Роман «Джейн Эйр» был опубликован 16 октября 1847 года в лондонском издательстве «Смит, Элдер и Ко» и сразу же имел большой успех.
Последняя из рода Бронте. Как автор «Джейн Эйр» боролась за признание
Роман рассказывает про ее борьбу за свободу и независимость в мире, где женщине было трудно реализовать свои желания и амбиции. Джейн Эйр была сиротой и жила в детском приюте под руководством жестокой и несправедливой матроны. Вскоре ее отправляют на обучение в школу для девочек, где она обретает своих первых настоящих друзей. Однако ее жизнь меняется после окончания учебы, когда она устраивается на работу гувернанткой в доме богатого джентльмена по имени мистер Рочестер. В доме мистера Рочестера Джейн обнаруживает, что в нем скрывается много тайн, и она начинает испытывать к нему чувства. Но их любовь находится под угрозой из-за тайны, которую мистер Рочестер скрывает от Джейн и которая может разрушить их будущее.
Слушать Джейн Эйр - Шарлотта Бронте бесплатно, это не только любовный роман, но и история о силе воли и независимости женщины в трудных жизненных обстоятельствах. Аудиокнига Шарлотты Бронте оставляет на слушателе глубокое впечатление и до сих пор считается одним из величайших произведений английской литературы. Эта книга присутствует в работах многих женщин-писательниц, вызывая вдохновение и сравнения с героинями. Шарлотта Бронте - писательница, чьи книги стоит читать на английском. Стиль её наполнен красотой и изяществом.
Адель, кажется, считает, что ее мать мертва она говорит Джейн в главе 11: «Я давно жила с мамой, но она ушла к Пресвятой Деве». Позже Рочестер говорит Джейн, что Селин фактически бросила Адель и «сбежала в Италию с музыкантом или певцом» гл. Адель и Джейн испытывают сильную симпатию друг к другу, и хотя мистер Рочестер помещает Адель в строгую школу после того, как Джейн сбегает из Торнфилда, Джейн посещает Адель после ее возвращения и находит для нее лучшую, менее суровую школу. Когда Адель становится достаточно взрослой, чтобы бросить школу, Джейн описывает ее как «приятную и услужливую спутницу - послушную, добродушную и принципиальную» и считает, что ее доброта к Адель хорошо отплачена. Грейс Пул: » … Женщина от тридцати до сорока лет; стройная квадратная фигура, рыжеволосая, с твердым, некрасивым лицом… »Мистер Рочестер платит ей очень высокую зарплату, чтобы его безумная жена Берта оставалась скрытой и тихой.. Грейс часто используется в качестве объяснения странных событий в доме, таких как странный смех, который раздавался вскоре после прибытия Джейн.
У нее слабость к выпивке, которая иногда позволяет Берте убегать. Он женился на Берте Мейсон за несколько лет до начала романа. Лия: горничная в Торнфилд-холле. Глава 17 Бланш Ингрэм: Молодая светская львица , которую мистер Рочестер планирует жениться. Обладая огромной красотой и талантом, она с нескрываемым презрением относится к низшим слоям общества, в частности к Джейн. Мистер Рочестер раскрывает корыстные мотивы ее и ее матери, когда распространяет слух о том, что он гораздо менее богат, чем они думают.
Он брат первой жены Рочестера, женщины на чердаке, и до сих пор заботится о благополучии своей сестры. Во время свадебной церемонии Джейн и мистера Рочестера он разоблачает двоеженскую природу брака. Джон Рид, событие, которое привело к инсульту миссис Рид. Он сообщает ей о желании миссис Рид увидеть Джейн перед смертью. После их свадьбы ее психическое здоровье начало ухудшаться, и теперь она агрессивна и находится в состоянии сильного психического расстройства, по-видимому, не в состоянии говорить или общаться с обществом. Мистер Рочестер, который настаивает на том, что его обманом втянула в брак семья, которая знала, что у Берты может развиться это заболевание, годами держал Берту запертым на чердаке в Торнфилде.
За ней присматривает и заботится Грейс Пул, выпивка которой иногда позволяет Берте сбежать. После того, как Ричард Мейсон останавливает свадьбу Джейн и мистера Рочестера, Рочестер, наконец, представляет Джейн Берте: «В глубокой тени, в дальнем конце комнаты, взад и вперед бегала фигура. Что это было, зверь или человек? В конце концов Берта поджигает Торнфилд-холл и бросается насмерть с крыши. Берта рассматривается как «двойник» Джейн: Джейн набожна и справедлива, а Берта - дикая и животная. Хотя ее раса никогда не упоминается, иногда предполагают, что она была смешанной расы.
Рочестер предполагает, что родители Берты хотели, чтобы она вышла за него замуж, потому что он был из «хорошей расы», подразумевая, что она не была чисто белой, в то время как он был. Есть также упоминания о ее «темных» волосах и «обесцвеченном» и «черном» лице. Ряд викторианских писателей в то время предположили, что безумие могло быть результатом расово «нечистого» происхождения, усугубляемого ростом в тропическом климате Вест-Индии. Глава 28 Диана и Мэри Риверс: Сестры в уединенный дом, который забирает Джейн, когда она голодна и у нее нет друзей, когда она покинула Торнфилд-холл, не приняв никаких мер для себя. Бедные в финансовом отношении, но любопытные интеллектуалы, сестры глубоко увлечены чтением того вечера, когда Джейн появляется у их дверей. В конце концов выясняется, что они двоюродные братья Джейн.
Они хотят, чтобы Джейн вышла замуж за их сурового брата-священника, чтобы он остался в Англии, а не отправился в Индию в качестве миссионера. Диана выходит замуж за морского капитана Фицджеймса, а Мэри выходит замуж за священника мистера Уортона. Сестры остаются рядом с Джейн и навещают ее и Рочестер каждый год. Джон Эйр Риверс: Красивый, но строгий и серьезный священнослужитель, который дружит с Джейн и оказывается ее кузеном. Святой Иоанн полностью практичен и подавляет все свои человеческие страсти и эмоции, особенно свою любовь к красивой и жизнерадостной наследнице Розамонд Оливер, в пользу добрых дел. Он хочет, чтобы Джейн вышла за него замуж и стала его помощницей в его миссионерском путешествии в Индию.
После того, как Джейн отклоняет его предложение, Сент-Джон уезжает в Индию незамужним. Глава 32 Розамонд Оливер: Красивая, добрая, богатая, но довольно простая молодая женщина, покровительница деревенской школы, где Джейн учит. Розамонда влюблена в Святого Иоанна, но он отказывается признаться ей в любви, потому что она не подходит в качестве жены миссионера. В конце концов она обручается с уважаемым и богатым мистером Грэнби. Он добрый и щедрый человек, и он любит святого Иоанна. Ранние сцены, в которых Джейн отправляют в Ловуд, суровую школу-интернат , основаны на собственном опыте автора.
Смерть Хелен Бернс от туберкулеза называемого чахоткой напоминает о смерти сестер Шарлотты Бронте, Элизабет и Марии, которые умерли от болезни в детстве из-за условий в их школе, Clergy Daughters School на Cowan Bridge , недалеко от Танстолл, Ланкашир. Мистер Броклхерст основан на преподобном Уильяме Карусе Уилсоне 1791—1859 , евангелистском священнике, руководившем школой. Кроме того, падение Джона Рида до алкоголизма и его распад напоминает жизнь брата Шарлотты Бранвелла, который стал наркоманом опиума и алкоголя в годы, предшествовавшие его смерти. Наконец, как и Джейн, Шарлотта стала гувернанткой. Эти факты были раскрыты публике в Жизни Шарлотты Бронте 1857 подругой Шарлотты и коллегой-романистом Элизабет Гаскелл. Летом 1845 года его посетили Шарлотта Бронте и ее подруга Эллен Насси , и последняя описана последней в письме от 22 июля 1845 года.
Это была резиденция семьи Эйр и ее первый владелец. По общему мнению, Агнес Эшерст была заключена как сумасшедшая в мягкой комнате на втором этаже.
Выйдя, она натыкается на Рочестера, сидящего у дверей её комнаты. Он умоляет простить его и рассказывает свою историю. В ранней молодости его ловко женили, дабы не делить наследство, которое все должно было достаться его брату Роланду. От него скрыли семейную склонность к безумию; когда же он, не в силах бороться с порочным, развратным нравом жены, захотел развестись, врачи уже установили, что она душевнобольна, а закон не разрешает разводы в таких случаях. Эдвард Рочестер заклинает Джейн уехать с ним. Но она не может идти против совести, нарушить христианские заповеди. Выдержав страшную борьбу с собственным сердцем, она ночью тайно уходит, садится в дилижанс, отдав последние деньги и уезжает как можно дальше в первом попавшемся направлении. Несколько дней Джейн скитается, голодает и ночует под открытым небом — у неё нет ни денег, ни крова.
Она пытается найти работу, но тщетно. Наконец в страшный ливень она в изнеможении падает на ступени дома, где её, едва живую, подбирает некий мистер Сент-Джон Риверс. Диана и Мэри, его сёстры, очень дружелюбны, они ухаживают за Джейн, пока та болеет. Когда она приходит в себя, Риверс устраивает её учительницей в сельской школе. Джейн с энтузиазмом берётся за дело, и хотя поначалу она встречает невежество и отсутствие манер учениц, вскоре ситуация понемногу меняется. Джейн любят и уважают в округе, её девочки делают успехи и она была бы счастлива, если бы не горькие сожаления, тоска о покинутом и любимом хозяине — и отчаянный страх, что он погубит себя. Джейн живёт под вымышленной фамилией, однако случайно открывается её настоящее имя — и выясняется, что её дядя умер, оставив ей наследство в 20 тысяч фунтов. Более того, он был также и дядей Сент-Джона, Дианы и Мэри. Страшно обрадованная внезапным родством, Джейн настояла на том, что наследство следует поделить поровну. Она постепенно подготовила школу к сдаче другой учительнице, хотя и не решила ещё, что станет делать дальше.
Всё это время Сент-Джон внимательно наблюдает за Джейн. Он незаурядный, противоречивый человек: обуреваемый страстями, честолюбивый, но вместе с тем холодный и рассудительный. Он священник и готовится стать миссионером, преодолевая в этом стремлении даже свою пылкую страсть к юной богатой красавице мисс Оливер. Незадолго до отъезда Сент-Джон просит Джейн выйти за него замуж, потому что она как никто подходит для роли жены миссионера. После недолгого сопротивления Джейн даже соглашается ехать с ним в Индию — но не стать его женой. Однако это не устраивает Риверса и он почти уговаривает её — но в последний решающий миг она слышит донёсшийся откуда-то голос Рочестера, зовущий её — «Джейн, Джейн, Джейн»; это голос её "хозяина", как она называет мистера Рочестера. Девушка ничего не знает о нём; тревожась за него, она несколько раз писала миссис Фэйрфакс, но ответа не получила. Теперь Джейн решает узнать, где он и что с ним — и лишь потом принимать окончательное решение. Торнфильд встречает её мёртвым, обгоревшим остовом. Пережив смертельный страх, Джейн затем узнаёт, что сумасшедшая жена Рочестера Берта подожгла дом; сама же прыгнула с крыши.
Мистер Рочестер, пытавшийся её спасти, искалечен: он ослеп и потерял кисть руки.
Будет ли в конце этой пронзительной истории счастливый конец? Что бы ни случилось, вера в любовь и сострадание, в людей и справедливость, в человеческое достоинство и силу духа помогут героине с честью выдержать все испытания. Эксмо «Эксмо» — российская издательская компания, основанная в 1991 году. Как начать дистрибуцию литературных произведений в эпоху всемогущих государственных издательств, сорвать куш на детективном жанре, повлиять на отечественное кинопроизводство и стать лидером книжного рынка России?
Ответы на подобные вопросы можно найти в истории издательства «Эксмо», которое в год печатает около ста миллионов книг как отечественных, так и зарубежных авторов, удерживая лидирующие позиции в России и занимая одно из ведущих мест в Европе.
Шарлотта Бронте и ее деревянные солдатики: за что мы любим роман «Джейн Эйр»
Отмечают, что Шарлотта Бронте первой сделала героиней дурнушку. Подчеркивают, что Джейн Эйр — первая героиня, которая сама рассказывает свою историю. Упирают на универсальный расклад дамского романа: декорации — хоть замок с привидениями, хоть Рублевка, хоть Голливуд. А что еще нужно читательнице? Ведь каждая Джейн Эйр ждет своего мистера Рочестера и надеется однажды сказать: «Читатель, я вышла за него замуж». При выпуске классических книг нам, издательству «Время», очень хотелось создать действительно современную серию, показать живую связь неувядающей классики и окружающей действительности. Поэтому мы обратились к известным литераторам, ученым, журналистам и деятелям культуры с просьбой написать к выбранным ими книгам сопроводительные статьи — не сухие пояснительные тексты и не шпаргалки к экзаменам, а своего рода объяснения в любви дорогим их сердцам авторам. У кого-то получилось возвышенно и трогательно, у кого-то посуше и поакадемичней, но это всегда искренне и интересно, а иногда — неожиданно и необычно.
В любви к «Джейн Эйр» признаётся переводчик и литературный критик Наталья Игрунова — книгу стоит прочесть уже затем, чтобы сверить своё мнение со статьёй и взглянуть на произведение под другим углом. Шарлотта Бронте У. Ирины Гуровой; сопроводит. Но это, второе, издание требует нескольких вступительных слов благодарности и кое-каких пояснений. Благодарность мне должно принести: Во-первых, Публике — за снисходительность, с какой она склонила слух к незатейливой повести, ничем особо не блистающей; Во-вторых, Печати — за благожелательную и беспристрастную поддержку, дарованную безвестному неофиту; В-третьих, моим Издателям — за помощь, какую их тактичность, их энергия, их практический опыт и доброжелательность оказали неведомому и никем не рекомендованному Автору. Печать и Публика для меня лишь неопределенные обобщения, и поблагодарить их я могу только в общих словах, однако моих Издателей я знаю и знаю тех благожелательных критиков, которые ободрили меня, как способны благородные и великодушные люди ободрить робкого новичка. И вот им — то есть моим Издателям и этим Критикам — я говорю от всей души: «Господа, сердечно вас благодарю!
Таким недоверчивым судьям я хочу указать на некоторые неопровержимые различия, хочу напомнить им несколько простых истин. Светские условности еще не нравственность. Ханжество еще не религия. Обличать ханжество еще не значит нападать на религию. Сорвать маску с лица Фарисея еще не значит поднять руку на Терновый Венец. Все эти вещи и дела диаметрально противоположны, они столь же различны, как порок и добродетель. Люди слишком уж часто путают их, а путать их нельзя.
Нельзя принимать внешность за суть. Нельзя допускать, чтобы узкие человеческие доктрины, служащие вознесению и восхвалению немногих, подменяли учение Христа, искупившее весь мир. Между ними, повторяю, есть различие, и четко обозначить широкую границу, их разделяющую, — поступок благой, а не дурной. Свету может не нравиться разделение этих идей, поскольку он привык сливать их воедино и находит удобным выдавать внешнюю благопристойность за истинную добродетель — принимать побелку стен за чистоту святилища. Он может ненавидеть того, кто дерзает проверять и обличать, соскабливать позолоту и обнажать низкий металл под ней, вскрывать гроб повапленный и обнажать всем взорам прах внутри, — но и ненавидя, он в долгу у такого смельчака. Ахав не любил Михея, ибо тот не пророчествовал о нем доброго, а только худое. Возможно, угодливый сын Ханааны был ему много приятнее, однако Ахав мог бы избежать кровавой гибели, если бы отвратил слух свой от лести и открыл бы его правдивому совету.
Среди нас живет человек, чьи слова не предназначены для того, чтобы приятно щекотать нежные уши. Он, мне кажется, предстает перед великими мира сего, как некогда сын Иемлая предстал перед царем Израильским и царем Иудейским, сидевшими каждый на седалище своем, и провозглашает истину, столь же глубокую, с силой столь же пророческой и победной, с тем же бесстрашием и дерзновением. Вызывает ли сатирик «Ярмарки тщеславия» восхищение в высших сферах? Не знаю. Но полагаю, если бы некоторые из тех, на кого он обрушивает греческий огонь своих сарказмов, над чьими головами мечет свои перуны, вняли, пока не поздно, его предостережениям, то сами они или семя их могли бы еще избежать Рамофа Галаадского, этой роковой битвы. Почему я называю этого человека? Я называю его, ибо вижу, что ум его гораздо более глубок и уникален, чем сознают современники; ибо почитаю в нем первого борца за очищение общества наших дней, главного мастера среди тех тружеников, кто стремится восстановить во всей чистоте извращенный порядок вещей; ибо считаю, что ни один критик его творений еще не нашел подобающего ему сравнения или слов, верно определяющих его талант.
Говорят, что он подобен Филдингу, указывают на его остроумие, юмор, умение рассмешить. На Филдинга он похож, как орел — на стервятника: Филдинг снисходит до падали, но Теккерей — никогда. Остроумие его блистательно, юмор обаятелен, однако к серьезному его гению они имеют то же отношение, что летние зарницы — к смертоносной электрической вспышке, укрытой в глубинах грозовой тучи. И наконец, я называю мастера Теккерея потому, что ему — если он примет такую дань уважения от неизвестного лица — я посвящаю это второе издание «Джейн Эйр». Здесь и далее примеч. Утром мы около часа бродили по садовым дорожкам среди оголившихся кустов, но к обеду миссис Рид, если не было гостей, обедала рано ледяной зимний ветер нагнал такие хмурые тучи и захлестал таким дождем, что ни о каких прогулках и речи быть не могло. А я обрадовалась.
Долгие прогулки, особенно в сырые знобкие дни, мне никогда не нравились. И каким мучительным было возвращение домой в промозглых сумерках, когда пальцы на руках и ногах совсем немели, а сердце сжимала тоска из-за сердитого ворчания Бесси, няньки, и еще от сознания, насколько я физически слабее, чем Элиза, Джон и Джорджиана Риды. Теперь указанные Элиза, Джон и Джорджиана ласкались в гостиной к маменьке: она полулежала на кушетке у камина и, окруженная своими ангелочками в эту минуту они не ссорились и не плакали , выглядела безоблачно счастливой. Меня к их кружку она не подозвала, сказав, что сожалеет о необходимости держать меня поодаль, но, пока не услышит от Бесси и собственными глазами не убедится, насколько искренне и усердно я стараюсь обрести детскую общительность и приветливость, сделаться более милой и резвой, стать веселой, непосредственной — ну, словом, более естественной, — она вынуждена отказывать мне в тех удовольствиях, какие предназначены только для детей, всем довольных и счастливых. Поди отсюда, посиди где-нибудь и помолчи, пока не научишься быть вежливой. К гостиной примыкала малая столовая для завтраков, и я ускользнула туда. Там стоял книжный шкаф, и минуту спустя я уже держала в руке толстый том, в котором, как я предусмотрительно убедилась, было много картинок.
Забравшись на диванчик в оконной нише, я поджала ноги по-турецки, почти совсем задернула гардину из красной плотной шерсти и оказалась в убежище, укрытом почти со всех сторон. Справа меня прятали алые складки гардины, слева прозрачные стекла служили мне защитой от унылого ноябрьского дня, не загораживая его. Время от времени, переворачивая страницу книги, я поглядывала в окно на открывавшийся за ним вид — вдали белесой пеленой висел туман, смыкаясь с тучами, вблизи долгие порывы стонущего ветра гнали нескончаемые дождевые струи над мокрой лужайкой и гнущимися ветками деревьев и кустов. Я вернулась к моей книге — «Истории британских птиц» Бьюика. Печатный текст меня, вообще говоря, интересовал мало, однако некоторые страницы введения я, хотя и была еще совсем маленькой, не могла просто перелистнуть, не прочитав. Те, что посвящены местам обитания морских птиц, «пустынным скалистым островкам и обрывистым мысам», приюту лишь их одних, — побережью Норвегии, где таких островков и обрывов множество, от мыса Линдеснеса на юге и до Нордкапа на самом севере, Где Северный вскипает Океан Вокруг нагих унылых островов Далекой Туле; где на грозные Гебриды Гнев рушат атлантические волны[2 - Строки из стихотворения «Осень» шотландского поэта Д. Здесь и далее перевод стихов И.
Не могли не привлечь моего внимания и описания суровых, мрачных берегов Лапландии, Сибири, Шпицбергена, Новой Земли, Исландии, Гренландии — все эти «необъятные протяжения Арктической зоны, эти неисследованные области, гнетуще безлюдные, это вечное царство морозов и снегов, где крепкие ледяные поля, творение неисчислимых столетий зимы, окружают полюс, громоздя ледяные горы одну выше другой, и сосредоточивают в себе все угрозы лютых холодов». У меня сложился собственный образ этих мертвенно-белых царств: смутный, как все лишь полупонятные представления, что неясными тенями скользят в детском мозгу, но странно убедительный. Слова на страницах введения связывались с иллюстрациями книги и придавали особое значение одинокой скале среди валов, взметающих фонтаны брызг, разбитой лодке на пустынном берегу, холодной жуткой луне, поглядывающей сквозь разрывы туч на тонущий корабль. Не могу выразить, какую меланхолию будило изображение заброшенного кладбища, надгробной плиты с чьим-то именем, калитки, двух деревьев, заслоняющей даль полуразрушенной ограды, узкого серпа восходящего месяца — указания на наступление ночи. Два судна, скованные штилем на зеркальной глади дремлющего океана, я сочла морскими призраками. Страницу, на которой дьявол крепко держал вора за его суму, я тут же перевернула, холодея от ужаса. Как и другую, где на вершине скалы сидел кто-то черный и рогатый, глядя на толпу вдалеке, окружающую виселицу.
Каждая картинка содержала какую-то историю, часто загадочную для моего неразвитого ума и детских чувств и все же необычайно интересную — не меньше рассказов Бесси в зимние вечера, когда она бывала в добром расположении духа и ставила свой столик для утюжки у камелька в детской. Разрешив нам усесться вокруг, она разглаживала кружевные рюши на платьях миссис Рид, плоила ее ночные чепцы и потчевала нас перипетиями любви и приключений, заимствованными из старинных сказок и еще более старинных баллад, а то и как я поняла позднее из «Памелы» или «Повести о Генри, графе Морлендском». С Бьюиком на коленях я была счастлива, то есть счастлива на свой лад. И боялась только одного: что мне помешают, как и произошло слишком скоро. Дверь отворилась. Госпожа Нюня! Скажите маменьке, что она убежала под дождь, дрянь этакая!
И Джон Рид меня не нашел бы — он был туп и ненаблюдателен, но Элиза только заглянула в дверь и сразу сказала: — Она за гардиной, Джек, где ей еще быть? И я сразу вышла в комнату, дрожа при одной мысли, что упомянутый Джек вытащит меня оттуда насильно. Он плюхнулся в кресло и жестом приказал, чтобы я встала перед ним. Джон Рид был четырнадцатилетним школьником на четыре года старше меня, так как мне было тогда всего десять , крупным и плотным для своего возраста, с землистой нездоровой кожей, грубыми чертами широкого лица, толстыми руками и большими ступнями. За столом он обжирался, и из-за постоянного несварения желудка глаза у него были мутными и тусклыми, а щеки дряблыми. Собственно, ему полагалось бы сейчас быть в школе, но его маменька забрала его домой на месяц-два «по причине деликатного здоровья». Мистер Майлс, директор школы, объяснил, что Джон был бы совсем здоров, если бы ему из дома присылали поменьше бисквитов и сластей, однако материнское сердце не приняло столь сурового суждения, склоняясь к более возвышенному убеждению, что дурной цвет лица Джона свидетельствует о чрезмерном прилежании, а возможно, и о том, что мальчик тоскует по дому.
Джон питал очень мало любви к матери и сестрам, а ко мне — живейшую антипатию. Он издевался надо мной и бил меня — и не два-три раза в неделю, не раз-другой на дню, но непрерывно: каждый мой нерв изнывал от страха перед ним и все мое существо сжималось при его приближении. Бывали минуты, когда я совсем терялась от ужаса, который он мне внушал. Ведь у меня не было никакой защиты ни от его угроз, ни от перехода от слов к делу. Слуги не хотели идти наперекор молодому хозяину, вступившись за меня, а миссис Рид оставалась слепа и глуха: она не видела, как он меня бьет, не слышала, как он осыпает меня бранью, даже если он расправлялся со мной, не стесняясь ее присутствия. Правда, чаще это происходило у нее за спиной. Привычно подчиняясь Джону, я подошла к его креслу.
Примерно три минуты он потратил на то, что показывал мне язык, высовывая его настолько, насколько было возможно, не повредив корня. Я знала, что потом он меня ударит, и, хотя очень боялась удара, думала о том, как отвратителен и уродлив тот, кто сейчас его нанесет. Возможно, он прочитал эти мысли по моему лицу, потому что внезапно без единого слова ударил меня так сильно, что я зашаталась, однако удержалась на ногах и попятилась. Я давно привыкла к грубостям Джона Рида, и мне в голову не приходило возражать ему. Меня заботило лишь то, как перенести удар, который неизбежно должен был последовать за бранью.
Началось это увлечение с того, как Бренуэллу подарили набор деревянных солдатиков.
Каждый из детей выбрал по одному солдату. Солдат Шарлотты был герцогом Веллингтоном — ее героем и главным персонажем всех ее мечтаний. Бренуэлл восхищался Цезарем и играл за него. Энн выбрала солдатика «маленького и чудного, как она сама», а Эмили — самого грустного, и дети прозвали его Печалькиным. Двенадцать солдатиков основали собственную федерацию и жили отдельной островной жизнью. В их государстве печатались журналы и писались книги — микроскопические, чтобы солдатики могли их прочитать, а папа пастор, обладающий слабым зрением, не мог.
В 1830 году 14-летняя Шарлотта составила подробный «каталог моих книг с указанием времени их завершения». В нем двадцать два тома — стихи, романтические рассказы, биографии выдающихся личностей, пьесы и приключенческий цикл «Островитяне». Но самой известной из ее ювенилий так называют детское литературное творчество в будущем известных писателей стал цикл «Моя Ангрия», практически байроническое фэнтези о жизни выдуманной страны, где у Шарлотты впервые появляются неоднозначные яркие герои и способные им эффектно противостоять столь же сильные и независимые героини. Сложное детство, несчастная любовь — кажется, на обложке первого издания «Джейн Эйр» не просто так стояло слово «автобиография». Читайте также 10 отличных экранизаций романов Джейн Остин «Ангрию» Шарлотта Бронте дописывала еще восемь лет, уже взрослой дамой. Вынужденная работать, чтобы добывать средства на жизнь, она закончила образование и стала гувернанткой.
Но на первом месте с ней плохо обращались, а на втором она не успевала писать и страдала от плохого климата, и тогда Шарлотта и Эмили отправились в Брюссель, поступив в школу-пансион супругов Эже. Девушки учили французский, а преподавали английский и музыку, но внезапная смерть тетки и покровительницы семейства Элизабет Бренуэлл заставила их вернуться домой. Несколько лет Шарлотта писала Константину Эже любовные письма, на которые он не отвечал, но, по настоянию жены, и не уничтожил. Эти письма, открытые для публики только в ХХ веке, показали, кто мог бы стать для Шарлотты Бронте прообразом ее мистера Рочестера. Впрочем, еще одной особенности сестер Бронте их биография не проясняет: откуда в них столько мистики и такая явная тяга к сверхъестественному. Элизабет Гаскелл, первый биограф Бронте, пыталась найти самое простое объяснение в географии их уединенного пасторского обиталища: «Впечатления, которые производят на них необычные виды земли и неба, случайные встречи с людьми, обладающими странными лицами и фигурами, — встречи редкие в этих отдаленных местах — подчас преувеличиваются ими так, что приобретают смысл почти сверхъестественный».
Есть немало книг, где сам феномен Бронте подан намного более заманчивым, чем мистическое полотно их книг. И их собственные истории не менее драматичны, чем их проза. Брат девочек Бренуэлл, считавшийся самым ярким и талантливым из Бронте, трагически сгорел от опиума и несбывшихся фантазий. Эмили Бронте простудилась на похоронах брата и сгорела вслед за ним, не дождавшись славы своего только что опубликованного «Грозового перевала».
Никто не идеален, но каждый имеет право на счастье, порой выстраданное и такое долгожданное, что порой отчаешься его найти, но обретя - не можешь поверить, что оно реально. В каком восторге я прибывала с героями, наблюдая за единением их душ, мыслей, чувств, очаровательных ласковых эпитетов в адрес друг друга. Все персонажи как один не могут оставить равнодушным, будь то богатый патрон или сельский священник, взбалмошная дама из высшего света или гувернантка в богатом доме. Мистер Рочестер , которого и понять, и простить сложно, но можно, с изъяном, тяжелой степени тяжести, ставшим преградой единения двух родственных душ. Сент-Джон , поставивший себе амбициозную цель и неумолимо движущийся к ней, похож скорее на неумолимый механизм, беспощадный к окружающим, на деле - имеющий изъян и тщательно его скрывающий. Джейн Эйр , единственный изъян которой - непритязательная внешность, о которой забываешь, следя за повествованием от ее лица. Внешне кроткая и робкая, с несгибаемым характером, живым и острым умом, тонко подмечающим пороки окружающих. Иногда она кажется чересчур заносчивой в своих оценках, но удивительно, что осознание этого приходит к ней одновременно с читателем. И ладно, и складно, и читается влет, только страницы шуршат, приближая к концу и отдаляя дальше от истинных мгновений удовольствия. Дистилляция понятия «литературный шедевр», советую всем, без исключения, и себе, - повторю обязательно! BookBrd Увековеченный роман Этот роман - начало моей страсти к английской классике.
Еще при жизни Шарлотты Бронте критиков смущало посвящение второго издания « Джейн Эйр» известному писателю Уильяму Мейкпису Теккерею, в связи с чем в прессе появились язвительные намеки на то, что, возможно, Теккерей и является прототипом мистера Рочестера, а героиня романа Теккерея «Ярмарка Тщеславия» Бекки Шарп — никто иной, как Каррер Белл т. Такому выводу способствовало также и то, что трагическая история мистера Рочестера в некотором смысле совпадала с внешними фактами личной жизни Теккерея, у которого, как и у героя «Джейн Эйр», была сумасшедшая жена. Хотя, сама героиня отрицает это: «До сих пор я очень подробно рассказывала о событиях моей ничем не примечательной жизни. Ее первым десяти годам я посвятила почти такое же количество глав. Но это вовсе не автобиография, и я обращаюсь к моей памяти, только тогда, когда, по моему мнению, хранящиеся в ней воспоминания могут представить некоторый интерес». Удивительно, но порой кажется, что со страниц романа к нам обращается не Джейн. Такое чувство, что устами своей героини она обратилась к свету с своим призванием: красота не всегда является той главной и составляющей частью, душа — вот то, чем надо дорожить и истинно любить. Он посвящен истории скромной, но гордой и независимой девушки-сироты. Героиня книги Джен Эйр упорно борется со множеством препятствий, стоящих на ее пути к самостоятельной жизни и личному счастью.
Последняя из рода Бронте. Как автор «Джейн Эйр» боролась за признание
Автор описывает историю главной героини, Джейн Эйр, от ее детства до взрослости, и описывает ее борьбу за собственное счастье и самоопределение. Петербургская альтернативная группа Jane Air выпустила первый за семь лет новый альбом, озаглавленный «Миелофон». краткое содержание романа Шарлотты Бронте по главам, подробный и доходчивый пересказ доступен для прочтения на нашем сайте. Шарлотта Бронте слушайте онлайн, это роман, написанный английской писательницей и опубликованный в 1847 году. поможет найти ответ на вопрос сканворда: написала «Джейн Эйр», 6 букв. Live news, investigations, opinion, photos and video by the journalists of The New York Times from more than 150 countries around the world.
Краткое содержание «Джейн Эйр»
позорное клеймо общественного строя её времени. 1 Гольдсмит Оливер (1728—1774) — английский писатель, автор романа «Векфильдский священник». •Когда вышло второе издание "Джейн Эйр" с посвящением Теккерею (чья жена несколькими годами ранее была признана сумасшедшей), начались унизительные спекуляции по поводу того, не была ли автор романа гувернанткой в доме Теккерея или же его любовницей. Джейн Эйр (Jane Eyre, 1847).
Впервые опубликован роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр»
Ловудская школа для девочек Ловудский приют Школа, в которую Джейн отправляет тетушка-опекунша, это не что иное, как Школа «дочерей духовенства» в Кауан-Бридже, куда благодаря стараниям отца, преподобного Патрика Бронте, в 1824 году попали девочки Бронте: Мария, Элизабет, Шарлотта и Эмили все, кроме младшей Энн. Девочки попали в условия полуголодного существования и жестокой дисциплины. Прототипами подруги, умершей в приюте, стали сестры Шарлотты Элизабет и Мария. Девочки заразились туберкулезом и скоропостижно скончались. После их смерти Эмили и Шарлотту забрали домой. Именно там она и встретила своего «мистера Рочестера». Эгер, так звали мужчину, работал учителем и был мужем директрисы. С Шарлоттой он общался крайне своеобразно: язвил, подшучивал, обожал задавать вопросы, ответов на которые Бронте не находила и поэтому смущалась, но… Эгер часто бывал и почтителен, даже нежен. А много ли надо неискушенной девушке?
Тайно, как считала она сама. Но не так уж и тайно, раз об этом узнала директриса.
Перевертывая страницы, я время от времени поглядывала в окно, наблюдая, как надвигаются зимние сумерки. Вдали тянулась сплошная завеса туч и тумана; на переднем плане раскинулась лужайка с растрепанными бурей кустами, их непрерывно хлестали потоки дождя, которые гнал перед собой ветер, налетавший сильными порывами и жалобно стенавший.
Затем я снова начинала просматривать книгу — это была «Жизнь английских птиц» Бьюика. Собственно говоря, самый текст мало интересовал меня, однако к некоторым страницам введения я, хоть и совсем еще ребенок, не могла остаться равнодушной: там говорилось об убежище морских птиц, о пустынных скалах и утесах, населенных только ими; о берегах Норвегии, от южной оконечности которой — мыса Линденеса — до Нордкапа разбросано множество островов: …Где ледяного океана ширь Кипит у островов, нагих и диких, На дальнем севере; и низвергает волны Атлантика на мрачные Гебриды. Не могла я также пропустить и описание суровых берегов Лапландии, Сибири, Шпицбергена, Новой Земли, Исландии, Гренландии, «всего широкого простора полярных стран, этих безлюдных, угрюмых пустынь, извечной родины морозов и снегов, где ледяные поля в течение бесчисленных зим намерзают одни над другими, громоздясь ввысь, подобно обледенелым Альпам; окружая полюс, они как бы сосредоточили в себе все многообразные козни сильнейшего холода». У меня сразу же сложилось какое-то свое представление об этих мертвенно-белых мирах, — правда, туманное, но необычайно волнующее, как все те, еще неясные догадки о Вселенной, которые рождаются в уме ребенка.
Их привлек и поразил образ главной героини — смелой и чистой девушки, одиноко ведущей тяжкую борьбу за существование и за свое человеческое достоинство. Не счесть, сколько поколений девочек и девушек украдкой роняли слезы на страницы с историей о юной гувернантке — маленькой, хрупкой, но невероятно стойкой к невзгодам и верной своим убеждениям, которая после многих испытаний соединилась, наконец, со своим возлюбленным. Но дело не в том, что роман с теперешней точки зрения донельзя сентиментален. Шарлотта Бронте одной из первых в английской, да и вообще в литературе осмелилась так искренне, так страстно и, в конечном счете, так правдиво рассказать о любви, о вере, о долге, о простых человеческих чувствах.
Если бы этого «я» здесь не было, «Джейн Эйр» могла бы быть книгой, сентиментальной до неуклюжести. Ведь, по сути, это история Золушки, попавшей в дом Синей Бороды: у Синей Бороды есть тайная комната, куда нельзя заходить, а у Золушки — фея-крестная, которая в нужный момент вынет из рукава свои волшебные подарки. Чарльз Диккенс, без сентиментального влияния которого здесь не обошлось, терпеть не мог «Джейн Эйр» именно за эту примитивность сюжета. Его «Большие надежды» были написаны в том числе как протест против ее сказочной наивности: здесь дом станет гробом, а подвенечное платье — саваном, невеста так и не дождется жениха, а принцесса только зло поиграет с вверенным ей сердцем да и выбросит его. Но «Джейн Эйр», конечно, не только сказка.
В своей ярости этот роман многое утверждает впервые. Например, право женщины на деятельность: в страстном монологе Джейн говорит, как невозможно тяготится «своей пассивной ролью в водовороте жизни» и что женщине так же важно быть деятельной, как и мужчине. Когда пастор Сент-Джонс зовет ее в миссионеры, она отказывается только потому, что он видит ее женой, подчиненной, но не равной себе. Весь роман Джейн и мистера Рочестера построен на этой борьбе за равность, и в финале это равноправие достигнуто довольно необычным способом. Например, право женщины на деятельность. Читайте также «Королек — птичка певчая»: история и странствия турецкой Джейн Эйр Во-вторых, «Джейн Эйр» впервые утверждает женскую чувственность. При том что это очень целомудренный внешне роман — Джейн, например, отказывается быть любовницей своего возлюбленного даже ценою жизни, — уже современники почувствовали в нем почти неприличное сексуальное напряжение. В одном из первых же разговоров Рочестер рассказывает Джейн сексуальные похождения своей юности и далее манипулирует ей, чтобы она упала в его объятия, манипуляция тем более бесстыдная, что брак, который он ей поначалу предлагает, был бы незаконен. На страницах этого романа Джейн много раз уворачивается от объятий и поцелуев, но при этом называет мистера Рочестера «мой хозяин» и манипуляции его воспринимает почти с восторгом, как доказательство любви.
Какие-нибудь современные «50 оттенков серого» — это же довольно точный парафраз «Джейн Эйр», Золушку тянет к принцу не ради его красоты или будущего семейного счастья, а потому что она не может противиться чисто сексуальному удовольствию, которое обещают ей его почти эротические игры. Это очень видно и в экранизациях — в некоторых, в том числе и в наиболее точном и близком к оригиналу телесериале Александра Байрона, герои буквально дрожат от сдерживаемого желания упасть друг другу в объятия. Еще одно изобретение Шарлотты Бронте в «Джейн Эйр» — это образ злой женщины, не обязательно безумной, но зловещей героини. Ярче всего он воплощен в романе Дафны Дюморье «Ребекка». Это буквально «Джейн Эйр», переписанная поярче в эпоху Хичкока. Скромная героиня, выйдя замуж за британского аристократа, красавца и богача, думает, что все сравнивают ее с его покойной женой Ребеккой, не зная, что на самом деле Ребекка была жестокой манипуляторшей. Как и в «Джейн Эйр», в «Ребекке» старые тайны хранит дом. Этот образ английского поместья, где ходит ветер, странно шевелятся древние шторы и таинственно скрипят половицы, где обязательно есть своя тайная комната и мистическое прошлое, уже не вытравить из английской литературы никогда. Кадр из фильма «Джейн Эйр» 2011 Кино и роман Главный роман Шарлотты Бронте экранизировали 9 раз, а если считать все телеверсии и сериалы, то все 22.
Этот день в истории: 1847 год — в Англии впервые издан роман «Джейн Эйр»
Ответ на вопрос кроссворда или сканворда: Написала «Джейн Эйр», 6 букв, первая буква Б. Найдено альтернативных определений — 16 вариантов. Создавая свой роман» Джейн Эйр», писательница старалась подчеркнуть, что бесправное положение женщин — позорное клеймо общественного строя её времени. Джейн Эйр краткое содержаине «Джейн Эйр» — одно из самых знаменитых произведений английской писательницы Шарлотты Бронте.
«Джейн Эйр» - книга о вечном…
Фигура Джейн Эйр — страстной и одновременно хладнокровной, решительной, но скромной — поражает не только глубиной характера, но и своей человечностью. Детство и юность воспитанницы пансиона для бедных девочек, Джейн Эйр, были безрадостными. Всемирно известный роман «Джейн Эйр» впервые был опубликован 16 октября 1847 года. Автора "Джейн Эйр" тут же причислили к любовнице автора "Ярмарки тщеславия" и увидели именно в Теккерее прототипа героя, решившегося на женитьбу на гувернантке при живой, пусть и нездоровой жене. «Джейн Эйр» (англ. Jane Eyre [ˌdʒeɪn ˈɛər]), в самой первой публикации был выпущен под названием «Джейн Эйр: Автобиография» (англ. Jane Eyre: An Autobiography). "Джейн Эйр" (автор).