Александр Сергеевич Ходаковский (род. 18 декабря 1972, Донецк, Украинская ССР, СССР) — военный и политический деятель самопровозглашённой Донецкой Народной Республики. Биография и личная жизнь Александра Ходаковского, его карьера и успех. Александр Ходаковский, командир батальона "Восток" ДНР, фото. Александр Сергеевич Ходаковский (род. 18 декабря 1972, Донецк, Украинская ССР, СССР) — военный и политический деятель самопровозглашённой Донецкой Народной Республики.
Александр Ходаковский: биография, служба в ДНР и на СВО, блог
Александр Ходаковский — все новости о персоне на сайте издания Командир батальона «Восток» Александр Ходаковский подчеркнул, что бои за Авдеевку нельзя оценивать как незначительные. В декабре 2015 года Александр Ходаковский пригрозил главарю «ДНР» Александру Захарченко провести массовые акции протеста, о чем он заявил в интервью каналу «Диалог». Александр Ходаковский отказался выполнять приказ СБУ об аресте Павла Губарева, ставшего «народным губернатором» восставшего Донбасса, и перешел на сторону жителей родного края. Новости. Ходаковский: ВСУ начали контрнаступление на южно-донецком направлении.
Ходаковский, Александр Сергеевич
Вскоре СССР распался, и парень столкнулся с «личностным экзаменом», который впоследствии пришлось сдавать не раз. Для нас был Советский Союз». После службы Александр Ходаковский вернулся на Донбасс, входивший в состав Украины. Пришлось встраиваться в новую реальность, и у него это получилось. Дослужился до руководителя местного антитеррористического отдела, донецкой «Альфы». Я был исключительно силовиком, это избавляло от многих вещей, которые мне претят, например, от так называемой агентурной работы, вербовочного процесса, — говорит Ходаковский.
Поэтому я сейчас просто отложил это все в сторону и молю Бога, чтобы он дал мне возможность еще и на этом пути попробовать себя, когда уже я отойду от своей функциональности и от своего функционала и попробую, может быть, позаниматься своим внутренним духовным миром, становлением, совершенствованием. Скажи, пожалуйста, а ты помнишь, как ты поверил в Бога? Не помню. Нет, не помню. Потому что как я признал веру в Бога — это я помню, а когда я в Него поверил, мне очень сложно для себя ответить, потому что я ведь жил в достаточно религиозной среде, она на меня воздействовала бессознательно, и я бы думал, что я не поверил бы уже формально в Него, если бы не было на меня вот этого воздействия с самого детства, потому что в детстве как раз формируется наше мировоззрение во многом, просто мы не всегда раскрываем те или иные кластеры, мы не всегда добираемся до тех нужных дверей, который нужно открыть, чтобы извлечь оттуда то, что нам необходимо.
Когда я открыто себе признал это и когда я перестал сопротивляться воздействию этого на себя, я примерно помню, и это случилось из-за того, что в моем окружении появились люди, которые нашли как раз таки, в отличие от меня, достаточно терпения для того, чтобы потормошить меня мягко, спокойно, вот так вот не агрессивно, не торпедируя, а просто дали мне возможность посмотреть на себя и на мои взаимоотношения вообще с миром с другой стороны, как они строятся — не так вот материалистически, как я привык смотреть, бытие определяет сознание, что-то в этом роде, а с другой точки зрения. Причем не было никакого назидательства, просто мне сказали: а ты вот преодолей себя, зайди в храм, не просто зайди там в силу надобности, потому что нужно покрестить какого-то очередного крестника, или… Ну то есть тебе уже было там сколько? Это уже было за тридцать однозначно. И когда я просто сам оказался один на один с вот этой атмосферой церкви, с теми мыслями, которые начинают проникать в тебя именно в этой атмосфере, в этой обстановке, и я начал их смаковать, я начал примерять их к себе. Конечно, я сначала почувствовал сопротивление внутреннее, потом это сопротивление, поскольку оно тоже наталкивает на определенные какие-то мысли, рассуждения, размышления: а почему ты встречаешь сопротивление? А ну, давай-ка пораздумай над этим вопросом… И это сопротивление тоже было очередной ступенью какой-то, которую я должен был преодолеть. И по мере того как эти ступеньки преодолевались, я пришел к состоянию, когда я мог себе смело сказать, что да, я человек, появившийся не просто так, не в результате каких-то биомеханических процессов, а в результате замысла обо мне, Промысла обо мне. Ну значит, хочешь ты или не хочешь, а теперь признавай что на тебя свалилась такая ноша, с которой тебе придется идти дальше. Недавно у тебя было очень интересное и важное для меня лично небольшое интервью на «Спасе», и ты, отвечая на вопрос про эту фразу знаменитую, что «в окопах не бывает атеистов», ты сказал, что это скорее такая протовера, когда человек, понимает, что от него не все зависит, появляется какое-то мистическое измерение, но это вот именно ты употребил это слово «протовера», а к вере еще… то есть не вера, а ступенька, а к вере нужен еще какой-то шаг. А вот какой это шаг, который после этого нужен, от протоверы к вере, что это за шаг?
