Руководитель Министерства обороны России заявил, что прямо сейчас решается дальнейшая судьба страны. Руководитель внешней разведывательной службы Сергей Нарышкин отметил, что сейчас Россия переживает действительно исторически значимый момент. Председатель Российского исторического общества, директор Службы внешней разведки РФ Сергей Нарышкин уверен, что в настоящее время решается судьба России и определяется ее. цитата из пророческого журнал The Economist.
«Заявления, без преувеличения, определят судьбу России»: Путин выступил 27 июня
- Путин заявил, что судьба России и всего мира решается воинами СВО
- «Судьба Царя – судьба России»
- Нарышкин заявил, что сейчас решается судьба России
- СУДЬБА РОССИИ В РУКАХ НАРОДА
«Заявления, без преувеличения, определят судьбу России»: Путин выступил 27 июня ВИДЕО
Как он подчеркнул на экспертном совете по вопросам исторического образования в Минобрнауки в среду, 16 марта, страна никогда не отступит в вопросах обеспечения своего суверенитета. Решается судьба России, ее будущее место в мире», - заявил глава СВР. Нарышкин отметил, что нельзя забывать о суверенитете как о главном факторе развития страны.
Это рассуждения немецко-фашистского оккупанта — «эти русские свиньи понимают только палку». С кем дружить? Аксючиц: — Встретившиеся на своем пути народы дикая Орда либо уничтожала, либо ассимилировала. Единственный субъект, который сопротивлялся, выстоял и сохранился, это русские. Сегодня мы должны вступать в союз только с православными странами. Разуваев: — Действующий на территории империи Чингисидов закон — Ясса очень хорошо ложился на традиционные ислам и православие. И недооценивать его влияние на менталитет россиян и строение государства вряд ли стоит.
Это идеология евразийцев. И она проста: не важно, кто ты по крови и по вере. Важно, как ты служишь хану. Аксючиц: — Империя Чингисидов — что это такое? Аморфное образование, которое очень быстро развалилось. Разуваев: — Она просуществовала несколько столетий. Впрочем, можно считать, что ее следы заметны до сих пор. И еще — я бы не стал говорить о православиии, как об объединяющем факторе. Это католическая Европа была единым целым благодаря влиянию Ватикана.
Православие же такой религией не стало. Самый яркий пример — Вторая мировая война. Против нас воевали православные болгары, часть украинцев. А вот буряты, казахи и прочие степняки клали свои головы за СССР. Памятник российскому историку Льву Гумилеву в Казани с его изречением в защиту татар. Яд с Запада «КП»: — Если предположить, что теория Гумилева содержит хотя бы долю истины, почему она не отражена в школьных учебниках? Синявский: — Есть понятие политической целесообразности. У царской России была цель — воздвигнуть крест над Святой Софией в Константинополе, освободить балканских славян. Поэтому идеология панславянизма была удобней.
Под нее и переписывалась история. Аксючиц: — Был период, когда Россия действительно сделала крен от Азии к Европе. После татаро-монгольского нашествия все силы народа тратились на выживание, восстановление. А спасенная нами Европа начала бурно развиваться. Но царь Петр, как это часто у нас бывает, перегнул палку. Он разрушил традиционную российскую иерархию. При нем правящий слой начинает говорить и думать на иностранных языках. Мы взяли у Европы не только все лучшее, но и все недостатки и пороки, которые для русской цивилизации оказались ядом. Где элита живет по европейским законам, а остальная страна остается азиатчиной?
Аксючиц: — Носителем традиционной русской культуры оставалось простонародье. И его интересы шли вразрез с планами правящего класса. Никакой азиатчины в этом нет. У сегодняшней России есть шанс повторить этот путь? Разуваев: — И в бизнесе, и в политике считается, что в день, когда ты останавливаешься, перестаешь думать об экспансии, ты начинаешь слабеть. Чингисхан говорил: «Если ты не интересуешься войной, война заинтересуется тобой». У российского народа имперское мышление. Наша страна может существовать только как империя.
Этот вредный предрассудок тотчас же рассеивается при изучении нашего прошлого. Однажды русская история будет написана как история русского самоуправления, начиная от веча, избиравшего и удалявшего князей, и кончая земством и Государственной Думой. Кто всматривался и вдумывался в русскую историю, тот знает, что государственный центр России всегда изнемогал под бременем главных, неотложных задач и всегда стремился организовать на местах передовое и всякое другое самоуправление, чтобы разгрузить себя для дальнейшего. По мере того, как народное правосознание зрело, выборное самоуправление все расширяло и расширяло свой объем. И в начале двадцатого века, перед самой революцией, самодеятельность народа стала главной формой культурной жизни в России. Прежде всего в России господствовала свобода вероисповедания, формулированная в статье 67-й Русских Основных Законов. Она предоставлялась и христианам, и магометанам, и евреям, и караимам, и ламаитам, и «язычникам» с таким обоснованием: «Да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцов своих, благословляя Российское Государство и его верховную власть и моля Творца вселенной о умножении, благоденствии и укреплении духовной силы Русского Народа». А народы Европы знают слишком хорошо, какое значение имеет свобода вероисповедания как основа истинной демократии. Итак, самоуправление цвело в предреволюционной России. Избиралась Государственная Дума и часть Государственного Совета; свободно самоорганизовывались лояльные т. К возрождению свободной Соборности шла православная церковь. За свободу боролись и уже достигали ее рабочие союзы... И все это была одна естественная и необходимая школа государственного самоуправления. Конечно, все это так или иначе оформлялось или даже контролировалось государственным центром. Но в каких же странах было и ныне есть иначе? Ведь это только русская интеллигенция по своей неопытности воображала, будто в западных демократиях все это слагается беззаконно и бесконтрольно... Русский народ жил перед революцией как великий свободный организм, но не понимал этого; а понял только теперь. А между тем этому организму предстояла тогда еще большая свобода дыхания и труда. А теперь? Коммунисты пресекли народное творчество, подавили народный почин, убили частную инициативу. Они заглушили национальный инстинкт самосохранения, навязывая ему чужую, дикую цель мировой революции, и взывают к нему только в час великой военной опасности... У них антинациональная власть стала всем, а личность и народ — ничем. Ничем, или политической соломой, которую можно жечь безответственно, беспрепятственно и неограниченно в революционной ночи. Этот процесс растраты русского народа, извода населения голодом, холодом, ссылками, непосильным каторжным трудом в концентрационных лагерях и прямыми казнями длится вот уже тридцать лет. Вот доказательства. По всенародной переписи 1897 года Россия в тогдашних пределах своих насчитывала свыше 128 миллионов жителей. Ея нормально-средний годичный прирост населения составлял до революции, — а по утверждению коммунистов, составляет и ныне — плюс 17 человек на каждую тысячу населения. Согласно этому ее население исчислялось официально к 1914 году в 167 миллионов, а к 1918 году, за вычетом военных потерь первой мировой войны невступно 2 миллиона , в 175 миллионов приблизительно. Русские статистики исчисляли, что при сохранении этого прироста русское население должно к 1941 году удвоиться по сравнению с 1897 годом и составлять около 257,5 миллиона граждан обоего пола. Но в конце первой мировой войны от России отпали целые страны и области с населением в 29 миллионов людей; и Советская власть приняла Россию в 1918 году с населением приблизительно в 146 миллионов граждан. Показуемый Советами нормальный прирост должен был бы дать к началу второй мировой войны плюс 50 миллионов людей; иными словами, послереволюционная Россия должна была бы иметь к 1939 году не менее 196 миллионов населения. Между тем статистическая машина Сталина насчитала после аннулирования им не угодившей ему переписи 1937-го показавшей по предварительному подсчету невступно 160 миллионовжителей!.. Это означает, что революция погубила в России за первые 22 года по ее собственному подсчету не менее двадцати шести миллионов жизней... Тут все: и политические расстрелы, и трехлетняя гражданская война 1918—1921 ; и связанные с ней эпидемии; и тамбовское восстание Антонова; и казни Бела Куна в Крыму 1920—1921 ; и голод 1920—1921 ; и гибель бессчетных беспризорных детей, число которых сама Крупская исчисляла миллионами; и многолетний нажим на крестьянство; и коллективизация 1929—1933, погубившая около 600 000 зажиточных крестьянских семей; и страшный голод 1932—1933 года; и бесчисленные «малые» восстания по всей стране, заливавшиеся кровью; и «хозяйственная система» концентрационных лагерей ГУЛАГ ; и постройка Беломорского канала; и Соловки с отданными на замерзание священниками и верующими всех исповеданий; и «набатная» индустриализация, не подготовившая Россию к германскому вторжению, и чистка в Красной Армии, и эмиграция... С тех пор разразилась вторая мировая война, искусно спровоцированная Сталиным через союз с Гитлером — союз, развязавший руки этому последнему. До четырех миллионов русских пленных было погублено немцами голодом и холодом во внутренних германских лагерях. Неисчислимы депортированные немцами «восточные рабочие», которые голодали и умирали на принудительных работах. Неисчислимы убитые немцами в России русские в качестве «заложников». Семь миллионов павших показала, явно преуменьшая, советская власть. Неисчислимы русские люди, расстрелянные в России отрядами советского НКВД во время реоккупации за мнимую «коллаборацию» с германцами. Исчезли из Крыма ликвидированные Советами татары около 150 000. Исчезли с Кавказа карачаи около 16 000 ; исчезли с Кавказа чеченцы около 200 000 и ингуши около 50 000. Исчезли немцы Поволжья около 200 000. Все эти малые народы России были частью перебиты, частью сосланы в суровую Сибирь на принудительные работы за то, что они ждали от германцев освобождения из коммунистического рабства... И в довершение всего — вечно пополняясь, стонут десятимиллионные всероссийские концентрационные лагеря, куда свободный человек не имеет доступа, откуда не бывает ни писем, ни известий и где заключенные живут в среднем не больше восьми месяцев. Советская власть решительно предпочитает бесплатного раба, заключенного на смерть, — свободному гражданину, проклинающему коммунизм хотя бы и шепотом. И вот русский народ, эта живая творческая основа России, — растрачивается, вымаривается, изводится Советским государством; и притом не в силу недосмотра или неумения, а в силу системы, обдуманно и преднамеренно: Советской власти нужны покорные рабы и не нужны люди с собственной мыслью, с национальным сердцем, с