Фестиваль оригинального жанра — это фестиваль, который соберет в себе артистов оригинального жанра — жонглеров, фокусников, световых фаерщиков, эквилибристов и других людей, работающих в необычном стиле. это жанр, который включает в себя те направления, которые сложно отнести к уже имеющимся. Участник номинации «Оригинальный жанр» исполняет один номер или композицию по следующим направлениям. Оригинальный жанр представляет собой особый вид художественного произведения, который не подпадает под стандартные категории и шаблоны уже существующих жанров. Оригинальный жанр по содержанию не похож ни на один классический.
Что такое оригинальный жанр. Оригинальный жанр. Кто такие артисты оригинального жанра
Что такое оригинальный жанр. Участник номинации «Оригинальный жанр» исполняет один номер или композицию по следующим направлениям. Именно поэтому к артистам оригинального жанра прежде всего относят акробатов, жонглеров и воздушных гимнастов.
Оригинальные жанры
это жанр, который включает в себя те направления, которые сложно отнести к уже имеющимся. куратор направления "Оригинальный жанр", точно хранит пару секретиков как вывернуть мир наизнанку и сделать что-то нестандартное! Мы расскажем Оригинальные или цирковые жанры – это обобщенное название номеров, которые при всех отличительных особенностях между собой характеризиуются.
Оригинальный жанр: понятие, виды. Артисты оригинального жанра. Фаер-шоу
Фонвизина, «Письма русского путешественника» Н. Карамзина и многие другие. Эта тенденция превращения нехудожественных жанров в художественные усилилась в русской литературе 40 — 50-х годов: один за другим возникают циклы «Записки охотника» И. Тургенева, «Севастопольские рассказы» Л. Толстого, «Губернские очерки» М. Салтыкова-Щедрина , издаются «художественные мемуары» «Детство. Юность» Л. Толстого, «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» С. Аксакова, первые части «Былого и дум» А.
Гончарова, «Письма из Франции и Италии» А. Эти традиции учитывал Достоевский, создавая «Записки из Мертвого дома» и «Зимние заметки о летних впечатлениях». Циклы и «художественные мемуары» входят в историко-литературный контекст «Записок из Мертвого дома», «путешествия» — «Зимних заме- 1 Фридлендер Г. Реализм Достоевского. Творчество Достоевского 1854 — 1862. Для нас фельетон — сатирический жанр. Таким он стал в XX в. В XIX в.
Достоевский придал фельетону самое серьезное литературное значение: в своих фельетонах он поднимал такие темы и проблемы, на постановку которых не рискнул бы «всегдашний фельетонист». Такое понимание фельетона сложилось в натуральной школе. В начале 1847 г. Белинский писал в «Современных заметках»: «Фельетон составляет существенную принадлежность всякой газеты. К сожалению, фельетон у нас пока невозможен. Что такое фельетон? Это болтун, по-видимому добродушный и искренний, но в самом деле часто злой и злоречивый, который все знает, все видит, обо многом не говорит, но высказывает решительно все, колет эпиграммою и намеком, увлекает и живым словом ума, и погремушкою шутки... Свое определение фельетона Белинский продолжил критикой современного состояния жанра: «Оттого наш русский фельетон, как и наш русский водевиль, так приторен в своих любезностях, так скучен и вял в своем остроумии, а главное — так мало изобретателен на предметы разговора!
Бедняжка вечно начинает или с того, что в Петербурге всегда дурная погода, или с того, как трудно ему, фельетонисту, писать по заказу, когда вовсе не о чем писать, а в го- 2 Долинин А. Последние романы Достоевского. Дневник писателя, вып. Петербургские фельетоны Достоевского. Губером, но и потому, что вскоре именно ему было суждено стать на время фельетонистом «Санкт-Петербургских ведомостей» вместо умершего Э. Как фельетонист, Достоевский учитывал и иронично обыгрывал в своих фельетонах критику Белинским «сквозных тем» «Петербургской летописи» фельетонная рубрика «С. Эта литературная программа фельетона позже была повторена в «Петербургских сновидениях в стихах и прозе» 1860 , причем с такой примечательной критикой традиционной концепции этого жанра: «Ужели фельетон есть только перечень животрепещущих городских новостей? Кажется бы на все можно взглянуть своим собственным взглядом, скрепить своею собственною мыслию, сказать свое слово, новое слово» 19, 67 — 68.
По мнению самого Достоевского, «фельетон в наш век — это... Такое исключительное значение придавал Достоевский этому жанру. Для него главным в фельетоне был сам фельетонист: его мысль, его «идея», его «новое слово». Это преображение «низкого» и «легкого» в «высокий» и «серьезный» жанр было в духе поэтических жанровых исканий Достоевского. Это именно тот жанр, который Достоевский «ощущал»8. В редакторских фельетонах 1873 г. О «фельетонности» своих статей не раз говорил Достоевский на страницах «Дневника писателя» 1876 — 1877 гг. Примечательна концепция 6 Там же.
Тынянова: «Каждый жанр важен тогда, когда ощущается» Тынянов Ю. История литературы. Волгина, объясняющего происхождение жанра «Дневника писателя» проникновением «романа» в «фельетон»9. Конечно, жанр этих произведений нельзя сводить к фельетону особенно в современном смысле этого слова , но следует иметь в виду, что «фельетон» в том значении, которое придавалось этому слову в XIX в. Оригинальность жанровой природы этого произведения Достоевского была проницательно отмечена Л. Известны многочисленные решения проблемы жанра «Записок из Мертвого дома»: «новое своеобразное художественное единство документального романа»", «роман»12, «книга»13, «мемуарный жанр»14, «художественные мемуары»15, «цикл физиологических очерков»16 и «очерковый цикл»17, «документальный очерк» и «этнографическое исследование»18, «очерковая повесть»19, «записки»20. Причем показательно, что многие из авторов этих жанровых определений «Записок из Мертвого дома» либо не обосновывают их, либо сопровождают их различными оговорками, вроде того, что «мы не 9 Волгин И. За и против.
Заметки о Достоевском. Проблематика романа Ф. Достоевского «Записки из Мертвого дома». III, вып. Достоевский в шестидесятые годы. О стиле Достоевского. Становление реализма в русской литературе. Русский физиологический очерк.
У истоков эпоса Очерковые циклы в русской литературе 1840 — 1860-х годов. Ярославль, 1975, с. Очерк творчества. Некоторые особенности повествования в «Записках из Мертвого дома» Ф. Томск, I960, с. Жанр записок у Толстого и Достоевского, с. Или, например, Б. Костелянец, включивший совместно с П.
Сидоровым «Зимние, заметки о летних впечатлениях» в сборник «Русские очерки», счел необходимым заметить, что это произведение и «Записки из Мертвого дома» лишь «примыкают к очерковой литературе»23. Убедительной выглядит и критика некоторых жанровых определений «Записок из Мертвого дома». Кирпотин аргументированно критикует такие попытки определения жанра произведения, как роман и мемуары, с сомнением относится к такому «самому устойчивому жанровому определению», как «книга очерков»24. Развивая некоторые критические положения В. Кирпотина, сформулирую ряд исходных тезисов. Их нельзя назвать мемуарами. Достоевский придал своим воспоминаниям о каторге не автобиографический, а иной смысл: он свободен в хронологии, в изложении ряда фактов, в описании некоторых каторжан. И самое существенное: он ввел вымышленного повествователя, образ которого исключает внехудожественное прочтение произведения.
Это не «документальные» очерки и не очерковый цикл25. Очерк предполагал фактическую достоверность. Не то у Достоевского. Многочисленны случаи отступления писателем от фактической во имя художественной достоверности: большая часть из них отмечена в обстоятельных комментариях Б. Федоренко и И. Якубович 4, 279 — 288 , о других пойдет речь ниже. Автобиографическая и фактическая достоверность не входила в замысел Достоевского26. Увиденное и услышанное на каторге было пережито «сердцем автора действительно» ср.
Но это был лишь «материал», из которого создавалось художественное произведение. Сохраняя точность и верность действительности, Достоевский создал такую худо- 21 Шкловский В. Заметки о Достоевском, с. Достоевский и шестидесятые годы, с. Критико-биографические заметки. Достоевский в шестидесятые годы, с. Биография книги. Где же?
Неужели Раскольников, Степан Трофимович главные герои моих романов подают к этому толки? Начнем с хронологии «Записок». Известно, что Достоевский прибыл в Омский острог 23 января 1850 г. Сообщение о том, что он прибыл в острог, «вечером, в январе месяце», было в публикации первой главы в «Русском мире» 4, 260. Это было вечером, в январе месяце". Надо читать: в декабре» 4, 301. Но столь же хорошо известно, что в декабре 1849 г. Достоевский был еще в Петропавловской крепости, 22 декабря стоял на Семеновском плацу в ожидании смертной казни, в ночь с 24 на 25 декабря был отправлен по этапу с фельдъегерем и жандармом в Тобольск, куда прибыл 9 января и т.
В хронологии «Записок» Достоевский придал принципиальное значение этому сдвигу во времени начала отбывания каторги Александром Петровичем Горянчиковым. События первой части и начала второй успели завершиться еще до «прибытия» Достоевского в Омский острог. Художественная хронология «Записок» выглядит так: в декабре Александр Петрович попадает на каторгу — дано описание острога глава «Мертвый дом» ; в связи с впечатлениями первого дня рассказано о каторжных порядках три главы «Первые впечатления» ; начиная с четвертого дня арестанта выводят на работу — его впечатления этого дня поведаны в двух следующих главах «Первый месяц»; среди новых знакомых внимание Александра Петровича привлекают Петров и Лучка главы «Новые знакомства. Петров» и «Решительные люди. Лучка» ; накануне рождества арестантов выводят в баню глава «Исай Фомич. Происходит укрупнение масштаба изображения каторги: прибытие, первый день, первый месяц, первый год, последний год, последний день срока. Таковы типичные вехи острожной судьбы каждого арестанта. В «Записках из Мертвого дома» много личного, но как автор «Записок» Достоевский стремился к обратному художественному эффекту, предпочитая рассказу о своем пребывании в остроге изображение каторги.
Не раз автор отказывается от передачи личных тягостных впечатлений, лишь обозначая их, например: «Но мне больно вспоминать теперь о тогдашнем настроении души моей. Конечно, все это одного только меня касается... Но я оттого и записал это, что, мне кажется, всякий это поймет, потому что со всяким то же самое должно случиться,. Достоевский типизировал свою острожную судьбу. Так, он не рассказал о бюрократической проволочке, из-за которой произошла задержка с выходом Достоевского из каторги на три недели, позже Достоевскому они припомнилась как почти три месяца ср. В «Записках» же автор «должен был выйти на волю, в то самое число месяца, в которое прибыл» 4, 230 — он и выходит в положенный срок 4, 230 — 232. Один из способов типизации Достоевским своей острожной судьбы — создание вымышленного образа условного повествователя Александра Петровича Горянчикова. О нем, как и о Белкине Пушкина27, существуют разные мнения.
Большинство исследователей считают Горянчикова подставным лицом, фиктивной фигурой повествования. Действительно, в тексте «Записок» автор и повествователь — зачастую одно лицо. Мысли, чувства, оценки Горянчикова нельзя отделить от мыслей, чувств и оценок Достоевского — это его размышления о «Мертвом доме». Как повествователь, Александр Петрович — это «неизвестный»,. Это входило в замысел записок, о которых Достоевский писал брату: «Личность моя исчезнет. Это записки неизвестного; но за интерес 27 О «белкинском процессе» в русской литературе см. Бочарова: Бочаров С. Поэтика Пушкина.
По вехам имен. Саратов, 1975, с. Жанрообразующая роль «белкинской коллизии» в системе повествования «Записок из Мертвого дома» Ф. Томск, 1982, с. Глубокий анализ соотношения автора и повествователя в «Станционном смотрителе» Пушкина дан в статье: Хализев В. Пушкинское и белкинское в «Станционном смотрителе». Горький, 1984, с. Отказываясь от того, чтобы записывать «всю эту жизнь, все мои годы в остроге» — «такое описание станет наконец слишком однообразно», повествователь так объясняет в завершение всего свой замысел: «Все приключения выйдут слишком в одном и том же тоне, особенно если читатель уже успел, по тем главам, которые написаны, составить себе хоть несколько удовлетворительное понятие о каторжной жизни второго разряда.
Мне хотелось представить весь наш острог и все, что я прожил в эти годы, в одной наглядной и яркой картине. Достиг ли я этой цели, не знаю. Да отчасти и не мне судить об этом. Но я убежден, что на этом можно и кончить» 4, 220. И действительно, на первом плане в «Записках» не судьба повествователя, а «Мертвый дом», образ каторжной жизни не только арестантов, но шире — народа в николаевской империи. Достоевский нигде не забывает, от лица кого он ведет повествование: во всех разговорах повествователя с арестантами они называют его только «Александром Петровичем», и таких ситуаций в тексте записок много. Дважды — во «Введении» и в уведомлении издателя в главе «Претензия» подчеркнуто, что автор — лишь «издатель записок покойного Александра Петровича Горянчикова». В то же время две детали жизни повествователя не разработаны в тексте записок — это его преступление убийство жены и десятилетний срок каторги.
А вот другие элементы товарного знака, о котором идет речь, вполне могут быть охраноспособными. Да, бывает так, что не все элементы товарного знака являются охраняемыми законом элементами, и примеров тому огромное множество. Так, товарный знак «Автомастерская Ивана Конюха» будет содержать неохраняемый элемент «автомастерская», потому что это не уникальное слово, а общепринятое.
Ну, слова «ксерокс» и «бикини» тоже кто-то когда-то придумал и даже успел зарегистрировать как товарный знак до того, как слово вошло во всеобщее употребление. Но, во-первых, это не помешало словам стать общеупотребительными, во-вторых, и сами товарные знаки утратили охраноспособность. Так что ссылаться на то, что «он первый придумал» в данном случае бесполезно.
Являются ли товарный знак «Уютное фэнтези» и комбинированный товарный знак «Ника Веймар Уютное фэнтези» сходными до степени смешения? Во-первых, см. Словосочетание «уютное фэнтези» не является охраняемым элементом товарного знака.
Поэтому независимо от того, сходно оно или нет, нарушения здесь не будет. Во-вторых, давайте поглядим, что Роспатент говорит нам о сходстве товарных знаков до степени смешения: «Обозначение считается сходным до степени смешения с другим обозначением, если оно ассоциируется с ним в целом, несмотря на их отдельные отличия». Товарный знак, о котором мы сейчас говорим, представляет собой комбинированный товарный знак.
То есть, совмещение рисунка и текстового элемента. И когда лингвист-эксперт будет сравнивать этот товарный знак с чем-то другим, анализировать он обязан будет именно комбинированный товарный знак, то есть, и особенности шрифта, и цвет, и рисунок. Потому что такова методика.
Сравнение проводится на фонетическом, графическом и семантическом уровнях. Фонетический анализ каждому он знаком со школы, где назывался еще звукобуквенным анализом на покажет, что совпадает только часть «уютное фэнтези», а охраноспособностью она не обладает, как мы выяснили. В остальных компонентах сходства нет.
Графический анализ нам покажет, что в одном случае мы имеет дело со словесным товарным знаком если кто-то вообще попытается зарегистрировать товарный знак «Уютное фэнтези» , а во втором - с комбинированным. И этим объясняется гигантское различие на графическом уровне. На семантическом уровне совпадает все то же неохраняемое «уютное фэнтези».
В остальных элементах совпадений нет.
Иншин тоже ходит по свободной проволоке, причем ходит мастерски, но не только в этом дело. Номер «Влюбленный помощник» задуман и поставлен как лирико-юмористическое повествование о робком молодом человеке, неравнодушном к своей очаровательной партнерше. Как и все влюбленные, он хочет произвести на нее наилучшее впечатление и потому решается на такие поступки, на которые при других обстоятельствах, наверное бы, не решился. Восхождение по крутой проволоке, как выясняется по ходу номера, сопряжено для него с огромными трудностями, но он отважно преодолевает их, находит в себе силы побороть сомнение и страх.
И вот что самое любопытное. Наперед зная, что артист нас «обманывает», что эквилибр для него — дело привычное, мы тем не менее охотно поддаемся обману. Происходит нечто такое, что бывает в театре: в исполнителе мы видим не артиста имярек, а героя, которого он играет. И потому мы искренне сопереживаем ему, нам очень хочется, чтобы его старания увенчались успехом. Так удачно использованный элемент театрализации обогащает эстрадный номер и, если угодно, приподнимает его, делает более значительным.
Да, приподнимает, ибо выступление Павловой и Иншина несет в себе светлое, лирическое начало, утверждает всепобеждающую силу любви. Посмотрев номер «Влюбленный помощник», думаешь еще и о том, как все-таки хорошо и правильно, когда постановочной работой на эстраде занимаются люди, которым есть что передать молодежи. Режиссер Славский, как известно, сам был в прошлом великолепным исполнителем в жанре «эквилибр на свободной проволоке», и его богатейший практический опыт, его творческая фантазия, конечно же, очень пригодились молодым артистам. Очевидно, что таких мастеров, как Славский, надо чаще привлекать к созданию эстрадных выступлений: концертному искусству от этого прямая выгода и польза. Не стремится поразить рекордными трюками и Галина Володина режиссер Л.
Ее номер «Игра с мячами» — это опять-таки органический сплав нескольких жанров: жонглирования, пантомимы, акробатики, эстрадного танца. Всего три больших белых мяча в руках у артистки, но она так изобретательно и эмоционально обыгрывает их, так неприметно и легко переводит одну трюковую комбинацию в другую, что номер приобретает удивительную цельность и завершенность. Теперь, кажется, и жонглеры эстрады начинают понимать в цирке это поняли давно , что дело отнюдь не в количестве «выброшенных» предметов, а в том, как исполнитель «взаимодействует» с этими предметами, какие мысли и настроения рождает его выступление у зрителей. До сих пор мы говорили о номерах, созданных при непосредственном участии режиссера. Но ведь бывает и так, что исполнитель сам готовит свое выступление, причем делает это со вкусом, с выдумкой, с тонким пониманием природы жанра.
Такой самостоятельный номер показал на концерте лауреатов 1-го Московского конкурса артистов эстрады клоун цирка Валерий Мусин партнеры Л. Мусина и В. Необычный потому, что на эстраде происходит совершенно неожиданная для нас встреча артистов-эксцентриков двух поколений — сегодняшнего и 20-х годов. Современный артист его роль играет В. Мусин поначалу старается вторгнуться в мир своих далеких предшественников, как бы вызвать их из небытия.
В какой-то мере это ему удается, но очень скоро он понимает, что его попытки приблизить, эстрадное искусство прошлого к нашим дням напрасны. У них, эксцентриков 20-х годов, свои художественные критерии, своя музыка, свои ритмы. Все это так же устарело сегодня, как устарели пышные страусовые перья в туалете былой эстрадной примадонны. Нет, не надо их возвращать в современность: они были хороши для своего времени, их век безвозвратно прошел... Возможно, я несколько вольно трактую выступление Мусина и его партнеров, но именно такое ощущение оставил у меня их веселый и вместе с тем подернутый легкой грустью номер.
Возможно, именно это позволило нам выложиться на максимум», — делятся участницы. Конкурсные испытания завершены. Теперь участникам «Оригинального жанра» остаётся лишь ждать оглашения результатов, которые мы узнаем 31 мая. Напомним, что учредителями фестиваля выступают: Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Правительство Пермского края, Российский Союз Молодежи при организационной информационной поддержке Федерального агентства по делам молодежи Росмолодёжь и президентской платформы «Россия — страна возможностей». Ежегодно в Программе участвует около 1 500 000 студентов, представляющих более 1200 образовательных организаций из всех регионов страны.
Оригинальный жанр что входит. Номера оригинальные. Что это такое
| Необычный номер для выступления. Что такое оригинальный жанр. Виды и жанры номеров в сценарии | Что такое "оригинальный жанр"? |
| От эпического фэнтези до научпопа: гид по литературным жанрам | У криэйтора может быть оригинальный жанр, даже если тема вам не близка. |
| А что такое оригинальный жанр? Да кто ж его знает, хотя...🤔 | Что такое "оригинальный жанр"? |
Что такое оригинальный жанр. Номера оригинальные Оригинальный жанр для выступления студентов
Оригинальный жанр – это один из самых древних видов сценического искусства. Именно поэтому к артистам оригинального жанра прежде всего относят акробатов, жонглеров и воздушных гимнастов. Как уже было сказано, оригинальный жанр — это самый древний вид сценического искусства.
Оригинальный жанр номер для выступления на конкурсе
Но в жанровой поэтике «Записок» много отступлений от поэтики повести. Основное содержание произведения раскрывается в постоянных и бесчисленных отступлениях от фабулы, значение которой ослаблено. Ее можно выделить лишь условно — как острожную судьбу Горянчикова. Собственно, таков был замысел — показать каторгу в наиболее типических проявлениях.
Его результатом был перенос повествовательного интереса с судьбы и личности главного героя на среду. Для повести «Записки» слишком перегружены материалом, не относящимся к рассказу о судьбе главного героя, который превращается более в повествователя, чем в действующее лицо. Повествователь постоянно стремится к преодолению личных чувств.
Характерно его признание о личном впечатлении первого года каторги: «Тоска всего этого первого года каторги была 29 Подробный анализ прототипов см. Якубович и Б. Федоренко 4, 280 — 288.
Прототип подполковнике Г-кова раскрыт в статье: Вайнерман В. Вновь о «секретах» Достоевского. Этого не чувствует читатель: в «Записках» нет изображения этих чувств.
Вместо них — рассказ о каторге. Жанровая форма повести о каторге — «записки», но эти «записки» зачастую ориентированы на определенный жанровый канон: в ряде глав они описательны, нередко превращаются в очерки каторжной жизни, но в очерки не «документальные», а «художественные», что роднит их с «фельетоном», как понимал этот жанр Достоевский в «Петербургской летописи» 1847г. Таково начало «Записок из Мертвого дома» — шесть первых глав: в первой главе описан «Мертвый дом», в цикле следующих трех глав — впечатления первого дня, в пятой и шестой — впечатления первых дней и выход на работу на четвертый день.
В этом общем цикле «очерковых» глав рассказано об остроге, о его составе, о «промыслах» и пьянстве, о майоре, о видных арестантах, о составе казармы одной из шести, где жил повествователь , о каторжных работах и т. В это обозрение каторги включены эпизоды «повести» об острожной жизни Горянчикова: его появление в остроге, впечатления, знакомства, перековка кандалов, покушение Газина, выход на работу. Седьмая и восьмая главы — каждая целиком выделяют характеры двух арестантов: «самого решительного человека из всей каторги» Петрова и Лучки, смирившегося «отчаянного», по ошибке принятого повествователем поначалу «за какого-то колоссального, страшного злодея, за неслыханный железный характер, тогда как в это же время чуть не подшучивал над Петровым» 4, 88.
Следующая девятая глава — переход от «новых знакомств» к циклу глав о рождественских праздниках: по аналитическому стилю изображения характеров Исая Фомича и Баклушина она примыкает к двум предшествующим, но рассказ о Бумштейне и рассказ Баклушина входят в эпизод «рождественской» бани об одном рассказано во время сборов в баню, второй рассказывает свою историю за чаем после бани. Главы «Праздник рождества Христова» и «Представление» из первой части и главы «Летняя пора», «Претензия», «Побег» и «Выход из каторги» из второй части могут быть выделены как эпизоды условной «повести о каторге»: в них четко выдержано развитие фабулы; событие не повод, не тема рассуждения, а сущность содержания глав. Одна из глав — «Акулькин муж» — определена автором в подзаголовке как рассказ.
Как видно, жанровую природу «Записок из Мертвого дома» определяет взаимодействие повести и «художественного очерка», но жанр этого произведения позволяет включать в его состав другие жанры: рассказы Сироткина, Лучки, Баклушина, калмыка Александра, Шапкина, Шишкова, рассказы самого повествователя о плац-майоре, отцеубийце из дворян, Аким Акимыче, старике-раскольнике, Газине, Нурре и Алее, Петрове, Исае, Сушилове, А-ве, Ломовых, Куликове, о поляках и других, но уже безымянных арестантах; острожную легенду о луковке и байку Скуратова о генерале; арестантские рассказы об экзекуторах-садистах поручиках Жеребятникове и Смекалове; народные и арестантские песни, пословицы, поговорки; «театральную» рецензию и уведомление издателя об отцеубийце; «предисловный рассказ» о Горянчикове и многочисленные рассуждения автора на разные темы о преступлении и. В «Записках из Мертвого дома» две части, но каждая из частей имеет общую логику развития сюжета, в основе которой лежит метафора «воскресения из мертвых». Первая часть начинается «Мертвым домом», рассказом об ужасе будничного унижения человека, герой проходит ад «рождественской» бани, пьяной гульбой оборачивается «праздник рождества Христова» после отъезда плац-майора, а действительное представление пробуждает человеческое в душах арестантов.
Во второй части «воскресение из мертвых» обусловлено обретением воли; ужас физических страданий заточенных в «Мертвом доме» открывается в цикле глав о госпитале; жажда «перемены участи» и бесплодное ожидание ревизора, расковывание мертвого и выпуск на волю орла, заявление претензии и неудавшийся побег разрешаются выходом героя из каторги, его обретением личной «свободы», надеждой на «новую жизнь». В целом же логика композиции «Записок из Мертвого дома» — crescendo идеи. Таков подбор фактов и рассуждений о них в произведении Достоевского.
Уже в первой главе повествователь создает образ каторги — «Мертвый дом»: «Тут был свой особый мир, ни на что более не похожий, тут были свои особые законы, свои костюмы, свои 30 О значении этой категории поэтики Достоевского см. Литература — реальность — литература. Эти люди, может быть, вовсе не до такой степени хуже тех, остальных, которые остались там, за острогом?
Впечатление от каторжан противоречивое, и Достоевский не идеализирует их, но хочет понять. Присматривался к ним и по лицам и движениям их старался узнавать, что они за люди и какие у них характеры? Он узнал многих из них, но его поражает воздействие искусства «представления» на них: «Наши все расходятся веселые, довольные, хвалят актеров, благодарят унтер-офицера.
Ссор не слышно. Все как-то непривычно довольны, даже как будто счастливы, и засыпают не по-всегдашнему, а почти с спокойным духом, — а с чего бы, кажется? А между тем это не мечта моего воображения.
Это правда, истина. Только немного позволили этим бедным людям пожить по-своему, повеселиться по-людски, прожить хоть час не по-острожному — и человек нравственно меняется, хоть бы то было на несколько только минут... Горянчиков-Достоевский продолжил эту реплику: «Помню, эти слова меня точно пронзили...
И для чего он их проговорил, и как пришли они ему в голову? И не только в каторжанах, но даже в изверге плац-майоре способно было, хоть ненадолго, пробудиться «человеческое чувство» ср. О бегуне, не сделавшем «никаких особенных преступлений», сказано: «Кто знает, может быть, при других обстоятельствах из него бы вышел какой-нибудь Робинзон Крузе с его страстью путешествовать» 4, 174.
Среди арестантов было немало тех, кто сослан на каторжные работы по пустякам; есть те, кто на каторгу пришел сам на воле, в крепостной крестьянской и солдатской жизни, хуже было ; есть осужденные за «напраслину» Ломовы ; есть «честные и правдивые» Мартынов и Антонов — бунтари, пришедшие в острог «за претензию»; есть честные и благородные «политические». И не случайно вскоре после рассказа о «напрасно» осужденных 184 Ломовых в следующей главе «издатель» уведомляет читателя о том, что тот, кого считали отцеубийцей, тоже осужден «напрасно», по судебной ошибке. Казалось бы, частный факт, но он возводится в обобщение: «Мы думаем тоже, что если такой факт оказался возможным, то уже самая эта возможность прибавляет еще новую и чрезвычайно яркую черту к характеристике и полноте картины Мертвого дома» 4, 195.
И завершение этой темы — размышления автора накануне последнего дня в остроге: «И сколько в этих стенах погребено напрасно молодости, сколько великих сил погибло здесь даром! Ведь надо уж все сказать: ведь этот народ необыкновенный был народ. Ведь это, может быть, и есть самый даровитый, самый сильный народ из всего народа нашего.
Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально, незаконно, безвозвратно. А кто виноват? То-то, кто виноват?
Бонч-Бруевича: «... Подобная метафоризация содержания уже была в русской литературе — в поэме Гоголя «Мертвые души». И у Гоголя, и у Достоевского ключевые образы символизируют «омертвление» людей социальным укладом жизни самодержавно-чиновничьего государства.
И «Записки» Горянчикова — категорическое отрицание этого уклада, порыв к «свободе, новой жизни, воскресенью из мертвых» 4, 232. Лето 1862 г. Достоевский провел в путешествии по Западной Европе.
Впервые за сорок лет жизни у него появилась возможность воочию проверить то, что знал по книгам. Ни одно из последовавших затем заграничных путешествий не имело столь важного значения, как эта поездка. В творчестве Достоевского она приобрела идеологический смысл.
Да разве можно было хоть что-нибудь порядочно разглядеть, проехав столько дорог в два с половиною месяца? Вы помните, маршрут мой я составил себе заранее еще в Петербурге», — так сам Достоевский раскрыл обширную 81 Бонч-Бруевич В. Но «Зимние заметки о летних впечатлениях», опубликованные в февральском и мартовском номерах «Времени» за 1863г.
Почти три из восьми глав произведения читатель провел с автором в вагоне, а тот ни разу не взглянул в окно32; пообещав рассказать о Париже, он так и не сдержал слово, увлекшись в трех последних главах трактатом о парижском буржуа. Лишь одна глава и то внешне напоминает о «путешествии», но и то лишь в той части, в которой описана поездка в Лондон. А ведь если бы Достоевский описывал именно путешествие или только бы вспоминал о Париже и Лондоне, у него было бы достаточно «впечатлений», чтобы удовлетворить требованиям этих жанров: ведь во втором случае это месяц из заграничных странствий автора «Я целый месяц без восьми дней, употребленных в Лондоне, в Париже прожил» — 5, 50.
Кирпотин относит «Зимние заметки о летних впечатлениях» к очеркам: «В очерке непременно должен присутствовать описательный элемент, отчет о виденном. Большинство очерков и носит преимущественно описательный характер. Описательных очерков, посвященных Европе, в русской литературе было бесчисленное множество — и Достоевский это хорошо помнил.
Основная стихия «заметок» не описания, а размышления автора: его мысль а если глубже — чувство — предмет изображения в «Зимних заметках о летних впечатлениях». Надо сказать, Достоевский сам ставил и не раз иронично обыгрывал в тексте произведения проблему его жанра. Собственно, на этом держится первая глава «Вместо предисловия».
Глава написана в форме свободного диалога автора с «друзьями»: «Вот уже сколько месяцев толкуете вы мне, друзья мои, чтоб я описал вам поскорее мои заграничные впечатления, не 32 Достоевский обыгрывает и этот факт: «Но что это? Куда я заехал? Где ж это я успел перевидать за границею русских?
Ведь мы только к Эйдткунену подъезжаем... Аль уж проехали? И вправду, и Берлин, и Дрезден, и Кельн — все проехали.
Я, правда, все еще в вагоне, но уж перед нами не Эйдткунен, а Арлекин, и мы въезжаем во Францию» 5, 63. Что я вам напишу? Кому из всех нас русских то есть читающих хоть журналы Европа неизвестна вдвое лучше, чем Россия?
Вдвое я здесь поставил из учтивости, а наверное в десять раз. К тому же, кроме сих общих соображений, вы специально знаете, что мне-то особенно нечего рассказывать, а уж тем более в порядке записывать, потому что я сам ничего не видал в порядке, а если что и видел, так не успел разглядеть» 5,46. Так Достоевский начинает «заметки» — пространным объяснением, почему он не может дать очерки описание своего путешествия.
Его настроение во время странствий резко выбивалось из жанровых канонов очерка и «путешествия» — и сколько тонкой и ироничной критики жанра в этих рассуждениях автора! Но тут в разговор вступают «друзья»: описание путешествия было не единственным их ожиданием — возможен и фельетон «только собственные, но искренние мои наблюдения» : «А! На это согласен и тотчас же справлюсь с записной моей книжкой.
И простодушным быть постараюсь, насколько могу» 5, 49. Автор согласен дать фельетон и, сверившись с записной книжкой, обещает написать «что-нибудь по поводу Парижа, потому что его все-таки лучше разглядел, чем собор св. Павла или дрезденских дам» 5, 50.
Это обещание «поговорить о Париже» автор будет «вспоминать» в конце каждой из пяти первых глав, но «забывать» их в начале до тех пор, пока вместо Парижа не опишет парижского буржуа. И это не «простая болтовня, легкие очерки, личные впечатления, схваченные на лету», как определен Достоевским заурядный фельетон; это даже нечто большее, чем фельетон Достоевского. Очевидно, на это были свои причины.
В «Заметках» не свойственная фельетону композиция: выделено восемь глав. Некоторые главы выдерживают «фельетонную» поэтику, но не все: первая глава «Вместо предисловия» — выбор жанра, вторая глава «В вагоне» — «критическая статья», «Глава третья и совершенно лишняя» — трактат о русской Европе; лишь со следующих глав возникает обозрение различных сторон жизни «европейской Европы»: полицейский шпионаж за иностранцами гл. Достоевский сознавал жанровую многозначность произведения.
Во второй главе он задает характерный вопрос: «А кстати: уж не думаете ли вы, что я вместо Парижа в русскую литературу 187 пустился? Критическую статью пишу? Нет, это я только так, от нечего делать» 5, 51.
Тем не менее получилась статья о русской литературе в ее отношении к Европе. В состав третьей «лишней» главы Достоевский включил воображаемый разговор о том, как «слиться» с народом, приписываться ли к крестьянской общине или нет некто опасается, что по мирскому приговору могут как-нибудь и высечь. Этот диалог вызвал упрек одного из слушавших: «Да что же это, — прибавит третий, — обо всем этом вы сами пишете, что слышали недавно, а путешествовали летом.
Как же вы могли обо всем этом в вагоне тогда еще думать? На этот вопрос у автора готов свой ответ: «... Так уж к зимним и примешалось зимнее» 5, 54.
Предполагая в читателе и «друзьях» желание сверить «заметки» со знакомым жанровым каноном, Достоевский обращает внимание читателя на жанровое значение названия произведения. Центральная проблема «Зимних заметок» — проблема «русского отношения» к Европе. Это не случайно возникший вопрос.
Со всей остротой он был поставлен реформой 1861 г. В творчестве Достоевского «Зимние заметки о летних впечатлениях» являются непосредственным художественным развитием «Записок из Мертвого дома»: отрицая «недавнее давнопрошедшее время» — «Мертвый дом» самодержавно-крепостнического государства, Достоевский столь же категорично отверг буржуазную «общественную формулу» — «царство Ваала». Разъяснению этого образа посвящена целиком пятая глава, в которой сравниваются две буржуазные столицы мира — Лондон и Париж: в Лондоне — бесцеремонное и циничное поклонение Ваалу «Ваал царит и даже не требует покорности, потому что в ней убежден».
Древнее божество, которому во имя материального благополучия приносили в жертву людей, стало у Достоевского символом буржуазного «благоденствия», в жертву которому принесен не только человек, но и «народ». Разочарование в будущем и поклонение Ваалу «замечается, — как пишет Достоевский, — сознательно только в душе передовых сознающих да бессознательно инстинктивно — в жизненных отправлениях всей массы» 5, 69. Это особенно поразило Достоевского: «Народ везде народ, но тут все было так колоссально, так ярко, что вы как бы ощупали то, что до сих пор только воображали.
Тут уж вы видите даже и не народ, а потерю сознания, систематическую, покорную, поощряемую» 5, 71. Торжество Ваала — торжество буржуа. В торжестве буржуа Достоевский видел страшное понижение социальной мысли, человеческой культуры, искусства.
Об этом его художественно-философский «Опыт о буржуа», 188 может быть, самое антибуржуазное произведение мировой литературы. Убеждение Достоевского: «Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями. Это закон природы; к этому тянет нормально человека» 5, 79.
Вывод: «Любите друг друга, и все сие вам приложится» 5, 80. Таково без оттенков и тонких взаимопереходов мысли и чувства общее начертание идеи, с позиции которой Достоевский судит «европейскую читай: буржуазную. Европу» «утопия» Достоевского в полном объеме: 5, 78 — 81 34.
В этих «Зимних заметках» о «русской» и «европейской» Европе Достоевский проявил такую высокую страстность утверждения своего идеала, что, пожалуй, можно подобрать лишь одно определение жанрового содержания произведения — поэма, вдохновенная поэма в прозе, прокламация писателем своих убеждений, его откровение. Это соответствует концепции «поэмы» у Достоевского, которая, по его мнению, должна быть выражением идеала35. Но это лишь один аспект жанрового содержания «зимних заметок», которые включают и фельетонное обозрение «летних впечатлений».
Оригинальный жанр произведения возникает на основе взаимодействия «поэмы» и «фельетона». Его жанровый состав достаточно разнообразен: критическая статья, трактат, «анекдоты», жанровые сценки, пародии, памфлет. Свободна, как непринужденная речь, композиция произведения: после выбора оригинального жанра «зимние заметки о летних впечатлениях» две главы длится «праздная болтовня» с самим собой и воображаемыми собеседниками в вагоне, заверченная вокруг скандальной фразы Фонвизина, имеет ли француз рассудок; в двух жанровых сценках дан переход от «русской» к «европейской» Европе, которая давно стала, по мнению Достоевского, «кладбищем» великих идей, а торжество буржуа — торжеством Ваала над народом36.
Таков жанровый аспект первого путешествия Достоевского из России в Европу. В записной тетради 1864 — 1865-х годов есть расчеты писателя по проекту «Записной книги» — «одного периодического издания», не то «журнала», не то «газеты», состоящих из двух частей — публицистической и художественной: в первой части — статьи и «как можно более известий» 3 листа ; во второй части — 3 листа романа; периодичность издания — два выпуска в месяц; итог издания — образование из выпусков в течение полугода «полной книги» и романа в приложении 20, 181; ср. Этот замысел не оставлял писателя и позже ср.
В общем виде «проект» напоминает издание «Дневника писателя» в 1876 — 1877 гг. Нечто похожее было уже в 1845 г. Помимо прочего, объявление Достоевского интересно творческим анализом жанрообразующих принципов альманаха, для которого характерен общий тип повествователя «фланера» , который «вздумал было явиться перед публикою с особою книжкою своих заметок, мемуаров, наблюдений, откровений, признаний и т.
Общий тип повествователя для всех авторов должен был придать единство разнородному содержанию альманаха: «Повести, рассказы, юмористические стихотворения, пародии на известные романы, драмы и стихотворения, физиологические заметки, очерки литературных, театральных и всяких других типов, достопримечательные письма, записки, заметки о том, о сем, анекдоты, пуфы и пр.
Фокусники и иллюзионисты Рассказывая про оригинальные шоу, нельзя не упомянуть об артистах, которые творят чудеса прямо на глазах у изумленной публики. В старину их считали волшебниками, но сегодня многие приходят на концерты иллюзионистов с одной лишь целью — разгадать, как им удается выполнять свои трюки. Тем не менее даже те, кто настроен скептически, часто уходят с таких шоу в полном восторге от увиденного, и признаются, что снимают шляпу перед талантом фокусника. Самые сногсшибательные номера иллюзионистов нередко основаны на использовании сложных технических устройств и реализуются с помощью «невидимых» ассистентов. Такие шоу рассчитаны на взрослую аудиторию и могут вызывать чувство страха. Клоуны Шуты и скоморохи развлекали людей с незапамятных времен. Они жили при дворах монархов и могли говорить им правду в лицо. Нередко шутам удавалось добиться высокого положения при дворе и даже стать доверенным лицом своего господина. Позже клоуны, выступающие в цирке, стали высмеивать не только простые, обыденные вещи и явления, но и власти, и политиков.
Современные артисты этого вида оригинального жанра, как правило, не затрагивают животрепещущих тем. Однако есть мастера, которые в одиночку разыгрывают целые спектакли с глубоким философским смыслом, вызывая у зрителя смех сквозь слезы. Шоу мыльных пузырей Такие представления могут стать украшением любого праздника. Артисты оригинального жанра, овладевшие искусством создавать фантастически красивые мыльные пузыри, используют для этой цели специальные машины или гигантские ручные инструменты.
Продолжатель традиции Но староверы не только хранители многовековой культуры. Старорусские, а если смотреть глубже, и византийские традиции они творчески переосмысляли и оживляли, создавая по древним образцам новые иконы и книги, сочиняя духовные стихи, поучения и жития святых, пострадавших за старую веру. Новатором был протопоп Аввакум, идеолог старообрядчества. В наши дни традиции староверческой литературы продолжает московский писатель Дмитрий Урушев. Читателям хорошо известны его книги об истории старообрядчества: «Тайна Святой Руси», «История русского старообрядчества», «Святая Русь», «Русское старообрядчество». Несколько лет назад Урушев взялся за сказки — начал писать повести в жанре фэнтези. Оказывается, старообрядческая культура может с успехом освоить и этот жанр, прославленный британскими писателями Джоном Толкином и Клайвом Льюисом, авторами «Властелина кольца» и «Хроник Нарнии». Сегодня в жанре фэнтези ежегодно пишутся сотни книг, но Урушеву удалось найти свой неповторимый стиль и по-новому рассказать читателям о Святой Руси, старообрядчестве и вере в Бога. Форма обычная, да содержание новое Сказка Урушева «За звездой Альтаир» удивляет: вроде бы традиционная книга фэнтези, в которой причудливо перемешаны история Средних веков, русский фольклор и рыцарские романы. Но внимательный читатель найдет в ней намеки и отсылки ко многим произведениям русской и мировой литературы, к историческим событиям, к прошлому и настоящему России. По содержанию это проповедь христианства, рассказ о старообрядчестве, сказание о Святой Руси. Сказку можно было бы заподозрить в предвзятости — Урушев проповедует старую веру, ставя ее выше прочих религий. Но это вполне естественно, ведь автор старообрядец. Нельзя же ожидать от протопопа Аввакума, скажем, восхваления деяний Алексея Михайловича или превознесения добродетелей Никона. Это конфессиональная литература, которая должна существовать в современной России — стране многих народов и разных вер.
Как часто мы сталкиваемся с этим вопросом на этапе подготовки к студвесне И на самом деле, вопрос логичный, потому что вроде как все творчество можно назвать оригинальным или нет? Так вот, давайте разбираться! Оригинальный жанр - это жанр, который включает в себя те направления, которые сложно отнести к уже имеющимся.