Ну не бывает же, мне кажется, веры в таком безграмотном состоянии. Это важно, потому что часто люди не могут высокоумные прийти к вере, они все знают, они все понимают, они даже вполне себе могут согласиться с доказательствами бытия Божия, но они при этом, от того что в них слишком много этого «я», они не могут принять веру, потому что это «я» выталкивает веру из них, достаточно и того, что они сами из себя представляют в своей полноте. А вот в таких ситуациях, экстренных, когда человек перестает быть вот этой вершиной для себя самого, он прямо скукоживается от страха, и все пространство вокруг него становится пустым, незаполненным. И в этот момент вот заноси и давай возможность заполнять, жить, расти. Но этого недостаточно: что туда зайдет? Туда же может зайти просто какая-то мистика, любая другая мистика, у нас же много всего понаплодилось в мире, что не только связано с христианством, с православием. Человек может впустить это в себя и искать другие способы заполнения или способы заполнения другой материей. Не зря же ведь говорят, что в выметенную избу семеро злейших входят, так вот и здесь: чем человек заполнит? И вот здесь, мне кажется, осознав свою вот такую ничтожность, никчёмность, нужно проявить достаточно усилий, чтобы понять, что такое Христос, что такое христианство, и для этого нужно просто более осознанно погрузиться, с таким состоянием христианской трезвости погрузиться, я бы так даже сказал, в изучение вопроса, потому что без… Ну да, я как только начал отождествлять себя с верой, я начал приходить в храм, но пока я не ответил для себя на все вопросы, которые создавали мне дискомфорт, то есть отсутствием ответов на них, я не сблизился настолько с верой, чтобы это начало создавать какое-то подобие гармонии. Я думаю, что каждый человек должен для себя… даже среди наших с тобой друзей есть люди, которые, например, они явно мистические люди и они явно верят, но им сложно, например, взять и открыть Евангелие, прочесть его, потому что с этим приходит другое знание… И надо что-то как-то это решать.
Да, с этим что-то нужно делать. Но тут чаще всего не бывает вот этой предварительной обработки человека, когда он избавился от своего собственного «я». Так вот, завершая мысль, мне кажется важным, чтобы человек, который ощутил в себе вот этот позыв, он все-таки получил самое полное представление о предмете своей веры, без этого по-настоящему поверить невозможно. В семнадцатом году ты написал еще, что «война идет не из-за Бога, а из-за того, что мы за тысячелетия к Нему никак не приблизились». И при этом в этом же интервью недавнем на «Спасе», которое я уже вспомнил, ты сказал тоже очень точно, что вот этот кризис, он нас обнажил, сделал голенькими, но дает шанс выйти из зоны комфорта и как-то вот начать движение от материального потребления к чему-то большему и важному. А здесь нет какого-то, я даже не могу это до конца сформулировать, но какого-то противоречия? Ну, не к здоровым же приходят, но к больным и, может, то, что случается, это и есть приход к больным, только таким способом. Вот если я говорю про то, что я что-то, какую-то функцию выполняю, это функция, она неоднозначна. Мне хочется думать, что я ее отправляю, эту функцию, имея в виду какой-то конкретный результат, но не факт, что моими руками и руками таких, как я, Господь создает как раз именно такие испытания, которые нас обнажают. Здесь нет линейного подхода такого, что я за правое дело, я представитель светлого воинства, и, естественно, моя победа ознаменует победу всего над всем, всего хорошего над всем плохим.
