей. В этот период в России начинает развиваться определенная социальная политика и законодательство, складывается система призрения людей, и в частности — детей, нуждающихся в помощи. Церковь постепенно отходит от дел призрения, выполняя другие функции, а государство создает специальные институты, которые начинают осуществлять государственную политику в деле оказания социальной поддержки и защиты. Церковь постепенно отходит от дел призрения, выполняя другие функции, а государство создает специальные институты, которые начинают осуществлять государственную политику в деле оказания социальной поддержки и защиты Впервые в России на государственном уровне начинает осуждаться инфатицид убийство ребенка. Детоубийство считается преступлением, а ребенок становится субъектом права: ему предоставляют ясные жизненные гарантии и тем самым обозначается его место в системе социальных связей. Его субъектность соотносят не с божественным началом, а с государственными нормами, принципами жизни. Отсюда жесткая детерминация социально-необходимого поведения и жизненного сценария личности.

По отношению к детям помощь выступает как волюнтаристско-административная система социализации. Причем, если раньше помощь детям обосновывалась необходимостью следования христианским заповедям и требованиям, то в этот исторический период выдвигается тезис о государственной необходимости [4]. Как и в Западной Европе, в России постепенно формировалась сеть благотворительных учреждений и заведений, налаживались и совершенствовались механизмы призрения, которые охватывали все более широкий круг детей с разными социальными проблемами: болезнь или дефект развития, сиротство, бродяжничество, беспризорность, проституция, алкоголизм и т. Призрение распространилось и на детей с физическими недостатками. Были организованы приюты для глухонемых, слепых детей, детей-инвалидов, где их образовывали и обучали различным ремеслам в соответствии с их недугом. Попечительство о глухонемых содержало за счет своих средств школы, учебные мастерские, приюты и убежища для детей, выдавало пособия семьям, имеющим глухонемых иждивенцев. Бедным воспитанникам выдавалось казенное обеспечение.

Вслед за кончиной Императрицы Марии Федоровны все учреждения, бывшие в ее ведении, принял под свое покровительство Император Николай I. Детский приют трудолюбия св. Фото-ателье Карла Буллы Венцом деятельности Императора было учреждение сиротских институтов. Война и холерная эпидемия 1830-1831 года оставили сиротами огромное число детей, нуждающихся в призрении. В 1834 году при Воспитательных домах Санкт-Петербурга и Москвы открылись сиротские отделения на 50 мест в каждом, затем латинские и французские классы. В них дети обоего пола получали столь основательное образование, что после латинских классов могли поступать в медико-хирургическую академию, а из французских классов выходили воспитатели в частные дома. Дети, рожденные вне брака, вместе с сиротами получали прекрасное образование.

Это породило случаи отказа родителей от детей. Обнаружились факты, когда родители из бедных семей тайно приносили своих детей в Дома, в надежде на их счастливую будущность. Император Николай I положил конец этому ненормальному явлению. В 1837 году французские и латинские классы были упразднены, а взамен их были учреждены институты для воспитания сирот офицеров военной и гражданской службы. Из сиротского мужского института на 300 детей при Московском Воспитательном доме в 1847 году образовался Кадетский Корпус с выходом из Ведомства Императрицы Марии Федоровны. XIX века до начала XX века В 1859 в Санкт-Петербурге было освящено первое в России открытое женское учебное заведение — женская гимназия, куда принимались девочки всех сословий и вероисповеданий. А в начале 70-х годов XIX века число женских гимназий в Империи превысило число мужских.

В 1882 году открылось общество призрения бедных и больных детей «Синий крест», руководила которым Великая княгиня Елизавета Маврикиевна. Уже в 1893 году в рамках этого общества появилось отделение защиты детей от жестокого обращения, включая убежища и общежития с мастерскими. При Благотворительном совете стали открываться отделения для сирот, а в 1895 году — больница для детей московских бедняков. В это же время на средства частной предпринимательницы А. Балицкой был создан первый приют для калек и парализованных детей. В конце XIX века становится необходимым открытие приютов для детей-идиотов и эпилептиков, которые также требуют специального ухода и заботы. Такую благородную миссию взяло на себя Общество призрения калек несовершеннолетнего возраста и идиотов, которое открыло приют для детей-инвалидов в Санкт-Петербурге.

