Я — Нэнси Ведущая‑программу‑новостей. Книги Ричарда Баха "Мост через вечность" - Читает Александр Кочубей.
"Карманного справочника Мессии" прозвучат в пятницу в исполнении Андрея Бардина. Удивительную книга «Мост через вечность», тесно связанную сюжетом с «Единственной». актрисой Лесли Пэрриш. В книге два романа: «Мост через вечность» и «Единственная». Удивительную книга «Мост через вечность», тесно связанную сюжетом с «Единственной».
Мост через вечность: идеальная любовь и развод Ричарда Баха и Лесли Пэрриш
| Мост через вечность (Р. Бах) — Викицитатник | «Мост через вечность» (англ. The Bridge Across Forever) — роман Ричарда Баха 1984 года. |
| Бах Р.: Мост через вечность | Книги Ричарда Баха "Мост через вечность" Знакомство с творчеством Ричарда Баха началось для меня с его повести "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". |
| Мост через вечность – Ричард Бах | "Мост через вечность" Ричарда Баха: отзыв о книге, цитаты и фото. |
| Читать онлайн Мост через вечность бесплатно | Ричард Дэвис Бах в своей книге «Мост через вечность» тоже обратился к этой теме и сделал это весьма оригинально. |
| Стены не защищают. Они изолируют.Ричард Бах, "Мост через вечность | Мост через вечность Порой нам кажется, что не осталось на земле ни одного дракона. |
Мост Через Вечность Ричард Бах
Это реальная история о том, как два человека боролись со своим эго и внутренними демонами, что бы отстоять свою любовь и пройти Мост через вечность. Мы соприкоснулись, ощутили на момент, какой может быть земная любовь, и что, теперь из-за моих страхов мы расстанемся и никогда больше не увидим друг друга? И мне придется до конца дней своих искать ту, что я уже однажды нашел, но испугался и не сумел полюбить? Пока в твоей жизни не найдется места для человека, который был бы для тебя не менее важен, чем ты сам, ты всегда будешь одинок, будешь кого-то искать".
Бесплатная доставка от 2000 руб Курьером по Москве 235 руб, 2-5 рабочих дней Пункты выдачи по России от 149 руб Почтой от 176 руб Точная стоимость расчитывается при оформлении заказа Оплата Наличными или картой курьеру при получении Безопасная оплата банковскими картами онлайн О книге Об авторе О книге "Мост через вечность" Биография? Возможности Ричарда Баха беспредельны...
Как только я услышал это название, фирма мне понравилась, и оказалось, что она производит самые лучшие сверхлегкие аппараты для моих целей: снова взлетать с сенокосов и пастбищ, смотреть из воздуха вниз на облака, и все это просто для удовольствия. Как приятно снова работать своими руками, собирая аэроплан! Алюминиевый корпус и стальные тросы, болты, заклепки и ткань, мотор размером с четвертую часть старого киннеровского двигателя моего Флита. Я справился с работой за месяц, читая инструкцию страница за страницей и следуя фотографиям и чертежам, которые я получил с завода вместе с упаковкой. Она сказала это снова, большими буквами, когда наш герой стоял готовый на траве. Это была увеличенная копия детской модели аэроплана, красующаяся, как стрекоза из шелка и металла на широком листе кувшинки. Это же просто, думал я, почему этот самолет не был спроектирован сорок лет назад? Но какая разница? Он создан сейчас как раз вовремя и предназначен для людей, стесненных в средствах, но жаждущих снова оторваться от земли. С большим уважением к незнакомой вещице и после многих испытаний поворотных устройств во время десятисекундных полетов у самой поверхности одолженного пастбища я в конце концов выжал газ до упора, и мой мощный воздушный змей пошел вверх, оставляя траву внизу и играя на солнце яркими красками, как Ангел Полета, возвращающийся домой. Директор фирмы Птеродактиль подарил мне снегозащитный костюм, который очень здорово гармонировал с аэропланом - летать в это время года в открытой кабине было довольно прохладно. Ну и воздух же на высоте! Ветер и затишье, горы и долины, трава и земля снова окружали меня; дождь и сладкий ледяной воздух вновь пронизывали меня, как в былые времена! Я перестал отсчитывать часы, проведенные в воздухе, на отметке 8 000, и типы аэропланов, в которых летал, на числе 125. Но в этом я получал такое чистое удовольствие от парения в воздухе, какое мне было недоступно ни в одном из всех тех самолетов, в которых я поднимался в небо когда-либо раньше. Этот аэроплан требовал соблюдения особых мер предосторожности - в нем ни в коем случае нельзя было, например, летать в плохую погоду. Но в спокойный день ничто не могло сравниться с восторгом пребывания в воздухе. Когда полеты на этот день заканчивались, Птеродактиль складывал крылья, проскальзывал в длинный чехол, который размещался на крыше автомобиля, и ехал домой, чтобы переночевать во дворе. Одно в нем было неправильно - аэроплан мог взять с собой только одного человека, и я не мог поделиться полетом с Лесли. Я могу даже посмотреть оттуда вниз и увидеть себя, когда я машу тебе с земли! Она садилась в закругленную кабину, заводила мотор, прятала свои волосы в защитный шлем и для развлечения каталась по пастбищу в маленьком самолетике, обещая научиться летать в нем, когда у нее будет достаточно времени. Наверное, благодаря приятному возбуждению, которое владело мной в течение первого месяца возобновившихся полетов, однажды вскоре после этого ночью мне приснился самый необычный сон. На Птеродактиле, в котором вместо одного было два места, я пролетел высоко над туманным серебристым мостиком и приземлился на холме, покрытом зеленой травой, возле громадного места для собраний - аудитории под открытым небом, войдя внутрь, все еще одетый в свой яркий комбинезон, я сел и ждал, упираясь подбородком себе в колени. Мне никогда раньше не снилось, подумал я, что я прихожу раньше туда, где что-то еще не вполне готово. Через минуту или две я услышал звук у себя за спиной. Я обернулся и сразу узнал его. Он узнал меня. Это был я-из-прошлого, выглядевший несчастным. Это был я-пять-лет-назад, закованный в скорлупу своих желаний, которые стали броней, и пытающийся понять, куда он попал. Почему-то было приятно увидеть этого человека, и меня охватил порыв любви к нему. Но мне с разу же стало жаль его: он был одиноким на грани отчаяния, и это было заметно. Он так много хотел спросить, но так мало отваживался понять. Я встал и улыбнулся ему, вспоминая это время в прошлом. Он боялся встреч за пределами обычного времени, но никогда не опаздывал. Он чувствовал себя не в своей тарелке, сомневаясь, кто я. Если ты не уверен, думал я, почему бы тебе не спросить? Я вышел с ним наружу, зная, что он будет чувствовать себя более по-домашнему возле аэроплана. У меня были все ответы на его вопросы, я мог указать ему причину его страданий и одиночества, мог объяснить ему все его ошибки. Однако эти ключи, которые творили волшебство в моих руках, были для его рук подобны раскаленному докрасна железу. Что мне оставалось сказать? Я показал ему самолет, рассказал об управлении им. Забавно, подумал я. О полетах рассказывает ему тот, кто сам годами уже не летал ни на чем, кроме сверхлегких машин. Возможно, он одинок, но несомненно, что он - намного лучше управляет аэропланом, чем я. Когда он уселся на свое место, я крикнул "От винта! Эта произошло так спокойно и так не похоже на то, что было раньше, что на мгновенье он забыл, зачем решил встретиться со мной, забыл, что аэроплан - это декорация, а не цель нашего сновидения. Как мне описать его жизнь? Игра, думал я. Парень переживает соблазнительную эпопею внезапного приобретения денег и наблюдает последствия того, что происходит с невинным ее героем и его друзьями, когда все это раздувается вокруг него, а его мир разваливается на куски. Однако в эту минуту он, как ребенок с игрушкой, ведь он так сильно любит аэропланы.
Действуйте согласно своим убеждениям, неважно — каким; если вы верите в супружество, живите в нем честно. В том, что мы слышим, очень многое определяется тем, что мы ожидаем услышать, отсеивая все остальное. Там, где отсутствуем душевная близость, идеального секса быть не может.
Цитаты из книги “Мост через вечность”, Ричард Бах
Книга однозначно хороша и рекомендована искателям. Особенно мужчинам. «Мост через вечность». Ричарда Баха хорошо читать в самолете. Этого "летящего" автора желательно читать, когда сам находишься в воздухе. Ричард Бах Мы — мост через вечность, возвышающийся над морем времени, где мы радуемся приключениям, забавляемся живы. Сегодня у нас художественная литература, а именно и его "Мост через вечность". читать книгу онлайн бесплатно. читать книгу онлайн бесплатно.
Восемь книг Ричарда Баха, меняющих сознание
После прочтения... Господи, ну наконец-то хоть кто-то меня понимает, хоть кто-то мыслит как я! Значит есть надежда! Значит все-таки мир таков, каким я его представляла! Это все убило. Я вдруг поняла — это сказка. И что теперь...
Оценка: 10 Anton Tarasov , 5 февраля 2011 г. Одна из лучших книг прочитанных мной Оценка: 10 [ 2 ] zhivaev , 5 января 2009 г. Да, была когда-то одной из самых любимых книг. Да и сейчас, пожалуй, поставлю высшую оценку. Жаль, правда, что сам автор полностью опроверг своими действиями все, что написал... Оценка: 10 XabbaXen , 29 декабря 2008 г.
Два взгляда на любовь. И, наоборот, лучшие мысли, которые приходили ЕЙ в голову, были невзначай подсказаны мной. Я всегда придерживался первого. Но после прочтения «Моста через вечность» я уже не уверен. Оценка: 9 bread , 11 ноября 2008 г. Эта книга просто удивительна,она наполнена чарующими размышлениями о полёте и любви.
Главный герой так напоминает меня Оценка: 10 [ 0 ] Maya , 10 июля 2008 г. Прочитала в 7 классе. Показалось открылась новая вселенная. Но так часто бывает в таком возрасте.
