Новости алые паруса александр грин книга отзывы

«Алые паруса» — повесть-феерия Александра Грина о непоколебимой вере в чудо и всепобеждающей, возвышенной мечте.

Читайте также:

  • «Алые паруса» Александр Грин: вера в чудо | Паблико
  • Почему «Алые паруса» с нами навсегда?
  • Грин А. “Алые паруса” Читательский дневник, краткое содержание
  • Рецензия на книгу Александра Грина «Алые паруса»
  • "Алые паруса" Александр Грин: рецензии и отзывы на книгу | ISBN 978-5-389-06248-1

Зачем подросткам читать «Алые паруса»

Точнее разные образы одного и того же персонажа, где-то он изображен символично, потом раз - и как будто художнику позировали для портрета. А еще я с удивлением обнаружила, что Ассоль как будто срисована с нашей соседской девочки, на нескольких иллюстрациях как будто она позировала. Надо обязательно подарить ей такую книгу, пусть и на ее горизонте появятся Алые паруса. Далее выложу иллюстрации из двух книг вперемешку, чтобы можно было сравнить видение художников на одни и те же эпизоды. Иллюстрации выложила все из обеих книг. Обе книги чудесны, но у каждой есть слабая сторона - обложка. У ТриМага - это интегральный переплет в принципе, книга у них получилась раза в два тоньше, чем у Эксмо, может, он здесь и оправдан и мелкий шрифт. А у Эксмо... Интересная у них ситуация если не ошибаюсь, то чаще делают матовую обложку и выделяют на ней глянцем отдельные предметы и персонажи. У Эксмо наоборот - обложка вся глянцевая, а Ассоль и Грей полностью покрыты матовой пленкой, причем по контуру, видно где она начинается.

И с этим согласится любой читатель. Ассоль всегда считали немного странной девушкой, слишком задумчивой, нелюдимой, мечтательной. Она росла без матери, а её отец был отставным моряком, который старался дать ей всё, что мог.

Однако в рыбацком городке его не очень любили, что сказалось и на отношении к Ассоль. Когда-то отец девушки не помог своему соседу в беде и позволил ему умереть. Мало кто знал правду, почему такое случилось, и все жители городка невзлюбили Лонгрена.

С детства Ассоль верила в сказки и чудеса.

Играя с корабликом, она случайно заходит в лес и встречает человека, который говорит, что через несколько лет к ней приплывёт принц на корабле с алыми парусами. Артур Грей рос в богатой семье и скучал, он читал много книг о море. Через время он отправляется в плавание, попадает в город, где живёт Ассоль, влюбляется в неё, узнаёт о её мечте.

Вскоре к берегу подплыл корабль с алыми парусами. Это Грей приплыл, чтобы забрать Ассоль и её отца.

Почему какой-то девице должен явиться капитан на своем судне?

Зачем ему это надо? И до того мы в своих рассуждениях дойдем, что данное произведение достаточно вредное для неокрепших девичьих умов. Ассоль - существо достаточно инфантильное и неблагоразумное.

Пьяный волшебник ей чего-то пообещал, а она верит. И навряд ли у неё будет счастливый брак, несмотря на влюблённость Грея. Зачем он нужен Ассоль - это понятно.

Ну, а на кой ляд ему сдалась она? Собственно, данный вопрос можно задать для любой сказки "про Золушку". А в итоге у девушек вместо задачи о самосовершенствовании в голове оказываются мысли об исключительности и муже-олигархе, который обязательно упадёт к её ногам, как только увидит.

И как в песне про волшебника на голубом вертолёте приедет к ней на роскошной яхте, размером с дом... Я считаю, что многие видят только одну сторону медали - что Ассоль мечтала и ее мечта в итоге сбылась. А что она голодала, тяжело работала и подвергалась неприятию обществом и при всем при этом она сохранила добрый характер, чистую душу - почему-то забывают.

Та же история и с Золушкой, кстати. Представляете, какими нравственными и личностными качествами надо обладать, чтобы сохранить чистоту и добродушие при такой жизни? И не озлобиться не защищаться агрессивно, а продолжать иметь такую светлую мечту.

