Новости дело царевича алексея кратко

Бо-чезненный царевич Алексей уклонялся от активного участия в делах отца, часто пил в компании людей, разделявших его неприязнь к Петру. Царе-вич был женат на немецкой принцессе и имел сына Петра. дело Царевича Алексея, кратко, получи быстрый ответ на вопрос у нас ответил 1 человек — Знания Орг. Имя царевича Алексея, осужденного на смерть по приказу отца, царя Петра I, окружено массой домыслов и слухов.

Дело царевича Алексея Петрович Романова

Дело царевича Алексея Петровича как пример борьбы Петра I с представителями старомосковской аристократии. Дело царевича Алексея Петровича. – Объяснение отношений царевича к отцу из условий времени. Затем Алексей принял другой план: рассчитывая на поддержку императора Карла Шестого, он бежал в 1717 году в Вену, но в следующем году по настоянию Петра Первого был доставлен в Россию. Началось следствие, вскрывшее замыслы царевича и его сообщников. А царевич Алексей никакой доблести не проявлял, был вовсе недостойным звания мужчины», — отметил в беседе с RT доктор исторических наук, специалист по истории России периода правления Петра Великого Павел Кротов.

«Пардон не в пардон»: как царь Пётр сына допрашивал

Скорняков-Писарев - российский генерал-майор, обер-прокурор петровского Сената, директор Морской академии. Лопухина - царица, первая жена царя Петра I. Остальным 27 фигурантам розыска жизнь была сохранена, но они подверглись различным наказаниям. По окончании Суздальского розыска был издан манифест 5 марта 1718 г.

Главное обвинение состояло в том, что она, будучи монахиней, «скинула чернец-кое платье и стала носить мирское». Также царицу Евдокию обвинили «в блудной связи с капитаном Степаном Глебовым» и в том, что в «жертвенник», перечислявший имена особ царствующего дома, по ее повелению было «внесено ее имя» [10]. В ходе Московского и Суздальского розыска были обнаружены противоречия в показаниях царевича Алексея и лиц, которых он обвинял,что повлекло за собой повторный допрос царевича.

Он состоялся в процессе Петербургского розыска, который стал завершающим этапом по делу Алексея Петровича. Главными фигурантами розыска были царевич и его любовница Ефросинья. Ценную информацию о поведении и мыслях царевича в бегах предоставила Тайной канцелярии именно она [11].

Ефросинья сообщила, что царевич вел активную переписку с Россией, «архиереям и сенаторям», так как видел в них поддержку и помощь в противостоянии отцу: «Хотя де батюшка и делает, что хочет, только как еще Сенаты похотят; и надежду имел на сена-торей», а также с другими государствами «приходили немецкие письма». Помощь в осуществлении побега оказали «четверо: Кикин, Афанасьев, Дубровский да царевна Мария Алексеевна». Также из слов Ефросиньи мы понимаем, что царевич не был готов отказаться от наследства: «когда он будет государем, и тогда будет жить в Москве», и собирался изменить направления внешней и внутренней политики: «а Питербурх оставит простой город; также и корабли оставит и держать их не будет; а и войска де станет держать только для обороны; а войны ни с кем иметь не хотел».

Ответы Ефросиньи существенны и сообщают исключительные сведения. Показания заканчиваются словами, что они написаны собственноручно Ефросиньей. Но это заявление вызывает сомнения: малограмотная любовница не могла так четко и грамотно изложить все, что она знала.

Отсюда появляется догадка, что ей кто-то помог сочинять показания, а именно граф П. Свидетельские показания Ефросиньи подтвердили предположения Петра I о виновности сына. Алексей Петрович нарушил данное слово отцу «утайкою наиважнейших дел».

Поэтому он видит необходи- социУМ мость судить царевича. Но, несмотря на то что во власти царя было вынести приговор сыну: «довольно власти над оным по божественным и гражданским правам имею, а особливо по правам российским», он решает отдать дело суду [12]. Существовало несколько причин такого решения: во-первых, Петр I желал справедливого и непредвзятого суда, что не мог осуществить отец по отношению к сыну, «ибо натурально есть, что люди в своих делах меньше видят, нежели другие вих».

Во-вторых, была необходимость убедить европейские страны и иностранные дворы в том, что судьбу любого подданного может решить царь, но судьбу сына должен решить представительный суд [13]. Представительный суд состоял из духовенства и Верховного суда. Верховный суд представляли министры, сенаторы, военные и гражданские чины в количестве 127 человек.

В результате духовенство вынесло обвинительный вердикт: «Аще кто зло-речит отцу своему или матери своей, смертию да умрет». Верховный суд, прежде чем вынести решение, посчитал необходимым задать три вопроса царевичу. Необходимо было назвать имена сообщивших о бунте и возмущении и убийственном умысле против царя, а также с какой целью царевич говорил Афанасьеву «о надежде на чернь» и когда намеревался осуществить задуманное.

Для получения ответов Алексей был подвергнут пыткам. Кроме того, Петром I были составлены вопросы для Алексея Петровича с целью детального изучения мотивов и действий побега за границу. О монашестве.

Царь посчитал обманом слова царевича о монашестве и просил его назвать своих подстрекателей в этом деле. О болезни Петра I. Когда болел царь, предлагал ли кто помочь царевичу занять престол в случае смерти отца.

О побеге. Как давно царевич задумал бежать и кто подстрекал его на это. О переписке.

Вел ли переписку о делах государственных. О попе. О письме.

Алексей Петрович утверждал, что его принудили «цесарцы» письма писать. Царь просил сообщить об этих лицах. Последним пунктом царевич должен был раскрыть другие обстоятельства дела.

На первый вопрос, с кем советовался царевич Алексей Петрович, давая ответ на письма отца и соглашаясь отправиться в монастырь, царевич дал ответ, что, получив первое письмо, советовался по отдельности с Александром Кикиным и Никифором Вяземским7, и оба дали одинаковый совет - отречься от наследства, так как посчитали, что царевич не сможет справиться с государственными делами и управлением страной. Кроме Кикина и Вяземского, царевич советовался с князем В. Долгоруким8 и Ф.

Обоих он просил ходатайствовать перед отцом, чтобы тот дал разрешение постричься. Царевич согласился с советами своих приближенных и отправил два письма: одно духовнику Якову Игнатьеву, другое Ивану Кикину, брату Александра Кикина, «что по принуждению иду в монастырь». Оба также получили от царевича деньги, которые должны были после пострижения передать его любовнице Евфросинье.

Последнюю царевич всячески выгораживал. Он особо подчеркнул, что ни Евфросинья, ни другие из его окружения ничего не знали о его намерениях «и чтоб тайно жить». На второй вопрос, «не было ли каких слов» во время тяжелой болезни отца, сын решительно заявил, что никаких слов он не слыхал.

Самый важный вопрос касался замысла побега: как давно царевич задумал бежать и с кем советовался об этом? Отвечая на этот вопрос, Алексей сообщил, что побег с Ки-киным обсуждался несколько раз в разное время, так как царевич желал «прожить, отдаляясь от всего, в покое». Кроме Кикина, по словам царевича, о побеге знал его камердинер Иван Большой Афанасьев.

Вяземский - учитель сына императора Петра I царевича Алексея. Долгорукий - русский генерал-фельмаршал. Апраксин - сподвижник Петра I, флотоводец.

Царевич вспомнил и о деньгах, которые он получил перед побегом от Меншикова и других лиц, и о разговорах с разными людьми, которые показались ему «достойны к доношению» [14]. Верховный суд, который состоял из Сената и министров, воинских и гражданских чинов, приговорил Алексея Петровича к смерти за обвинения и преступления против государя и отца своего. Сенат вынес приговор на основе следующих доказательств: свидетельские показания, очные ставки, «писанных увещевательных писем царевичевой руки, учиненные письма ответы», розыскные акты и повинные письма царевича, обвинительный приговор Священного Синода.

Приговор Сената звучал так: «за выше объявленные все вины свои и преступления главные против государя и отца своего, яко сын и подданные его величества, достоен смерти» [15]. Смерть царевича остается до сих пор загадкой, так как приговор не был приведен в исполнение. По официальной версии, когда царевич узнал о приговоре, то «впал в беспамятство».

Но существует также несколько версий неофициальных. Так, например, в донесении австрийского резидента Плейэра говорится, что «царевич погиб от меча или топора», и в день смерти его навещало высшее духовенство и князь Меншиков [16]. Итак, подведем итог.

Безволие и нерешительность Алексея Петровича использовались политическими врагами Петра I. Вокруг царевича сгруппировалась оппозиция духовенства и боярства, противодействовавшая реформам Петра I. Сообщниками Алексея являлись А.