самостоятельной волей и с верой в Бога. Тридцать лет длится эта злодейская чистка: в России «вычищают» ее лучших людей, чтобы их и звания не осталось. В этом сущность советской политики, на этом строится Советское государство — на погублении «некоммунистически мыслящих граждан». Люди всех стран и всех народов должны быть уверены в том, что и им готовится та же участь в случае, если Советы победят в мировом масштабе. О русской национальной лояльности. Всякое государство строится на лояльности своих граждан, т. Колеблется эта лояльность — и государство теряет свою живую духовную державу, свою волевую спайку; тогда ему не на чем держаться и оно распадается. Историческая судьба России была необычайно тяжела: открытая равнина, суровый климат, татарское иго, длившееся 250 лет, бесконечные вторжения соседей с северо-запада, юга и юго-востока, отрезанность от морей, отставание в цивилизации и технике... История России есть сплошной поток труда, разорения, борьбы, нового созидания, нового разорения, жертв и страдания — непрерывный процесс борьбы за национальную свободу. И все это преодолевалось. Все бремена принимались и неслись народом. Россия хранила свою национальную независимость и свою самобытную религиозную культуру, оборонялась, росла и постепенно догоняла соседей в цивилизации. А это означает, что у русского народа был здоровый государственный инстинкт, что русская национальная лояльность имела живые и глубокие основы. На чем же строилась она? Чем держалась Россия? Она строилась на инстинкте национального самосохранения, принимавшем формы русского самосознания, национализма и патриотизма. Она строилась на православной вере в Бога и в Христа, Сына Божия, — эта вера учила любви, смирению, долготерпению и жертвенности, она крепила в душах здоровое чувство ранга и готовность повиноваться благоверной власти, связанной с народом единой верой и присягой. Русская народная лояльность строилась на любви к царями на доверии к их доброй и справедливой воле. Она строилась на личной, христиански укрепляемой и покаянием очищаемой совести. Она строилась на здоровом чувстве национальной, сословной и личной чести. На семейном начале с его инстинктивными и духовными корнями. На частной собственности, передаваемой по наследству «в род и род», и на связанной с нею свободной хозяйственной инициативе, на мечте честным трудом создать своим потомкам лучшую жизнь. Что же из всего этого было признано и соблюдено революцией? В течение 24 лет коммунисты насаждали интернационализм и старались погасить в русском народе национальное чувство и патриотизм, они спохватились лишь в 1941 году, когда было уже поздно и они увидали, что русские солдаты не желают драться за интернациональную Советчину; и они терпят русский национализм лишь в меру его воинской полезности. В течение 26 лет они гасили веру, разрушали церкви, истребляли пастырей, губили верующих; они позвали православную Церковь на помощь лишь в 1943 году и обещали ей терпимость в меру ее беспрекословной покорности и соучастия в разложении и завоевания вселенной, — с тем, чтобы летом 1947 года снова объявить, что «священник есть заклятый враг Советского государства» и что «религиозно-верующий не может быть лояльным советским гражданином»... Они принципиально заменили любовь — классовой, а потом и всеобщей ненавистью; смирение — революционным самомнением и гордыней. Они попрали и опрокинули драгоценное чувство ранга, воспитанное столетиями, ругаясь над лучшими людьми и выдвигая наверх худших: невежественных, свирепых, карьеристов, продажных, болтунов, подхалимов, лишенных совести и самостоятельной силы суждения. Они заменили благоверную власть — безбожной тираниейи сделали все, чтобы внушить народу, что новая власть не имеет ни доброй, ни справедливой воли. Они попирают вот уже тридцать лет чувство личного достоинства и чести террором, голодом, доносами и казнями. Они сделали все, чтобы разложить семью, подорвать ее корни и размножить в стране беспризорных детей, из которых она потом вербовала своих агентов. Они отменили частную собственность и задушили хозяйственную инициативу. И все это они делали в порядке вызывающего экспериментирования, без жалости, без ответственности, явно рассчитывая на неисчерпаемое долготерпение и великую жертвенность русского народа... На чем же они сами построили новую «советскую» лояльность? На всеобщей нищете коммунизма, на вытекающей отсюда повальной зависимости всех от одной партии, от тоталитарной власти, на социалистической монополии государственного работодательства. Следовательно, на хозяйственном порабощении народа. Это превратило русскую историческую лояльность совести, чести и сердца — в вынужденную рабскую покорность, в еженощный трепет голодного человека за себя и за свою семью. Эту покорность они закрепили всеобщим политическим шпионством и принудительными доносами граждан друг на друга. Мера активного доносительства стала для них мерою преданности Советскому государству; и тот, кто не страхует себя участием в политической агентуре, тот обречен. От кого не поступает доносов, тот считается нелояльным и становится кандидатом в концлагерь; но это не значит, что всякий доносчик застрахован от ссылки или расстрела... Этим они подорвали всякое уважение и доверие в стране — и взаимное между гражданами, и в отношении к тиранической власти. Зачем им это нужно? И так они воздвигли свой строй на всеобщем нравственном разложении и создали позорнейшую из тираний мировой истории. Их строй живет страхом, страхом всех перед всеми. Партийные тираны боятся народа и его свободного мнения и потому запугивают народ. От страха они сеют страх угрозами, арестами, тюрьмою, ссылками, политической каторгой концлагерей и прямыми массовыми убийствами. Их строй живет лестью: мера пресмыкания, всехваления, прославления партийных тиранов давно уже стала мерою преданности Советскому государству. Так было при дворе Нерона и Калигулы: кто хотел жить, тот должен быть льстить без совести, меры и вкуса. Так обстоит теперь дело и в России. Позорно и смешно читать, что пишут у них журналисты, «академики», музыканты и беллетристы о «гениальных вождях», какую глупую лесть выговаривают их партийные и непартийные штатские и военные ораторы об этих «вождях» и «учителях», которые на самом деле жили всю жизнь чужими мыслями Маркса, Энгельса и др. Правда, все они беспримерны в политической интриге и безоглядной жестокости, — но и только. Хвала, вынужденная страхом, есть навязанная лесть, т. Какое мнимое «величие»! Какая жалкая самореклама… Их строй держится ложью: лгут все, кому еще дорога жизнь; лгут, покоряясь, страхуясь, задабривая, приспособляясь, лгут ежедневно, ежечасно, симулируя сочувствие Советчине. Преданность ей и восхищение ей. Не лгать в Советии можно, только погружаясь в молчание и избегая общения с людьми; но и это не может спасти от провокации, доноса и гибели. Вот чем держится Советское государство: духовною слепотою невежественных фанатиков, карьеризмом выдвиженцев и террором. Такова его политическая система. Таковы его цели и средства. Это не цели национальной России, это не ее средства. Это два совершенно различных государства. Это две прямо противоположные исторические и политические силы. Но одна из них — Советская — завладела русской территорией, русскими национальными богатствами и возможностями и поработила русский народ, злоупотребляя, на погибель других народов, его талантом, его терпением, его выносливостью и трудоспособностью и растрачивая его силы во имя мировой революции. Нет сомнения: окончательное торжество Советского государства было бы окончательной гибелью национальной России. И поистине надо быть политически слепым, чтобы через 30 лет не видеть этого или не понимать. О «советских патриотах». Что же, советские патриоты все повально страдают политической слепотой? И кого следует называть советским патриотом? Советскими патриотами следует называть только тех, которые сами называют себя так по собственной, доброй и свободной воле. Русский народ только что показал и доказал на деле свой русский национальный патриотизм, и мы совершенно не сомневаемся в том, что этот здоровый и глубокий патриотизм инстинкта и духа, спасший Россию от завоевания германцами, преобладает в России и теперь. Мы гордимся этим; мы преклоняемся перед этим и разделяем это чувство. Но под гнетом советского террора этот патриотизм приходится выдавать в России за советский: этого требуют сами коммунисты; в этом духе лжет советская пресса, об этом приходится лгать и самим национальным патриотам. Осуждать их за это нельзя.
Россия: последние новости 28 апреляФинансы Mail. Как может измениться рынок СПГ? Разбирались Финансы Mail. По его словам, в аэропорту Внуково в зоне временного содержания находятся 954 гражданина Таджикистана, при этом еще 22 уже выдворили из страны. Взрыв прогремел в подконтрольном ВСУ городе Запорожье на фоне воздушной тревоги, сообщает в воскресенье украинский телеканал «Общественное» в Telegram.
Судьба России
Более того, президент сделал и ещё один важный шаг. Фактически, как отметил эксперт, Путину удалось прервать гегемонию доллара в сфере торговли нефтью. Если раньше «чёрное золото» продавалось и покупалось исключительно за национальную валюту США, то в 2022 году это правило перестало работать. Путин добился того, что нефть стало можно купить и за российские рубли, и за индийские рупии и за многие другие валюты, которые раньше было нельзя использовать в качестве средства расчёта за нефть. И это очень серьёзное достижение президента России. Оно кардинальным образом меняет глобальные правила игры.
И это тоже есть один из элементов подготовки Путина к началу небывалой катастрофы. Теперь, даже после того, как она случится, Россия сможет торговать с другими странами нефтью. Доллар для этого больше не нужен. Кроме того, взаиморасчёт в нашим крупнейшим иностранным партнёром — Китаем, Россия теперь может проводить в наших национальных валютах, также совершенно не обращая никакого внимания на доллар и его стоимость.
Все поставленные задачи должны быть выполнены, подчеркнул пресс-секретарь президента. Он также добавил, что сейчас в рядах ВСУ нарастает паника из-за действий российских военных. Нам сейчас очень важно эту динамику поддержать.
Более того, эксперт предрек, что ущерб, нанесенный РФ западными рестрикциями, — ничто в сравнении с последствиями, которые ожидают весь мир. Сильный удар ожидает и США, а также государства, которые вовсе воздержались от санкций против России, в частности, бедные страны Африки. Ранее 5-tv. В материале турецкого издания En Son Haber говорится, что на фоне ограничительных мер со стороны недружественных стран Россия только выигрывает, поскольку растут продажи нефти и газа. Читатели в комментариях пишут о том, что Европа «стреляет себе в ногу», при этом российский президент Владимир Путин признается ими как мировой лидер.