Хотя я читала такой кошмар: мечта Ассоль - вырваться из этой опостылевшей жизни с апломбом и последующим богатством. Но это не так - Ассоль именно чиста душой. И если рассматривать историю с этой позиции, то вреда нет для девушек.

А если подпустить корысти, то безусловно - история принимает совсем другой оттенок. И основное послание оно идет в линии Грея — следовать своему призванию несмотря ни на что, и дарить чудеса — потому что это по силам. То есть тот, кто настроен на получать — будет ассоциировать себя с Ассолью, а тот кто давать — с Греем.

И те, кто считают книгу вредной — это те, кто настроен больше брать и чувствует в связи с этим какой то дискомфорт. Тут скорее ещё одна проблема. Насколько могут быть жестокими люди, что заставили ребёнка настолько уйти в себя от проблем?

Критика о повести-феерии "Алые паруса" Грина, отзывы современников

В наличии Книга "Алые паруса" автора (Александр Грин), Эксмо в интернет-магазине Book24 со скидкой! Отрывок из книги, отзывы, фото, цитаты, обложка. Грин А.С. Алые паруса [Текст]: повесть, рассказы / А.С. Грин. Книга Алые паруса (Александр Грин) — отзывы. Книга написана Александром Грином на одном дыхании и читается запоем.

Книги: Классическая отечественная проза Эксмо

  • ➤ Грин А.С. "Алые паруса" отзывы покупателей — 5 честных отзывов!
  • Рекомендуем
  • Скачать книгу
  • Грин А.С. "Алые паруса" — Отзывы от реальных покупателей

Отзыв к книге «Алые паруса: повесть, рассказы»

Обсуждаем «Алые паруса» Александра Грина. выдающийся русский прозаик и поэт, представитель неоромантизма. Что же до повести Александра Грина "Алые паруса", то к ней у меня другое отношение. Главная» Книги» Художественная литература» Отзывы Алые паруса, Александр Грин.

Рецензия на книгу «Алые паруса» (Александр Грин)

выдающийся русский прозаик и поэт, представитель неоромантизма. Обсуждаем «Алые паруса» Александра Грина. Читайте интересные рецензии и отзывы читателей на книгу «Алые паруса», Александр Грин. И Александр Грин «Алых парусов», литератор со вроде бы давно сложившейся репутацией, — не тот Александр Грин, что написал «Зурбаганского стрелка», «Дьявола оранжевых вод». Книгу прочитала на одном дыхании и закрывала ее со слезами на глазах от радости за Ассоль, что она все-таки дождалась свои Алые паруса и своего героя Грея. Отзывы о книге “Алые паруса” и рецензии читателей показывают, что все воспринимают эту историю все по-разному.

Рецензии на книгу «Алые паруса» Александр Грин

По большому счету, чуда в традиционном понимании этого слова не случилось, не считая разве что предсказания Эгля. Грэй сам, влюбившись в прекрасную спящую незнакомку, узнал у жителей деревни о ее мечтах и принял решение воплотить грезы девушки в реальность. Более того, он не поскупился на два километра ткани нужного цвета. Все это подтверждает, что сотворение чудес и волшебства — дело исключительно наших рук. Только мы сами можем облачить наш корабль в алые одеяния во имя любви, мечты или цели. Нужно быть верным своей мечте С возрастом детские мечты начинают казаться нам несущественными и наивными. На смену им приходят другие, зачастую лишенные обаяния и романтики. Но стоит ли так безжалостно расправляться с юношескими грезами во имя взрослой жизни?

В «Алых парусах» говорится об обратном: только верность своим надеждам, пусть даже и несбыточным, способна сделать жизнь гораздо прекраснее, чем она является на самом деле. Так, с юных лет красавица Ассоль помнила: корабль под алыми парусами непременно причалит к ее берегу, а сама она будет счастливой. Как известно, надежды ее оправдались.