Каждый открывает лучшие стороны другого. И невзирая на все то, что заставляет нас страдать, с этим человеком мы чувствуем благополучие как в раю. Родная душа - это тот, кто разделяет наши глубочайшие устремления, избранное нами направление движения. Если мы вдвоем подобно воздушным шарикам движемся вверх, очень велика вероятность того, что мы нашли друг в друге нужного человека. Родная душа - это тот, благодаря кому вы начинаете жить подлинной жизнью. Но в жизни, когда на том конце вешают трубку, телефон просто хранит тишину.
Жуткую тишину.
Куда-то торопимся, спешим, не замечая ничего вокруг. Смотреть и видеть это разные вещи. Оттого когда случается пробоина вокруг нашей оболочки и вся шелуха разлетается, нам порой не то что родную душу, самих себя узнать сложно. Вот на эту тему и размышляет автор. Мужской взгляд через призму собственной жизни.
В книге автор делится с нами своими размышлениями на многие злободневные темы современности и взаимоотношений между людьми.
Интересная история сюжетной линии, тонко описанные персонажи, увлекательные диалоги между героями, атмосфера книги в целом, определенно вовлекут Вас в удивительное чтение. Данное произведение не только обогащает эмоционально, но и заставляет задуматься над многими интересными фактами. Раскрытая в книге тема не только заинтересует читателя, но и надолго оставить после себя послевкусие качественной литературы.
Ричард Бах. «Мост через вечность»
| Ричард Бах. Мост через вечность | Рецензии на книгу «Мост через вечность» Ричард Бах. |
| Книга "Мост через вечность" - Ричард Бах | Описание: «Мост через вечность» — история встречи родных душ, нашедших друг друга через века и миры. |
| «Мост через вечность» Ричард Бах - Умные статьи | описание, сюжет, главные герои, рейтинг читателей, рецензии и отзывы. |
| Бах Р. Мост через вечность | Главная» Умные статьи» Ричард Бах» «Мост через вечность» Ричард Бах. |
Мост через вечность
Все это и многое другое. Это повесть о рыцаре, который умирал, и о принцессе, спасшей ему жизнь. Это история о красавице и чудовищах, о волшебных заклинаниях и крепостных стенах, о силах смерти, которые нам только кажутся, и силах жизни, которые есть.
Сгоряча он выбрал всех других женщин, но быстро одумался.
В конце 70-х Ричард и Лесли уехали подальше от Голливуда. В 1981 году они, всем сердцем ненавидящие узы брака, поженились и были счастливы много лет. Ричард научил Лесли управлять самолетом и не бояться полетов.
Лесли научила его понимать значение общественной жизни: они возглавили движение против вырубки леса и победили. Вместе они писали книги, читали лекции, путешествовали, изучали растения пустыни и распознавали змей по справочнику. И Ричард смеялся вместе с ней.
Они рискнули и выиграли. Тысячи людей во всем мире радовались за них, и думали: «получилось у них — получится и у нас». Ричарду было 63 года, когда он женился снова, и, кажется, он и сейчас счастлив со своей молодой женой.
Странное свойство всех его секретов — они были предельно просты. А если бы я сообщил ему, что потерпел фиаско в поисках ее? Для вдохновения он покрутил бы в руках свою булочку с корицей, внимательно ее изучая, потом запустил бы пальцы в черную шевелюру и сказал: — Послушай Ричард, а тебе не приходило в голову, что летать с ветром от одного города к другому — верный способ не отыскать ее, но утратить? Все так просто. А после бы он молча ждал моего ответа. Полет за горизонт — не то. Я брошу это. Однако скажи, как мне ее найти? Он бы прищурился, несколько расстроившись оттого, что я задал этот вопрос ему, а не самому себе: — А ты счастлив? В данный конкретный миг — занимаешься ли ты тем, чем хотел бы заняться больше всего на свете?
Привычка заставила бы меня ответить, что да, разумеется, я распоряжаюсь своей жизнью в точности так, как мне нравится. Холод нынешней ночи, и вопрос — тот же самый — с его стороны, и что-то изменилось. Занимаюсь ли я тем, чем больше всего хотел бы заняться? Я моргнул, прекратил воображать и вслух заговорил с собой: — Ага, это значит, что амплуа странствующего пилота себя исчерпало! И в данный момент я смотрю на огонь своего последнего костра, а тот парнишка из Рассела, с которым мы поднимались в воздух в сумерках, был последним моим пассажиром. Я попытался еще раз вслух сформулировать: — Со странствующим пилотом покончено. Заторможенность безмолвного шока. И шквал вопросов. Новое качество неведения — некоторое время я пытался распробовать, его, оценить, неведомый привкус. Что делать?
И что со мной будет? После основательной определенности ремесла бродячего пилота, меня захлестнуло удивительное наслаждение новизны, подобное прохладному буруну, вспенившемуся из неизведанных губин. Я понятия не имел, что буду делать! Говорят, что когда закрывается одна дверь, другая — отворяется. За ней остались ящики и корзины, полные приключений — тех, которые превратили меня из того, кем я был, в того, кто я есть. А теперь пришло время двигаться дальше. Ну, и где же эта самая только что распахнувшаяся дверь? Не Шимода, но просветленный я сам? Прошло мгновение, и я уже знал, что было бы сказано: — Посмотри-ка на то, что окружает тебя в данный момент, Ричард. Что в этой картине не так?
Я огляделся во тьме. С небом все было в порядке. Что может быть, не так в небе, испещренном сверканием взрывающихся алмазами удаленных на тысячи световых лет звезд? А во мне — разглядывающем этот фейерверк из вполне безопасного места? А самолет — надежный и верный Флит, готовый нести меня, куда бы я не пожелал? Что не так в нем? Все так, все правильно. А неправильно вот что: здесь нет ее! И я должен изменить, ситуацию. И начну прямо сейчас!
Пожалуйста, не спеши! Пожалуйста, подумай сначала. Хорошенько подумай. Продумать все до конца. Ибо во тьме скрыт еще один вопрос — вопрос, которого я никогда не задавал Дональду Шимоде, и на который он не отвечал. Почему обязательно случается так, что самые продвинутые из людей, те, чьи учения живут веками, пусть в несколько извращенной форме религий, почему эти люди непременно должны оставаться одинокими? Почему мы никогда не встречаем лучащихся светом жен или мужей, или чудесных людей, которые на равных делят с ними их приключения и их любовь? Те немногие, кем мы так восхищаемся, неизменно окружены учениками и любопытными, на них давят те, кто приходит за исцелением и светом. Но как часто мы встречаем рядом с кем-нибудь из них родственную душу, человека сильного, в славе своей равного им и разделяющего их любовь? Я невольно сглотнул — в горле пересохло.
Может быть, у совершенных нет родных душ потому, что они переросли все человеческие потребности? Никакого ответа от голубой Веги, мерцающей в своей арфе из звезд. Достижение совершенства в течение всего множества жизней — это не моя задача. Но эти люди — ведь им, вроде бы, предначертано указывать нам путь. Утверждал ли кто-либо из них: «Забудьте о родственных душах, родственных душ не существует? Это стало каменной стеной, о которую разбились последние мгновения вечера.
Ни одно желание не дается тебе отдельно от силы, позволяющей его осуществить. События, которые вторгаются в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Каким бы ни был наш следующий шаг, он нужен для того, чтобы достичь того места, куда мы выбрали идти. Важно не то, проиграем ли мы в игре, важно, как мы проиграем и как мы благодаря этому изменимся, что нового внесем для себя, как сможем применить это в других играх.
Мост через вечность: идеальная любовь и развод Ричарда Баха и Лесли Пэрриш
Это повесть о рыцаре, который умирал, и о принцессе, спасшей ему жизнь. Это история о красавице и чудовищах, о волшебных заклинаниях и крепостных стенах, о силах смерти, которые нам только кажутся, и силах жизни, которые есть. Это рассказ об одном приключении, которое является самым важным в любом возрасте.
С произведением «Мост через вечность» , занимающим объем 310 печатных страниц, вы наверняка проведете не один увлекательный вечер. В нашей онлайн читалке предусмотрен ночной режим чтения, который отлично подойдет для тёмного времени суток и чтения перед сном. Помимо этого, конечно же, можно читать «Мост через вечность» полностью в классическом режиме или же скачать всю книгу целиком на свой смартфон в удобном формате fb2.
Едва уцелевшие после несчастливых — отношений, покалеченные грубыми мужчинами, доведенные постоянным стрессом до бесконечной депрессии.
Для них любовь была чем-то вроде магического недоразумения, любовь была пустой оболочкой, из которой вышибли смысл все эти супруг-как-владыка-любовник-становится-ревнивцем. Если б я заставил себя мысленно просмотреть пройденный путь, я должен был бы обнаружить головоломку: любовь между мужчиной и женщиной — это слово, которое больше не работает. Но, Ричард, разве в этом суть? Я не собирался получить ответ. Летели месяцы, и так как я потерял интерес к любви, есть она там или нет, то потерял интерес и к родственной душе. Львиная доля ее места была отдана различным идеям разбогатеть, идеям настолько рациональным и безупречным, насколько они опирались на представление, что мои деловые отношения никогда не изменятся.
Если совершенный партнер, — думал я, — это тот, кто всегда принимает все твои пожелания, и если одно из твоих пожеланий безумно по своей природе, следовательно, никто никогда не может быть, совершенным партнером! Единственная истинно родственная душа может быть собрана из многих людей. Моя совершенная женщина обладает интеллектом и яркостью этой подруги; она обладает красотой, разбивающей сердца, — такой, как у другой, частично — черт-знает-какими достоинствами третьей. Если ни одна из этих женщин не в состоянии отвечать этим требованиям на сегодняшний день, стало быть моя родная душа искрится в других телах, где-нибудь еще; быть замечательной — не означает быть несуществующей. Она не сработает! Если бы тот, что внутри меня, выкрикнул это, то я точно заткнул бы ему рот кляпом.
И делай это, не прибегая к словам любовь, брак, единение. Сделай это решительно и ошеломляюще, пока я не заорал во все горло, что лучше тебя знаю, как я должен управлять своей жизнью! Что ты знаешь? Совершенная женщина-во-многих-женщинах, — решено, она победила, — и закончим дискуссию. Неограниченное количество денег. Самолетов столько, сколько я хочу.
Моя совершенная женщина. Это счастье! Одиннадцать Ошибок не бывает. События, которые мы притягиваем в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Каким бы ни был наш следующий шаг, он нужен для того, чтобы достичь того места, куда мы выбрали идти. Я лежал на полу, развалившись на толстом светло-коричневого цвета ковре, и думал обо всем этом.
Эти три года не были ошибкой. Принимая миллионы решений, каждый год я тщательно наполнил аэропланами, журналами, встречами, кораблями, путешествиями, фильмами, деловой деятельностью, лекциями, телешоу, рукописями, банковскими счетами и мечтами о сияющем будущем. Дневной свет являет мне новый маленький самолет, а ночь дарит беседы и прикосновения многих женщин, каждая из которых привлекательна, но ни одна из них не была ею. Я был убежден, что она не существует, но ее образ по-прежнему преследовал меня. Была ли она так же уверена в том, что и меня не существует? Беспокоит ли мой призрак ее убеждения?
Существует ли где-нибудь женщина, которая сейчас лежит на плюшевом ковре в доме, построенном на крутом берегу, рядом с которым находится ангар с пятью аэропланами, еще три стоят под открытым небом и, пришвартованный у самого берега, покачивается на воде гидросамолет? Я сомневался, что это возможно. Но разве не может где-то жить одинокая женщина среди новых книг, телевизионных программ, чувствующая тоску среди любовников и всего, что можно приобрести за деньги, окруженная неискренними примелькавшимися приятелями, агентами, юристами, менеджерами и, счетоводами? Это а вполне могло быть. Ее ковер может быть другого цвета, но все остальное: она могла бы оказаться по другую сторону моего зеркала, ведущая поиск совершенного мужчины в пятидесяти любовниках, но по-прежнему одинокая. Я посмеялся над собой.
Как трудно умирает старый миф о единственной любви! Мотор аэроплана завелся внизу на поляне. Это, наверное, Слим, который собирается полетать на Твин Цессне. Компрессор протекает с правой стороны. Эти компрессоры старого образца всегда портятся, думал я. Зачем их только вставляют в отличные современные моторы!
Рэпид и моторный планер приземлялись где-то там, поднимая за собой пыль. Рэпид вскоре потребует переоборудования, и это будет очень трудоемкая работа для биплана с кабиной такого размера. Лучше продать его. Я не очень много летаю на нем. Я вообще не очень много летаю и на других самолетах. Они стали чужды мне, как и все остальное в моей жизни.
Чему я сейчас пытаюсь научиться? Тому, что чем дальше, тем больше машины начинают овладевать нами? Нет, думал я, вот чему я учусь: получить много денег — это то же самое, что получить острием вперед стеклянный меч. Будьте очень осторожны в обращении с ним, сэр, не спешите, пока не знаете точно, зачем он вам. Загудел другой мотор. Наземная проверка, должно быть, закончилась успешно, и он решил подняться в воздух и проверить его в полете.
Ветер волнами доносил гул, когда он выруливал на взлетную полосу, а затем, когда он начал разгон, милый моему сердцу рокот моторов стал удаляться. Чему еще я научился? Тому, что став известным, я больше не могу полностью оставаться самим собой. Я бы никогда раньше не поверил, что каждый сможет удовлетворить свое любопытство и узнать, что я думаю и говорю, как я выгляжу, где живу, как использую свое время и деньги. Или что все это будет оказывать на меня такое влияние, толкая меня назад в сторону пещерной жизни. Те, кто попадает в кадр или начинает публиковаться, думал я, не выбирают легкий путь.
Сознательно или нет, но они предлагают себя в качестве примера для остальных, чего-то вроде образца для подражания. У одного жизнь складывается замечательно, а у другого — полный крах и — опять начинать все сначала. Одна женщина встречается с опасностью лицом к лицу, отвергает посягательства на свой талант и проявляет мудрую рассудительность; другая становится истеричкой. Одному суждено умереть, другому — смеяться. Каждый день знаменитости оказываются перед лицом испытаний, и мы, как зачарованные, наблюдаем за ними, не отводя глаз. Они привлекают наше внимание потому, что наши кумиры проходят те же испытания, какие предстоят нам всем.
Они любят, вступают в брак, обучаются, разоряются, уходят и возвращаются вновь. Они влияют на нас своим поведением на экране и своими словами на бумаге, а мы в свою очередь воздействуем на них. Единственное испытание, с которым сталкиваются только они, — это испытание самой известностью. И даже это нам интересно. Мы думаем, что когда-нибудь тоже окажемся в центре внимания, и примеры такого рода всегда интересуют нас. Что же случилось, думал я, с пилотом аэроплана, летавшим над просторами Среднего Запада?
Неужели он так быстро из простого летчика превратился расфуфыренного плейбоя? Я встал, прошел через пустые комнаты своего дома на кухню и нашел там пакет с постепенно теряющими свежесть кукурузными чипсами. Вернувшись назад и развалившись в роскошном кресле возле фигурного окна, я посмотрел на озеро. Я стал плейбоем? Это смешно. Внутренне я не изменился, ни капельки не изменился.
А может быть, все современные плейбои говорят так, Ричард? Затем разворот — обратно на взлет. Известность научила меня прятаться, строить вокруг себя стены. У каждого есть железная броня и ряды острых шипов там, где он говорит: это только до тех пор, пока нам по пути. Вначале популярность забавляет. Вы не возражаете против телекамер, за этими линзами — целый круг очень милых и приятных людей.
Я могу быть милым с ними до тех пор, пока они милы со мной, и еще две минуты потом. Таковой была высота моих стен тогда во Флориде. Большинство из тех, кто знал меня из телепрограмм, по журнальным обложкам или случайной газетной заметке, были людьми, которые даже не догадывались, как я признателен им за их учтивость и уважение моего права на личную жизнь. Меня очень радовала почта, приходившая на мой адрес. Мне было приятно, что существует множество читателей, для которых те странные идеи, которые я любил, имели смысл. В мире существовало много людей из разных стран, мужчин и женщин любого возраста и любой профессии, которые искали и обучались новому.
Этот круг был больше, чем я когда-либо раньше мог себе вообразить. Вместе с восторженными письмами иногда приходили несколько посланий другого типа: используйте мою идею, помогите мне напечататься, дайте мне денег, или вас ждут адские муки. По отношению к своим почитателям я ощущал теплую симпатию и посылал им в ответ открытки, а против других возводил новые тяжелые железные стены и ковал мечи, убирая на время гостеприимный коврик у своей двери. Я был более скрытным, чем когда-либо раньше мог предположить. Я просто плохо знал себя раньше, или изменился? Все чаще и чаще в те дни, месяцы и годы я предпочитал оставаться дома в одиночестве.
Обремененный своим большим домом, десятью аэропланами и целой паутиной предрассудков, я мог так никогда и не проснуться. Я посмотрел с пола на фотографии на стене. Это были изображения аэропланов, которые значили для меня все. Там не было ни одного человека, — ни одного. Что случилось со мной? Раньше я нравился себе.
Почему же я не нравлюсь себе сейчас? Я спустился по лестнице в ангар, толчком открыл дверцу кабины и вскочил в нее. Летая в этом аэроплане, я встретил Кэти, подумал я. Привязные ремни для плеч, поясной ремень, открыть топливный кран, подкачать топлива, зажигание — ПУСК! Не выполнила моих условий и пытается заставить меня жениться. Будто бы я никогда не объяснял ей всех отрицательных сторон вступления в брак и не показывал, что я только частично похож на того мужчину, который бы идеально соответствовал ей.
Через полминуты после взлета я быстро набрал высоту, поднимаясь на две тысячи футов в минуту, а ветер бил по моему шлему и перчаткам. Как я люблю это! Очень медленный переворот, за ним другой, и так до шестнадцати. Небо чисто? Вот это да! Зеленая равнинная местность во Флориде.
Озера и болота величественно поднимаются справа от меня, становятся огромными и широкими над головой и исчезают из виду слева. Горизонтальный полет. Затем — РАЗ! Вытягиваю самолет вверх до полной остановки, нажимаю на левую педаль, ныряю отвесно вниз, тогда как ветер завывает в расчалках между пластинчатыми крыльями. Затем отвожу рычаг вперед и лечу вверх ногами, пока скорость не достигнет 160 миль в час. Я откидывают голову назад и смотрю вверх на землю.
Резко отвожу рычаг назад, сильно жму на правую педаль, и биплан начинает переворачиваться обратно. Его правое крыло замедляется, он дважды оборачивается вокруг своей оси, а зеленое небо и голубая земля делают двойное сальто. Рычаг вперед, левая педаль и — ФИТЬ! В течение доли секунды пять земных тяжестей вдавливают меня в сидение. Панорама передо мной сужается до маленькой светлой точки на сером фоне, я ныряю вниз до высоты ста футов над летным полем, а затем после набора высоты снова перехожу на горизонтальный парадный полет. Это проясняет ум.
Зеленые мхи, с ревом приближающиеся к лобовому стеклу, и болото, заросшее кипарисами и кишащее аллигаторами, вращающееся со скоростью один оборот в секунду вокруг головы. Но сердце по-прежнему одиноко. Двенадцать Некоторое время мы играли, не проронив ни слова. Лесли Парриш спокойно сидела со своей стороны орехово-сосновой шахматной доски, я — со своей. На протяжении девяти ходов в захватывающем дух миттельшпиле в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тихим звуком передвигаемых с места на место коня или ферзя да изредка — приглушенно-резким «гм» или «эх», когда, делая ход фигурами, шахматисты рисуют собственный портрет. Г-жа Парриш не блефовала и не была обманута сама.
Она играла прямо и открыто и была сильным шахматистом. Я украдкой наблюдал за ней и улыбался, хотя она как раз захватила моего слона и грозилась на следующем ходу взять коня, — такую потерю я вряд ли мог себе позволить. Я впервые увидел это лицо за много лет до того, как мы встретились — самым важным из способов. После секундной паузы дверь с грохотом закрылась. Серо-голубые глаза ответили мне благодарным взглядом. Я встретил этот взгляд, задержавшись не более чем на четверть секунды, говоря этим, что мне было приятно подождать, затем вежливо отвел глаза.
Проклятая вежливость, подумал я. Какое прекрасное лицо! Где я видел ее — в кино, по телевизору? Я не осмеливался спросить. Мы поднимались молча. Она была мне по плечо; золотые волосы вьются и подобраны под шапку цвета корицы.
Одета не как кинозвезда: выцветшая рабочая блуза под курткой от военно-морской формы, голубые джинсы, кожаные ботинки. Какое милое лицо! Она здесь на натурных съемках, подумал я. Может, она — в составе съемочной группы. Какое это было бы удовольствие — познакомиться с нею. Но она так далека: Разве это не интересно, Ричард, как бесконечно она далека?
Вы стоите, разделяемые тридцатою дюймами, но нет способа преодолеть пропасть и сказать: «привет». Если б только мы могли изобрести способ, думал я, если бы только это был мир, в котором незнакомые люди могли бы сказать друг другу: «Ты мне нравишься» и «Я бы хотел знать, кто ты». С кодом: «Нет, спасибо», если симпатия не окажется обоюдной. Но такой мир еще не создан. Полуминутный подъем завершился в молчании. С тихим шумом дверь открылась.
Поспешно, почти бегом, она прошла по холлу к своему номеру, открыла дверь, вошла, закрыла ее за собой, оставив меня в коридоре одного. Мне бы так хотелось, чтобы ты не уходила, думал я, заходя в свой номер, через две двери от нее. Мне бы так хотелось, чтобы тебе не нужно было убегать. Делая ход конем, я мог изменить направление угрозы на доске, смягчить ее атаку. Преимущество было у нее, но она не выиграла, — пока еще. Конечно, думал я.
Угроза NхР, NхR! Я сделал ход и снова наблюдал за ее глазами, любуясь красотой, удивительно невозмутимой перед моей контратакой. Через год после нашей встречи в лифте я предъявил иск режиссеру фильма по поводу сделанных им без моего одобрения изменений в сценарии. Хотя суд потребовал от него убрать некоторые худшие изменения, я едва мог удержаться, чтобы не крушить мебель, когда обсуждал с ним этот вопрос. Необходимо было найти посредника, через которого каждый из нас мог бы говорить. Посредником оказалась актриса Лесли Парриш, женщина, которая поднималась вместе со мной из вестибюля на третий этаж.
Рейдж таял, разговаривая с ней. Она была спокойна и рассудительна, — я ей сразу доверился. На сей раз в Голливуде хотели экранизировать мою последнюю книгу. Я поклялся, что скорее готов увидеть повесть сожженной, чем позволить исковеркать ее в экранном варианте. Если это должно было осуществиться, то не будет ли лучше сделать это моей собственной компании? Лесли была единственным человеком, которому я доверял в Голливуде, и я вылетел в Лос-Анжелес переговорить с нею еще раз.
На приставном столике в ее офисе стояла шахматная доска. Шахматы для офиса — это чаще всего каприз дизайнеров, — созданные прихотливой фантазией ферзи, слоны, пешки разбросаны наобум по доске. Это были деревянные шахматы с 3,5-дюймовым королем на 14-дюймовой доске, развернутой углом к правой руке игрока, и с обращенными вперед фигурами коней. Я не был лучшим игроком в городе, но не был и плохим. Я играл с семи лет и был довольно самонадеян за шахматной доской. Она взглянула на часы.
Ее победа ошеломила меня. То, как она выиграла, рисунок ее мыслей на шахматной доске вновь и вновь очаровывали меня. Во время следующей встречи мы играли на две лучшие партии из трех. В следующем месяце мы создали корпорацию. Она усадила меня за решение вопроса о том, как сделать фильм с наименьшей вероятностью провала, и мы сыграли на шесть лучших партий из одиннадцати. После этого не требовалось встреч.
Я бы примчался в своем новоприобретенном самолете, 8-тонном реактивном, бывшей собственностью ВВС, из Флориды в Лос-Анжелес, чтобы провести с Лесли день за игрой в шахматы. Наши партии стали менее состязательными, допускался разговор, на столе — печенье и молоко. На ее части доски ситуация была угрожающей. Прелестный ход, не правда ли? Кровь отхлынула у меня от лица. Шах, — я ожидал его.
Ферзь был сюрпризом. Вот те на: Хм: Ход найти можно и очень симпатичный. Но я ускользну, как тень. Зверь, г-жа Парриш, этак, словно тень, ускользнет: Иногда зверь выкручивался, иной раз его отправляли в загон и наносили полное поражение только затем, чтобы позже подать кусочек пряника; и новая его попытка увлечь ее в свои силки. Какая странная алхимия наших отношений! Я предполагал, что у нее есть множество мужчин для романов, так же, как у меня — женщин.
Предположения было достаточно: никто из нас не любопытствовал, каждый с глубочайшим уважением относился к личной жизни другого. Как-то посреди партии она сказала: «Сегодня в Академии — фильм, который мне надо посмотреть. Режиссер был бы доволен. Пойдемте со мной? Я никогда не бывал в театре Академии. Я ощущал некий романтический ореол, проезжая мимо здания.
И вот я был внутри, на новом фильме со множеством кинозвезд. Как странно, думал я, моя простая летная жизнь вдруг оказалась тесно связанной с миром Голливуда, — благодаря книге и другу, который почти всегда меня побеждает в любимой игре. После фильма, когда сквозь сумерки она вела машину на восток, к проспекту Санта Моники, меня внезапно осенило вдохновение: — Лесли, не хотите ли: — Лесли, не хотите ли: хот-фадж с мороженым? Она отшатнулась. И партию в шахматы? Вы не заметили, что я сижу на крупах, сырых овощах и йогурте и даже печенье только изредка во время партии в шахматы?
Поэтому вам нужно свежее мороженое. Как давно вы его ели? Только честно. Если это было на прошлой неделе, так и скажите — на прошлой неделе. В прошлом году! Похоже на то, что я ем мороженое?
Посмотрите на меня! Впервые я посмотрел. Я откинулся на сиденье; я был поражен, обнаружив то, что самый тупой мужчина замечал сразу, — передо мной была чрезвычайно привлекательная женщина, и мысль творца, создавшего совершенное лицо, в полной гармонии с ним создала и тело. За эти месяцы моего знакомства с нею я видел очаровательную бестелесную фею, ум, в котором были танцевальные па, справочник по кинопродукции, классическая музыка, политика, балет. Можно сказать, что я питаюсь мороженым? Нельзя сказать!
Это определенно НЕ такое тело, какое бывает от мороженого! Позвольте вас заверить: — Я сгорал от смущения. Какая глупость, — подумал я, — взрослому мужчине: Ричард, смени-ка тему поскорее! Если вы сможете там свернуть, мы бы получили прямо в руки, горячее, маленькое, прямо сейчас: Она посмотрела на меня и улыбнулась, давая понять, что наша дружба осталась невредимой; она поняла, что я впервые обратил внимание на ее тело, и она не возражала. Но ее мужчины, подумал я, возразили бы наверняка, и это создало бы проблемы. Без обсуждений, не произнеся ни слова, я выбросил мысли о ее теле из головы.
Для романа у меня была великолепная женщина; чтобы иметь друга и партнера по бизнесу, мне нужно было поддерживать отношения с такой Лесли Парриш, какой она и была со мной. Тринадцать — Это не конец света, — спокойно сказал Стэн еще до того, как я сел по другую сторону его стола. Товарная биржа Западного побережья вчера потерпела крах. Они застрахованы на случай банкротства. Ты потерял немного денег. Мой финансовый менеджер всегда имел заниженные данные, потому, как только он это произнес, мои губы сжались.
Я сглотнул. Как дела в торговой палате в Чикаго? Я уверен, временные. У тебя сейчас самый длинный ряд убытков, который мне когда-либо приходилось регистрировать. Так не может продолжаться все время, но пока ситуация не из лучших. Ты потерял около 800 тысяч долларов.
Он называл большую сумму, чем та, которая у меня была! Как мог я потерять больше, чем имел? На бумаге! Он, должно быть, имеет в виду бумажные потери. Невозможно утратить больше денег, чем имеешь. Если бы я был способен что-нибудь изучить о деньгах, возможно, было бы хорошо уделить этому более пристальное внимание.
Но мне пришлось бы учиться на протяжении месяцев; обращение с деньгами — это не полеты, это удушающе тоскливое дело; трудно разобраться даже в схемах. Но если бы у меня был выбор, я бы предпочел не терять. Я не ощутил ни злости, ни отчаяния, словно очутился в комедийной ситуации, достаточно быстро повернуть стул, на котором я сидел, — и я увижу телевизионные камеры и людей в студии вместо стен этого офиса. Неизвестный писатель зарабатывает миллион и теряет его за одну ночь.
Интересная история сюжетной линии, тонко описанные персонажи, увлекательные диалоги между героями, атмосфера книги в целом, определенно вовлекут Вас в удивительное чтение. Данное произведение не только обогащает эмоционально, но и заставляет задуматься над многими интересными фактами. Раскрытая в книге тема не только заинтересует читателя, но и надолго оставить после себя послевкусие качественной литературы. Прочитавшие книгу хорошо о ней отзываются.
ЛЮБИМОЕ. МОСТ ЧЕРЕЗ ВЕЧНОСТЬ. Ричард Бах
актрисой Лесли Пэрриш. «Мост через вечность». Ричарда Баха хорошо читать в самолете. Этого "летящего" автора желательно читать, когда сам находишься в воздухе. Скачать книгу «Мост через вечность» Баха Ричарда Дэвиса в форматах fb2, epub, pdf, txt, rtf или читать онлайн. Я — Нэнси Ведущая‑программу‑новостей. Ричард БАХ. Мост через вечность. Порой нам кажется, что не осталось на земле ни одного дракона.
Цитаты из книги “Мост через вечность”, Ричард Бах
Она удивленно взглянула на меня, зажигалка замерла в дюйме от сигареты. Я поставил тарелки в мойку, прошелся губкой по кухонной стойке. Снаружи было уже тепло, только немного белых пушистых клочьев в утренней вышине. Редкие облака на высоте шесть тысяч футов, видимость — пятнадцать миль в легкой дымке. Никакого ветра: Она была так же притягательна, как и день назад. Мне хотелось бы узнать ее получше. Неужели из-за сигарет мне придется прогнать женщину, к которой я могу прикасаться и с которой я могу разговаривать больше минуты?
Времени у меня было предостаточно, и я объяснил. Умирай, если хочешь, а я буду курить! Это не то, что нужно делать для людей, которые тебе нравятся. Вместо того, чтобы в раздражении гордо хлопнуть дверью, она еще и добавила: — Ужасная привычка. Я знаю. Мне нужно подумать, как с ней разделаться.
Она бросила сигареты и зажигалку в сумочку. Потом пение. У нее был прелестный голос, подобный. Но каким-то образом проходя мимо своих желаний, она стала делать карьеру, ее стремление посвятить себя чему-то было утрачено, и она уцепилась за новую мечту. В результате это обратилось уже в мою сторону — не помогу ли я ей открыть маленький модный магазинчик? Кэти была беззаботной и сообразительной, ей нравилась амфибия, она тут же выучилась ею управлять, — и была непоправимо чужой.
Как бы ни была она хороша, она была чужеродным телом в моей системе, и система быстренько заработала на то, чтоб вытеснить ее как можно мягче. Мы никогда не смогли бы быть родственными душами. Мы были двумя кораблями, которые встретились посреди океана. Каждый из них изменил на какое-то время курс и мы пошли в одном направлении по пустынному морю. Различные суда на своем пути в разные порты, — и мы это знали. У меня было странное чувство, что я толкусь на месте, что я жду, чтобы случилось нечто, после чего моя жизнь сможет снова обрести свой странный и прекрасный путь, свою цель и направление.
Пока я — половинка пары, отделенная от своей любви, — думал я, — я должен надеяться, что она пытается делать все, что может без меня, чтобы мы каким-то образом обнаружили друг друга. В то же время, мой ненайденный близнец, ждешь ли от меня того же? Насколько мы можем быть близки, отдавая тепло чужим? Дружба с Кэти приятна как нечто временное, но это не должно стать ловушкой, вмешаться, стать на дороге моей любви, когда бы она ни пришла. Это был чувственный, вечно новый поиск замечательной женщины. Почему так угнетающе это чувство, что зима пришла слишком рано?
Не имеет значения, с какой скоростью река времени перекатила через свои скалы и омуты, — мой плот налетел на оснеженные пороги. Это не смертельно — быть остановленным на какое-то время. Несмотря на грохот, я надеюсь, что это не смертельно. Но я выбрал эту планету и это время, чтоб выучить какой-то трансцендентный урок, не знаю какой, встретить женщину, не такую, как все. Вопреки этой надежде внутренний голос предостерегает, что зима может превратить меня в лед еще до того, как я вырвусь на свободу и найду ее. Восемь Я чувствовал себя в самолете на высоте двух миль так, как будто меня распластали на кухонном столе и затем вышвырнули за дверь.
Одно мгновение самолет во всей красе в дюймах от моих пальцев: я падал, но я мог бы ухватиться и вернуться на борт, если бы в этом была отчаянная необходимость. В следующее мгновение уже поздно, ближайшая вещь, за которую я мог бы ухватиться, — на высоте пятидесяти футов надо мной, улетает со скоростью сто футов в секунду. Я беспрерывно падаю, падаю вниз. Только стремительный полет вниз. О, Бог мой, — думаю я. Если вы в нем одно мгновение, то свободное падение дает много впечатлений.
Но если вы начинаете заботиться о следующем мгновении, они сильно тускнеют. Я падаю в широком вихре, наблюдая за землей, — какая она большая, какая тяжелая и плоская, и ощущая себя ужасно маленьким. Никакой кабины, не за что ухватиться. Не волнуйся так, Ричард, — подумал я. Существует еще одно запасное кольцо, на случай, если основной парашют подведет. Ты можешь потянуть сейчас, если хочешь, но тогда ты должен отказаться испытать радость свободного падения.
Я взглянул на высотомер на запястье. Восемь тысяч футов, семь тысяч пять: Дорога внизу на земле была мишенью из белого гравия, в которую я попаду через несколько минут. Но посмотри на все это пустое небо между сейчас и тогда! О, мой: Какая-то часть в нас всегда является наблюдателем, и не имеет значения, за чем она наблюдает. Следит за нами. Не заботится, счастливы мы или несчастливы, хорошо нам или плохо, живы мы или мертвы.
Его единственная работа — сидеть у нас на плечах и выносить приговор: стоящие мы человеческие особи или нет. В данный момент наблюдатель уселся на мои резервные доспехи, одетый в свою собственную куртку для прыжков и парашют, и комментирует мое поведение. Больше нервов, чем следует при такой сцене. Глаза слишком широко раскрыты, слишком учащенное сердцебиение. Приятное возбуждение смешано со слишком большой дозой испуга. Степень качества весьма далекая от прыжка 29: С-минус.
Мой наблюдатель оценивает жестко. Высота пять тысяч двести: четыре тысячи восемьсот. Выброшу руки перед собой в штормовой ветер — и я приземлюсь на ноги; руки назад — и я нырну головой в землю. Именно так, должно быть, и летают, — думал я, — без самолета, только нет безнадежного желания подниматься так же быстро, как и спускаться. Лететь вверх было бы чудесно даже на третьей скорости. Витание в облаках во время свободного падения.
Мысли бесцельно блуждают. Изменение качества: D-плюс. Высота три тысячи семьсот футов. Еще высоко, но моя рука потянулась к кольцу, я подцепил его правым большим пальцем, резко дернул. Фал свободно выскользнул; я слышал дребезжание за спиной, — и это должно было означать, что вытяжной парашютик открылся. Рано дернул.
Слишком рано лезть под купол. Дребезжание продолжалось. Но сейчас я мог получить шок от рывка при открывании основного купола. Вместо этого я безудержно падал. Без всяких причин мое тело стало вращаться. Что-то:, — думал я, — что-то не так?
Я посмотрел через плечо туда, где дребезжание. Вытяжной парашют бился и распластывался, пойманный стропами. Там, где должен быть основной парашют, был узел спутанного нейлона, красное, и голубое, и желтое шумело радостным водоворотом. Шестнадцать секунд — пятнадцать — фиксировать, пока я не ударил землю. Она, вращаясь, смотрела на меня, а я собирался ударить это сияние оранжевой рощицы. Может, в деревья, но скорее нет.
Срезать, — я должен выучиться этому на практике. Меня осенило, что нужно сейчас срезать основной парашют и развернуть резервный из укладки на груди. Хорошо ли это — неудача с парашютом на моем двадцать девятом прыжке? Не думаю, что это хорошо. Сознание вышло из-под контроля. Никакой дисциплины.
Было редкостной удачей, что время шло так медленно. Секунда проходила как минута. И, вообще, почему это так трудно поднять руки к защелкам и отделаться от развалин купола? Мои руки весили тонны, и я по дюйму, медленно, с невероятными усилиями тянулся к застежкам на плечах. И чего стоит это племя? Они не объяснили мне, как это будет трудно — дотянуться до защелок!
В дикой ярости на своих инструкторов я, преодолев последних полдюйма, внезапно ухватился за защелки и, рванув, открыл. Медленно, медленно. Слишком медленный путь. Я прекратил вращаться, перевернулся спиной вниз, чтобы развернуть резерв, и к своему немалому удивлению обнаружил, что спутанный нейлон остался при мне. Я был стремительно летящей падающей римской свечой, уставшей от яркого горения, падающей материей, горящей ракетой, летящей с неба. Будет что-то вроде вывески парикмахерской, украшенной вымпелами, и это даже не замедлит вашего падения!
Но я действительно сбросил, но вот он — спутанный основной продолжает болтаться на стропах. Мой наблюдатель со своего места фыркнул от отвращения. Теряет рациональность под давлением обстоятельств. Это может привести и поражению. Я почувствовал землю, падающую на меня. Трава могла бы врезаться мне в шею со скоростью 125 миль в час.
Быстрый способ умереть. Почему я не вижу свою жизнь, как тряпку перед глазами, почему я не покинул тело перед тем, как брякнусь, так, как об этом сказано в книге? Действие запоздало. Вопросы не имеют отношения к ответам. В общем, — жалкое существо. Я дернул аварийное кольцо, и немедленно перед лицом взорвался запасной, вверх из укладки в виде шелковой снежной раковины, выгнутой в небо.
Он устремился вверх, мимо тряпки основного; не сомневайтесь, — усталости во мне было на две сгоревшие римские свечки. Потом, как белый оглушительный выстрел, — эта штука открылась, раскрылась полностью, я дернулся, остановившись в воздухе на высоте всего четырехсот футов над оранжевой рощей, поломанная марионетка, в последнюю секунду подхваченная на свою нитку. Время снова сжалось, переключившись на высокую передачу; отхлестанный деревьями, я ударил землю ботинками и оказался на траве не мертвым, а только тяжело дышащим. Может быть, я уже упал вниз головой и разбился насмерть, думал я, а затем запасной парашют смог оттащить меня во времени на две секунды назад и таким образом спас меня? Мне едва удалось избежать выбора такого альтернативного будущего, где меня ожидала смерть от удара о землю. И теперь, когда это будущее удалялось от меня, мне захотелось помахать ему на прощанье.
Помахать почти с грустью. В том будущем, которое уже стало для меня альтернативным прошлым, я внезапно получил ответ на давно интересовавший меня вопрос об умирании. Пережил прыжок. Кое-как справился благодаря удаче и действиям ангелов-хранителей. Ангелы-хранители: А. Ричард: F.
Я подтащил к себе резервный парашют, собрал его в аккуратную пышную груду, с признательностью обнял его и положил рядом с основным. Потом я сидел на земле возле деревьев, снова переживал последние минуты, записывая в карманную записную книжку все, что случилось, все, что я увидел и подумал, все, что сказал маленький наблюдатель, грустное прощание со смертью, все, что я помнил. Когда я писал, рука не дрожала. Или я не получил шока от прыжка, или беспощадно подавил его. И вот я снова дома. Нет никого, с кем бы я мог поделиться своим приключением, никто не задаст мне вопросов, которые помогли бы мне выявить те интересные стороны происшедшего, которых я не заметил сам.
Кэти ушла куда-то с кем-то, чтобы провести свободный вечер. У детей Бриджит в школе спектакль. Джилл устала после работы. Лучшее, до чего я смог додуматься, — это междугородний звонок Рейчел в Южную Каролину. Ей было приятно поговорить со мной, сказала она, и я могу приехать к ней погостить, как только смогу. Я не упомянул прыжок, нераскрывшийся парашют и другое будущее — свою смерть в оранжевой роще.
Чтобы отпраздновать этот вечер, я приготовил себе картофельную запеканку точно в соответствии с рецептом своей бабушки: картофель и пахта, яйца и мускатный орех, ваниль — все это потом охлаждают до заиндевения и покрывают шоколадной глазурью. В одиночестве я съел третью часть еще теплой запеканки. Я подумал о прыжке и в конце концов пришел в выводу, что я не должен им рассказывать о случившемся, не должен рассказывать о нем вообще никому. Боюсь, это было бы с моей стороны просто хвастовством, — рассказывать, что я избежал смерти. И что бы они сказали мне в ответ? Я скосил глаза и наблюдал.
Он изменяется. С каждым днем он все сильнее защищается, становится все более одиноким, отдаленным от других. Он выдумывает испытания для родственной души, которую еще не нашел, строит стены, лабиринты и огромные крепости на пути той, что отважится искать его в центре всей этой путаницы. Он получает оценку «А» по самозащите от той единственной в мире, которую мог бы любить и, которая однажды могла бы полюбить его. Он не находит себе места сейчас: Найдет ли она его до того, как, он покончит с собой? Убить себя?
Даже наши наблюдатели не знают нас. Нераскрывшийся парашют не был моим недосмотром. Случайная неудача, которая больше не повторится! Тогда я не потрудился вспомнить, что парашют укладывал я сам. Неделю спустя я приземлялся для заправки во второй половине дня. На этот раз большие неприятности случились с моим большим скоростным Мустангом Р-51.
Отказала радиосвязь, не сработал левый тормоз, сгорел генератор, датчики температуры непонятно почему зашкалили до красной черты, а затем неожиданно снова заработали нормально. Определенно это был не лучший день, и было ясно, что это худший самолет из всех тех, на которых я когда-либо летал. Мне нравятся почти все самолеты, но с некоторыми я просто никогда не смогу ужиться. Посадка и заправка, подтягивание тормозов и снова как можно скорее на взлет. Длительный полет, и вот я замечаю по датчикам состояния двигателя, что сразу же за этим огромным винтом творится что-то не то. Многие детали самолета стоят не меньше ста долларов, а если учесть, что они ломаются как спички, — они стоят тысячи.
Шасси большого военного самолета плыли в футе над посадочной полосой в Мидленде, Техас; потом они коснулись земли. В то же мгновение левая покрышка лопнула, и самолет отбросило в направлении бровки, которая в один миг превратилась в пыль. Время остановилось. Самолет продолжал двигаться достаточно быстро, gb.! Неправильный выбор. Скорости не достаточно для взлета.
Самолет на секунду или что-то около этого задрал нос, но это было последнее, что он смог сделать. Под нами волновалась полынь; самолет ударился о землю и левая стойка шасси немедленно сломалась. Огромный винт взрыхлил землю, и, как только он согнулся, двигатель внутри заклинило, он заревел и разорвался внутри своего капота. Это было так знакомо — вялотекущее время. И смотри-ка кто здесь! Мой наблюдатель, с бортовым журналом и карандашом.
Как поживаешь, приятель, давно не виделись. Болтает с наблюдателем в то время, как самолет разваливается на куски среди полыни. Похоже, что хуже тебя пилота я не видел. Я хорошо знал, что аварии Мустангов — это вам не обычная будничная авария самолета. Эти машины так велики, быстроходны и опасны. Они сметают все на своем пути и взрываются красочными фейерверками желтого и оранжевого пламени, как динамит, превращаясь в роковой черный дым и разлетающиеся в радиусе полмили от эпицентра болты и обломки.
Пилот при этом ничего не успевает почувствовать. Взрыв приближался ко мне со скоростью восемьдесят миль в час: Оранжевобелый клетчатый корпус дизель-генератора, находящегося в самом центре всего этого хаоса, подумал, что он сможет уцелеть во время аварии сверхскоростного самолета. И был не прав. Еще несколько ударов о землю, и другое шасси тоже было потеряно, половина правого крыла и капот развеялись без следа. Почему я не покидаю свою тело? Во всех книгах говорится: Меня бросило вперед на привязных ремнях, когда мы врезались, и мир потемнел в моих глазах.
Несколько секунд я ничего не видел. Полное отсутствие боли. Очень спокойно здесь на небесах, думал я, тряся головой, распрямляясь. Совсем не больно. Спокойное, тихое шипение: Что там может на небесах шипеть, Ричард? Я открыл глаза и обнаружил, что небеса выглядят как списанный правительством Соединенных Штатов корпус дизель-генератора, сокрушенный обломками крушения очень большого самолета.
Происходящее доходит до него, как до жирафа. Одну минуту! Может: это не Тот Свет? Я не мертв! Я сижу внутри того, что осталось от этой кабины, а самолет все еще не взорвался! Спустя десять секунд я бежал со скоростью чемпиона по спринту на двести ярдов от дымящихся обломков, которые когда-то были если не надежным, дешевым и удобным, то по крайней мере красивым самолетом.
Я споткнулся и бросился лицом вниз в песок, как это делают пилоты в кино перед тем, как на экране произойдет взрыв. Лицом вниз, в ожидании удара прикрыть руками голову. Способен передвигаться с замечательной скоростью, когда наконец до него доходит. Ничего не случилось. Еще полминуты. Я поднял голову и осторожно оглянулся.
Потом встал на ноги, небрежно отряхнул песок и полынь с одежды. Mепонятно почему, старый рок-н-ролльный мотив забарабанил у меня в ушах. Я почти не обратил на него внимания. Попытка быть бесстрастным? Вот паршивец! Я никогда не слышал, чтобы 51 не взорвался, как полная бочка с порохом, но он не взорвался, и единственным исключением из общего правила было то, что катастрофа произошла с машиной, пилотом которой был я.
Теперь придется долго давать объяснения, заполнять бумажки, которые пойдут в архив: Пройдет много времени, прежде чем я смогу взять билет на самолет, летящий на запад. Мелодия продолжала звучать. Достаточно быстро оправился от шока. Польщенный, насвистывая мелодию, я подошел к останкам того, что осталось от Мустанга, нашел саквояж, сумку и бритвенный прибор и бережно отложил их в сторону. Крепкая кабина, можно сказать после случившегося. И естественно!
Самолет не взорвался потому, что когда я садился, в баках уже почти не было горючего. В это время наблюдатель, покачав головой, покинул меня, а в поле зрения появилось пять пожарных машин. Их совсем не интересовало все, что я им говорил об отсутствии топлива. Они залили обломки пеной безо всяких причин для этого. Мне было жаль радиоаппаратуру, часть которой осталась целой в кабине и стоила дороже золота. Там аппаратура.
Слишком поздно. Боясь, что может начаться пожар, они заполнили кабину пеной до самого верха. И что теперь делать, — беспомощно думал я. Что-теперь, что-теперь, чтотеперь? Я прошел милю до аэропорта, купил билет на ближайший рейс, как можно короче описал в рапорте происшедшее, объяснил аварийщикам куда стаскивать обломки безнадежно искореженной машины. В этот момент, когда я писал для них свой адрес, сидя за столом в ангаре, мне припомнилась мелодия, которая бубнила в моей голове с момента аварии.
Ш-бум, ш-бум: и множество йя-т-та, йя-т-та. Почему я напеваю эту песню? Через двадцать лет, почему бы и нет? Песне не было дела до этого, она продолжала звучать: жизнь только сон! И я возьму тебя в рай выше всех! Ш-бу-ум: Эта песня!
Это пел призрак Мустанга, со всеми соответствующими звуковыми эффектами. Жизнь — это только сон, любовь моя. Конечно жизнь — это сон, ты, жестяное помело! И ты чуть не забрал меня в свой рай выше всех! Ш-бу-ум; ты, разорванный на куски увалень! Нет ничего такого, что, появившись в нашем уме, не имело бы смысла.
Этот самолет, я никогда не принимал его всерьез. Рейсовый самолет выруливал на взлетную полосу мимо полыни. Я наблюдал со своего места через иллюминатор. Залитое пеной тело Мустанга возлежало на платформе, как на ложе, кран поднимал кусок крыла. Ты захотел поиграть, самолет? Тебе нравилось что-нибудь ломать при каждом полете, теперь ты захотел и вовсе пойти против моей воли?
Ты проиграл! Может, ты и найдешь кого-нибудь, кто забудет твое прошлое и сколотит тебя когда-нибудь, лет через сто после сегодняшнего дня. Может, ты вспомнишь этот день и будешь в нему добр! Клянусь тебе, машина, — сколачивать тебя буду не я.
Ведь да, это просто история поиска любви и себя в этом мире одиночества. Возможно, потому, что она имеет небольшой объем и ни в коем разе не успеет начать раздражать. Возможно, потому, что талант Ричарда Баха не раскрыт еще для вас, как читателя, в полном своем великолепии. Возможно, потому, что давно не было ничего вами "читано", но очень хочется. Возможно, по совету друга или иной неслучайной случайности... Но, в любом случае, ради того, чтобы наполнить, оживить и вдохновить сердце волшебной мелодией любви, найти для себя тот самый "мост через вечность", связывающий людей воедино против зла, ужаса и боли одиночного существования, "никому не нужности", поддержать себя в желании просыпаться каждый день для самосовершенствования, радости, любви, взаимопомощи и душевной близости.
Закончить хотелось бы согласием с цитатой из фильма Ренаты Литвиновой "Богиня: как я полюбила".
Каковы ее ценности и ее будущее в твоей жизни? Это говорит о том, что путь закрыт, о том… — Заткнитесь! Яркая личность, не похожа на других, прекрасна, как зеленоглазая молния, ее приятно слушать, она прелестна, тепла, возбуждает, а я так устал думать, в одиночестве и спать с хорошенькими чужими. Потом когда-нибудь, я поговорю с ней насчет курения. Но не сегодня. Мои принципы исчезли так быстро, что я даже испугался. Я пожалею?
Дым вился и тянулся, как и положено любому табачному дыму, прямо ко мне. Я выставил против него ментальный экран стеклянной мыслеформы, и тут же обрел над собой контроль. Тогда мне придется платить только за обучение, а не за аренду аэроплана с инструктором. При длительном обучении так будет дешевле? Вам не кажется, что это — мудро? Мы поговорили об этом и через некоторое время я предложил ей время от времени летать со мной на одном из моих самолетов. Через два часа я уже растянулся на кровати, представляя себе, как она будет выглядеть, когда я встречусь с ней в следующий раз. Долго ждать мне не пришлось. Она была восхитительна — гибкое загорелое тело, прикрытое махровой тканью.
Потом полотенце упало, она скользнула под одеяло и прильнула ко мне в поцелуе. Но это не был поцелуй, говоривший: Я-знаю-кто-ты-и-я-тебя-люблю. Он означал: давай займемся любовью сегодня, а там будет видно. Как приятно было просто наслаждаться, а не желать кого-то, кого невозможно отыскать! Семь — Ты бы лучше не курила в доме, Кэти. Она удивленно взглянула на меня, зажигалка замерла в дюйме от сигареты. Я поставил тарелки в мойку, прошелся губкой по кухонной стойке. Снаружи было уже тепло, только немного белых пушистых клочьев в утренней вышине. Редкие облака на высоте шесть тысяч футов, видимость — пятнадцать, миль в легкой дымке.
Никакого ветра… Она была так же притягательна, как и день назад. Мне хотелось бы узнать ее получше. Неужели из-за сигарет мне придется прогнать женщину, к которой я могу прикасаться и с которой я могу разговаривать больше минуты? Времени у меня было предостаточно, и я объяснил. Умирай, если хочешь, а я буду курить! Это не то, что нужно делать для людей, которые тебе нравятся. Вместо того, чтобы в раздражении гордо хлопнуть дверью, она еще и добавила: — Ужасная привычка. Я знаю. Мне нужно подумать, как с ней разделаться.
Она бросила сигареты и зажигалку в сумочку. Потом пение. У нее был прелестный голос, подобный зову сирен из туманного моря. Но каким-то образом проходя мимо своих желаний, она стала делать карьеру, ее стремление посвятить себя чему-то было утрачено, и она уцепилась за новую мечту. В результате это обратилось уже в мою сторону — не помогу ли я ей открыть маленький модный магазинчик? Кэти была беззаботной и сообразительной, ей нравилась амфибия, она тут же выучилась ею управлять, — и была непоправимо чужой. Как бы ни была она хороша, она была чужеродным телом в моей системе, и система быстренько заработала на то, чтоб вытеснить ее как можно мягче. Мы никогда не смогли бы быть родственными душами. Мы были двумя кораблями, которые встретились посреди океана.
Каждый из них изменил на какое-то время курс и мы пошли в одном направлении по пустынному морю. Различные суда на своем пути в разные порты, — и мы это знали. У меня было странное чувство, что я толкусь на месте, что я жду, чтобы случилось нечто, после чего моя жизнь сможет снова обрести свой странный и прекрасный путь, свою цель и направление. Пока я — половинка пары, отделенная от своей любви, — думал я, — я должен надеяться, что она пытается делать все, что может без меня, чтобы мы каким-то образом обнаружили друг друга. В то же время, мой ненайденный близнец, ждешь ли от меня того же? Насколько мы можем быть близки, отдавая тепло чужим? Дружба с Кати приятна как нечто временное, но это не должно стать ловушкой, вмешаться, стать на дороге моей любви, когда бы она ни пришла. Это был чувственный, вечно новый поиск замечательной женщины. Почему так угнетающе это чувство, что зима пришла слишком рано?
Не имеет значения, с какой скоростью река времени перекатила через свои скалы и омуты, — мой плот налетел на оснеженные пороги. Это не смертельно — быть остановленным на какое-то время. Несмотря на грохот, я надеюсь, что это не смертельно. Но я выбрал эту планету и это время, чтоб выучить какой-то трансцендентный урок, не знаю какой, встретить женщину, не такую, как все. Вопреки этой надежде внутренний голос предостерегает, что зима может превратить меня в лед еще до того, как я вырвусь на свободу и найду ее. Девять Я тонул в деньгах. Люди в окружающем мире читали книги, покупали экземпляры книг, которые я написал. Деньги от продажи каждой книги приходили ко мне из издательств. Может ли быть с деньгами авария?
В этом нет проблем. Я могу это сделать, если ты очень хочешь. Он возвышался на дюйм над пятью футами; его волосы и борода переливались от рыжего к седине вокруг глаз, меняющихся от эльфийской озаренности до всезнания Святого. Он был другом из дней моей журналистской работы, возглавлял консалтинговое бюро по вкладам. Мне он понравился сразу после первой же истории с передачей имущества, в которой он мне помог, продемонстрировав спокойное знание бизнеса с первых дней нашей встречи. Я полностью ему доверял, и ничто из того, что он говорил сегодня, этого доверия не поколебало. И еще бумажная возня, и тарифные налоги. Я в этом ничего не понимаю, мне все это не нравится. Сейчас все в порядке.
Финансовый менеджер, — это полностью твои дела, — и я свободен. Я снова посмотрел на графики инвестиций, которые он контролировал. Все линии шли резко вверх. Но все это от меня так далеко… — Мне бы не хотелось, чтобы ты так говорил, — сказал он. Большинство людей теряют прибыль по той причине, что у них нет капитала, чтобы покрыть дополнительные расходы, когда рынок двинется на них. Ты — такие как ты — не имеют проблем. Мы начинаем инвестиционную деятельность осторожно, с большим капиталом в резерве. Если мы начнем зарабатывать деньги по такой системе, то больше выиграем потом. Когда мы пройдемся по тому, что и является основным в получении прибыли, мы сможем пустить в оборот большие деньги и сделать состояние.
Но мы не должны нигде задерживаться, множество людей об этом забывают. И поэтому так много денег, количество которых уменьшилось! Он прикоснулся к графику. Справа ты видишь начальное вложение, выигрыш в том, что настоящая цена завышена вдвое, это прошедший апрель. Мы начинаем продавать фанеру, продавать много фанеры. Прежде, чем цена опустится, мы сможем много купить. Продавать по высоким и покупать по низким — это то же, что покупать по низким и продавать по высоким… Понимаешь? Как мы сможем продавать… — Как это возможно — продавать до того, как купим? Мы разве не покупаем перед тем, как продавать?
Мы обещаем продать позже по этой цене, зная, что до того, как настанет момент, когда мы должны продавать, мы уже купим фанеру, — или сахар, или медь, или зерно — по гораздо меньшей цене! И вложим деньги. Оффшорные инвестиции. Неплохая идея — открыть оффшорную компанию. Но Чикагская Биржа это только место старта. Я бы предложил купить брокерское место на Восточной Финансовой, чтобы не платить за участие в торгах. Позже, мудрым поступком было бы получить контрольный пакет в какой-нибудь, небольшой компании. Я проведу анализ. Но с той суммой денег, которой мы располагаем, и при осторожной стратегии на рынке, провал практически исключен.
Я возвращался успокоенный. Какая картина! И никоим образом мое финансовое будущее не может не раскрыться, как парашют. Я никогда не сумею так обращаться с деньгами, как Стэн. Столько терпения, столько мудрости — и у меня не будет никаких финансовых потрясений. Какая мудрость — осознавая собственную слабость в этом вопросе, найти старого надежного друга и отдать свои деньги под его контроль. Восемь Я чувствовал себя в самолете на высоте двух миль так, как будто меня распластали на кухонном столе и затем вышвырнули за дверь. Одно мгновение самолет во всей красе в дюймах от моих пальцев… я падал, но я мог бы ухватиться и вернуться на борт, если бы в этом была отчаянная необходимость. В следующее мгновение уже поздно, ближайшая вещь, за которую я мог бы ухватиться, — на высоте пятидесяти футов надо мной, улетает со скоростью сто футов в секунду.
Я беспрерывно падаю, падаю вниз. Только стремительный полет вниз. О, Бог мой, — думаю я. Если вы в нем одно мгновение, то свободное падение дает много впечатлений. Но если вы начинаете заботиться о следующем мгновении, они сильно тускнеют. Я падаю в широком вихре, наблюдая за землей, — какая она большая, какая тяжелая и плоская, и ощущая себя ужасно маленьким. Никакой кабины, не за что ухватиться. Не волнуйся так, Ричард, — подумал я. Существует еще одно запасное кольцо, на случай, если основной парашют подведет.
Ты можешь потянуть сейчас, если хочешь, но тогда ты должен откатиться испытать радость свободного падения. Я взглянул на высотомер на запястье. Восемь тысяч футов, семь тысяч, пять… Дорога внизу на земле была мишенью из белого гравия, в которую я попаду через несколько минут. Но посмотри на все это пустое небо между сейчас и тогда! О, мой… Какая-то часть в нас всегда является наблюдателем, и не имеет значения, за чем он наблюдает. Следит за нами. Не заботится, счастливы мы или несчастливы, хорошо нам или плохо, живы Мы или мертвы. Его единственная работа — сидеть у нас на плечах и выносить, приговор: стоящие мы человеческие особи или нет. В данный момент наблюдатель уселся на мои резервные доспехи, одетый в свою собственную куртку для прыжков и парашют, и комментирует мое поведение.
Больше нервов, чем следует при такой сцене. Глаза слишком широко раскрыты; слишком учащенное сердцебиение. Приятное возбуждение смешано со слишком большой дозой испуга. Степень качества весьма далекая от прыжка 29: С-минус. Мой наблюдатель оценивает жестко. Высота пять тысяч двести… четыре тысячи восемьсот. Выброшу руки перед собой в штормовой ветер — и я приземлюсь на ноги: руки назад — и я нырну головой в землю. Именно так, должно быть, и летают, — думал я, — без самолета, только нет безнадежного желания подниматься так же быстро, как и спускаться. Лететь вверх было бы чудесно даже на третьей скорости.
Витание в облаках во время свободною падения. Мысли бесцельно блуждают. Изменение качества: Д- плюс. Высота три тысячи семьсот футов. Еще высоко, но моя рука потянулась к кольцу, я подцепил его правым большим пальцем, резко дернул. Фал свободно выскользнул; я слышал дребезжание за спиной, — и это должно было означать, что вытяжной парашютик открылся. Рано дернул. Слишком рано лезть под купол. Дребезжание продолжалось.
Но сейчас я мог получить шок от рывка при открывании основного купола. Вместо этого я безудержно падал. Без всяких причин мое тело стало вращаться. Что-то…, — думал я, — что-то не так? Я посмотрел через плечо туда, где дребезжание. Вытяжной парашют бился и распластывался, пойманный стропами. Там, где должен быть основной парашют, был узел спутанного нейлона, красное, и голубое, и желтое шумело радостным водоворотом. Шестнадцать секунд — пятнадцать — фиксировать, пока я не ударил землю. Она, вращаясь, смотрела на меня, а я собирался ударить это сияние оранжевой рощицы.
Может, в деревья, но скорее нет. Срезать, — я должен выучиться этому на практике. Меня осенило, что нужно сейчас срезать основной парашют и развернуть резервный из укладки на груди. Хорошо ли это — неудача с парашютом на моем двадцать девятом прыжке? Не думаю, что это хорошо. Сознание вышло из-под контроля. Никакой дисциплины. Было редкостной удачей, что время шло так медленно. Секунда проходила как минута.
И, вообще, почему это так трудно поднять руки к защелкам и отделаться от развалин купола? Мои руки весили тонны, и я по дюйму, медленно, с невероятными усилиями тянулся к застежкам на плечах. И чего стоит это племя? Они не объяснили мне, как это будет трудно — дотянуться до защелок! В дикой ярости на своих инструкторов я, преодолев последних полдюйма, внезапно ухватился за защелки и, рванув, открыл. Медленно, медленно. Слишком медленный путь. Я прекратил вращаться, перевернулся спиной вниз, чтобы развернуть резерв, и к своему немалому удивлению обнаружил, что спутанный нейлон остался при мне. Я был стремительно летящей падающей римской свечой, уставшей от яркого горения, падающей материей, горящей ракетой, летящей с неба.
Будет что-то вроде вывески парикмахерской, украшенной вымпелами, и это даже не замедлит вашего падения! Но я действительно сбросил, но вот он — спутанный основной продолжает болтаться на стропах. Мой наблюдатель со своего места фыркнул от отвращения. Теряет рациональность под давлением обстоятельств. Это может привести к поражению. Я почувствовал землю, падающую на меня. Трава могла бы врезаться мне в шею со скоростью 125 миль в час. Быстрый способ умереть. Почему я не вижу свою жизнь, как тряпку перед глазами, почему я не покинул тело перед тем, как брякнусь, так, как об этом сказано в книге?
Действие запоздало. Вопросы не имеют отношения к ответам. В общем, — жалкое существо. Я дернул аварийное кольцо, и немедленно перед лицом взорвался запасной, вверх из укладки в виде шелковой снежной раковины, выгнутой в небо. Он устремился вверх, мимо тряпки основного; не сомневайтесь, — усталости во мне было на две сгоревшие римские свечки. Потом, как белый оглушительный выстрел, — эта штука открылась, раскрылась полностью, я дернулся, остановившись в воздухе на высоте всего четырехсот футов над оранжевой рощей, поломанная марионетка, в последнюю секунду подхваченная на свою нитку. Время снова сжалось, переключившись на высокую передачу; отхлестанный деревьями, я ударил землю ботинками и оказался на траве не мертвым, а только тяжело дышащим. Может быть, я уже упал вниз головой и разбился насмерть, думал я, а затем запасной парашют смог оттащить меня во времени на две секунды назад и таким образом спас меня? Мне едва удалось избежать выбора такого альтернативного будущего, где меня ожидала смерть, от удара о землю.
И теперь, когда это будущее удалялось от меня, мне захотелось, помахать ему на прощанье. Помахать почти с грустью. В том будущем, которое уже стало для меня альтернативным прошлым, я внезапно получил ответ на давно интересовавший меня вопрос об умирании. Пережил прыжок. Кое-как справился благодаря удаче и действиям ангелов-хранителей. Ангелы-хранители: А. Ричард: F. Я подтащил к себе резервный парашют, собрал его в аккуратную пышную груду, с признательностью обнял его и положил рядом с основным. Потом я сидел на земле возле деревьев, снова переживал последние минуты, записывая в карманную записную книжку все, что случилось, все, что я увидел и подумал, все, что сказал маленький наблюдатель, грустное прощание со сменною, все, что я помнил.
Когда я писал, рука не дрожала. Или я не получил шока от прыжка, или беспощадно подавил его. И вот я снова дома. Кэти ушла куда-то с кем-то, чтобы провести свободный вечер. У детей Бриджит в школе спектакль. Джилл устала после работы. Лучшее, до чего я смог додуматься, — это междугородний звонок Рейчел в Южлую Каролину. Ей было приятно поговорить со мной, сказала она, и я могу приехать к ней погостить, как только смогу. Я не упомянул прыжок, нераскрывшийся парашют и другое будущее — свою смерть в оранжевой роще.
Чтобы отпраздновать этот вечер, я приготовил себе картофельную запеканку точно в соответствии с рецептом своей бабушки: картофель и пахта, яйца и мускатный орех, ваниль — все это потом охлаждают до заиндевения и покрывают шоколадной глазурью. В одиночестве я съел третью часть еще теплой запеканки. Я подумал о прыжке и в конце концов пришел в выводу, что я не должен им рассказывать о случившемся, не должен рассказывать о нем вообще никому. Боюсь, это было бы с моей стороны просто хвастовством, — рассказывать, что я избежал смерти. И что бы они сказали мне в ответ? Я скосил глаза и наблюдал. Он изменяется. С каждым днем он все сильнее. Он выдумывает испытания для родственной души, которую еще не нашел, строит стены, лабиринты и огромные крепости на пути той, что отважится искать его и центре всей этой путаницы.
Он получает оценку «А» по самозащите от той единственной в мире, которую мог бы любить и которая однажды могла бы полюбить его. Он не находит себе места сейчас… Найдет ли она его до того, как он покончит с собой? Убить себя? Даже наши наблюдатели не знают нас. Нераскрывшийся парашют не был моим недосмотром. Случайная неудача, которая больше не повторится! Тогда я не потрудился вспомнить, что парашют укладывал я сам. Неделю спустя я приземлялся для заправки во второй половине дня. На этот раз большие неприятности случились с моим большим скоростным Мустангом Р-51.
Отказала радиосвязь, не сработал левый тормоз, сгорел генератор, датчики температуры непонятно почему зашкалили до красной черты, а затем неожиданно снова заработали нормально. Определенно это был не лучший день, и было ясно, что это худший самолет из всех тех, на которых я когда-либо летал. Мне правятся почти все самолеты, но с некоторыми я просто никогда не смогу ужиться. Посадка и заправка, подтягивание тормозов и снова как можно скорее на взлет. Длительный полет, и вот я замечаю по датчикам состояния двигателя, что сразу же за этом огромным пропеллером творится что-то не то. Многие детали самолета стоят не меньше ста долларов, а если учесть, что они ломаются как спички, — они стоят тысячи. Шасси большого военного самолета плыли в футе над посадочной полосой в Мидленде, Техас; потом они коснулись земли. В то же мгновение левая покрышка лопнула, и самолет отбросило в направлении бровки, которая в один миг превратилась в пыль. Время остановилось.
Самолет продолжал двигаться достаточно быстро, чтобы оторваться от земли, и я выжал газ до отказа, стараясь поднять машину в воздух. Неправильный выбор. Скорости не достаточно для взлета. Самолет на секунду или что-то около этого задрал нос, но это было последнее, что он смог сделать. Под нами волновалась полынь; самолет ударился о землю и левая стойка шасси немедленно сломалась. Огромный винт взрыхлил землю, и, как только он согнулся, двигатель внутри заклинило, он заревел и разорвался внутри своего кожуха. Это было так знакомо — вялотекущее время. И смотри-кa кто здесь! Мой наблюдатель, с бортовым журналом и карандашом.
Как поживаешь, приятель, давно не виделись. Болтает с наблюдателем в то время, как самолет разваливается на куски среди полыни. Похоже, что хуже тебя пилота я не видел. Я хорошо знал, что аварии Мустангов — это вам не обычная будничная авария самолета. Эти машины так велики, быстроходны и опасны. Они сметают все на своем пути и взрываются красочными фейерверками желтого и оранжевого пламени, как динамит, превращаясь, в роковой черный дым и разлетающиеся в радиусе полмили от эпицентра болты и обломки. Пилот при этом ничего не успевает почувствовать. Взрыв приближался ко мне со скоростью восемьдесят миль в час… Оранжево-белый клетчатый корпус дизель-генератора, находящегося в самом центре всего этого хаоса, подумал, что он сможет уцелеть во время аварии сверхскоростного самолета. И был не прав.
Еще несколько ударов о землю, и другое шасси тоже было потеряно, половина правого крыла и кожух развеялись без следа.
Помимо этого, конечно же, можно читать «Мост через вечность» полностью в классическом режиме или же скачать всю книгу целиком на свой смартфон в удобном формате fb2. Желаем увлекательного чтения! С этой книгой читают:.