Колонны НАТО к аэропорту подошли около 11 часов утра 12 июня 1999 года, при этом в течение нескольких часов вероятность прямого столкновения была чрезвычайно высока. 24 марта 1999 года натовская авиация нанесла первый авиаудар по городам Югославии.
Путин заявил, что не считает дерзким поведением операцию в аэропорту Приштины в 1999 году
20 лет назад, в ночь с 11 на 12 июня 1999 года, весь мир потряс марш-бросок русских десантников из состава миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине на Приштину. 10 июня 1999 года НАТО завершило военную операцию в Югославии, после чего приступило к подготовке к вводу 12 июня войск в Косово и Метохию. Марш-бросок на Приштину стал единственной победой страны в 90-х.
Последнее интервью генерала Бармянцева, участвовавшего в уникальной войсковой операции
- Написать комментарий
- Бросок на Приштину: как 200 русских десантников оставили с носом НАТО
- Бросок на Приштину: как российские десантники нарушили планы НАТО на Балканах — РТ на русском
- Зачем на самом деле русские десантники в 1999 году захватили аэропорт в Косово
- ПОЛЕЗНЫЕ СТАТЬИ INFOX.RU
- Путин раскрыл нюансы захвата российской армией аэропорта в Косово в 1999 году
Лёха-гранатометчик против НАТО. История броска на Приштину
Гористая местность во многих районах Югославии, а также неблагоприятная погода, господствовавшая до конца весны, давали дополнительное преимущество югославским военным. Однако общее технологическое превосходство войск НАТО было подавляющим и делало их военно-воздушные силы практически неуязвимыми, по крайней мере на больших высотах. Начало боевых действий В результате операции «Орлиный глаз» в 1998—1999 гг. Чтобы избежать потерь от средств ПВО, всем самолётам альянса был установлен нижний предел высоты — 4572 м 15 000 футов. Принимались другие специальные меры, чтобы минимизировать риски для экипажей и избежать поражения гражданских объектов. Авиабаза Фэрфорд графство Глостершир, Великобритания. Национальное управление архивов и документации, Вашингтон.
Были нанесены первые удары с воздуха. Первоначальные цели включали главным образом объекты военной инфраструктуры: пункты управления и связи, систему ПВО и аэродромы. Среди прочих объектов были разрушены или сильно пострадали Варадинский мост в Нови-Саде 1 апреля , нефтеперерабатывающий завод в Панчеве 4, 12—13, 16 апреля , химический завод «Милан Благоевич» в Лучанах 5—7, 24 апреля , автомобильный завод «Застава» в Крагуеваце 9, 12 апреля , железнодорожный мост в Грделице 12 апреля. При бомбардировке аэропорта Батайница вблизи Белграда 17 апреля несколько кассетных бомб упало на дома местных жителей, от одной из них погибла трёхлетняя Милица Ракич. Под ударами с воздуха гибли мирные жители, включая албанских беженцев. Разрушение промышленных объектов приводило к сильным пожарам и выбросам в атмосферу вредоносных веществ.
Софийская набережная, Москва. Одновременно с началом операции интенсифицировались боевые действия в Косове между югославской армией и ОАК. Исход албанских беженцев с территории Косова приобрёл массовый характер. Вице-премьер В. Драшкович высказался о готовности к переговорам с косовскими албанцами. Однако столкновения в крае продолжались.
Авиаудары НАТО не отличались высокой эффективностью. Интенсивность бомбардировок в несколько раз уступала уровню операции «Буря в пустыне» 1991 , проведённой против Ирака. Нанесение ударов с больших высот приводило к ошибкам в определении целей и поражению гражданских объектов и мирных жителей. На этом этапе не было никаких признаков снижения интенсивности боевых операций югославской армии в Косове. Уже к середине апреля генерал У. Кларк стал требовать включить в круг целей более простые для поражения объекты и увеличить военно-воздушные силы в его распоряжении.
Последние к концу операции достигли 1000 самолётов.
Подготовка к марш-броску на Приштину В мае 1999 года майор Юнус-бек Евкуров , находившийся в тот момент в составе международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине , получил от высшего военного командования Российской Федерации совершенно секретное задание: в составе группы из 18 бойцов спецназа ГРУ ГШ ВС России скрытно проникнуть на территорию Косово и Метохии и взять под контроль стратегический объект — аэропорт «Слатина» и подготовиться к прибытию основных сил Российского контингента. Евкуровым поставленная задача была выполнена и его группа, действуя под различными легендами, тайно для окружающих сербов и албанцев в конце мая 1999 года взяла под полный контроль аэропорт «Слатина». Подробные обстоятельства данной операции до сих пор засекречены [4]. При этом личный состав кроме командования , который должен был участвовать в марш-броске, до самого последнего момента не знал, куда и зачем они готовятся выступать. Колонна ВДВ России без труда пересекла границу. До этого момента командование НАТО не располагало сведениями о начале марш-броска российских десантников на Приштину. Личному составу была поставлена задача в кратчайшие сроки преодолеть более 600 километров и захватить аэродром «Слатина» до прихода НАТОвских сил. На БТРы и автомашины были вывешены российские флаги. Во время прохождения территории Сербии, в том числе и территории Косово, местное население с радостью встречало российских солдат, забрасывая технику цветами, передавая еду и напитки.
В связи с этим движение колонны незначительно замедлялось. Колонна российских десантников прибыла в Приштину примерно в 2 часа ночи 12 июня 1999 года. Население города вышло на улицы встречать колонну, при этом использовались петарды, световые ракеты, где-то раздавались автоматные очереди. Колонна прошла через Приштину за 1,5 часа. Сразу после Приштины колонна ВДВ въехала в Косово поле , где остановилась на непродолжительное время для уточнения задач и получения сведений от разведки. В ходе продвижения колонне встречались многочисленные отступающие подразделения сербской армии. Десантники в кратчайшие сроки захватили все помещения аэропорта «Слатина» , заняли круговую оборону, организовали блокпосты и приготовились к появлению первых НАТОвских колонн, которые уже находились в пути. Задача по захвату «Слатины» была выполнена к 7 часам утра 12 июня 1999 года. Прямую трансляцию о вводе российского батальона в Приштину вела телекомпания CNN.
При этом о том, кто должен участвовать в марш-броске, до самого последнего момента знало только командование. Марш-броском из Боснии и Герцеговины, 200 российских десантников преодолели расстояние в 500 километров за 7,5 часов! При этом еще в мае 1999 года майор Юнус-бек Евкуров, находившийся в тот момент в составе международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине, получил от высшего военного командования Российской Федерации совершенно секретное задание: в составе группы из 18 бойцов спецназа ГРУ ГШ ВС России скрытно проникнуть на территорию Косово и Метохии и взять под контроль стратегический объект — аэропорт «Слатина», подготовившись к прибытию основных сил Российского контингента. Именно история этой Группы Евкурова и стала основой для фильма «Балканский рубеж». Марш-бросок наших десантников в Приштину застал врасплох даже собственное командование. В 51-м тульском парашютном полку, где находился тогда штаб Косовской миротворческой миссии, решение об увеличении численности российской группировки застало врасплох. Бригада в тот момент была укомплектована лишь на две трети, пришлось объявить дополнительный набор через военкоматы. Отбор был очень жесткий — требуются только специалисты: механики-водители и пулеметчики для зенитных подразделений. Колонна ВДВ России без труда пересекла границу.
Люди Агима Чеку несколько раз пытались атаковать аэродром со стороны жилмассива, но их отгоняли стрелковым оружием. Впоследствии Чеку тупо пошел на прорыв, но был захвачен россиянами. Взятие в плен на блокпосту настолько высокопоставленного албанского командира вызвало реакцию, близкую к Армагеддону. Чеку был допрошен россиянами и отпущен под английские гарантии. Впоследствии отношение к Чеку несколько раз подвергалось сомнениям, поскольку англичане и американцы до сих пор не очень понимают, что именно генерал Чеку мог наговорить россиянам за то время, что пребывал в плену. В том числе и о вопросе координации операции против российского контингента в Слатине с англичанами. Почему не получилось? Закрепившись в Слатине, отряд оказался в полной изоляции. Над зданием аэропорта подняли два флага: России и ВДВ, но даже крыша аэропорта была разрушена, не было воды, еды и электричества. Находиться там длительное время без поддержки не было никакой возможности. Вокруг лагерем расположились англичане, а Агим Чеку группировал новые силы под Дреницей, обстреливая российские позиции. У этого плана было множество противников. Еще утром 11 июня Квашнин позвонил генералу Заварзину и приказал ему развернуть колонну обратно в Брчко. Заварзин отказался, объяснив это тем, что приказ о занятии Слатины ему отдал непосредственно Верховный главнокомандующий Борис Ельцин, а Анатолий Иванович Квашнин может идти с его распоряжениями куда угодно. Конфликт начальника Генштаба с подчиненными к тому времени уже перешел все разумные пределы, генерал Квашнин в армии превратился в «нерукопожатную» фигуру. Его поведение вызывало крайне неприязненное отношение. Причем причина этого крылась в странном поведении именно на международной арене. Квашнин отрыто утверждал, что Россия не должна идти на конфронтацию с НАТО, у нее, по его словам, физически не таких возможностей, а потому и не следует устраивать такие демонстративные акции, как захват Слатины. С точки зрения начальника Генштаба это была бессмысленная операция с тяжелыми политическими последствиями. По сути дела, позиция Квашнина — начальника Генерального штаба — вошла в резонанс с позицией офицеров ниже по званию. Квашнину припомнили все: и его происхождение из «пиджаков», то есть гражданских, получивших воинские звание на военных кафедрах, и его действия во время первой чеченской кампании. Неприязнь к генералу Квашнину в армии совпала с политической позицией руководства страны, которое впервые вспомнило о статусе супердержавы.
Марш-бросок на Слатину. История фотографий из косовского аэропорта
Принято считать, что батальон ВДВ первый занял аэропорт в Слатине (Приштина,Югославия) 12.06.1999. В мае 1999 года подразделение спецназа ГРУ под командованием нынешнего главы республики Ингушетия майора Юнус-бек Евкуров получает приказ из своего месторасположения в Боснии и Герцеговине направиться к аэропорту «Слатине» и установить над ним контроль. 12 июня 1999 года батальон российских миротворцев под командованием полковника ВДВ Сергея Павлова, совершив шестисоткилометровый рейд по территории Боснии и Югославии, овладел аэродромом "Слатина" в косовской Приштине, чем поверг в шок представителей. Предполагалось, что колонна направлялась в Приштину и международный аэропорт Приштины перед прибытием войск НАТО. Бросок на Приштину — удачная операция российской армии в Европе в конце 90-х и потому предмет отчаянного фапа поцреотов на протяжении всех 00-х.
Инцидент в аэропорту Приштины
Все они получили опыт участия в миротворческой операции в Боснии. Каждый был тщательно отобран и проинструктирован. В те дни аэродром «Слатина» был важнейшим стратегическим объектом на территории Косово. Снабжение любой группировки войск в этом регионе можно было осуществлять только по воздуху. Соответственно, кто контролировал аэродром, тот контролировал и ситуацию.
Все буквально опешили! А вообще нашему марш-броску в Приштину предшествовала целая история. Еще до бомбежек, когда уже чувствовалось, что крутая каша вот-вот заваривается, я, как главный военный представитель России, в НАТО встречался с генералом Клаусом Науманном - председателем военного комитета НАТО. К слову, очень грамотный генерал, «натоцентрист» до мозга костей.
Так вот, я ему тогда говорил: «Клаус, ты прекрасно знаешь, к чему могут привести бомбардировки в центре Европы. Нельзя бить по военным объектам и не задеть гражданских. Погибнут люди, и будет разрушена гражданская инфраструктура». Что и произошло, кстати.
Я тогда призвал Клауса сообщить об этом его натовским коллегам. Но он не внял моим словам и 24 марта началось… —Видимо, ему велели вас не слушать… —Именно так! Понятно, что он выполнял решение свыше. А их «спускали» США.
И кто был не согласен, с теми вопрос «додавливали». Помню один эпизод, когда я перед своим отъездом решил посетить Наумана и сказать ему все, что о нем думаю. Там я случайно наткнулся на французского высокопоставленного офицера. Тот смотрел в прямом эфире, как одна из натовских бомб угодила в сербскую папиросную фабрику, все горело.
Помню, как бросил этому французу: «Видишь, к чему приводят ваши бомбардировки?! Где против вас югославская армия, и по каким объектам вы бьёте? Тот промолчал, лишь покраснел. А что же натовский военный функционер Науманн?
Потому что ты поступил не по-офицерски! Ты тогда не послушал меня, а теперь посмотри, что происходит — Югославию и ее жителей превращают в пыль! Он сильно раскраснелся, видно было, как он внутри горит, переживает. Я же хлопнул дверью и уехал.
Правда, до этого в кабинетах «потолкаться» все-таки пришлось.
Доктор исторических наук, генерал-полковник в отставке. На тот момент я возглавлял Главное управление международного военного сотрудничества Министерства обороны России, и естественно, вся международная проблематика, касающаяся Минобороны, замыкалась на главное управление, которое я возглавлял. И Балканы — это было одно из наиболее приоритетных направлений, потому что здесь замыкались отношения с США, НАТО и нашими братьями сербами, которым мы тоже отдавали приоритет. Мы вели достаточно сильную аналитику мировых военно-политических процессов, и, конечно, следили за ролью в них России. И мы видели, что американцы заявили об однополярном мире и проводят стратегию по подавлению всех тех стран, которые пытаются проводить независимую политику или быть в союзе с другими центрами силы. Еще в 1993 году господин Киссинджер американский дипломат Генри Киссинджер — прим. То, что они строят однополярный мир, кстати, было закреплено и в стратегии национальной безопасности США. Мы отчетливо наблюдали: все, что сопротивляется американской политике, просто уничтожается, втягивается в конфликт и так далее. И плюс, чтобы дисциплинировать Европу — а ведь в 1990-е годы там блуждали настроения, что, поскольку нет Варшавского договора, поскольку нет явных угроз, то возникает вопрос, зачем необходимо существование НАТО, — был развязан балканский кризис.
Нормы международного права, естественно, тоже подгонялись под концепцию однополярного мира. По сути, вся система международной безопасности, международного права подгонялась под американские устремления, американские желания и американское законодательство. Это было преступление. Мы не шли на сотрудничество с ними. Оказывали возможную поддержку министерству обороны и вооруженным силам Югославии — и через присутствие своих советников, и через оказание другой помощи. Как постоянные члены Совета безопасности ООН предложили американцам такой формат: давайте, мы представляем свой план международного военного присутствия в Косово, а вы свой. Мы такими планами обменялись. Наш план состоял в том, чтобы те страны, которые принимали участие в агрессии против Югославии, не размещались на территории Косова, а только вдоль границ. Также у нас была своя позиция в отношении вывода сербских сил из Косова. Мы настаивали, чтобы было выведено не более 50 процентов вооруженных сил и сил безопасности Союзной Республики Югославии.
И американские военные согласились с этим. Но заместитель государственного секретаря США Строуб Тэлботт и Черномырдин размыли эту позицию, хотя мы, военные, стояли за это совместно. Ряд других вопросов нам удалось согласовать с военными США. Но когда мы стали вести переговоры после принятия резолюции Совета безопасности ООН, американцы стали предлагать нам условия. В нашем МИДе американские генералы вручили мне своего рода предложение: мы разрешаем вам одним батальоном участвовать [в миротворческой операции] в американском секторе. Я говорю: а почему вы решили, что мы согласимся? Мне генерал Фогельсон говорит: это отвечает вашей позиции, и так как вы не хотите подчиняться НАТО, то ваш батальон будет подчиняться не НАТО, а американскому генералу. Естественно, с таким предложением мы не согласились. Я доложил министру обороны. Стали планировать «Приштинский бросок».
Подготовили записку президенту Борису Ельцину о том, чтобы предусмотреть ввод наших сил, нашего контингента, одновременно с натовскими войсками. И все, больше ни МИД, никто об этом не знал. Четко спланировали и ввели. Главной проблемой для нас было вывести батальон из Боснии. Мы планировали направить три батальона: один высаживается в городе Ниш на территории Сербии, другой высаживается в Слатине, а батальон из Углевика выдвигается и занимает свой сектор в Косовской Митровице, которая прилегает к основной территории Сербии. Но, поскольку самолетам с нашими солдатами не дали пролететь румыны и венгры, что, кстати, было нарушением правил международных перелетов, мы перенацелили оставшийся батальон, который вместо Косовской Митровицы пошел на Приштину. Нашей целью было взять под контроль главный военный объект на территории Косова — это единственный аэродром, где могли приземляться военные самолеты. О готовящейся операции не знали не только в МИДе. У нас в Генштабе, Министерстве обороны, воздушно-десантных войсках об этом знали буквально единицы. А в полном объеме обо всей операции — там же было еще военно-дипломатическое прикрытие — знали всего шесть человек.
И если бы мы подключили МИД, Администрацию президента, еще какие-то структуры, то, я думаю, американцы знали бы об этом раньше наших десантников. Нужно врасти в ту ситуацию 1990-х годов [чтобы понять]. Многие наши чиновники заискивали перед американцами, выполняли их приказы. Поэтому операция проводилась в таком закрытом режиме. Министру иностранных дел Игорю Сергеевичу Иванову, который обиделся на меня, я объяснял, что это специальная военная операция, и МИД здесь совершенно ни при чем, обижаться не нужно. Вот когда мы взяли Приштину — пожалуйста. Тогдашний глава Генштаба Анатолий Квашнин не мог быть автором идеи марш-броска в Косово, как писал в своих воспоминаниях генерал Геннадий Трошев, потому что этот вариант мы избирали у меня на совещании в узком составе. Мы не знали, как вывести батальон из Углевика, ведь это Босния и Герцеговина, зона ответственности многонациональной дивизии «Север», которой командовал американский генерал. И вот полковник Евгений Дубков, начальник Научно-исследовательского центра Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России, который отвечал за аналитику по Балканам, сделал свое предложение. Мы просто применили элементы военной хитрости.
Мы действовали таким образом, что батальон уже несколько часов идет по территории Сербии, господин Строуб Тэлботт спокойно вылетел в Вашингтон [из Москвы], и только когда стали подходить к границе Сербии и Косова, американцы поняли, что этот батальон мы ведем туда [в Приштину]. И генерал Квашнин приказывал развернуться, когда министр иностранных дел Игорь Иванов привез вернувшуюся американскую делегацию в Министерство обороны. Они вернулись, чтобы повлиять на нас. Когда министр обороны Игорь Сергеев засомневался — может, говорит, остановим батальон? Поэтому на совещании, где были и МИДовцы, и начальник Генштаба, а также другие генералы и офицеры, я сказал, что с Заварзиным связи нет. Министр обороны потом одобрил это. Это правда, что я посоветовал Заварзину выключить телефон. Но Квашнин тогда поднялся и сказал: я сейчас [сам] свяжусь. В батальоне была командно-штабная машина, которая держала связь со своей бригадой. И через этот канал он дал команду остановить движение и развернуться.
Заварзин позвонил мне. Я ему напомнил: кто вам ставил задачу? Он говорит: министр обороны лично. Я говорю: а он получил эту задачу от президента, и дать команду на отмену может только министр обороны, а не начальник Генштаба. Поэтому я ему сказал выполнять приказ министра обороны, что Заварзин и сделал. Ну а генерал армии Квашнин зашел и всех успокоил, сказал, что батальон разворачивается. Он не знал, что там за трасса, она настолько узкая, что развернуть бронетранспортеры без аварии невозможно в принципе. И когда Строуб Тэлботт что-то требовал у Иванова, все его успокаивали, что батальон разворачивается, а потом, как в «Ревизоре» у Гоголя, кто-то вбегает и кричит, что CNN показывает ввод нашего батальона в Приштину. Задача была поставлена, получили согласие президента, и задача была выполнена. Есть у нас видеосъемки, как наш батальон входил в Приштину.
Мы шли по минутам, чтобы упредить натовские войска в занятии аэродрома. И мне генерал Заварзин докладывал, что обступили, ликуют люди, несут цветы, несут фрукты, ракию. Я его просил двигаться очень осторожно, чтобы не задеть, не омрачить радость. Я обратился к начальнику генерального штаба югославской армии генералу Драголюбу Ойданичу, чтобы расчистили дорогу. Сербы немедленно помогли: объяснили людям, люди отошли, и батальон прибыл вовремя, упредив англичан. С стороны албанцев во время движения батальона чего-то агрессивного предпринято не было. Но здесь опять же очень здорово помогли сербы, прежде всего сербская полиция и вооруженные силы. Они разработали и привели в исполнение план обеспечения безопасности нашего батальона. Это был план секретный.
А тогда сербы ушли минут через двадцать. И танки исчезли. Нас мигом тут со всех сторон обложили бойцы так называемой албанской Освободительной Армии Косово. Мы получали информацию от группы разведчиков и принимали меры, соблюдали маскировку, убирали людей с линии возможного огня. Бойцы Евкурова работали очень профессионально, и Звезду Героя России он получил абсолютно заслуженно. А мы, повторяю, запрыгнули в последний вагон. Если бы пришли чуть позже, была бы бойня. Нас вовремя вывели. Чистая случайность. О Приштине - Как говорят? Люди уже знали о движении колонны и вышли на улицы, чтобы нас приветствовать. Весь город не спал. Крики, слезы радости, стрельба в воздух. Я приказал задраить люки и ни в коем случае не останавливаться. Ехать, ехать, ехать! Иначе потом не сдвинемся. Сербы бросали на бэтээры цветы, старались накормить, угостить вином и сигаретами, чуть ли не броню целовали. Кое-как прорвались сквозь Приштину, и вдруг - команда "стоп". В очередной раз. Июнь 1999 год. Российский силуэт аэродрома Слатина. Генерал сказал: "Приказано возвращаться в Боснию". Я опешил: "Столько проехали... Давайте выполним задачу, возьмем аэродром, защитим сербов, а уж потом пусть нас ругают". Николай Игнатов слышал этот диалог, он согласился со мной, скомандовал: "Вперед! Но я-то - человек подневольный, дали приказ - выполнил. Даже представить не могу, сколько пережили Рыбкин и Игнатов. Он присоединился к колонне уже в Сербии, сказал, что министр обороны России приказал обеспечить нашу проводку. Но он ехал отдельно на посольской машине. Потом на аэродроме я еще пару раз его видел... О вызове - Реально было удержать аэродром силами двух сотен бойцов? Требовался как минимум усиленный полк - с артиллерией, поддержкой авиации, мощнейшими ПВО, противотанковыми средствами. Мы взяли внезапностью, на это и делался расчет. До сих пор просыпаюсь в холодном поту, если снится та операция... На нас лежала колоссальная ответственность. Не только на генералах. Уже весь мир знал, что русские взяли "Слатину". Мы постоянно ощущали, что у нас за спиной страна. От ее имени мы бросили дерзкий вызов. И каждый из нас сознавал, что причастен к этому событию. А вдруг не сделаем, не справимся? Представляете мое состояние, волнение комбрига, Рыбкина, командующего ВДВ, всех, кто затеял захват аэродрома? Президенты двух держав по телефону обсуждали наш рейд. Куда уж выше? О яблочке - Это ведь, по сути, была первая такая серьезная история для вас, Сергей Евгеньевич? Так получилось. Я все-таки закончил академию, знаю. Были гораздо более значимые задания. Покруче, похлеще. Но надо учитывать контекст времени, реальные обстоятельства, положение дел в Российской армии. Думаете, было легко? В бюджете денег нет, запчастей для техники и комплектующих нет, офицерам месяцами не платили денежное довольствие, профессия военного потеряла престиж и уважение. Поэтому рейд и прогремел так резонансно, вызвав в народе подъем, ликование. В первый же день мы схлестнулись с англичанами. Они были очень серьезно настроены. Шли танковой колонной, а там наш БТР стоит, путь загораживает. Ну, британцы посмотрели и дальше внаглую полезли. Командир взвода старший лейтенант Николай Яцыков приказал бойцу спрыгнуть с брони и расчехлить гранатомет, направив в сторону танков. Те остановились и сдали назад. Потом уже начальство стало договариваться, уладили конфликт. Но в первые дни мы натовцев на территорию не пускали, полосу оберегали для своих. К тому времени морем, по воздуху из России стали прибывать силы и средства. Мы встречали войска, отправляли их в районы дислокации. С ним прибыли журналисты. Начальство сидело, решало. Все пошло в другом русле, явного противостояния не было, хотя нас постоянно пытались отодвинуть в сторонку. Плановая ротация. На Балканах провел ровно год. Командующий российским контингентом KFOR генерал-лейтенант Валерий Евтухович предлагал остаться, но я сказал, что надо ехать домой. Поблагодарил и в июле 99-го попросил отпустить в Рязань. О возвращении - Командировка на Балканы считалась "блатной"? Предпочел бы говорить об ответственности. В моем отдельном батальоне было шестьсот контрактников, которые дислоцировались в четырех базовых районах в горах. И еще три поста наблюдения стояли высоко в горах. Очень несладкая работа! Хотя по тем временам оплачивалась она прилично. Для меня тысяча долларов была большой суммой. Приехал в Рязань, квартиру купил... Правда, в "Слатину" нас не пустили. Сказали: нежелательно. Зато в Белграде принимали прекрасно. И в Боснию мы съездили, возложили цветы на месте дислокации нашей бригады в городе Углевик. Сербы звали командиром или комендантом. Не было такого. Надежный щит! Отец был подполковником, умер четыре года назад. Очень хороший летчик... Евгений Константинович Павлов. Последнее место его службы - город Шяуляй в Литве. Сейчас там базируется авиация НАТО, а когда-то стояла наша дивизия, охраняла балтийское небо.
Я не мог сорвать движение колонны, которая потом превратилась бы в дезорганизованную массу, и мы не выполнили бы главную задачу. Как удалось усыпить бдительность соседей, чтобы они не предприняли попыток помешать? И ушли на маршрут из-под носа американского контингента, чьи наблюдатели до самого прибытия десантников в Косово не знали, куда делась эта группа. Они думали, что колонна двинулась на железнодорожную станцию, где обычно происходит ротация войск — одни прибывают, другие убывают. А уже на подходе колонны к Сербии я принял этот батальон, чтобы провести его через две государственные границы. Что, сами понимаете, непросто. Я двигался на своей машине впереди колонны, привел ее в Белград, вывел из Белграда и уже на прямой в Косово передал командование батальоном генералу Заварзину — нашему спецпредставителю в штаб-квартире НАТО, который инкогнито вылетел из Брюсселя в столицу Сербии. Он пересел в мою машину и благополучно довел батальон до Приштины. А я вернулся в посольство и руководил операцией оттуда, получая указания из Центра. И когда маршалу Сергееву доложили, что батальон прибыл в Приштину и занял стратегический аэропорт Слатина, господин Тэлботт был очень сильно разочарован и стал звонить Клинтону. Ну, дальше я уже не знаю. Может, Клинтон и угрожал Ельцину , я такой информацией не обладаю. Вокруг него вооруженные шайки ходили албанцев… — Да, опасность была, но мы по периметру авиабазы правильно расставили свои силы, чтобы с натовскими войсками не соприкасаться. Правда, один хитрый англичанин попытался разбить палатку рядом с нами и поднять над ней британский флаг. Чтобы сфотографироваться и доложить своему начальству, что находится в Приштине, на аэродроме Слатина. Но ему вежливо объяснили, что это наша территория и британский флаг тут не уместен, и он расстроенный, сразу удалился. Операция был скоординирована не только с праздником независимости России, но и с планами группировки НАТО по вводу в Косово своих войск. Мы знали достоверно, что они планировали утром 13-го июня войти в Косово. Вот из этого и исходили. Как он отреагировал? На вас пытались американцы выходить, англичане? Вы знаете, на меня никто не давил. Я был на тот период в военно-дипломатическом корпусе в Белграде самым высшим по званию: генерал-лейтенант. Кто на меня мог там давить? Какой-то военный атташе США, полковник или подполковник? Никто не давил абсолютно. Да им было и невдомек, что именно я дирижировал этим процессом. Наоборот, наши военные коллеги из других стран восхищались операцией, которая была нами проведена. Естественно, никто не знал, кто её организовал и провел, как это происходило на самом деле. Я получал команды из Москвы. Принимал решение на месте, оценивал ситуацию и давал команды Заварзину, который на конечном этапе переброски вёл колонну, ввёл её в Приштину и на аэродром, и в последующем был там определённое время командиром. Десантники с оружием сидели уже внутри транспортных бортов в Пскове, в Туле, в Рязани и ждали команды на взлет. Следующим этапом должна была состояться высадка в Слатине. Потому что 200 человек на такой огромный аэродром не хватало. Что произошло? Что помешало? Мы знали об этом. Была дана команда воздушно-десантным войскам подготовить несколько самолётов Ил-76 для переброски нашего воинского контингента в Косово. Но этого не случилось в силу того, что наши бывшие союзники: Болгария, Румыния, Польша, Венгрия — не дали нам пролёта через воздушное пространство своих государств.
Военная хитрость
- Косовский тупик
- Российские войска в Косово (Приштина) 1999 год
- Начало боевых действий
- Что еще почитать
- Бросок на Приштину: «И тогда я доложил командованию, что у меня нет связи с батальоном»
- Бросок на Приштину: «И тогда я доложил командованию, что у меня нет связи с батальоном»
Бросок на Приштину: как 200 российских десантников оказались один на один со всем НАТО
Знаю, что он не рискнул это согласовывать с высшими должностными лицами, в том числе в министерстве обороны, но вот это было сделано. Со мной он на этот счет во всяком случае разговаривал и спрашивал мое мнение, а я ему так сказал, что если считаешь целесообразным, так и делай», — сказал Путин. Комментируя слова президента, Киселев заявил, что Путин стал «тем самым должностным лицом, который, если и не приказал, то уж точно благословил идею начальника генштаба Квашнина». Телеведущий отметил, что уже тогда Путин продемонстрировал, «сколь важны воля и решимость в политике».
В тот момент и сам блок НАТО, и наше Министерство обороны рассматривали различные варианты ввода сухопутных сил на территорию Косова и Метохии — если межэтнический конфликт между сербами и косовскими албанцами еще больше обострится. И конечно, — я так думаю — всех волновал вопрос, как зайти в Косово, какие площадки, какие транспортные коммуникации для этого использовать. Сам исторический "бросок" — переброска сводного батальона ВДВ из состава российского контингента в аэропорт Слатина в 15 км от Приштины — был проведен в ночь на 12 июня.
Но нам, группе, которая эту операцию готовила, задача была поставлена еще раньше. Нет, не захватить аэропорт, а взять его под наблюдение, проверить, какие у него возможности, какая взлетно-посадочная полоса, коммуникации, "под кем" находится объект, кто его контролирует. В обстановке безвластия — это было во многих региональных конфликтах — власть берут в руки местные криминальные авторитеты. И в Косове была такая же ситуация: в каждом районе, на каждом углу свой хозяин, все с оружием — беспредел. И аэропортом тоже заведовали они. Никаких регулярных военных формирований, только небольшие группы, которые по своим возможностям захватили ряд таких стратегических объектов.
Наша группа выжидала, когда часть этих людей уходила вечером — на свои разбойничьи дела или, может, в кабаки. Под утро они возвращались и целый день отсыпались. Мы выбрали момент, когда на месте было небольшое количество людей, воспользовались этим и заняли аэропорт.
Там дислоцировался сербский авиаполк. Мы берем аэродром - и они без нас никуда не денутся. И тогда уже начнем договариваться. Что и случилось. Но батальон действовал на территории, контролируемой натовской дивизией «Север». Распорядок дня американца изучили.
И решили за 15 минут до его отдыха зайти и довести ему информацию. Что и сделали. Генерал даже крикнул нашему: «Помощь тебе не нужна? Тогда скажи дежурному, чтобы он записал». Дежурный записал, что завтра русский батальон пойдет в указанном направлении. Мы уже шли шесть часов по территории Югославии, когда Тэлбот развернул самолет в Москву. Стал требовать разговора с нашим министром иностранных дел. Американцы все поняли. Нашей целью стало - сковать их пустыми переговорами.
И не дать возможность натовцам быстрее нас взять «Слатину», куда выдвинулась уже британская бригада. Британский генерал. Командование британской бригады вышло к нам на переговоры. На территории нашего батальона развернули командно-штабную машину.
Захват аэропорта шёл вразрез с планами Североатлантического альянса, и мог привести к военной конфронтации между Россией и НАТО. Авторы специального репортажа расскажут о том, как планировался и проводился этот марш-бросок.
Своими воспоминаниями поделятся участники события -- бывшие российские военные и военнослужащие сил НАТО.
Приштинский бросок: украденная победа России
На вопрос "Зачем? Сам Путин ответил, что не возражает против захвата объекта, если военные считают это целесообразным. В ночь с 11 на 12 июня операция была успешно проведена. При этом аэропорт осаждался прибывающими каждый день британскими военными.
До этого момента командование НАТО не располагало сведениями о начале марш-броска российских десантников на Приштину. Личному составу была поставлена задача в кратчайшие сроки преодолеть более 600 километров и захватить аэродром «Слатина» до прихода НАТОвских сил. На БТРы и автомашины были вывешены российские флаги. Во время прохождения территории Сербии, в том числе и территории Косово, местное население с радостью встречало российских солдат, забрасывая технику цветами, передавая еду и напитки. В связи с этим движение колонны незначительно замедлялось. Колонна российских десантников прибыла в Приштину примерно в 2 часа ночи 12 июня 1999 года. Население города вышло на улицы встречать колонну. Десантники в кратчайшие сроки захватили все помещения аэропорта «Слатина», заняли круговую оборону, организовали блокпосты и приготовились к появлению первых НАТОвских колонн, которые уже находились в пути. Задача по захвату «Слатины» была выполнена к 7 часам утра 12 июня 1999 года, а через двадцать минут туда подошли и подразделения других иностранных армий.
Об этом хорошо рассказано в документальном фильме "Разворот над Атлантикой". Июнь 1999 года. Равнение - на флаг! А под огнем оказался Игнатов. Он потом признавался, что постоянно висел на волоске, его задергали приказами: вперед - назад, стой - иди... И финальное решение, как прорываться в Приштину, он принимал сам, на нем лежала основная ответственность. Если бы что-то пошло не так, Николая Ивановича сделали бы крайним. Повторяю, Игнатов - мужественный, волевой человек, пожалуй, наиболее уважаемый в десантных войсках за последние десятилетия. Он и здоровье подорвал, болеет... О стратегии... А мы, значит, решили сыграть на опережение? Год после дефолта. В экономике бардак. Страна на коленях. Никто с нами не считается, не учитывает геополитические интересы России... На самом верху понимали: надо заставить себя уважать, показать характер. Выбор пал на "Слатину". Кроме нас, там были три бригады - американская, турецкая и сводная: шведский, норвежский, финский батальоны и по взводу от Литвы, Латвии и Эстонии. Обычно на совещания в штаб я ездил по средам, а тут вдруг вызвали в пятницу. Ну, я понял: что-то будет. Мой батальон стоял на мусульманской стороне, в двенадцати километрах от американской базы, а наш штаб и первый батальон располагались на сербской территории в сорока четырех километрах за горным перевалом. Раз приказали - сел и поехал. Кстати, наш рейд в прессе часто называют марш-броском, хотя это ускоренное передвижение воинского подразделения по пересеченной местности, по сути, спортивное упражнение. Мы же решали боевую задачу. Надо было овладеть объектом, закрепиться и удерживать его до подхода главных сил, обеспечив высадку десанта. Аэродром Слатина. Вспомните, ребята! Примерно столько получалось по автобану, ведущему через Белград на юг, в сторону греческих портов. Через горы было намного ближе и короче. Но там ведь нет надежных дорог. К тому же мы понимали: любой подрыв, завал, разобранный мост - и все, хана. Оба варианта наверняка просчитывали и в Москве , в Генштабе, но окончательное решение спустили вниз на командира бригады, на Игнатова. Помню этот разговор: идем по горам на гусеницах, на боевых машинах или на колесах, на бронетранспортерах по шоссе. Выбрали второе. Расчет делался на внезапность. Вот и все. Дальше уже действовали мы. Комбриг определил: готовность к началу движения - пять часов утра 11-го. Позвонил мне в четыре: "Привет! Какое там? Даже не ложился! Николай Иванович уточнил: "Готов? Ответил по уставу: "Так точно! Сначала мы выдвинулись в район сосредоточения у населенного пункта Биелина, километрах в шестидесяти от нашей базы. Туда подошли средства усиления. По первоначальному замыслу колонна планировалась значительно более крупная. Хотели взять тяжелую инженерную технику, экскаваторы, подъемный кран, тракторы... Чего там только не было! В последний момент генерал Рыбкин с комбригом Игнатовым решили: все лишнее не берем, максимально облегчаемся. В итоге осталось шестнадцать бронетранспортеров и двадцать семь машин - масло- и топливозаправщики, автомобиль спутниковой связи, грузовики с продовольствием. Все прочее оставили. Время уже поджимало. Начали движение часов в одиннадцать дня. Кого увез в Югославию, тех и вернул домой. Все остались живы и здоровы. Ни одна мать не проклинала комбата Павлова... Это лучшая моя награда... Когда союзнички поняли, что к чему, колонна далеко ушла. Якобы при взлете в самолете оторвался баллон с кислородом и начал гулять по салону. Ну, летчики и решили вернуться. Нам не успели воспрепятствовать, понимаете? Конечно, я ждал, что попробуют перехватить. Поэтому мы и гнали без остановок. Бронетранспортеры, груженые "Уралы", автопоезда с прицепами... А натовцев, конкретно - англичан, мы увидели утром 12го, когда уже взяли аэродром. О сербах - Там была охрана? Обошлось без стрельбы. Ни единого выстрела. Стечение обстоятельств, величайшая для нас удача, счастье. Они обеспечивали наш проход. По сути, мы пулей промчались по автобану и к четырем утра 12 июня вышли на аэродром. Еще было темно. Едва рассвело, сразу перегородили полосу. Поставили два бэтээра с одного края ВПП и два - с другого. Мы боялись опоздать. И дело не только в натовцах. Косовских и албанских бандюганов тоже надо было опередить. Мы зашли буквально на минуты раньше. Вписались тютелька в тютельку. Помню два сербских танка на рулежке. Полк бомбардировщиков уже улетел, остался лишь авиатренажер. А он же стоит дороже самолета. Вот под прикрытием танков его и вытаскивали. Я вбежал в штаб, а мне навстречу идет сербский офицер. Оказалось, тоже комбат. Серб хотел пистолет подарить. Я отказался: "С ума сошел?! Куда мне потом с ним? Храню ее в рабочем кабинете, потом покажу. Хорошо, не отдал в музей истории ВДВ, иначе сгинула бы с концами...
Под утро они возвращались и целый день отсыпались. Мы выбрали момент, когда на месте было небольшое количество людей, воспользовались этим и заняли аэропорт. В моей команде были и российские военнослужащие, но большинство — все-таки представители местного населения: сербы, албанцы, хорваты. Люди разных национальностей, разных вероисповеданий. Хочу подчеркнуть, что было много албанцев, которые были недовольны действиями радикальных албанских и хорватских националистов по отношению к мирному населению. Ведь там творилась, можно сказать, нереальная жестокость, поэтому и разные люди были в команде. Случиться могло всякое, никто не застрахован, и были у нас сложные моменты. Все шаги просчитывали, понимали, что находимся далеко расстояние от базы миротворцев до Приштины составляло около 500 км — прим. ТАСС , что вокруг, скажем так, недружественная обстановка, поэтому никто не ожидал, что все будет гладко, готовились ко всему. Никаких переживаний не было, я даже не заострял на этом внимание. У меня была задача, и я ее выполнил. Самым сложным был этап, когда была пауза, — решалось, пойдет или нет основная колонна наших сил "марш-бросок на Приштину" сводного батальона ВДВ ВС России с места дислокации SFOR; затянувшаяся пауза объясняется тем, что в военном руководстве в тот момент были разногласия по поводу необходимости проведения операции — прим.
С прибытием в Косово российского миротворческого контингента из края уходит бригада десантников
Начиная с 15 октября 1999 года аэропорт «Слатина» стал принимать и отправлять международные пассажирские рейсы, вновь получив статус международного аэропорта. Марш-бросок на Приштину — операция сводного батальона ВДВ, входящего в состав международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине (город Углевик), в город Приштина (Косово), целью которой было взятие под контроль аэропорта «Слатина». Двадцать лет назад, 12 июня 1999 года, российские миротворцы силами одного батальона совершили стремительный марш-бросок на 600 км по территории Боснии и – Самые лучшие и интересные антифишки по теме: Приштина, Югославия, аэродромом Слатина на. Марш-бросок на Приштину — операция сводного батальона ВДВ ВС России, входящего в состав международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине (город Углевик), в город Приштина (Косово), целью которой было взятие под контроль аэропорта «Слатина».
Югославия под ударом: «Союзная сила» «милосердного ангела»
Это была единственная воздушная гавань, которая могла принимать военные самолеты. С конца мая его удерживала группа из 18 бойцов спецназа. Президент России Владимир Путин рассказал, как принималось это решение для взятия аэропорта. Реклама «Я был тогда секретарем Совета безопасности. Ко мне пришел начальник Генерального штаба, тогда генерал Квашнин, и он мне сказал о том, что вот есть такая идея: захватить этот аэропорт.
Евкуровым поставленная задача была выполнена. Его группа, действуя под различными легендами, тайно для окружающих сербов и албанцев в конце мая 1999 года взяла под контроль аэропорт «Слатина». Кстати детали данной операции до сих пор засекречены.
Получив информацию о получении контроля над аэропортом, командование Российских подразделений миротворческих сил в Боснии и Герцеговине, отдало приказ подготовить механизированную колонну и передовой отряд численностью 200 человек к марш-броску, каждому бойцу была сделана гравировка армейского жетона. С целью соблюдения конспирации личный состав до последнего момента не знал куда и зачем следует выдвигаться. В ночь с 11 на 12 июня 1999 бойцам была поставлена боевая задача: в кратчайшие сроки преодолеть 600 километров, захватить аэродром «Слатина» до прихода сил НАТО, удерживать позиции до прихода подкреплений. Акция была еще и политической, демонстрирующей "союзникам по НАТО" решимость России поддержать сербов. Сербы приветствуют российских десантников Колонна пересекла границу Боснии и Сербии, и ускоренным маршем двинулась в сторону Косово. На всем протяжении следования колонну приветствовали сербы, встречая российских военных цветами, так же предложили им изготовление жетона с личным номером. Однако тут же началось и противодействие со стороны внутренних противников операции.
Начальник Генштаба Министерства обороны России генерал армии Анатолий Квашнин лично позвонил по спутниковой связи возглавлявшему колонну генералу Виктору Заварзину, приказав развернуть колонну и вернуть войска в расположение. Заварзин отказался выполнять приказ, сославшись на то, что распоряжение о захвате аэродрома отдано верховным главнокомандующим Б. Колонна продолжила следование и в 2 часа ночи 12 июня 1999 года прибыла в Приштину. Помещения аэропорта и взлетно-посадочная полоса были полностью взяты под контроль к 7 утра того же дня. Сказать, что решительные действия российских военных оказались полной неожиданностью для всех, значит не сказать ничего. Причем как для стран НАТО, привыкших за десятилетие не принимать Россию всерьез и полностью игнорировавших ее в международной политике, так и для жителей России, узнавших об этой операции утром из новостей. Оказалось у нас есть еще армия, способная защищать национальные интересы.
Со стороны въезда в аэропорт показалась колонна английских армейских джипов, со стороны летного поля появились английские танки. Обе колонны встали перед наспех организованными за ночь российским блок-постами, пока не предпринимая никаких активных действий. Днем в небе появились английские вертолеты, попытавшиеся осуществить посадку на взлетном поле.
Солдаты и офицеры быстро собрали свои вещи. Многим из них в Косово понравилось и улетать домой они не хотят. Под открытым небом десантники устроили прощальный концерт. Западные журналисты расстроились, что российское командование не предусмотрело по такому случаю праздничный стол и водку.
Игнатов сообщил, что уже 12 июня начальник Генерального штаба позвонил и сказал, что всех участников марш-броска наградят государственными наградами. Изначально численность КФОР составляла около 50 тысяч человек. В начале 2002 года контингент был сокращен до 39 тысяч, к концу 2003 года - до 17,5 тысячи военнослужащих. Косово было поделено на пять зон ответственности: американскую, английскую, итальянскую, немецкую и французскую.