Но это глубокое чувство сопровождается сознанием неопределенности, почти неопределимости этих задач. С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия — особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России. Идет это от старой идеи Москвы как Третьего Рима, через славянофильство — к Достоевскому, Владимиру Соловьеву и к современным неославянофилам. К идеям этого порядка прилипло много фальши и лжи, но отразилось в них и что-то подлинно народное, подлинно русское. Не может человек всю жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к чему значительному не призван и не предназначен. Это биологически невозможно. Невозможно это и в жизни целого народа. Россия не играла еще определяющей роли в мировой жизни, она не вошла еще по-настоящему в жизнь европейского человечества. Великая Россия все еще оставалась уединенной провинцией в жизни мировой и европейской, ее духовная жизнь была обособлена и замкнута. России все еще не знает мир, искаженно воспринимает ее образ и ложно и поверхностно о нем судит. Духовные силы России не стали еще имманентны культурной жизни европейского человечества. Для западного культурного человечества Россия все еще остается совершенно трансцендентной, каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают западного культурного человека, как экзотическая пища, непривычно для него острая. Многих на Западе влечет к себе таинственная глубина русского Востока. Но все еще не наступало время признания за духовной жизнью христианского Востока равноправия с духовной жизнью Запада. На Западе еще не почувствовали, что духовные силы России могут определять и преображать духовную жизнь Запада, что Толстой и Достоевский идут на смену властителям дум Запада для самого Запада и внутри его. Свет с Востока видели лишь немногие избранные индивидуальности. Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства мира и которая играет видную роль в международной политике. Но духовная культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения в мире. Дух России не может еще диктовать народам тех условий, которые может диктовать русская дипломатия. Славянская раса не заняла еще в мире того положения, которое заняла раса латинская или германская. Вот что должно в корне измениться после нынешней великой войны, которая являет собой совершенно небывалое историческое соприкосновение и сплетение восточного и западного человечества. Великий раздор войны должен привести к великому соединению Востока и Запада. Творческий дух России займет, наконец, великодержавное положение в духовном мировом концерте. То, что совершалось в недрах русского духа, перестанет уже быть провинциальным, отдельным и замкнутым, станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и западным. Для этого давно уже созрели потенциальные духовные силы России. Война 1914 года глубже и сильнее вводит Россию в водоворот мировой жизни и спаивает европейский Восток с европейским Западом, чем война 1812 года. Уже можно предвидеть, что в результате этой войны Россия в такой же мере станет окончательно Европой, в какой Европа признает духовное влияние России на свою внутреннюю жизнь. Бьет тот час мировой истории, когда славянская раса во главе с Россией призывается к определяющей роли в жизни человечества. Передовая германская раса истощит себя в милитаристическом империализме. Призванность славянства предчувствовали многие чуткие люди на Западе. Но осуществление мировых задач России не может быть предоставлено произволу стихийных сил истории. Необходимы творческие усилия национального разума и национальной воли. Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия — противоречива, антиномична. Душа России не покрывается никакими доктринами. И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречий бытии России факты для подтверждения своей веры. Подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от лживых и фальшивых идеализаций, от отталкивающего бахвальства, равно как и от бесхарактерного космополитического отрицания и иноземного рабства. Противоречия русского бытия всегда находили себе отражение в русской литературе и русской философской мысли. Творчество русского духа так же двоится, как и русское историческое бытие. Это яснее всего видно на самой характерной нашей национальной идеологии — славянофильстве и на величайшем нашем национальном гении — Достоевском — русском из русских. Вся парадоксальность и антиномичность русской истории отпечатлелась на славянофилах и Достоевском. Лик Достоевского так же двоится, как и лик самой России, и вызывает чувства противоположные. Бездонная глубь и необъятная высь сочетаются с какой-то низостью, неблагородством, отсутствием достоинства, рабством. Бесконечная любовь к людям, поистине Христова любовь, сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью. Жажда абсолютной свободы во Христе Великий Инквизитор мирится с рабьей покорностью. Не такова ли и сама Россия? Россия — самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ — самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты — все были безгосударственниками, своеобразными анархистами. Анархизм — явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним левым, и нашим крайним правым. Славянофилы и Достоевский — такие же в сущности анархисты, как и Михаил Бакунин или Кропоткин. Эта анархическая русская природа нашла себе типическое выражение в религиозном анархизме Льва Толстого. Русская интеллигенция, хотя и зараженная поверхностными позитивистическими идеями, была чисто русской в своей безгосударственности. В лучшей, героической своей части она стремилась к абсолютной свободе и правде, не вместимой ни в какую государственность. Наше народничество — явление характерно-русское, незнакомое Западной Европе, — есть явление безгосударственного духа. И русские либералы всегда были скорее гуманистами, чем государственниками. Никто не хотел власти, все боялись власти, как нечистоты. Наша православная идеология самодержавия — такое же явление безгосударственного духа, отказ народа и общества создавать государственную жизнь. Славянофилы сознавали, что их учение о самодержавии было своеобразной формой отрицания государства. Всякая государственность представлялась позитивистической и рационалистической. Русская душа хочет священной общественности, богоизбранной власти. Природа русского народа сознается, как аскетическая, отрекающаяся от земных дел и земных благ. Наши левые и революционные направления не так уже глубоко отличаются в своем отношении к государству от направлений правых и славянофильских, — в них есть значительная доза славянофильского и аскетического духа. Такие идеологи государственности, как Катков или Чичерин, всегда казались не русскими, какими-то иностранцами на русской почве, как иностранной, не русской всегда казалась бюрократия, занимавшаяся государственными делами — не русским занятием. В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варяг-иностранцев для управления русской землей, так как «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет». Как характерно это для роковой неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей земле. Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве. Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах государственных, он всегда ждет жениха, мужа, властелина. Россия — земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении государственной власти — так характерна для русского народа и для русской истории [1]. Нет пределов смиренному терпению многострадального русского народа. Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него созидалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте. И потому так часто власть производила впечатление иноземной, какого-то немецкого владычества. Русские радикалы и русские консерваторы одинаково думали, что государство — это «они», а не «мы». Очень характерно, что в русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала. С этим связано недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери. Рыцарство кует чувство личного достоинства и чести, создает закал личности. Этого личного закала не создавала русская история. В русском человеке есть мягкотелость, в русском лице нет вырезанного и выточенного профиля. Платон Каратаев у Толстого — круглый. Русский анархизм — женственный, а не мужественный, пассивный, а не активный. И бунт Бакунина есть погружение в хаотическую русскую стихию. Русская безгосударственность — не завоевание себе свободы, а отдание себя, свобода от активности. Русский народ хочет быть землей, которая невестится, ждет мужа. Все эти свойства России были положены в основу славянофильской философии истории и славянофильских общественных идеалов. Но славянофильская философия истории не хочет знать антиномичности России, она считается только с одним тезисом русской жизни. В ней есть антитезис. И Россия не была бы так таинственна, если бы в ней было только то, о чем мы сейчас говорили. Славянофильская философия русской истории не объясняет загадки превращения России в величайшую империю в мире или объясняет слишком упрощенно. И самым коренным грехом славянофильства было то, что природно-исторические черты русской стихии они приняли за христианские добродетели. Россия — самая государственная и самая бюрократическая страна в мире, все в России превращается в орудие политики. Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира. Силы народа, о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему все в свое орудие. Интересы созидания, поддержания и охранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подавляющее место в русской истории. Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защиту государства. Классы и сословия слабо были развиты и не играли той роли, какую играли в истории западных стран. Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования. Бюрократия развилась до размеров чудовищных. Русская государственность занимала положение сторожевое и оборонительное. Она выковывалась в борьбе с татарщиной, в смутную эпоху, в иноземные нашествия. И она превратилась в самодовлеющее отвлеченное начало; она живет своей собственной жизнью, по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была свободная игра творческих сил человека. Власть бюрократии в русской жизни была внутренним нашествием неметчины. Неметчина как-то органически вошла в русскую государственность и владела женственной и пассивной русской стихией. Земля русская не того приняла за своего суженого, ошиблась в женихе. Великие жертвы понес русский народ для создания русского государства, много крови пролил, но сам остался безвластным в своем необъятном государстве. Чужд русскому народу империализм в западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта тайна русской истории и русской души. Никакая философия истории, славянофильская или западническая, не разгадала еще, почему самый безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную государственность, почему самый анархический народ так покорен бюрократии, почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни? Эта тайна связана с особенным соотношением женственного и мужественного начала в русском народном характере. Та же антиномичность проходит через все русское бытие. Таинственное противоречие есть в отношении России и русского сознания к национальности. Это — вторая антиномия, не меньшая по значению, чем отношение к государству. Россия — самая не шовинистическая страна в мире. Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины. Немцы, англичане, французы — шовинисты и националисты в массе, они полны национальной самоуверенности и самодовольства. Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже — увы! Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации. Русский не выдвигается, не выставляется, не презирает других. В русской стихии поистине есть какое-то национальное бескорыстие, жертвенность, неведомая западным народам. Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к национализму и гнушалась им, как нечистью. Она исповедовала исключительно сверхнациональные идеалы. И как ни поверхностны, как ни банальны были космополитические доктрины интеллигенции, в них все-таки хоть искаженно, но отражался сверхнациональный, всечеловеческий дух русского народа. Интеллигенты-отщепенцы в известном смысле были более национальны, чем наши буржуазные националисты, по выражению лица своего похожие на буржуазных националистов всех стран. Человек иного, не интеллигентского духа — национальный гений Лев Толстой — был поистине русским в своей религиозной жажде преодолеть всякую национальную ограниченность, всякую тяжесть национальной плоти. И славянофилы не были националистами в обычном смысле этого слова. Они хотели верить, что в русском народе живет всечеловеческий христианский дух, и они возносили русский народ за его смирение. Достоевский прямо провозгласил, что русский человек — всечеловек, что дух России — вселенский дух, и миссию России он понимал не так, как ее понимают националисты. Национализм новейшей формации есть несомненная европеизация России, консервативное западничество на русской почве. И Катков, идеолог национализма, был западником, никогда не был выразителем русского народного духа. Катков был апологетом и рабом какой-то чуждой государственности, какого-то «отвлеченного начала». Сверхнационализм, универсализм — такое же существенное свойство русского национального духа, как и безгосударственность, анархизм. Национален в России именно ее сверхнационализм, ее свобода от национализма; в этом самобытна Россия и не похожа ни на одну страну мира. Россия призвана быть освободительницей народов. Эта миссия заложена в ее особенном духе. И справедливость мировых задач России предопределена уже духовными силами истории. Эта миссия России выявляется в нынешнюю войну. Россия не имеет корыстных стремлений. Таков один тезис о России, который с правом можно было высказать. Но есть и антитезис, который не менее обоснован. Россия — самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие дьявола, обреченное на гибель. Обратной стороной русского смирения является необычайное русское самомнение. Самый смиренный и есть самый великий, самый могущественный, единственный призванный. Россия — «святая Русь». Россия грешна, но и в грехе своем она остается святой страной — страной святых, живущей идеалами святости. Соловьев смеялся над уверенностью русского национального самомнения в том, что все святые говорили по-русски. Тот же Достоевский, который проповедовал всечеловека и призывал к вселенскому духу, проповедовал и самый изуверский национализм, травил поляков и евреев, отрицал за Западом всякие права быть христианским миром. Русское национальное самомнение всегда выражается в том, что Россия почитает себя не только самой христианской, но и единственной христианской страной в мире. Католичество