Так же врач психотерапевт И. Маляревский открывает врачебно-воспитательное заведение для умственно отсталых детей, преследуя цель содействовать детям с проблемами психического здоровья в обучении их честной трудовой жизни. Эмблема ведомства Императрицы Марии[1]. В геральдике пеликан, кормящий птенцов своей кровью, означает как любовь родителей к детям, так и попечение государя о своём народе В 1904 году в Петербурге основан Союз борьбы с детской смертностью в России. Извлечение из Воззвания Союза: «Среди бедствий русского народа есть одно неизмеримое — это ужасающая детская смертность. Нигде в мире не умирает так много грудных младенцев, как в России. Главная из причин растущей смертности, по свидетельству врачей, — это губительные условия, в которых находятся только что родившиеся младенцы.

Особенно велика смертность в коренном великорусском населении. У евреев, татар и даже вотяков смертность детей гораздо ниже, так как у инородцев в силу религиозного закона кормление детей признается как священный долг. Ни еврейка, ни татарка не заменяет собственного молока соской. Это исключительно русский обычай и один из самых губительных. По свидетельству врачей, эта соска из жеваного хлеба, каши и т. Отказ от кормления младенцев грудью — главная причина их вымирания. Так в Псковской губернии в 1890 году умерло из 1000 детей до года 829.

Средствами снижения детской смертности служат детские ясли дневные приюты для детей, не умеющих ходить и приюты, учреждения для раздачи молока, лечебные и санитарные пункты, убежища для рожениц и после родов, распространение гигиенических сведений, общий подъем народной жизни и особенно просвещения и нравственного воспитания» [5]. У евреев, татар и даже вотяков смертность детей гораздо ниже, так как у инородцев в силу религиозного закона кормление детей признается как священный долг Таким образом, система общественного государственного призрения детей в России в конце XIX века представляла собой разветвленную сеть благотворительных обществ и учреждений, деятельность которых значительно опередила становление профессиональной социальной помощи в Европе.

Мальчики — девочек. Мальчики — мальчиков. Поэтому обязательно нужно, чтобы рядом с ребёнком был человек не из системы, так называемый наставник. У нас есть наставничество по контракту, когда ребёнок выходит из детского дома и подписывает с наставником контракт по сопровождению. Но это что такое?

Это квест. Игра такая. Ребёнок же настрадался, перемучался, а человек, который подписывает с ним контракт, об этом не знает… Нужно, чтобы этот наставник уже был с ним в детском доме! И это должна быть оплачиваемая история. Он должен видеть, что там с ребёнком происходит — мутузят его или не мутузят, как он учится. Что у него со спортом, что у него с зубами, ногами, одеждой, аппетитом… Он должен видеть, что нужно залатать, где подрулить, и по выходе из детского дома все равно сопровождать ребёнка. Потому как сопровождать малознакомого человека крайне сложно.

Но что-то же надо делать… - Сколько наставнических центров сегодня в России? Пишет мне одна женщина: «Саша, я вижу, что вы делаете, каждый месяц буду переводить вам по 10 тысяч рублей». В общем, с миру по нитке. Но вы-то знаете, сколько таких? Что происходит с остальными? Все вместе торчат на наркоте, спиваются, уходят в криминал, садятся в тюрьму, погибают. И виной тому не гены… красной нитью это протяните — не гены!

Это система так людей поломала. Они не могут социально адаптироваться. Для них этот мир — новая система координат, понимаете? За год. Это нонсенс! Может, с финансовой ситуацией? Просто дети настолько травмированы этой системой, что простой человек уже с ними не справится.

И я не виню приёмных родителей. Их нельзя винить! Потому что покалечили этих детей не они! Они, наоборот, хотели им помочь. Но не смогли дать то, что надо. А что надо? Переходит на шёпот.

Им уже ничего не дать… - Им нужна психологическая помощь! Потому что это, во-первых, возврат. Во-вторых, опять детский дом, опять обман! В-третьих, реабилитации нет, клинического обследования нет. Это ещё страшнее. Ребёнок постоянно в пожаре. Никто ничего не тушит.

Это просто ужас. И у меня тоже были ситуации, когда я мог оказаться в тюрьме. Не из-за криминала, а защищая своё достоинство. Меня спасло то, что я был гиперлюбознательным ребёнком, меня страшно интересовал внешний мир за периметром детского дома. Я постоянно выходил за рамки ограничений. Пускался в бега, меня за это били, гнобили… В детском доме нет задачи развить личность ребёнка. На меня влияли люди, которых я даже не знал.

Тогда с гостиницами было туго, и к нам все время кого-то подселяли. И вот пришёл мужик такой, с сигарой… Александр вдохновлённо вырисовывает в воздухе силуэт. Он её вот так курил подносит два пальца ко рту. Шляпа такая вот на нем была. Я в школу не пошёл — пошёл за ним. Он поставил мольберт и стал рисовать. Я смотрю, у него на мольберте что-то там появляется, и в моей голове мир будто перевернулся!

Я вижу то, что он делает, и то, что происходит в детском доме, — и у меня в голове взрыв! Я убегал, чтобы подсматривать за этими людьми, что меня, по сути, и спасло. Я рано понял, что все вокруг никчёмное, и сам стал обо всем узнавать. Примера же не было перед глазами… - Мне было сорок, когда первый ребёнок родился. Если бы в 20 лет — тогда да… Но к тому времени я уже сформировался. Служил на атомной подводной лодке, окончил четыре учебных заведения, никогда не пил и не курил. Серёжа с приёмной мамой Ольгой.

Но получить их они не могут. Так называемые блатные, знакомые, друзья. Это рынок. У ребёнка со здоровьем вообще все может быть нормально. Чтобы продать? Это по-другому называется. Это лояльность.

К примеру, вы прокурор и вы бездетная. А мама глупышка. А у меня план в голове — как бы угодить прокурорской семье. И будет. Сейчас всё равно можно все сделать за несколько месяцев. Проблема в другом. Потеряли работу.

Вы приводите ребёнка и пишете заявление: «Хочу оставить на полгода». И у вас его с удовольствием берут, так как на него открывается хорошее финансирование! Так что идите и приходите через полгода, если у вас ситуация наладится. А если не наладится? И ребёнок в этом месте находится годами, и никто его не может взять в приёмную семью, потому что он по заявлению там. Это же преступление! Это геноцид!

Эти дети будут такими же покалеченными, а когда они выйдут, то им даже квартиру не дадут! Пойдут они на улицу или к этой мамашке обратно. Это преступление против детей. Государству никого и ничего сдавать нельзя! Мне постоянно звонят люди, которым по 30 лет. Говорят: «Мы даже не знали, что нужно вставать на очередь!

То есть вот так более или менее, как мы говорим сейчас, как раз уже работало. Но я знаю от детей, которых мы вывозили в социальные проекты, адаптационные, и старшие дети как раз рассказывали да и среднего возраста , что как раз нянечка, вот эта ночная воспитательница говорила: "Ребята, вы идите, малышей уложите спать".

Сами они уходили пить, как рассказывали дети нам уже. И старшие дети — кто как мог — укладывали малышей. Ну, мы сами понимаем, что происходило в этих спальнях. И то, что там происходили случаи, что девочки занимались проституцией, и в пять месяцев делали девочке искусственные роды — это я все видела своими собственными глазами. И поэтому у нас было дикое желание, когда закрывали этот детский дом… А его нужно было закрыть и отчитаться, что на территории города нет детских домов. Его увозили больше чем за 200 километров. У нас, у всех волонтеров было дикое желание взять подростков тех, с которыми мы работали потому что маленькие дети тогда уходили в семьи очень быстро , забрать и по семьям вот так их хотя бы нам, нашим, кому-то вот так их раздать, потому что было безумно жалко. Мы понимали, что с ними там будет происходить.

Одно училище, одна профессия, все пьют. То есть там село вообще глухое, и жизни там никакой нет, будущего нет. И поэтому, да, действительно у нас в семье пять подростков в течение года появилось. Это было очень сложно, но тем не менее. Мы просто по-другому вообще поступить не могли. Но это было уже много лет назад. И я думаю, что если в таком прекрасном детском там тоже песни, пляски, спонсоры и все что угодно происходило это, то всей России… Анастасия Урнова: К сожалению, исходя из того, что вы все говорите, я делаю вывод, что во многом же проблема не только в том, что это люди с психологической травмой… Я имею в виду — дети в одной организации. Но когда мы слышим о сотрудниках, ну, очевидно садистах… Елена Альшанская: Это то, что я вам говорила… Мария Хадеева: Здесь много моментов.

Вот Лена начала говорить. Вы смотрите, у нас любые учреждения, неважно, дом престарелых… Я вообще поражаюсь! Нет, конечно, широка страна моя родная, но иной раз едешь и думаешь: тут не то что вечером выйти, тут днем-то ехать страшно. В каких выселках это находится? Туда не доехать. Ну, понятно, чтобы не сбежали. То есть места страшные. И кто там будет работать?

Кто остается жить в сельской местности за те копейки, которые там платят? Все, кто хоть что-то может, уезжают — если не в Москву, Петербург и другие миллионники, то хотя бы в райцентр, где зарплата повыше и есть хоть какая-то работа. То есть понимаете, да? Мы столкнулись с тем, собственно… Когда появился наш онлайн-проект, мы сначала искали учителей, просто обычных учителей, которые будут приходить и дополнительно за какие-то деньги с детьми заниматься. Не пошло, их нет. Потому что даже студенты педколледжа уезжают учиться. И это надо брать просто, помимо психологической травмы и людей, еще надо брать тот срез, где находятся эти учреждения, и тех людей, которые живут в местах, где находятся эти учреждения, которые готовы работать за эти деньги и приходят туда. Анастасия Урнова: Анна.

Анна Кочинева: Да, важно еще добавить, что… Ну, в целом представьте, что вы прекрасный человек, вы руководитель детского дома. Вам дали в подчинение сотрудников тоже совершенно прекрасных. И у вас 100 детей разного возраста, с разными травмами, с разным бэкграундом, из разных мест пришедших. Вы хотите им дать самое лучшее? Безусловно, хотите. Вы говорите этим желанием. Но вам нужно как-то выстроить систему, чтобы это все работало, чтобы они по часам ходили есть, чтобы они ходили учиться, чтобы все, что запланировано… чтобы они плясали перед спонсорами, как Елена говорит, чтобы они выполняли все необходимое. Вы будете первый год стараться сделать это демократическим способом.

Но я больше чем уверена, что в итоге все сведется к диктатуре. Анастасия Урнова: К тоталитарному. Анна Кочинева: Я как раз на днях пересмотрела фильм, который называется "Эксперимент", про то, как взрослых успешных людей поместили в замкнутое пространство и сказали: "Вы сейчас сыграете роль надзирателей, а вы сыграете роль заключенных". И что из этого получилось? В течение уже первых пяти дней люди начали проявлять крайние формы насилия по отношению друг к другу. Анастасия Урнова: То есть система их ломает. Анна Кочинева: Система, человек так устроен, психика так устроена. Анастасия Урнова: Разрешите я просто вас прерву, потому что с нами на телефонной связи Алана Владимировна Семигузова.

Алана Владимировна, здравствуйте. Слышите ли вы нас? Алана — волонтер и адвокат в Чите. Скажите, пожалуйста, со сколькими учреждениями вы сотрудничаете и что вы видите в своей практике? Алана Семигузова: На протяжении нескольких лет я как волонтер посещаю один детский дом и один дом-интернат, если говорить о регулярных посещениях. Анастасия Урнова: А легко ли вообще вам туда попасть? Открыты ли они для волонтеров и, скажем так, общественности? Алана Семигузова: Ну, вообще вот в те учреждения, которые я посещаю, меня пускают, руководство открыто.

И мы, соответственно, стараемся как-то разнообразить жизнь детей, организовать для них какие-то развлечения. Есть такие учреждения, которые не пускают. Ну, лично мое мнение: скорее всего, в этих учреждениях есть какие-то проблемы. Видимо, они не хотят, чтобы о них стало известно кому-то. Анастасия Урнова: Вот те учреждения, куда все-таки вы попадаете, как вы можете оценить то, что там происходит, вообще состояние учреждений, какие отношения с детьми? Алана Семигузова: Вы знаете, вот те учреждения, которые я посещаю, они находятся в нормальном состоянии. Директора, воспитатели этих учреждений очень добрые, к детям относятся замечательно, стараются, чтобы у детей было все, чтобы им было уютно в том доме, где они живут. Конечно, есть там определенные проблемы.

Вот детский дом, который я посещаю, давно уже требует ремонта крыша, то есть она течет. Но как-то руководство старается сделать все для того, чтобы такие проблемы никак не отразились на качестве жизни детей. Анастасия Урнова: Хорошо, Алана, спасибо вам большое, что рассказали. Напомню, с нами, со студией на связи была Алана Семигузова — волонтер и юрист из Читы. Да, Александр, пожалуйста. Александр Гезалов: Вы знаете, я как-то под Новый год получил такую информацию. В один детский дом предложили ночью прийти всем желающим и поздравить детей с Новым годом. Вот это такое какое-то, мне кажется, легкое, лайтовое волонтерство без погружения в проблему детей, о чем Маша говорила, — мне кажется, это приводит к тому, что люди следят действительно, не течет ли крыша, поиграть, еще что-то.

А погружаться в проблемы… Вот она назвала бы конкретного Васю, с которым она взаимодействует, и говорила бы о его трудностях — было бы понятно, что она про конкретного Васю знает. А когда я приезжаю одна или один, а там много детей, нет супервизии, нет специалистов и так далее — это все такое, знаете, помазание системы. И у нас таких волонтеров достаточно много. Анастасия Урнова: То есть вы считаете, что такое волонтерство в принципе неэффективно? Александр Гезалов: Ну, оно как бы для нее. А для детей-то что? Или, например, допустим, когда… Мария Хадеева: Давайте еще спросим, что такое эффективность. Вы говорите про неэффективность.

Эффективность — это что? Александр Гезалов: Критерии эффективности — это же конкретная судьба, конкретное сопровождение, конкретное наставничество. А когда со всеми общо… И еще она говорит, что есть хорошие детские дома… Анастасия Урнова: После ваших слов никто, я чувствую, в детские дома не поедет. Александр Гезалов: Нет, не в этом дело, не в этом дело. Нужно выстраивать систему… Нет, надо выстраивать систему между учреждением и, допустим, той же благотворительной организацией, которая этим занимается. Анастасия Урнова: Разумеется. Александр Гезалов: Ну, взять тот же Челябинск. Почему там произошло?

Какой-то непонятный мужик пришел и начал взаимодействовать. Никакой ответственности, никаких документов, никто ничего не подписывал, никто никого не проверял. Ну, он-то оформил, а сама система чем занималась? Анастасия Урнова: Я читала, что он, между прочим, специально для этого прошел необходимые курсы, получил какие-то справки о том, что… Он вообще чуть ли не на работу хотел туда устраиваться. Александр Гезалов: Об этом и речь, об этом и речь. Мария Хадеева: Государственная система подготовки. Анатолий Васильев: Он формально сделал вещи, за которые к нему не придерешься. Александр Гезалов: Да.

Анастасия Урнова: Ну а как государство еще может проверить, кто приходит в детский дом, если не по справкам, не по прохождению того или иного обучающего курса? Мария Хадеева: Можно я не то чтобы в защиту волонтерства? Просто я начинала тоже ездить по детским домам, когда я была лидером волонтерского движения в банке, в котором я на тот момент работала. И я хочу сказать не в пику Александру. Он, без сомнения, прав, готова под каждым словом подписаться. Но мамы всякие нужны, мамы всякие важны. Нужно и такое тоже. Просто вопрос в том, что я бы людей, которые ездят с праздниками, с разной регулярностью и общаются со всеми детьми, не брала бы как экспертное мнение относительно состояния детей или даже состояния детского дома.

Александр Гезалов: Об этом и речь, да. Мария Хадеева: Потому что даже если в момент они приехали, а там течет крыша, то это не значит, что там вообще хорошо. Анастасия Урнова: Елена, вначале вы сказали, что вы недавно ездили в Читу и как раз смотрели, что там. Елена Альшанская: Ну, это не недавно, это было, когда там был скандал. Как вы помните, там была история… Мария Хадеева: Несколько месяцев назад. Елена Альшанская: Это было в прошлом году. Была история с тем, что АУЕ, вот вся эта история. Ездила не я, а ездили сотрудники нашего фонда с мониторингом.

Потому что мы довольно регулярно ездим по разным детским домам России. И вот после этого случая как бы нас пригласили присоединиться к поездке в Читу. И, честно говоря, впечатление, которое сложилось у них, вот такое стандартное. Мы про это уже здесь много говорили. Это в основном удаленные детские дома от центров, от больших населенных пунктов, в такой чудовищной окружающей нищете. Нет возможности найти какое-то другое занятие зачастую, и не только детям из детских домов, но и детям из обычных семей, кроме как шляться с какими подростковыми бандами. Отсутствие такой системной работы с семьями кровными, с семьями приемными. При этом там был один детский дом, который был по семейному типу, небольшой, и тоже существовавший в этой среде совершенно особняком.

А все остальные — это была, к сожалению, вот такая грустная история про то, что внутри происходит примерно то же самое, что и снаружи, вот такая безнадега, где дети, в общем-то, включаются в эту историю. Ну, старшие выпускники возвращаются в детский дом, подсаживают детей на вот такую как бы историю. Очень романтизируется эта история — что-нибудь украсть, вылезти ночью через забор детского дома. А другого какого-то романтизированного, но нормального досуга нет у детей там. У них альтернатива — сидеть на кровати в детском доме. Или ты такой крутой, вылезаешь, воруешь, со старшими делишься, а они тебя потом поддержат. И вот эта вся романтика за счет этой безнадеги, собственно говоря, и возникает. Я вернусь к тому, о чем мы говорили до сюжета, — о том, что, собственно говоря, взрослые плохие, дети плохие подобрались.

Сама система действительно создает вот эту атмосферу, в которой взрослые не справляются. Они на самом деле не могут справиться. Единственное здесь решение может быть какое? Это действительно вот эта тотальная малокомплектность. Я была в Ирландии, и там максимально разрешенное количество детей на учреждение, групповой дом — это шесть человек. Но — дом. Анастасия Урнова: Ну, их мало, наверное. Александр Гезалов: Где Ирландия, а где Россия?

Елена Альшанская: Ну, у нас так не будет. Но хотя бы… Мария Хадеева: Это как один район в Подмосковье. Елена Альшанская: Можно я договорю? Александр Гезалов: А потом я скажу. Елена Альшанская: Ограничение хотя бы в 30. Плюс эти маленькие группы. Восемь — это большие группы. Маленькие — это пять-шесть.

И плюс вторая история — конечно, там должна быть в первую очередь задача социально-психологической реабилитации этого ребенка. И третья история — это открытость. То есть ребенок должен быть максимально включен в социум. Во-первых, люди увидят, когда с ним что-то не так. Если он будет все время с ними, он кому-то что-то расскажет, у него возникнет доверие. А когда он за этим забором постоянно… Александр Гезалов: То придет Серега. Елена Альшанская: То придет Серега через этот забор, да-да-да. Александр Гезалов: И никто за забором ничего не увидит.

Елена Альшанская: И он за забором останется. Анастасия Урнова: Анатолий, пожалуйста. Анатолий Васильев: Вы знаете, я хотел сказать, что тема волонтеров тоже должна рассматриваться под разным углом. Вот есть опыт очень хороший в Москве вот Аня этим занимается , когда волонтеры приходят не с подарками, не с жалостью… Александр Гезалов: Да-да-да, не поиграть. Анатолий Васильев: …не унижают ребенка своим отношением. Потому что ребенок сразу чувствует, что он особый, раз ему подарки принесли какие-то чужие люди. А вот система наставничества, которая уже сейчас внедряется, она адресная, конкретная, она помогает вытягивать конкретных ребят из этой системы. А иначе рождается иждивенчество.

Мы сами загоняем проблему в угол. Анна Кочинева: Я хочу еще раз подчеркнуть и поддержать Анатолия, что действительно нужно. Но для этого существуем мы — некоммерческие организации, которые помогают детским домам, которые, как сказала Елена, не справляются. Мы помогаем им наладить эту связь между волонтерами и ребятами. Мы помогаем подготовиться, самим внутренне подготовиться этим волонтерам к тому, как вести себя с этими ребятами. А почему нельзя дарить подарки? А что им собственно нужно? А как наладить с ними контакт?

А как выходить из сложных ситуаций? А как продолжить общение после того, как он вышел из детского дома что еще более важно? Вот собственно мы этим занимаемся, и Лена этим занимается. Ну, это из тех, кого я близко знаю. Александр Гезалов: Да все занимаются. Анна Кочинева: И Александр. Мы все этим занимаемся. И еще очень много-много организаций.

И я могу призвать всех, кто нас сейчас смотрит, найти наши контакты в Интернете или позвонить — и мы с радостью, мы открытые. Анастасия Урнова: Узнать, как можно помочь. Анна Кочинева: Мы открыты для всех. Александр Гезалов: И ответственность уже не конкретного человека, а организации. А у нас сейчас, кто захотел, пришел и так далее. Берем, допустим, одну Владимирскую область. Там 150 или 130 детей, которые находятся в детском доме.

Однако система Макаренко вошла в противоречие с линией руководства народного образования СССР, поскольку в условиях культа личности от граждан требовались личные качества, противоположные тем, которые она формировала. Поэтому использование системы было ограничено. Фактором, сдерживавшим применение системы в дальнейшем с 1960 годов , стало то, что в СССР было законодательно запрещено эксплуатировать детский труд, иными словами, детям до 16 лет запретили заниматься любым производительным трудом [6].

Статистика[ править править код ] В 1990 году в России насчитывалось 564 детских дома, в 2004 их количество увеличилось почти втрое и составило 1,4 тысячи [7]. Из них: усыновлено — 153 тысячи, приёмные и патронатные семьи — 37 тысяч, в детских учреждениях — 174 тысячи [8].

Детских домов больше нет…

В детском доме дети не знают, что такое деньги, так как они ими в общем-то не пользуются – 200 рублей или 200 тысяч – все равно. В детдоме Калининградской области возбуждено дело о халатности из-за интимных отношений. Почитал кое-что про систему детских домов в Германии – оказывается, детские дома там существуют, в том числе и учреждения закрытого типа. Семья - 13 декабря 2021 - Новости Нижнего Новгорода - О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Владелец сайта предпочёл скрыть описание страницы.

Как давно в России появились детские дома

Владелец сайта предпочёл скрыть описание страницы. Итак, нужно признать, что большие государственные детские дома – это самая малоэффективная форма воспитания сирот. Всего в Татарстане 13 таких организаций, среди которых восемь детдомов, четыре коррекционных интерната и дом ребенка. это не только сексуальное, но и психологическое насилие. Детский дом Софианлехто с 1930 года в Хельсинки, Финляндия. ДЕТСКИЕ ДОМА, в России учреждения интернатного типа для детей-сирот и детей, лишённых попечения родителей.

«Это не генетика, а травма» – 5 главных особенностей детей-сирот

Как только друг глухо шлёпнулся в клумбу, поднялся хохот в несколько десятков голосов. Потом Димка рассказывал, как в его голове во время падения звучала песня «Нас не догонят» — хит тогдашних дискотек. Дети из детдома Дети из детдома Нашлись мои родственники. После восьмого класса в интернат стала приезжать бабушка по отцовской линии.

Раньше они с дедом не верили, что я прихожусь им внуком, зная о похождениях матери. Но встреча расставила всё по местам, потому что внешне я был копией отца. Долго не удавалось наладить отношения.

Они не рассчитывали на старости получить подарок в виде наглого, вечно дерущегося внука. А мне было обидно, что так долго я был никому не нужен. Дети из детдома Дети из детдома После приюта выпускников распределили по колледжам с рабочими специальностями.

Нам с Димой предстояло стать дипломированными каменщиками. Жили в общежитии. Налаживали отношения с людьми по тем принципам, которые воспитал в нас детдом: не давать себя в обиду и защищать слабых.

Часто дрались с местными из-за девчонок. На каникулы я уехал в гости к родственникам, а Димка со своей девушкой пошёл в клуб. После дискотеки на них напали местные молодчики.

Друга избивали толпой, пока он не перестал дышать. После месяца реанимации товарища списали в дом инвалида. Травма головы навсегда превратила Диму в овощ.

Жизнь после. У меня, несмотря на тяжёлое детство, всё сложилась благополучно. После училища я остался жить с бабушкой.

Дед к тому времени умер от инсульта. Государственное жильё мне не предоставили, потому что фактически я не являлся сиротой. Через некоторое время у старушки диагностировали запущенную онкологию.

Ближе к концу она страдала еще и от деменции. Дальние родственники продали квартиру в районном центре и поделили выручку между собой. Часть отступных дали мне.

Тогда эта сумма казалась внушительной. Но скоро деньги закончились, и я остался на улице без средств к существованию. Пришлось искать работу с проживанием.

В частную фирму требовались охранники для вахтовой работы в санаториях Крыма. Там я встретил свою будущую супругу, которая приехала в сезон летних отпусков поработать вожатой в лагере. Вместе мы уже пятнадцать лет.

Воспитываем двух дочерей. Жена работает учителем, я — бригадиром на стройке.

Тринадцатилетняя Настя любит розовый цвет, мечтает сесть на шпагат и говорит, что уже давно не верит в чудеса. В детский дом она попала пару месяцев назад — вместе со своим старшим братом Артемом. Пятнадцатилетний мальчик предпочитает сидеть на уроках один, за последней партой. Наш корреспондент отметил, что его колючий характер виден с первого взгляда.

Родители Насти и Артема живы, но лишены родительских прав. Брат с сестрой проведут в детском доме еще один день, а затем отправятся в приемную семью. В таком возрасте детей усыновляют очень редко, это можно назвать чудом, которое Настя так упорно отрицает. Обычно предпочитают забирать домой самых маленьких, а за младенцами выстраиваются очереди. К подросткам приемные родители относятся более настороженно — многие сомневаются, хватит ли сил полюбить ребенка с уже сформировавшимися характером и поведением.

При этом именно подросткам очень нужен взрослый, которому можно доверять, который может подсказать и поддержать. Ведь взрослеющему человеку предстоит выбрать профессию, определиться с поступлением, достойно войти во взрослую жизнь. И если в любящей семье подросток при поддержке родителей легче переживает трудности и спокойнее входит во взрослый мир, то сирота, живущий в закрытой системе детского дома, понятия не имеет, как начать самостоятельную жизнь. По данным Генпрокуратуры, к 40 годам лишь 10 процентов сирот социализируются, остальных ждет алкоголизм, наркомания, тюрьмы и смерть. Чтобы помочь взрослеющим детям найти родителей, благотворительный фонд "Арифметика добра" запустил социальный проект "У детей нет срока годности". В небольшом видеоролике фонда рассказывается о том, как важно подростку обрести взрослого, которому можно доверять. Героиня короткого сюжета попала в семью в 16 лет.

Те, в свою очередь, могут подать судебный иск о лишении родительских прав. Во многих регионах власти стремятся передать сирот, в том числе социальных, под опеку в семьи. Однако далеко не везде такие семье получают должное внимание и заботу со стороны государства. Так, в Калининградской области власти предложили разлучить родителей многодетной семьи с приемными детьми после того, как чиновники, разрушив их дом, не смогли предоставить им альтернативные достойные условия проживания. Мать с детьми решили поместить в кризисный центр матери и ребенка, а отца туда решили не пускать.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий