Минюст добавил в реестр иностранных агентов социолога Григория Юдина*, защитницу Химкинского леса Евгению Чирикову*, смоленского депутата Владислава Живицу*, журналистку Лолу Тагаеву*, лекторий «Живое слово»*. Последние новости с тегом: Юдин Григорий. Читайте свежие новости за сегодня.
Другие публикации
- Биография — Григорий Юдин
- «Самое страшное — появление вопросов о будущем страны»
- Григорий Юдин — Фонд Либеральная Миссия
- Евгения Альбац: Григорий Юдин: Почему Россия не Украина? (2023-27-03) - слушать подкаст
«Не очевидно, что наука должна спасать жизни»: интервью философа Григория Юдина
Григорий Юдин регулярно высказывается на политические темы для издания «Радио Свобода» — иностранного СМИ, выполняющего функции иностранного агента. Топ подкастов в категории «Новости». Один из самых влиятельных российских социологов и политических философов, Юдин за свою карьеру успел дать несколько точных прогнозов. Григорий Юдин, по утверждению Минюста, участвовал в создании и распространении материалов иностранных агентов, выступал против специальной военной операции на Украине. Как сообщается на сайте Минюста, 19 января реестр иностранных агентов пополнили экоактивист Евгения Чирикова, журналист Лола Тагаева, политик Владислав Живица, блогер Владислав Олейник, а также социолог Григорий Юдин. Статья социолога Григория Юдина «Другая Россия возможна» вышла в конце июня в швейцарской газете Neue Zuricher Zeitung.
Биография и личная жизнь Григория Юдина, его жена, карьера и успех
Военный эксперт Юрий Федоров представляет ежедневный обзор новостей о ходе войны в Украине. Социолог и кандидат философских наук Григорий Юдин в гостях у "Грэма" объяснил, почему война Путина с НАТО неизбежна? В настоящее время, по данным министерства, Юдин проживает за пределами России. Сегодня в него вошли социолог Григорий Юдин, экоактивистка Евгения Чирикова, главный редактор интернет-издания «Верстка» (признано иноагентом) Лола Тагаева, блогер Владислав Олейник, депутат Смоленской областной думы Владислав Живица. Григорий Юдин*, по утверждению Минюста, участвовал в создании и распространении материалов иностранных агентов, выступал против специальной военной операции на Украине. Как сообщается на сайте ведомства, в реестр иноагентов включены социолог Григорий Юдин, активистка Евгения Чирикова, журналистка Лола Тагаева, бывший смоленский депутат Владислав Живица, блогер Владислав Олейник.
Официальные данные
- Юдин, Григорий Борисович — Википедия
- С политическим философом, социологом Григорием Юдиным беседует Улдис Тиронс
- Евгения Альбац: Григорий Юдин: Почему Россия не Украина? (2023-27-03) - слушать подкаст
- Григорий Юдин — последние новости
- Комментарии в эфире
Социолог Юдин: Протестующие в России хотят предотвратить катастрофу
Как за последние годы происходила трансформация отношения россиян к обобществленной власти? Социолог и кандидат философских наук Григорий Юдин в гостях у "Грэма" объяснил, почему война Путина с НАТО неизбежна?00:00 – На связи Григорий Юдин;00:20 – Д. Родился Григорий Юдин в 1983 году на территории Московской области. Жена, образование, статьи, скандалы, выступления, фото, новое, сейчас. Команда социологов по руководством Григория Юдина провела общероссийский опрос «Преодоление трудного прошлого: сценарий для России». Кто еще пополнил список? Минюст РФ признал иноагентом социолога Григория Юдина*.
Григорий Юдин Последние Выпуск Скачать mp3
Автор. Григорий Юдин. Социолог, кандидат философских наук, старший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук. Григорий Юдин кандидат философских наук, cтарший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук. Интервью с Григорием Юдиным проведено Борисом Докторовым по программе его изучения истории советской/российской социологии.
Минюст признал иноагентами лекторий «Живое слово»* и социолога Григория Юдина*
Это, оказывается, не бесноватый вождь нацистов начал войну, возмечтав о планетарном господстве, а мировая олигархия, коварные буржуа, денежные мешки да рыночные воротилы! Конечно, проводить параллель с формулировкой Григория Юдина здесь было бы уж слишком сильно, за гранью честной дискуссии. Но всё-таки некоторое совпадение в выборе «козла отпущения» мне трудно совсем уж проигнорировать. Понятно, что борьба с неолиберализмом и капитализмом — вещь в определённых кругах общества востребованная и оттого привлекательная. Она способствует успеху в академической карьере на современном Западе, легко сорвёт овации в редколлегии DOXA и вообще у левого прогрессистского студенчества. Наконец, следование в колее привычных и расхожих штампов своего политического лагеря защищает нас в переломные моменты от болезненной переоценки ценностей. Однако в данном случае подобная переоценка была бы, полагаю, делом вовсе не лишним. Ведь именно идейные единомышленники Григория Юдина, левые прогрессисты с весны инициируют в немецкой прессе открытые письма с призывами не отправлять на Украину оружие и вместо этого закрепить за столом переговоров фактически сложившееся в ходе военной операции РФ статус-кво.
И это не случайная позиция и вовсе не результат прямой коррупции. Такая платформа левых вытекает как раз из их совпадающей с завсегдатаями Валдайского форума позиции, что «всегда и во всём виновато одно расширение НАТО» — позиции, игнорирующей как субъектность и волю стран Центральной и Восточной Европы, стремившихся и стремящихся вступить в Североатлантический альянс ради гарантий своей безопасности, так и тот факт, что Германия, Франция и ряд других членов НАТО много лет, с 2008 года, надёжно блокировали возможность вступления в альянс Украины и Грузии, что, однако, вовсе не обеспечило в итоге ни мира этим странам, ни взаимопонимания Берлина и Парижа с Кремлём. Вытекает этот подход открытых писем и из критики неолиберального капитализма, из той много лет пестуемой левыми картины мира, в которой для условного Оливера Стоуна хорош как союзник любой разошедшийся с Западом политик — будь это хоть Кастро, хоть Путин, хоть Уго Чавес, хоть Янукович с золотым батоном наперевес. Это для левых псевдо-интеллектуалов и есть та самая «нормальная жизнь», о стремлении большинства людей к которой пишет в своей статье Григорий Юдин — и от её морального комфорта, действительно, им не так уж просто отказаться. Кстати, именно всё это политическое «мюнхенство» и создаёт благопристойный фон для бизнес-лоббистов от политики, использующих мнимую гуманитарную озабоченность как благовидный предлог для того, чтобы возобновить свою, поутихшую было, активность. Но к чему мы придём, если станем искать кошелёк не там, где его потеряли, а под фонарём, где светлее? Например, если огосударствлённую экономику, служащую целям правителя и его личного круга, будем выдавать за типичный капитализм, а патерналистов и этатистов — за монетаристов-рыночников, поборников Чикагской школы?
Прежде всего, результатом этого станет банализация зла и последующее самоуспокоение свободного мира. Ну так не лучше ли нам будет сперва окончательно победить капитализм у себя, а уж потом и выглядывать вовне? Но ведь это перманентное в последние лет 10-15 самобичевание свободного мира, капитулянтство и разоружение либеральных демократий, их подражание не Черчиллю , а Чемберлену , как раз на практике весьма и поспособствовали нынешнему взлёту влияния, амбиций и агрессивности диктатур, растущих экономически и наглеющих политически. Результатом нормализации зла становится нивелировка события, рутинизация случившегося, тривиализация вызова, брошенного «нормальной жизни». Такие формулировки приводят нас к уравниванию между собой диктатур и демократий; стран, где власть и собственность посильно разделены — и тех, где они по определению слиты; государств, где граждане имеют конституционные права, с режимами, где эти права — чистая фикция, а господствуют исключительно случай и сила. Собрание во Всероссийском театральном обществе. Деятели советского театра единодушно принимают резолюцию в поддержку мероприятий Советского правительства в Чехословакии.
Мы отлично знаем ведь, кто в своей пропаганде уже не первое десятилетие «играет на понижение» и пытается, опираясь на «цинизм, иронию и нигилизм», атомизировать общество — о чём в своей статье и сущностно верно, и сострадательно пишет Григорий Юдин. Мы видим, кто уверяет сограждан, что, мол, свободы и демократии нет нигде в мире, а человечеством правят интересы элит и их тайные сговоры. Так стоит ли этому циничному релятивизму содействовать? Возможно, не время утопать в столь модных на просторах кампусов наивных клише — особенно если они толкают нас к тем же выводам, что и пропаганда диктаторов. Давайте признаем тот простой факт, что насаждение атомизации и страха — это в истории человечества совсем не изобретение и уже тем более не монополия капитализма. Вспомним хотя бы историю нашей родной страны в период коммунистической диктатуры. Уж вот где не было в помине ни неолиберализма, ни капитализма — а показное и натужное единодушие в борьбе с мнимыми «врагами народа» было.
И ещё как! И была Польша 1939 года. И Финляндия, и страны Балтии в 1940-м, и Бессарабия нынешняя Молдова тогда же, и ГДР 1953-го, и Венгрия 1956-го, и Чехословакия 1968-го, и Афганистан 1979-го… И было молчание, и были единогласно одобряющие трудовые коллективы. Резолюции рабочих коллективов в поддержку расстрела врагов народа, 1938 год А далее прямая линия к сапёрным лопаткам конца 1980-х и танкам начала 1990-х. Баку, Тбилиси, Вильнюс... Потом Чечня. Вторая Чечня.
А там уж и Грузия, август 2008 года. Ну и те самые 8 лет назад, 2014-й. Вот он, этот маршрут. И это маршрут совсем не капитализма, при всех неотъемлемых недостатках последнего, порождённых свойствами самой человеческой природы. Нет, это маршрут мучительно преодолеваемых несвободы, произвола и бесправия. Это дорога шовинизма и милитаризма, это бег маятника от мессианства к ресентименту и обратно, это тщетное вытеснение личного унижения мнимым величием диктатуры. Это всевластие объявивших себя государством чиновников.
Они привыкли жить под «фонарём», который освещает место, где «всё хорошо». И цель — чтобы из темноты под этот фонарь не выползло ничего неприятного. Пока это удаётся. Они рискуют тем, что пропустят за пределами света «фонаря» формирование реального политического субъекта, который под фонарь ворвётся сам. Рано или поздно это произойдёт. Если, например, ФСО проводит свои опросы теми же методами, что и другие социологические службы, она получает те же результаты. Важно другое — социологи, работающие по заказу Кремля, публикуют только то, что хочет показать заказчик. Они получают и множество других цифр, которые широкая аудитория никогда не увидит.
И в этом смысле есть «секретные» опросы: с другими вопросами, другими темами и другими ответами. Протест — это политическое действие, а «рассерженные патриоты» просто сидят и ноют. Весь их дискурс, как паразит, сидит на господствующем государственном дискурсе. Не видно, за счёт чего он может обрести какую-то самостоятельность. Больше века назад российское общество это уже проходило — были многочисленные орды черносотенцев, которые растворились сразу после падения царского режима и исчезновения его нарратива. Паразит умер вместе с носителем. Это может стать проблемой? Его и в 2018 году, на прошлых президентских выборах, не было.
Сейчас, как и тогда, наверняка будет рассказ про то, что жизнь будет стабильной и ровной. Видите, в документе войны минимум, несмотря на то, что она идёт уже больше года. Она источник проблем, зачем о ней рассуждать? Да и как авторы могли бы начать проговаривать образ будущего? Для них он зависит от взгляда Путина, у которого уже давно нет идей будущего. И уже не будет, о чём авторы этой «программы кампании» прекрасно знают. Поэтому желание их задавать и надо выбить с самого начала. Для страны, да даже просто для психического состояния людей в ней, отсутствие образа будущего — катастрофа.
Понятно, что президент Зеленский сейчас действительно выступает так, как должен выступать президент военного времени. К тому же, он умеет удивительный риторический талант, оказался вообще одним из ведущих политиков современности, про которого много-много лет будут сниматься фильмы. Сейчас он, конечно, находится в позиции, когда он может многое сделать для послевоенного восстановления Украины. Но к этому моменту еще нужно перейти. До этого момента нужно дожить, до этого момента нужно будет достоять, и мы посмотрим еще, как это будет выглядеть. ЮДИН: А почему я должен уехать? ЮДИН: Кто все едут? Вроде 140 миллионов человек, почему все едут? ЮДИН: Да-да-да. Молодец белка.
ЮДИН: Слушай, вокруг нас полно народу, который никто не уехали. Это моя страна. Понятно, что сейчас этот вопрос, он имеет вполне конкретное звучание. В условиях того, что российское правительство ведет не только чудовищную агрессивную войну против ближайшего соседа, но и войну, которая разрушительна для самой России и будет иметь для нее катастрофические последствия. В этих условиях этот вопрос, конечно, звучит по-другому. Я точно не буду помогать тем безумцам в этой войне. ГОРДЕЕВА: У тебя бывают момента смятения, когда про себя ты знаешь, что ты любишь свою родину, а вот эта многоголосица, она говорит, что нет, ты неправильно любишь родину? У тебя бывает, когда ты вдруг начинаешь сомневаться — а вдруг ты не прав? Вдруг они правы? ЮДИН: Да мне кажется...
Люди могут иметь разные точки зрения на то, что хорошо для России. Кто из них прав? Вполне может быть, что и я не прав. Но в чем я не могу сомневаться никак, это в том, что я люблю свою страну. Вот это, прошу прощения, знает только один человек на свете — это знаю я, и никто не может быть поэтому прав или не прав, это только я знаю. Конечно, сейчас у нас всех есть риск свалиться в террор, в котором чудовищные просчеты военно-политического руководства страны будут списаны на тех, до кого удобнее дотянуться. Это правда. Но почему это должно каким-то образом влиять на твое собственное отношение к своей родине я не очень понимаю. Ну люди, которые провалили управление страной, пытаются списать на других свои ошибки. А эта поляризация, она такая...
Я не произношу просто словосочетание "гражданская война". ЮДИН: Да чего его не произносить-то? ЮДИН: Что, можно поверить в то, что боевые столкновения между русскими и украинцами не приведут к гражданской войне внутри? Нет, это невозможно. Она в той или иной форме так или иначе будет. ЮДИН: Ну понятно, что все надеются на то, что пронесет. Но я думаю, что людям в украинских городах про диванную гражданскую войну не очень интересно слушать. Нет, это будет иметь имплозивный эффект. Это взорвет, безусловно, страну в той или иной форме. А как это будет происходить — это следующий вопрос, и есть какие-то разные сценарии.
Но нет, если ты думаешь, что можно убивать какое-то количество украинцев и что-то сберечь при этом — так не получится. О поляризации общества и о том, что это все близится и близится. ЮДИН: А тоталитарном режиме правящие заинтересованы в том, чтобы никто не участвовал в политике. Он нацелен на предельную деполитизацию. Он нацелен на то, чтобы вытеснить людей из политики, вытянуть их в частную жизнь… К. ЮДИН: Они довольно успешны экономически в том смысле, что они дают целый ряд возможностей. Ипотека, самое главное это ипотека. Это самое главное, на чем это всегда работало. Заниматься своим делом, у каждого есть своя семья, у вас есть своя работа, есть свои какие-то карьерные перспективы — все, вперед, в это все лезть не надо. И это стало здравым смыслом в России.
Это была совершенно такая устойчивая ситуация. Она начала раскачиваться в последние годы, потому что... Сейчас мы находимся в точке, в которой мы можем вполне перейти в тоталитарное состояние. ЮДИН: Тоталитарное состояние — это вещь, которая ровно противоположная авторитарному. ЮДИН: Совершенно верно. Означает гомогенность. В авторитарной ситуации ты можешь думать что угодно, даже говорить что угодно, главное — делать ничего не надо. Ни с кем не надо объединяться, ни с кем не надо встречаться, вот сиди у себя дома и жди инструкцию. В тоталитарной ситуации ты не можешь такую позицию занимать. Ты обязан быть гомогенным с точки зрения своего сознания с теми, кто вокруг тебя.
Когда мы видим вот эту символику, полу-свастику, которая распространяется по всей стране и которая затрагивает человеческую телесность, потому что из тел эти буквы выстраиваются, из детских тел, из детских тел, которые в униженном состоянии находятся, в подавленном. Это же люди какие-то взрослые их выстраивали? Так в этом как бы вся и опасность состоит. Что, когда у тебя слишком долго автомизация происходит, то у людей отключаются барьеры, которые могли бы им в этот момент сказать: "Не, стоп-стоп-стоп. Это все, конечно, хорошо, но это просто какая-то дичь". Использование человеческой телесности для формирования тотальности, используя этих свастик в качестве угрозы, да — это, конечно, знаки тотальности. ЮДИН: Ну с чувством дозволенности еще отдельная проблема. Но использование телесности для выстраивания тотальности — понятно, что эти угрозы, которые совершаются с помощью этих самых свастик… К. ЮДИН: Ну полу-свастики. Я просто хочу, чтобы люди, которые это смотрят, они хорошо понимали, что те, кто занимается распространением этого всего по всей стране, они совершенно точно знают, что это такое.
ЮДИН: Они совершенно точно знают, что это такое. Нет ни полпроцента вероятности, что это случайность. Люди, которые этим занимаются, знают это. Когда мне, не знаю, несколько месяцев назад знакомый рассказал о том, что из его контактов с людьми во властных структурах следует, что там большое количество поклонников Гитлера, я не поверил. Теперь я верю. ЮДИН: Трудно в это поверить. Это совершенно точно. Люди знают, что они делают, они понимают, чем они пользуются. Они четко совершенно собирают символы из известных им мест и занимаются этим целенаправленно. ЮДИН: Пропаганда, которую мы видим сейчас в университетах, в школах и в детских садах, да, которая совсем по-другому теперь работает.
Это не просто какой-то там взгляд на историю, который предлагается ученикам. Это то, к чему от них требуется присоединиться. Они выполняют тесты, чтобы было понятно, что твое содержание, твой взгляд на историю, он совпадает со взглядом на историю окружающих тебя и с тем взглядом, который предлагает государство, и с тем взглядом, который предлагает лидер. Государство равно лидер равно народ. Это классическая триада. Каждый, кто занимался историей Германии 30-ых годов, смотря на все то, что происходит сейчас, просто не может не загораться все красные лампочки, которые могут только загореться. Поэтому мы сейчас находимся в довольно опасном моменте, который, впрочем, пока не произошел, да. Потому что я с интересом ждал этого большого мероприятия в Лужниках, было важно, кто на него придет. Ведь мы видели, что в итоге это был стандартно-административный сгон бюджетников и студентов со всей Центрально-Европейской части. Это привычный нам вариант, он вполне такой пассивный, демобилизующий.
Никому это не надо и никому это не интересно. Люди отметились, пошли. Кто-то сфотографировался. Вот в тот момент, когда мы увидим, что 200 тысяч собирается не так, а с помощью рекрутинга энтузиастов — это будет финальный переход в другое состояние. Но символически для него сейчас много чего подготовлено. Вот если ты меня спрашиваешь про то, какие я вижу индикаторы — вот, я вижу кучу индикаторов того, что мы можем перейти в другое состояние. ЮДИН: В детстве - нет. И все-таки я до, ну... Ну эта страна, которая обязана быть одним из мировых лидеров. Но, начиная с какого-то момента, вот эта перспектива обретения лидерства в глобальном мире, она начала затмеваться бесконечной обидой.
Вы нас обидели, обидели, обидели, нам обидно. Нам обидно. И эта обида, в общем, доводит до действий самоубийственных масштабов, поэтому для меня, конечно, то, что сейчас происходит, это крах той перспективы, с которой я жил. Мне сложно сейчас представить, как Россия после всего этого сможет быть одним из мировых лидеров, чего бы мне очень хотелось. ГОРДЕЕВА: Твой отец — большой философ, и он занимался вопросами биоэтиками, но это в том числе вопрос того, на что способно человечество и что люди могут сделать друг с другом. Мысленно ты разговариваешь с ним? Ну, для меня очевидно все, что он сказал бы сегодня. ЮДИН: Я часто вспоминаю выражение лица, с которым он реагировал на любой поступок, который отрицает общечеловеческое. У него была какая-то такая досада, которая одновременно разочарование, а с другой стороны — досада, что кто-то не понимает простых вещей. И с третьей стороны — уверенность, что все равно же со временем это будет понято, но просто бесконечно жаль потерянного времени.
И сегодня все вот это вот, что привело к чудовищной катастрофе, это много-много раз усиливает вот эти эмоции. Смесь горя и досады. Но при этом, поскольку он был абсолютно уверен в том, что есть вещи, которые человечество приходится с большим трудом понимать, но оно в любом случае их понимает... Поэтому он, например, занимаясь биоэтикой, никогда не приветствовал какие-то резкие биологические изменения, биотехнологические. Имея в виду, что людям нужно время, чтобы приспособиться. Но время неизбежно, рано или поздно, приходит. И с другой стороны — да, конечно, в том числе биоэтика дает нам представление о глубинах, до которых может упасть человек в современном мире. Слишком хорошо мы знаем о том, как экспериментирование с человеческой социальностью может уходить в экспериментирование с человеческой природой в целом. Это, с одной стороны, понимание масштаба угрозы и поэтому я все время говорю, что не нужно думать, что самое страшное уже случилось — нужно к этому только адаптироваться. Не исключено, что еще худшие вещи впереди, и нам надо думать скорее о том, как их не допустить.
А с другой стороны, в этом есть какая-то понятная надежда, что в любом случае, как будто эта истерика разоружительная заканчивается и приходится потом что-то понимать. Возвращаясь к твоему вопросу о том, что можно сделать — да, я сказал, что это не война России с Украиной. Это попытка самоубийства для тех людей, которые возомнили себе, что они имеют право закончить Россию самоубийством. Но это может стать моментом преодоления, если мы все-таки увидим, что эти три народа — разных, независимых друг от друга, но с близкой исторической судьбой, что еще раз показано сегодня, да, украинцы, белорусы, россияне, сейчас они проходят через какое-то тяжелое испытание, которое... Сегодня в отношении России, конечно, больше всего сомнений. Не так просто увидеть, как будет выглядеть это возрождение. Но пройти через этот рубеж будет необходимо. Если Россия будет существовать после этого, она возродится. ЮДИН: А что такое "политический активист"? ЮДИН: Нет, ни в каких партиях я не состоял никогда, так уж получилось, что с момента, когда я стал совершеннолетним, партии в России потеряли всякий смысл.
Поэтому в чем тут можно состоять? Да, гражданскую позицию, конечно, иметь необходимо. ЮДИН: Да, но там до Болотной площади, значит, был еще большой митинг на Чистопрудном бульваре, который для меня лично закончился 15 сутками в спецприемнике. Ну да, это тоже одна из форм гражданской активности была. ЮДИН: Что значит "горячо"? ЮДИН: Да не, ну а чего страшно. Слушайте, я боюсь только одной вещи в своей жизни: я боюсь бояться. Вот это скользкое ощущение, что ты как бы не можешь сделать то, что считаешь правильным и нужным делать, потому что тебе страшно, как всякий человек в жизни, я когда-то переживал страх, но в какой-то момент решил, что нет. Это то, что отравляет жизнь абсолютно, радикально и бесповоротно. А что возникает соответствующие, не знаю, опасности?
Ну да, в том числе, в 2011 году это было ясно, когда я увидел, например, как устроен суд. И я просто легко понял, что если будет там, не знаю, приказ сверху, то этот же самый суд спокойно вынесет меня расстрелять — меня расстреляют в, не знаю, во дворе, и все. И вообще без проблем. И с тех пор всегда удивляюсь людям, которые говорят "ну а как, по закону же это сделать нельзя, то-то сделать нельзя". Для меня это было, скорее, понимание того, что все-таки политическая жизнь держится не на законе. Наоборот, закон держится на каком-то коллективном консенсусе, на солидарности. Он должен чем-то подпираться. Это было для меня важным уроком. Ты запомнил человека, который тебя ударил? ЮДИН: Не особенно.
Я, честно говоря, не очень люблю про это говорить, потому что... И да, там закончилось все сотрясением мозга. Что это такое по сравнению с тем, что переживают сейчас тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч людей на Украине? Что это такое даже по сравнению с тем, что потом переживали люди в московских темницах и темницах по всей стране, где, мы уже слышим, про избиения, про сексуальное насилие, про пытки и так далее. ЮДИН: Я уже сказал, что мне не страшно. Я не хочу, чтобы мне было страшно. Это самое страшное, что может с человеком случиться — это когда его решения начинает определять страх. Непонимание опасности, не понимание рисков, а именно страх. Когда он перестает быть самому себе хозяином и им начинает двигать это чувство страха. ЮДИН: Я считаю, что у меня есть гражданская ответственность.
Я делаю те вещи, те действия, которые соответствуют моему представлению гражданской ответственности. Проблема с действием сегодня коллективным в России не столько в том, что люди боятся. Люди, вообще говоря, многие сейчас не боятся. И даже все эти драконовские меры, там, 20 лет тюрьмы и так далее — вообще говоря, не так много людей отвратили. Люди не боятся. Многие понимают, что, честно говоря, уже нечего бояться. Потому что это полный крах для огромных слоев России, которые, в принципе, видели Россию как часть глобального мира, которые были в принципе интегрированы куда-то. Я уже даже не говорю про ужас и отчаяние, не знаю, от того, что происходит в Украине, от взаимодействия со своими украинскими знакомыми и родственниками, да. Я, как и все, думаю, переписываясь с украинцами, и мне очень тяжело выбирать слова, чтобы просто, ну... Поэтому люди не боятся, проблема же не в этом.
Проблема с коллективным действием не в том, что люди боятся, а в том, что это ощущение безнадежности. Потому что не понимаешь, как прийти к соответствующему результату, чтобы хоть что-нибудь поменять. Огромное количество людей в России, честное слово, готовы были бы немедленно отдать свою жизнь, если бы это помогло остановить эту войну. Только дайте понятный инструмент. Хотя бы чтобы были хорошие шансы. Но проблема же в России, поскольку заблокированы любые коллективные действия, то люди не верят, что они могут что-нибудь поменять. Вот эти акции, которые были в России, и которые продолжаются, на самом деле, они позволили некоторых промежуточных результатов добиться. Этот результат состоит в том, что в стране, конечно, есть раскол, и скрыть его не получается. Это не совсем 50 на 50, конечно, потому что есть сильно милитаризованная группа, есть группа, которая резко против, и есть какая-то большая промежуточная группа, которая пытается не лезть в это, у нее свои дела. То, что сейчас в России есть этот раскол, и голоса тех, кто против, слышны, они слышны на улицах, они слышны в публичных пространствах.
Это многие актеры, спортсмены, люди из академий, некоторые политики, некоторые бизнесмены и так далее. Это важно. Это, в общем, позволяет спасти, хотя бы отчасти, Россию. И это важный результат. Это результат, в общем, уже достигнут. Вопрос в том, что можно будет делать дальше. Если система будет такая же, как сейчас, какие-то возможности будут. Уровень безразличия к этой военной операции будет снижаться. Совершенно точно. Потому что так всегда бывает.
Потому что всегда стартовая милитаристская лихорадка, она потихонечку оборачивается тем, что люди понимают, что все не так прекрасно. Если будет другая социальная ситуация, если там будет террор, может, будет другая жизнь. Поэтому делать надо то, что в конкретной ситуации позволяет тебе достигать каких-то своих... Мы с тобой находимся в центре Москвы. Ты никуда не собираешься ехать, насколько я понимаю. Ты чувствуешь свои риски? Есть они? ЮДИН: Да риски всегда есть. Самый страшный риск, который есть — это оказаться в ситуации, когда ты не можешь посмотреть в зеркало. Такие риски — они ж все время есть.
Такие иллюзии, что можно годами оставаться без риска, а потом хлоп — появились риски. Да нет такого. Человек всегда имел дело с теми или иными рисками. Да, иногда они, наверное, чувствуются более жестко, как это происходит сегодня. Но в принципе, мы всегда принимаем решение, в том числе, когда мы принимаем решение не принимать никаких решений. И, наверное, особенно в этот момент мы принимаем решение. Вообще говоря, мы уже имеем дело с рисками. Мы бы не молчали, но если мы предпочитаем молчать, это некоторый выбор и риск, который с ним связан. Вещь, которая меня, честно говоря, сегодня сильно напрягает — это то, что для многих людей нет вопроса о том, где находится граница, после которой я скажу: "Нет, все". Еще раз: важно не то, что эта граница, возможно, уже наступила, и уже можно что-нибудь сказать.
Это, конечно, каждый для себя решает. У меня одни границы, у кого-то другого другие границы. Важно, что вопрос о границах не ставится. Спросите себя: что должно случиться, и вообще, может ли что-нибудь случиться, чтобы я сказал: "Нет, все, я больше не дорожу там, не знаю, ни работой, ни ипотекой, ни карьерными перспективами, ни жизнью". Что должно случиться, чтобы я сказал: "Нет, я не хочу так жить, лучше никак не жить, чем так"?
Все видят, что это такое, никаких сомнений быть не может. Еще они выстраивают человеческие тела буквой Z. Телесность стала инструментом государства в утверждении военной агрессии. Но самое важное — это нарратив «денацификации», который построен на идее чистоты и очищения. Российская армия занимается не освобождением Украины, а ее «очищением». Я не уверен, что мы в начале 30-х годов, тут немного другая динамика. Не бывает такого, что история с точностью повторяется. А логика может. Здесь и возрастная динамика другая: за Гитлером стояла пассионарная молодежь, в России сейчас, как мы с коллегами говорим, бабушка-фашизм. Но то, что все худшее впереди, с точки зрения того, на что нацелен этот режим, это правда. Я не понимаю людей, которые говорят, что самое худшее уже случилось. Это только первый этап по фундаментальному изменению мира. Это история не про Россию, а про то, что случилось со всеми. Путин — это кризис мирового порядка. Он человек, который развратил и купил огромное количество глобальных элит. И это ведет мир к большой катастрофе, которая угрожает не России или Украине, а планете. Где находиться в этих условиях — это вопрос технический. Нужно быть там, где ты можешь с этим что-то сделать. Абсолютная глупость думать, что если ты переберешься из России в Чехию, то у тебя все будет в порядке. Хватит уже закрывать глаза на это. Нас всех могут убить. Надо включаться в то, чтобы это остановить. Если мы будем думать, что находимся в безопасности, то шансов это остановить будет еще меньше. У нас у всех большие проблемы, мы в опасности. По-вашему, почему получилось так, что Лукашенко позволил российским войскам напасть на Украину с территории нашей страны? Самое главное про Беларусь — это не про Лукашенко. Россия и Беларусь сейчас оказались в разных ситуациях. В вашей стране мы имеем дело с хунтой, которая явно тиранит свой народ против его воли. Белорусское государство, которое контролирует Лукашенко, является соагрессором, но очевидно, что это происходит против воли вашего народа. Это заметно. Белорусы дают это понять: и внутри страны, и за рубежом. В России мы видим пассивное согласие, которое в отдельных моментах перерастает в соучастие. У вашей страны сейчас положение и перспективы гораздо лучше, чем у России. Беларусь пытается сопротивляться. Почему это случилось? У вас был момент формирования солидарности в 2020 году. Он позволил противопоставить страну тирану. Это не привело к перехвату политической власти, но дало возможность не доверить судьбу страны тирану. Лукашенко потерял белорусов, у него есть только мутный имперский проект, в котором он оказывается на стороне советского ренессанса, который в той или иной форме задумал Владимир Путин. Мы теперь понимаем логичность Кремля не поддерживать явного пророссийского кандидата Бабарико на выборах. Нужен был не пророссийский кандидат, а просоветский. Бабарико можно было бы сделать лояльным России, но на агрессивное, военное покорение соседних земель он бы вряд ли пошел. То, что сейчас происходит в Украине, — это шок для всего мира, но для нас с вами, с точки зрения методов действия этих людей, это не удивительно. Они сейчас стали направлять оружие и бомбить Украину, а в 2020 году они не направляли оружие на белорусов? Просто тогда не было необходимости применять кассетные бомбы, нужно было бы — применили. В чем проблема? Люди выходили на протест и в больших городах, и в деревнях. Теперь мы смотрим на антивоенные акции в России — и в масштабах страны они были очень малочисленными. Почему даже вторжение в Украину не стало триггером для выхода людей на улицы?
Библиография
- Отвечая Григорию Юдину. «Неолиберальный капитализм» и трагедия 24 февраля
- Григорий Юдин — последние новости автора сегодня |
- О компании
- Григорий Юдин. Большое интервью (2024) Новости Украины
- Акции сегодня
Григорий Юдин: «Хотим ли мы быть киборгами?»
Отвечающее извещение опубликовано на сайте ведомства 19 января. Также отмечается, что социолог разносил недостоверные сведения, навещенные на формирование негативного образа Российской Федерации. В взаправдашнее времена, по настоящим министерства, Юдин проживает за пределами России.
Работал в Московской высшей школе социальных и экономических наук Шанинка , Высшей школе экономики и др. Также в реестр иностранных агентов 19 января внесли политиков Евгению Чирикову, Владислава Живицу, журналистку Лолу Тагаеву, лекторий «Живое слово», «Комитет ингушской независимости» и др.
Она принесла соболезнования дочери покойного Ирине Ясиной. Ирина Евгеньевна борется с рассеянным склерозом - она прикована к инвалидному креслу. Появился и редко бывающий на публике бывший глава администрации президента Ельцина Александр Волошин.
Мы публикуем кадры траурной церемонии.
Мне кажется, что она вполне счастлива в этом статусе. Но там был Грудинин. И там же был момент, когда, в общем, из-за этого противоречивого месседжа Грудинин начал накачиваться, потому что на самом деле люди довольно сильно устали, они ищут какието альтернативы. Хотя Путин его сам отбирал, там был кастинг, Путин Грудинина сам отобрал — это был такой супернеудачный кандидат для коммунистов: бывший член «Единой России», капиталист… То есть это был как бы худший вариант для коммунистов, да? А потом выяснилось, что он умеет разговаривать, и у него рейтинги пошли вверх. И в этот момент его заставили повторять какую-то сталинскую телегу, что его и утопило, потому что он нес какой-то махровый сталинизм, а сталинизм в России вообще-то непопулярен. И если ты начинаешь сталинистскую чушь нести, то, естественно, рейтинги валятся вниз. Но даже это Путин ему не простил, как мы видим. Его преследуют до сих пор.
И сейчас это противоречие обостряется. С одной стороны, Путин хочет реального фашизма, а с другой стороны, ему хочется все контролировать и чтобы была демобилизация, чтобы люди сидели дома, чтобы были такие домашние фашисты, как мы сейчас называем здесь, «бабушкофашизм». Потому что иначе все это может выйти из-под контроля. Почему бабушкофашизм? Потому что основная аудитория этой фашизации — это бабушки, старшее поколение. Здесь же очень сильный разрыв между поколениями, он как раз примерно в 2017 году начал возникать. Была какая-то гомогенная масса, никаких серьезных различий не было, а с 2017 года прямо четко начало проявляться, что между пожилыми и остальными, и особенно между пожилыми и молодыми, есть резкий разлом: пожилые готовы давать мандат Путину на что угодно, хоть на уничтожение мира ядерной бомбой, а все остальные — нет, особенно молодые. И сейчас его аудитория — это пожилые люди. Проблема еще и в том, что они ходят на выборы — в отличие от молодежи. Они как бы видны.
Во-первых, их просто много. У нас же демографическая структура скошена сильно сторону старших возрастов. Их много, они ходят на выборы, и их, естественно, все время подсвечивают. И это как бы и есть эта фашизирующаяся аудитория.
Социолога и философа Григория Юдина* признали иноагентом
Тем более большой стране, которая сама имеет имперское прошлое. На деле ситуация, сложившаяся в девяностые годы, была гораздо более сложной. Нужно понимать, что Россию [после распада СССР] пригласили в целый ряд ключевых международных клубов, Россия влияла на решение ключевых глобальных вопросов. Давайте вспомним тот же разворот [на тот момент председателя правительства Евгения] Примакова над океаном, ввод войск в зону югославского конфликта, который осуществил Ельцин, — словом, к России нужно было прислушиваться. В общем, там были дипломатические ресурсы, которые можно и нужно было наращивать. Но эта поучающая интонация [в отношении России] была. Она была результатом глубокой идеологической ошибки: в условиях краха социалистического проекта [многим] показалось, что есть только один прямой путь, знаменитый «конец истории». Так что да, предпосылки для ресентимента были, но были предпосылки и для других эмоций. Более того, само по себе описание и переживание краха Советского Союза как какого-то чудовищного поражения совершенно точно не было предопределено, потому что было много конкурирующих нарративов [которые описывали значение распада СССР для его жителей]. Один из них состоит в том, что это была народная революция, славный момент в русской истории и истории других народов, потому что они сумели справиться с постылым тираническим режимом.
Эта концепция, конечно, не приводила бы к обиде. Но Путин выбрал обиду. Отчасти, вероятно, в силу своих личных качеств. Впрочем, и появление человека с какой-то врожденной обидой на этом месте тоже неслучайно. И дальше Путин начал эту обиду растравлять. А обида — заразная вещь.
Чирикова "участвовала в качестве эксперта и респондента на информационных площадках, предоставляемых иностранными СМИ и иностранными агентами, выступала против специальной военной операции на Украине, распространяла недостоверную информацию о принимаемых органами публичной власти Российской Федерации решениях и проводимой ими политике", отметили в Минюсте. Является участником организации, включенной в перечень иностранных и международных неправительственных организаций, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации", - говорится в сообщении. Чирикова также проживает за пределами РФ, отмечает Минюст.
Тагаева, Чирикова и Живица, по словам ведомства, участвовали в создании материалов иноагентов и распространяла недостоверную информацию о решениях российских властей и их политике. Чирикова, как отметили в сообщении Минюста, «участвовала в качестве эксперта и респондента на информационных площадках, предоставляемых иностранными СМИ и иностранными агентами» и была, как Олейник и Живица, участницей нежелательной организации. Олейник также распространял недостоверную информацию о российских властях.
Как вы полагаете, война стала в нашем общественном сознании травмой? Идея этой аналогии состоит в том, что когда с человеком происходит травма, дальше начинается постоянный процесс ретравматизации. Мы постоянно возвращаемся к этой травме, пока не нашли какого-то способа ее пережить, мы как бы залипаем в ней. И все, что происходит с нами дальше, начинаем переживать через призму этой травмы. Поэтому это очень сильно влияет на наше видение мира: мы начинаем, например, воспринимать все события в мире, как подтверждающие травматическим образом выработанное мировоззрение. Например, каждое происходящее событие начинает рассматриваться как подтверждение того, что люди эгоистичны или злы или что люди по своей природе насильственны — хотя причиной является пережитое нами когда-то насилие, с которым мы не смогли справиться. Понятно, что такого рода травма требует психотерапевтического вмешательства, чтобы её преодолеть, перестать от неё зависеть и начать контролировать собственную жизнь. Если мы травматизированы как общество, то начинаем воспроизводить травматизированные способы постижения реальности и оценивать всю дальнейшую историю через них. Это, собственно говоря, и есть ровно то, что мы с вами обсуждали чуть выше: почему мы начинаем оценивать реальность первой четверти XXI века через призму противостояния между Советским Союзом и фашизмом? Ни того, ни другого уже нет. И то, и другое было важным феноменом ХХ века, но давным-давно сгинуло. Мы живем совершенно в другом мире, но продолжаем проживать и воевать старые войны. Не только потому что прямой перенос индивидуальной психики на коллективность — довольно проблематичная вещь, но еще и потому что это легко превращается в идеологическое оружие. Ведь можно начать называть травмой все что угодно. Это используется часто не столько для того, чтобы преодолеть травму, сколько для того, чтобы постоянно к ней возвращаться, чтобы ретравматизироваться и все время оплакивать какую-то свою собственную историческую неполноценность. Достаточно объявить что-то произошедшее в нашей общей истории травмой, а потом начать требовать от людей, чтобы они постоянно возвращались к этой травме, постоянно ее оплакивали и каялись, оставаясь вместе с этой травмой. Это выдается за работу с травмой, но никакой работой, конечно, не является. Самое главное — теряется различение: что является травмой, а что не является. Теряется научное содержание понятия. Поэтому я бы очень аккуратно относился к этому термину. Повторю: мне кажется, что он имеет смысл в историческом контексте, но им сильно злоупотребляют. День войны или день мира? Вы какую интонацию хотели бы видеть? Всегда очень скромно и тихо относился к собственным поступкам во время войны. Даже, честно говоря, поздравления и благодарность в День Победы всегда принимал со скромностью — мол, «спасибо, но вряд ли это стоит считать моим достижением». Его не стало 2 месяца назад.
Минюст РФ признал иноагентом социолога Григория Юдина*
Социолог Григорий Юдин в гостях у Грэма. Григорий Юдин. Григорий Юдин. О персоне. Биография Григория Юдина — российскиого социолога, эксперта по общественному мнению, кандидата философских наук и профессора Московской высшей школы социальных и экономических наук. Как за последние годы происходила трансформация отношения россиян к обобществленной власти?