Кикин, Ф. Дубровский и камердинер Иван Большой Афанасьев, а также его учитель и наставник Никифор Вяземский и такие личности, как расстрига Демид, бывший епископ Досифей и другие представители духовенства. Противостояние отца и сына, Петра и Алексея, правителя и наследника, родилось из разницы взглядов на дальнейшее развитие страны.

Одна из причин разногласий - это противостояние в сфере организации прав. Также большинство историков сходятся на том, что в конфликте отца и сына большую роль сыграли различные взгляды на церковь и религию, а также оппозиция царю, которая не желала всех нововведений и боролась за сохранение консервативного устоя государства. Здесь в качестве аргумента можно также привести и личностные качества царя и царевича Алексея - оба явно отличались упрямством, желанием властвовать и не быть в подчинении.

Следствие по делу Алексея Петровича было осложнено несовпадением показаний свидетелей и обвиняемого. Но, как мы могли убедиться, следст- iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Алексей в своих показаниях постарался изобразить себя жертвой окружения и переложить всю вину на приближенных. А его любовница Ефросинья дала исчерпывающие показания, изобличившие Алексея во лжи. Впрочем, Ефросинья могла быть подкуплена, а Алексей мог давать ложные показания из страха применения пыток...

В конечном итоге, дело над царевичем Алексеем закончилось смертным приговором. Ефимов С. Письма и бумаги императора Петра Великого.

Балязин В. Петр Великий и его наследники. Письма и бумаги императора Петра Великого Т.

Анисимов Е. Русская пытка. Павленко Н.

Царевич Алексей. Артикул воинский: с кратким толкованием и с процессами. Напечатан 3-м тиснением.

Устрялов Н. История царствования Петра Великого. Его Имп.

Канцелярии, 1858-1863. Суздальский розыск 1718 г. Переяславль-Залесский, 1992.

Беккин Р. Непотребный сын: Дело царевича Алексея Петровича. Донесения Петру Первому П.

Толстого о мерах к возвращению в Россию царевича Алексея1717-1718; кн. Политический процесс по делу царевича Алексея: дис. Ракитин А.

Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича, вновь найденных Г. Есиповым; с прилож. Рассуждения М.

Общ-во истории и древностей российских при Моск.

А к 2007 году уже умели исследовать и Y-хромосомы, которые передаются по мужской линии. Это более сложная, но и более информативная экспертиза. В судебной практике она не часто встречается, так как требует больших затрат времени и высочайшей квалификации экспертов.

Уникальные научные исследования провели четыре независимые группы генетиков - Евгения Ивановича Рогаева из Института общей генетики РАН, генетической лаборатории Свердловского областного бюро судебно-медицинских экспертиз, идентификационной лаборатории Армии США и лаборатории Вальтера Парсона из Инсбрукского медицинского университета в Австрии. И однозначно доказали, что это останки цесаревича Алексея и его сестры, великой княжны Марии. К тому времени вы обнаружили и образцы крови императора Николая? Владимир Соловьев: Да, в Государственном Эрмитаже были найдены рубаха и головной убор котелок Николая II, которого в 1891 году во время поездки по Японии ранил фанатик-полицейский.

Кстати, именно оттуда пошло выражение "японский городовой". На котелке ясно видны следы разруба, а на рубахе - следы крови. Результаты экспертизы были сенсационными: генетический материал останков и крови совпал на 99 и 39 девяток после запятой. Такое совпадение у двух чужих друг другу людей могло бы быть вероятным, если бы население Земли выражалось числом с 40 нулями - это просто невозможно себе представить.

А как смогли идентифицировать великих княжон? Ведь их генетический материал не мог показать, кто из них Татьяна, кто Ольга, а кто - Анастасия? Владимир Соловьев: Каждый человек отличается от другого индивидуальным "генетическим паспортом". Поэтому каждая из четырех дочерей Николая имеет свой генетический облик.

Но генетики действительно не могут сказать, кто из них кто. Эти вопросы определяют антропологи. В 90-х годах было проведено полное антропологическое исследование, в котором участвовали наши выдающиеся специалисты - Виктор Николаевич Звягин и Сергей Алексеевич Никитин, владеющий методиками графической реконструкции лица по костям черепа. Это стало возможным, потому что останки императора, членов семьи и приближенных сохранились достаточно хорошо.

Это были полные скелеты, а лицевая часть всех, кроме повара Харитонова, позволяла воссоздать их внешний облик. Проводились специальные исследования по определению возраста, роста, болезней. Помогли фотографии. В 1917 году царевны болели корью, их тогда постригли наголо.

И они сделали шутливое фото - сфотографировались анфас и с затылка. Цесаревич, чтобы поддержать сестер, тоже постригся. На этих фото они все пятеро и как бы спрашивают: "Угадайте, кто из нас кто? Но высказывались сомнения по поводу останков Анастасии - якобы не удалось точно установить, была ли это она или Мария.

Как нашли ответ? Владимир Соловьев: Да, нам говорили: вы в своем заключении неправильно указываете рост Анастасии, она была маленькая, пухленькая. Но по экспертизам получалось именно так, а доказательств не было. И вот в позапрошлом году в Государственном архиве РФ была выставка, посвященная работе следствия по этому делу.

На ней представили все, что было связано с гибелью царской семьи. Дело в том, что после казни некоторые вещественные доказательства разошлись по миру, родственникам царской семьи отдали какие-то вещи, иконы. Каждый предмет одежды имел индивидуальные вышитые монограммы. Среди вещей была и юбка великой княжны Анастасии.

В процессе подготовки выставки я попросил сотрудницу архива примерно такого же роста, как определили антропологи рост Анастасии, примерить ее к себе. Оказалось, что она подошла идеально. Видимо, за время пребывания семьи в Тобольске и Екатеринбурге Анастасия, которой в 1917 году было всего 16 лет, успела подрасти. И теперь есть материальное подтверждение этому.

Развеять мифы Почему теперь возник вопрос о дополнительных экспертизах останков Марии и Алексея? И зачем понадобилась эксгумация их родителей? Владимир Соловьев: Останки, как я уже сказал, хранились в Госархиве. Так не могло продолжаться вечно, по всем канонам их надо предать земле.

Но представители РПЦ не раз заявляли, что в подлинности останков существуют определенные сомнения, так как к экспертизам в свое время не были привлечены церковные ученые. Церковь хотела бы до захоронения определить свое участие в этой процедуре. Возникал и еще один вопрос: существуют давние легенды, что голову государя после казни привозили в Кремль, Ленину. Эта "байка" есть еще в книге видного монархиста генерал-лейтенанта Михаила Дитерихса, организатора раскопок на месте предполагаемого захоронения царской семьи в Ганиной яме, которые проводил следователь Николай Соколов.

Дитерихс писал: "ходят анекдоты, что якобы привезли голову царя и будут выставлять ее в синематографах". Все это звучало, как черный юмор, но было подхвачено, пошли разговоры о ритуальном убийстве. Уже в наше время были публикации в СМИ, что якобы эту голову обнаружили. Мы проверяли эту информацию, но так и не смогли найти автора заметки.

Она создала основу для различных конспирологических теорий и споров, которые до сих пор не утихают. Историки и ученые продолжают исследовать этот инцидент и пытаются найти новые аргументы, которые могут раскрыть истину. Тяготы заключения Заключение царевича Алексея ведомствовало большими страданиями и тяготами. Он был лишен свободы и принужден жить в замкнутом пространстве. Каждый шаг, каждое дыхание контролировались его специальными надзирателями. Тяготы заключения заключались не только в физическом, но и в психологическом аспекте. Царевич был лишен общения с внешним миром, но он по-прежнему имел возможность получать информацию извне. Ему разрешалось принимать иностранные послов и получать письма родственников.

Однако, это были все лишь капли в океане суровой реальности его заключения. Тяготы заключения становились особенно ощутимыми в одиночестве. Он был вынужден проводить большую часть времени в уединении, размышлять о своей судьбе и философски осознавать свое положение.

«Пардон не в пардон»: как царь Пётр сына допрашивал

В 1712 году мыза Редкино была пожалована братьям Петру и Ивану Кикиным, братьям главы Адмиралтейства Александра Васильевича Кикина. Правда, они владели этим поместьем недолго, в 1718 году все разделили участь заговорщиков по делу царевича Алексея. Царевич Алексе́й Петро́вич — наследник российского престола, старший сын Петра I и его первой жены Евдокии Лопухиной. Дело царевича Алексея долгое время рассматривалось в одной плоскости — в качестве аргумента спора между сторонниками западноевропейского и самобытного путей развития России, продолжающегося уже около двух столетий.