Мне по простоте человеческой и по своей внутренней структуре мышления хотелось бы видеть это все вот так, это меня во многом бодрит, это меня вдохновляет внутри, но на самом деле, может, все по-другому. Может быть, нам нужно испить какую-то чашу, испытать что-то такое, что действительно приведет к настоящему спасению, не вот это самообольщение, что я на светлой стороне и выполняю какие-то функции таких вот паладинов Господа, а наоборот, я осуществляю приход в этот мир какой-то беды, какой-то очень тяжелой, испытующей ситуации для людей, и, может быть, в этом моя функция и миссия. Скажи ты мне так вот, прямолинейно, я буду: да чур меня, не хочу, зачем, чтобы через меня… А кто знает, как это происходит, никто не знает этих механизмов. Но если мы говорим об истории христианства, вспоминаем и причины появления монашества, монастырей, то есть это же вроде как в Евангелии-то не прописано, но когда мы говорим о том, что, когда первые христиане перестали быть гонимыми, когда они вошли в зону комфорта, то и христианство начало приобретать вот такие формы комфортные, удобные, и люди, которые не хотели с этим мириться, они уходили, создавали для себя искусственные сложности, уходили где-нибудь там в сирийскую пустыню, и они образовывали там такие общины, создавали такой формат жизни, который бы их приближал, то есть через страдания, через усилия над собой они все-таки считали, что они ближе к Богу — не в такой комфортной удобной обстановке, а именно там, где нужно постоянно что-то преодолевать. Может быть, Господь попускает то, что вокруг нас происходит, именно для того чтобы мы получили еще какой-то шанс. Ведь нет же ничего важнее на этой земле, чем спасение, ничто материальное никакого значения не имеет по сравнению со спасением. Потому что человек рождается, когда его не спрашивают, он непредвиденно рождается, он умирает неизбежно, другого варианта нет, и его все время заботит самое главное, вершина треугольника — что с ним будет потом, в той, загробной, жизни. И если на некоторых отрезках своего пути жизненного человек может не задумываться над этим, потому что его скорость, гонка, драйв жизненный его поглощает и он концентрируется на каких-то вполне земных вещах, но все равно в его жизни бывают моменты, когда он очень отчетливо понимает, что самое главное именно вот это. И может быть, нас даже выводят из этой зоны комфорта для того, чтобы мы чаще вспоминали о том, что есть главное в этой жизни. Но вот жили люди в зоне комфорта, при этом ходили в храм в субботу и воскресенье, жертвовали на благотворительность, читали книжки, смотрели фильмы с детьми и так далее, и вот — шарах!
Вот им зачем из зоны комфорта выходить? А может, они не были в зоне комфорта в этот момент? То, что они так сконструировали свою жизнь, это не означает, что это давалось им без труда, правильно же? Иногда заставить себя просто систематически ходить в церковь воцерковленному человеку — это тоже усилие значительное, иногда оторвать что-то от себя и дать кому-то, или потратить свое время на посещение больного или узника — это тоже усилие. Необязательно чтобы они находились в этой зоне комфорта, когда они для внешнего ока все это проделывали. Я не вправе судить ни ситуацию, ни людей. Я могу только применительно к себе о чем-то говорить или применительно к тем, кого я могу наблюдать, за кого я могу что-то более-менее уверенно говорить, мы же говорим когда про то, что Господь что-то попускает, но мы же этого не утверждаем, это же столько нужно иметь, извините, наглости, чтобы решать за Бога, что Он думает, какие усилия Он применяет к нам. Но это тоже вопрос нашей веры, потому что мы допускаем мысль, что все это не зря, то есть если мы верим, значит, мы понимаем, что все, что с нами ни происходит, так или иначе происходит по Промыслу Божьему, по попущению Божию, значит, в этом же должен какой-то скрываться высший смысл происходящего. Если мы понимаем, что вера оскудевает, если мы видим… Сколько подвижников духа, подвижников веры сколько говорили о том, что будут строиться храмы, будет лояльное отношение власти к Церкви, но веры от этого не приумножится, вот настоящей веры. Может быть, веры было больше в период гонений, а сейчас другие испытания, другое воздействие на людей, и каждый раз… Вот у меня бабушка была, она практически была необразованная, но она такой природный мистик, потому что, там, по-моему, 1909-го года рождения была, и она впитала это все на уровне таких суеверий, где-то так, у нее такая мешанина, она часто рассказывала мне, почему я говорю о том, что я не знаю, когда я начал верить в Бога, может быть, именно тогда в Него и начал верить, но сначала с мистическим ужасом, потому что как это, зачем мне это, я знаю, что я пионер сейчас с галстуком, завтра буду ходить с комсомольским значком, а дальше там уже жизнь покажет, потом в армии буду служить обязательно, как же без этого.