А роман «Бегущая по волнам» еще раз подтверждает важность того, что просто необходимо следовать своей мечте, иначе мечта превратится в жестокое, беспощадное несбывшееся. Действие многих романтических повестей и рассказов писателя происходит именно в этой стране. Писатель с редким даром романтической фантазии, мастер сюжета, великолепный стилист, он создал феерический, загадочный и заманчивый мир, подарил надежду встретить однажды свои Алые паруса, ставшие символом мечты о счастье.

Этот увлекательный рассказ о любви, вере, надежде, мечте и о том, что каждый может совершать для близкого человека чудеса. Автор описывает историю маленькой девочки Ассоль, которая в младенчестве потеряла мать и воспитывалась отцом-матросом. Вынужденный бросить службу и зарабатывать на жизнь, делая модели корабликов, Лонгрен оставался любящим отцом. Дочка отвечала ему взаимностью. Репродукция к книге А. Грина "Алые паруса" Жители деревушки Каперна невзлюбили малообщительного Лонгрена после неприятного случая в шторм. Он отказался помочь местному трактирщику, которого уносило в море за то, что тот отказал в помощи умершей матери Ассоль.

Алешиной изумительны, но у них есть один недостаток - их мало по крайней мере для меня. С тех пор моими главными мечтами были Алые паруса с илл. Бычкова от Янтарного сказа и с илл. Юрия Николаева от Московских учебников. И вот счастье - Эксмо издает Алые паруса с Николаевым, но в своей бюджетной серии, покупать я ее не кинулась, понадеявшись на то, что должны, просто обязаны издать книгу вне серии, нормальным форматом, на мелованной бумаге. Немного подождала отзывов, их все нет и нет, а "держаться нету больше сил" - заказала! Теперь я ее счастливая обладательница Замечательная книга вышла у Эксмо - удобный формат, крупный шрифт, матовая меловка. Иллюстрации у художника разные. Точнее разные образы одного и того же персонажа, где-то он изображен символично, потом раз - и как будто художнику позировали для портрета. А еще я с удивлением обнаружила, что Ассоль как будто срисована с нашей соседской девочки, на нескольких иллюстрациях как будто она позировала.

«Алые паруса»: анализ произведения

  • Грин А. “Алые паруса” Читательский дневник, краткое содержание
  • Книга Алые паруса - Александр Грин
  • Почему «Алые паруса» с нами навсегда?
  • Сочинения к варианту №36 ОГЭ-2023 по русскому языку

Грин А. “Алые паруса” Читательский дневник, краткое содержание

Да и невелика перспектива в её жизни, откажись она от своей мечты, — стать женой грубого неотёсанного ремесленника без фантазии, который требовал бы ежевечерний борщ, картоху, а изредка поколачивал бы Ассоль для профилактики. И если Ассоль — удивительный идеал чувства, веры и вообрежния, то Грей — воплощение воли, интеллекта и силы сознательной. Он сам себя слепил в соответствии с собственными же соображениями о прекрасном и, ей б-гу, получилось неплохо. Он отличается от мельников, пекарей и плотников, окружающих Ассоль, как небо от земли.

Взять хотя бы тот момент, когда он ищет тот определённый алый оттенок ткани для своих парусов. Мало кто из окружающих вообще видит разницу между алым и красным. А ведь чем более глубокий и гибкий ум у человека, тем больше оттенков цветов он способен отличить.

Так что алый и красный для отнюдь не серого Грея совсем не одно и то же. Не представляю, как вообще люди могут жить без алых — или любого друго оттенка — парусов в своей жизни. Думаю, не я одна, поэтому крошечная повесть так и стала символом прекрасной и окрыляющей мечты.

Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе «Алые паруса», то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству. О них знает каждый, независимо от того, читал он Грина или нет. Это тот случай, когда известность распространяется другими путями, а тема используется так широко, что сложно перечислить места, где мы встречаемся с алыми парусами: фильм, балет, спектакли, песни, стихи, базы отдыха...

В прошлом году я отдыхала в Геленджике, где на набережной стоит и корабль с алыми парусами, и Ассоль в развевающемся платье, и памятник Александру Грину. А всё вышеперечисленное настраивает на ожидание от чтения повести-феерии чего-то поистине необыкновенного. Главная героиня Ассоль - добрая, наивная, верящая в чудо.

Под стать ей и главный герой Артур Грэй, он разделяет веру Ассоль, но относится к чудесам практичнее. Если девушка просто ожидает чудес, то Грэй прилагает усилия к их проявлению. Потому-то и сбежал на корабль мальчишкой, не ныл, не боялся трудностей и стал настоящим капитаном.

Артур уверен, что именно он выпьет вино, которое заповедано выпить в раю. Приплыть на корабле с алыми парусами - такое чудо ему тоже по плечу. Рассматривая идею о вере в чудеса и преданности своим мечтам, могу умиляться чистоте и нежности Ассоли, внутри которой даже «счастье сидело пушистым котенком» удивительное сравнение.

Но если все девушки будут сидеть по берегам рек в ожидании чуда, то могут и не дождаться. К подобной Ассоль должен прилагаться счастливой судьбой Артур Грэй. Замечательно, когда человек стремиться сам творить чудеса.

Книга прослушана в прекрасном исполнении Заслуженного артиста России Валерия Захарьева. Своим голосом он смог усилить романтическую ноту. Способствовало этому удачное музыкальное сопровождение.

LionettiSlabstones написал а рецензию на книгу 69 Оценка: "Алые паруса" Александра Грина - произведение, к которому нужно вернуться в более осознанном возрасте, чтобы снова проникнуться надеждой, мечтой, счастьем, теплом. Роман заряжает тебя верой в себя, в свои силы что-либо изменить, пониманием, что все в наших руках. Никогда нельзя сдаваться, нужно идти к своей цели, бороться за свою мечту.

Книга показывает зарождение мечты, путь к ней, радость ее воплощения и стремление к новым целям, ведь без мечты жизнь теряет краски. Я бы сказала, что книга заряжает желанием жить. И конечно же пониманием, что счастьем нужно делиться.

Как пелось в детской песенке: "поделись улыбкою своей и она к тебе не раз еще вернется". Manoly написал а рецензию на книгу 64 Оценка: Совершенно неожиданными впечатлениями сопровождалось мое чтение "Алых парусов". Мне немало рассказывали об этой книге, я видела отрывки фильма и когда книга попала ко мне в руки, сюжет хоть в очень общих чертах я уже знала.

Нужно только вырасти. Ведь так обещал волшебник. Конечно, я читала Алые паруса в детстве. Но тогда моя душа видимо была вся в предчувствии,в ожидании любви. И одно это ожидание я списывала, считывала в повести.

Постановщик и композитор — Сергей Чвокин.

Постановщик — Дарья Самоукова. Мюзикл «Алые паруса» М. Режиссёр-постановщик — Дмитрий Белов. По мотивам либретто Михаила Бартенева и Андрея Усачёва. Премьера 18 октября 2013 г. Музыкальный спектакль «Алые паруса» по пьесе Павла Морозова «Ассоль» в Новгородском академическом театре драмы имени Ф.

Постановщик Сергей Гришанин. Композитор — засл. Постановщик Игорь Ларин. Спектакль «Алые паруса» по пьесе «Ассоль» Павла Морозова в Государственном академическом русском театре для детей и юношества Казахстана им. Постановщик — засл. Режиссёры-постановщики — Оксо и Илья Небослов.

Премьера 13 июля 2013 года. Спектакль «Алые паруса» по пьесе «Ассоль» Павла Морозова в Акмолинском областном русском драматическом театре. Режиссёр-постановщик — О. Луцива Кокшетау, Казахстан. Мюзикл «Алые паруса» на музыку Максима Дунаевского на сцене театра «Русская песня». Режиссёр-постановщик — Светлана Горшкова.

Премьера 13 февраля 2015 г. Мюзикл «Алые паруса» на музыку Максима Дунаевского в Театре для детей и молодёжи «свободное пространство» г. Режиссёр-постановщик — Александр Михайлов. Мюзикл «Алые паруса» на музыку Максима Дунаевского на сцене Ивановского музыкального театра г. Иваново по мотивам либретто Михаила Бартенева и Андрея Усачёва. Режиссёр — А.

То ли мы были еще маленькими, то ли учительница слишком… В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу. И казалось бы, что история должна вызывать восторг и улыбку. Я должен радоваться, и верить в настоящую любовь, которая обязательно придет. Нужно только….

«Ребята, надо верить в чудеса...» (отзыв на книгу А.Грина «Алые паруса»)

Ведь так обещал волшебник. Конечно, я читала Алые паруса в детстве. Но тогда моя душа видимо была вся в предчувствии,в ожидании любви. И одно это ожидание я списывала, считывала в повести. И больше ничего.

Феерическая романтическая сказка о настоящей любви «Алые паруса» увлекает с первых строк захватывающей истории девочки Ассоль, умеющей любить, ждать, верить и мечтать. А роман «Бегущая по волнам» еще раз подтверждает важность того, что просто необходимо следовать своей мечте, иначе мечта превратится в жестокое, беспощадное несбывшееся. Действие многих романтических повестей и рассказов писателя происходит именно в этой стране.

Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе. Десять лет скитальческой жизни оставили в его руках очень немного денег. Он стал работать.

Скоро в городских магазинах появились его игрушки — искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов — словом, того, что он близко знал, что, в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний. Этим способом Лонгрен добывал столько, чтобы жить в рамках умеренной экономии. Малообщительный по натуре, он, после смерти жены, стал еще замкнутее и нелюдимее. По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей. Гостей он не выносил, тихо спроваживая их не силой, но такими намеками и вымышленными обстоятельствами, что посетителю не оставалось ничего иного, как выдумать причину, не позволяющую сидеть дольше. Сам он тоже не посещал никого; таким образом меж ним и земляками легло холодное отчуждение, и будь работа Лонгрена — игрушки — менее независима от дел деревни, ему пришлось бы ощутительнее испытать на себе последствия таких отношений. Товары и съестные припасы он закупал в городе — Меннерс не мог бы похвастаться даже коробкой спичек, купленной у него Лонгреном.

Он делал также сам всю домашнюю работу и терпеливо проходил несвойственное мужчине сложное искусство ращения девочки. Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь. Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде. Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд. Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб.

Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал «открытый воздух» суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам. Но эти дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого дома чаще, чем солнце, забрасывающее в ясную погоду море и Каперну покрывалами воздушного золота. Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом конце этого дощатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен был его ровный пробег, — давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну. В один из таких дней двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив, что отцовская лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу.

Шторм начался недавно; Меннерс забыл вывести лодку на песок. Он немедленно отправился к воде, где увидел на конце мола, спиной к нему стоявшего, куря, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошел по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи. Ветер и волны, раскачивая, несли лодку в гибельный простор.

Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, но решение его запоздало, так как лодка вертелась уже недалеко от конца мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали верную смерть. Меж Лонгреном и Меннерсом, увлекаемым в штормовую даль, было не больше десяти сажен еще спасительного расстояния, так как на мостках под рукой у Лонгрена висел сверток каната с вплетенным в один его конец грузом. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков. Видишь, меня уносит; брось причал! Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее. Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, он не слышал отчаянного вопля. Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу.

Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только подошел ближе к самому краю мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки лодки. Думай об этом, пока еще жив, Меннерс, и не забудь! Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости. Услышав голос девочки, звавшей его, он подошел к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом. На другой день только и разговоров было у жителей Каперны, что о пропавшем Меннерсе, а на шестой день привезли его самого, умирающего и злобного. Его рассказ быстро облетел окрестные деревушки.

До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о борта и дно лодки, за время страшной борьбы с свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим в Кассет. Простуда и потрясение ужаса прикончили дни Меннерса. Он прожил немного менее сорока восьми часов, призывая на Лонгрена все бедствия, возможные на земле и в воображении. Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в помощи, красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них способен был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, — им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу — большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали. Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они — поступил внушительно, непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают.

Никто более не кланялся ему, не протягивал руки, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; мальчишки, завидев его, кричали вдогонку: «Лонгрен утопил Меннерса! Он не обращал на это внимания. Так же, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное отчуждение. Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль. Девочка росла без подруг.

Два-три десятка детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз — навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания. Совершилось это, разумеется, постепенно, путем внушения и окриков взрослых приобрело характер страшного запрета, а затем, усиленное пересудами и кривотолками, разрослось в детских умах страхом к дому матроса. К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого, мол, его больше не берут служить на суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести». Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения; она перестала, наконец, оскорбляться, но все еще иногда спрашивала отца: — «Скажи, почему нас не любят? Надо уметь любить, а этого-то они не могут». Любимым развлечением Ассоль было по вечерам или в праздник, когда отец, отставив банки с клейстером, инструменты и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть, с трубкой в зубах, — забраться к нему на колени и, вертясь в бережном кольце отцовской руки, трогать различные части игрушек, расспрашивая об их назначении.

Так начиналась своеобразная фантастическая лекция о жизни и людях — лекция, в которой, благодаря прежнему образу жизни Лонгрена, случайностям, случаю вообще, — диковинным, поразительным и необыкновенным событиям отводилось главное место. Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. Тут появлялась и тигровая кошка, вестница кораблекрушения, и говорящая летучая рыба, не послушаться приказаний которой значило сбиться с курса, и Летучий Голландец с неистовым своим экипажем; приметы, привидения, русалки, пираты — словом, все басни, коротающие досуг моряка в штиле или излюбленном кабаке. Рассказывал Лонгрен также о потерпевших крушение, об одичавших и разучившихся говорить людях, о таинственных кладах, бунтах каторжников и многом другом, что выслушивалось девочкой внимательнее, чем может быть слушался в первый раз рассказ Колумба о новом материке. Также служило ей большим, всегда материально существенным удовольствием появление приказчика городской игрушечной лавки, охотно покупавшей работу Лонгрена. Чтобы задобрить отца и выторговать лишнее, приказчик захватывал с собой для девочки пару яблок, сладкий пирожок, горсть орехов. Лонгрен обыкновенно просил настоящую стоимость из нелюбви к торгу, а приказчик сбавлял.

Бот этот пятнадцать человек выдержит в любую погоду». Кончалось тем, что тихая возня девочки, мурлыкавшей над своим яблоком, лишала Лонгрена стойкости и охоты спорить; он уступал, а приказчик, набив корзину превосходными, прочными игрушками, уходил, посмеиваясь в усы. Всю домовую работу Лонгрен исполнял сам: колол дрова, носил воду, топил печь, стряпал, стирал, гладил белье и, кроме всего этого, успевал работать для денег. Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец выучил ее читать и писать. Он стал изредка брать ее с собой в город, а затем посылать даже одну, если была надобность перехватить денег в магазине или снести товар. Это случалось не часто, хотя Лисе лежал всего в четырех верстах от Каперны, но дорога к нему шла лесом, а в лесу многое может напугать детей, помимо физической опасности, которую, правда, трудно встретить на таком близком расстоянии от города, но все-таки не мешает иметь в виду. Поэтому только в хорошие дни, утром, когда окружающая дорогу чаща полна солнечным ливнем, цветами и тишиной, так что впечатлительности Ассоль не грозили фантомы воображения, Лонгрен отпускал ее в город.

Однажды, в середине такого путешествия к городу, девочка присела у дороги съесть кусок пирога, положенного в корзинку на завтрак. Закусывая, она перебирала игрушки; из них две-три оказались новинкой для нее: Лонгрен сделал их ночью. Одна такая новинка была миниатюрной гоночной яхтой; белое суденышко подняло алые паруса, сделанные из обрезков шелка, употреблявшегося Лонгреном для оклейки пароходных кают — игрушек богатого покупателя. Здесь, видимо, сделав яхту, он не нашел подходящего материала для паруса, употребив что было — лоскутки алого шелка. Ассоль пришла в восхищение. Пламенный веселый цвет так ярко горел в ее руке, как будто она держала огонь. Дорогу пересекал ручей, с переброшенным через него жердяным мостиком; ручей справа и слева уходил в лес.

Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной воде: свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением на белых камнях дна. Ну, тогда я тебя посажу обратно в корзину». Только что капитан приготовился смиренно ответить, что он пошутил и что готов показать слона, как вдруг тихий отбег береговой струи повернул яхту носом к середине ручья, и, как настоящая, полным ходом покинув берег, она ровно поплыла вниз. Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей казался девочке огромной рекой, а яхта — далеким, большим судном, к которому, едва не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки. Поспешно таща не тяжелую, но мешающую корзинку, Ассоль твердила: — «Ах, господи! Ведь случись же…» — Она старалась не терять из вида красивый, плавно убегающий треугольник парусов, спотыкалась, падала и снова бежала. Ассоль никогда не бывала так глубоко в лесу, как теперь.

Ей, поглощенной нетерпеливым желанием поймать игрушку, не смотрелось по сторонам; возле берега, где она суетилась, было довольно препятствий, занимавших внимание. Мшистые стволы упавших деревьев, ямы, высокий папоротник, шиповник, жасмин и орешник мешали ей на каждом шагу; одолевая их, она постепенно теряла силы, останавливаясь все чаще и чаще, чтобы передохнуть или смахнуть с лица липкую паутину. Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь. Раз она оглянулась, и лесная громада с ее пестротой, переходящей от дымных столбов света в листве к темным расселинам дремучего сумрака, глубоко поразила девочку. На мгновение оробев, она вспомнила вновь об игрушке и, несколько раз выпустив глубокое «ф-ф-у-уу», побежала изо всех сил. В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часу, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости. Здесь было устье ручья; разлившись нешироко и мелко, так что виднелась струящаяся голубизна камней, он пропадал в встречной морской волне.

С невысокого, изрытого корнями обрыва Ассоль увидела, что у ручья, на плоском большом камне, спиной к ней, сидит человек, держа в руках сбежавшую яхту, и всесторонне рассматривает ее с любопытством слона, поймавшего бабочку. Отчасти успокоенная тем, что игрушка цела, Ассоль сползла по обрыву и, близко подойдя к незнакомцу, воззрилась на него изучающим взглядом, ожидая, когда он подымет голову. Но неизвестный так погрузился в созерцание лесного сюрприза, что девочка успела рассмотреть его с головы до ног, установив, что людей, подобных этому незнакомцу, ей видеть еще ни разу не приходилось. Но перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком — выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вялопрозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным. Ты как поймал ее?

Эгль поднял голову, уронив яхту, — так неожиданно прозвучал взволнованный голосок Ассоль. Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти. Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой.

Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука? Она была тут? Кораблекрушение причиной того, что я, в качестве берегового пирата, могу вручить тебе этот приз. Яхта, покинутая экипажем, была выброшена на песок трехвершковым валом — между моей левой пяткой и оконечностью палки. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины: что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живешь.

К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов… как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты… Такая, как есть. Я, милая, поэт в душе — хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в корзинке? Там солдаты живут. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой.

Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала — ведь так? Или ты угадал? Ассоль смутилась: ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь — девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт. Какой славный сюжет».

Я был в той деревне — откуда ты, должно быть, идешь, словом, в Каперне. Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У вас не поют песен. А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом… Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: — Не знаю, сколько пройдет лет, — только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго.

Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. Кого вы ищете? Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки.

Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. Потом… Что говорить? Что бы ты тогда сделала?

Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Да будет мир пушистой твоей голове! Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты. Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и — в обратном порядке — погоня за упущенной яхтой. Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой.

Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: — Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть… Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно. Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала: — Ты как думаешь, придет волшебниковый корабль за мной или нет? Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов: издали — нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой.

Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса». Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень, в куст, росший с внешней стороны огорода.

У куста, спиной к забору, прожевывая пирог, сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо. Мне, видишь, не хочется будить дочку. Проснется, опять уснет, а прохожий человек взял да и покурил. Зайди, если хочешь, попозже. Нищий презрительно сплюнул, вздел на палку мешок и разъяснил: — Принцесса, ясное дело. Вбил ты ей в голову эти заморские корабли!

Эх ты, чудак-чудаковский, а еще хозяин! Пошел вон! Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, — для себя, разумеется, — сидели рослые женщины с гнутыми бровями и руками круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал: — И не дал мне табаку. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, — говорит, — волшебнику — верь».

Но я говорю: — «Буди, буди, мол, табаку-то достать». Так ведь он за мной полдороги бежал. О чем толкует? Рыбаки, еле поворачивая головы, растолковывали с усмешкой: — Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут — тетки, вам бы не прозевать! Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз: — Эй, висельница!

Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут! Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой. Грэй Если Цезарь находил, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, то Артур Грэй мог не завидовать Цезарю в отношении его мудрого желания. Он родился капитаном, хотел быть им и стал им.

Огромный дом, в котором родился Грэй, был мрачен внутри и величественен снаружи. К переднему фасаду примыкали цветник и часть парка. Лучшие сорта тюльпанов — серебристо-голубых, фиолетовых и черных с розовой тенью — извивались в газоне линиями прихотливо брошенных ожерелий. Старые деревья парка дремали в рассеянном полусвете над осокой извилистого ручья. Ограда замка, так как это был настоящий замок, состояла из витых чугунных столбов, соединенных железным узором. Каждый столб оканчивался наверху пышной чугунной лилией; эти чаши по торжественным дням наполнялись маслом, пылая в ночном мраке обширным огненным строем. Отец и мать Грэя были надменные невольники своего положения, богатства и законов того общества, по отношению к которому могли говорить «мы».

Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть — воображаемое продолжение галереи — начиналась маленьким Грэем, обреченным по известному, заранее составленному плану прожить жизнь и умереть так, чтобы его портрет мог быть повешен на стене без ущерба фамильной чести. В этом плане была допущена небольшая ошибка: Артур Грэй родился с живой душой, совершенно не склонной продолжать линию фамильного начертания. Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. В таком виде он находил картину более сносной. Увлеченный своеобразным занятием, он начал уже замазывать и ноги распятого, но был застигнут отцом. Старик снял мальчика со стула за уши и спросил: — Зачем ты испортил картину? Я этого не хочу.

В ответе сына Лионель Грэй, скрыв под усами улыбку, узнал себя и не наложил наказания. Грэй неутомимо изучал замок, делая поразительные открытия. Так, на чердаке он нашел стальной рыцарский хлам, книги, переплетенные в железо и кожу, истлевшие одежды и полчища голубей. В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками: везде — плесень, мох, сырость, кислый, удушливый запах.

Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров. Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах. Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки.

Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди. На обручах латинская надпись: «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю». Эта надпись толковалась так пространно и разноречиво, что твой прадедушка, высокородный Симеон Грэй, построил дачу, назвал ее «Рай», и думал таким образом согласить загадочное изречение с действительностью путем невинного остроумия. Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца, — так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают.

Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс. Правда, он спросил одного мудреца: — «Съем ли я тебя, как съедаю всех?

В числе первых этот шедевр восторженно оценил Максим Горький, часто читавший своим гостям эпизод появления перед Ассоль сказочного корабля.

Предварительная работа над «Алыми парусами» была закончена в начале декабря 1920 года. В дальнейшем автор неоднократно вносил в рукопись правки. Белового автографа повести не сохранилось. Если речь заходит об экранизации повести «Алые паруса», все сразу вспоминают замечательный фильм Александра Птушко 1961 года с очаровательной Анастасией Вертинской в роли Ассоль и Василием Лановым в роли Артура Грея.

Но была ещё одна очень интересная, ныне забытая постановка 1982 года.

Грин А.С. "Алые паруса"

«Алые паруса» — повесть-феерия Александра Грина о непоколебимой вере в чудо и всепобеждающей, возвышенной мечте. В этой статье читайте критику о повести-феерии "Алые паруса" Грина, отзывы современников о произведении. Книга Алексанра Грина "Алые паруса" произвела на меня достаточно сильное впечатление.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий