Царевич Алексей Петрович скончался в 7-м часу пополудни 26 июня 1718 г. Существуют разные версии смерти царевича. Наиболее вероятным представляется мнение о его смерти от болезни, вызванной пытками, так как его пытали еще 26 июня утром. Дело царевича Алексея послужило причиной издания в качестве законодательного акта “Правды воли монаршей”, в которой обосновывалось право монарха назначать преемника престола по своему усмотрению. Дата выступления против реформ дела царевича Алексея при Петре 1 не является точно установленной исторической датой. Дело царевича Алексея было закрыто 26 июня 1718 г. По официальной версии смерть отрекшегося наследника наступила вследствие удара. Дело царевича Алексея было закрыто 26 июня 1718 г. По официальной версии смерть отрекшегося наследника наступила вследствие удара.
«Для следствия больше нет тайн»
Дело царевича Алексея: суть и последствия | Суть дела царевича Алексея сводится к обвинению в нерегулярной бунте против отца, царя Ивана Грозного. В то время Россия переживала непростые времена: междоусобицы, крестьянские восстания и политические интриги. |
Угличское дело - убийство царевича Дмитрия | Дело царевича Алексея и основание Тайной канцелярии Сын Петра I от сосланной в монастырь Евдокии Лопухиной в 1711 году по воле отца вступил в брак с кронпринцессой Шарлоттой Софией Брауншвейг-Вольфенбюттельской. |
Дело царевича Алексея | Петербургский этап следствия по делу царевича Алексея Петровича являлся завершающей частью политического процесса, проходившего в России над сыном Петра Великого. |
Дело царевича Алексея – Военное оружие и армии Мира | Детали Дело царевича Алексея Противостояние отца и сына, Петра и Алексея, правителя и наследника, родилось из различных взглядов на дальнейшее развитие страны. |
День в истории. Казнь царевича Алексея
Дело царевича Алексея Петровича. – Объяснение отношений царевича к отцу из условий времени. Официально царевич Алексей по решению суда в 1718 году был осужден на смертную казнь, но умер в заточении в Петропавловской крепости от апокалиптического удара. Царевич Алексей Петрович скончался в 7-м часу пополудни 26 июня 1718 г. Существуют разные версии смерти царевича. Наиболее вероятным представляется мнение о его смерти от болезни, вызванной пытками, так как его пытали еще 26 июня утром. Имя царевича Алексея, осужденного на смерть по приказу отца, царя Петра I, окружено массой домыслов и слухов. Дата выступления против реформ дела царевича Алексея при Петре 1 не является точно установленной исторической датой.
«Пардон не в пардон»: как царь Пётр сына допрашивал
Следствием «дела царевича Алексея» стал указ от 1722 года о престоле наследия. Дело царевича Алексея – крупный следственный акт начала XVIII века, выявивший государственную измену внутри царской семьи. Царевич Алексей пал жертвой этого невероятно напряженного времени. Дело царевича Алексея было закрыто 26 июня 1718 г. По официальной версии смерть отрекшегося наследника наступила вследствие удара. Они встретились с Алексеем, обещали отцовское прощение, подкупили всех вокруг, вплоть до вице-короля Неаполя, запугали царевича, что непременно будет убит, если не возвратиться, запугали и уговорили повлиять на Алексея его любовницу Ефросинью. великой княжны Марии и престолонаследника Алексея.
Угличское дело - убийство царевича Дмитрия
Среди историков распространена версия, что именно Екатерина оказала давление на Петра, вынудив его перейти к решительным мерам. Царь выдвинул Алексею условия: либо постричься в монахи, либо отправиться в военный поход. Понимая, что выбора нет, царевич тайком сбежал за границу. Два года он скрывался в Неаполе, мечтая, что смерть отца освободит ему место на троне. Но агенты Петра добрались до царевича и под страхом отцовского гнева вернули его домой. В России Алексея ждали царский гнев, допросы и пытки.
И быть бы царевичу Алексею в монастыре, если б не предательство его возлюбленной Ефросиньи.
Она включена в собрание Третьяковской галереи. В ходе розыска было арестовано более 130 человек. Общественностью достаточно активно обсуждалось дело царевича Алексея. Год 1718 стал началом так называемого "кикинского розыска". Кикин являлся главным обвиняемым. При этом в свое время он был любимцем Петра. В 1713-1716 гг. Одновременно в Москве начался розыск, касавшийся Евдокии Лопухиной.
Принято считать, что он стал частью "кикинских событий", составивших дело царевича Алексея. Документы, относящиеся к суздальскому розыску, однако, опровергают это мнение. Как свидетельствуют источники, встреча Лопухиной и наследника состоялась только единожды - в 1708-м. Это свидание вызвало нескрываемый гнев Петра. Позже Лопухина попыталась организовать переписку с сыном через своего брата. Однако наследник был сильно напуган отцом. В письмах к Якову Игнатьеву духовнику Алесей не только запретил всякие контакты с матерью, но и не разрешил ему посещать друзей и родственников в Суздали и окрестностях. Приговор Дело царевича Алексея закончилось весьма трагично. При этом отрекшийся наследник никак не ожидал такого исхода.
Перед вынесением приговора монарх спрашивал мнения советников. Сами судьи провели опрос среди представителей различных сословий и групп. Духовенство, рассматривая дело царевича Алексея, привело цитаты Ветхого завета, в соответствии с которыми, допускалось наказание непокорного преемника. Вместе с этим, однако, вспомнили они и Христа, говорившего о прощении. Петру было предложено самому выбрать — наказать или помиловать. Что касается гражданских лиц, то все они независимо друг от друга беспрекословно и единогласно объявили о смертной казни. Приговор был подписан 127 людьми. Из видных приближенных ко двору не было подписи только графа Шереметьева. Мнение о причинах ее отсутствия расходятся.
Так, Щербатов утверждал, что Шереметьев объявил, что не в его компетенции вершить суд над наследником. По мнению Голикова, фельдмаршал в тот момент был болен и пребывал в Москве, поэтому подписать приговор не мог. Смерть Дело царевича Алексея было закрыто 26 июня 1718 г. По официальной версии смерть отрекшегося наследника наступила вследствие удара. Узнав о приговоре, Алексей впал в беспамятство. Спустя время он частично пришел в себя, стал просить у всех прощения. Однако окончательно вернуться в прежнее состояние он уже не смог и умер. В XIX столетии были обнаружены бумаги, в соответствии с которыми, Алексея перед его смертью подвергли пыткам. Выдвинулась версия, что именно они стали причиной гибели.
Петр, в свою очередь, опубликовал извещение, в котором указал, что сын выслушал приговор и пришел в ужас. Спустя время он потребовал к себе отца и извинялся перед ним. Скончался Алексей по-христиански, полностью раскаявшись в содеянном. Есть сведения о том, что приговоренный был убит по приказу отца. Однако эти данные весьма противоречивы. В одних источниках содержится информация о том, что сам Петр якобы участвовал в пытках Алексея. По другим свидетельствам непосредственную роль в смерти наследника сыглал Меншиков и доверенные ему лица. В некоторых записях говорится, что перед непосредственной кончиной Алексея они были у него. По некоторым данным юноша был отравлен.
Есть также информация о том, что Алексей был болен туберкулезом. Некоторые историки считают, что смерть наступила вследствие обострения и из-за побочного эффекта медикаментов. Отрекшийся наследник был похоронен в Петропавловском соборе в присутствии отца. За гробом шел сам монарх, за ним — Меншиков, сенаторы и другие знатные лица. Интересный факт Дело царевича хранилось в секретном госархиве. Ежегодно проводилось освидетельствование печатей. В 1812 г. Впоследствии они вновь были собраны и описаны. В настоящее время документы находятся в публичном доступе.
Мнение историков Достаточно редким историческим событием считается династическое убийство.
Письмо не заставило Алексея вернуться. Тогда посланник подкупил чиновника, чтобы тот сообщил «по секрету» царевичу, что выдача его в Россию является вопросом решённым. Это помогло убедить Алексея, что расчёт на помощь Австрии ненадёжен. Решив, что он не получит помощи от Карла VI, и страшась возвращаться в Россию, Алексей обратился к шведскому правительству с письмом с просьбой о помощи.
Но данный шведами ответ они обязались предоставить царевичу армию для возведения на престол запоздал, и П. Толстой посулами и угрозами 14 октября добился от Алексея согласия на возвращение. Дело царевича После возвращения за бегство и деятельность во время заграничного пребывания Алексей был лишён права на престолонаследие, причём он дал клятву об отказе от престола в пользу Петра Петровича в присутствии отца, высших сановников и высшего духовенства. При этом ему объявлялось прощение на условии признания совершённых проступков. На следующий день началось следствие, порученное Тайной канцелярии и возглавленное Толстым.
Алексей в показаниях старался изобразить себя жертвой окружения и перевести всю вину на приближённых.
Шарлотта вскоре после рождения сына скончалась, и царевич выбрал из крепостных Вяземского любовницу, с которой ездил по Европе. Это ударило по положению Алексея — он не представлял интереса для отца даже в качестве вынужденного наследника. Пётр в день похорон Шарлотты передал письмо сыну, в котором отчитывал его за то, что тот «не показывает склонности к государственным делам», и убеждал исправиться, грозя в противном случае по крайней мере отстранить от наследования. В 1716 году в результате конфликта с отцом, требовавший от сына определиться с вопросом о постриге, Алексей выехал в Польшу. Алексей официально заявил, что хочет навестить Петра в Копенгагене, но тайно бежал из Гданьска в Вену и вёл там переговоры с европейскими правителями, включая императора Австрии Карла VI. Для соблюдения секретности австрийцы переправили царевича в Неаполь.
Он планировал дождаться смерти тяжело болевшего Петра на территории Священной Римской империи, и при помощи австрийцев стать царём. Согласно его показаниям, ради захвата власти он был готов опереться на армию Австрии. Австрийцы же планировали использовать царевича как марионетку в интервенции в Россию, но отказались от своих намерений, посчитав предприятие излишне опасным. Долгое время поиски царевича не приносили успеха.
Угличское дело - убийство царевича Дмитрия
Дело царевича Алексея, чье отображение в историографии долгое время диктовалось цензурными соображениями, за три века обросло множеством домыслов, слухов, предположений. В некоторых случаях люди целыми семьями объявляли себя потомками царской семьи (царевич Алексей + 1-2 сестры). О воздействии Игнатьева на царевича свидетельствует одно из писем Алексея к духовнику: "В сем житии иного такого друга не имею, подобно вашей святыне, в чем свидетель бог. Скачать материал. Проблема престолонаследия 1718-1724 гг. Дело царевича Алексея. До казни царевич Алексей не дожил.
Бунт царевича
Царевич Алексей Петрович скончался в 7-м часу пополудни 26 июня 1718 г. Существуют разные версии смерти царевича. Наиболее вероятным представляется мнение о его смерти от болезни, вызванной пытками, так как его пытали еще 26 июня утром. Царевич Алексей пал жертвой этого невероятно напряженного времени. Дата выступления против реформ дела царевича Алексея при Петре 1 не является точно установленной исторической датой.
«Пардон не в пардон»: как царь Пётр сына допрашивал
Другим лицом, оказавшим несомненное влияние на ухудшение отношения царя к старшему сыну, был светлейший князь А. Когда царевич был еще подростком, Петр поручил ему руководство воспитанием своего сына, но исполнение князем педагогических обязанностей было скорее номинальным, чем реальным. Более того, современники и историки отмечали, что «воспитатель» и «воспитанник» и в дальнейшем находились не в лучших отношениях. Вот какой эпизод, относящийся к 1712 г. Павленко: «Однажды во время устроенного Меншиковым обеда, на котором присутствовали офицеры дислоцированной в Померании армии, в том числе и царевич Алексей Петрович, зашел разговор о дворе Шарлотты. Меншиков отозвался о нем самым нелестным образом: по его мнению, двор был укомплектован грубыми, невежественными и неприятными людьми. Князь выразил удивление, как может царевич терпеть таких людей. Царевич встал на защиту супруги: раз она держит своих слуг, значит, довольна ими, а это дает основание быть довольным ими и ему. Завязалась перепалка. Я очень хорошо знаю, что это неправда, я ею очень доволен и убежден, что и она мною довольна. У тебя змеиный язык, и поведение твое беспардонно.
Царевич велел наполнить бокалы, выпили за здоровье кронпринцессы, и все офицеры бросились к ногам царевича». К сожалению, автор не приводит ссылки на источник столь подробных сведений об этом столкновении Меншикова и царевича Алексея, но если такой диалог имел место, да еще в присутствии офицеров, можно представить, какого смертельного врага приобрел царевич в лице светлейшего князя, которому прямо была высказана угроза ссылки в Сибирь. А ведь А. Меншиков был реально вторым лицом в государстве, правой рукой царя Петра, ближайшим доверенным советником. Властный, расчетливый и безжалостный, Меншиков признавал над собой только власть самого царя, которому был обязан всем своим благосостоянием. При таком наследнике престола, как царевич Алексей Петрович, светлейший князь рисковал все потерять в один момент, вряд ли он наблюдал это, «сложа руки» и ничего не предпринимая. Заметим, кстати, что именно Меншиков производил первые аресты и допросы по делу царевича, активно участвовал в розыске на всем его протяжении, а под приговором суда его подпись стояла первой. Гром грянул над головой царевича в 1715 г. И вдруг, в день ее погребения, царь публично вручает Алексею письмо, начинающееся словами «Объявление сыну моему». В письме царевич обвинялся в полнейшей неспособности к государственным делам, и содержалась угроза лишения его наследства.
На странности этого акта обратил внимание еще М. Погодин: «Что за странное намерение отдать письмо в руки царевичу в публике, перед множеством свидетелей, в день погребения жены? Письмо носит явные признаки сочинения, с риторикою: его, верно, писал грамотей на досуге, не Петр, выражавшийся и не в таких случаях отрывисто. Да и на что письмо? Разве нельзя было передать все еще сильнее на словах? Во всем этом действии нельзя не видеть черного плана, сметанного в тревоге белыми нитками. Как же объяснить это загадочное событие? Верно, у Петра давно уже возникла мысль отрешить от наследства Алексея, рожденного от противной матери, не разделявшего его образ мыслей, не одобрявшего его нововведений, приверженного к ненавистной старине, склонного к его противникам. Верно, он возымел желание предоставить престол детям от любезной своей Екатерины. Екатерина, равно как и Меншиков, коих судьба подвергалась бы ежеминутной опасности в случае смерти царя, старались, разумеется, всеми силами питать эту мысль, пользуясь неосторожными выходками царевича.
Они переносили Петру все его слова, толковали всякое движение в кривую сторону, раздражали Петра более и более. И вот лукавая совесть человеческая, вместе с сильным умом, начала подбирать достаточные причины, убеждать в необходимости действия, оправдывать всякие меры, она пугала прошедшим, искажала настоящее, украшала будущее — и Петр решился! Он решился, и уж, разумеется, ничто не могло мешать ему при его железной воле, перед которою пало столько препятствий. Погибель несчастного царевича была определена. В средствах нечего было ожидать строгой разборчивости: Петр в таких случаях ничего не видел, кроме своей цели, лишь бы скорее и вернее кончено было дело». У Петра изначально не было намерения лишить сына жизни Рассуждение историка построено на догадках, ибо дошедшие до нас документальные свидетельства не дают всей полноты картины, но логическое заключение представляется убедительным: «Объявление моему сыну» - это обвинительный акт, на который предполагалось сослаться впоследствии. Вероятно, что у Петра изначально не было намерения лишить сына жизни, рассматривались варианты с официальным отречением от престолонаследия, даже с пострижением в монахи, на что испуганный Алексей тут же давал согласие. Однако, всем было ясно, что ни клятвы, ни отречение, ни даже монашеский сан царевича не лишат его харизмы законного наследника престола как в глазах аристократии, так и простого народа. И неважно, говорил ли Кикин про «клобук, что к голове гвоздем не прибит» или нет, эта мысль могла прийти на ум любому. Побег царевича за границу очевидно показал Петру, что даже слабовольный и нерешительный Алексей, загнанный в угол, способен оказать сопротивление, хотя бы и пассивное.
С этого момента участь его была решена, Петр не мог оставить его в живых. В этом был истинный мотив всей последовавшей трагедии. В уже цитировавшейся статье американского историка П. Бушковича, имеющей подзаголовок «Новый взгляд на дело царевича Алексея», делается попытка представить пребывание царевича в Вене, как нечто более политически важное, чем просто поиск убежища. Анализируя документы австрийских архивов, автор сетует на то, что они не содержат «свидетельств о дискуссиях австрийцев или решениях по поводу того, что сказать Алексею или что с ним делать, хотя он, несомненно, стал объектом первостепенного политического значения сразу по приезде… Должны быть отчеты о тех дискуссиях в Тайном совете по поводу ответа на запросы Петра и упреки Карлу за предоставление убежища Алексею, но ни один из них не содержит даже косвенного намека на то, что Вена планировала сделать с царевичем. Отсутствие каких-либо отчетов тем более неприятно, что Алексей позднее говорил Петру, что после его приезда в Вену Тайный совет обещал ему вооруженную поддержку для водворения на трон. Или решающие дискуссии 1716-1717 годов не были записаны, или отчеты о них были удалены из записи после разрыва отношений». С какой стати царевич стал бы писать шведскому резиденту по-русски, владея иностранными языками? Мы уже видели, что о якобы обещанной ему австрийцами вооруженной помощи для овладения отцовским престолом царевич «говорил» после пыток по подсказке П. Совсем необязательно, а скорее наоборот, таких обещаний не могло быть в австрийских документах.
То, что на Алексея в Вене смотрели как на важную фигуру в политической игре, вовсе не означает, что царевич просил о вооруженной помощи против отца, а император ее обещал. Так же маловероятной выглядит другая версия П. Бушковича о том, как «в августе 1717 г. Офицер привез письмо на русском языке от царевича с его подписью и просьбой к Швеции о защите». Во-первых, кто и когда публиковал или хотя бы видел в каком-либо архиве это письмо? Во-вторых, с какой стати царевич стал бы писать шведскому резиденту по-русски, владея немецким, польским, латинским? То, что в Швеции знали о бегстве царевича в Вену, о его конфликте с отцом и надеялись использовать это в своих интересах, еще не является доказательством обращения Алексея за помощью к шведам. Главные участники расправы с царевичем не получили ожидаемой выгоды В заключение надо отметить, что судьба главных участников расправы с царевичем Алексеем Петровичем была плачевна: они не получили из этого ожидаемой выгоды. Петр I, так озабоченный выбором достойного преемника, которому мог бы без опасения вручить созданную им Империю, сраженный болезнью, не смог даже слабым жестом указать наследника. К тому же, незадолго до смерти он должен был испытать горечь от неверности Екатерины, которую только что короновал императрицей.
Толстой был погублен Меншиковым и умер в заточении в промерзлой келье Соловецкого монастыря. Сам А. Меншиков на вершине своего могущества при умиравшей Екатерине I совершил роковую ошибку, сделав ставку на малолетнего сына царевича Алексея - Петра Алексеевича — Петра II, с которым мечтал породниться. Низвергнутый кознями А.
Петр неоднократно предлагал сыну либо активно участвовать в государственных делах, либо постричься в монахи. Алексей, следуя совету одного из наиболее близких своих сторонников, А. Кикина, согласился на пострижение. Кикин говорил царевичу, что «клобук не прибит к голове гвоздем» и, если потребуется, его можно снять.
Это неласковое отношение отца к сыну имело трагические последствия: «Осторожность, скрытность, боязнь видные в письмах Алексея, свидетельствуют не только о холодных, но даже враждебных отношениях у сына с отцом. В одном письме царевич называет благополучным временем то, когда отец уедет». Большинство историков сходятся на том, что в конфликте отца и сына большую роль сыграли различные взгляды на церковь и религию. Соловьев отмечал: «Петр и руководители следствия в общем контексте представлений о замыслах царевича Алексея на первый план упорно выдвигали «старомосковский» вариант оппозиции. У Петра была своя, достаточно простая версия: «Когда б не монахиня то есть бывшая царица , не монах епископ Досифей и не Кикин, Алексей не дерзнул бы на такое неслыханное зло. Ой, бородачи! Многому злу корень - старицы и попы; отец мой имел дело с одним бородачем патриархом Никоном , а я с тысячами». Соловьев С. История России с древнейших времен. В период подготовки церковной реформы, в результате которой православная церковь должна была окончательно стать одним из винтиков государственной машины, Петр был заинтересован в том, чтобы «привязать» дело царевича Алексея к церковной оппозиции и, в итоге, нанести сокрушительный разгром его явным и мнимым сторонникам в среде православного духовенства, а затем полностью лишить церковь остатков самостоятельности. Анисимов, -- даже пассивному сопротивлению, царь не мог допустить, что в его государстве где-то могут жить люди, проповедующие иные ценности, иной образ жизни, чем тот, который проповедовал сам Петр и который он считал лучшим для России». Анисимов Е. Время Петровских реформ. Ефимов пишет, что материалы розыска убеждают, что уже к 1709 - 1710 гг. Эта небольшая группа связывала все свои надежды с ожидавшейся смертью Петра и воцарением Алексея. По мнению С. Ефимова, это была пассивная оппозиционная группа, укоренившаяся в провинции и тешившая себя иллюзиями и пророчествами о возвращении благостной старины и милых сердцу патриархальных старомосковских порядков, церковного благолепия и чинности. Она не располагала ни достаточными для активных действий средствами, ни связями, ни политической программой. Ефимов С. Суздальский розыск 1718 г. Но Петр очень опасался влияния этой группы на царевича Алексея. Когда в конце 1706 или в начале 1707 г. Узнав об этом, Петр немедленно вызвал его к себе и, выразив ему свой гнев, возложил на него множество поручений, которые весьма тяготили Алексея. В целом можно заключить, что между отцом и сыном сложились непримиримые противоречия на основе полного несходства взглядов. Петр реформировал и преобразовывал, и опасался, что со вступлением на престол сына все сделанное пойдет прахом, восстановятся старые «московские» обычаи. Этот конфликт между отцом и сыном приобрел размах настоящего политического дела. Процесс К концу 1709 г. Петр послал сына в Дрезден. Заграничное путешествие было предпринято под предлогом усовершенствования в науках, но в действительности Петр желал устроить брак своего сына с какой-нибудь немецкой принцессой. Тот решил жениться на брауншвейгской принцессе Софии-Шарлотте, которая, как он писал своему духовнику, «человек добр и лучше ее мне здесь не сыскать». Свадьба была отпразднована в Торгау в октябре 1711 г. В конце 1712 г. Алексей Петрович поехал по воле отца в Петербург. Трехлетнее пребывание за границей мало изменило царевича; по обвинению отца, он продолжал большую часть времени проводить с попами или бражничал с дурными людьми. В это время Алексей Петрович видел сочувствие к себе уже не только со стороны духовенства, но и некоторых князей Долгоруких и Голицыных , недовольных возвышением А. В 1714 г. В отсутствие царевича, 12 июля, родилась у него дочь Наталия, что успокоило царицу Екатерину Алексеевну, опасавшуюся рождения сына. Возвратившись в Петербург, Алексей Петрович стал хуже относиться к жене, которая узнала о сближении царевича с крепостной девкой его учителя Вяземского, чухонкой Афросиньей Федоровой. Эта связь крайне порицалась официальной историографией, но М. Погодин отмечал большую и трогательную любовь, которую питал царевич к этой простой и некрасивой, в общем-то, девушке, приводя доклад Толстого: «Нельзя выразить, как царевич любил Евфросинью и какое имел об ней попечение». А вот в письмах Румянцева мелькает презрение красавца-гвардейца к наследнику, обожающему простую и некрасивую девку. Непотребный сын: Дело царевича Алексея Петровича… 12 октября 1715 г. Рождение внука побудило Петра письменно изложить все причины недовольства своего царевичем. Заканчивалось письмо угрозой лишить сына наследства, если он не исправится: «Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный, и не мни себе, что я сие только в устрастку пишу: воистину исполню, ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть? Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный». На другой день после этого у Петра родился сын, который тоже получил имя Петр. Письмо очень опечалило Алексея Петровича, и он обратился за советом к друзьям. Три дня спустя он подал отцу ответ, в котором сам просил лишить его наследства. Раб ваш и непотребный сын». Этим письмом царевич отказался от наследства не только за себя, но и за сына. Петр остался недоволен тоном царевича, который ссылается на свою неспособность и ничего не говорит о неохоте что-либо делать, и не поверил его отказу от наследства, велел возвращаться, чтоб был перед глазами: «… ибо я вижу, что только время проводишь в обыкновенном своем неплодии». Петр всерьез опасался, что монашество сына может оказаться уловкой, и существуют свидетельства, что друг царевича Кикин как-то раз образно выразился, что клобук «не гвоздем на голове прибит». В конце сентября 1716 г. Алексей Петрович получил письмо, в котором Петр требовал ответа, намерен ли он приняться за дело или хочет поступить в монастырь. Тогда царевич привел в исполнение свое давнишнее намерение и бежал за границу; по совету Меншикова он взял с собой Афросинью, чем, конечно, еще более прогневил отца. В ноябре Алексей Петрович явился в Вене к вице-канцлеру Шенборну и просил у цесаря защиты от несправедливости отца. Император собрал совет, и было решено дать царевичу убежище; с 12 ноября до 7 декабря он пробыл в местечке Вейербург, а затем был переведен в тирольский замок Эренберг, где скрывался под видом государственного преступника. Несколько недель спустя после бегства Алексея Петровича из России начались розыски; русский резидент в Вене Веселовский получил от Петра приказание принять меры к открытию местожительства царевича. В начале апреля 1717 г.
Среди огромного количества артефактов найдена и пуля от пистолета системы "браунинг". Экспертиза показала, что она идентична тем пулям, которые были извлечены из останков царской семьи, найденных в Поросенковом логу. И все они не просто выстрелены из пистолетов одной марки, но из одного и того же конкретного ствола. Найти останки Алексея и Марии в другом месте от общего захоронения помогли свидетельства участников казни. Но были мнения, что знаменитая "записка Юровского" - подделка. Вы смогли разобраться? Владимир Соловьев: Некоторые серьезные ученые нам говорили о том, что цареубийца, комендант Ипатьевского дома Яков Юровский не имел к ней никакого отношения. Что "записку" без участия Юровского написал главный партийный архивист, хранитель всех партийных тайн, академик Михаил Покровский, который возглавлял комиссию по разбору бумаг расстрелянной царской семьи. После его смерти были обнаружены листочки, на которых его почерком и была написана эта самая "записка Юровского". Но в секретной папке бумаг, содержащей документы о царской семье, находившейся у председателя ВЦИК Якова Свердлова, а после его смерти у Михаила Калинина, содержится напечатанный на пишущей машинке документ, идентичный рукописи. В нем имеются рукописные приписки и исправления. Я назначил почерковедческую экспертизу, и эксперты дали категорическое заключение о том, что они выполнены рукой двух человек - академика Покровского и Юровского. Затем был исследован машинописный экземпляр выступления Юровского перед старыми большевиками в 1934 году, и там тоже нашли многочисленные дописки, сделанные его рукой. Плюс к этому есть экземпляр воспоминаний Юровского с его подписью, что дало нам право сказать - это его авторство. Подлинность подтверждают даже мелкие ошибки. Например, он повара Харитонова называет Тихомировым, говорит, что было расстреляно 12 человек, а перечисляет имена 11. Такие ошибки свойственны человеку, который готовит свои воспоминания не по иным источникам, а по памяти. Академик не смог бы их допустить? Владимир Соловьев: Готовя фальшивку, академик Покровский наверняка прочитал бы книгу Соколова "Убийство царской семьи", которая вышла 1924 году на французском языке, и такой путаницы не было бы. И когда мы читаем воспоминания других участников расстрела, то видим, что в записях нет синхронности, то есть никто не руководил авторами воспоминаний. Сейчас говорят: а вдруг найдется какая-то еще бумага и все перевернет? Может быть, и найдется, но я совершенно уверен, что если она написана добросовестным человеком, то она ничего не перевернет. Во время следствия поиски документов были беспрецедентны: Тщательно изучены все госархивы РФ и ведомств, иностранные архивы и частные собрания, где могло находиться хоть что-то. Конечно, историкам сейчас сложно, потому что после таких поисков архивы - это выжженная земля, и найти еще какой-то документ почти нереально. С конца 1990-х годов ни одного значимого документа в мире больше не найдено. Расследуя уголовное дело, я постарался проверить все доводы оппонентов и ответить на них. В целом уголовное дело занимало 26 томов, одно только постановление о его прекращении состояло из 806 страниц. Следователь Владимир Соловьев: Уголовное дело об останках членов царской фамилии заняло 26 томов. Было ли такое спасение возможным? Владимир Соловьев: В тех событиях участвовало не менее сотни человек - одни уезжали, другие приезжали... Причем, в основном, это были люди анархического склада, эдакая вольница, которые в какой-то момент назвались коммунистами. Это была довольно бестолковая команда, которая толком не знала, что делать, видимо, они там еще и крепко выпивали. Расстреливать должна была команда из 11-х "красных латышей", причем предварительно Юровский определил, в кого каждый будет стрелять. Но потом вызвались добровольцы из чекистов, и они не подпустили латышей, а расстреляли сами. После этого пытались определить, умерли ли жертвы. В это время вскакивает горничная императрицы Демидова, говорит: "Господь спас меня! Поднимется княжна Анастасия - ее достреливают. Цесаревич подает признаки жизни - его тоже добивают. Потом тела передают красноармейской дружине Ермакова, но Юровский обнаруживает, что каких-то вещичек на членах царской семьи нет. Он выстраивает всех участников и говорит: если найду хоть что-то, ляжете рядом с ними. Трупы грузят на машину и привозят в район Верх-Исетска. Там погибших бросили в пролетки и повезли к заброшенным шахтам на Ганину яму. Дружина орет: почему живых не привезли, мы хотели сами расстрелять. Ситуация конфликтная: кто-то кого-то все время хочет расстрелять. В конечном счете, трупы бросают в шахту, залитую водой. Но оказалось, что в шахте находился лед, трупы были хорошо видны и по воспоминаниям одного из чекистов, они лежали в воде "как живые". Кто там мог выжить, подняться и уйти, когда все было на грани расстрела самих участников казни? Почему все трупы перевезли в другое место? Владимир Соловьев: Юровский пишет: место не годилось, множество людей видело, куда мы их везли. Он докладывает местным партийным органам, что надо менять место захоронения. Ему называют далекие шахты в 20 км от Екатеринбурга, туда нужно было везти трупы через несколько населенных пунктов.
Уголовное дело цесаревича Алексея
Отправляясь в турецкий поход, Петр «для безвестного пути» устроил два семейных дела: дал пароль Екатерине Алексеевне и покончил дело о браке сына. В галицком местечке Яворове 19 апреля 1711 года Петр утвердил проект договора, по которому принцессе предоставлялось остаться при своем евангелическо-лютеранском исповедании; дети должны быть греческого закона; принцесса получала ежегодно от царя по 50000 рублей, кроме того, должна была получить единовременно при совершении брака 25000 рублей. С этими статьями царевич сам отправился в Брауншвейг, где еще должен был иметь насчет их переговоры с родственниками невесты, не согласятся ли уменьшить количество ежегодной дачи принцессе. Об этих переговорах он писал отцу: «По указу, государь, твоему о деньгах повсегодной дачи невесте моей зело я домогался, чтоб было сорок тысяч, и они сего не соизволили и просили больше; только я как мог старался и не мог их на то привести, чтоб взяли меньше 50000, и я по указу твоему в том же письме, буде они не похотят сорока тысяч, позволил до пятидесяти, на сие их склонил с великою трудностию, чтоб взяли 50000, и о сем довольны, и сие число вписал я в порожнее место в трактате; а что по смерти моей будет она не похочет жить в государстве нашем, дать меньше дачу, на сие они весьма не похотели и просили, чтоб быть равной даче по смерти моей, как на Москве, так и в выезде из нашего государства, о чем я много старался, чтобы столько не просили, и, однакож, не мог сделать и по указу твоему буде они за сие заупрямятся, написать ровную дачу и в трактате написал ровную дачу и, сие учиня, подписал я, тожде и они своими руками разменялись, и тако сие с помощию божиею окончили. Перстня здесь не мог сыскать и для того послал в Дрезден и в иные места». Печальное лето 1711 года царевич прожил у родных своей невесты. Мы видели, что по возвращении из прутского похода Петр отправился в Карлсбад на воды; здесь хотел он и отпраздновать свадьбу своего сына, но потом передумал и назначил для этого саксонский город Торгау. Брак был совершен 14 октября 1711 года, и Петр известил об этом Сенат в следующем письме: «Господа Сенат!
Объявляем вам, что сегодня брак сына моего совершился здесь, в Торгау, в доме королевы польской, на котором браке довольно было знатных персон. Слава богу, что сие счастливо совершилось. Дом князей вольфенбительских, наших сватов, изрядной». На четвертый же день после свадьбы новобрачный царевич получил от отца наказ отправиться в польские владения, в Торн, и там заняться продовольствием русских войск. Царевич отправился в Торн недели через три после свадьбы; молодая жена приехала к нему туда только 19 декабря. Эта разлука новобрачных подала повод к разным слухам, которые достигли и Вены. Урбих писал отсюда Головкину: «Из Саксонии много нехороших вещей сюда писано, чем почти весь город наполнен, между прочим, что брак хотя и совершен, однако к великому неудовольствию обеих сторон: кронпринц кронпринцессу оставил, и, когда та требовала на два дня сроку, чтоб дорожную постель взять, кронпринц ей жестоко отвечал и уехал; все придворные служители отставлены.
Но когда я в Вольфенбителе и Дрездене наведался, то мне отписали совершенно противное, именно что обе стороны довольны». В переписке царевича с отцом в это время мы находим только одно упоминовение о кронпринцессе; 18 ноября царевич пишет: «Жена моя еще сюда не бывала; ожидаю вскоре и, как она будет, за людьми ее смотреть буду, чтоб они жили смирно и никакой обиды здешним людям не чинили». Этот надзор был нужен, ибо мы видели, какие охотники были немцы кормиться на счет Польши. В апреле 1712 года приехал в Торн Меншиков и привез царевичу указ отцовский ехать в Померанию. Светлейший нашел кронпринца и кронпринцессу в затруднительном положении относительно денег и писал царю: «Не мог оставить не донести о сыне вашем, что как он, так и кронпринцесса в деньгах зело великую имеют нужду; понеже здесь живут все на своем коште, а порций и раций им не определено; а что с места здешнего и было, и то самое нужное, только на управление стола их высочеств; также ни у него, ни у кронпринцессы к походу ни лошадей и никакого экипажа нет и построить не на что. О определенных ей деньгах зело просит, понеже великую имеет нужду на содержание двора своего. Я, видя совершенную у них нужду, понеже ее высочество кронпринцесса едва не со слезами о деньгах просила, выдал ее высочеству ингерманландского полку из вычетных мундирных денег в заем 5000 рублей.
А ежели б не так, то всеконечно отсюда подняться б ей нечем». Кронпринцесса отправилась в Эльбинг дожидаться возвращения мужа из похода. Между тем в Москве любопытствовали, не имело ли пребывание молодых в Торне каких-нибудь следствий, и царевич писал духовнику: «О зачатии во чреве сопряженные мне хощеши ведети, радетель, и возвещаю, что весьма до отъезду моего подлинно познати было не можно еще и повелел я жене, аще будет возможно сие познати, чтоб до меня немедленно писала. И как о сем получу известие, есть ли что или нет, о том писанием не умедля вашей святыни возвещу». Осенью 1712 года приехал в Эльбинг бригадир Балк и объявил Шарлотте волю царя, чтоб она выезжала из этого города, по всем вероятностям, в Россию, ибо в письме ее к царю от 28 октября не видно, куда именно она должна была выехать: «Вашего царского величества милостивейший указ, который мне чрез бригадира Балка объявить повелели, не оставила бы как того моя должность и требует исполнить, и я уже в готовности была отсюда отъехать, но понеже того без денег никоими мерами учинить не можно было, того ради прошу вашего царского величества всеподданнейше то замедление во гнев не принять, ибо коль скоро деньги прибудут, то и я, как и в прочем, окажу, что вашего царского величества указ от меня ненарушимо содержан будет, я же есмь со всяким подданнейшим респектом вашего царского величества всеподданнейшая и вернопокорнейшая невестка Шарлотта». Деньги не прибыли, как видно, потому, что царь переменил намерение и велел царице и царевичу, отправлявшимся вместе в Россию, заехать в Эльбинг и взять с собою Шарлотту. Но когда они приехали в декабре в Эльбинг, то ее там не застали: она уехала к родным в Брауншвейг.
Этот поступок рассердил Петра, как видно из письма его к невестке в январе 1713 года: «Вашей любви к нам отправленное писание от 17 января получили мы здесь исправно, а из того усмотрели, что вас к нечаянному отъезду в Брауншвиг привело. Мы о объявленных вами причинах рассуждать не будем, токмо признаем, что сия ваша скорая и без нашего ведома взятая резолюция нас зело удивила, а наипаче понеже мы вашему желанию родителей ваших видеть никогда б не помешали, ежели б вы только наперед нас о том уведомили. Что же ваша любовь в прочем и о недостатке денежном объявляете, то не видим мы, чтоб и то вас к такой скорой резолюции привесть могло. Сожительница наша с кронпринцем нашим уже пред некоторым временем путь свой назад в государство наше и в Петербург предвосприяла, куды, мы уповаем, и ваша любовь за оными следовать будете». Шарлотта писала новые оправдания, и Петр 11 февраля написал ей: «Дружебно любезная госпожа невестка! Вашей любви различные к нам отправленные писания исправно получили и из оных усмотрели, что вас к скорому отъезду из Эльбинга в Брауншвиг привело. Мы не сомневаемся, что вы оные 5000 червонных, которые к вам чрез сына барона Левенвольда отправлены, ныне уж исправно получили, и при сем еще вексель на 25000 ефимков албертусовых на банкира Поппа в Гамбург прилагаем и уповаем, что ваша любовь ныне путь свой как наискорее в Ригу и далее в Петербург восприимите, куда и сожительница наша и кронпринц наш пред некоторым временем уже поехали, яко же и мы для ускорения вашего пути в наших землях потребное учреждение учинить укажем и в прочем о постоянной нашей отеческой склонности обнадеживаем, пребывая вашей любви дружебно склонный отец».
Это письмо было написано уже в другом тоне, чем прежнее; Шарлотте и ее родным хотелось, чтоб Петр заехал к ним в Брауншвейг для окончательного примирения. Не решаясь обратиться прямо к царю, Шарлотта обратилась к канцлеру графу Головкину и написала ему: «Я сочла лучше всего обратиться к вашему сиятельству с просьбою сделать так, чтоб его царское величество не проехал мимо нас: прямая дорога из Ганновера в Берлин идет через Брауншвейг; и герцог, и мой отец, и моя мать будут в отчаянии, узнавши, что его величество был так близко и они не имели чести видеть его здесь, а для меня это будет крайнее бедствие, ибо я с нетерпением ожидаю счастливой минуты, когда я могу облобызать руку его величества и услыхать от него приказание ехать к принцу, моему дорогому супругу. Во всяком случае, если его величество не захочет быть здесь, надеюсь, что мне окажет милость, назначит место, где бы я могла с ним видеться». Петр виделся с нею в замке Зальцдалене, недалеко от Брауншвейга, после чего кронпринцесса отправилась в Россию. Царевич находился с отцом в финляндском походе во время приезда жены своей. Прибыв в Нарву, Шарлотта дала знать о своем приезде царевне Наталии Алексеевне, которая отвечала ей: «Пресветлейшая принцесса! С особенным моим увеселением получила я благоприятнейшее и любительнейшее писание вашего высочества и о прибытии вашем в Нарву, и о намерении к скорому предприятию пути вашего до С.
Ожидаю с нетерпеливостию того моменту, чтоб мне при дружебном объятии особы вашей засвидетельствовать, коль я всеусердно есмь вашего высочества — Наталия». Канцлер Головкин писал кронпринцессе: «Светлейшая и высочайшая принцесса, моя государыня! С толикою радостию, колико я имею респекту и благоговения к особе вашего царского высочества, получил я уведомление чрез господина Нарышкина о счастливом прибытии вашего царского высочества в Нарву и о милостивом напоминании, которым ваше царское высочество изволили меня почтить в присутствии сего генерального офицера, и понеже я всегда профессовал жаркую ревность к вашему царскому высочеству, того ради я не мог, ниже должен был оставить, чтоб ваше царское высочество не известить чрез сие о нижайших моих респектах и чтоб не отдать должнейшего моего поздравления о прибытии вашего царского высочества, и такожде и не возблагодарить покорнейше за то, что ваше царское высочество благоволили меня высокодушно в напамятовании своем сохранить. Если бы я не удержан был всемерно здесь делами его царского величества, от сего ж бы моменту предался бы я в должной моей покорности до вашего царского высочествия, дабы мне все помянутое персонально вашему царскому высочеству подтвердить; но понеже невозможно мне удовольствовать моей ревности, в том принужден я еще ближайшего прибытия сюда вашего царского высочества обождать и тогда не премину придатися ко двору вашего царского высочества восприять честь еже засвидетельствовать вашему царскому высочеству, с коликим респектом и благоговением я есмь» и проч. Торжественная встреча, сделанная кронпринцессе в Петербурге, радушный прием со стороны царицы и других лиц царского семейства произвели на Шарлотту и ее родных благоприятное впечатление, успокоили их. Летом 1713 года посол Матвеев писал из Вены к Головкину: «Из дому императрицы узнал я, что «государыня принцесса царевича» 6 июня писала к ней частное письмо из Петербурга, отзываясь с великими похвалами о расположении к ней государыни царицы и государыни царевны и всех высоких особ русских и с какими почестями она, принцесса, была принята при своем приезде. Очень нужно, чтоб ваше превосходительство изволил ей, государыне принцессе, вручить интерес его царского величества и меня, дабы ее высочество изволила к императрице о том особое партикулярное письмо написать и чрез вас на меня прислать, что может принести много пользы интересам царского величества: императрица может сделать все, что захочет, а она ее высочество чрезвычайно любит.
Таким образом государыня принцесса возбудит хорошее мнение о дворе царского величества, покажет, что она у царского величества находится в особой милости и любви, и этим уничтожатся противные слухи, распускаемые злонамеренными людьми, потому что здесь уже много раз подняты были плевелы, будто ее высочество находится в самом дурном состоянии и уничижении от нашего народа, живет в нужде и запрещено ей переписываться с родственниками». В декабре того же года императрица пространно говорила Матвееву о милости царя, царевича и всего царского дома к ее сестре, чем она, императрица, и муж ее чрезвычайно довольны. Царевича не было при встрече жены; он находился с отцом в финляндском походе. По возвращении оттуда в Петербург он опять скоро уехал в Старую Русу и Ладогу для распоряжения насчет постройки судов. Это было последнее известное нам поручение, возложенное отцом на Алексея. Долговременное пребывание за границею для окончания учения, пребывание в Польше для распоряжения продовольствием войска, участие в померанском и финляндском походах царь считал необходимою школой для сына; вместе со школою здесь было испытание для царевича; испытание оказалось неудовлетворительным. Петр с ужасом заметил, что сын исполняет беспрекословно все его приказания, но что тут исключительным побуждением был страх; отвращение от деятельности, которую Петр считал необходимою для своего и последующего царствования, было очевидно в Алексее.
Когда в 1713 году Алексей возвратился из-за границы, то отец принял его ласково и спрашивал, не забыл ли того, чему учился. Не забыл, отвечал царевич. Петр для испытания велел ему принести чертежи, им сделанные. Страх напал на Алексея: «Что, если отец заставит чертить при себе, а я не умею? Одно средство — испортить правую руку. Царевич взял в левую руку пистолет и выстрелил по правой ладони, чтоб пробить пулею; пуля миновала руку, только сильно опалило порохом. В этом поступке весь человек.
Алексей был похож на тех людей, которые увечат себя, чтоб не попасть в солдаты. Петр сначала сердился, бранил, бил, потом утомился, перестал говорить с сыном — дурной признак для Алексея; лучше бы отец продолжал сердиться, бранить и бить, а холодность и невнимание, предоставление самому себе, молчание — это страшный признак ослабления родительского чувства, признак ожесточения. Что же сын? Заметив страшный признак, испугается этой холодности и бросится к отцу за примирением? Но сын давно уже охладел и ожесточился, давно в присутствии отца лежал на нем тяжкий гнет и только в отдалении от него дышалось свободно: «не токмо дела воинские и прочие отца его дела, но и самая его особа зело ему омерзела, и для того всегда желал от него быть в отлучении». Желание исполнилось: царевича не беспокоят, не посылают в поход или смотреть за постройкою этих проклятых судов. Когда его звали обедать к отцу или к Меншикову, когда звали на любимый отцовский праздник, на спуск корабля, то он говорил: «Лучше б я на каторге был или в лихорадке лежал, чем там быть».
Отец сердится, не говорит, но что из этого? Будущее принадлежит не ему, а царевичу. Отец с сыном разошлись по отношению к самому важному вопросу — вопросу о будущем. Царевичу будущее улыбается. Отец еще не стар, но часто и сильно припадает, долго не проживет, и с ним исчезнут все его дела. Что думал трезвый, в том проговаривался пьяный: «Близкие к отцу люди будут сидеть на кольях, и Толстая, и Арсеньева, свояченица Меншикова; Петербург не долго будет за нами». Когда его остерегали, что опасно так говорить: слова передадутся, и те люди будут в сомнении, перестанут к нему ездить, и так уже редко ездят, царевич отвечал: «Я плюю на всех; здорова бы была мне чернь».
Но царевич знал хорошо, что не одна чернь за него. За него духовенство, и не одни русские архиереи, даже скрытный, осторожный иноземец Стефан Яворский и тот решается высказываться за него. Еще до женитьбы Петра на Екатерине Яворский говорил Алексею: «Надобно тебе себя беречь; если тебя не будет, отцу другой жены не дадут; разве мать твою из монастыря брать? Только тому не быть, а наследство надобно». Отцу другую жену дали; но это не успокоило Яворского, и он крикнул знаменитую проповедь 17 марта 1712 года. Яворский удержался на своем важном месте, и царевичу с разных сторон говорили: «Рязанский к тебе добр, твоей стороны, и весь он твой». Между знатным духовенством был только один человек, вполне преданный Петру и делам его и потому державший себя вдалеке от Алексея; то был известный уже нам Феодосий Яновский.
За то царевич и его приближенные не щадили гневных выходок и насмешек над Феодосием. Никифор Вяземский написал этот стих с нотами и говорил, что дал бы пять рублей певчим, чтоб пропели его, потому что Феодосии икон не почитает. Архиереи за царевича, и много знатных вельмож за него же, именно самые знатные, которым тяжко было занимать второстепенные места, когда на первых местах были люди худородные, и на самом видном — Меншиков. Из старых княжеских родов в это время преимущественно выдавались два рода: Рюриковичи Долгорукие и Гедиминовичи Голицыны. Долгорукие вышли на вид только при новой династии, особенно при царе Алексее Михайловиче. При Петре эта фамилия была очень хорошо представлена: двое Долгоруких с честию занимали важнейшие дипломатические посты — Григорий Федорович и Василий Лукич; третий, Василий Владимирович, считался одним из лучших генералов; наконец, четвертый, знаменитый сенатор, энергический князь Яков Федорович Долгорукий, представитель фамилии. Чем лучше была обставлена Долгоруковская фамилия, чем более считала она за собою прав, тем тягостнее для нее было сносить преобладание Меншикова, а вскрывшиеся злоупотребления любимца и холодность к нему царя подавали надежду, что светлейший может потерять свое важное значение.
Новая царица, связанная с Меншиковым прежними отношениями, естественная его покровительница, не могла нравиться Долгоруким, и тем приверженнее были они к законному наследнику. Царевич видел эту приверженность, несмотря на осторожность князя Якова Федоровича; когда Алексей говорил ему, что хочет приехать к нему в гости, то старик отвечал: «Пожалуй, ко мне не езди; за мною смотрят другие, кто ко мне ездит». Князь Василий Владимирович Долгорукий говорил царевичу: «Ты умнее отца; отец твой хотя и умен, только людей не знает, а ты умных людей знать будешь лучше». Смысл слов был ясен: отец умен, но людей не знает, потому что держит в приближении Меншикова, Головкина; ты людей будешь знать лучше, потому что будешь держать в приближении Долгоруких. Голицыны, у которых стремление к первенству составляло родовое предание со времен Ивана III, имели теперь своим представителем князя Дмитрия Михайловича. Человек, по жесткости характера своего не способный возбуждать к себе сильной привязанности, умный, образованный, но без особенных блестящих способностей, князь Дмитрий вступил на служебное поприще с сознанием своих прав родовых и личных, служил усердно и все оставался в тени, на местах второстепенных, он, представитель самой знатной фамилии, а между тем Меншиков с подобными ему занимают места высшие, находятся в приближении. Голицын по внушению оскорбленного самолюбия объясняет себе это явление исключительно тем, что эти худородные люди обязаны своим возвышением худым, низким средствам, к которым он, Голицын, не способен; он ненавидит и презирает; презрение дает ему право ненавидеть, и ненависть усиливает презрение как свое основание.
Князь Дмитрий не может никак помириться с новым браком царя, браком унизительным, незаконным в глазах Голицына; тем сильнее была его преданность сыну царскому, от законного, честного брака рожденному. Голицын Сочувствовал Алексею и потому, что оба они были люди старого образования, образования царя Федора Алексеевича; известные нам столкновения Голицына с Паткулем, отвратив его от иностранцев, как проводников нового преобразовательного направления, отвратили его и от последнего. Он много книг мне из Киева приваживал по прошению моему и так, от себя; и я ему говаривал: «Где ты берешь? Фамилия Голицыных была также хорошо обставлена; родной брат князя Дмитрия Михайла Михайлович был один из самых храбрых и искусных генералов Петра; кроме того, князь Михайла отличался необыкновенно привлекательным и рыцарским характером, который заставил и иностранцев с восторгом отзываться об нем, хотя Голицын, подобно брату, не любил иностранцев. Известен рассказ, что когда однажды Петр предложил Голицыну самому назначить себе награду, то Голицын сказал: «Прости, государь, князя Репнина», а Репнин был ему недруг. Можно, если угодно, не верить этому рассказу, но для нас важно то, что о человеке ходили подобные рассказы, что человека считали способным на подобные поступки. Несмотря на то что князь Михайла был виднее и любимее брата, он по старине имел князя Дмитрия, как старшего, «в отца место», не смел садиться перед ним и совершенно был в его воле, разделял его взгляды; поэтому царевич говорил: «Князь Михайла Михайлович был мне друг же».
Третий Голицын, занимавший видное место рижского губернатора, князь Петр Алексеевич, не рознился в направлении с своими родичами и был также друг царевичу. Старый фельдмаршал граф Борис Петрович Шереметев, несмотря на свое значение и долгую, непрерывную тяжелую службу, не видел себя в приближении, оскорблялся, получая указы от других, испытывая бесцеремонное обращение от царя, с которым мальтийский рыцарь не сходился характером; Шереметеву поэтому также не нравилась придворная обстановка, не нравился Меншиков, и тем сильнее был он предан царевичу: «В главной армии Борис Петрович и прочие многие из офицеров мне друзья. Борис Петрович говорил мне, будучи в Польше, в Остроге, при людях немногих моих и своих: «Напрасно ты малого не держишь такого, чтоб знался с теми, которые при дворе отцове: так бы ты все ведал"». Известный дипломат, князь Борис Куракин заявил также свою приверженность к царевичу; однажды в Померании он спросил у него: «Добра к тебе мачеха? Куракин заметил на это: «Покамест у ней сына нет, то к тебе добра; а как у ней сын будет, не такова будет» Одним словом, царевич мог считать своими друзьями почти всех родовитых людей, ибо они смотрели на него как на человека, при котором не будет Меншикова с товарищами. По ненависти к Меншикову, по злобе и на Петра за недавнюю опалу к доброжелателям царевича принадлежал Александр Кикин, тем более что Иван Васильевич Кикин был казначеем Алексея. Другие надеялись отдохнуть, когда Алексей будет царем, потому что не предвиделось покоя, возможности заняться своими делами при царе, который не понимал, как можно сидеть дома без дела.
Семен Нарышкин говорил царевичу: «Горько нам! Говорит царь : что вы дама делаете? Я не знаю, как без дела дома быть. Он наших нужд не знает; а будешь дом свой смотреть хорошенько, часу не найдешь без дела. Когда б ему прилучилось придти домой, а иное дров нет, иное инова нет, так бы узнал, что мы дома делаем». Царевич вполне сочувствовал и людям, стремившимся от общественной деятельности, от службы домой, к домашним занятиям. Различие между отцом и сыном заключалось в том, что для отца был тесен дом, хотя его дом был дворец, ему было просторно, легко дышать, когда он разъезжал по России, по Европе, по безбрежному морю; сын не терпел этих разъездов, этой широты и стремился в дом, в тесный, домашний круг, где тихо, уютно и покойно.
Наследник русского, Петровского престола становился совершенно на точку зрения частного человека, приравнивал себя к нему, говорил о «наших нуждах». Сын царя и героя-преобразователя имел скромную природу частного человека, заботящегося прежде всего о дровах. И действительно, Алексей был хороший хозяин, любил заниматься отчетами по управлению своими собственными имениями, делать замечания, писать резолюции. Алексей уверен, что за него духовенство, родовитые вельможи, простой народ; он покоен насчет своего будущего, настоящее можно как-нибудь и перетерпеть, лишь бы пореже видеться с отцом и его любимцами. Но чем покойнее сын относительно своего будущего, тем беспокойнее отец относительно своего, и если для успокоения себя насчет будущего отец решится воспользоваться своим настоящим?.. Отец работал без устали, видел уже, как зрели плоды им насажденного, но вместе чувствовал упадок физических сил и слышал зловещие голоса: «Умрет — и все погибнет с ним, Россия возвратится к прежнему варварству». Эти зловещие голоса не могли бы смутить его, если б он оставлял по себе наследника, могшего продолжать его дело.
Понятно, что Петр не мог позволить себе странного требования, чтоб сын его и наследник обладал всеми теми личными средствами, какими обладал он сам; но он считал совершенно законным для себя требование, чтоб сын и наследник имел охоту к продолжению его дела, имел убеждение в необходимости продолжать его именно в том самом направлении; недостаток сильных способностей восполнялся легкостью дела, ибо начальная, самая трудная его часть уже была совершена, дело было легко и потому, что преемнику приходилось работать в кругу хороших работников, приготовленных отцом; для успеха при таких условиях нужна была только охота, сочувствие к делу, нужно было сыну быть одним из птенцов отца, одним из его помощников, сотрудников. Но Петр при своей работе в сонме сотрудников не досчитывался одного — родного сына и наследника! При перекличке русских людей, имевших право и обязанность непосредственно помогать преобразователю в его деле, царевич-наследник объявился в нетях! Единственное средство упрочить будущность своему делу — это отстранить человека, который должен быть главным препятствием этому, отстранить наследника от наследства. Эта мысль необходимо должна была явиться в голове Петра, как скоро он увидал в сыне отвращение к отцовскому делу. Мысль не могла не прийти в голову и другим, у Петра могла она вырваться в виде угрозы; чем более выказывалось отвращение царевича к отцовскому делу, чем менее оставалось надежды на перемену, тем более у отца должна была укрепляться мысль об его отстранении. Другим людям, которым выгодно было отстранение Алексея, было не нужно и опасно пытаться укреплять эту мысль, ибо укрепление шло необходимо, само собою, надобно было только оставить дело его естественному течению; вмешательством можно было только повредить себе, ибо Петр по своей проницательности мог сейчас увидать, что другие делают тут свое дело.
Если мачеха считала выгодным для себя отстранение пасынка, то она должна была всего более стараться скрывать свои чувства и желания перед мужем и другими; князь Василий Владимирович Долгорукий говорил царевичу: «Кабы на государев жестокий нрав-де не царица, нам бы жить нельзя, я бы первый изменил». Цель Екатерины Алексеевны состояла в том, чтоб заискать всеобщее расположение, стараясь услуживать всем, быть ко всем «доброю»; добра была она и к пасынку, которому не могла выставить соперника в собственном сыне. Если Екатерина и Меншиков не хотели или не могли поссорить отца с сыном к 1711 году, когда положение царевича упрочивалось браком его на иностранной принцессе, то бесполезно было хлопотать об этом впоследствии, когда ссора и без них стала необходимостью по возвращении Алексея из-за границы, при первом сопоставлении отца с сыном в правительственной деятельности; притом Меншикову нельзя было в это время действовать против Алексея, потому что он сам был в нравственной опале, прежних близких отношений его к Петру не было более. Враждебные отношения между отцом и сыном вскрылись сами собою, без постороннего посредства; но не могла ли иметь влияния на вскрытие этих отношений семейная жизнь царевича, отношения его к жене? Впоследствии, в письме к императору Карлу VI и в публичном обвинении сына, Петр указывал и на дурное обращение его с женою; но эти памятники по своему значению, по своим целям не могут нас останавливать: для нас самое важное, решительное значение в этом случае имеет письмо Петра к сыну, где он выставляет, почему поведение Алексея не может ему нравиться, почему он считает своею обязанностью отстранить его от наследства; в этом письме о семейной жизни Алексея ни слова, как увидим. Изо всего можно усмотреть, что поведение кронпринцессы в России не могло возбудить в Петре, в его семействе и в окружавших его никакой привязанности.
Тот перебирался из одного место в другое сначала замок в Неаполе, потом в Тироле , пока наконец не остановился в Швеции.
Слайд 5 Толстой и Разумовский, смогли сделать невозможное: в течении двух месяцев продолжалась массированная операция с применением всех видов давления. Они встретились с Алексеем, обещали отцовское прощение, подкупили всех вокруг, вплоть до вице-короля Неаполя, запугали царевича, что непременно будет убит, если не возвратиться, запугали и уговорили повлиять на Алексея его любовницу Ефросинью. Наконец, все австрийские власти были запуганы угрозой военного вторжения русских войск. Алексей написал письмо отцу: Слайд 6 Всемилостивейший государь батюшка!..
Такое совпадение у двух чужих друг другу людей могло бы быть вероятным, если бы население Земли выражалось числом с 40 нулями - это просто невозможно себе представить. А как смогли идентифицировать великих княжон? Ведь их генетический материал не мог показать, кто из них Татьяна, кто Ольга, а кто - Анастасия? Владимир Соловьев: Каждый человек отличается от другого индивидуальным "генетическим паспортом". Поэтому каждая из четырех дочерей Николая имеет свой генетический облик. Но генетики действительно не могут сказать, кто из них кто. Эти вопросы определяют антропологи. В 90-х годах было проведено полное антропологическое исследование, в котором участвовали наши выдающиеся специалисты - Виктор Николаевич Звягин и Сергей Алексеевич Никитин, владеющий методиками графической реконструкции лица по костям черепа. Это стало возможным, потому что останки императора, членов семьи и приближенных сохранились достаточно хорошо. Это были полные скелеты, а лицевая часть всех, кроме повара Харитонова, позволяла воссоздать их внешний облик. Проводились специальные исследования по определению возраста, роста, болезней. Помогли фотографии. В 1917 году царевны болели корью, их тогда постригли наголо. И они сделали шутливое фото - сфотографировались анфас и с затылка. Цесаревич, чтобы поддержать сестер, тоже постригся. На этих фото они все пятеро и как бы спрашивают: "Угадайте, кто из нас кто? Но высказывались сомнения по поводу останков Анастасии - якобы не удалось точно установить, была ли это она или Мария. Как нашли ответ? Владимир Соловьев: Да, нам говорили: вы в своем заключении неправильно указываете рост Анастасии, она была маленькая, пухленькая. Но по экспертизам получалось именно так, а доказательств не было. И вот в позапрошлом году в Государственном архиве РФ была выставка, посвященная работе следствия по этому делу. На ней представили все, что было связано с гибелью царской семьи. Дело в том, что после казни некоторые вещественные доказательства разошлись по миру, родственникам царской семьи отдали какие-то вещи, иконы. Каждый предмет одежды имел индивидуальные вышитые монограммы. Среди вещей была и юбка великой княжны Анастасии. В процессе подготовки выставки я попросил сотрудницу архива примерно такого же роста, как определили антропологи рост Анастасии, примерить ее к себе. Оказалось, что она подошла идеально. Видимо, за время пребывания семьи в Тобольске и Екатеринбурге Анастасия, которой в 1917 году было всего 16 лет, успела подрасти. И теперь есть материальное подтверждение этому. Развеять мифы Почему теперь возник вопрос о дополнительных экспертизах останков Марии и Алексея? И зачем понадобилась эксгумация их родителей? Владимир Соловьев: Останки, как я уже сказал, хранились в Госархиве. Так не могло продолжаться вечно, по всем канонам их надо предать земле. Но представители РПЦ не раз заявляли, что в подлинности останков существуют определенные сомнения, так как к экспертизам в свое время не были привлечены церковные ученые. Церковь хотела бы до захоронения определить свое участие в этой процедуре. Возникал и еще один вопрос: существуют давние легенды, что голову государя после казни привозили в Кремль, Ленину. Эта "байка" есть еще в книге видного монархиста генерал-лейтенанта Михаила Дитерихса, организатора раскопок на месте предполагаемого захоронения царской семьи в Ганиной яме, которые проводил следователь Николай Соколов. Дитерихс писал: "ходят анекдоты, что якобы привезли голову царя и будут выставлять ее в синематографах". Все это звучало, как черный юмор, но было подхвачено, пошли разговоры о ритуальном убийстве. Уже в наше время были публикации в СМИ, что якобы эту голову обнаружили. Мы проверяли эту информацию, но так и не смогли найти автора заметки. Информация совершенно "желтая" и неприличная, но, тем не менее, эти слухи ходили на протяжении многих лет, особенно в эмигрантской среде за рубежом. Высказывались и мнения, что когда-то захоронение вскрывали представители советских спецслужб и что-то туда привнесли. Поэтому патриарх и предложил еще раз провести исследования, чтобы подтвердить или развенчать эти легенды. Почему же вы не сделали этого раньше? Владимир Соловьев: Потому что до 1998 года методы генетики требовали достаточно большого количества материала. Извините, но истолочь череп государя в порошок, чтобы удовлетворить чье-то любопытство, я не мог решиться. Сейчас методы исследований более щадящие, они требуют гораздо меньшего количества костного материала. Хотя, конечно все зависит от квалификации экспертов - так может работать только специалист высочайшего класса, которых в мире немного. Лауреат Госпремии Евгений Рогаев, который сейчас официально проводит назначенную мной экспертизу, - специалист именно такого класса. Вы поручили новую экспертизу тому же Евгению Рогаеву.
Эта цыдуля показалась предосудительною и «неприличною» для лица в положении, какое занимал Гедеон Вишневский. Поэтому следственная власть сочла своим долгом попутно начать дело о цыдуле иеромонаха Гедеона к митрополиту Иоасафу. По разбору, в письмах Киевского архиерея явилась при письме иеромонаха Гедеона Вишневского, который ныне в Москве, к нему архиерею цыдуля о ведомостях, где Его Царское Величество обретается, и об отъезде из России царевича Алексея Петровича и о других делех, с которой цыдули при сем для лучшего вам известия копия прилагается, что им весьма неприлично и не надлежит о таких делах писать. Того для изволите приказать того иеромонаха в Москве сыскать и об оном ему и другим учителем [297] сказать, чтоб они впред ни к кому меж себя о таких неприличных им делах не писали, за что могут истязаны быть жестоко. Слуга ваш Петр Толстой. Июль, 19 день, 1718. В Санкт-Петербурге". В приложенной при письме копии написано было следующее: "При настоящем письме в цыдуле к архиерею Киевскому монах Гедеон Вишневский от 4 Апреля 1717 года из Москвы по-латине пишет: Ведомости. Его Величество Алексей Петрович, отпустив весь двор свой к Москве, поехал с государства. Сказывают, что был в Вене и в Риме. А куда заподлинно поворотил, или где обретается, по сие время неизвестно. Войска Российские отвсюду собираются к границам своим, для того, что зимовая их станция вельми досадна была в Померании и Мекленбургии. Пристань Ревельскую, великим коштом Царским сделанную, волнение морское мало не всю разбило, при которой шесть кораблей оторвало. Преосвященный Рязанский по сие время обретается в Москве, который чрез два месяца уже зело болен есть. Пречестному отцу Прокоповичу назначено в Псковскую епископию, хотя в живых еще и первый старый архиерей, который из Пскова в село недалече, хотя и отъехал, однакож от епископии отлучиться весьма не хочет, хотя и повторный уже указ есть Царского Величества, что быть ему на митрополии Сибирской". На первый взгляд может показаться, что в приведенной "цыдуле" нет ничего особенного и ничего такого, что могло бы быть "неприличным" для лиц духовного звания. В "цыдуле" сообщаются достоверные сведения и приводятся слухи, действительно ходившие в [298] то время в обществе. Здесь нет ни лжи, ни сознательного обмана, ни обнаружения государственных тайн. Повидимому, не было никаких оснований считать эту "цыдулю" предосудительною. Но если принять во внимание тогдашнее настроение Петровского правительства, если припомнить всю остроту неприязни между Петром и духовенством, которая особенно была заметна в это именно время, то для нас станет понятным подозрительное отношение следственной власти к "цыдуле" иеромонаха Гедеона Вишневского.
Последний царевич. Сын Николая II заплатил за чужие грехи
Если заговора не было, то жертва — Алексей. Этот несчастный молодой человек не соответствовал высоким запросам своего великого отца, за что был обвинен во всех смертных грехах и уничтожен. Сразу же после его смерти в народе пошел слух, что царевич был убит то ли самим Петром, то ли по его приказу. Тем не менее, никаких серьезных подтверждений в ее пользу нет. Скорее всего — как считают сегодня большинство историков — Алексей умер, не выдержав жесточайших пыток, которым его подвергали в последнюю неделю жизни. Если Алексея не убили по непосредственному повелению Петра а так, скорее всего, и было , то никакого преступления нет. Дело в том, что для того времени пытка была совершенно нормальным следственным мероприятием, а царевич находился под следствием. Умер же, потому что здоровьем оказался слаб. Не сознательное убийство, а обычный эксцесс, несчастный случай. Только показания, данные под пыткой, в глазах суда и следствия представляли настоящую ценность. В России наибольшее применение находили: подвешивание на дыбе, кнут и пытка огнем.
Перед истязанием подсудимого полностью раздевали, таким образом, согласно представлениям времени, человек лишался чести. Женщин пытали наравне с мужчинами. Смерти во время испытания были редкостью. В задачу палачу вменялось сохранение жизни подсудимого для дачи показаний. В то же время, подвергшись пытке, человек чаще всего оставался инвалидом. Формально пытка в России была запрещена в 1801 г. Алексея Петровича пытали непрерывно. Уже после окончания следствия и приговора суда он подвергался «виске». Тело с завязанными руками поднимали под потолок и били кнутом по натянутой коже. Покрывали кровоточащие раны капустным листом, чтобы затянулись, и через несколько дней били снова.
Последние два раза царевичу нанесли 20 ударов кнутом, а перед смертью еще 15. Он мог умереть и от заражения крови, и от болевого шока. Так мучить сына? Но близких отношений между Петром и Алексеем не было никогда, хотя до поры до времени Петр воспринимал своего сына как будущего наследника, и надеялся, что тот когда-нибудь проявит интерес к делам государства и возьмется за ум. Известно, что больше всего на свете Алексей любил праздность и пьянство. Петр тоже крепко пил, но это никогда не мешало делу. Как только у Алексея появилась альтернатива, как у наследника, Петр поставил ему ультиматум: либо радикальное исправление, либо лишение наследства. Теперь у Петра I появился выбор наследников — два сына и внук. Алексей казался худшим из вариантов. Осенью 1715 г.
Альтернативные версии основаны на том, что царевич был убит по приказу Петра. Однако документальных данных этому нет, а разные варианты этой версии противоречат друг другу. Есть и предположение, что у Алексея в тюрьме обострился туберкулёз, которым он болел уже давно, и это стало причиной смерти. Известно, что царевич Алексей вёл жизнь довольно праздную. У него было немало учителей, которые пытались дать ему надлежащее образование и подготовку. Однако учился царевич не особо хорошо; и когда ему предстояло выдержать серьёзный экзамен по геометрии в присутствии отца, он попытался выстрелить себе в руку из пистолета, чтобы избежать испытания. Не испытывая интереса к учению, точно так же он относился и к государственным делам. Этим он и настроил отца против себя; Пётр посчитал, что царевич позорит императорскую семью, и запретил ему показываться при дворе. И хотя вскоре запрет был снят, отец и сын не помирились.
Для допроса были использованы пытки, чтобы выяснить мотивы преступления. В XIII в. Они использовались для получения свидетельских показаний, то есть собственного признания. Основанием для применения пытки было наличие подозрений со стороны судьи, но обвиняемый не сознавался. Пытка применяется «в делах видимых», то есть когда есть преступление. Всего было проведено три допроса, два из которых с применением пыток, и только с последней пытки Кикин полностью признал свою вину. Далее дело, в зависимости от важности, передавалось для рассмотрения либо царю, либо судебной инстанции, которые выносили окончательный приговор. Тайная канцелярия и разного уровня судебные инстанции при вынесении приговора Кикину и другим обвиненным включая царевича руководствовались нормами права, изложенными в Уставе воинском, главе 3, артикуле 19: «Покушение на трон вооруженной силой, намерение полонить государя или убить или учинить ему какое насилие подлежит наказанию четвертованием» [7]. Такому же наказанию согласно главе 16, артикулу 127 Устава воинского подлежали лица, знавшие об этом, но не донесшие: «Кто учинит или намерен учинить измену», подлежит наказанию, «якобы за произведенное самое действо» [8]. Иными словами, закон устанавливал одинаковое наказание как за содеянное, так и за умысел его совершить. По итогам Московского розыска был вынесен смертный приговор Кикину. Он был обвинен в подстрекательстве царевича Алексея Петровича, так как являлся главным советником наследника и планировал детали побега. Ему было вынесено следующее наказание: «И за такое твое воровство и измену указом его царского величества тебя вора и изменника казнить жестоко ж смертью» [9]. Другие же участники либо тоже подверглись смертной казни, либо были сосланы. Единственный, кто избежал наказания, был учитель царевича Н. Тайная канцелярия обнаружила клеветнический характер обвинения царевича, благодаря чему Вяземский был оправдан. Следующим этапом расследования был Суздальский розыск. Петр I предположил, что к бегству сына была причастна его мать, подозрения не были подтверждены, но воплотились в конкретные действия. Петр I отдает приказ капитан-поручику Г. Скорнякову-Писареву5 провести обыск, что было реализовано в конкретных действиях, «в кельях жены моей и ее фаворитов осмотреть письма», и в случае обнаружения у Евдокии Лопухиной подозрительных писем провести арест. В ходе обыска была изъята переписка Е. Лопухиной6 с ее братом А. Лопухиным, царевной Марией Алексеевной, епископом ростовским Досифеем и др. В ходе Суздальского розыска было установлено, что Е. Лопухина, будучи постриженной в монахини, скинула иноческое платье и «жила в том монастыре скрытно, под видом иночества, мирянкою». Этот факт угрожал браку Петра I с Екатериной Алексеевной, так как он мог быть признан незаконным, потому что церковный брак мог быть разрушен только после смерти одного из супругов или пострижении его в монастырь. Таким образом, молодой наследник Петр Петрович сын Екатерины I не имел бы прав на престол в связи с тем, что являлся бы незаконнорожденным. В таком случае царевич Алексей был единственным законным наследником, несмотря на отречение. Главные действующие лица Суздальского процесса, которые подверглись смертной казни,- епископ Досифей, капитан Глебов, ключарь Ф. Пустынный, 5 Г. Скорняков-Писарев - российский генерал-майор, обер-прокурор петровского Сената, директор Морской академии. Лопухина - царица, первая жена царя Петра I. Остальным 27 фигурантам розыска жизнь была сохранена, но они подверглись различным наказаниям. По окончании Суздальского розыска был издан манифест 5 марта 1718 г. Главное обвинение состояло в том, что она, будучи монахиней, «скинула чернец-кое платье и стала носить мирское». Также царицу Евдокию обвинили «в блудной связи с капитаном Степаном Глебовым» и в том, что в «жертвенник», перечислявший имена особ царствующего дома, по ее повелению было «внесено ее имя» [10]. В ходе Московского и Суздальского розыска были обнаружены противоречия в показаниях царевича Алексея и лиц, которых он обвинял,что повлекло за собой повторный допрос царевича. Он состоялся в процессе Петербургского розыска, который стал завершающим этапом по делу Алексея Петровича. Главными фигурантами розыска были царевич и его любовница Ефросинья. Ценную информацию о поведении и мыслях царевича в бегах предоставила Тайной канцелярии именно она [11]. Ефросинья сообщила, что царевич вел активную переписку с Россией, «архиереям и сенаторям», так как видел в них поддержку и помощь в противостоянии отцу: «Хотя де батюшка и делает, что хочет, только как еще Сенаты похотят; и надежду имел на сена-торей», а также с другими государствами «приходили немецкие письма». Помощь в осуществлении побега оказали «четверо: Кикин, Афанасьев, Дубровский да царевна Мария Алексеевна». Также из слов Ефросиньи мы понимаем, что царевич не был готов отказаться от наследства: «когда он будет государем, и тогда будет жить в Москве», и собирался изменить направления внешней и внутренней политики: «а Питербурх оставит простой город; также и корабли оставит и держать их не будет; а и войска де станет держать только для обороны; а войны ни с кем иметь не хотел». Ответы Ефросиньи существенны и сообщают исключительные сведения. Показания заканчиваются словами, что они написаны собственноручно Ефросиньей. Но это заявление вызывает сомнения: малограмотная любовница не могла так четко и грамотно изложить все, что она знала. Отсюда появляется догадка, что ей кто-то помог сочинять показания, а именно граф П. Свидетельские показания Ефросиньи подтвердили предположения Петра I о виновности сына. Алексей Петрович нарушил данное слово отцу «утайкою наиважнейших дел». Поэтому он видит необходи- социУМ мость судить царевича. Но, несмотря на то что во власти царя было вынести приговор сыну: «довольно власти над оным по божественным и гражданским правам имею, а особливо по правам российским», он решает отдать дело суду [12]. Существовало несколько причин такого решения: во-первых, Петр I желал справедливого и непредвзятого суда, что не мог осуществить отец по отношению к сыну, «ибо натурально есть, что люди в своих делах меньше видят, нежели другие вих». Во-вторых, была необходимость убедить европейские страны и иностранные дворы в том, что судьбу любого подданного может решить царь, но судьбу сына должен решить представительный суд [13]. Представительный суд состоял из духовенства и Верховного суда. Верховный суд представляли министры, сенаторы, военные и гражданские чины в количестве 127 человек.
После приезда царевича в Россию на него завели дело. Пыток практически не применяли, по крайней мере по официальной версии, однако новая любовница Алексея, простая девушка Ефросинья, подтвердила все обвинения против него. Царевича приговорили к смертной казни. Как же умер царевич Алексей? Официальная версия гласит, что он скончался от апоплексического удара, ожидая своей участи в заключении. Альтернативные версии основаны на том, что царевич был убит по приказу Петра. Однако документальных данных этому нет, а разные варианты этой версии противоречат друг другу. Есть и предположение, что у Алексея в тюрьме обострился туберкулёз, которым он болел уже давно, и это стало причиной смерти.
22 смерти, 63 версии
История о том, как он их получил, не менее загадочна, чем содержание послания. Владимир Болотов — Лет 25 лет назад, это был 1996 или 1997 год, во время службы в храме Иконы Божией матери «Взыскание погибших» ко мне подошёл маленький мужичок. Протянул два письма и говорит: «Мне сказали тебе это передать». Спрашиваю: «А что там?
Ты прочитай сначала». И показал мне фотографию какого-то человека со словами, что это цесаревич Алексей, сын последнего царя Николая Романова. И он якобы жил в селе Давыдовка Лискинского района.
На чёрно-белой фотографии был изображён человек с лопатой, в простой одежде, на фоне сельского пейзажа. Возраст человека пенсионный, а фото было сделано примерно в 60-х годах. Показав фотографию, «маленький мужичок» положил её обратно за пазуху и вышел из храма.
Владимир Георгиевич остался стоять с письмами в руках. Дома он вскрыл конверты, пробежался по содержанию посланий и положил их в стол. Вместо того чтобы сообщить хоть какие-нибудь сведения, которые можно было бы проверить, их автор пускается в философские рассуждения о судьбах «святой Руси» с экскурсами в историю XVII века и выдержками из трудов оптинского старца Нектария.
Автор чуть-чуть подбирается к теме семьи, давая надежду на конкретику, и тут же сворачивает на какие-то параллельные тропинки. Язык напыщенный, с намёком на дореволюционный стиль. Ошибок много.
История расстрела царской семьи в изложении «принцессы Марии Алексеевны» звучит так грамматика и пунктуация сохранены : «Никто не знает истины в то смутное время о роковой жизни и смерти семьи Романовых. Как бы не щупали и не гадали о ней, вы с чужими предположительными костями играетесь, где могут быть и кости прислуги Царской семьи и иных в то время расстрелянных из народа. В то время была тёмная возможность сфальсифицировать у комендатуры Ипатьева дома факты о фиктивном расстреле Царской семьи и сообщить лож московскому правительству.
Под этот шумок их выбросили в тайгу со словом о молчании, кто они, как простолюдины, не знающие своего родства, как нищие проходимцы в то бедственное время. А расстреляли Царскую прислугу и иже с ними ещё неугодных их режиму.
Это пошатнуло положение Алексея — он больше не представлял для отца интереса даже как вынужденный наследник. В день похорон Шарлотты Пётр передал сыну письмо, в котором отчитал за то, что тот «не выказывает склонности государственным делам», и убеждал исправиться, в противном случае грозясь не только отстранить его от наследования, но то и похуже: «ежели жени, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу яко уд гангренный, и не мни себе, что я сие только в устрастку пишу — воистину исполню, ибо за Моё Отечество и люд живота своего не жалел и не жалею, то како могу Тебя непотребного пожалеть». В 1716 году в результате конфликта с отцом, который требовал от него скорей определиться в вопросе о постриге, Алексей с помощью начальника Санкт-Петербургского адмиралтейства Кикина , подавшего царевичу идею принять монашество, выехал в Польшу. Официально Алексей заявил, что хочет навестить отца в Копенгагене, но из Гданьска тайно бежал в Вену и вёл там сепаратные переговоры с европейскими правителями, включая родственника своей умершей жены австрийского императора Карла VI. Для сохранения секретности австрийцы переправили Алексея в тирольский замок Эренберг. Алексей планировал дождаться на территории Священной Римской империи смерти Петра, который в этот период тяжело болел, и стать русским царём, опираясь на помощь австрийцев. Согласно его показаниям на следствии, он был готов ради захвата власти опереться на австрийскую армию.
В свою очередь австрийцы планировали использовать Алексея как свою марионетку в интервенции против России, но отказались от своего намерения, посчитав такое предприятие слишком опасным. Для нас не является невозможным добиться определённых успехов в землях самого царя, то есть поддерживать любые восстания, но нам в действительности известно, что этот царевич не имеет ни достаточной храбрости, ни достаточного ума, чтобы извлечь какую-либо реальную выгоду или пользу из этих [восстаний] — из меморандума вице-канцлера графа Шёнборна [de] императору Карлу Руины замка Эренберг , в котором Алексей прятался от царских агентов Поиски царевича долгое время не приносили успеха, возможно, по той причине, что заодно с Кикиным был А. Веселовский , русский посол при венском дворе, которому Пётр I поручал найти Алексея. Наконец русская разведка выследила местоположение Алексея в замке Эренберг в Тироле , и от императора потребовали выдачи царевича России. Император Священной Римской империи отказался выдать Алексея, но разрешил допустить к нему П. Последний предъявил Алексею письмо Петра, где царевичу гарантировалось прощение любой вины в случае немедленного возвращения в Россию. Буде же побоишься меня, то я тебя обнадёживаю и обещаюсь Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься. Буде же сего не учинишь, то, … яко государь твой, за изменника объявляю и не оставлю всех способов тебе, яко изменнику и ругателю отцову, учинить, в чём бог мне поможет в моей истине. Тогда Толстой подкупил австрийского чиновника, чтобы тот «по секрету» сообщил царевичу, что его выдача в Россию — вопрос решённый.
А потом увещал я секретаря вицероева, который во всех пересылках был употреблён и человек гораздо умён, чтоб он, будто за секрет, царевичу сказал все вышеписанные слова, которые я вицерою советовал царевичу объявить, и дал тому секретарю 160 золотых червонных, обещая ему наградить вперёд, что оный секретарь и учинил — из донесения Толстого Это убедило Алексея, что расчёты на помощь Австрии ненадёжны.
Еще в бытность Ефросинии вместе с царевичем в Неаполе Толстому удалось вступить с ней в сговор, по которому она сыграла важнейшую роль в склонении своего возлюбленного к возвращению в Россию. Теперь ей были предложены составленные самим царем вопросные пункты, на которые она дала подробные письменные ответы. Их содержание так решительно повлияло на судьбу царевича Алексея, что не могло не стать предметом пристального анализа историков. Это наблюдение вытекает из содержания вопросов. Вот что интересовало царя: «О письмах: кто писали ль из русских и иноземцев и сколько раз в Тироле и в Неаполе? О ком добрые речи говаривал и на кого надежду имел? Из архиереев кого хвалил и что про кого говаривал?
Как у матери был, что он говорил? Драл ли какие письма? Возможно также, что Петр Андреевич подсказал Ефросинии, как надлежит отвечать на вопросы, чтобы угодить царю. Согласно донесению Плейера, царь велел доставить любовницу царевича в закрытой шлюпке и тайно допросил ее, после чего велел отправить обратно в крепость. Возможно, разговор этот не был оформлен документом и носил предварительный характер». Автор вышеприведенной гипотезы считает, что именно показания Ефросинии укрепили веру царя в то, что в лице сына он имеет дело с человеком, питавшим к нему и ко всем его начинаниям глубокую неприязнь. Этому несколько противоречит следующее авторское же утверждение: «Показания заканчиваются словами, что они написаны своеручно Ефросинией. Но это заявление вызывает сомнение: малограмотная любовница не могла так четко и грамотно изложить все, что она знала.
Отсюда еще одна догадка: показания сочинял Толстой вместе с Ефросинией». Действительно, показания заканчиваются словами: «А сие все писала я Ефросиния Федорова дочь своею рукою», и сравнение с другими ее же письмами это подтверждает, но внешний вид рукописи только усиливает сомнение. Устрялов сопроводил публикацию примечанием: «Показание на 3 стр. Как будто писалось под диктовку или переписывалось с ранее написанного. Показания Ефросинии сочинял вместе с ней Петр Толстой Если мы имеем дело с толстовским сочинением, что более чем вероятно, а тот, в свою очередь, стремился угодить царю, то получается, что Петр I «уверовал» в то, во что сам хотел верить: сын не просто нерадивый ослушник, а непримиримый враг. Нельзя, конечно, игнорировать и собственный мотив Толстого: отягощая своим «сочинением» вину царевича, подводя его под смертный приговор, он стремился физически устранить обманутого им человека, чтобы не опасаться возмездия в дальнейшем. Суть «показаний Ефросинии» сводилась к тому, что царевич неоднократно высказывал желание заполучить отцовский трон, надеясь на смерть отца, не исключая и насильственной, и младшего брата; что он неоднократно жаловался на отца императору Карлу VI в надежде на его помощь против отца и вел тайные переговоры с австрийцами; что писал в Россию «подметные» письма к архиереям Церкви и сенаторам; что с радостью воспринимал известия о мятежах в России и возмущениях в русских войсках за границей; что собирался после своего воцарения прекратить войну, даже ценой уступок уже завоеванного, отказаться от флота, вернуть столицу в Москву и прогнать всех отцовских советников. Показания главного свидетеля обвинения удовлетворили царя, Ефросинию не допрашивали «с пристрастием» и обходились с ней довольно милостиво, она даже не была заключена в тюрьму, а оставалась в Комендантском доме, пользуясь относительной свободой.
Однако требовалось, чтобы и Алексей признался и подтвердил эти показания. Можно представить, что творилось на душе у царевича, когда он столкнулся с предательством самого близкого и любимого человека! Ведь всего месяц назад, в день Пасхи, 13 апреля, он умолял царицу Екатерину Алексеевну упросить отца позволить ему жениться на Ефросинии, а еще раньше, в Неаполе инсценированная Толстым угроза разлучить любовников и обещание от имени царя разрешить их брак в России повлияли на решение Алексея вернуться на родину. Обвинить ее теперь во лжи, значило обречь на пытку, так, по крайней мере, мог предположить Алексей, которого самого пока еще не пытали и даже содержали под караулом, но не в тюрьме. С другой стороны, полностью подтвердить показания любовницы было равносильно подписанию самому себе смертного приговора. На последовавших допросах царевич стал давать уклончивые показания, частично подтверждая, частично отрицая обвинения. Но это не могло устроить царя Петра, который, по-видимому, уже принял основное решение по делу сына. Петр I обратился с посланиями к духовным иерархам и светским чинам — сенаторам, министрам, генералитету — о создании суда над царевичем Алексеем Петровичем.
Царь призывал будущих судей судить нелицеприятно, не обращая внимания на то, что речь шла о царском сыне от прав наследника престола тот отрекся на торжественной церковной церемонии в Москве еще 3 февраля. Разумеется, это была фигура речи, судьи целиком зависели от монаршей воли, но царь стремился придать суду видимость объективности, ему было небезразлично, как воспримут это дело в России и за границей. Тем более требовалось полное публичное признание и покаяние от царевича, который с 14 июня был заключен в Трубецкой раскат Петропавловской крепости, где рядом с его камерой был устроен застенок для пыток. Однако, это еще не устрашило его в достаточной степени, ибо будучи введен в сенатскую палату на судебное заседание, он вступил с судьями в пререкания. Потребовались другие средства, чтобы сломить волю Алексея к сопротивлению. О том, что представляла собой такая пытка, можно судить по свидетельствам современников иностранцев. Как писал датчанин Юст Юль: «Палач подбегает к осужденному двумя-тремя скачками и бьет его по спине кнутом , каждым ударом рассекая ему тело до костей. Некоторые русские палачи так ловко владеют кнутом, что могут с трех ударов убить человека до смерти».
Такую же технику нанесения ударов описывает и англичанин Перри: «При каждом ударе он палач отступает шаг назад и потом делает прыжок вперед, от чего удар производится с такою силою, что каждый раз брызжет кровь и оставляет за собой рану толщиною в палец. Эти мастера, как называют их русские, так отчетливо исполняют свое дело, что редко ударяют два раза по одному месту, но с чрезвычайной быстротой располагают удары друг подле дружки во всю длину человеческой спины, начиная с плеч до самой поясницы». Эти свидетельства надо принимать во внимание, чтобы понять состояние царевича Алексея, получившего в тот первый «пыточный» день максимальную норму — 25 ударов. Большего количества ударов кнутом кряду обычно никогда не назначалось, так как даже здоровый, физически крепкий человек мог не перенести такого истязания. Царевич же богатырским здоровьем не отличался, и надо полагать, что пытка не могла не отразиться самым решительным образом на его физическом и психическом состоянии, что принимал во внимание Петр I, написав через три дня, 22 июня в записке Толстому: «Сегодня, после обеда, съезди и спроси и запиши не для розыска, но для ведения: 1. Что причина, что не слушал меня и нимало ни в чем не хотел делать того, что мне надобно, и ни в чем не хотел угодное делать, а ведал, что сие в людях не водится, также грех и стыд? Отчего так бесстрашен был и не опасался за непослушание наказания? Для чего иною дорогою, а не послушанием, хотел наследства как я говорил ему сам , и о прочем, что к сему надлежит, спроси».
Впервые публиковавший эти документы в середине XIX в. Устрялов указал в примечании, что письменные ответы написаны рукой царевича Алексея, что может вызвать удивление с учетом состояния последнего. Это понимал и царь, когда поручал Толстому — «спроси и запиши», то есть он сомневался в способности сына собственноручно написать ответы, а между тем в них нельзя обнаружить каких-либо отклонений, они последовательны и логичны. Как и в случае с показаниями Ефросинии, текст ответов царевича выглядит куда более упорядоченным, чем другие показания, написанные его собственной рукой, причем тогда, когда он еще не подвергался пыткам. Представляется справедливым другое утверждение: «что ответы были составлены не царевичем, а Петром Андреевичем Толстым, причем в угодном царю духе». Правда, автор этой догадки, ссылаясь на обилие в ответах достоверных деталей, делает нелогичный вывод: «Все это похоже на то, что в предчувствии скорой смерти царевич исповедовался перед отцом». Такой парадокс объясняется тем, что сам автор, следуя ставшей официальной «устряловской» версии, именно из этой якобы «исповеди» черпает краски для портрета царевича, характеристики его личности на протяжении всей недолгой жизни. Показания Алексея, данные под пытками, составлены Петром Толстым На самом деле, если только царевич принимал какое-то участие в составлении этих ответов, мы имеем дело с вынужденным самооговором: Толстой в очередной раз либо запугал, либо обманул свою жертву.
Так возникает образ ленивого, невежественного, испытывающего отвращение к учению, склонного к ханжеству человека. Как мог царевич в исповеди отцу писать: «Не токмо дела воинские и прочие от отца моего дела, но и самая его особа зело мне омерзела»?! Но самое главное, ради чего затевался этот допрос якобы «не для розыска», содержалось в ответе на третий вопрос: «И ежели б до того дошло и цесарь бы начал то производить в дело, как мне обещал, и вооруженной рукою доставить меня короны Российской, то я б тогда, не жалея ничего, доступал наследства, а именно, ежели бы цесарь за то пожелал войск Российских в помощь себе против какого-нибудь своего неприятеля, или бы пожелал великой суммы денег, то б я все по его воле учинил, также министрам его и генералам дал бы великие подарки. А войска его, которые бы мне он дал в помощь, чем бы доступать короны Российской, взял бы я на свое иждивение, и одним словом сказать, ничего бы не жалел, только бы исполнить в том свою волю». Именно это «признание» было положено в основу смертного приговора. Леность, неспособность к учению и воинским делам, даже нелюбовь к отцу и государю могли быть признаны достаточными причинами для лишения права на престолонаследие, но лишать за это жизни, было бы чрезмерной жестокостью. Другое дело, сговор с иностранной державой с целью вооруженного захвата короны Российской, - это уже вполне «тянет» на смертный приговор, который и был вынесен 24 июня 1718 г. Вынесение приговора не прекратило допросов, в тот же день «застенок был учинен» дважды, оба раза в присутствии царя.
Алексей получил еще 15 ударов кнутом, а ведь даже закоренелым преступникам давалась неделя между первой и второй пыткой для залечивания ран. Последний допрос с царским участием продолжался больше двух часов утром 26 июня в день смерти царевича.
Тем временем русская разведка не дремала и всеми силами пыталась найти Алексея. Тот перебирался из одного место в другое сначала замок в Неаполе, потом в Тироле , пока наконец не осел в Швеции. Местное правительство он также просил о помощи — если уж не посадить его на русский престол, то хотя бы уберечь от российских разведчиков. Толстого он был вынужден вернуться на родину, и высланный шведским правительством ответ на его просьбу пришёл с опозданием. После приезда царевича в Россию на него завели дело. Пыток практически не применяли, по крайней мере по официальной версии, однако новая любовница Алексея, простая девушка Ефросинья, подтвердила все обвинения против него.
Царевича приговорили к смертной казни. Официальная версия гласит, что он скончался от апоплексического удара, ожидая своей участи в заключении. Альтернативные версии основаны на том, что царевич был убит по приказу Петра.
Дело царевича Алексея: суть и последствия
В феврале 1718 года в Москве началось следствие по делу царевича Алексея, продолжившееся в марте в Петербурге, куда переехал царский двор. Затем Алексей принял другой план: рассчитывая на поддержку императора Карла VI (Алексей был женат на сестре императрицы), он бежал в 1717 г. в Вену, но в следующем году по настоянию Петра I был доставлен в Россию. Процесс дискредитации царевича Алексея энергично продолжался в мемуарах европейцев и после его гибели. Алексей Петрович: краткая биография. Дело царевича Алексея – крупный следственный акт начала XVIII века, выявивший государственную измену внутри царской семьи. Поступок царевича оценивается историками по-разному, исходя из кул. 19 Июля Петр Толстой, руководивший розыском по делу царевича Алексея, писал графу Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину, находившемуся во главе Монастырского Приказа.