А вот зачем мне эти рассказы про то, что там есть икона, где сатана прикован цепями, и там внизу надпись на церковнославянском: «Аще покаетесь добавлю века, аще не покаетесь, уменьшу», — она рассказывала своим языком таким крестьянским, будучи очень древней такой старухой. Так вот, вопрос же в покаянии состоит, если мы об этом говорим, что да, действительно, нас к этому призывают, подталкивают, нас заставляют по-другому смотреть на жизнь, на мир и видеть его хрупкость, неустойчивость. И мне кажется, что все, что происходит, происходит только с одной целью: чтобы люди опомнились, покаялись и продлили и свой собственный век. Понятно, что человек вечен, хочет он этого или нет, но вопрос в качестве этой вечности, — ну и, собственно говоря, продление рода человеческого, потому что и последних трое, которые будут молиться и верить в Господа, могут продлить жизнь этому миру. Поэтому, наверное, за это борьба идет сейчас. И еще, как мне говорил наш общий друг, ты говорил до четырнадцатого года, что когда в движении таком карьерном, если можно сказать, тебя как спецназовца был уже такой некий потолок, то у тебя была, если можно сказать, мечта одна — погибнуть, спасая ребенка. Вот сейчас в твоей жизни есть такая категория, как мечта, и поменялась ли она, если есть? Сейчас у меня нет. У меня есть простое понимание того, что для того, чтобы функционировать, я должен создавать вокруг себя такой режим, который позволял бы мне жить и функционировать. Но в случае, если вдруг обстоятельства будут требовать прервать режим моего функционирования, я должен буду это сделать, чаще всего это не зависит от моего произвольного желания.
И вот я говорю: «я должен буду», это говорит о том, что я закладываю в это механизм ручного управления — что я должен буду принять решение; а часто решение будет принято за меня, и я просто буду констатировать факт. Так вот и здесь: я сейчас считаю, что я делаю то, что могу, я работаю с обстоятельствами именно теми, которые мне посылаются свыше и так, как я могу — с учетом своих каких-то способностей человеческих, с учетом тех, еще не преданных и не утраченных, талантов, которые мне изначально были даны при появлении моем на свет. А что касается «на миру и смерть красна», что касается такого высокого, на высокой ноте поступка, об этом в последнее время точно не приходится задумываться, потому что, когда мы говорим про описываемый тобой период, я тогда не имел дела с войной, я тогда не имел дела со всеми перипетиями, которые с ней связаны. И я воображал, я представлял что-то, я готовился, конечно, морально, что мне придется с этим столкнуться, но о том, что это настолько буднично, настолько прозаично, настолько тривиально, я бы сказал, — вот смерть человеческая, количество этих смертей, — я тогда абсолютно не задумывался. Мы всегда придавали смерти какое-то такое возвышенное значение, мы всегда думали — не зря я эту поговорку употребил: «на миру и смерть красна», мы все равно вкладываем какой-то смысл, наталкиваем в это понятие до тех пор, пока мы не сталкиваемся с этим явлением, со смертью. А когда мы понимаем, что это все настолько действительно не романтично вообще никак, тогда и, собственно, и мысли о том, как можно было бы красиво и хорошо умереть, они тебя просто покидают, потому что ты можешь умереть при таких банальных обстоятельствах, что лучше об этом в книге не писать. Но тем не менее если ты все-таки не пьяным за рулем влетел в столб, а выполняя что-то значимое, вот как ты упомянул про защиту Родины — стать офицером и прочее, если при таких обстоятельствах, то, наверное, в этом есть и оправдание, и смысл. Знаешь, мне врезалось в память, когда мы с тобой недавно говорили, ты рассказывал, что, когда эти коптеры летают, ты смотришь… и говоришь: звука нет, и, когда человек убит, мы только видим, что он так вот… И мне просто, как-то шарахнуло меня, конечно, по башке, этот пример, он совсем далек от какой бы то ни было романтики, конечно, он такой… Да, тем более современные способы, они же ведь абсолютно такие прозаичные, это раньше знаменитый кадр, где-то, я не знаю где он был снят, но потом было установлено, что герой этого кадра — это житель Ворошиловградской области, и потом, по-моему, близкие родственники опознали его, и где-то эта информация уже была зафиксирована, когда он с пистолетом из окопа… Да, да, вот это да. Да, вот мы же на этом росли, мы это впитывали, что в какой-то момент нужно преодолеть себя, нужно перевалить через бруствер, встать в полный рост… Ну кто с пистолетом в атаку по-настоящему-то ходит, это же вообще не боевое оружие, военные смеются: это способ застрелиться в конце концов, но никто с пистолетом действительно, но это символ. Но это же важный символ.
Это важный символ, но тогда этим символам было место, а сейчас этого места для них нет, сейчас все настолько упростилось. И тогда не каждый раз можно было продемонстрировать силу духа, символизм, преодоление человеческого страха, паники, ужаса предстоящей смерти усилием воли, какими-то внутренними мотивами, какими бы они ни были, мотивы, когда-то — за веру, царя и Отечество, потом — за Родину, за Сталина, за какие-то другие, но тем не менее человек встает, получает три пули в грудь, и он уже убит и все, ну вот он сумел это сделать. А сейчас этого можно просто не успеть и не суметь сделать, и ты так и не поймешь даже, что с тобой случилось, хорошо, если не поймешь, это категория легкой смерти. Поэтому да, действительно, особенно когда это все обеззвучено, когда это все через технические средства, ведь тогда же этого не было, разве что мог только летчик с высоты, слушая через фонарь прорывающиеся звуки воздуха, трущегося об обшивку, увидеть что-то, что внизу происходит на поле боя, на штурмовике каком-то, еще что-то. А сейчас это стало вообще до банального просто: фиксация, фотофиксация так называемая, у каждого снайперский прицел, встроена возможность фиксировать то, что происходит, и это даже нужно, потому что нужно предоставить доказательства твоей работы. Вот то, что снимает беспилотник, он тоже фиксирует, как это работает, как работает артиллерия, какой результат она достигает. То есть все стало насколько обездушено, наверное, вот так, что это в какой-то степени даже и пугает, потому что на этом рождается поколение командиров, которые не понимают того, что происходит там, внизу, а тем более что сейчас же меняется и практика использования командиров. Вот этот человек, который достал пистолет, а между пистолетом и поясным ремнем у него там был какой-то шнурочек, чтобы пистолет не потерять, и вот эта связка: кулак, пистолет, шнурочек и поясной ремень — это все у нас в голове сразу вот так одном взгляде фокусируется, и этот человек наверняка командир роты, может быть, командир батальона. Симонов же еще писал, помните, этот замечательный персонаж там — Гурский, рыжий, я не помню, картавый он был или нет, этот журналист, он точно заикался, и он приветствовал там одного из героев, комбата Синцова, когда он говорил: «Рад видеть тебя на этом свете, так плохо приспособленном для жизни пехотных комбатов». То есть он одной фразой определил статус пехотного комбата.
Сейчас нет, сейчас же меняется методология, сейчас офицер вообще, мы же берем некоторые образцы Запада, заимствуем для подражания, офицеры не покидают командный пункт, они не ходят в атаку вместе с пехотой, есть сержантский состав, он должен выполнять эти функции. Кого мы рождаем таким образом: да, с одной стороны, управленческое звено, такое, как офицеры, оно должно сохраняться, потому что его заменить точно некем, если он подготовленный, если он тем более получил опыт, практику, организация, администрирование процессов, принятие решений, это действительно важно, из обоймы его так просто не достанешь, как патрон нужный, не отщелкнешь и не поставишь его вместо офицера. Но тем не менее, как побочный эффект, это такая реакция, такое обезличивание. Ты говорил, что он не может, иногда принимая решение, он не понимает морально-волевой дух и не понимает, что этому подразделению нельзя поручать это задание, да? Да, это часто, я это наблюдал очень часто, потому что я все-таки представитель старой школы — в той или иной степени, все-таки я воспитан на тех методиках подходов, которые бытовали, доминировали на поколение все-таки назад. А современные молодые ребята-офицеры, где-то тридцать с небольшим, они демонстрируют явно новую школу уже, явно новый подход, и возникают, конечно, дискуссии. Другая тема немножко. Уже «Ходаковский-интеллектуал» — это такой телеграм-мем уже. Не будем определять содержание этого сложноуловимого слова, но даже Царев как-то написал: ну, Ходаковский, мол, Кафку читал. Не могу тебя не спросить: как тебе Кафка?
Нет, я понял, я перестану быть человеком-функцией и буду читать Кафку. Мне нужно быть человеком практичным, все свое существование направлять в какое-то конкретно-осязаемое русло, но если я буду погружаться в этот сложный экзистенциальный мир, который предлагает Кафка, то продуктивности я высокой не достигну на самом деле и потеряю, наверное, даже то, что имел. Я знаком с этим автором, но я читал, это не означает, что я его перечитывал и что он оставил глубокий след внутри меня, это просто ведь не на уровне действительно интеллекта. Интеллектуал — это, мне кажется, к этому отношения не имеет, это на уровне восприятия, это ложится на тебя, на твою матрицу, или не ложится, или отторгается. Я могу читать это — ну господи, ну высосанные из пальца какие-то проблемы, какие-то житейские сложности каких-то интеллигентов, которые замучили себя до ручки, не видя своей примененности в этой жизни, и вот они страдают, у них такая мощная рефлексия, я думаю: ну неужели с этим строем мыслей можно бабушку через дорогу перевести?
Содержание 1 рейс 17 Malaysia Airlines 2 По слухам, захват 4 Ссылки рейс 17 Malaysia Airlines 23 июля 2014 года международное информационное агентство Reuters сообщило, что Ходаковский был в Интервью подтвердило, что пророссийские повстанцы получили от России ракетную систему Бук , которую они использовали для сбития рейса 17 Malaysia Airlines, а затем "вероятно" отправили ее обратно в Россию, чтобы удалить доказательства ее присутствия. Это интервью Reuters было быстро оспорено другим лидером повстанцев, Александром Бородаем. И Ходаковский быстро отрицал, сказав Рейтер, что у сепаратистов были ракеты «Бук», когда в этом регионе разбился малайзийский авиалайнер: «Мы обсуждали теории, но одна простая фраза прорезала всюду, как красная линия, что у меня нет информации о том, что у милиции есть такие ракеты.
Ходаковский сказал, что он не согласен и не отрицает утверждения о том, что повстанцы сбили самолет.
Начинаешь его толкать, пытаешься из него высечь что-нибудь. Так вот сейчас мы толкаем.
Мы находимся в такой фазе, когда он «чмыхает-пыхает», выбрасывает клубы дыма, «хватает», как говорят обычно мотоциклисты и автомобилисты. Но, оно ж знаете, как по нарастающей, «дрын-дрын-дын» и пошел-пошел-пошел! И сейчас задача — всю эту большую страну растолкать.
Нужно чтобы все цилиндры работали и не было троения. Это то, о чем вы говорите: когда общество разделяется, и Донбасс сам по себе. Нет, он, как каша из топора — Донбасс в виде топора.
Россия сама должна, не Донбасс. Он не может ничего передать, не может ничего от себя взять и вложить куда-то. В 2014 году на Донбассе мы видели, что тоже не все вышли на улицы.
Один миллион вышел. То есть какой-то процент вышел, какой-то предпочел отстояться в стороне, какой-то вообще занял противоположную позицию. Мне кажется, что если мы сейчас пробуем высечь эту искру и смотрим, как это все заработает, то ответ заработает или не заработает — зависит от самой России.
А эта вся ситуация становится просто ускорителем процесса — катализатором. Только Россия сама у себя, а Донбасс — как часть России. Просто он раньше других начал шевелиться, потому что его поставили в такие условия: либо с этими, либо с этими; либо вот туда катиться — непонятно куда, порвав со всей своей историей, со всем мировоззрением, либо остаться с тем, что ему близко и дорого.
Он просто раньше начал, а теперь пришла очередь России. Сейчас Россия не Донбасс спасает — она саму себя спасает, как мне кажется. Это моя точка зрения.
На самом деле, Россия стала катализатором для Донбасса: ее наличие и то, что она носит в себе. Мы не захотели отрываться от этого, отпочковываться. Мы разве сами проживем?
Без чего мы проживем? Без альма-матер своей? Конечно, хочется приписать Донбассу какие-то мессианские задачи и значение.
На самом деле, не было бы России, не было бы на кого ориентироваться Донбассу, то и не было бы всей этой истории. Александр Ходаковский о своей наивности — Как российская система способна ответить на вызовы, которые ей ставит весь мир? Именно такой вариант желателен.
Россия сильна своими окраинами. Она сильна не Москвой, не Питером, она сильна самой Россией. Она же огромная — от крайней точки Курильских островов до крайней точки Калининграда.
Сила России заключается не только лишь в крупных городских конгломерациях. Потому что весь ресурс распределен равномерно по всей России. Мне кажется сейчас, больше чем в столицах, Северной и нашей официальной столице, русского духа, как раз таки, больше во всей остальной России.
Пока все будет терпимо, пока все будет еще на таком «лайт» режиме, никто ничего менять не будет. А что менять? Сразу возникает такой вопрос.
Этих людей отсепарировали, провели во власть и с ними можно работать и взаимодействовать без всякого напряжения. Не надо никакой импровизации, не надо никаких усилий прилагать. Главное — чтобы они нигде не вляпались.
В какой-нибудь скандал с ДТП пьяными за рулем, или еще что-нибудь: «Держите парни себя в рамках приличия и нас это все устраивает. И главное — делайте так, как мы от вас хотим». Мы говорим сейчас о чем?
О том, что при попытке искусственного управления, ручного управления процессами в обществе, должны соблюдаться определенные какие-то значения.
Александр Ходаковский «Скиф»
Alexander Sergeevich Khodakovsky (Russian: Александр Сергеевич Ходаковский, IPA: [ɐlʲɪkˈsandr sʲɪrˈɡʲejɪvʲɪtɕ xədɐˈkofskʲɪj]) is the commander of the Russian separatist militia, the Vostok Battalion, which formed in early May 2014 during the 2014 insurgency in Donbas. Бывший командир батальона «Восток» Александр Ходаковский, который сейчас является заместителем руководителя Главного управления Росгвардии по Донецкой Народной Республике, в своем Telegram-канале прокомментировал недавнее рез. Командир батальона "Восток" Александр Ходаковский рассказал о друзьях, споры с которыми "превратились в военное противостояние".
Комбат Ходаковский: «Без ужесточения мер нам не выжить»
Ходаковский признался в обстрелах Ясиноватой в 2014 году. Биография Александра Ходаковского. Командир батальона "Восток" Александр Ходаковский об успехах на Угледарском направлении. ↑ Совет безопасности создан в ДНР во главе с Ходаковским, РИА Новости (11 декабря 2014). Замначальника Главного управления Росгвардии по ДНР, первый командир батальона «Восток» Александр Ходаковский, рассказал в своем Telegram-канале об одном таком примере мужества российских военнослужащих.
Александр Ходаковский «Скиф»
Также он отвергал , что Россия якобы причастна к началу «Русской весны». Он очень сильно интегрирован в систему рыночных отношений Украины с другими странами, с Россией в частности. Если бы мы жили натуральным хозяйством, тогда можно было бы говорить о полной автономии... Отпочковавшись от одной экономики, необходимо припочковаться к другой». Помимо этого, по слухам, батальон «Восток» создавался якобы для защиты интересов предпринимателя и дальнейшей сдачи Донецка украинским силам. По его словам , за слухами стоял первый глава ДНР Александр Бородай, который «позаимствовал у старших товарищей и применил на практике метод разделять и властвовать» и принялся стравливать друг с другом самых заметных людей донбасского ополчения. Мы хоть и не занимаемся переделом активов и не претендуем на активы Ахметова, но совершенно точно создали ситуацию, которая удовольствия ему не доставила. Доступа ему сюда нет. Есть, конечно, и совокупность причин, почему его предприятия тут работают и не национализируются», — позже пояснял Ходаковский. С Игорем Стрелковым Гиркиным у Ходаковского давние разногласия. Если действия Стрелкова в начале «Русской весны» называли радикальными, то Ходаковский куда больше внимания уделял организационным и инфраструктурным вопросам.
Из года в год лидеры донецкого ополчения то и дело критиковали друг друга. А вот задержание Стрелкова в 2023 году Ходаковского не порадовало, но и не расстроило. Они не могли прийти к общему мнению по многим вопросам : от стиля руководства до распоряжения финансами. Не вызывал восторга у Ходаковского и Евгений Пригожин. Последнего Ходаковский считал угрозой, высокомерным человеком, который служит только своим интересам. Для меня ДНР — это вообще непонятное образование, честно скажу. Вопрос стоял одним ребром. Пришли враги — надо защищать свою землю.
Захарченко назначил Ходаковского главой совета безопасности ДНР. Общественность же имела свое мнение на этот счет. Во многих интервью, посвященных Игорю Стрелкову Гиркину , говорилось о том, что Ходаковский просто выторговал себе должность, подружившись с Захарченко. Якобы Александр Сергеевич сначала хотел получить должность через И. Стрелкова, но это ему не удалось, и он нашел другую лазейку. Это было немыслимо, ведь кто станет из обычных пехотинцев, которые вчера были гражданскими людьми, формировать АТЦ? Батальон «Восток» атаковал пограничный пункт «Мариновка». Украинские СМИ сообщают, что после двух ударов авиацией Украины по силам противника атаку получилось отбить. Часть батальона «Восток» была вынуждена отступить на территорию России, где она была разоружена пограничниками. В ходе военных действия было уничтожено 2 грузовика и убито около 20 бойцов батальона «Восток». С украинской стороны 5 пограничников получили ранения. Интервью с С. Петровским В интервью речь идет о формировании «Востока». Речь шла о том, какое будущее у батальона, а конкретно о том, будет ли место группировке «Восток» в Министерстве обороны. В итоге оппоненты договорились до того, что место ему таки будет. Но при этом С. Петровский сказал, что ему известна первая славянская бригада, вторая, созданная на базе «Оплота», третья из Горловки, но вот бригада «Восток» пока еще ему по-настоящему не известна. После этого журналисты поинтересовались, почему же тогда бригада «Восток» ходит по улицам с оружием. На этот вопрос попытался ответить герой нашей статьи, Александр Сергеевич. Он сказал, что его бойцы поддерживали порядок до тех пор, пока не было милиции. Но теперь позиция Ходаковского не совсем ясна. Это действительно так, потому что несколько человек, видевших это и знающих Александра в лицо, могут это подтвердить. После этого от него еще не раз исходили высказывания о том, что Украина единая страна и не стоит брать Донбасс силой.
Командир бригады «Восток» ополчения ДНР с мая по ноябрь 2014 года. Лидер Общественного движения «Патриотические силы Донбасса» с 2014 года. В декабре 2015 года заявил об уходе из депутатов Нарсовета.
Общество Александр Ходаковский: Течение нашей жизни прежним уже никогда не будет Сетования на то, что наше общество разделилось на участвующих, сочувствующих и безразличных — бесполезны. По крайней мере, на данном этапе. Мы применяем этот факт к текущей действительности, но мало кто задумывается, что переживать нужно в этой связи о дне завтрашнем. Сегодня существуют естественные механизмы, купирующие недовольство одних другими — «одним» есть, чем заняться. А завтра?
Александр Ходаковский — герой Донбасса, или...
Ходаковский Александр Владимирович — это украинский политический деятель и боевой командир спецподразделения «Альфа» в период с 2002 по 2014 годы. С марта 2022 года Александр Ходаковский принимает участие в новой фазе вооруженного конфликта на востоке Украины как командир батальона «Восток» вооруженных сил ДНР, говорится в его биографии в Википедии. Ходаковский сообщал новости о ситуации в. Александр Ходаковский. Если вдаваться в детали исторических ситуаций, в которых оказывалась Россия во время Крымской или Русско-Японской войны, то каждой ситуации будет присущ свой набор компонентов. Большое интервью создателя батальона "Восток", экс-главы СНБО ДНР Александра Ходаковского бойцу и военному корреспонденту Геннадию Дубовому.
Александр Ходаковский: Течение нашей жизни прежним уже никогда не будет
Александр Ходаковский — все новости о персоне на сайте издания Об этом в эфире телеканала «НТС» заявил экс-секретарь Совбеза ДНР, основатель батальона «Восток» Александр Ходаковский, передаёт корреспондент «ПолитНавигатора». Только важное и интересное из биографии. Свежие новости по теме Александр Ходаковский: Ходаковский допустил, что снаряды, предназначенные Украине, уходят в Израиль, "Нащупав наши слабые места". И лучше всех об этом может рассказать Александр Ходаковский – одна из ключевых фигур в формировании ополчения в Донбассе в 2014 году.