дело Царевича Алексея, кратко

В 1712 году мыза Редкино была пожалована братьям Петру и Ивану Кикиным, братьям главы Адмиралтейства Александра Васильевича Кикина. Правда, они владели этим поместьем недолго, в 1718 году все разделили участь заговорщиков по делу царевича Алексея. В 1712 году мыза Редкино была пожалована братьям Петру и Ивану Кикиным, братьям главы Адмиралтейства Александра Васильевича Кикина. Правда, они владели этим поместьем недолго, в 1718 году все разделили участь заговорщиков по делу царевича Алексея. В 1712 году мыза Редкино была пожалована братьям Петру и Ивану Кикиным, братьям главы Адмиралтейства Александра Васильевича Кикина. Правда, они владели этим поместьем недолго, в 1718 году все разделили участь заговорщиков по делу царевича Алексея. Бо-чезненный царевич Алексей уклонялся от активного участия в делах отца, часто пил в компании людей, разделявших его неприязнь к Петру. Царе-вич был женат на немецкой принцессе и имел сына Петра.

Процесс. Суд над царевичем Алексеем Петровичем

Кроме того, он согласился и с тем, что готовил военный переворот, надеясь на поддержку войск, которые были расквартированы в Мекленбурге и на Украине. Также он признался в связях с украинским духовенством, в частности с архимандритом Киево-Печерского монастыря и киевским митрополитом. Точно известно, что на данном этапе расследования пытки к царевичу не применялись, но, вероятно, он мог оговорить себя из-за страха перед ними. Арест царевича Алексея Все эти факты правдивые и ложные дали основания для начала суда над Алексеем Петровичем. К тому моменту все его основные доброжелатели и помощники были либо казнены, либо умерли под пытками: А. Кикин — колесован; Е. Таким образом, вся «старомосковская партия» противников европейских преобразований была разгромлена, и заступиться за царевича уже было некому, как некому было отстаивать и его интересы. Были доказаны два эпизода контактов цесаревича со шведами, что по законам военного времени каралось смертью.

За царевича пытался заступиться С. Но так как он в это время сам находился в опале, помочь царевичу так и не смог. Пытки и смерть царевича Алексея 26 июня 1718 года было сообщено о том, что Алексей Петрович скончался от «апоплексического удара». Петр Первый, издавший по этому поводу Манифест, сообщал, что царевич, заслушав приговор, «пришел в ужас, вызвал к себе отца, раскаялся в содеянном и умер тихо, по-христиански». В середине XIX было опубликовано «письмо Александра Румянцева к Титову Дмитрию Ивановичу», в котором говорилось о том, что государь, не желая прилюдной казни царевича и «поругания царской крови», приказал А.

В Кракове Вильчек имел возможность войти в круг русских военных и политических отношений и так подготовиться к предстоящей ему деятельности при Петре Великом. Ему привелось лично и непосредственно встречаться с царевичем и потому его указания могут считаться свидетельством непосредственного вдумчивого и внимательного наблюдателя».

Свое «Описание внешности и умственного склада царского сына и наследника престола»[15] граф Вильчек написал по-немецки. Здесь документ впервые публикуется в переводе на русский. Принц родился 19 февраля 1690 года; отец — ныне правящий великий царь Петр Алексеевич, мать царица по имени Лупохина так! Закончила свои дни в женском монастыре, куда ее отослал супруг, опасаясь, что в его отсутствие она вступит в преступный сговор с попами и боярами. Принц зовется Алексей Петрович, он единственный сын царя, и в обиходе его именуют по этой причине царевичем. Росту он скорее среднего, не слишком высокого; плечи и грудь широкие, в талии узок, размер ноги также небольшой. Лицо продолговатое, лоб высокий и довольно широкий, губы и нос пропорциональные.

Глаза карие, брови темные, такого же цвета длинные волосы, которые он зачесывает назад; парика не носит. Цвет лица смуглый, походка тяжеловатая, но быстрая, так что, если он направляется в церковь или еще куда, никто из придворных за ним не поспевает. Тело гибкое, подвижное; когда он идет или просто стоит, чувствуются последствия полученных им уроков танцев и фехтования, держится свободно даже в присутствии незнакомых людей. При этом обычно наклоняет голову и слегка сутулится: как мне объясняли, во-первых, потому что почти все детство до 12 лет провел на попечении женщин и его чаще носили на руках, чем разрешали ходить, а во-вторых, из-за привычки — даже когда избавился от нянек и мамок — подолгу выслушивать поповские проповеди, сидя по московскому обычаю на стуле и держа священную книгу на коленях. После того как царь приставил к нему в качестве гофмейстера барона Генриха Гюйссена, царевич довольно прилично выучил немецкий язык, неплохо говорит на нем, все понимает, письма к своему царственному родителю пишет исключительно по-немецки. Также он владеет и польским языком, во всяком случае в состоянии на нем объясниться. Упомянутый выше гофмейстер порекомендовал ему для чтения книгу Сааведры «Idea Principis Christiani» «Idea principis christiano-politici».

Их царевич читает, переводит и толкует трудные места; также самостоятельно читает по-польски и по-немецки и чтением настолько увлечен, что помимо рекомендаций со стороны гофмейстера и других приближенных к нему царедворцев прочел всю Библию — 4 раза по-русски и один раз по-немецки. Расположение духа у царевича скорее меланхолическое, нежели веселое, удовольствия от общения, видимо, не получает, часто сидит задумавшись, наклоняя голову то вправо, то влево. Эта манера держаться, как и часто бегающий взгляд, объясняется не столько природной склонностью, сколько дурным воспитанием, как мне кажется. Мне также говорили, что он боязлив и мнителен, любая мелочь вызывает у него подозрение, как если бы против него все время что-то замышлялось, и гофмейстеру постоянно приходится его успокаивать. Распорядок жизни у него следующий: встает в 4 часа утра, с 6 до 7 старательно читает долгую молитву, затем делает свои письменные заметки, которые, однако, никому не показывает. В 7 утра приходит его гофмейстер, барон Генрих Гюйссен, и в течение часа с ним беседует, после чего являются прочие придворные царевича. По пятницам и воскресениям в его покоях попы служат заутреню.

В половине десятого он садится за стол и проводит за завтраком около часа или даже более; ест довольно много и с большим аппетитом, пьет, однако же, умеренно. После еды, если в католических церквах происходят какие-либо церемонии, он отправляется туда, ежели нет, обращается снова к чтению. Он весьма любознателен и потому посещает не только все краковские костелы и монастыри, не только присутствует на регулярных церковных службах, но и желает, чтобы ему показали, как происходит здесь посвящение в сан священника и как проводится обряд конфирмации, и обращается за этим к епископам-администраторам. Если же в Унии проводят какие-то диспуты, он дотошно ими интересуется, вникает в малейшие детали и, придя домой, подробнейше все записывает. После полудня приходит обер-инженер Кулон, которого специально прислал царь Петр для обучения царевича военным наукам, математике и географии. В этих занятиях проходит от двух до трех часов, причем главное внимание уделено фортификации и навигации, поскольку царевич, без сомнения, знает, что именно они более всего по нраву царю Петру. В 3 часа пополудни снова появляется гофмейстер Генрих Гюйссен, а за ним другие придворные, и все либо беседуют в покоях, либо идут на прогулку.

После 6 часов царевич с вышеупомянутыми придворными садится за стол и около 8 часов идет спать. Ни в каком обществе не бывает — разве что время от времени кто-то приглашает его отобедать или отужинать. Как мне говорили, во время такого обеда он признавался кастеляну Морштейну и его супруге, что помнит свои юношеские страхи, свое унижение, рабское положение и теперь должен быть благодарен отцу, который вызволил его из этого рабства и дал возможность учиться и увидеть мир; теперь он может чувствовать себя равным среди других людей, хотя и не слишком охотно общается с посторонними. В его ближайшее окружение входит князь Юрий Юрьевич Трубецкой, представитель одного из самых знатных семейств этой страны; он проездом из Италии побывал в Вене, прилично знает немецкий язык и в целом достаточно образован, однако не настолько, чтобы ему можно было доверить образование царевича: он скорее его главный куратор, хотя сам человек бесхарактерный. Второй приближенный — это граф Головкин, один из сыновей канцлера, примерно ровесник царевича; он успел побывать за границей и свободно говорит по-французски и по-немецки, а также немного знает польский и вообще производит впечатление благородного человека — ничего московского в нем нет. Третий — барон Генрих Гюйссен, гофмейстер царевича, и хотя он должен всему царевича обучать, особого авторитета в его глазах не имеет. Доверием царевича и полной властью над ним обладает князь Трубецкой.

Он не внушает ему одни только лучшие чувства, как полагалось бы воспитателю, но приучает его как единственного наследника к мысли о власти. Царевич всегда прислушивается к его мнению, следует всем его советам, находясь, как сейчас, в чужой стране, общается исключительно с ним и выполняет все, что тот скажет. Кроме упомянутых есть еще господин фон Зайфертиц, которого я не успел как следует узнать и не берусь описывать. Его прислал король Август, чтобы сопровождать царевича в Саксонию и в предстоящих ему дальнейших поездках. Наконец, состоит при царевиче еще один московский дворянин по прозвищу Шляхтич. Польшу он знает плохо, однако пользуется доверием царевича, имеется также русский поп, еще один управляющий, два немецких камердинера, русский мальчик-паж и несколько лакеев. Проживает царевич в краковской резиденции графа Любомирского, очень скудно обставленной — из мебели там лишь несколько деревянных столов и стульев, обслуживание за едой никуда не годное.

Единственная приличная вещь в покоях царевича — его кровать с красным шелковым покрывалом, украшенным золотыми узорами. Описывая облик и образ жизни царевича, я надеюсь, что внешние проявления его натуры помогут составить о нем верное представление. Следует заметить особо, что он испытывает нескрываемое желание узнать побольше о чужих странах и вообще стремится как можно больше узнать и всему научиться. Те, кто обратится к нему с добрыми намерениями, кто готов будет признать его достойную сущность, могут не сомневаться в том, что царевичу присущи здравый смысл и государственный склад ума и тем самым он удовлетворяет всем требованиям, которые могут быть к нему предъявлены. Значение этого текста не переоценить. Генрих Вильгельм фон Вильчек, генерал и дипломат, к своим сорока пяти годам имевший обширный и разнообразный жизненный опыт, безусловно, заслуживает внимания как проницательный свидетель. Участник нескольких войн, отличившийся под командованием знаменитого Евгения Савойского, он как доверенное лицо венского двора выполнял и деликатные дипломатические поручения.

Недаром в конце 1709 года он был назначен полномочным послом при Петре I. Добравшись до России, он сопровождал Петра и в поездках по стране, и в трагическом Прутском походе. А в чрезвычайно важном для нас 1714 году именно генерал фон Вильчек обеспечивал безопасность Карла XII в его движении от турецкой границы до немецких земель. То, что он, как и Алексей, надолго застрял в Кракове, — большая удача для тех, кто заинтересован в реконструкции реального облика царевича. Стремление понять, что же являет собой будущий властитель России, выдвинувшийся на первый план военно-политической жизни Европы, стало главной задачей Вильчека. И он отнесся к ней, как мы видим, со всей серьезностью. Он явно беседовал не только с самим Алексеем, но и с сопровождающими его лицами.

Его наблюдения, как мы еще увидим, вполне соответствуют наблюдениям других европейских дипломатов, профессионально интересовавшихся личностью наследника российского престола. А для венского двора царевич, как мы знаем, представлял особый интерес. Наши представления об Алексее в значительной степени навязаны нам выразительной картиной Николая Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе», на которой Алексей представлен унылым, узкоплечим и субтильным, что должно соответствовать его внутреннему миру как человека ничтожного. Описание внешности Алексея в записке Вильчека подтверждается описанием другого крупного имперского дипломата — Отто Антона Плейера, который в донесении императору описывает царевича как «красивого, высокого, широкоплечего молодого человека с тонкой талией, которого портит только сутулость». Уитворт 26 февраля 1705 года сообщает в Лондон: «…я имел честь приветствовать сына и наследника царского, Алексея Петровича, высокого красивого царевича лет шестнадцати, который отлично говорит на голландском языке и присутствовал на обеде вместе с Федором Алексеевичем Головиным и председателем военного совета Тихоном Никитичем Стрешневым. Как видим, описания Вильчека и других свидетелей расходятся только в определении роста Алексея. У Вильчека он среднего роста, а у Плейера и Уитворта — высокого.

Но эти расхождения, возможно, зависят от роста самих свидетелей. Кстати, тот факт, что пятнадцатилетний Алексей принимал участие во встрече с такой значительной персоной, как английский посол, вместе с двумя ключевыми персонами в российской власти — вершителем внешней политики Головиным и фактическим военным министром Стрешневым, свидетельствует о его месте во властной иерархии. Вызывает некоторое недоумение свидетельство Уитворта о прекрасном знании Алексеем голландского языка. Нигде более это не подтверждается. Но вряд ли столь многоопытный дипломат мог перепутать голландский язык с немецким. Хотя и это возможно. Но главное — подтверждается владение Алексеем европейскими языками с ранней юности.

Имеет смысл для полноты представления о личности Алексея дополнить характеристику Вильчека впечатлением от царевича-отрока в то время ему было тринадцать лет , сложившимся у барона Гюйссена, приглашенного Петром в качестве, помимо прочего, наставника наследника русского престола. Свое мнение он изложил в письме в Германию знаменитому философу Лейбницу, как известно, живо интересовавшемуся русскими делами. О Гюйссене, человеке далеко не заурядном, мы уже говорили и еще будем говорить. А сейчас важен его взгляд на будущего воспитанника. Причем Гюйссену не было надобности кривить душой. Он писал: «Кроме должности военного советника, его величество сделал мне честь, доверив мне воспитание его высочества царевича и заведование его двором. У царевича нет недостатка в способностях и живости; у него есть честолюбие, сдержанное благоразумие, здравый смысл, большое желание отличиться и приобрести все, что считается нужным для наследника большого государства; он уступчивого и тихого нрава и показывает желание пополнить большим прилежанием то, что было упущено в его воспитании.

Я замечаю в нем большую наклонность к набожности, справедливости, прямоте и чистоте нравов, он любит математику и иностранные языки и очень желает посетить чужие края. Царевич хочет основательно изучить французский и немецкий языки; он начал учиться танцам, фехтованию и военным упражнениям, которые доставляют ему большое наслаждение. Его величество позволил ему не соблюдать строго постов, из страха, чтобы это не повредило здоровью и силам, но он не хочет воспользоваться этим разрешениям из набожности». Николай Иванович Костомаров, относившийся к Алексею сравнительно лояльно, представлял себе ситуацию таким образом: «В 1709 году, осенью, отец потребовал царевича к себе и отправил за границу вместе с сыном канцлера Головкина, Александром, и князем Юрием Трубецким. Для царевича с этих пор наступил другой период жизни. Неприветливо ему, как глубоко русскому человеку, показалось на чужой стороне, в особенности когда он увидел себя удаленным от привычных и любимых бесед с духовным чином, бесед о вере, о церковных делах, которые были так по сердцу русским людям, и, чувствуя в этом потребность, он просил духовника прислать к нему переодетого русского священника». Наивно благостная картина, созданная Костомаровым, никак не подтверждается как заявлениями самого Алексея, так и свидетельством Вильчека.

И не только его. Для Алексея самостоятельное пребывание в Европе означало освобождение от постоянного и настороженного внимания отца и грубой опеки Меншикова. Но оно никак не подтверждает фантазии Костомарова. Повторим наблюдение того же Вильчека: «Следует заметить особо, что он испытывает нескрываемое желание узнать побольше о чужих странах и вообще стремится как можно больше узнать и всему научиться». Искренне верующий Алексей при этом отнюдь не напоминал святошу, единственной страстью которого были разговоры о вере и церковных делах. Наблюдательный, умудренный жизнью, несклонный к обольщению Вильчек рисует нам достаточно многомерный образ наследника российского престола. Перед нами любознательный, увлеченный чтением разнообразных и отнюдь не только религиозных текстов молодой человек, обладающий живым и тренированным умом, способный толковать при переводе с европейских языков «трудные места» сложных текстов.

Он читает не только рекомендованные его менторами книги, но и те, которые выбирает сам. К сожалению, Вильчек эти книги не называет. Но и те, которые названы, говорят о многом. Энциклопедический труд Валерия Максима, римского писателя и мыслителя времен Августа и Тиберия, — «Достопамятные деяния и изречения»: девятьсот шестьдесят семь историй, исторических анекдотов в точном смысле этого термина — давал возможность ориентироваться в античной истории. Правда, отношение Алексея к этой стороне царской власти было, как мы увидим, отнюдь не простым. Из трех названных историко-политических сочинений, рекомендованных воспитателями наследнику, для нас интереснее всего знаменитый трактат испанского политика XVII века Диего Сааведры Фахардо «Изображение христиано-политического властелина», как переводили его название в России в XVIII веке. Гюйссен включил этот трактат, наряду с основополагающими политико-юридическими трактатами Гуго Гроция и Пуфендорфа, в программу образования Алексея, утвержденную Петром еще в 1703 году.

Здесь, кстати, стоит исправить распространенное заблуждение, с которым приходится постоянно сталкиваться. Например, в серьезном и полезном исследовании, где, в частности, рассматривается деятельность Гюйссена в качестве наставника царевича-наследника, говорится: «Насколько был реализован план, можно лишь догадываться, ведь Г. Гюйссен находился при Алексее незначительное время, после чего исполнял другие поручения Петра I…»[19] Пребывание Алексея в Кракове в 1710 году, когда в течение нескольких месяцев Гюйссен ежедневно виделся и беседовал с царевичем, направляя его занятия, совершенно выпало из поля зрения историков. В эти месяцы наставник явно старался наверстать упущенное. Вполне вероятно, что среди рекомендованных Алексею книг снова возникли труды Гроция и Пуфендорфа, в 1703 году включенные в обширную программу. Но Алексей недаром «усердно штудировал» именно двадцать четыре главы сочинения Сааведры. Весьма существенно то, что рукопись трактата в двух переводах хранилась в библиотеке князя Дмитрия Михайловича Голицына, будущего автора первой русской конституции 1730 года, который Алексею сочувствовал и, будучи тогда киевским губернатором, снабжал царевича книгами и переводами, сделанными монахами Киево-Печерской лавры.

На основании своих наблюдений над бытом испанского двора, в частности времен жестокого и коварного Филиппа IV, Сааведра объясняет властителю, какие опасности подстерегают его во взаимоотношениях с окружающим политическим миром. Но смысл трактата Сааведры был гораздо шире, а роль в самовоспитании Алексея значительнее, чем просто руководство по самосохранению и удержанию власти. Очевидно, что трактат Сааведры отвечал еще не до конца оформленным представлениям наследника российского престола о достойном стиле правления. Тогда понятно это «штудирование» текста, то есть стремление осознать его ведущую идею, фундаментальный смысл. Сааведра как политический мыслитель принадлежал к традиции «антимакиавеллистов», которые «опровергали Макиавелли, стремясь доказать, что государь может успешно следовать универсальной христианской добродетели. Антимакиавеллисты старались примирить моральные максимы с политической эффективностью. Волынского…» цитирует фрагменты из непубликовавшегося перевода трактата Сааведры, сделанного, скорее всего, уже после гибели Алексея Феофаном Прокоповичем.

Перевод был посвящен Петру и поднесен ему с ясной назидательной целью. Будучи сам изощренным интриганом, Прокопович прекрасно понимал трезвый смысл поучений Сааведры: «Не всегда ведь стоит уповать князю на получаемое себе от других видимое чествование и поклонение: потому что притворство обыкновенно и внешний облик от внутренней сущности нередко отличается. Все хитро ищут погибели незлобивого властелина, считающего, что все вокруг к нему испытывают приязнь. Если же и нужно притворное незнание чужой враждебности, то это больше прилично слугам, нежели господам, потому что такое незнание происходит иногда от властолюбия, иногда же от страха, а ни то, ни другое не прилично владыке. Если же ты должен опасаться притворства, веди себя разумно, а не с бесчестным молчанием. Потому что все всегда ненавидят тайную хитрость. Напротив же, непосредственный и откровенный способ действия, соединенный с некоторым чистым добром, всеми любим и всем приятен».

Мне также говорили, что он боязлив и мнителен, любая мелочь вызывает у него подозрение, как если бы против него все время что-то замышлялось…» Мы помним его письмо, где Алексей прямо говорит отцу, что его, Петра, неудовольствие есть следствие враждебной интриги. Нервная рефлексия свидетельствует о крайней неуверенности в своем положении и ощущении неминуемой опасности. Возможно, Алексей уже знал что-либо относительно попыток Екатерины и Меншикова восстановить против него мнительного Петра. И, скажем, следующий текст Сааведры выглядел для него как точное описание угрожающей ситуации: «Многие, желающие получить некую честь для подобных себе и своих сторонников, укоряют других, которые занимают это место, а своих сторонников тщательно хвалят, но как незнакомых себе, чтобы, так одних свергнув, этих вознести без подозрений. Другие же, желая скрыть свою вражду, эту самую вражду как сорняки сеют в сердца людей и даже самого князя побуждают на гнев к своим соперникам. Такою хитростью другие в первую очередь обольщают слуг — тех, кто пользуется наибольшим расположением князя, — чтобы так потом и самого князя можно было обольстить. Другие же внимательно наблюдают, кем владыка был укорен, и тогда поощряют его на месть: не имея возможности победить соперников своей силой, они используют княжеский гнев как оружие.

Главное, мы получили выразительный и объективный портрет нашего героя, сделанный заинтересованным, но непредвзятым свидетелем. Некоторые замечания Вильчека достойны особого внимания. Например, сообщение о том, что по утрам Алексей ежедневно делает какие-то записи. К сожалению, содержание их нам неизвестно, но сам факт свидетельствует о сосредоточенной умственной работе и стремлении оформить свое миропредставление, которое возникало под влиянием углубленного чтения и бесед с людьми образованными и опытными. Чрезвычайно важно свидетельство Вильчека о том, что Трубецкой, доверенный человек Петра, приучает Алексея «как единственного наследника к мысли о власти». И наконец, финальный пассаж: «Те, кто обратится к нему с добрыми намерениями, кто готов будет признать его достойную сущность, могут не сомневаться в том, что царевичу присущи здравый смысл и государственный склад ума и тем самым он удовлетворяет всем требованиям, которые могут быть к нему предъявлены». Предъявлены, разумеется, как к будущему главе государства.

Можно, конечно, усомниться в основательности этого вывода, но не будем забывать, что дипломат Вильчек наблюдал многих европейских государей и вершителей судеб Европы, а его вывод сделан на основании многомесячных вдумчивых наблюдений и бесед с Алексеем и его спутниками. И цель его была вполне конкретная: определить возможности Алексея как государственного человека, с которым, скорее всего, придется иметь дело имперскому двору. И происходило это в условиях, идеальных для подобного эксперимента. Она ему не нравилась, но выбор был сделан Петром из соображений политических. Так была заложена традиция женитьбы наследников русского престола на немецких принцессах. Брачный договор был подписан 19 апреля 1711 года, а 14 октября сыграли свадьбу. Ее сестра в это время была супругой наследника императора Священной Римской империи германской нации, находящейся в постоянной войне с Турцией, стратегическим противником Московского государства, а затем и России.

Велась многолетняя сложная дипломатическая работа, результатом которой виделся союз Вены и Москвы против Стамбула. И в своем смертельном противостоянии со Швецией Петр был крайне заинтересован иметь императора если не военным союзником, то хотя бы доброжелателем. И если бы в 1711 году Петр относился к Алексею так, как он декларировал это в письме 1715 года, то вряд ли он стал так упорно добиваться этого династического брака, укреплявшего положение Алексея. Забегая вперед, уместно вспомнить еще одно принципиальное обстоятельство. Как мы знаем, европейские дипломаты внимательнейшим образом следили за всем, что происходило в окружении царя, в том числе и в его семейном кругу. Не в последнюю очередь их интересовало положение царевича-наследника, который в любой момент мог оказаться царствующей персоной. Одной из деятельных и влиятельных фигур европейской политической жизни был в это время знаменитый философ и ученый Готфрид Вильгельм Лейбниц, который претендовал на роль советника Петра и существенно повлиял на ту модель управленческой структуры, которую в последние годы царствования создавал царь.

Мечтой Лейбница было возглавить процесс просвещения «варварской» России. Задумывался он и о возможности политического влияния на Петра, в частности в сфере межгосударственных отношений. Смерть такой достойной принцессы, как супруга царевича, тронула всех, кто умеет ценить добродетель, украшенную высоким саном. Но разумеется, что в возрасте царевича, как бы глубоко он ни чувствовал своей потери, нельзя подражать горлицам и что он будет поставлен в необходимость жениться во второй раз для упрочения своего рода. Об этом подумали при известном дворе, где есть протестантская принцесса, красивая, умная, богатая наследница, через которую можно было бы сделаться членом могущественного союза. Одно лицо, принадлежащее к этому двору, пожелало, чтобы я расследовал почву…»[24] Лейбниц писал это через месяц после смерти Шарлотты и вручения рокового «Объявления». Гюйссен ответил Лейбницу, но, к великому сожалению, письмо его не сохранилось.

Можно только гадать, какой влиятельный двор и какую протестантскую принцессу имеет в виду Лейбниц. Но не в этом главный для нас смысл этой переписки. Ясно, что европейские дипломаты не подозревали, несмотря на свои надежные источники, о всей серьезности конфликта между царем и наследником и реальном положении Алексея. Иначе они немедленно оповестили бы свои правительства, а сведения такого рода распространялись стремительно. Но, судя по письму Лейбница, Алексей в этот момент воспринимался в Европе как законный и естественный наследник российского престола, будущий владыка мощного и небезопасного для соседей государства. Надо запомнить, что в конце 1715 года даже самые осведомленные наблюдатели не подозревали о глубине кризиса в российских верхах, чреватого катастрофическими последствиями. А это означает, что ситуация развивалась стремительно и неожиданно.

Немедленно после свадьбы Алексей получает новое и весьма ответственное задание. В 1712 году планировалось вступление крупных контингентов русских войск в Померанию, находившуюся под властью шведов, и, соответственно, необходимо было обеспечить экспедиционный корпус продовольствием. Алексей должен был отправиться в Польшу и возглавить эту операцию. Понимая, насколько это тяжелое чтение для читателя-непрофессионала, я тем не менее привожу эту инструкцию целиком, поскольку она дает ясное представление о масштабе и многосложности задачи, выполнение которой должен был обеспечить Алексей, представляя своего отца в его «небытии в Польше»: 1. Збирать магазейны; устроивать по рекам, обеим Вартам и протчим, которыя тянут в Померанию, а именно на 30 000 ч[еловек] на 6 месяцов по сему: по два фунта хлеба, по пол фунта мяса которое мясо надобно или салить или сушить. А буде оное непрочно будет в лета, то взять лутше маслом по четверти фунта на день человеку, круп четверть четверика на месяц, соли фунт на неделю ч[еловеку]. И для сего надлежит устроить камисаров как своих, так и польских, и перво универсалы послать с сроком, смотря по местам: однакож чтоб конечно все собрано было в указных местах в первых числах марта, а по нужде и в последних, а потом посылать на экзекуцию афицеров и салдат.

Под оные магазейны надобно приготовить платов и судов, чтоб при первом вскрытии воды возможно оное сплавить к Штетину сей магазин, кроме того числа, которой ныне, в осень, отпуститца с корпусом Боуровым. Для сего магазиину употреблять драгун, которыя оставлены будут от корпуса Боурова, а над их офицерами всегда посылать офицеров от гвардии. И напред пред посылкою всем офицерам сказать: ежели хто чрез указ возмет что у поляков, то кажнен будет смертью. И чтоб все тот указ подписали, дабы нихто неведением не отговаривался. А хто сие преступит и от кризрехта[25] обвинен будет, то без всякого пардона экзекуция чинить и самому накрепко при тех крисрехтах смотреть, дабы фальши не было.

Притом что ресурсы у Алексея были крайне ограничены. Я зело опасен твоего гневу, что не будет в собрании указного числа». Петр ситуацию понимал и приказал Алексею использовать для «ексекуции» Ингерманландский и Астраханский пехотные полки, то есть усилить нажим на поляков, но одновременно 7 марта написал коронному гетману Синявскому: Ясновелможный каштелян краковский, гетман великий коронный. Понеже по силе учиненного у нас с его королевским величеством купно с наяснейшею Речью Посполитою чрез воеводу хелминского господина Дзялинского союзу, войски наши для обороны от общаго неприятеля короля швецкого пребывали в Полше, которым с соизволения его королевского величества и Речи Посполитой провиянт и фураж даван. И хотя, с помощию вышняго, государство Полское чрез полученную под Полтавою счастливую баталию от того неприятеля оборонено, и во оном ныне никого неприятелских людей не обретаетца, однакож война еще с королем швецким у нас не прекратилась, и государству Полскому не малое еще опасение есть от Померании швецкой, ис которой всегда шведы могут чинить впадение, ежели чрез оружие силы их опровержены не будут. Чего ради по согласию с его королевским величеством обретаютца и ныне в Померании войска наши ауксилиарныя под командою его королевского величества, х которым в добавку по согласию с его ж королевским величеством еще другие следуют. Того ради на пропитание оных с соизволения его ж королевского величества провиянт определен, дабы свожен был в Познань из близлежащих воеводств и поветов королевства Полского. А для лутчего разположения в сборе оного без всякой обиды обывателем Речи Посполитой учредили мы к тому нашего сына и кронпринца его любви о чем к милости вашей по указу нашему объявление учинил чрез писма наш канцлер граф Головкин наперед сего. Но понеже ныне получили мы ведомость от него, сына нашего, что посланных его ради збору того провиянту в магазеин познанской офицеров и рядовых из воеводств и поветов высылают и весма того провиянту давать не хотят, и с тем объявлением приезжали с конзилиума радомского к нему послы. Итако уповаем мы, что ваша милость по доброй верности своей ко отечеству для общей ползы… И так далее. Это любопытное и характерное для того момента послание. Во-первых, Петр считает необходимым напомнить о Полтавской победе. Во-вторых, он особо подчеркивает роль Алексея в этой важнейшей операции, давая Синявскому понять, что именно кронпринц призван быть гарантом лояльного отношения русских войск к польским «обывателям». И ссылается на его донесения, а не донесения Долгорукова, хорошо Синявскому известного. Как и в Москве, в отсутствие царя наследник был на первом месте по значимости. Послание процитировано не полностью. Оно достаточно обширное. Петр подробно объясняет коронному гетману, что тот и сам должен понимать. А именно: без поддержки России Польша снова окажется беззащитной перед Карлом XII, и ей придется кормить две армии — шведскую и русскую — в случае военных действий на ее территории. А потому разумнее обеспечить русские войска провиантом для похода в Померанию. Но главное — тон послания. Русский самодержец пишет не равному с ним государю, тому же Августу II, а польскому вельможе, хоть и влиятельному. И не требует выполнения договора, утвержденного королем, а взывает к его, Синявского, «доброй склонности к нам». Этот искательный тон, столь непривычный для Петра, подтверждает особость ситуации — не дай бог обидеть необходимого союзника. Легко представить себе, как Алексей, все это понимавший, опасался совершить какую-нибудь роковую ошибку. Милостивый Государь Батюшка. Даношу тебе государю. Пишут наши афицеры, которые для собрания правиянту посланы, что поляки в сем чинят противность великую и весма отказывают, а каторые было малые воеводства и посулили и те не везут, а в дальные посылать без указу твоего не смею, понеже писал канцлер граф Головкин, чтоб обождать до указу. А буде и не будет в прибавке воеводств к тем, в которые посланы и в зборе хотя б и дали з ближних будет малое число только недели на три на указные 12 000 человек… Ситуация была столь противоречива, что, вопреки обыкновению, Петр не решался давать определенные указания. В ответ на очередные просьбы Алексея разъяснить ему границы его полномочий Петр написал: Писма ваши трои я на нарочных почтах и с куриерами получил, на которыя не имею что ответствовать, ибо вам, там будучим, лутче возможно управлять, по конъюнктурам нынешним смотря. Однако ж того смотреть, чтоб наши люди в Померании доволны были, ибо в том все зависит. Писал я давно к вам о портретах своих, для чево по ся поры не пришлете, также и Семена Нарышкина с машиною отправте не мешкая. Будем помнить, что в самый напряженный период Северной войны, 1707—1712 годы начиная с вторжения армии Карла XII в пределы России и до начала масштабных операций русской армии в Европе , между отцом и сыном велась постоянная деловая переписка. Но деловую переписку Алексей вел не только с отцом. Макарову, доверенному лицу Петра: Писмо ваше из Ревеля я получил, в катором пишешь, чтоб мне потвердить о подводах, каторым надлежит быть поставленным от Элбенга до Померании, через Прусы а сколко числом, того ненаписано ; а писал ты, указом Государя Батюшка, к князю Василью Володимировичу о сем, чтоб он управил. И я о сем к нему потвердил, чтоб он сие управил. Спектр забот Алексея был широк. Он пишет Макарову и о том, куда отправляет он стрельцов, а куда рекрутов новонабранных. В конце концов удалось собрать достаточное количество провианта, и корпус Меншикова вступил в Померанию. Более того, Алексей принял участие в походе. Послание Петра Синявскому датировано 7 марта 1712 года, а в апреле Алексей пишет отцу: Милостивейший Государь Батюшка! Иного к доношению тебе, Государю, не имею, только что здесь все благополучно есть. Светлейший Князь Меншиков сего дня намерен отъехать в надлежащий путь до Померании, куда и я поеду по указу твоему, а жена моя поехала в Элбинг третяго дня, и будет там жить до указу. Всепокорнейший сын и раб твой Алексей. Из Торуни. Апреля 1712. Что-то произошло. С начала декабря 1711 года Алексей подписывает свои письма отцу не просто «Сын твой Алексей», а «Всепокорнейший сын твой и слуга», а 24 декабря впервые — «Всепокорнейший раб твой и сын твой Алексей» или «Всепокорнейший сын твой и раб». Алексей еще вовсю тягался с поляками, пытаясь разрешить почти неразрешимую задачу, а Петр уже решил его дальнейшую судьбу. Он ориентировался на свой образ жизни и представления об исполнении долга и не намеревался обеспечивать спокойную семейную жизнь Алексея и Шарлотты. Доношу тебе Государыня: светлейший князь прибыл сюда в 12 д. В Померании Алексей пробыл часть 1712 года, наблюдая военные действия и армейский быт. Непосредственного участия в боях он не принимал. В июне он вместе с Меншиковым встречается с кронпринцем Прусским и демонстрирует ему русские войска. Это письмо из Грайфсвальда Петр называет его Грипсвальд , города на побережье Балтийского моря. Длительное пребывание Алексея в Померании породило тревожные слухи и едва не стало причиной серьезных осложнений в отношениях с Турцией. Понеже со удивлением уведомились мы из ваших к нам доношений, что прибывший ага из Польши, которой присылан был к гетману великому коронному Синявскому, возвратясь в Константинополь, объявил Порте, что бутто войск наших в Польше еще многое число обретается, а имянно: с сыном нашим у Гданска с двадцать с пять тысяч да будто мы сами с восемьюдесят тысячами намерены вступить в Полшу и путь королю швецкому пресечь, — и то самая неправда. Алексей иногда оказывается в Саксонии, возможно, с какими-то поручениями Петра, но главным образом состоит при царе и Меншикове. Якову Игнатьеву: По должности доношу вашей Святыне, что Его Высочество Государь Царевич в добром здравии и во благополучном пребывании с прочими, обретающими при нем. Трудится при полку со алебардою. Третьяго дня Царское Величество из Карлсбада сюда прибыл, а сего дня в армию отъехал, отсюда 7 миль; намерен с Шведским Фельдмаршалом с Штейнбоком баталию дать, и при том бы самому и Царевичу быть. Буде же сему козлу сломят роги, то и у других ослепнут глаза, а ежели не так, бежим и уйдем опять, от чего сохрани, Боже! Штейнбок, один из самых талантливых генералов Карла ХII, не участвовал в походе и не попал в плен под Полтавой. Его отряд в 15 тысяч штыков и сабель оперировал в Германии. Опередив русские войска, он разгромил в декабре 1712 года превосходящие силы саксонцев и датчан. Сражение его с 45-тысячным русским корпусом, который вел сам Петр, произошло только 11 февраля 1713 года, и, несмотря на выгодные и сильно укрепленные позиции, Штейнбок потерпел полное поражение. Но Алексей в это время был уже недалеко от Петербурга. Письмо Афанасьева информационно весьма значительно. Мы узнаем, что царевич «трудится при полку со алебардою», стало быть, в офицерском чине, и по замыслу Петра ему предстояло если не участвовать, то непосредственно наблюдать за сражением с опасным противником. Петр преследовал маневрирующего Штейнбока, старавшегося избежать столкновения с русскими силами, троекратно его превосходящими. Алексей принимал участие в этом марше. Но 26 декабря, находясь «при полку», то есть в строю, он получает приказание сопровождать Екатерину в Россию, куда в скором времени собирался и Петр. Письма от отца он в этот период получает неоднократно и немедленно отвечает. Возможно, с изменением статуса Екатерины изменилась и его подпись в письмах к отцу. Изменилось соотношение статусов мачехи и пасынка. Но в Петербурге он недолго задержался и был отправлен Петром в Москву с поручением к сенаторам. Милостивейший Государь Батюшка, Приехал я сюда третьего дня, и господам сенаторем указ твой, чтоб они ехали, объявил. Также и роспись артилерискаго подполковника Генина отдал, и говорил указом твоим, чтоб они сие исправили. Из Москвы. Апреля в 1 д. В мае 1713 года Алексей находится при Петре в плавании по Балтике, а по возвращении, как мы знаем, царь послал Алексея с инспекционной поездкой по северо-западу — от Старой Ладоги до Новгорода, и поездка длилась больше месяца. Плавание было недолгим. То есть в Петербурге Алексей постоянно находился при отце. К сожалению, жизнь Алексея в конце 1713 — первых месяцах 1714 года известна нам недостаточно подробно. Павленко, известный знаток Петровской эпохи, в биографии Алексея Петровича утверждает, что царевич вместе с Петром участвовал в 1714 году в походе на Финляндию. Но подтверждения это заявление не находит. Судя по «Биохронике Петра Великого…», составленной Е. Анисимовым, в 1714 году Петр в Финляндии не был. Операциями там руководил генерал князь Михаил Михайлович Голицын. Никаких следов царевича в источниках, относящихся к походу Голицына в Финляндию, не обнаруживается. А жаль. Это был бы важный факт, подтверждающий благоприятный характер отношений отца и сына в это время. Но Алексей недолго пробыл в Петербурге. Милостивейший Государь Батюшка, Писмо от тебя Государь, писанное в 1 д. Июня я получил в 6 д. И по разсуждению докторскому принужден я туда ехать, и поехал сего дни. Всенижайший сын и раб твой Алексей. Из Санкт-Питербурха. Июля в 4 д. В Карлсбад царевич прибыл 31 июля и вскоре начал лечебный курс. Этим подтверждается появившееся весной 1714 года сообщение, что у наследника «апоаплексия правой стороны тела». Очевидно, у Алексея было повышенное давление, вызвавшее нечто вроде слабого инсульта и затруднение движений. Кровопускание в те времена было наиболее эффективным лечением этого недуга. Перед отъездом Алексей повидался с князем Василием Владимировичем Долгоруковым и занял у него три тысячи рублей. Тот факт, что наследник вынужден был занять деньги частным образом, наводит на некоторые размышления. Пока Алексей был в дороге, его супруга в Петербурге родила 21 июля 1714 года дочь Наталью, с чем Петр и поздравил сына. Алексей в ответ поздравил отца с внучкой. Это семейное событие сопроводили многозначительные политические обстоятельства. Крестной матерью новорожденной великой княжны хотела стать царица Екатерина. Но Алексей воспротивился, и эту роль исполнила его тетка, великая княжна Наталья Алексеевна. Поскольку между событием и получением известий о нем прошли недели, то можно предположить, что этот конфликт произошел перед отъездом Алексея и он оставил соответствующие распоряжения. Никогда прежде царевич не позволял себе подобных вызывающих жестов. В материалах следствия по «делу» Алексея сосредоточено множество документов самого разного рода. Действительный статский советник Григорий Васильевич Есипов, по службе прикосновенный к императорскому двору и в 1864 году получивший в заведование архив этого двора, еще в 1861 году опубликовал обширный корпус документов, касающихся судьбы царевича Алексея Петровича. Мы еще будем обращаться к этому собранию. Сейчас нас интересует то, что непосредственно относится к нашей задаче: восстановить реальный облик Алексея. Тут, правда, возникает некоторая неувязка с датами. Письмо Алексея, в котором он сообщает отцу, что по его приказу отправляется в путь, датировано 4 июля. При этом он пишет, что получил отцовское письмо 6 июня. Маловероятно, что он собирался без малого месяц и столько же времени не реагировал на послание Петра. А 18 июля он пишет отцу из Мемеля, что получил его ревельское письмо от 12 июля. Но поскольку точная датировка не имеет для нас в данном случае принципиального значения, то мы будем ориентироваться на весьма любопытный документ из публикации Есипова: «Приходо-расходная книга царевича Алексея Петровича, веденная во время поездки за границу в 1714 году». Интересует нас одна статья расходов царевича — приобретение книг. Продвигаясь по Германии в сторону Карлсбада, Алексей регулярно покупает книги. Он задержался во Франкфурте с 3 по 11 июля, если следовать датировке «Приходо-расходной книги…», и приобрел там «книжку Библейку»? Равно как и на обратном пути. Кроме богословских он покупает книги исторические: «Гронограф», то есть Хронограф, распространенный жанр хронологически обзорных сочинений, в данном случае, скорее всего, это европейская или мировая история. Книги «Инженерная» и «О познании самого себя», «Как скоро ученым себя сделать», «Филология». Надо понимать, что многие богословские сочинения, приобретенные Алексеем, являлись отнюдь не легким чтением. Трактат Томаса фон Кемпена Томас Акемпиз — Фомы Кемпийского, августинского монаха-мистика, — «О подражании Христу» и, например, трактат Иеронима Дрекселя, иезуита-мистика, который у Алексея обозначен как сочинение «О вечности», а на самом деле носивший название «Илиотропион, или сообразование человеческой воли с Божественной волей», были серьезными богословскими текстами, требующими углубленного размышления. Если Фому Кемпийского царевич читал по-немецки, то Дрекселя, очевидно, по-польски. Трактат в то время существовал на двух языках — на латыни и польском. Алексей владел, как мы знаем, именно польским. Трактат был переведен и на русский язык в том самом 1714 году, но крайне маловероятно, чтобы русский перевод продавался в германских землях. Существенно то, что Алексея явно интересовали трактаты средневековых мистиков. Tот же Фома Кемпийский находился под влиянием святого Бернарда, мистика-воителя, вдохновителя Второго крестового похода. И Алексей приобретает сочинения Бернарда одновременно с трактатами Фомы Кемпийского и мистика Дрекселя. После богословских книг на втором месте среди приобретений Алексея литература историческая. Он приобретает, как уже сказано, «Гибнерову Генеологию», то есть известное сочинение историка и географа Иоганна Гибнера, речь в которой идет не только о мекленбургских и голштинских князьях, но и о происхождении Рюрика. И поскольку Мекленбург и Голштиния входили в сферу активных интересов России, то приобретение это выглядит отнюдь не случайным. Интерес к бурной истории королевства Богемия с его жестокими религиозными войнами, сменами династий, резко меняющейся ролью в жизни Священной Римской империи германской нации вполне понятен. Тем более что в это время Богемия находилась под властью императора Карла VI, на свояченице которого Алексей был женат. Он приобретает чрезвычайно важное для себя сочинение, которое обозначил просто как «церковныя Истории». Это были знаменитые «Церковные анналы» Чезаре Баронио, о которых будем говорить отдельно и подробно. Скорее к исторической, чем к богословской литературе относится и то, что Алексей мог найти под именем «Марко Девияно». Средневековая мистика, едва ли не главным столпом которой был святой Бернард, противостояла схоластике как мировидению рационалистическому. Алексей явно искал свой путь в религии, свой вариант взаимоотношений с Богом. Он понимал, что его самодержавному отцу протестантизм ближе, чем католицизм с его изначальной борьбой за приоритет перед светской властью. И он приобретает некое сочинение «против Лютаров» и при этом покупает портрет Лютера. Он приобретает сочинения, имеющие, так сказать, методическое значение. Как, например, «регула Святого Венедикта», то есть Устав святого Бенедикта, главное и наиболее авторитетное руководство монастырской жизни. Как мы увидим, судьба русского монашества Алексея живо волновала, и приобретение это не случайно. Он покупает в разных городах два варианта «Конкордации», своеобразного руководства по изучению Священного Писания. Если вспомнить свидетельство Вильчека о четырехкратном штудировании Алексеем Библии в Кракове, то становится ясно, насколько серьезно относился царевич к познанию христианской доктрины — с самых ее истоков. Его интересовал весьма широкий спектр подходов. Наряду с сочинениями строителей церкви и крупных теологов он покупает рукоделье любовницы Людовика ХIV, прелестной Луизы де Лавальер «О милосердии Божием». Ему удалось привлечь к союзу с австрийским императором польского короля Яна III Собеского, обладавшего весьма боеспособной армией и возглавившего объединенные европейские силы. Разгром турок под Веной в 1683 году положил конец их продвижению на Запад. Разумеется, Алексея, еще уверенного в то время, что ему предстоит занять российский трон, турецкая проблема, особенно после поражения на Пруте, не могла не волновать. Вне зависимости от уровня его миролюбия и неодобрения наступательной внешней политики отца он понимал, какую угрозу являет собой мощная еще Оттоманская империя. К сожалению, у нас нет достаточного объема сведений, чтобы воссоздать религиозное мировидение Алексея с убедительной ясностью. Но есть основания предполагать, что его взаимоотношения с Богом и миром существенно отличались от религиозного прагматизма рационалиста Петра, воспринимавшего Бога как союзника во всех его, Петра, деяниях, которому он, Петр, отчетом не обязан. Об этом аспекте нашей истории мы еще поговорим. Обширная библиотека католических богословских и исторических чтений, собранная Алексеем за время его путешествия в 1714 году, требует внимательного изучения и осмысления. Но, помня свидетельства Вильчека, можем сказать, что перед нами отнюдь не религиозный фанатик и ханжа старомосковского толка, каким его часто представляли историки, но жадный до духовного знания и думающий человек, искренне и бескорыстно верующий. История приобретений во время путешествия и в Карлсбаде непосредственно приводит нас к сюжету более общему — библиотеке Алексея. Полного представления о книжном собрании царевича быть не может, поскольку после его смерти книги оказались в разных хранилищах — в библиотеке Петра, в библиотеке Академии наук, у частных лиц. Исследователь истории книги в России Сергей Павлович Луппов, занимавшийся судьбой библиотеки Алексея, писал: «…сохранились сведения о покупке иностранных книг Алексеем Петровичем во время его путешествий за границей». По каким-то причинам он застрял в Риге. Понятно, что сундук не мог там храниться с 1714 года. А это означает, что, отправляясь в эмиграцию в 1716 году, Алексей взял с собой значительную часть своей библиотеки — «…книг на разных языках: немецком, польском, латинском, греческом, русском 1 книга. В каталоге значатся и 5 рукописных книг на немецком языке по математике, военному делу, а также религиозного содержания. Помимо иностранных книг, у Алексея Петровича была и русская литература. К сожалению, полная опись русских книг царевича до нас не дошла». Русских книг было не менее пятидесяти.

И на том целую святый Крест и подписуюсь собственною моею рукою. В Москве, февраля в 3 день 1718 года». В тот же день был обнародован и царский манифест, в котором сначала подробно было изложено, «с каким прилежанием и попечением мы сына своего перворожденного Алексея воспитать тщились». И для того «ему от детских его лет учителей не токмо Русскаго, но и чужестранных языков, придали и повелели его оным обучать, … чтоб читанием на оных гистории и всяких наук воинских и гражданских, достойному правителю государства принадлежащих, мог быть достойным наследник нашего Всероссийского престола». Но, увы, «наше все вышеописанное старание о воспитании и обучении сына нашего» оказалось тщетно, наследник ничему «не внимал, ни обучался, и учителей своих, от нас приставленных, не слушал, и обхождение имел с такими непотребными людьми, от которых всякого худа, а не к пользе своей научиться мог». Увы, не помогли ни обхождение «ласкою и сердцем», ни «иногда и наказанием отеческим» — царевич «ни к воинским, ни к гражданским делам никакой склонности не являл, но упражнялся непрестанно во обхождении с непотребными и подлыми людьми, которые грубыя и замерзелыя мерзкие. Но царский манифест не конкретизировал, кто именно были эти люди и в чем заключалась их «непотребность». Не обошел государь и семейную жизнь сына, поведав, что того женили на знатной чужестранке, желая «от таких непотребств отвратить и ко обхождению с честными и знатными людьми склонить» — потому и дали «мы ему оную в жену». Правда, в 1715 году супруга скончалась, но царевич, оказывается, «еще при той жене своей, взял некакую некую. Но главное прегрешение в глазах самодержца — побег за границу.

Угличское дело - убийство царевича Дмитрия

Они встретились с Алексеем, обещали отцовское прощение, подкупили всех вокруг, вплоть до вице-короля Неаполя, запугали царевича, что непременно будет убит, если не возвратиться, запугали и уговорили повлиять на Алексея его любовницу Ефросинью. Дело царевича Алексея. После возвращения за тайное бегство и деятельность во время пребывания за границей Алексей был лишён права на престолонаследие (февраль 1718). Дело царевича Алексея. 3 февраля 1718 года Алексей был доставлен в Москву. Царевич назвал главных сообщников. Розыск предателей взял в свои руки сам Петр. Кикин и Афанасьев были сразу же арестованы. Дело царевича Алексея было закрыто 26 июня 1718 г. По официальной версии смерть отрекшегося наследника наступила вследствие удара. Официально царевич Алексей по решению суда в 1718 году был осужден на смертную казнь, но умер в заточении в Петропавловской крепости от апокалиптического удара. великой княжны Марии и престолонаследника Алексея.

День в истории. Казнь царевича Алексея

Дело царевича Алексея при Петре 1 кратко. Дело царевича Алексея долгое время рассматривалось в одной плоскости — в качестве аргумента спора между сторонниками западноевропейского и самобытного путей развития России, продолжающегося уже около двух столетий. Что касается последствий «дела о царевиче Алексее», то большинство историков сходятся на том, что результатом стала невозможность возвращения к допетровской Руси, и смерть царевича спасла петровские преобразования. В 1712 году мыза Редкино была пожалована братьям Петру и Ивану Кикиным, братьям главы Адмиралтейства Александра Васильевича Кикина. Правда, они владели этим поместьем недолго, в 1718 году все разделили участь заговорщиков по делу царевича Алексея. Еще решебники за 8 класс. Царевич Алексе́й Петро́вич — наследник российского престола, старший сын Петра I и его первой жены Евдокии Лопухиной.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий