Документальный фильм. Статья автора «Ваши Новости» в Дзене: 9 мая все экраны страны, от большого до малого, загораются военными фильмами. В 1974 году в библиотеках выстраивались очереди за романом «В списках не значился» – о лейтенанте Николае Плужникове, который девять месяцев сражался с гитлеровцами в развалинах брестских бастионов. А сколько еще было безвестных мальчиков и девочек, в самом юном возрасте познавших ужасы войны, тех, кто в списках не значатся.
В списках не значился. Часть первая (Б. Л. Васильев, 1974)
Бобруйские артисты представили постановку на сцене Купаловского театра в рамках первого Республиканского театрального фестиваля «Победа». На минского зрителя спектакль произвел фурор. В Бобруйске спектакль будут показывать до 7 мая включительно в 15:30 и 18:00. А чтобы не пропустить интересные события нашего города, следите за афишей Bobr.
Война показана настолько реалистично, что для нынешнего поколения, не знающего войны, читать страшно. Главный герой Николай Плужников попадает в Брестскую крепость вечером накануне войны и по своей воле становится ее защитником. Последним защитником. По книге был поставлен спектакль «В списках не значился» 1975 в Московском театре «Ленком», где главную роль сыграл Александр Абдулов.
Его дела пошли отлично: он снялся в фильмах «Красная мантия», «Битва на Неретве», «Ватерлоо», «Могила льва», «Москва, любовь моя», а также в культовом «Всаднике без головы».
Однако, утверждение о выгодном браке можно считать спорным, потому что после уезда из СССР у Олега Видова была карьера, равноценная советской, он снимался в Голливуде, стал не только актёром, но и бизнесменом. Пара прожила вместе шесть лет. Всё изменилось, когда Видов решил развестись с Федотовой. Расставание было громким и болезненным. Бывшая жена запретила Видову общаться с сыном, а также мешала актёру получать новые роли, пользуясь своими связями. Вскоре Видов, буквально, оказался без средств к существованию, пытаясь зарабатывать на жизнь небольшими выступлениями на сцене. В новой жизни Олега Видова были моменты, когда ему приходилось ночевать в машине перед съёмками. Посмотрите, кстати, эпизод из фильма «Джентльмены удачи», где в одном кадре сразу два «запрешённых» актёра: Крамаров и Видов. Актёр вспоминал: «Мне не то что не давали сниматься… Когда я развёлся, от меня многие стали шарахаться, считая, что я в опале.
Некоторые кинорежиссёры встречали крысиной улыбкой и не здоровались… Я понял, что прежней жизни у меня не будет. Меня просто выталкивали из СССР». За границей у него началась новая жизнь: он снимался в 4 фильмах и 2 телесериалах в Югославии, затем переехал в Италию, где познакомился американской журналисткой Джоан Борстен, которая стала его женой. В её послужном списке — яркие работы, которые всем нам запомнились: Таня из «Романса о влюбленных» Андрона Кончаловского, Марта из фильма «Тот самый Мюнхгаузен», Людочка из «Покровских ворот».
Героями оказались не 28 человек, а все, кто принимал участие в боях под Москвой. Просто в 1942 году стране нужны были Герои поименно, прославить решили только 28 человек. Кстати, не все они погибли в этом бою. Кто-то из них дошел до конца войны, кто-то попал в плен и лишился звания Героя. Год: 2007 Внимание! Это программа европейской версии Первого канала.
В титрах не значился: актёры, которых запрещали в СССР
Я начал работать с этим сюжетом, уже написал страниц семь. И вдруг понял, что ничего не выйдет. Это просто будет частный случай на войне. Ничего принципиально нового в этом сюжете не было. Работа встала.
Да и весь фильм атомарный, словно и не было полков и батальонов сражавшихся до конца... Он как бы один... Перестроечные фильмы были очень не плохие, например "ЧП районного масштаба", "Холодное лето 53-го года", "Адвокат", "Афганский излом", "Петроградские гавроши", "Враг народа - Бухарин"... Если этих фильмов, кстати, нет на Красном ТВ, очень большая просьба закачать...
Но одна загадка остается.
Почему именно этот бой никак не был отражен в основных документах военного времени? Ни в батальонных и полковых рапортах, ни во фронтовых сводках нет информации о 18-ти подбитых 16 ноября танках. Хотя там описаны события гораздо менее значительные. Оказалось, что хорошо всем известная история 28 героев-панфиловцев на самом деле является хорошо продуманной PR-компанией. Героями оказались не 28 человек, а все, кто принимал участие в боях под Москвой.
Помните, кем был Штирлиц? Совершенно верно, чемпионом Берлина по теннису.
И чтобы не возникли сомнения, отмечается, будто Коротков был чуть ли не единственным советским разведчиком, кто умел держать в руках теннисную ракетку. Кто теперь возразит, что он не Штирлиц?.. Придётся возразить. Теннис был весьма любимым увлечением советских разведчиков, поскольку не только укрепляет здоровье, но и крепко помогает в агентурной работе. Например, история капитан-лейтенанта Валерия Калинина, который после окончания Военно-дипломатической академии под прикрытием должности инженера «Совфрахта» прибыл в Грецию. Для установления «полезных знакомств», в первую очередь с американцами, можно было использовать несколько «площадок», например, Общество дружбы Греция-США. Там работали курсы английского языка, которые вели американские преподаватели, а в культурных мероприятиях участвовали дипломаты посольства США.
Но попытка кончилась провалом, поскольку администрация общества не горела желанием видеть на занятиях советского гражданина. Вторая «площадка» - Королевский яхт-клуб. Президентом клуба состоял сам кронпринц, а членами - люди из высшего общества страны, поэтому пробиться туда, «простому инженеру» из «Совфрахта» оказалось невозможно. Выручил теннис. Один их тренеров Королевского теннисного клуба проверил уровень мастерства Валерия Петровича, остался им доволен и порекомендовал Калинина в качестве партнёра для тренировок. Так разведчик стал членом клуба. Разумеется, нашу резидентуру интересовали прежде всего американцы, а они и были самыми активными посетителями элитарного теннисного клуба, где на одном из кортов Калинин и познакомился с будущим своим ценным агентом.
“А зори здесь тихие...”, “В списках не значился” - «Юбилейная дорожка»
Лейтенант Николай о крепости ничего не знал, так как в Бресте у него была пересадка, но утешил: — В ресторане наверняка кого-нибудь из наших встретим. Сегодня суббота. По узкому пешеходному мостику они пересекли многочисленные железнодорожные пути, занятые составами, и сразу оказались в городе. Три улицы расходились от ступенек мостика, и лейтенанты неуверенно затоптались.
Коля спрашивать не решался, и переговоры вел лейтенант Николай. Вы можете иметь свое мнение, но оно неверное. Это так.
А ресторан — прямо. Улица Стыцкевича. Улица Стыцкевича оказалась Комсомольской.
В густой зелени прятались маленькие домишки. Лейтенанты остановились. Топаем точно, Коля!
Скрипка слышалась из открытых окон двухэтажного здания с вывеской: «Ресторан «Беларусь». Они поднялись на второй этаж, сдали в крохотной раздевалке головные уборы и чемодан и вошли в небольшой зальчик. Против входа помещалась буфетная стойка, а в левом углу — небольшой оркестр.
Скрипач — длиннорукий, странно подмаргивающий — только кончил играть, и переполненный зал шумно аплодировал ему. Они задержались в дверях, оглушенные аплодисментами и возгласами. Из глубины зала к ним поспешно пробирался полный гражданин в черном лоснящемся пиджаке: — Прошу панов офицеров пожаловать.
Сюда прошу, сюда. Он ловко провел их мимо скученных столов и разгоряченных посетителей. За кафельной печкой оказался свободный столик, и лейтенанты сели, с молодым любопытством оглядывая чуждую им обстановку.
Буржуйство какое-то… — Пусть хоть горшком зовет, лишь бы в печь не совал, — усмехнулся лейтенант Николай. Пока гражданин в черном принимал заказ, Коля с удивлением вслушивался в говор зала, стараясь уловить хоть одну понятную фразу. Но говорили здесь на языках неизвестных, и это очень смущало его.
Он хотел было поделиться с товарищем, как вдруг за спиной послышался странно звучащий, но несомненно русский разговор: — Я извиняюсь, я очень извиняюсь, но я не могу себе представить, чтобы такие штаны ходили по улицам. Коля обернулся: за соседним столиком сидели трое пожилых мужчин. Один из них перехватил Колин взгляд и улыбнулся: — Здравствуйте, товарищ командир.
Мы обсуждаем производственный план. Мода — это бедствие, это — кошмар, это — землетрясение, но это естественно, правда? Но шить сто пар плохих штанов вместо полсотни хороших и за это получать Почетное знамя — я извиняюсь.
Я очень извиняюсь. Вы согласны, молодой товарищ командир? То есть у нас с Германией мир… — Да, — вздохнули за соседним столом.
Но они не придут в Москву. За соседним столом все враз заговорили на непонятном языке. Коля вежливо послушал, ничего не понял и отвернулся.
Коля хотел сказать, что не пьет, но как-то так получилось, что вспомнил он о другой встрече. И рассказал лейтенанту Николаю про Валю и Верочку, но больше, конечно, про Валю. Возле стола оказался рослый лейтенант-танкист.
Пожал руки, представился: — Андрей. В военкомат прибыл за приписниками, да в пути застрял. Придется до понедельника ждать… Он говорил что-то еще, но длиннорукий поднял скрипку, и маленький зальчик замер.
Коля не знал, что исполнял нескладный, длиннорукий, странно подмаргивающий человек. Он не думал, хорошо это или плохо, а просто слушал, чувствуя, как подкатывает к горлу комок. Он бы не стеснялся сейчас слез, но скрипач останавливался как раз там, где вот-вот должны были хлынуть эти слезы, и Коля только осторожно вздыхал и улыбался.
Рувим Свицкий — лучшего скрипача нет и никогда не было в городе Бресте. Если Рувим играет на свадьбе, то невеста обязательно будет счастливой. А если он играет на похоронах… Коля так и не узнал, что происходит, когда Свицкий играет на похоронах, потому что на них зашикали.
Пожилой покивал, послушал, а потом зашептал Коле в самое ухо: — Пожалуйста, запомните это имя: Рувим Свицкий. Самоучка Рувим Свицкий с золотыми пальцами, золотыми ушами и золотым сердцем… Коля долго хлопал. Принесли закуску, лейтенант Николай наполнил рюмки, сказал, понизив голос: — Музыка — это хорошо.
Но ты сюда послушай. Коля вопросительно посмотрел на подсевшего к ним танкиста. Танки, тягачи.
Они выпили. Коля поспешно начал закусывать, спросил с набитым ртом: — Возможны провокации? А здесь — Брест.
Подали ужин, и они накинулись на него, позабыв про немцев и ТАСС, про границу и архиепископа, которому Коля никак не мог верить, потому что архиепископ был все-таки служителем культа. Потом опять играл скрипач. Коля переставал жевать, слушал, неистово хлопал в ладоши.
Соседи слушали тоже, но больше шепотом толковали о слухах, о странных шумах по ночам, о частых нарушениях границы немецкими летчиками. Вот и вертимся… — Как играет!.. Что-то зреет, ребята?
А что? Стемнело, в зале зажгли свет. Накал был неровным, лампочки слабо мигали, и по стенам метались тени.
Лейтенанты съели все, что было заказано, и теперь Николай расплачивался с гражданином в черном. Пошли лучше за мной в военкомат: там переночуешь. Я сегодняшним числом в часть должен прибыть.
Вероятно, они уговорили бы его: Коля уже и сам начал колебаться, несмотря на оружие. Вероятно, уговорили бы, и тогда Коля ночевал бы либо на вокзале, либо в военкомате, но тут пожилой с соседнего столика подошел к ним: — Множество извинений, товарищи красные командиры, множество извинений. Этому молодому человеку очень понравился наш Рувим Свицкий.
Рувим сейчас ужинает, но я имел с ним разговор, и он сказал, что хочет сыграть специально для вас, товарищ молодой командир… И Коля никуда не пошел. Коля остался ждать, когда скрипач сыграет что-то специально для него. А лейтенанты ушли, потому что им еще надо было устроиться с ночлегом.
Они крепко пожали ему руку, улыбнулись на прощание и шагнули в ночь: Андрей — в военкомат на улицу Дзержинского, а лейтенант Николай — на переполненный Брестский вокзал. Шагнули в самую короткую ночь, как в вечность. Народу в ресторане становилось все меньше, в распахнутые окна вплывал густой, безветренный вечер: одноэтажный Брест отходил ко сну.
Обезлюдели под линейку застроенные улицы, гасли огни в затененных сиренью и жасмином окнах, и только редкие дрожкачи погромыхивали колясками по гулким мостовым. Тихий город медленно погружался в тихую ночь — самую тихую и самую короткую ночь в году… У Коли немного кружилась голова, и все вокруг казалось прекрасным: и затухающий ресторанный шум, и теплый сумрак, вползавший в окна, и таинственный город за этими окнами, и ожидание нескладного скрипача, который собирался играть специально для него, лейтенанта Плужникова. Было, правда, одно обстоятельство, несколько осложнявшее ожидание: Коля никак не мог понять, должен ли он платить деньги за то, что музыкант будет играть, но, поразмыслив, решил, что за добрые дела денег не платят.
Скрипач подошел бесшумно, и Коля вскочил, смутившись и забормотав что-то необязательное. Длиннорукий держал в руке смычок и скрипку и странно подмаргивал. Вглядевшись, Коля понял причину: левый глаз Свицкого был подернут белесой пленкой.
И скрипка запела, затосковала, и зал снова замер, боясь неосторожным звуком оскорбить нескладного музыканта с бельмом на глазу. А Коля стоял рядом, смотрел, как дрожат на грифе тонкие пальцы, и опять хотел плакать, и опять не мог, потому что Свицкий не позволял появляться этим слезам. И Коля только осторожно вздыхал и улыбался.
Свицкий сыграл «Черные глаза», и «Очи черные», и еще две мелодии, которые Коля слышал впервые. Последняя была особенно грозной и торжественной. Вы не в крепость?
Если хотите, могу проводить: моя племянница тоже едет в крепость. Свицкий уложил скрипку, а Коля взял чемодан в пустом гардеробе, и они вышли. На улицах никого не было.
У нее — талант, настоящий талант.
И тогда на первый план выходит фигура нашего крупного разведчика Александра Короткова, заместителя резидента советской разведки в Берлине с 1940 года. Карлсхорст, Берлин. Это ему принадлежит заслуга восстановления прерванных связей с ценными агентами в фашистской Германии. Дело в том, что в первые дни после нападения Германии на Советский Союз, несмотря на плотную блокаду нашего посольства, которую устроило гестапо, Александр Михайлович сумел с риском для жизни выехать в город для встречи с агентами и передачи им радиостанций для связи с Центром. И вот что самое примечательное в подобного рода «исследованиях». Помните, кем был Штирлиц? Совершенно верно, чемпионом Берлина по теннису. И чтобы не возникли сомнения, отмечается, будто Коротков был чуть ли не единственным советским разведчиком, кто умел держать в руках теннисную ракетку.
Кто теперь возразит, что он не Штирлиц?.. Придётся возразить. Теннис был весьма любимым увлечением советских разведчиков, поскольку не только укрепляет здоровье, но и крепко помогает в агентурной работе. Например, история капитан-лейтенанта Валерия Калинина, который после окончания Военно-дипломатической академии под прикрытием должности инженера «Совфрахта» прибыл в Грецию. Для установления «полезных знакомств», в первую очередь с американцами, можно было использовать несколько «площадок», например, Общество дружбы Греция-США. Там работали курсы английского языка, которые вели американские преподаватели, а в культурных мероприятиях участвовали дипломаты посольства США. Но попытка кончилась провалом, поскольку администрация общества не горела желанием видеть на занятиях советского гражданина. Вторая «площадка» - Королевский яхт-клуб.
И по любви к литературе, и по уважению к истории, и по вере в человека, и по абсолютному неуменью врать... Участвовал в боях под Смоленском, был контужен. В 1948-м он окончил военную академию, работал испытателем боевых машин. В 1954 году Борис Львович демобилизовался в звании капитан-инженера, чтобы заниматься литературным трудом. Немного о сюжете.
В повестях «А зори здесь тихие... В повестях «Не стреляйте в белых лебедей» 1973 , «Завтра была война» 1984 социально… … Энциклопедический словарь Брест Белоруссия — У этого термина существуют и другие значения, см. Город Брест белор.
Выкса сегодня
Первая премьера «В списках не значился» прошла в Минске еще 30 апреля. Главный герой – защитник Брестской крепости русский солдат Николай Плужников. Создатели фильма, основанного на произведении Бориса Васильева «В списках не значился», объявили долгожданную дату выхода.
История фильма "Офицеры"
А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли?.. Дорогу Кировскую берегли да Беломорский канал имени товарища Сталина?.. Предавая земле тело Сони Гурвич, старшина Васков думает о том, сколь важен один, единичный человек для этого многоликого мира: «А главное, что могла нарожать Соня ребятишек, а те бы внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки.
Маленькой ниточки в бесконечной пряже человечества, перерезанной ножом…» Борис Васильев избегает ложной патетики, малейшей выспренности, потому что знает цену истинно достоверных слов, выразительной художественной детали. Он не хочет изображать своих девчонок этакими твердокаменными, забронзовевшими героинями. Они живые, со всеми их страхами и озорством. Красавица Женя Комелькова, не убоявшаяся под дулами затаившихся немецких автоматчиков разыграть веселое купание в ледяной воде, чтобы сбить с толку врагов, — веселая и бесстрашная. И тут следует типичная для Бориса Васильева выразительная деталь, данная, как говорят кинематографисты, крупным планом: Федот Васков тоже полез в эту смертную купель, чтобы выручить Комелькову.
И ужас этот живой и тяжелый, как ртуть». В романе «В списках не значился» писатель создает потрясающую сцену смерти юной девушки Мирры, испытавшей первую любовь с Николаем Плужниковым в смрадных казематах осажденной Брестской крепости. С детства Мирру называли калекой, хромоножкой у нее протез одной ноги , она и не мечтала о любви, о мужской нежности, а тут почувствовала себя счастливой, попыталась спасти своего зачатого ребенка и… напоролась на штыки немецких солдат и наших охранников-предателей. Эти страницы в конце четвертой части романа трудно читать. В описании таких сцен очень заманчиво скатиться на душераздирающие интонации, но Борис Васильев по-прежнему строг и скуп на слова.
И от этого его проза звучит еще более убедительно. Васильев не очень-то склонен к бытовым, описательным сценам; наверно, поэтому первая половина романа «В списках не значился» в определенной мере уступает по эмоциональной напряженности финальным главам впрочем, это естественно в композиционном замысле романа. Борис Васильев предпочитает запредельные ситуации, когда бытовое начало высвечивается бытийным ощущением жизни, когда быт пронизан токами бытия, то есть более высокого смысла движущегося мира. И тогда в повестях Бориса Васильева начинает возникать дыхание общечеловеческих, поистине вечных вопросов: что такое подлинная человечность и — пожалуй, самый трудный вопрос — как остаться человеком в немыслимых, жестоких обстоятельствах беспощадного, циничного мира. Ведь каждый из нас однажды рождается, подрастает, становится почти взрослым мальчиком или девочкой.
Почему же одни проходят по жизни достойно, находя свое призвание, а другие — ломаются, соблазняются дешевыми страстями, корыстными желаниями, глушат свою совесть большими и малыми сделками в табачном дыму или наркотиках? Каждому при рождении дается душа, но как по-разному люди распоряжаются ею… Одни живут с чистой душой, у других душа треплется, продается, закладывается в дьявольских стремлениях, изнашивается. У Лермонтова в гениальном стихотворении «Ангел» показано, как небесный звук божественной песни в душе молодой «остался — без слов, но живой». Почему же так часто встречаешь людей, в душе которых этот божественный звук замирает, глохнет, а нередко и умирает? И в совсем юные годы.
Зовется этот звук совестью. Если написать это слово через черточку через дефис , то откроется смысл слова: со — весть, то есть тайное, глубоко личное со — вещание каждого человека с самим собой, со своими родителями, друзьями и всем миром. Может быть, никто никогда не узнает об этом тайном вашем разговоре со своей совестью, но он скажется в ваших поступках, в поведении. Так никто не знал, что старшина Семишный несколько месяцев, до последнего дня своей жизни, прятал у себя на груди полковое знамя и, умирая, передал его Николаю Плужникову. И никто не приказывал старшине Степану Матвеевичу взорвать себя с двумя связками гранат, бросившись в шагающую колонну гитлеровских солдат.
Васильева, написанный в 1974 году, посвящен Великой Отечественной войне. Сквозь призму становления главного героя писателю удалось точно и емко описать все ужасы военного лихолетья. Сюжет повествует о молодом лейтенанте, выпускнике училища Плужникове, который прибывает в Брестскую крепость накануне начала военных действий.
Это тот неизвестный солдат, которому ставят памятники по всей стране. Этот человек в списках не значился: его нет, но он есть, и он победил», — сказал РИА Новости исполнитель одной из главных ролей Владимир Машков. Основная часть съемочного периода пройдет в августе текущего года в Бресте. Бюджет фильма составляет 800 млн рублей.
Теряло бы смысл все. Прислушайтесь "Я белорусский солдат... Да и весь фильм атомарный, словно и не было полков и батальонов сражавшихся до конца... Он как бы один...
В списках не значился. Борис Васильев
21 июня – за день до премьеры – в Театре на Юго-Западе прошёл пресс-показ спектакля «В списках не значился» по мотивам одноименного романа Бориса Васильева. Роман «В списках не значился» Б. Васильева, написанный в 1974 году, посвящён Великой Отечественной войне. Николай БерманАктеры:Николай БулановСергей ХапровНатал. Первая премьера «В списках не значился» прошла в Минске еще 30 апреля. В 1974 году актёр был удостоен почётного звания Заслуженный артист РСФСР, тогда же на вопрос о планах на будущее Савелий ответил: «Буду копить на народного». В списках не значился фильм 1974.
Б. Васильев. В списках не значился
Главный герой, молодой лейтенант Николай Плужников, только-только закончивший училище и направленный для прохождения службы в Брестскую крепость, прибыл в крепость 22 июня 1941 года, а через несколько часов началась война… Трагедия «В списках не значился» — не только о войне, но и о любви. Сюжетная линия об отношениях Николая и Мирры, казалось бы, не к месту: какая может быть любовь, когда идёт война? Но тем самым в спектакле сосуществуют и противопоставляются нежная любовь молодых людей и трагичная жестокость войны. И тем самым утверждается моральное превосходство жизни и любви над смертью и разрушением. Нажмите на изображение,.
Но Валя молчала. А когда сказала, не отдернула руки: — Если бы ты ехал на юг, на север или даже на восток… — Я счастливый. Мне достался Особый округ. Знаешь, какая это удача? Она ничего не ответила. Только вздохнула. Он осторожно погладил ее руку, а потом вдруг быстро прижал к щеке. Ладонь показалась ему прохладной. Очень хотелось спросить, будет ли Валя тосковать, но спросить Коля так и не решился. А потом влетела Верочка, затарахтела с порога что-то про Зою Федорову, и Коля незаметно отпустил Валину руку.
В одиннадцать мама решительно выгнала его на вокзал. Коля наскоро и как-то несерьезно простился с нею, потому что девочки уже потащили его чемодан вниз. И мама почему-то вдруг заплакала — тихо, улыбаясь, — а он не замечал ее слез и все рвался поскорее уйти. Пожалуйста, пиши аккуратно. Как приеду, сразу же напишу. Поезд отошел только в половине первого. Коля боялся, что девочки опоздают на метро, но еще больше боялся, что они уйдут, и поэтому все время говорил одно и то же: — Ну, идите же. А они ни за что не хотели уходить. А когда засвистел кондуктор и поезд тронулся, Валя вдруг первая шагнула к нему. Но он так ждал этого и так рванулся навстречу, что они стукнулись носами и смущенно отпрянули друг от друга.
А Верочка кричала: «Колька, опоздаешь!.. Он наскоро чмокнул сестру в щеку, схватил сверток и вскочил на подножку. И все время смотрел, как медленно отплывают назад две девичьи фигурки в легких светлых платьях… 3 Коля впервые ехал в дальние страны. До сих пор путешествия ограничивались городом, где находилось училище, но даже двенадцать часов езды не шли ни в какое сравнение с маршрутом, которым двигался он в ту знойную июньскую субботу. И это было так интересно и так важно, что Коля не отходил от окна, а когда уж совсем обессилел и присел на полку, кто-то крикнул: — Аисты! Смотрите, аисты!.. Все бросились к окнам, но Коля замешкался и аистов не увидел. Впрочем, он не огорчался, потому что если аисты появились, значит, рано или поздно, а он их обязательно увидит. И напишет в Москву, какие они, эти белые, белые аисты… Это было уже за Негорелым — за старой границей: теперь они ехали по Западной Белоруссии. Поезд часто останавливался на маленьких станциях, где всегда было много людей.
Белые рубахи мешались с черными лапсердаками, соломенные брыли — с касторовыми котелками, темные хустки — с светлыми платьями. Коля выходил на остановках, но от вагона не отрывался, оглушенный звонкой смесью белорусского, еврейского, русского, польского, литовского, украинского и еще бог весть каких языков и наречий. Ребята говорили, что часов здесь — вагон и все дешевые. Но и старший лейтенант тоже далеко не отлучался: нырял в толпу, что-то выяснял, размахивая руками, и тут же возвращался: — Тут, брат, такая Европа, что враз ухайдакают. Мамины пирожки были съедены со старшим лейтенантом; в ответ он до отвала накормил Колю украинской домашней колбасой. Но разговор у них не клеился, потому что старший лейтенант склонен был обсуждать только одну тему: — А талия у нее, Коля, ну рюмочка!.. Коля начинал ерзать. Старший лейтенант, закатывая глаза, упивался воспоминаниями. К счастью, в Барановичах он сошел, прокричав на прощание: — Насчет часов не теряйся, лейтенант! Часы — это вещь!..
Вместе со старшим лейтенантом исчезла и домашняя колбаса, а мамины пирожки уже были уничтожены. Поезд, как на грех, долго стоял в Барановичах, и Коля вместо аистов стал подумывать о хорошем обеде. Наконец мимо тяжело прогрохотал бесконечный товарный состав. Это как понимать прикажете? Вслед за товарняком потянулись и они и дальше ехали быстрее. Стоянки сократились, проводники не советовали выходить из вагонов, и на всем пути Коля запомнил только одну станцию: Жабинка. Следующей был Брест. Вокзал в Бресте оказался деревянным, а народу в нем толпилось столько, что Коля растерялся. Проще всего было, конечно, спросить, как найти нужную ему часть, но из соображений секретности Коля доверял только лицам официальным и поэтому битый час простоял в очереди к дежурному помощнику коменданта. Коля вылез из очереди и ощутил вдруг такой яростный голод, что вместо Каштановой улицы стал разыскивать столовую.
Но столовых не было, и он, потоптавшись, пошел к вокзальному ресторану. И только хотел войти, как дверь распахнулась и вышел коренастый лейтенант. И не попросишь ведь: иностранец! Тут женщины с ребятишками на полу сидят, а он один за столиком пиво жрет. Лейтенант неуверенно пожал плечами: — Попробуй. Стой, куда же ты с чемоданом? Коля оставил чемодан, одернул гимнастерку, как перед входом в генеральский кабинет, и с замиранием сердца скользнул за тяжелую дверь. И сразу увидел немца. Настоящего, живого немца в мундире с бляхой, в непривычно высоких, точно из жести сапогах. Он сидел, развалясь на стуле, и самодовольно постукивал ногой.
Столик был уставлен пивными бутылками, но жандарм пил не из стакана, а из пол-литровой кружки, выливая в нее сразу всю бутылку. На красной роже топорщились жесткие усики, смоченные пивной пеной. Изо всех сил кося глаза, Коля четыре раза продефилировал мимо немца. Это было совершенно необыкновенное, из ряда вон выходящее событие: в шаге от него сидел человек из того мира, из порабощенной Гитлером Германии. Коле очень хотелось знать, о чем он думает, попав из фашистской империи в страну социализма, но на лице представителя угнетенного человечества не читалось ничего, кроме тупого самодовольства. Ребята сказали, тут недалеко ресторан «Беларусь», может, поужинаем по-людски? Тебя как зовут-то? Ну, сдавай чемодан и айда разлагаться. Там, говорят, скрипач мировой: «Черные глаза» играет как бог… В камере хранения тоже оказалась очередь, и Коля поволок чемодан с собой, решив прямо оттуда пройти в крепость. Лейтенант Николай о крепости ничего не знал, так как в Бресте у него была пересадка, но утешил: — В ресторане наверняка кого-нибудь из наших встретим.
Сегодня суббота. По узкому пешеходному мостику они пересекли многочисленные железнодорожные пути, занятые составами, и сразу оказались в городе. Три улицы расходились от ступенек мостика, и лейтенанты неуверенно затоптались. Коля спрашивать не решался, и переговоры вел лейтенант Николай. Вы можете иметь свое мнение, но оно неверное. Это так. А ресторан — прямо. Улица Стыцкевича. Улица Стыцкевича оказалась Комсомольской. В густой зелени прятались маленькие домишки.
Лейтенанты остановились. Топаем точно, Коля! Скрипка слышалась из открытых окон двухэтажного здания с вывеской: «Ресторан «Беларусь». Они поднялись на второй этаж, сдали в крохотной раздевалке головные уборы и чемодан и вошли в небольшой зальчик. Против входа помещалась буфетная стойка, а в левом углу — небольшой оркестр. Скрипач — длиннорукий, странно подмаргивающий — только кончил играть, и переполненный зал шумно аплодировал ему. Они задержались в дверях, оглушенные аплодисментами и возгласами. Из глубины зала к ним поспешно пробирался полный гражданин в черном лоснящемся пиджаке: — Прошу панов офицеров пожаловать. Сюда прошу, сюда. Он ловко провел их мимо скученных столов и разгоряченных посетителей.
За кафельной печкой оказался свободный столик, и лейтенанты сели, с молодым любопытством оглядывая чуждую им обстановку. Буржуйство какое-то… — Пусть хоть горшком зовет, лишь бы в печь не совал, — усмехнулся лейтенант Николай. Пока гражданин в черном принимал заказ, Коля с удивлением вслушивался в говор зала, стараясь уловить хоть одну понятную фразу. Но говорили здесь на языках неизвестных, и это очень смущало его. Он хотел было поделиться с товарищем, как вдруг за спиной послышался странно звучащий, но несомненно русский разговор: — Я извиняюсь, я очень извиняюсь, но я не могу себе представить, чтобы такие штаны ходили по улицам.
Во все времена классика является популярной и актуальной. Скорее всего, классический интерьер больше всего подходит для... В списках не значился «В списках не значился» — роман Бориса Васильева, изданный в 1974 году в журнале «Юность». В том же году издана трагедия в двух действиях.
Сюжет Действие романа разворачивается в самом начале Великой Отечественной войны в осажденной немецкими захватчиками Брестской крепости.
На данный момент бюджет кинокартины — 800 миллионов рублей. Однако создатели рассчитают еще на поддержку Фонда кино в размере 500 миллионов рублей. Ранее стало известно о готовящемся фэнтези «Горыныч». Семейный фильм расскажет историю лейтенанта ВМФ, которому придется спасать Русь. Режиссер проекта уже озвучил, кто исполнит главную роль.
Завтра была война: 5 знаменитых экранизаций произведений Бориса Васильева
(1969), «В списках не значился» (1974) трагизм и героика Великой Отечественной войны. Повесть «В списках не значился» впервые была опубликована в журнале «Юность» (№2-4, 1974). В 1975 году Марк Захаров в Москве в своём Ленкоме создал спектакль по Борису Васильеву "В списках не значился". Здесь много характерных черт для оттепельного кино: и неоднозначный образ фронтовика, и иной взгляд на мирное время, и попытка отрефлексировать сталинские репрессии. В разное время экранизировать роман "В списках не значился" о молодом выпускнике военного училища, попавшего в самое пекло битвы за Брестскую крепость, планировали и Леонид Быков, и Вадим Абдрашитов.
5 военных фильмов о Брестской Крепости
Сюжет фильма основывается на произведении Б. Васильева «В списках не значился». Здесь много характерных черт для оттепельного кино: и неоднозначный образ фронтовика, и иной взгляд на мирное время, и попытка отрефлексировать сталинские репрессии. Список соискателей на звание «прототип Штирлица» можно продолжать чуть ли не бесконечно: Лев Маневич, Роман Ким, Лев Сергеев, Анатолий Гуревич, Хайнц Хельфе, Исаак Боровой. В разное время экранизировать роман "В списках не значился" о молодом выпускнике военного училища, попавшего в самое пекло битвы за Брестскую крепость, планировали и Леонид Быков, и Вадим Абдрашитов. В списках не значился В спи сках не зна чился роман Бориса Васильева изданный в 1974 году в журнале Юность 1 В том же го. Было очень тихо и очень тепло, и чуть кружилась голова, и он с удовольствием подумал, что и ему пока некуда спешить, потому что в списках он еще не значится.