совсем не признается христианством. И в этом всегда был один из духовных источников ложного отношения к польскому вопросу. Россия, по духу своему призванная быть освободительницей народов, слишком часто бывала угнетательницей, и потому она вызывает к себе вражду и подозрительность, которые мы теперь должны еще победить. Русская история явила совершенно исключительное зрелище — полнейшую национализацию церкви Христовой, которая определяет себя, как вселенскую. Церковный национализм — характерное русское явление. Им насквозь пропитано наше старообрядчество. Но тот же национализм царит и в господствующей церкви. Тот же национализм проникает и в славянофильскую идеологию, которая всегда подменяла вселенское русским. Вселенский дух Христов, мужественный вселенский логос пленен женственной национальной стихией, русской землей в ее языческой первородности. Так образовалась религия растворения в матери-земле, в коллективной национальной стихии, в животной теплоте. Русская религиозность — женственная религиозность — религиозность коллективной биологической теплоты, переживаемой, как теплота мистическая. В ней слабо развито личное религиозное начало; она боится выхода из коллективного тепла в холод и огонь личной религиозности. Такая религиозность отказывается от мужественного, активного духовного пути. Это не столько религия Христа, сколько религия Богородицы, религия матери-земли, женского божества, освещающего плотский быт. Розанов в своем роде гениальный выразитель этой русской религии родовой плоти, религии размножения и уюта. Мать-земля для русского народа есть Россия. Россия превращается в Богородицу. Россия — страна богоносная. Такая женственная, национально-стихийная религиозность должна возлагаться на мужей, которые берут на себя бремя духовной активности, несут крест, духовно водительствуют. И русский народ в своей религиозной жизни возлагается на святых, на старцев, на мужей, в отношении к которым подобает лишь преклонение, как перед иконой. Русский народ не дерзает даже думать, что святым можно подражать, что святость есть внутренний путь духа, — это было бы слишком мужественно-дерзновенно. Русский народ хочет не столько святости, сколько преклонения и благоговения перед святостью, подобно тому как он хочет не власти, а отдания себя власти, перенесения на власть всего бремени. Русский народ в массе своей ленив в религиозном восхождении, его религиозность равнинная, а не горная; коллективное смирение дается ему легче, чем религиозный закал личности, чем жертва теплом и уютом национальной стихийной жизни. За смирение свое получает русский народ в награду этот уют и тепло коллективной жизни. Такова народная почва национализации церкви в России. В этом есть огромная примесь религиозного натурализма, предшествующего христианской религии духа, религии личности и свободы. Сама христианская любовь, которая существенно духовна и противоположна связям по плоти и крови, натурализировалась в этой религиозности, обратилась в любовь к «своему» человеку. Так крепнет религия плоти, а не духа, так охраняется твердыня религиозного материализма. На необъятной русской равнине возвышаются церкви, подымаются святые и старцы, но почва равнины еще натуралистическая, быт еще языческий. Большое дело, совершенное Владимиром Соловьевым для русского сознания, нужно видеть прежде всего в его беспощадной критике церковного национализма, в его вечном призыве к вселенскому духу Христову, к освобождению Христова духа из плена у национальной стихии, стихии натуралистической. В реакции против церковного национализма Вл. Соловьев слишком склонялся к католичеству, но великая правда его основных стремлений и мотивов несомненна и будет еще признана Россией. Соловьев есть истинное противоядие против националистического антитезиса русского бытия. Его христианская правда в решении вопроса польского и еврейского всегда должна быть противопоставляема неправде Достоевского. Церковный национализм приводил к государственному порабощению церкви. Церковь, которая есть духовный, мистический организм, пассивно отдавалась синодальной власти немецкого образца. Загадочная антиномичность России в отношении к национальности связана все с тем же неверным соотношением мужественного и женственного начала, с неразвитостью и нераскрытостью личности, во Христе рожденной и призванной быть женихом своей земли, светоносным мужем женственной национальной стихии, а не рабом ее. Ту же загадочную антиномичность можно проследить в России во всем. Можно установить неисчислимое количество тезисов и антитезисов о русском национальном характере, вскрыть много противоречий в русской душе. Россия — страна безграничной свободы духа, страна странничества и искания Божьей правды. Россия — самая не буржуазная страна в мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских на Западе. Достоевский, по которому можно изучать душу России, в своей потрясающей легенде о Великом Инквизиторе был провозвестником такой дерзновенной и бесконечной свободы во Христе, какой никто еще в мире не решался утверждать. Утверждение свободы духа, как чего-то характерно-русского, всегда было существенной особенностью славянофильства. Славянофилы и Достоевский всегда противополагали внутреннюю свободу русского народа, его органическую, религиозную свободу, которую он не уступит ни за какие блага мира, внутренней несвободе западных народов, их порабощенности внешним. В русском народе поистине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства. Россия — страна бытовой свободы, неведомой передовым народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами. Только в России нет давящей власти буржуазных условностей, нет деспотизма мещанской семьи. Русский человек с большой легкостью духа преодолевает всякую буржуазность, уходит от всякого быта, от всякой нормированной жизни. Тип странника так характерен для России и так прекрасен. Странник — самый свободный человек на земле. Он ходит по земле, но стихия его воздушная, он не врос в землю, в нем нет приземистости. Странник — свободен от «мира», и вся тяжесть земли и земной жизни свелась для него к небольшой котомке на плечах. Величие русского народа и призванность его к высшей жизни сосредоточены в типе странника. Русский тип странника нашел себе выражение не только в народной жизни, но и в жизни культурной, в жизни лучшей части интеллигенции. И здесь мы знаем странников, свободных духом, ни к чему не прикрепленных, вечных путников, ищущих невидимого града. Повесть о них можно прочесть в великой русской литературе. Странников в культурной, интеллигентной жизни называют то скитальцами русской земли, то отщепенцами. Есть они уже у Пушкина и Лермонтова, потом у Толстого и Достоевского. Странники града своего не имеют, они града грядущего ищут. Соловьев всегда чувствовал себя не обывателем и мещанином этой земли, а лишь пришельцем и странником, не имеющим своего дома. Духовное странствование есть в Лермонтове, в Гоголе, есть в Л. Толстом и Достоевском, а на другом конце — у русских анархистов и революционеров, стремящихся по-своему к абсолютному, выходящему за грани всякой позитивной и зримой жизни. То же есть и в русском сектантстве, в мистической народной жажде, в этом исступленном желании, чтобы «накатил Дух». Россия — фантастическая страна духовного опьянения, страна хлыстов, самосожигателей, духоборов, страна Кондратия Селиванова и Григория Распутина, страна самозванцев и пугачевщины. Русской душе не сидится на месте, это не мещанская душа, не местная душа. В России, в душе народной есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града Китежа, незримого дома.
«Заявления, без преувеличения, определят судьбу России»: Путин выступил 27 июня
- Последние новости о России и россиянах
- Предсказания Василия Немчина о том, что ждет Россию в 2021-2030 годах
- Новости по теме
- Открывается «Судьба России» / Литературная газета
- Не Восток, не Запад
- Группа Вконтакте
В настоящее время решается судьба России
И где сегодня России искать точку опоры — в чем ее судьба? Раствориться в Европе, превратившись в ее большую, но уже не самостоятельную часть? Грабеж под маской респектабельности: судьба замороженных активов России. Чтобы поколения, которым предстоит жить в эпоху колоссальных технологических и общественных изменений, определять судьбу России в XXI веке, могли в полной мере. Офицер ВСУ: Создание российской группировки войск «Север» является прямым следствием атак ВСУ на Белгородскую область.
В Кремле ответили на вопрос о судьбе СВО
Сейчас решается судьба страны, судьба будущего наших детей. Только сплотившись вокруг Лидера и его курса на суверенитет, мы выстоим и победим! В книге 'Судьба России' собраны последние статьи, выступления и интервью выдающегося русского философа академика Ивана Тимофеевича Фролова (1929-1999). В июне 2023 года ожидается кардинальный перелом в мировом конфликте, расстановка сил изменится, многое для судьбы России и россиян.
Пророчество Киссинджера о судьбе России начало сбываться: какое будущее ждет страну?
Суверенитет — это гарантия благополучия и достоинства наших граждан, это будущее наших детей. По его словам, Владимир Путин принял такое решение «на основании предельно точной оценки ситуации в мире». Самые важные и оперативные новости — в нашем Telegram-канале «Ямал-Медиа».
А это означает, что у русского народа был здоровый государственный инстинкт, что русская национальная лояльность имела живые и глубокие основы.
На чем же строилась она? Чем держалась Россия? Она строилась на инстинкте национального самосохранения, принимавшем формы русского самосознания, национализма и патриотизма.
Она строилась на православной вере в Бога и в Христа, Сына Божия, — эта вера учила любви, смирению, долготерпению и жертвенности, она крепила в душах здоровое чувство ранга и готовность повиноваться благоверной власти, связанной с народом единой верой и присягой. Русская народная лояльность строилась на любви к царями на доверии к их доброй и справедливой воле. Она строилась на личной, христиански укрепляемой и покаянием очищаемой совести.
Она строилась на здоровом чувстве национальной, сословной и личной чести. На семейном начале с его инстинктивными и духовными корнями. На частной собственности, передаваемой по наследству «в род и род», и на связанной с нею свободной хозяйственной инициативе, на мечте честным трудом создать своим потомкам лучшую жизнь.
Что же из всего этого было признано и соблюдено революцией? В течение 24 лет коммунисты насаждали интернационализм и старались погасить в русском народе национальное чувство и патриотизм, они спохватились лишь в 1941 году, когда было уже поздно и они увидали, что русские солдаты не желают драться за интернациональную Советчину; и они терпят русский национализм лишь в меру его воинской полезности. В течение 26 лет они гасили веру, разрушали церкви, истребляли пастырей, губили верующих; они позвали православную Церковь на помощь лишь в 1943 году и обещали ей терпимость в меру ее беспрекословной покорности и соучастия в разложении и завоевания вселенной, — с тем, чтобы летом 1947 года снова объявить, что «священник есть заклятый враг Советского государства» и что «религиозно-верующий не может быть лояльным советским гражданином»...
Они принципиально заменили любовь — классовой, а потом и всеобщей ненавистью; смирение — революционным самомнением и гордыней. Они попрали и опрокинули драгоценное чувство ранга, воспитанное столетиями, ругаясь над лучшими людьми и выдвигая наверх худших: невежественных, свирепых, карьеристов, продажных, болтунов, подхалимов, лишенных совести и самостоятельной силы суждения. Они заменили благоверную власть — безбожной тираниейи сделали все, чтобы внушить народу, что новая власть не имеет ни доброй, ни справедливой воли.
Они попирают вот уже тридцать лет чувство личного достоинства и чести террором, голодом, доносами и казнями. Они сделали все, чтобы разложить семью, подорвать ее корни и размножить в стране беспризорных детей, из которых она потом вербовала своих агентов. Они отменили частную собственность и задушили хозяйственную инициативу.
И все это они делали в порядке вызывающего экспериментирования, без жалости, без ответственности, явно рассчитывая на неисчерпаемое долготерпение и великую жертвенность русского народа... На чем же они сами построили новую «советскую» лояльность? На всеобщей нищете коммунизма, на вытекающей отсюда повальной зависимости всех от одной партии, от тоталитарной власти, на социалистической монополии государственного работодательства.
Следовательно, на хозяйственном порабощении народа. Это превратило русскую историческую лояльность совести, чести и сердца — в вынужденную рабскую покорность, в еженощный трепет голодного человека за себя и за свою семью. Эту покорность они закрепили всеобщим политическим шпионством и принудительными доносами граждан друг на друга.
Мера активного доносительства стала для них мерою преданности Советскому государству; и тот, кто не страхует себя участием в политической агентуре, тот обречен. От кого не поступает доносов, тот считается нелояльным и становится кандидатом в концлагерь; но это не значит, что всякий доносчик застрахован от ссылки или расстрела... Этим они подорвали всякое уважение и доверие в стране — и взаимное между гражданами, и в отношении к тиранической власти.
Зачем им это нужно? И так они воздвигли свой строй на всеобщем нравственном разложении и создали позорнейшую из тираний мировой истории. Их строй живет страхом, страхом всех перед всеми.
Партийные тираны боятся народа и его свободного мнения и потому запугивают народ. От страха они сеют страх угрозами, арестами, тюрьмою, ссылками, политической каторгой концлагерей и прямыми массовыми убийствами. Их строй живет лестью: мера пресмыкания, всехваления, прославления партийных тиранов давно уже стала мерою преданности Советскому государству.
Так было при дворе Нерона и Калигулы: кто хотел жить, тот должен быть льстить без совести, меры и вкуса. Так обстоит теперь дело и в России. Позорно и смешно читать, что пишут у них журналисты, «академики», музыканты и беллетристы о «гениальных вождях», какую глупую лесть выговаривают их партийные и непартийные штатские и военные ораторы об этих «вождях» и «учителях», которые на самом деле жили всю жизнь чужими мыслями Маркса, Энгельса и др.
Правда, все они беспримерны в политической интриге и безоглядной жестокости, — но и только. Хвала, вынужденная страхом, есть навязанная лесть, т. Какое мнимое «величие»!
Какая жалкая самореклама… Их строй держится ложью: лгут все, кому еще дорога жизнь; лгут, покоряясь, страхуясь, задабривая, приспособляясь, лгут ежедневно, ежечасно, симулируя сочувствие Советчине. Преданность ей и восхищение ей. Не лгать в Советии можно, только погружаясь в молчание и избегая общения с людьми; но и это не может спасти от провокации, доноса и гибели.
Вот чем держится Советское государство: духовною слепотою невежественных фанатиков, карьеризмом выдвиженцев и террором. Такова его политическая система. Таковы его цели и средства.
Это не цели национальной России, это не ее средства. Это два совершенно различных государства. Это две прямо противоположные исторические и политические силы.
Но одна из них — Советская — завладела русской территорией, русскими национальными богатствами и возможностями и поработила русский народ, злоупотребляя, на погибель других народов, его талантом, его терпением, его выносливостью и трудоспособностью и растрачивая его силы во имя мировой революции. Нет сомнения: окончательное торжество Советского государства было бы окончательной гибелью национальной России. И поистине надо быть политически слепым, чтобы через 30 лет не видеть этого или не понимать.
О «советских патриотах». Что же, советские патриоты все повально страдают политической слепотой? И кого следует называть советским патриотом?
Советскими патриотами следует называть только тех, которые сами называют себя так по собственной, доброй и свободной воле. Русский народ только что показал и доказал на деле свой русский национальный патриотизм, и мы совершенно не сомневаемся в том, что этот здоровый и глубокий патриотизм инстинкта и духа, спасший Россию от завоевания германцами, преобладает в России и теперь. Мы гордимся этим; мы преклоняемся перед этим и разделяем это чувство.
Но под гнетом советского террора этот патриотизм приходится выдавать в России за советский: этого требуют сами коммунисты; в этом духе лжет советская пресса, об этом приходится лгать и самим национальным патриотам. Осуждать их за это нельзя. Мы знаем это, мы считаемся с этим и имеем в виду совсем иное.
Мы имеем в виду тех, кто сердцем своим изменил России и прилепился к Советчине. Мы имеем в виду тех, кто сознанием и волею предпочел Советское государство и предался ему на рабство. Мы имеем в виду особенно тех, кто, обладая за рубежом свободой и не находясь в тисках Советчины, отверг свое свободное эмигрантское стояние, прекратил свое зарубежное служение национальной России, к коему он был призван, и добровольно пошел служить партийным тиранам России, покоряясь их приказам, запретам и требованиям, принимая от них «социальные заказы» и «политические поручения», обязуясь содействовать их целям и не уклоняться от их гнусных средств и способов.
Это — «советские патриоты». Они сами приняли это звание. Они сами избрали свое служение.
К ним относится все то, что сказано и доказано нами выше. Они изменили России в самый трагический час ее истории и этим сами определили свою нравственную и политическую природу. Они — присоединились.
К кому? В России теперь есть только палачи и жертвы. И вот одни по своей малой сознательности, граничащей с политической слепотой, добровольно присоединяются к жертвам: доверяя советской пропаганде, заманивающей людей на свою каторгу, они «регистрируются», выбирают советские паспорта, забирают свою рухлядь, садятся на пароходы и тотчас же убеждаются в том, что они обмануты, что они стали рабами и что из этого рабства можно спастись только новым бегством.
Тогда эти беглецы вновь появляются среди нас и с ужасом подтверждают все то, о чем мы их предупреждали: и допросы, и анкеты, и угрозы, и доносы, и каторгу жизни, и всеобщее унижение, и «потогонную систему» подневольного труда... Такова судьба политических слепцов. Дело в том, что в русском зарубежье было слишком много беженцев.
Беженец — не эмигрант: он не мыслит политически, он не борец, он не понимает происходящего и не связан никакими целями и идеями. Он — испуганный и спасающийся обыватель; ему бы только «унести ноги», «устроиться» и «обзавестись»; он следует законам массовой психологии. За годы и годы беженство стало его привычным состоянием; его тревожит всегда один и тот же вопрос: «куда податься» и «где лучше устроиться»?
Бояться он привык, «бежать» он научился... И вдруг. Где же ему разобраться, что пропаганда и что действительность?
Его заманивают, он прислушивается. Ему обещают, он начинает верить. Его уговаривают, на него наседают, сулят и грозят.
Везде страшно, всюду беженство. Но «там» — все же Россия, родные поля, леса, реки, снежная зима и главное — родной язык. И вот он бежит назад, захватывая нажитые «животишки», надеясь, что их не отберут, и не соображая, что он сам скоро отдаст их, чтобы не видеть жену и детей погибающими от голода...
В сущности, это — русские патриоты, заблудившиеся между Россией и Советчиной... Но есть и другие, настоящие «советские патриоты». Эти отлично знают различие между жертвою и палачоми совсем не хотят присоединяться к жертвам.
Именно поэтому они спешат присоединиться к палачам. Они идут к ним со всякою покорностью и готовностью, льстят, славословят, принимают поручения, поносят непокорных и доносят на стойких, издают бесчестные совгазетки, лгут в них заведомо и бесстыдно, формируют «союзы возвращенцев» и «советских патриотов», а иногда и помогают советским людепохитителям. Всем этим они сдают экзамен на «лояльных совграждан», т.
И когда наблюдаешь за их суетней и за их газетным непотребословием, за их старанием «приобщиться» и «преуспеть», то невольно вспоминаешь рассказ Леонида Андреева, недавно прочтенный в его собрании сочинений. Он озаглавлен «Бездна»: два рослых оборванца гонятся за девушкой, чтобы изнасиловать ее, а хромой и плюгавый бежит сзади с воплем: «И я, братцы, и я!.. Именно таковы зарубежные «советские патриоты» — с именем и без имени.
Пусть не говорят нам, что они все же «пишут о России, и притом сочувственно». На самом деле все, что они делают, они делают лишь в меру советского приказа или позволения, т. Поэтому самое их писание о России, — политическое, хозяйственное или беллетристическое, — что бы они там ни выписывали и как бы ни ловчились, — есть предательство.
Пусть не говорят нам, что среди советских патриотов есть и такие, которые «все же паспортов не берут и в Совдепию не едут»: они только посещают полпредства, они только вполголоса подхваливают и даже когда завтракают или празднуют с большевиками, то стараются указывать им на их «ошибки». Все это мертвое и криводушное пустословие. Эти соблазнители недалеко ушли от настоящих «советских патриотов»: они сидят в своих парижских виллах и квартирах, в безопасности, ничем не рискуя, и криводушествуют, соблазняя и зазывая.
Это добровольные рекламеры Советчины. Это не палачи, а только заманиватели жертв. Сами в Советии не побывавшие, давно или никогда или ничего в ней не видавшие, они заняты реабилитацией советских злодеяний, а наивные люди, читая статьи этих услужливых советских лжесвидетелей, верят им и идут на регистрацию.
При этом сами лжесвидетели отлично знают, что похвала их фальшива и что они лгут, и называют свое темное дело «подвигом лжи»... И напрасно они восхищаются или только делают вид, будто восхищаются размерами советского промышленного строительства: «Какие заводы построены, какие сооружения воздвигнуты, Россия не видела ничего подобного»... Мы спросим только: для чего все это сооружается?
Ради какой цели? Ответ: для революционного завоевания мира ценою погубления России. Этим сказано все.
Нельзя восхищаться средством, не разделяя цели. Кто радуется успехам советской промышленности, тот в действительности втайне сочувствует этим мировым планам и только боится высказывать это вслух. А мы спросим еще: какою ценою оплачивается это строительство?
Ответ: ценою концлагерного режима, ценою бесчеловечной растраты русской силы, русской свободы, русского таланта и русской чести. Нелепо, чудовищно восхищаться успехами, добываемыми такой ценой, бессмысленно закрывать себе глаза на такое разорение России во имя успехов Советского государства и мировой революции. Так бывает, что наивные старики в деревне радуются «городским успехам» своей дочери, не соображая того, чем она промышляет и куда ведут ее эти «успехи».
Используя материалы, размещайте обратную ссылку. Оказать финансовую помощь сайту E-News.
Он всегда был готов оградить свою свободу уходом в леса или степи. Он всегда противопоставлял государственной строгости мечту об анархической свободе. Есть предрассудок, будто Россия исторически строилась из государственного центра, его приказами, запретами и произволением. С этим предрассудком давно пора покончить. В действительности русский государственный центр всегда отставал от народного исторически-инстинктивного «разлива», оформляя уже состоявшиеся процессы. Государство собирало то, что народ самочинно намечал, начинал, осуществлял и строил. Народ «растекался» слово, употребленное и Ключевским, и Шмурло — государство закрепляло.
Народ творил — государство организовывало. И вот уже это государственное оформление и закрепление, эту организацию, народ принимал далеко не всегда охотно и совсем не всегда покорно. Историческая Россия росла народным почином: крестьянскими заимками, предприимчивым промыслом, непоседливостью новгородской и псковской вольницы, миссионерским и монастырским подвигом, свободным расселением и переселением, вольнолюбием людей беглых, скитанием «людей вольных и гулящих» термин летописи , казачьими походами и поселениями, торгово-купеческими караванами по рекам и дорогам. Здесь не о чем спорить, и всякий, кто хоть сколько-нибудь знает историю русских «окраин» «украин» , подтвердит немедленно мои формулы. Две силы строили Россию: даровитый инициативный народ и собирающее государство. Кто заселил пространства русско-европейского Севера? Кто первый двинулся в сибирскую тайгу?
Кто заселял пустовавшую Малороссию? Кто первый начал борьбу с турками за выход к Черному морю? Борьбу за Азов? За Предкавказье? И никто и никогда не думал о тоталитарности... И самая опричнина Иоанна Грозного была лишь малою, хотя и свирепою, дружиною, тонувшей в необъятной всероссийской «земщине» с ее особой жизнью, самостоятельным чиновничеством и вольной казачиной Ермак и Сибирь. И даже тирания курляндского конюха Бирон с ее холопским режимом доносов и пыток —никогда не питала тоталитарных замыслов.
А весь сословно-крепостной строй, который не кто иной, как Ключевский, признает тяжелым, но справедливым, покоился именно на истребовании государством от частно-инициативно-трудящегося населения известных взносов, повинностей, услуг и жертв, необходимых для национального спасения. Говорить здесь о тоталитарном строе можно только от невежества и верхоглядства. Бесспорно, крепостное право было длительным и тягостным проявлением, но не следует забывать, что почти половина русского крестьянства совсем не знала крепостного состояния, ибо в момент освобождения 1861 Россия насчитывала 10,5 миллиона крепостных крестьян, 1,5 миллиона дворцовых и удельных и 10 миллионов государственных, т. Русская историческая государственная власть подлежит, как и всякая другая власть, критике, а не клевете. Она делала ошибки. Где и какая власть их не делала? Она не всегда справлялась со своими задачами — огромными, претрудными, исторически осложненными, как ни у одного другого государства.
Об этих заданиях западные государства и политики не имеют конкретного представления, ибо они не знают нашего климата и нашей береговой линии; они не представляют себе нашего пространства; они не понимают бремени нашей многонациональности; не разумеют наследия нашего двухсотпятидесятилетнего ига, коим Россия спасала Европу от монголов, сама отстав от цивилизации на два века; они не знают, в какие непрестанные оборонительные войны вовлекало нас наше равнинное положение без естественных защитных границ; они не знают, что Россия вынуждена была провоевать в порядке обороны по точной статистике две трети своей жизни из каждых трех лет истории — два года на оборонительную войну. Перед лицом таких непомерных задач, чтобы не распылять государственную волю, чтобы не осложнять и не замедлять ее вечно спешное образование ибо события всегда торопили, и оборонительная война следовала за войной , русская историческая государственная власть должна была строить государственный центр авторитарно по русскому историческому выражению, «самодержавно» , а не демократически. Она хорошо понимала то, что только что отчетливо формулировал великий полководец наших дней Эйзенхауэр: «демократия никогда не бывает готова к войне». Но понимая это и не отдавая историческую самооборону России на голосование народа, русская национальная власть никогда не помышляла о тоталитарности и всегда оставалась верна национальным целям. Именно в этом, основном и существеннейшем Советская власть есть ее прямая и полная противоположность. Но есть еще один предрассудок, мешающий пониманию России: будто она сама не знала самоуправления и строилась исключительно авторитарной бюрократией. Этот вредный предрассудок тотчас же рассеивается при изучении нашего прошлого.
Однажды русская история будет написана как история русского самоуправления, начиная от веча, избиравшего и удалявшего князей, и кончая земством и Государственной Думой. Кто всматривался и вдумывался в русскую историю, тот знает, что государственный центр России всегда изнемогал под бременем главных, неотложных задач и всегда стремился организовать на местах передовое и всякое другое самоуправление, чтобы разгрузить себя для дальнейшего. По мере того, как народное правосознание зрело, выборное самоуправление все расширяло и расширяло свой объем. И в начале двадцатого века, перед самой революцией, самодеятельность народа стала главной формой культурной жизни в России. Прежде всего в России господствовала свобода вероисповедания, формулированная в статье 67-й Русских Основных Законов. Она предоставлялась и христианам, и магометанам, и евреям, и караимам, и ламаитам, и «язычникам» с таким обоснованием: «Да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцов своих, благословляя Российское Государство и его верховную власть и моля Творца вселенной о умножении, благоденствии и укреплении духовной силы Русского Народа». А народы Европы знают слишком хорошо, какое значение имеет свобода вероисповедания как основа истинной демократии.
Итак, самоуправление цвело в предреволюционной России. Избиралась Государственная Дума и часть Государственного Совета; свободно самоорганизовывались лояльные т. К возрождению свободной Соборности шла православная церковь. За свободу боролись и уже достигали ее рабочие союзы... И все это была одна естественная и необходимая школа государственного самоуправления. Конечно, все это так или иначе оформлялось или даже контролировалось государственным центром. Но в каких же странах было и ныне есть иначе?
Ведь это только русская интеллигенция по своей неопытности воображала, будто в западных демократиях все это слагается беззаконно и бесконтрольно... Русский народ жил перед революцией как великий свободный организм, но не понимал этого; а понял только теперь. А между тем этому организму предстояла тогда еще большая свобода дыхания и труда. А теперь? Коммунисты пресекли народное творчество, подавили народный почин, убили частную инициативу. Они заглушили национальный инстинкт самосохранения, навязывая ему чужую, дикую цель мировой революции, и взывают к нему только в час великой военной опасности... У них антинациональная власть стала всем, а личность и народ — ничем.
Ничем, или политической соломой, которую можно жечь безответственно, беспрепятственно и неограниченно в революционной ночи. Этот процесс растраты русского народа, извода населения голодом, холодом, ссылками, непосильным каторжным трудом в концентрационных лагерях и прямыми казнями длится вот уже тридцать лет. Вот доказательства. По всенародной переписи 1897 года Россия в тогдашних пределах своих насчитывала свыше 128 миллионов жителей. Ея нормально-средний годичный прирост населения составлял до революции, — а по утверждению коммунистов, составляет и ныне — плюс 17 человек на каждую тысячу населения. Согласно этому ее население исчислялось официально к 1914 году в 167 миллионов, а к 1918 году, за вычетом военных потерь первой мировой войны невступно 2 миллиона , в 175 миллионов приблизительно. Русские статистики исчисляли, что при сохранении этого прироста русское население должно к 1941 году удвоиться по сравнению с 1897 годом и составлять около 257,5 миллиона граждан обоего пола.
Но в конце первой мировой войны от России отпали целые страны и области с населением в 29 миллионов людей; и Советская власть приняла Россию в 1918 году с населением приблизительно в 146 миллионов граждан. Показуемый Советами нормальный прирост должен был бы дать к началу второй мировой войны плюс 50 миллионов людей; иными словами, послереволюционная Россия должна была бы иметь к 1939 году не менее 196 миллионов населения. Между тем статистическая машина Сталина насчитала после аннулирования им не угодившей ему переписи 1937-го показавшей по предварительному подсчету невступно 160 миллионовжителей!.. Это означает, что революция погубила в России за первые 22 года по ее собственному подсчету не менее двадцати шести миллионов жизней... Тут все: и политические расстрелы, и трехлетняя гражданская война 1918—1921 ; и связанные с ней эпидемии; и тамбовское восстание Антонова; и казни Бела Куна в Крыму 1920—1921 ; и голод 1920—1921 ; и гибель бессчетных беспризорных детей, число которых сама Крупская исчисляла миллионами; и многолетний нажим на крестьянство; и коллективизация 1929—1933, погубившая около 600 000 зажиточных крестьянских семей; и страшный голод 1932—1933 года; и бесчисленные «малые» восстания по всей стране, заливавшиеся кровью; и «хозяйственная система» концентрационных лагерей ГУЛАГ ; и постройка Беломорского канала; и Соловки с отданными на замерзание священниками и верующими всех исповеданий; и «набатная» индустриализация, не подготовившая Россию к германскому вторжению, и чистка в Красной Армии, и эмиграция... С тех пор разразилась вторая мировая война, искусно спровоцированная Сталиным через союз с Гитлером — союз, развязавший руки этому последнему. До четырех миллионов русских пленных было погублено немцами голодом и холодом во внутренних германских лагерях.
Неисчислимы депортированные немцами «восточные рабочие», которые голодали и умирали на принудительных работах. Неисчислимы убитые немцами в России русские в качестве «заложников». Семь миллионов павших показала, явно преуменьшая, советская власть. Неисчислимы русские люди, расстрелянные в России отрядами советского НКВД во время реоккупации за мнимую «коллаборацию» с германцами. Исчезли из Крыма ликвидированные Советами татары около 150 000. Исчезли с Кавказа карачаи около 16 000 ; исчезли с Кавказа чеченцы около 200 000 и ингуши около 50 000. Исчезли немцы Поволжья около 200 000.
Все эти малые народы России были частью перебиты, частью сосланы в суровую Сибирь на принудительные работы за то, что они ждали от германцев освобождения из коммунистического рабства... И в довершение всего — вечно пополняясь, стонут десятимиллионные всероссийские концентрационные лагеря, куда свободный человек не имеет доступа, откуда не бывает ни писем, ни известий и где заключенные живут в среднем не больше восьми месяцев. Советская власть решительно предпочитает бесплатного раба, заключенного на смерть, — свободному гражданину, проклинающему коммунизм хотя бы и шепотом. И вот русский народ, эта живая творческая основа России, — растрачивается, вымаривается, изводится Советским государством; и притом не в силу недосмотра или неумения, а в силу системы, обдуманно и преднамеренно: Советской власти нужны покорные рабы и не нужны люди с собственной мыслью, с национальным сердцем, с самостоятельной волей и с верой в Бога. Тридцать лет длится эта злодейская чистка: в России «вычищают» ее лучших людей, чтобы их и звания не осталось. В этом сущность советской политики, на этом строится Советское государство — на погублении «некоммунистически мыслящих граждан». Люди всех стран и всех народов должны быть уверены в том, что и им готовится та же участь в случае, если Советы победят в мировом масштабе.
О русской национальной лояльности. Всякое государство строится на лояльности своих граждан, т. Колеблется эта лояльность — и государство теряет свою живую духовную державу, свою волевую спайку; тогда ему не на чем держаться и оно распадается. Историческая судьба России была необычайно тяжела: открытая равнина, суровый климат, татарское иго, длившееся 250 лет, бесконечные вторжения соседей с северо-запада, юга и юго-востока, отрезанность от морей, отставание в цивилизации и технике... История России есть сплошной поток труда, разорения, борьбы, нового созидания, нового разорения, жертв и страдания — непрерывный процесс борьбы за национальную свободу. И все это преодолевалось. Все бремена принимались и неслись народом.
Россия хранила свою национальную независимость и свою самобытную религиозную культуру, оборонялась, росла и постепенно догоняла соседей в цивилизации. А это означает, что у русского народа был здоровый государственный инстинкт, что русская национальная лояльность имела живые и глубокие основы. На чем же строилась она? Чем держалась Россия? Она строилась на инстинкте национального самосохранения, принимавшем формы русского самосознания, национализма и патриотизма. Она строилась на православной вере в Бога и в Христа, Сына Божия, — эта вера учила любви, смирению, долготерпению и жертвенности, она крепила в душах здоровое чувство ранга и готовность повиноваться благоверной власти, связанной с народом единой верой и присягой. Русская народная лояльность строилась на любви к царями на доверии к их доброй и справедливой воле.
Она строилась на личной, христиански укрепляемой и покаянием очищаемой совести. Она строилась на здоровом чувстве национальной, сословной и личной чести. На семейном начале с его инстинктивными и духовными корнями. На частной собственности, передаваемой по наследству «в род и род», и на связанной с нею свободной хозяйственной инициативе, на мечте честным трудом создать своим потомкам лучшую жизнь. Что же из всего этого было признано и соблюдено революцией? В течение 24 лет коммунисты насаждали интернационализм и старались погасить в русском народе национальное чувство и патриотизм, они спохватились лишь в 1941 году, когда было уже поздно и они увидали, что русские солдаты не желают драться за интернациональную Советчину; и они терпят русский национализм лишь в меру его воинской полезности. В течение 26 лет они гасили веру, разрушали церкви, истребляли пастырей, губили верующих; они позвали православную Церковь на помощь лишь в 1943 году и обещали ей терпимость в меру ее беспрекословной покорности и соучастия в разложении и завоевания вселенной, — с тем, чтобы летом 1947 года снова объявить, что «священник есть заклятый враг Советского государства» и что «религиозно-верующий не может быть лояльным советским гражданином»...
Они принципиально заменили любовь — классовой, а потом и всеобщей ненавистью; смирение — революционным самомнением и гордыней. Они попрали и опрокинули драгоценное чувство ранга, воспитанное столетиями, ругаясь над лучшими людьми и выдвигая наверх худших: невежественных, свирепых, карьеристов, продажных, болтунов, подхалимов, лишенных совести и самостоятельной силы суждения. Они заменили благоверную власть — безбожной тираниейи сделали все, чтобы внушить народу, что новая власть не имеет ни доброй, ни справедливой воли. Они попирают вот уже тридцать лет чувство личного достоинства и чести террором, голодом, доносами и казнями. Они сделали все, чтобы разложить семью, подорвать ее корни и размножить в стране беспризорных детей, из которых она потом вербовала своих агентов. Они отменили частную собственность и задушили хозяйственную инициативу. И все это они делали в порядке вызывающего экспериментирования, без жалости, без ответственности, явно рассчитывая на неисчерпаемое долготерпение и великую жертвенность русского народа...
На чем же они сами построили новую «советскую» лояльность? На всеобщей нищете коммунизма, на вытекающей отсюда повальной зависимости всех от одной партии, от тоталитарной власти, на социалистической монополии государственного работодательства. Следовательно, на хозяйственном порабощении народа. Это превратило русскую историческую лояльность совести, чести и сердца — в вынужденную рабскую покорность, в еженощный трепет голодного человека за себя и за свою семью. Эту покорность они закрепили всеобщим политическим шпионством и принудительными доносами граждан друг на друга. Мера активного доносительства стала для них мерою преданности Советскому государству; и тот, кто не страхует себя участием в политической агентуре, тот обречен.
Трофейный танк «Leopard» в Парке Победы на Поклонной горе
- Читайте также
- Глава СВР Нарышкин заявил, что сейчас решается судьба РФ
- Нарышкин: Сейчас решается судьба России
- Судьба России – в наших руках!
- О России и Китаем - От судьбы России зависит и судьба Китая
- Судьба России в контексте империй и революций ХХ века
Год и судьба. Каким будет второе издание постсоветской России
Москвы «Дом А. Лосева — научная библиотека и мемориальный музей» и Русским ПЕН-центром и проводится при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Фигура Бердяева чрезвычайно важна для русского человека, его труды всё ещё ищут свой путь к читателю и остаются актуальными по сей день. Организаторы фестиваля уверены, что юбилей мыслителя является прекрасным поводом для того, чтобы подумать об исторических корнях, обсудить духовную и культурную идентичность, базис культурного кода страны. Открытие фестиваля совпало с днём рождения философа, отмечаемой по старому стилю, и стало новой вехой в возвращении утраченных имён «философского парохода» современной истории России. Участники церемонии отметили необходимость восстановления исторической памяти народа, в том числе путём мемориализации памяти Бердяева на топонимической карте столицы.
Та безучастно покоряется этому сценарию и попыткам перенести его в Россию. Но в России власть и вера не связаны — благодаря сущности ортодоксии. Поэтому русский ислам живёт в мире с русским православием.
По сути, они составляют консенсус в отношении общей цивилизационной модели и политической культуры. Русский мир — это мир культурно-цивилизационного разнообразия, культурно-цивилизационного синтеза, и базируется он не на формальном «стандарте» который предполагает не синтез, но приведение всех к общему знаменателю старым добрым прокрустовым способом , а на общем содержании исторической жизни и деятельности, на общем деле. Конструктор современной всеобщей управляемой демократии неотомист Ж. Маритен сразу после войны прямо утверждал необходимость светской веры в демократию, под которой им понимается достижение максимально широкого возможного моментального согласия при игнорировании содержательных оснований у согласившихся — неважно, почему каждый согласился. Нельзя это обсуждать. Пусть каждый получит возможность сделать, что хочет, на основе формального согласия. Плевать, что в самом недалёком будущем после акта такого согласия при наличии противоречия действительных оснований, стороны, первоначально на что-то согласившиеся, будут использовать результат согласия строго противоположным образом. Так и происходит, например, в области последствий вышеупомянутой европейской миграционной политики, и не только в ней.
Но главное, даже на уровне теории следующий шаг в такой конструкции — необходимое, обязательное, неизбежное устранение вообще всяческих оснований согласия на что-либо у каждого, переход светской веры из статуса рамки для коллективного поведения в единственный и всеобщий предмет. А как же быть тогда с личностью, которая и есть процесс поиска и установления таких оснований? В нашей русской исторической жизни важно не только, чего ты хочешь, но и почему, зачем. Да, за выяснение этого мы платили даже репрессиями.
Вряд ли это выгодно, например, России, потому что, в конце концов, ее и так за рубежом называют агрессором. Стране деньги сейчас нужны на развитие. Ну нападет Россия на Украину, захватит, допустим, часть территории, а что потом с ней делать? Вкладывать огромные деньги, результативность чего может быть весьма отрицательной для экономики России, которая откатится назад. Ну и бизнес-элита в этом особо не заинтересована. При этом окончательно придется рассориться со многими зарубежными партнерами.
На самом деле психически полноценные политики войны не хотят. Беда в том, что глубинный источник конфликта лежит в культурно-исторической плоскости, он возник еще во времена развала Российской империи, а сегодня есть следствие распада СССР 30-летней давности, который на самом деле все еще продолжает влиять на политику и не всегда зависит только от властей". Как этот конфликт может отразиться на Казахстане? П: "Казахстан не хочет конфликта между бывшими республиками-сестрами, он так или иначе может отразиться на нем. Россия считается нашим стратегическим союзником, мы с этим государством в ряде интеграционных отношений находимся. В случае эскалации боевых действий есть опасения, что неоднозначное отношение к России как к партнеру и союзнику у определенной части населения в Казахстане может возникнуть. Главное, чтобы не случилось какой-то подготовленной провокации.
Через некоторое время анонс пропал, однако в новостном эфире ведущий вновь анонсировал речь президента.
Глава СВР Нарышкин заявил, что сейчас решается судьба России и ее место в мире
Бердяева по старому стилю , открывается Первый Литературно-музыкальный фестиваль «Судьба России», приуроченный к юбилею философа. Фестиваль будет проходить на разных московских и федеральных площадках. Основные мероприятия продлятся до 23 марта 2024 года день смерти Н. Программа Фестиваля включает в себя десятки лекций, концертов, литературных вечеров, в которых примут участие ведущие философы, историки, писатели, музыканты и артисты. В рамках юбилейных мероприятий состоятся презентации новых изданий книг философа, готовится премьера полнометражного документального фильма, рассказывающего о жизненном пути и взглядах Николая Бердяева.
Число рождений вновь падает - вот в чем напряженность демографического периода, через который проходит сегодня Россия. Ключевой показатель как суммарный коэффициент рождаемости, то есть число рождений, приходящихся на одну женщину, в 2019 году составил, по предварительной оценке, 1,5", - рассказал президент. Он подчеркнул, что для нашей страны - это мало. В 1999-м, например, было 1,16 всего - хуже, чем во время Великой Отечественной войны.
Теперь, даже после того, как она случится, Россия сможет торговать с другими странами нефтью. Доллар для этого больше не нужен. Кроме того, взаиморасчёт в нашим крупнейшим иностранным партнёром — Китаем, Россия теперь может проводить в наших национальных валютах, также совершенно не обращая никакого внимания на доллар и его стоимость. Таким образом, как пояснил Кедми, благодаря своевременной подготовке России Путиным к неизбежной и небывалой глобальной катастрофе, в момент разрастания данного катаклизма, РФ не понесёт от этого никаких особых издержек, в отличие от других стран. Пока все остальные государства, продолжающие использовать доллар в международной торговле и хранить его в своих ЗВР, будут в панике думать о том, каким образом спасать свою экономику, Россия будет пребывать в крайне завидном положении. Вероятно, она окажется единственной страной, которая будет сохранять макроэкономическую стабильность на фоне повального падения всех остальных держав. Именно тогда все наконец поймут, что Путин все последние годы всё делал правильно. Именно данное обстоятельство, как полагает эксперт, даст России преимущество в новом мире после обрушения доллара и гегемонии США. Многие государства на планете захотят войти в новый глобальный проект под председательством Российской Федерации.
В действительности русский государственный центр всегда отставал от народного исторически-инстинктивного «разлива», оформляя уже состоявшиеся процессы. Государство собирало то, что народ самочинно намечал, начинал, осуществлял и строил. Народ «растекался» слово, употребленное и Ключевским, и Шмурло — государство закрепляло. Народ творил — государство организовывало. И вот уже это государственное оформление и закрепление, эту организацию, народ принимал далеко не всегда охотно и совсем не всегда покорно. Историческая Россия росла народным почином: крестьянскими заимками, предприимчивым промыслом, непоседливостью новгородской и псковской вольницы, миссионерским и монастырским подвигом, свободным расселением и переселением, вольнолюбием людей беглых, скитанием «людей вольных и гулящих» термин летописи , казачьими походами и поселениями, торгово-купеческими караванами по рекам и дорогам. Здесь не о чем спорить, и всякий, кто хоть сколько-нибудь знает историю русских «окраин» «украин» , подтвердит немедленно мои формулы. Две силы строили Россию: даровитый инициативный народ и собирающее государство. Кто заселил пространства русско-европейского Севера? Кто первый двинулся в сибирскую тайгу? Кто заселял пустовавшую Малороссию? Кто первый начал борьбу с турками за выход к Черному морю? Борьбу за Азов? За Предкавказье? И никто и никогда не думал о тоталитарности... И самая опричнина Иоанна Грозного была лишь малою, хотя и свирепою, дружиною, тонувшей в необъятной всероссийской «земщине» с ее особой жизнью, самостоятельным чиновничеством и вольной казачиной Ермак и Сибирь. И даже тирания курляндского конюха Бирон с ее холопским режимом доносов и пыток —никогда не питала тоталитарных замыслов. А весь сословно-крепостной строй, который не кто иной, как Ключевский, признает тяжелым, но справедливым, покоился именно на истребовании государством от частно-инициативно-трудящегося населения известных взносов, повинностей, услуг и жертв, необходимых для национального спасения. Говорить здесь о тоталитарном строе можно только от невежества и верхоглядства. Бесспорно, крепостное право было длительным и тягостным проявлением, но не следует забывать, что почти половина русского крестьянства совсем не знала крепостного состояния, ибо в момент освобождения 1861 Россия насчитывала 10,5 миллиона крепостных крестьян, 1,5 миллиона дворцовых и удельных и 10 миллионов государственных, т. Русская историческая государственная власть подлежит, как и всякая другая власть, критике, а не клевете. Она делала ошибки. Где и какая власть их не делала? Она не всегда справлялась со своими задачами — огромными, претрудными, исторически осложненными, как ни у одного другого государства. Об этих заданиях западные государства и политики не имеют конкретного представления, ибо они не знают нашего климата и нашей береговой линии; они не представляют себе нашего пространства; они не понимают бремени нашей многонациональности; не разумеют наследия нашего двухсотпятидесятилетнего ига, коим Россия спасала Европу от монголов, сама отстав от цивилизации на два века; они не знают, в какие непрестанные оборонительные войны вовлекало нас наше равнинное положение без естественных защитных границ; они не знают, что Россия вынуждена была провоевать в порядке обороны по точной статистике две трети своей жизни из каждых трех лет истории — два года на оборонительную войну. Перед лицом таких непомерных задач, чтобы не распылять государственную волю, чтобы не осложнять и не замедлять ее вечно спешное образование ибо события всегда торопили, и оборонительная война следовала за войной , русская историческая государственная власть должна была строить государственный центр авторитарно по русскому историческому выражению, «самодержавно» , а не демократически. Она хорошо понимала то, что только что отчетливо формулировал великий полководец наших дней Эйзенхауэр: «демократия никогда не бывает готова к войне». Но понимая это и не отдавая историческую самооборону России на голосование народа, русская национальная власть никогда не помышляла о тоталитарности и всегда оставалась верна национальным целям. Именно в этом, основном и существеннейшем Советская власть есть ее прямая и полная противоположность. Но есть еще один предрассудок, мешающий пониманию России: будто она сама не знала самоуправления и строилась исключительно авторитарной бюрократией. Этот вредный предрассудок тотчас же рассеивается при изучении нашего прошлого. Однажды русская история будет написана как история русского самоуправления, начиная от веча, избиравшего и удалявшего князей, и кончая земством и Государственной Думой. Кто всматривался и вдумывался в русскую историю, тот знает, что государственный центр России всегда изнемогал под бременем главных, неотложных задач и всегда стремился организовать на местах передовое и всякое другое самоуправление, чтобы разгрузить себя для дальнейшего. По мере того, как народное правосознание зрело, выборное самоуправление все расширяло и расширяло свой объем. И в начале двадцатого века, перед самой революцией, самодеятельность народа стала главной формой культурной жизни в России. Прежде всего в России господствовала свобода вероисповедания, формулированная в статье 67-й Русских Основных Законов. Она предоставлялась и христианам, и магометанам, и евреям, и караимам, и ламаитам, и «язычникам» с таким обоснованием: «Да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцов своих, благословляя Российское Государство и его верховную власть и моля Творца вселенной о умножении, благоденствии и укреплении духовной силы Русского Народа». А народы Европы знают слишком хорошо, какое значение имеет свобода вероисповедания как основа истинной демократии. Итак, самоуправление цвело в предреволюционной России. Избиралась Государственная Дума и часть Государственного Совета; свободно самоорганизовывались лояльные т. К возрождению свободной Соборности шла православная церковь. За свободу боролись и уже достигали ее рабочие союзы... И все это была одна естественная и необходимая школа государственного самоуправления. Конечно, все это так или иначе оформлялось или даже контролировалось государственным центром. Но в каких же странах было и ныне есть иначе? Ведь это только русская интеллигенция по своей неопытности воображала, будто в западных демократиях все это слагается беззаконно и бесконтрольно... Русский народ жил перед революцией как великий свободный организм, но не понимал этого; а понял только теперь. А между тем этому организму предстояла тогда еще большая свобода дыхания и труда. А теперь? Коммунисты пресекли народное творчество, подавили народный почин, убили частную инициативу. Они заглушили национальный инстинкт самосохранения, навязывая ему чужую, дикую цель мировой революции, и взывают к нему только в час великой военной опасности... У них антинациональная власть стала всем, а личность и народ — ничем. Ничем, или политической соломой, которую можно жечь безответственно, беспрепятственно и неограниченно в революционной ночи. Этот процесс растраты русского народа, извода населения голодом, холодом, ссылками, непосильным каторжным трудом в концентрационных лагерях и прямыми казнями длится вот уже тридцать лет. Вот доказательства. По всенародной переписи 1897 года Россия в тогдашних пределах своих насчитывала свыше 128 миллионов жителей. Ея нормально-средний годичный прирост населения составлял до революции, — а по утверждению коммунистов, составляет и ныне — плюс 17 человек на каждую тысячу населения. Согласно этому ее население исчислялось официально к 1914 году в 167 миллионов, а к 1918 году, за вычетом военных потерь первой мировой войны невступно 2 миллиона , в 175 миллионов приблизительно. Русские статистики исчисляли, что при сохранении этого прироста русское население должно к 1941 году удвоиться по сравнению с 1897 годом и составлять около 257,5 миллиона граждан обоего пола. Но в конце первой мировой войны от России отпали целые страны и области с населением в 29 миллионов людей; и Советская власть приняла Россию в 1918 году с населением приблизительно в 146 миллионов граждан. Показуемый Советами нормальный прирост должен был бы дать к началу второй мировой войны плюс 50 миллионов людей; иными словами, послереволюционная Россия должна была бы иметь к 1939 году не менее 196 миллионов населения. Между тем статистическая машина Сталина насчитала после аннулирования им не угодившей ему переписи 1937-го показавшей по предварительному подсчету невступно 160 миллионовжителей!.. Это означает, что революция погубила в России за первые 22 года по ее собственному подсчету не менее двадцати шести миллионов жизней... Тут все: и политические расстрелы, и трехлетняя гражданская война 1918—1921 ; и связанные с ней эпидемии; и тамбовское восстание Антонова; и казни Бела Куна в Крыму 1920—1921 ; и голод 1920—1921 ; и гибель бессчетных беспризорных детей, число которых сама Крупская исчисляла миллионами; и многолетний нажим на крестьянство; и коллективизация 1929—1933, погубившая около 600 000 зажиточных крестьянских семей; и страшный голод 1932—1933 года; и бесчисленные «малые» восстания по всей стране, заливавшиеся кровью; и «хозяйственная система» концентрационных лагерей ГУЛАГ ; и постройка Беломорского канала; и Соловки с отданными на замерзание священниками и верующими всех исповеданий; и «набатная» индустриализация, не подготовившая Россию к германскому вторжению, и чистка в Красной Армии, и эмиграция... С тех пор разразилась вторая мировая война, искусно спровоцированная Сталиным через союз с Гитлером — союз, развязавший руки этому последнему. До четырех миллионов русских пленных было погублено немцами голодом и холодом во внутренних германских лагерях. Неисчислимы депортированные немцами «восточные рабочие», которые голодали и умирали на принудительных работах. Неисчислимы убитые немцами в России русские в качестве «заложников». Семь миллионов павших показала, явно преуменьшая, советская власть. Неисчислимы русские люди, расстрелянные в России отрядами советского НКВД во время реоккупации за мнимую «коллаборацию» с германцами. Исчезли из Крыма ликвидированные Советами татары около 150 000. Исчезли с Кавказа карачаи около 16 000 ; исчезли с Кавказа чеченцы около 200 000 и ингуши около 50 000. Исчезли немцы Поволжья около 200 000. Все эти малые народы России были частью перебиты, частью сосланы в суровую Сибирь на принудительные работы за то, что они ждали от германцев освобождения из коммунистического рабства... И в довершение всего — вечно пополняясь, стонут десятимиллионные всероссийские концентрационные лагеря, куда свободный человек не имеет доступа, откуда не бывает ни писем, ни известий и где заключенные живут в среднем не больше восьми месяцев. Советская власть решительно предпочитает бесплатного раба, заключенного на смерть, — свободному гражданину, проклинающему коммунизм хотя бы и шепотом. И вот русский народ, эта живая творческая основа России, — растрачивается, вымаривается, изводится Советским государством; и притом не в силу недосмотра или неумения, а в силу системы, обдуманно и преднамеренно: Советской власти нужны покорные рабы и не нужны люди с собственной мыслью, с национальным сердцем, с самостоятельной волей и с верой в Бога. Тридцать лет длится эта злодейская чистка: в России «вычищают» ее лучших людей, чтобы их и звания не осталось. В этом сущность советской политики, на этом строится Советское государство — на погублении «некоммунистически мыслящих граждан». Люди всех стран и всех народов должны быть уверены в том, что и им готовится та же участь в случае, если Советы победят в мировом масштабе. О русской национальной лояльности. Всякое государство строится на лояльности своих граждан, т. Колеблется эта лояльность — и государство теряет свою живую духовную державу, свою волевую спайку; тогда ему не на чем держаться и оно распадается. Историческая судьба России была необычайно тяжела: открытая равнина, суровый климат, татарское иго, длившееся 250 лет, бесконечные вторжения соседей с северо-запада, юга и юго-востока, отрезанность от морей, отставание в цивилизации и технике... История России есть сплошной поток труда, разорения, борьбы, нового созидания, нового разорения, жертв и страдания — непрерывный процесс борьбы за национальную свободу. И все это преодолевалось. Все бремена принимались и неслись народом. Россия хранила свою национальную независимость и свою самобытную религиозную культуру, оборонялась, росла и постепенно догоняла соседей в цивилизации. А это означает, что у русского народа был здоровый государственный инстинкт, что русская национальная лояльность имела живые и глубокие основы. На чем же строилась она? Чем держалась Россия? Она строилась на инстинкте национального самосохранения, принимавшем формы русского самосознания, национализма и патриотизма. Она строилась на православной вере в Бога и в Христа, Сына Божия, — эта вера учила любви, смирению, долготерпению и жертвенности, она крепила в душах здоровое чувство ранга и готовность повиноваться благоверной власти, связанной с народом единой верой и присягой. Русская народная лояльность строилась на любви к царями на доверии к их доброй и справедливой воле. Она строилась на личной, христиански укрепляемой и покаянием очищаемой совести. Она строилась на здоровом чувстве национальной, сословной и личной чести. На семейном начале с его инстинктивными и духовными корнями. На частной собственности, передаваемой по наследству «в род и род», и на связанной с нею свободной хозяйственной инициативе, на мечте честным трудом создать своим потомкам лучшую жизнь. Что же из всего этого было признано и соблюдено революцией? В течение 24 лет коммунисты насаждали интернационализм и старались погасить в русском народе национальное чувство и патриотизм, они спохватились лишь в 1941 году, когда было уже поздно и они увидали, что русские солдаты не желают драться за интернациональную Советчину; и они терпят русский национализм лишь в меру его воинской полезности. В течение 26 лет они гасили веру, разрушали церкви, истребляли пастырей, губили верующих; они позвали православную Церковь на помощь лишь в 1943 году и обещали ей терпимость в меру ее беспрекословной покорности и соучастия в разложении и завоевания вселенной, — с тем, чтобы летом 1947 года снова объявить, что «священник есть заклятый враг Советского государства» и что «религиозно-верующий не может быть лояльным советским гражданином»... Они принципиально заменили любовь — классовой, а потом и всеобщей ненавистью; смирение — революционным самомнением и гордыней. Они попрали и опрокинули драгоценное чувство ранга, воспитанное столетиями, ругаясь над лучшими людьми и выдвигая наверх худших: невежественных, свирепых, карьеристов, продажных, болтунов, подхалимов, лишенных совести и самостоятельной силы суждения. Они заменили благоверную власть — безбожной тираниейи сделали все, чтобы внушить народу, что новая власть не имеет ни доброй, ни справедливой воли. Они попирают вот уже тридцать лет чувство личного достоинства и чести террором, голодом, доносами и казнями. Они сделали все, чтобы разложить семью, подорвать ее корни и размножить в стране беспризорных детей, из которых она потом вербовала своих агентов. Они отменили частную собственность и задушили хозяйственную инициативу. И все это они делали в порядке вызывающего экспериментирования, без жалости, без ответственности, явно рассчитывая на неисчерпаемое долготерпение и великую жертвенность русского народа... На чем же они сами построили новую «советскую» лояльность? На всеобщей нищете коммунизма, на вытекающей отсюда повальной зависимости всех от одной партии, от тоталитарной власти, на социалистической монополии государственного работодательства. Следовательно, на хозяйственном порабощении народа. Это превратило русскую историческую лояльность совести, чести и сердца — в вынужденную рабскую покорность, в еженощный трепет голодного человека за себя и за свою семью. Эту покорность они закрепили всеобщим политическим шпионством и принудительными доносами граждан друг на друга. Мера активного доносительства стала для них мерою преданности Советскому государству; и тот, кто не страхует себя участием в политической агентуре, тот обречен. От кого не поступает доносов, тот считается нелояльным и становится кандидатом в концлагерь; но это не значит, что всякий доносчик застрахован от ссылки или расстрела... Этим они подорвали всякое уважение и доверие в стране — и взаимное между гражданами, и в отношении к тиранической власти. Зачем им это нужно? И так они воздвигли свой строй на всеобщем нравственном разложении и создали позорнейшую из тираний мировой истории.
Судьба России – в наших руках!
Российские войска взяли под контроль Херсон — РИА Новости. Сейчас решается судьба России и её будущее место в мире, заявил глава Службы внешней разведки (СВР) Сергей Нарышкин. Главные новости России. Свежие и актуальные новости, происходящие в стране, эксклюзивные материалы и мнения экспертов. Судьба России решается сейчас, это требует от народа единения всех сил, а попытки расколоть единство – это удар в спину.