Новости мастер и маргарита краткое содержание подробно

Краткие содержания. Пересказы. Маргарита и мастер в сопровождении свиты Воланда вышли во двор, сели в большую черную машину, и огни ее "пропали среди других огней на бессонной и шумной Садовой". Краткое содержание романа «Мастер и Маргарита». Никогда не разговаривайте с неизвестными. Майским днем председатель профсоюза литераторов МАССОЛИТа Михаил Берлиоз и поэт Иван Бездомный прогуливаются на Патриарших прудах. Краткое содержание: Мастер и Маргарита. Краткое содержание произведения М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита" по главам: самые главные события из книги, изложенные кратко, понятно и точно.

Краткое содержание «Мастер и Маргарита» М. А. Булгаков

«Мастер и Маргарита» – роман советского периода, написанный русским писателем и драматургом Михаилом Булгаковым. Азазелло навещает Мастера и Маргариту в их подвале. Перед этим они ведут разговор о событиях минувшей ночи – Мастер до сих пор пытается их осмыслить и убедить Маргариту оставить его и не губить себя с ним, она же абсолютно верит Воланду. Рассмотрим краткое содержание "Мастера и Маргариты" по главам. Мастер и Маргарита (М.А. Булгаков). Очень краткое содержание. За 5 секунд. Краткое содержание романа «Мастер и Маргарита» по частям и главам. Подробный краткий пересказ романа «Мастер и Маргарита» по частям великого русского писателя М.А. Булгакова.

Главные герои (персонажи) и их характеристика

• М.А.Булгаков "Мастер и Маргарита"
• Краткое содержание мастер и маргарита по главам с цитатами
• Мастер и Маргарита. Краткое содержание по главам подробно
• Краткое содержание мастер и маргарита по главам с цитатами
• Краткое содержание
• Роман Булгакова «Мастер и Маргарита»: краткое содержание произведения, пересказ сюжета по главам

Краткое содержание «Мастера и Маргариты»

Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. Наступило молчание. Теперь уже оба больных глаза тяжело глядели на арестанта. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, — тут арестант усмехнулся, — я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово...

Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд, но не на арестованного, а на прокуратора. Пилат усмехнулся одною щекой, оскалив желтые зубы, и промолвил, повернувшись всем туловищем к секретарю: — О, город Ершалаим! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу! Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку Пилата. Все еще скалясь, прокуратор поглядел на арестованного, затем на солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего далеко внизу направо, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: «Повесить его». Изгнать и конвой, уйти из колоннады внутрь дворца, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга, пожаловаться ей на гемикранию. И мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора.

Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном Ершалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать. Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил: — Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее. Что такое истина? И тут прокуратор подумал: «О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше... Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня.

И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет. Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова. Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца. Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас. Но он тотчас же подавил его своею волею и вновь опустился в кресло. Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего более не записывал, а только, вытянув шею, как гусь, старался не проронить ни одного слова.

Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, — арестант повернулся, прищурился на солнце, — позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека. Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, — и тут говорящий позволил себе улыбнуться. Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить.

Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора. Тогда раздался сорванный, хрипловатый голос прокуратора, по-латыни сказавшего: — Развяжите ему руки. Один из конвойных легионеров стукнул копьем, передал его другому, подошел и снял веревки с арестанта. Секретарь поднял свиток, решил пока что ничего не записывать и ничему не удивляться. Круто, исподлобья Пилат буравил глазами арестанта, и в этих глазах уже не было мути, в них появились всем знакомые искры. Краска выступила на желтоватых щеках Пилата, и он спросил по-латыни: — Как ты узнал, что я хотел позвать собаку?

Помолчали, потом Пилат задал вопрос по-гречески: — Итак, ты врач? Если хочешь это держать в тайне, держи. К делу это прямого отношения не имеет. Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить... Разве я похож на слабоумного? Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы: — Я могу перерезать этот волосок. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку?

Арестант недоуменно поглядел на прокуратора. Ты всех, что ли, так называешь? Можете дальнейшее не записывать, — обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: — В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом? С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, — тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем.

Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев. Впрочем, этого и не случится, к общему счастью, и первый, кто об этом позаботится, буду я. В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль, вить там гнездо. В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным.

Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора. Оставалось это продиктовать секретарю. Крылья ласточки фыркнули над самой головой игемона, птица метнулась к чаше фонтана и вылетела на волю. Прокуратор поднял глаза на арестанта и увидел, что возле того столбом загорелась пыль. Прочитав поданное, он еще более изменился в лице. Темная ли кровь прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое, но только кожа его утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились. Опять-таки виновата была, вероятно, кровь, прилившая к вискам и застучавшая в них, только у прокуратора что-то случилось со зрением.

Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец; на лбу была круглая язва, разъедающая кожу и смазанная мазью; запавший беззубый рот с отвисшей нижней капризною губой. Пилату показалось, что исчезли розовые колонны балкона и кровли Ершалаима вдали, внизу за садом, и все утонуло вокруг в густейшей зелени Капрейских садов. И со слухом совершилось что-то странное, как будто вдали проиграли негромко и грозно трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова: «Закон об оскорблении величества... Пилат напрягся, изгнал видение, вернулся взором на балкон, и опять перед ним оказались глаза арестанта. Но тебе придется ее говорить. Но, говоря, взвешивай каждое слово, если не хочешь не только неизбежной, но и мучительной смерти. Никто не знает, что случилось с прокуратором Иудеи, но он позволил себе поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как за щитом, послать арестанту какой-то намекающий взор.

Он пригласил меня к себе в дом в Нижнем Городе и угостил... Его этот вопрос чрезвычайно интересовал. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть. Секретарь, стараясь не проронить ни слова, быстро чертил на пергаменте слова. Прокуратор с ненавистью почему-то глядел на секретаря и конвой. Конвой поднял копья и, мерно стуча подкованными калигами, вышел с балкона в сад, а за конвоем вышел и секретарь. Молчание на балконе некоторое время нарушала только песня воды в фонтане. Пилат видел, как вздувалась над трубочкой водяная тарелка, как отламывались ее края, как падали струйками.

Первым заговорил арестант: — Я вижу, что совершается какая-то беда из-за того, что я говорил с этим юношей из Кириафа. У меня, игемон, есть предчувствие, что с ним случится несчастье, и мне его очень жаль. Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, — прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, — тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда — все они добрые люди? Так много лет тому назад в долине дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысобой попался! А затем, понизив голос, он спросил: — Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов? Покрепче помолись!

Впрочем, — тут голос Пилата сел, — это не поможет. Жены нет? Лицо Пилата исказилось судорогой, он обратил к Иешуа воспаленные, в красных жилках белки глаз и сказал: — Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если с этой минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегись меня! Повторяю тебе: берегись.

И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Пилат объявил, что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона преступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом. Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Ему прокуратор приказал сдать преступника начальнику тайной службы и при этом передать ему распоряжение прокуратора о том, чтобы Иешуа Га-Ноцри был отделен от других осужденных, а также о том, чтобы команде тайной службы было под страхом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать на какие-либо его вопросы. По знаку Марка вокруг Иешуа сомкнулся конвой и вывел его с балкона. Затем перед прокуратором предстал стройный, светлобородый красавец со сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребне шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви на тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще. Это был командующий легионом легат. Его прокуратор спросил о том, где сейчас находится себастийская когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу приговор над преступниками.

Тогда прокуратор распорядился, чтобы легат выделил из римской когорты две кентурии. Одна из них, под командою Крысобоя, должна будет конвоировать преступников, повозки с приспособлениями для казни и палачей при отправлении на Лысую Гору, а при прибытии на нее войти в верхнее оцепление. Другая же должна быть сейчас же отправлена на Лысую Гору и начинать оцепление немедленно. Для этой же цели, то есть для охраны Горы, прокуратор попросил легата отправить вспомогательный кавалерийский полк — сирийскую алу. Когда легат покинул балкон, прокуратор приказал секретарю пригласить президента Синедриона, двух членов его и начальника храмовой стражи Ершалаима во дворец, но при этом добавил, что просит устроить так, чтобы до совещания со всеми этими людьми он мог говорить с президентом раньше и наедине. Приказания прокуратора были исполнены быстро и точно, и солнце, с какой-то необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Ершалаим, не успело еще приблизиться к своей наивысшей точке, когда на верхней террасе сада у двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились прокуратор и исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский Иосиф Каифа. В саду было тихо. Но, выйдя из-под колоннады на заливаемую солнцем верхнюю площадь сада с пальмами на чудовищных слоновых ногах, площадь, с которой перед прокуратором развернулся весь ненавистный ему Ершалаим с висячими мостами, крепостями и — самое главное — с не поддающейся никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши — храмом Ершалаимским, — острым слухом уловил прокуратор далеко и внизу, там, где каменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской площади, низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие, тонкие не то стоны, не то крики.

Прокуратор понял, что там на площади уже собралась несметная толпа взволнованных последними беспорядками жителей Ершалаима, что эта толпа в нетерпении ожидает вынесения приговора и что в ней кричат беспокойные продавцы воды. Прокуратор начал с того, что пригласил первосвященника на балкон, с тем чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинился и объяснил, что сделать этого не может. Пилат накинул капюшон на свою чуть лысеющую голову и начал разговор. Разговор этот шел по-гречески. Пилат сказал, что он разобрал дело Иешуа Га-Ноцри и утвердил смертный приговор. Таким образом, к смертной казни, которая должна совершиться сегодня, приговорены трое разбойников: Дисмас, Гестас, Вар-равван и, кроме того, этот Иешуа Га-Ноцри. Первые двое, вздумавшие подбивать народ на бунт против кесаря, взяты с боем римскою властью, числятся за прокуратором, и, следовательно, о них здесь речь идти не будет. Последние же, Вар-равван и Га-Ноцри, схвачены местной властью и осуждены Синедрионом.

Согласно закону, согласно обычаю, одного из этих двух преступников нужно будет отпустить на свободу в честь наступающего сегодня великого праздника пасхи. Итак, прокуратор желает знать, кого из двух преступников намерен освободить Синедрион: Вар-раввана или Га-Ноцри? Каифа склонил голову в знак того, что вопрос ему ясен, и ответил: — Синедрион просит отпустить Вар-раввана. Прокуратор хорошо знал, что именно так ему ответит первосвященник, но задача его заключалась в том, чтобы показать, что такой ответ вызывает его изумление. Пилат это и сделал с большим искусством. Брови на надменном лице поднялись, прокуратор прямо в глаза поглядел первосвященнику с изумлением. Пилат объяснился. Римская власть ничуть не покушается на права духовной местной власти, первосвященнику это хорошо известно, но в данном случае налицо явная ошибка.

И в исправлении этой ошибки римская власть, конечно, заинтересована. В самом деле: преступления Вар-раввана и Га-Ноцри совершенно не сравнимы по тяжести. Если второй, явно сумасшедший человек, повинен в произнесении нелепых речей, смущавших народ в Ершалаиме и других некоторых местах, то первый отягощен гораздо значительнее. Мало того, что он позволил себе прямые призывы к мятежу, но он еще убил стража при попытках брать его. Вар-равван гораздо опаснее, нежели Га-Ноцри. В силу всего изложенного прокуратор просит первосвященника пересмотреть решение и оставить на свободе того из двух осужденных, кто менее вреден, а таким, без сомнения, является Га-Ноцри. Каифа прямо в глаза посмотрел Пилату и сказал тихим, но твердым голосом, что Синедрион внимательно ознакомился с делом и вторично сообщает, что намерен освободить Вар-раввана. Даже после моего ходатайства?

Ходатайства того, в лице которого говорит римская власть? Первосвященник, повтори в третий раз. Все было кончено, и говорить более было не о чем. Га-Ноцри уходил навсегда, и страшные, злые боли прокуратора некому излечить; от них нет средства, кроме смерти. Но не эта мысль поразила сейчас Пилата. Все та же непонятная тоска, что уже приходила на балконе, пронизала все его существо. Он тотчас постарался ее объяснить, и объяснение было странное: показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил с осужденным, а может быть, чего-то не дослушал. Пилат прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение, как и прилетела.

Она улетела, а тоска осталась необъясненной, ибо не могла же ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая другая мысль: «Бессмертие... Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке. Тут он оглянулся, окинул взором видимый ему мир и удивился происшедшей перемене. Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие верхнюю террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама зелень. Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли и двинулись куда-то, а вместе с ними двинулся и сам Пилат. Теперь его уносил, удушая и обжигая, самый страшный гнев, гнев бессилия. Он холодною влажною рукою рванул пряжку с ворота плаща, и та упала на песок. Темные глаза первосвященника блеснули, и, не хуже, чем ранее прокуратор, он выразил на своем лице удивление.

Может ли это быть? Мы привыкли к тому, что римский прокуратор выбирает слова, прежде чем что-нибудь сказать. Не услышал бы нас кто-нибудь, игемон? Пилат мертвыми глазами посмотрел на первосвященника и, оскалившись, изобразил улыбку. Кто же может услышать нас сейчас здесь? Разве я похож на юного бродячего юродивого, которого сегодня казнят? Мальчик ли я, Каифа? Знаю, что говорю и где говорю.

Оцеплен сад, оцеплен дворец, так что и мышь не проникнет ни в какую щель! Да не только мышь, не проникнет даже этот, как его... Кстати, ты знаешь такого, первосвященник? Так знай же, что не будет тебе, первосвященник, отныне покоя! Ни тебе, ни народу твоему, — и Пилат указал вдаль направо, туда, где в высоте пылал храм, — это я тебе говорю — Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье! Он вознес руку к небу и продолжал: — Знает народ иудейский, что ты ненавидишь его лютой ненавистью и много мучений ты ему причинишь, но вовсе ты его не погубишь! Защитит его бог! Услышит нас, услышит всемогущий кесарь, укроет нас от губителя Пилата!

Не нужно было подбирать слова. Теперь полетит весть от меня, да не наместнику в Антиохию и не в Рим, а прямо на Капрею, самому императору, весть о том, как вы заведомых мятежников в Ершалаиме прячете от смерти. И не водою из Соломонова пруда, как хотел я для вашей пользы, напою я тогда Ершалаим! Нет, не водою! Вспомни, как мне пришлось из-за вас снимать со стен щиты с вензелями императора, перемещать войска, пришлось, видишь, самому приехать, глядеть, что у вас тут творится! Вспомни мое слово, первосвященник. Увидишь ты не одну когорту в Ершалаиме, нет! Придет под стены города полностью легион Фульмината, подойдет арабская конница, тогда услышишь ты горький плач и стенания.

Вспомнишь ты тогда спасенного Вар-раввана и пожалеешь, что послал на смерть философа с его мирною проповедью! Лицо первосвященника покрылось пятнами, глаза горели. Он, подобно прокуратору, улыбнулся, скалясь, и ответил: — Веришь ли ты, прокуратор, сам тому, что сейчас говоришь? Нет, не веришь! Не мир, не мир принес нам обольститель народа в Ершалаим, и ты, всадник, это прекрасно понимаешь. Ты хотел его выпустить затем, чтобы он смутил народ, над верою надругался и подвел народ под римские мечи! Но я, первосвященник иудейский, покуда жив, не дам на поругание веру и защищу народ! Ты слышишь, Пилат?

Каифа смолк, и прокуратор услыхал опять как бы шум моря, подкатывающего к самым стенам сада Ирода великого. Этот шум поднимался снизу к ногам и в лицо прокуратору. А за спиной у него, там, за крыльями дворца, слышались тревожные трубные сигналы, тяжкий хруст сотен ног, железное бряцание, — тут прокуратор понял, что римская пехота уже выходит, согласно его приказу, стремясь на страшный для бунтовщиков и разбойников предсмертный парад. Прокуратор тыльной стороной кисти руки вытер мокрый, холодный лоб, поглядел на землю, потом, прищурившись, в небо, увидел, что раскаленный шар почти над самой его головою, а тень Каифы совсем съежилась у львиного хвоста, и сказал тихо и равнодушно: — Дело идет к полудню. Мы увлеклись беседою, а между тем надо продолжать. В изысканных выражениях извинившись перед первосвященником, он попросил его присесть на скамью в тени магнолии и обождать, пока он вызовет остальных лиц, нужных для последнего краткого совещания, и отдаст еще одно распоряжение, связанное с казнью. Каифа вежливо поклонился, приложив руку к сердцу, и остался в саду, а Пилат вернулся на балкон. Там ожидавшему его секретарю он велел пригласить в сад легата легиона, трибуна когорты, а также двух членов Синедриона и начальника храмовой стражи, ожидавших вызова на следующей нижней террасе сада в круглой беседке с фонтаном.

К этому Пилат добавил, что он тотчас выйдет и сам, и удалился внутрь дворца. Пока секретарь собирал совещание, прокуратор в затененной от солнца темными шторами комнате имел свидание с каким-то человеком, лицо которого было наполовину прикрыто капюшоном, хотя в комнате лучи солнца и не могли его беспокоить. Свидание это было чрезвычайно кратко. Прокуратор тихо сказал человеку несколько слов, после чего тот удалился, а Пилат через колоннаду прошел в сад. Там в присутствии всех, кого он желал видеть, прокуратор торжественно и сухо подтвердил, что он утверждает смертный приговор Иешуа Га-Ноцри, и официально осведомился у членов Синедриона о том, кого из преступников угодно оставить в живых. Получив ответ, что это — Вар-равван, прокуратор сказал: — Очень хорошо, — и велел секретарю тут же занести это в протокол, сжал в руке поднятую секретарем с песка пряжку и торжественно сказал: — Пора! Тут все присутствующие тронулись вниз по широкой мраморной лестнице меж стен роз, источавших одуряющий аромат, спускаясь все ниже и ниже к дворцовой стене, к воротам, выходящим на большую, гладко вымощенную площадь, в конце которой виднелись колонны и статуи Ершалаимского ристалища. Лишь только группа, выйдя из сада на площадь, поднялась на обширный царящий над площадью каменный помост, Пилат, оглядываясь сквозь прищуренные веки, разобрался в обстановке.

То пространство, которое он только что прошел, то есть пространство от дворцовой стены до помоста, было пусто, но зато впереди себя Пилат площади уже не увидел — ее съела толпа. Она залила бы и самый помост, и то очищенное пространство, если бы тройной ряд себастийских солдат по левую руку Пилата и солдат итурейской вспомогательной когорты по правую — не держал ее. Итак, Пилат поднялся на помост, сжимая машинально в кулаке ненужную пряжку и щурясь. Щурился прокуратор не оттого, что солнце жгло ему глаза, нет! Он не хотел почему-то видеть группу осужденных, которых, как он это прекрасно знал, сейчас вслед за ним возводят на помост. Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на каменном утесе над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: «Га-а-а... Волна не дошла до низшей точки и неожиданно стала опять вырастать и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различимые, женские стоны. Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама.

И когда этот момент наступил, прокуратор выбросил вверх правую руку, и последний шум сдуло с толпы. Тогда Пилат набрал, сколько мог, горячего воздуха в грудь и закричал, и сорванный его голос понесло над тысячами голов: — Именем кесаря императора! Тут в уши ему ударил несколько раз железный рубленый крик — в когортах, взбросив вверх копья и значки, страшно прокричали солдаты: — Да здравствует кесарь! Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг, и над толпою полетели хриплые арамейские слова: — Четверо преступников, арестованных в Ершалаиме за убийства, подстрекательства к мятежу и оскорбление законов и веры, приговорены к позорной казни — повешению на столбах! И эта казнь сейчас совершится на Лысой Горе! Вот они перед вами! Пилат указал вправо рукой, не видя никаких преступников, но зная, что они там, на месте, где им нужно быть.

Толпа ответила длинным гулом как бы удивления или облегчения. Когда же он потух, Пилат продолжал: — Но казнены из них будут только трое, ибо, согласно закону и обычаю, в честь праздника пасхи одному из осужденных, по выбору Малого Синедриона и по утверждению римской власти, великодушный кесарь император возвращает его презренную жизнь! Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу идет великая тишина. Теперь ни вздоха, ни шороха не доносилось до его ушей, и даже настало мгновение, когда Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо. Пилат еще придержал тишину, а потом начал выкрикивать: — Имя того, кого сейчас при вас отпустят на свободу... Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут. Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши.

В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист. Пилат повернулся и пошел по мосту назад к ступеням, не глядя ни на что, кроме разноцветных шашек настила под ногами, чтобы не оступиться. Он знал, что теперь у него за спиною на помост градом летят бронзовые монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы увидеть своими глазами чудо — как человек, который уже был в руках смерти, вырвался из этих рук! Как легионеры снимают с него веревки, невольно причиняя ему жгучую боль в вывихнутых на допросе руках, как он, морщась и охая, все же улыбается бессмысленной сумасшедшей улыбкой. Он знал, что в это же время конвой ведет к боковым ступеням троих со связанными руками, чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за город, к Лысой Горе. Лишь оказавшись за помостом, в тылу его, Пилат открыл глаза, зная, что он теперь в безопасности — осужденных он видеть уже не мог. К стону начинавшей утихать толпы примешивались теперь и были различимы пронзительные выкрики глашатаев, повторявших одни на арамейском, другие на греческом языках все то, что прокричал с помоста прокуратор. Кроме того, до слуха долетел дробный, стрекочущий и приближающийся конский топот и труба, что-то коротко и весело прокричавшая.

Этим звукам ответил сверлящий свист мальчишек с кровель домов улицы, выводящей с базара на гипподромскую площадь, и крики «берегись! Солдат, одиноко стоявший в очищенном пространстве площади со значком в руке, тревожно взмахнул им, и тогда прокуратор, легат легиона, секретарь и конвой остановились.

Иностранца сопровождает необычная свита, один из его приспешников — огромный чёрный кот. Оказывается, что иностранец — это Сатана, Воланд, прибывший, чтобы провести ежегодный бал нечисти. Во время своего визита в Москву Воланд и свита устраивают жуткие розыгрыши и наводят шороху, сводя с ума, убивая людей и нарушая привычный порядок вещей. Ещё одна линия романа — любовь между Мастером, писателем, создавшим неоценённый роман, и прекрасной женщиной Маргаритой. Маргарита так любит Мастера, что готова принести в жертву всю свою жизнь, но Мастер не может принять такой дар и уходит от неё.

Из квартиры он бросился в ближайшую аптеку, а от туда к доктору Кузьмину, занимавшемуся болезнями печени. Дело в том, что Воланд предсказал его смерть от рака печени через 9 месяцев. Доктор ему помочь не смог из-за простой причины. На данный момент рака у буфетчика не было. Он ему прописал анализы. А вечером в доме доктора стали происходить странности. Вместо денег оставленных пациентом лежали этикетки Абрау-Дюрсо, и появился черный котенок. Часть вторая Глава 19 Маргарита Утром Маргарита поняла, что сегодня узнает что-то о Мастере или наложит на себя руки. С утра Маргарита умирала от тоски к возлюбленному, перечитывала единственную страницу его романа и смотрела на его фотографию. После решила прогуляться. Она села на трамвай и слышала в нем странные слухи о том, что украли какую-то голову, прям перед похоронами. Но она их не слушала. Она села на лавочку возле Кремля и говорила сама с собой. В это время к ней подсел Азазелло, который приглашал ее в гости. С начала она отказалась, но когда он сказал, что знает, где Мастер она согласилась. Он дал ей баночку с кремом и указания, что с ней делать. Глав 20 Крем Азазелло Указания были следующие. В пол десятого голой намазать все тело кремом и ждать десяти. Так она и сделала. Крем был молодильным. Он разгладил все морщины и сделал кожу Маргариты гладкой. В десять перед Маргаритой появилась метла и указание лететь. Что она и сделала. Глава 21 Полет Для начала Маргарита полетала над Москвой, чтобы привыкнуть и убедится в том, что ее не видят. Привыкнув, она полетела на Арбат и наткнулась на дом драмлита и узнала, что там живет ненавистный ей критик. Поднявшись к его окнам, она залетела в квартиру и устроила в ней погром. После этого, взяв молоток, она начала разбивать все окна здания. Но в одном увидела малыша, родители которого, оставили его одного и он начинал плакать. Она его успокоила и улетела из Москвы. Она летала над кладбищем, улетела далеко от города, встретила Наташу, которая тоже намазалась кремом, вернулась к реке и искупалась в ней. На берегу ее поджидала нечисть. От него она узнала, что ей придется стать королевой на балу, который дает Воланд. Глава 23 Великий бал у Сатаны Перед баллом Маргариту помыли кровью, обули ее в туфли из лепестков роз и дали черный, алмазный кулон на цепи. Ее помощниками стали Коровьев и Бегемот. Для начала они пролетели над всеми залами. В них Маргарита здоровалась со всеми гостями. После этого ее посадили на высоком помосте. Здесь ей нужно было давать свою руку и колено для поцелуя всем прибывшим гостям. Так она простояла 3 часа. Коровьев и Бегемот стояли за ней и представляли всех прибывших. После ее опять помыли в крови, и она полетела над залами. В конце бала был выход Воланда. Он держал поднос с головой Берлиоза. После речи Сатаны она начала превращаться в бокал. И после этой же речи Азазелло подстрелил барона Мейгеля и его кровью Воланд наполнил свой бокал. Кода Маргарита и маг выпили его, все закончилось. Глава 24 Извлечение Мастера После бала Воланд ужинает со своими приближенными. После него сатана исполнит любое желание Маргариты. Она захотела вернуть Мастера. Он его вернул. Так же он вернул и роман Мастера, вернул им подвал, выгнав от туда Алоизия Магарыча. Еще Воланд отпускает своих «заложников» коим был Варенуха и подарил Маргарите подкову. После этого они отправились провожать Мастера и Маргариту. Их посадили в туже машину, которая привезла Маргариту в квартиру. Глава 25 Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа Вечером прокуратор был в ярости, разговаривая сам с собой во время грозы. Но когда к нему пришел человек в капюшоне он успокоился и стал его слушать. Человеком был начальник тайной полиции — Афраний. Он рассказал Понтию о настроениях в городе и получил от прокуратора 2 задания. Первое — похоронить преступников. Второе — защитить Иуду из Кириафа. До прокуратора дошли слухи, что на него готовится покушение. Глава 26 Погребение Афраний ушел. В темноте было видно, как за этот день состарился прокуратор. Он приказал постелить постель прямо на балконе, позвал пса и так заснул. В это время Афраний собрал две группы солдат. Одну он отправил на Лысую гору, а второй приказал следить за Иудой. Сам же он отправился в нижний город и зашел во двор к девушке по имени Низа. Побыв там пару минут, он ушел, а после него ушла и девушка. Иуда шел по городу и встретил Низу, в которую был влюблен. Она шла за город слушать соловьев. Он напросился идти с ней. Девушка согласилась, но настояла, чтобы они шли отдельно. Иуда согласился. Когда он вышел за город, его зарезали и забрали 30 тетрадрахм и подкинули их в дом первосвященника. Афраний пришел с докладом к Понтию. Из него прокуратор узнал, что преступники были похоронены и был приведен Левий Матвей, которого нашли на Лысой горе. А также, что спасти Иуду из Кариафа не удалось. Тогда прокуратор захотел говорить с Матвеем. Из этого разговора мы узнаем, что Иуду убил прокуратор. Она усердно и вполне успешно расследовала это дело. Но множество попыток не дали результата — квартира была пуста. Но вот удача. Когда милиция взяла под контроль все выходы из здания, и все соседние крыши у них получилось застать в квартире кота, который ремонтировал примус. Стражи порядка хотели его арестовать, но кот не дался. Завязалась настоящая перестрелка, которая ни к чему не привела, кроме смерти барона Мейгеля. Там они подняли суматоху своим поведением и устроили пожар.

Администратор "Варьете" Варенуха подвергается нападению странных личностей. А на самом выступлении Воланда в театре происходит форменная чертовщина... Мастер открывает Бездомному тайну, что на Патриарших прудах он встречался ни с кем иным, как с сатаной. Также перед ошеломленным молодым поэтом как будто вживую встает история любви Мастера и Маргариты... К тоскующей по своему возлюбленному Маргарите на улице подсаживается Азазелло, который предлагает ей заключить интересную сделку... Висельники, вампиры, убийцы - всех их Маргарита должна встретить и одарить своим вниманием.

Мастер и Маргарита

Мастер и Маргарита. 1940. Краткое содержание романа. Мастер и Маргарита в конце романа Булгакова воссоединяются и обретают покой благодаря Воланду. Краткое содержание по главам поможет понять сюжет произведения. Читать подробное краткое содержание Булгакова «Мастер и Маргарита» по главам. Ершалаим в Мастер и Маргарита, Краткое содержание ершалаимских глав романа Мастер и Маргарита, Тема свободы и власти, Образ Понтия Пилата, Образ Иешуа Га-Ноцри, Сопоставление с Евангельской основой. Краткое содержание произведения М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита" по главам: самые главные события из книги, изложенные кратко, понятно и точно. Краткое содержание романа «Мастер и Маргарита» по частям и главам.

М.А.Булгаков "Мастер и Маргарита"

Там в присутствии всех, кого он желал видеть, прокуратор торжественно и сухо подтвердил, что он утверждает смертный приговор Иешуа Га-Ноцри, и официально осведомился у членов Синедриона о том, кого из преступников угодно оставить в живых. Получив ответ, что это — Вар-равван, прокуратор сказал: — Очень хорошо, — и велел секретарю тут же занести это в протокол, сжал в руке поднятую секретарем с песка пряжку и торжественно сказал: — Пора! Тут все присутствующие тронулись вниз по широкой мраморной лестнице меж стен роз, источавших одуряющий аромат, спускаясь все ниже и ниже к дворцовой стене, к воротам, выходящим на большую, гладко вымощенную площадь, в конце которой виднелись колонны и статуи Ершалаимского ристалища. Лишь только группа, выйдя из сада на площадь, поднялась на обширный царящий над площадью каменный помост, Пилат, оглядываясь сквозь прищуренные веки, разобрался в обстановке. То пространство, которое он только что прошел, то есть пространство от дворцовой стены до помоста, было пусто, но зато впереди себя Пилат площади уже не увидел — ее съела толпа. Она залила бы и самый помост, и то очищенное пространство, если бы тройной ряд себастийских солдат по левую руку Пилата и солдат итурейской вспомогательной когорты по правую — не держал ее.

Итак, Пилат поднялся на помост, сжимая машинально в кулаке ненужную пряжку и щурясь. Щурился прокуратор не оттого, что солнце жгло ему глаза, нет! Он не хотел почему-то видеть группу осужденных, которых, как он это прекрасно знал, сейчас вслед за ним возводят на помост. Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на каменном утесе над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: «Га-а-а... Волна не дошла до низшей точки и неожиданно стала опять вырастать и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различимые, женские стоны.

Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама. И когда этот момент наступил, прокуратор выбросил вверх правую руку, и последний шум сдуло с толпы. Тогда Пилат набрал, сколько мог, горячего воздуха в грудь и закричал, и сорванный его голос понесло над тысячами голов: — Именем кесаря императора! Тут в уши ему ударил несколько раз железный рубленый крик — в когортах, взбросив вверх копья и значки, страшно прокричали солдаты: — Да здравствует кесарь! Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце.

Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг, и над толпою полетели хриплые арамейские слова: — Четверо преступников, арестованных в Ершалаиме за убийства, подстрекательства к мятежу и оскорбление законов и веры, приговорены к позорной казни — повешению на столбах! И эта казнь сейчас совершится на Лысой Горе! Вот они перед вами! Пилат указал вправо рукой, не видя никаких преступников, но зная, что они там, на месте, где им нужно быть. Толпа ответила длинным гулом как бы удивления или облегчения.

Когда же он потух, Пилат продолжал: — Но казнены из них будут только трое, ибо, согласно закону и обычаю, в честь праздника пасхи одному из осужденных, по выбору Малого Синедриона и по утверждению римской власти, великодушный кесарь император возвращает его презренную жизнь! Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу идет великая тишина. Теперь ни вздоха, ни шороха не доносилось до его ушей, и даже настало мгновение, когда Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо. Пилат еще придержал тишину, а потом начал выкрикивать: — Имя того, кого сейчас при вас отпустят на свободу...

Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут. Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист. Пилат повернулся и пошел по мосту назад к ступеням, не глядя ни на что, кроме разноцветных шашек настила под ногами, чтобы не оступиться. Он знал, что теперь у него за спиною на помост градом летят бронзовые монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы увидеть своими глазами чудо — как человек, который уже был в руках смерти, вырвался из этих рук!

Как легионеры снимают с него веревки, невольно причиняя ему жгучую боль в вывихнутых на допросе руках, как он, морщась и охая, все же улыбается бессмысленной сумасшедшей улыбкой. Он знал, что в это же время конвой ведет к боковым ступеням троих со связанными руками, чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за город, к Лысой Горе. Лишь оказавшись за помостом, в тылу его, Пилат открыл глаза, зная, что он теперь в безопасности — осужденных он видеть уже не мог. К стону начинавшей утихать толпы примешивались теперь и были различимы пронзительные выкрики глашатаев, повторявших одни на арамейском, другие на греческом языках все то, что прокричал с помоста прокуратор. Кроме того, до слуха долетел дробный, стрекочущий и приближающийся конский топот и труба, что-то коротко и весело прокричавшая.

Этим звукам ответил сверлящий свист мальчишек с кровель домов улицы, выводящей с базара на гипподромскую площадь, и крики «берегись! Солдат, одиноко стоявший в очищенном пространстве площади со значком в руке, тревожно взмахнул им, и тогда прокуратор, легат легиона, секретарь и конвой остановились. Кавалерийская ала, забирая все шире рыси, вылетела на площадь, чтобы пересечь ее в сторонке, минуя скопище народа, и по переулку под каменной стеной, по которой стлался виноград, кратчайшей дорогой проскакать к Лысой Горе. Летящий рысью маленький, как мальчик, темный, как мулат, командир алы — сириец, равняясь с Пилатом, что-то тонко выкрикнул и выхватил из ножен меч. Злая вороная взмокшая лошадь шарахнулась, поднялась на дыбы.

Вбросив меч в ножны, командир ударил плетью лошадь по шее, выровнял ее и поскакал в переулок, переходя в галоп. За ним по три в ряд полетели всадники в туче пыли, запрыгали кончики легких бамбуковых пик, мимо прокуратора понеслись казавшиеся особо смуглыми под белыми тюрбанами лица с весело оскаленными, сверкающими зубами. Поднимая до неба пыль, ала ворвалась в переулок, и мимо Пилата последним проскакал солдат с пылающей на солнце трубою за спиной. Закрываясь от пыли рукой и недовольно морща лицо, Пилат двинулся дальше, устремляясь к воротам дворцового сада, а за ним двинулся легат, секретарь и конвой. Было около десяти часов утра.

Глава 3. Седьмое доказательство — Да, было около десяти часов утра, досточтимый Иван Николаевич, — сказал профессор. Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер. Вода в пруде почернела, и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке. В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники.

Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему. А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось? Это может кто подтвердить! Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся: — Дело в том...

И на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас — никому ни слова и полный секрет!.. Наступило молчание, и Берлиоз побледнел. Вот так история! Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному, — не противоречь, мол, ему, — но растерявшийся поэт этих сигналов не понял.

Даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное... А вы одни приехали или с супругой? Вы где остановились? Нигде, — ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по Патриаршим прудам. А в «Метрополе» чудесные номера, это первоклассная гостиница...

Перестаньте вы психовать. Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей. Ведь вы не знаете города... План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.

Ну что же, позвоните, — печально согласился больной и вдруг страстно попросил: — Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено. А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел.

Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны профессору также из каких-нибудь газет. А профессор прокричал, сложив руки рупором: — Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев? И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании Киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано.

Эге-ге, уж не прав ли Бездомный? А ну как документы эти липовые? Ах, до чего странный субъект. Звонить, звонить! Сейчас же звонить!

Его быстро разъяснят! И, ничего не слушая более, Берлиоз побежал дальше. Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки. Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять.

Прямо, и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра... Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись «Берегись трамвая! Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную.

Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал. Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы. Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева — он уже не сообразил, — позлащенную луну. Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку.

Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул — «Неужели?.. Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.

Это была отрезанная голова Берлиоза. Глава 4. Погоня Утихли истерические женские крики, отсверлили свистки милиции, две санитарные машины увезли: одна — обезглавленное тело и отрезанную голову в морг, другая — раненную осколками стекла красавицу вожатую, дворники в белых фартуках убрали осколки стекол и засыпали песком кровавые лужи, а Иван Николаевич как упал на скамейку, не добежав до турникета, так и остался на ней. Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались — с Бездомным приключилось что-то вроде паралича. Поэт бросился бежать к турникету, как только услыхал первый вопль, и видел, как голова подскакивала на мостовой.

От этого он до того обезумел, что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшего немца он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что вот только что он говорил с Берлиозом, а через минуту — голова... Взволнованные люди пробегали мимо поэта по аллее, что-то восклицая, но Иван Николаевич их слов не воспринимал. Однако неожиданно возле него столкнулись две женщины, и одна из них, востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другой женщине так: — Аннушка, наша Аннушка! С садовой!

Это ее работа! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей! Всю юбку изгадила... Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть, поскользнулся да и поехал на рельсы...

Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг Ивана Николевича вцепилось одно слово: «Аннушка»... К слову «Аннушка» привязались слова «подсолнечное масло», а затем почему-то «Понтий Пилат». Пилата поэт отринул и стал вязать цепочку, начиная со слова «Аннушка». И цепочка эта связалась очень быстро и тотчас привела к сумасшедшему профессору. Да ведь он же сказал, что заседание не состоится, потому что Аннушка разлила масло.

И, будьте любезны, оно не состоится! Этого мало: он прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина?! Да, да, да! Ведь вожатая была женщина?! Что же это такое?

Не оставалось даже зерна сомнения в том, что таинственный консультант точно знал заранее всю картину ужасной смерти Берлиоза. Тут две мысли пронизали мозг поэта. Первая: «Он отнюдь не сумасшедший! Все это глупости! Это мы узнаем!

Сделав над собой великое усилие, Иван Николаевич поднялся со скамьи и бросился назад, туда, где разговаривал с профессором. И оказалось, что тот, к счастью, еще не ушел. На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светила золотая луна, и в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичу показалось, что тот стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу. Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще недавно сам Иван Николаевич. Теперь регент нацепил себе на нос явно не нужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло.

От этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы. С холодеющим сердцем Иван приблизился к профессору и, взглянув ему в лицо, убедился в том, что никаких признаков сумасшествия нет и не было. Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видит поэта, и ответил неприязненно: — Не понимай... Вы не немец и не профессор! Вы — убийца и шпион!

Загадочный профессор брезгливо скривил и без того кривой рот и пожал плечами. За это с вас строжайше спросится! Иван почувствовал, что теряется. Задыхаясь, он обратился к регенту: — Эй, гражданин, помогите задержать преступника! Вы обязаны это сделать!

Регент чрезвычайно оживился, вскочил и заорал: — Где твой преступник? Где он? Иностранный преступник? Ежели он преступник, то первым долгом следует кричать: «Караул! А ну, давайте вместе!

Растерявшийся Иван послушался шуткаря-регента и крикнул «караул! Одинокий, хриплый крик Ивана хороших результатов не принес. Две каких-то девицы шарахнулись от него в сторону, и он услышал слово «пьяный». Иван кинулся вправо, и регент — тоже вправо! Иван — влево, и тот мерзавец туда же.

Иван сделал попытку ухватить негодяя за рукав, но промахнулся и ровно ничего не поймал. Регент как сквозь землю провалился. Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему.

Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах. Иван устремился за злодеями вслед и тотчас убедился, что догнать их будет очень трудно. Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Cпиридоновке. Сколько Иван не прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми и им ничуть не сокращалось.

И не успел поэт опомниться, как после тихой Cпиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Тут уж была толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган. Злодейская же шайка к тому же здесь решила применить излюбленный бандитский прием — уходить врассыпную. Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул. Потеряв одного из преследуемых, Иван сосредоточил свое внимание на коте и видел, как этот странный кот подошел к подножке моторного вагона «А», стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно.

Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражен поведением кондукторши. Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, со злобой, от которой даже тряслась, закричала: — Котам нельзя! С котами нельзя! Слезай, а то милицию позову! Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чем было бы еще полбеды, а то, что он собирается платить!

Кот оказался не только платежеспособным, но и дисциплинированным зверем. При первом же окрике кондукторши он прекратил наступление, снялся с подножки и сел на остановке, потирая гривенником усы. Но лишь кондукторша рванула веревку и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому все-таки ехать-то надо. Пропустив мимо себя все три вагона, кот вскочил на заднюю дугу последнего, лапой вцепился в какую-то кишку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив, таким образом, гривенник. Занявшись паскудным котом, Иван едва не потерял самого главного из трех — профессора.

Но, по счастью, тот не успел улизнуть. Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена. В мгновение ока Иван и сам оказался там. Однако удачи не было. Поэт и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на сантиметр не приблизился к профессору.

Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня. И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади. Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами, где Иван Николаевич грохнулся и разбил колено. Опять освещенная магистраль — улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен.

Профессор исчез. Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме N 13 и обязательно в квартире 47. Ворвавшись в подъезд, Иван Николаевич взлетел на второй этаж, немедленно нашел эту квартиру и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то. В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз.

За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами. Иван Николаевич ничуть не растерялся в незнакомой обстановке и прямо устремился в коридор, рассуждая так: «Он, конечно, спрятался в ванной». В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел слабенькую полоску света внизу под дверью, нашарил ручку и несильно рванул ее. Крючок отскочил, и Иван оказался именно в ванной и подумал о том, что ему повезло.

Однако повезло не так уж, как бы нужно было! На Ивана пахнуло влажным, теплом и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали. Так вот, в этой ванне стояла голая гражданка, вся в мыле и с мочалкой в руках. Она близоруко прищурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, обознавшись в адском освещении, сказала тихо и весело: — Кирюшка! Бросьте трепаться!

Что вы, с ума сошли?.. Федор Иваныч сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же! Недоразумение было налицо, и повинен в нем был, конечно, Иван Николаевич. Но признаться в этом он не пожелал и, воскликнув укоризненно: «Ах, развратница!..

В ней никого не оказалось, и на плите в полумраке стояло безмолвно около десятка потухших примусов. Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. Под большой иконой висела пришпиленная маленькая — бумажная. Никому не известно, какая тут мысль овладела Иваном, но только, прежде чем выбежать на черный ход, он присвоил одну из этих свечей, а также и бумажную иконку. Вместе с этими предметами он покинул неизвестную квартиру, что-то бормоча, конфузясь при мысли о том, что он только что пережил в ванной, невольно стараясь угадать, кто бы был этот наглый Кирюшка и не ему ли принадлежит противная шапка с ушами.

В пустынном безотрадном переулке поэт оглянулся, ища беглеца, но того нигде не было. Тогда Иван твердо сказал самому себе: — Ну конечно, он на Москве-реке! Следовало бы, пожалуй, спросить Ивана Николаевича, почему он полагает, что профессор именно на Москве-реке, а не где-нибудь в другом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому. Омерзительный переулок был совершенно пуст.

Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки. Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность. Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж изломанных зигзагов береговых фонарей.

Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что похищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точно на том месте, где была груда платья, остались полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек. Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван облачился в то, что было оставлено. Тут его стали беспокоить два соображения: первое, это то, что исчезло удостоверение МАССОЛИТа, с которым он никогда не расставался, и, второе, удастся ли ему в таком виде беспрепятственно пройти по Москве? Все-таки в кальсонах...

Правда, кому какое дело, а все же не случилось бы какой-нибудь придирки или задержки. Иван оборвал пуговицы с кальсон там, где те застегивались у щиколотки, в расчете на то, что, может быть, в таком виде они сойдут за летние брюки, забрал иконку, свечу и спички и тронулся, сказав самому себе: — К Грибоедову! Вне всяких сомнений, он там. Город уже жил вечерней жизнью. В пыли пролетали, бряцая цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись животами кверху, лежали какие-то мужчины.

Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы «Евгений Онегин». Опасения Ивана Николаевича полностью оправдались: прохожие обращали на него внимание и оборачивались. Вследствие этого он решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не пожелали стать похожими на брюки. Иван так и сделал и углубился в таинственную сеть Арбатских переулков и начал пробираться под стенками, пугливо косясь, ежеминутно оглядываясь, по временам прячась в подъездах и избегая перекрестков со светофорами, шикарных дверей посольских особняков.

И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне. Глава 5. Было дело в Грибоедове Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом. Дом назывался «домом Грибоедова» на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя — Александра Сергеевича Грибоедова.

Левий планировал убить Иешуа по дороге, избавив его тем самым от предстоящих мучений. Он украл в лавке нож, но опоздал, добравшись до места казни, когда преступники уже были распяты. Левий уже четвертый час наблюдал за страданиями учителя, проклиная Бога. На горизонте стали собираться тучи, предвещая сильную грозу. На Лысую Гору прибыл посланец из города с каким-то донесением. Выслушав его, командующий оцеплением Крысобой подозвал палачей.

Они поочередно подошли к распятым преступникам, начиная с Иешуа. Каждому была поднесена смоченная водой губка, вслед за чем последовал удар копьем прямо в сердце. Казнь свершилась. Солдаты спешно покинули Лысую Гору. Под хлынувшим ливнем Левий перерезал веревки на всех столбах и скрылся, забрав с собой тело Иешуа. Глава 17.

Беспокойный день На другой день в театре воцарилась суматоха. Все начальство в лице Лиходеева, Римского и Варенухи бесследно исчезло. Старшим автоматически становился бухгалтер Василий Степанович Ласточкин, совершенно не представляющий, что делать. Театр осаждала целая толпа, жаждущая получить билет на следующее представление. В Варьете прибыла милиция, начавшая расследование. Выяснить толком ничего не удавалось.

Никаких документов о сеансе черной магии не было. После мучительных объяснений с милицией Ласточкин отправился по делам. Чудеса продолжались. Таксист отказался брать червонец, заявив, что после вчерашнего скандального выступления эти купюры превращаются в простые бумажки. Бухгалтер первым делом прибыл с докладом в Зрелищную комиссию. В кабинете вместо председателя за столом находился костюм, который энергично работал с документами и даже разговаривал.

Заплаканная секретарша объяснила, что председатель исчез после визита гражданина, напоминающего кота. Затем Ласточкин пошел в филиал Комиссии, где тоже происходило что-то странное. Все сотрудники время от времени против своей воли начинали хором петь. Бухгалтер узнал, что это хоровое пение было вызвано гражданином в клетчатом пиджаке. Ласточкин пошел в финансовое учреждение, чтобы сдать выручку за выступление иностранца. Там его попросили подождать.

Развернув пакет с деньгами, бухгалтер с ужасом увидел вместо рублей валюту и тут же был арестован. Глава 18. Неудачливые визитеры Проживающий в Киеве дядя Берлиоза Максимилиан Андреевич Поплавский получил странную телеграмму, в которой племянник сам сообщал о своей смерти и похоронах. Решив, что произошла ошибка при наборе текста, Поплавский отправился в Москву, чтобы попытаться завладеть жилплощадью Берлиоза. К удивлению Максимилиана Андреевича все члены жилтоварищества были арестованы. Он решил посетить квартиру покойного.

Гостя встретил Коровьев. Выразив глубокую скорбь по поводу смерти Берлиоза, он ушел в другую комнату. С Поплавским заговорил громадный кот, позвавший Азазелло — рыжего карлика с торчащим клыком. Тот приказал Максимилиану Андреевичу немедленно убираться назад в Киев и забыть о московской жилплощади. Соков пожаловался, что полученные вчера от зрителей червонцы превратились в бумажки. В ответ из соседней комнаты Коровьев назвал точную сумму денежных сбережений буфетчика, а также сказал, что тот умрет от рака печени через девять месяцев.

Андрей Фокич хотел предъявить бумажки и увидел, что они опять стали червонцами. Соков поспешил сбежать из странной квартиры и направился к известному специалисту по болезням печени профессору Кузьмину. Тот с недоверием выслушал его сбивчивый рассказ о предсказанной смерти, но осмотрел пациента и велел сдать анализы. Андрей Фокич расплатился с доктором тремя червонцами. Вечером в квартире профессора стало происходить что-то непонятное. Червонцы превратились в этикетки.

После этого Кузьмин увидел котенка и танцующего фокстрот воробья. Под конец в кабинете появилась женщина с мертвыми глазами и большим клыком. Она забрала этикетки и исчезла. Кузьмин почувствовал, что сходит с ума. Он срочно вызвал знакомого профессора Буре, который поставил ему пиявки и стал утешать товарища. Часть вторая Глава 19.

Маргарита Любимую Мастера звали Маргарита Николаевна. Это была очень красивая тридцатилетняя женщина. Маргарита была замужем за богатым и уважаемым специалистом. Супруги жили в роскошном особняке и ни в чем не нуждались. Любовь мужа и обеспеченная жизнь не удовлетворяли Маргариту. Настоящее счастье она нашла в тайной связи с Мастером.

Маргарита, как и обещала, вернулась утром и поняла, что любимый был арестован. С мужем она не успела объясниться, поэтому ее роман остался в тайне. Женщина каждый день вспоминала о любимом и надеялась встретиться с ним. Маргарита проснулась с твердым ощущением наступления каких-то перемен. В эту ночь во сне она в первый раз увидела возлюбленного и посчитала, что это — знак свыше. Домработница Наташа рассказала хозяйке о скандале в Варьете, вызвав у нее неудержимый смех.

Маргарита оделась и отправилась гулять. Сладостное предчувствие не оставляло ее. Маргарита уселась на скамейку возле Кремля, на которой ровно год назад встретилась с Мастером. Мимо медленно продвигалась траурная процессия. Женщина задумалась над тем, кого могут хоронить. Внезапно чей-то голос произнес, что покойного звали Михаил Александрович Берлиоз.

Маргарита повернулась и увидела рыжего человека с большим торчащим клыком. Он представился Азазелло и объяснил, что послан к собеседнице с поручением. Маргарита решила, что человек имеет отношение к органам и решительно поднялась со скамейки, собираясь уходить. За ее спиной Азазелло произнес слово в слово фрагмент из романа Мастера. Ничего не понимая, Маргарита уселась обратно. Она умоляла Азазелло сказать, что ему известно о судьбе Мастера.

Загадочный человек заявил, что Маргарита должна сегодня отправиться в гости к одному знатному иностранцу. Там она сможет получить нужную информацию. Азазелло передал Маргарите золотую коробочку с кремом, велел натереться им вечером и ждать телефонного звонка. После этого он внезапно исчез. Глава 20. Крем Азазелло В полдесятого вечера Маргарита открыла коробочку Азазелло и стала втирать крем в лицо.

Посмотревшись в зеркало, она с радостью заметила, что помолодела лет на десять. Обрадованная женщина поспешно натерла кремом все тело, подпрыгнула и на некоторое время зависла в воздухе. Маргарита поняла, что крем волшебный. Она тут же написала мужу записку, в которой сообщила, что стала ведьмой и навсегда покидает его. Вошедшая в комнату Наташа замерла от изумления, не узнавая хозяйку. Маргарита призналась, что чудесное преображение произошло из-за крема.

Она отдала домработнице все свои вещи. Вскоре прозвенел звонок телефона. Это звонил Азазелло, который велел Маргарите вылетать на юг в направлении реки, где ее уже ждут. Маргарита оседлала половую щетку и вылетела на улицу через окно, напугав соседа с нижнего этажа Николая Ивановича. Вспомнив совет Азазелло, она громко прокричала: «Невидима! Глава 21.

Полет Маргарита действительно стала невидимой для прохожих. Освоившись с управлением щеткой, она медленно летела над московскими улицами, с любопытством смотря вниз. Внимание ведьмы привлекло новое многоэтажное здание с большой надписью на фасаде: «Дом Драмлита». Спустившись вниз и зайдя внутрь, Маргарита догадалась, что дом предназначен для литераторов. Из таблички со списком владельцев квартир она узнала, где проживает критик Латунский — один из главных хулителей произведения Мастера. Маргарита забралась в квартиру Латунского через окно.

Хозяина, к его счастью, не было дома. Женщина устроила в квартире настоящий разгром: открыла все краны, разбивала вещи, рвала одежду и т. Закончив с этим, Маргарита вылетела на улицу и стала крушить молотком все окна подряд. Среди жильцов дома началась паника. Маргарита угомонилась, заметив в одной комнате напуганного маленького мальчика. Она влетела к нему, успокоила и велела спать.

Рядом с домом уже были слышны милицейские и пожарные сирены. Маргарита взмыла вверх и вскоре покинула Москву, направляясь на юг. Через некоторое время ее догнала тоже ставшая ведьмой Наташа, летящая на Николае Ивановиче. Бедный сосед наполовину превратился в борова. Домработница объяснила, что тоже намазалась волшебным кремом и в шутку мазнула Николая Ивановича. Наташа умчалась вперед.

Маргарита медленно продолжала полет и вскоре добралась до реки. Окунувшись в воду, она перелетела на другой берег, где собралась веселая компания нечистой силы. Маргариту торжественно встретили и предложили отдохнуть. Специально для Маргариты была вызвана машина, управляемая грачом. Она села в автомобиль, который полетел обратно в Москву. Глава 22.

При свечах Машина доставила Маргариту на московское кладбище. Там ее встретил Азазелло. По дороге к квартире женщина заметила несколько человек, явно находящихся в засаде. Проведя Маргариту в квартиру, Азезелло исчез. Вместо него появился Коровьев-Фагот. Маргарита уже давно догадалась, что приглашена в гости к самому дьяволу.

Коровьев объяснил, что мессир каждую весну устраивает грандиозный бал, на котором должна быть королева. Выбор пал на Маргариту в многом из-за того, что среди ее далеких предков были представители французской королевской династии. Коровьев провел Маргариту в небольшую комнату, где находился Воланд со своей свитой. Сатана представил ей Бегемота и служанку Геллу. Скрывая страх, Маргарита почтительно отвечала на вопросы Воланда, заслужив его одобрение. Женщина с удивлением наблюдала за творящимися в комнате чудесами.

Сатана играл с Бегемотом в шахматы живыми фигурами. На столике стоял глобус, отображавший все, что в данный момент происходит на земном шаре. С приближением полночи Воланд объявил, что пора готовиться к открытию бала. Глава 23. Великий бал у сатаны Маргариту выкупали в бассейне с настоящей кровью. На ней появились туфли, королевский венец и тяжелая золотая цепь.

Бегемот громко объявил об открытии бала. Коровьев, подхватив королеву за руку, полетел с нею по многочисленным залам. После осмотра всех бальных помещений Коровьев доставил Маргариту к вершине огромной лестницы. Там ее уже почтительно дожидались остальные члены свиты Воланда. Королеве предстояло принимать и приветствовать бесчисленную массу гостей. Ровно в полночь у подножия лестницы стали появляться скелеты, превращающиеся в мужчин и женщин.

На бал прибывали самые страшные грешники: убийцы, отравители, мошенники, палачи, изменники и т. Маргарита должна была каждому оказать знак внимания. Среди многочисленных гостей Маргарита выделила Фриду — молодую женщину, удушившую своего новорожденного ребенка платком. В наказание Фриде каждое утро подкладывали этот платок. Прием гостей продолжался около трех часов и очень утомил Маргариту. После этого ее опять выкупали в кровавом бассейне, что принесло облегчение.

Коровьев вновь совершил с королевой полет по всем залам, где вовсю веселились пьяные гости. Наконец, они прибыли в центральный громадный зал, в центре которого находился Воланд. Сатане поднесли блюдо, на котором лежала живая голова председателя Массолита. Воланд упрекнул Михаила Александровича в неверии и напомнил о своем предсказании. Голова превратилась в голый череп. В зал был приглашен еще один гость, чувствующий себя очень неуверенно.

Это был барон Майгель — чиновник, работающий с прибывшими в столицу иностранцами. Он напросился в гости к Воланду, намереваясь «состряпать» на него донос. Азазелло застрелил Майгеля, а Коровьев наполнил бьющей фонтаном из простреленной груди кровью череп Берлиоза и протянул его Воланду. Сатана сделал глоток и передал «чашу» Маргарите. Королева отхлебнула из черепа. В тот же миг все изчезло.

Маргарита оказалась в темноте перед дверью в комнату и вошла в нее. Глава 24. Извлечение Мастера Маргарита оказалась в прежней комнате, где сидел Воланд со свитой. Королеве сразу же предложили выпить и закусить. Ужин в тесном кругу проходил очень весело. Азазелло и Бегемот устроили состязание по стрельбе из пистолета.

Наконец, Маргарита почувствовала, что ей пора уходить. Никакой награды за участие на балу она не получила. Маргарита встала и робко попрощалась с Воландом, но сама не знала, куда она сейчас пойдет. Внезапно сатана велел Маргарите сесть обратно. Он похвалил ее за гордость и сам предложил исполнить любое желание. Женщина, не переставая думать о любимом, неожиданно вспомнила о Фриде и попросила, чтобы ей перестали подкладывать платок.

Воланд воспринял эту просьбу с неудовольствием. Он заявил, что королева сама может это сделать. Маргарита громко позвала Фриду, а когда та появилась, сказала, что никакого платка больше не будет. Сатана заметил, что он ничего не делал и велел Маргарите высказать, наконец, свое главное желание. Та потребовала, чтобы ей немедленно был возвращен Мастер. В комнате возник человек, выглядевший испуганно и жалко.

Он считал, что окончательно помешался и видит галлюцинации. Маргарита бросилась успокаивать возлюбленного. Мастер выпил. Его взгляд стал более осмысленным. Мастер признал в Воланде дьявола и рассказал, что услышал о его появлении в Москве от Бездомного. Он признался, что очутился в клинике для душевнобольных из-за своего романа.

Маг неожиданным образом появляется рядом и пытается доказать, что судьбу человека творит божественная сила и не все подвластно индивиду. Он делает два предсказания: девушка отрежет голову Берлиозу, а его собеседник Бездомный станет шизофреником. Предсказания впоследствии сбываются.

Сколько глав в "Мастере и Маргарите"? Всего в романе 32 главы, и 18 из них повествуют историю, происходящую в Москве. Рассказ Мастера В психиатрической больнице, куда попал Бездомный после смерти Берлиоза, он знакомится с Мастером.

Последний и объясняет Ивану, кем на самом деле является Воланд. После баснословного выигрыша в 100 тысяч рублей Мастер оставляет свою работу и снимает небольшое жилье. Он начинает писать собственный роман, главными героями которого являются Понтий Пилат и Иешуа Га-Ноцри.

Мастер повествует, как из-за критически настроенных людей, восставших против его написанного романа, он попадает в психиатрическую клинику.

В тот вечер, когда не стало Берлиоза, на втором этаже его дожидались двенадцать литераторов. Они уже нервничали и поминали его недобрым словом. Заместителя Берлиоза, Желдыбина, вызвали в морг, решать вопрос как поступить с отрезанной головой. Вскоре к веранде стал приближаться огонек, все подумали, что это председатель, а это был всего лишь Бездомный с зажженной свечкой и иконкой. Он пришел искать в «Грибоедове» иностранного консультанта.

Никто не мог понять, что с ним. Он заглядывал под столики, говорил, что какой-то иностранный профессор на Патриарших убил Берлиоза. Фамилии иностранца Иван и вспомнить не мог, а когда стал описывать «клетчатого» в разбитом пенсне и огромного кота, ходящего на задних лапах, его просто спеленали как куклу, вынесли и отвезли в психушку. Глава 6 Шизофрения, как и было сказано В больнице с ним был поэт Рюхин. Придя в себя, Иван обозвал Рюхина замаскированным пролетарием и стал снова рассказывать события на Патриарших. Затем рассказал о том, как у него одежду украли и о загадочном профессоре, который все знал наперед.

А когда он упомянул, что профессор знал самого Понтия Пилата, ему сделали успокоительный укол. Рюхину доктор сказал, что у товарища возможно шизофрения. По дороге обратно в «Грибоедов» незадачливый поэт думал о своей участи. Он понимал, что Бездомный прав, поэт из него никудышный и стихи все какие-то вздорные. В «Грибоедове» его встретил приветливый хозяин ресторана Арчибальд Арчибальдович. Затем Рюхин принялся пить водку, понимая, что в этой жизни уже ничего не исправить.

Глава 7 Нехорошая квартира Следующим утром Степа Лиходеев проснулся у себя в квартире, но никак не мог встать. Весь предыдущий вечер он выпивал неизвестно где и даже напрашивался в гости к какой-то даме. Эту квартиру Степа Лиходеев, директор театра Варьете, снимал вместе с покойным Берлиозом. Многие люди, ранее проживающие в ней, внезапно исчезали. Степа страдал и плохо себя чувствовал после вчерашнего. Он пытался позвать Михаила, но ответа не последовало.

Когда он приподнялся, то в зеркале увидел незнакомца в черном. Это был профессор черной магии по имени Воланд. Как оказалось, они вчера подписали с иностранцем контракт на семь выступлений. Степа рассмотрел контракт и убедился, что все в порядке. Сказав, что ему надо на минуту отлучиться, Лиходеев позвонил Римскому и спросил про афиши. Повернувшись от телефона, Степа заметил в немытом зеркале какого-то странного долговязого господина в пенсне.

За ним появился черный кот громадных размеров. Он крикнул Груне, откуда у нас тут коты, на что Воланд ответил, что отправил Груню на родину, в Воронеж. Растерянный Степа застал у себя в спальне престранную компанию. В одном кресле сидел иностранец, в другом — неприятный тип в пенсне, а на пуфе развалился огромный кот с рюмкой водки в одной лапе и маринованным грибочком на вилке в другой. У него потемнело в глазах, и он схватился за дверной проем. Воланд сказал, что это его свита и им требуется жилье, так что кое-кто в квартире явно лишний.

Внезапно из зеркала появился еще один субъект маленького роста с огненно-рыжими волосами и торчащим изо рта клыком. Он сказал, что не понимает, как такой человек как Лиходеев выбился в директора, ведь он профнепригодный. С этими словами он выкинул Степу из Москвы в Ялту. Глава 8 Поединок между профессором и поэтом Тем временем в больнице проснулся Бездомный. В палате появилась приветливая женщина и пригласила его принять ванну. Ванная была роскошной.

Женщина сказала, что в их клинике любят даже иностранцы останавливаться. Услышав про иностранцев, Бездомный тут же вспомнил вчерашнего профессора-мага, но вовремя сдержался. Ему выдали белье и пижаму, а потом повели в какой-то кабинет, в котором сидели две женщины и один мужчина, все в белых халатах. У Ивана было несколько вариантов. Он мог перебить все в этом кабинете в знак протеста, рассказать о вчерашних событиях, но ему никто не поверит, либо просто гордо молчать. Так он и хотел поступить, но не удалось.

С помощью хитроумных манипуляций, у него выспросили все, начиная с раннего детства и, заканчивая сегодняшним днем. Вернувшись в комнату, Иван пообедал и решил дожидаться «главного». Вскоре появился профессор Стравинский. Он говорил со своими коллегами о какой-то шизофрении. Тут Иван вспомнил, что и про это иностранец вчера упоминал. Неужели он мог заранее знать?

Тогда пациент стал рассказывать доктору обо всем, что с ним приключилось: о смерти Берлиоза, о том как Аннушка разлила масло, об иностранном профессоре, который лично знал Понтия Пилат. В виду того, что Иван считал мага виновным в смерти Берлиоза, он просил найти злоумышленника и арестовать. Профессор допустил, что выпустит Ивана из клиник, но куда он тогда пойдет. Иван ответил, что в милицию. Профессор намекнул, что тогда он опять окажется здесь и настойчиво советовал успокоиться. Он также предложил Ивану написать обо всем.

Глава 9 Коровьевские штучки С тех пор, как умер Берлиоз, Никанор Иванович Босой , председатель жилтоварищества дома 302-бис, был в страшнейших хлопотах. Так как комнаты, занимаемые покойным, перешли жилтовариществу, теперь его просто одолевали с «квартирным вопросом». Поэтому Босой решил укрыться ото всех. Когда он вошел в кабинет, то просто обомлел. Там сидел тощий гражданин в треснутом пенсне. Он сразу подскочил, представился как Коровьев, и стал рассказывать о цели своего визита.

Оказалось, что гражданин является переводчиком одного иностранного профессора, который приехал в Москву с гастролями. В квартире ему разрешил пожить Степа Лиходеев, а сам он сейчас в Ялте. Они намерены арендовать ее где-то с недельку. Никанор Иванович позвонил в интуристское бюро, подписал контракт в двух экземплярах, взял деньги и паспорт иностранца, попросил два билета на сеанс для себя и жены, а затем удалился. После его ухода, Коровьев набрал какой-то номер и сообщил, что председатель жилтоварищества дома 302-бис по Садовой спекулирует валютой. Через несколько минут к Босому явились двое, показали удостоверение и просили осмотреть вентиляцию в уборной.

Когда сверток был найден, там были не рубли, а доллары, как Коровьев и говорил. Босой стал говорить, что ему подбросили недруги. Он кинулся искать в портфеле паспорт иностранца и копию контракта, но там было пусто. Глава 10 Вести из Ялты В кабинете финдиректора Варьете Римский с администратором Варенухой беспокоились по поводу отсутствия Лиходеева. Варенуху уже во всю атаковали контрамарочники из-за изменения программы. Капельдинер принес пачку новых афиш, на которых говорилось, что сегодня и ежедневно сверх программы будет выступать профессор черной магии Воланд с полным разоблачением.

В ходе разговора выяснилось, что ни Римский, ни Варенуха, профессора не видели. В этот момент поступила срочная телеграмма из Ялты со странным текстом. В ней говорилось, что в ялтинский угрозыск явился неизвестный в ночной сорочке и без сапог, в истеричном состоянии, представился директором театра Варьетте — Степаном Лиходеевым. Римский приказал Варенухе срочно отнести полученные сведения куда следует. Перед уходом тот заглянул в свой кабинет за кепкой. Тут зазвонил телефон и гнусавый голов сказал ему никуда не ходить.

Варенуха бросил телефон и выбежал в летний сад. По дороге он заглянул в уборную проверить, не вставил ли монтер новую лампу. Там его поджидали два странных субъекта. Один был толстый и котообразный. Он дал Варенухе по уху так, что кепка слетела. Он дал администратору по второму уху и напомнил, что его предупреждали никуда не ходить, затем стал отбирать портфель.

С неба обрушился ливень. Разбойники подхватили администратора и понесли к дому 302-бис и подняли в квартиру Лиходеева. Сами они куда-то пропали, но появилась нагая девица с ледяными руками. Она сообщила Варенухе, что сейчас его поцелует. После этого он окончательно лишился чувств. Глава 11 Раздвоение Ивана Ивану никак не удавалось написать заявление насчет страшного консультанта.

Он начал рассказ с Берлиоза, потом перешел на Понтия Пилата и пытался в подробностях изложить услышанную историю, а в конце хотел обрисовать огромного кота, ходящего на задних лапах. Грянула гроза и он, почувствовав себя совсем без сил, заплакал. Ему сделали укол в руку и сказали, что все пройдет. Вскоре укол подействовал. Теперь он был спокоен и думал, отчего это он вообще разволновался. Подумаешь, не стало Берлиоза.

Одним редактором больше, одним меньше. А вот рассказ профессора, вот это да! Это действительно ценность. Ему следовало побеседовать с ним на Патриарших и узнать, что было дальше с прокуратором и арестованным Га-Ноцри. Ивана клонило ко сну. Внезапно на балконе появилась фигура какого-то незнакомца.

Прижимая палец к губам, он как бы дал знак Ивану молчать. В это время Римский сидел в кабинете и пребывал в растерянности. Мало того, что загадочным образом исчез Лиходеев, теперь и Варенуха как сквозь землю провалился. Когда прибыл иностранный маг, он покорно встал и пошел встречать гостя. Профессор был в длинном фраке и черной полумаске. Его сопровождали двое престранного вида.

Один — длинный клетчатый, другой — черный жирный кот, ходящий на задних лапах. Сначала перед публикой предстал известный конферансье Жорж Бенгальский. Он объявил выход иностранного профессора черной магии, мсье Воланда. При этом добавил, что зрителей ожидает не только магия, но и ее разоблачение. Начался фокус с картами. Помощник мага объявил, что колода находится у одного зрителя в кармане вместе с повесткой в суд.

Так и оказалось. Из зала кто-то крикнул, что это старый фокус. Тогда Коровьев сказал кричащему, что теперь колода у него. Но там были не карты, а червонцы. Тогда кто-то из зала попросил и с ним сыграть такую шутку. Коровьев-Фагот охотно согласился и устроил денежный дождь для всех.

Когда «дождь» прекратился, Бенгальский заявил, что это был пример массового гипноза. Голос с галерки предложил оторвать конферансье голову. Коровьев приказал коту Бегемоту так и поступить. Тот в два счета оторвал ему голову. Затем, по просьбе мага вернул ее на место. Бенгальского из театра увезли на скорой помощи.

Следующий фокус был специально для женщин. Фагот устроил на сцене дамский магазин с огромными зеркалами, витринами, платьями, аксессуарами и косметикой. У витрин стояла и улыбалась какая-то странная рыжая девица в черном платье со шрамом на шее. Фагот стал приглашать всех желающих посетить этот магазин и преобразиться. Зрительницы были в восторге. Из зала один зритель попросил разоблачения фокусов.

Это был почетный гость, председатель Акустической комиссии Аркадий Аполлонович Семплеяров. Рядом с ним в ложе сидели его супруга и молодая дальняя родственница из Саратова, начинающая актриса. Тогда Фагот решил разоблачить самого Семплеярова, рассказав, где тот пребывал вчера вечером. Как оказалось, председатель был у актрисы Милицы Андреевны до четырех часов. Тут родственница гостя истерично расхохоталась. Она вдруг поняла, почему роль Луизы досталась не ей.

Девушка встала и размахнулась зонтиком по голове Аркадия Аполлоновича. В это время кот человеческим голосом на весь театр крикнул, что на сегодня сеанс окончен. Глава 13 Явление героя Неизвестный осторожно заглянул в комнату Ивана. Это был бритый, остроносый брюнет лет тридцати восьми со встревоженными глазами и всклокоченными волосами. Одет был во все больничное. Он положил в карман связку ключей и спросил разрешения присесть.

Как оказалось, ключи он украл у уборщицы, а не бежит отсюда потому что высоко прыгать и некуда бежать. Иван рассказал, что он поэт, но сам не любит свои стихи. Ему они кажутся чудовищными. Незнакомец попросил его в таком случае больше не писать. Гостя рассказ Ивана о случившемся на Патриарших прудах ничуть не удивил, он был уверен, что это дело рук Сатаны. Незнакомец имени своего не называл, фамилии тоже.

Он представился как «Мастер». Оказалось, что раньше он был историком, работавшим в музее, а после выигрыша в лотерею, решил оставить работу и начать писать роман. Весной с ним приключилась любовь. Она шла с желтыми цветами в руках, а в глазах читалась такая тоска.

Содержание второй части

• Булгаков. Все произведения
• Действующие лица
• Краткое содержание - Мастер и Маргарита - YouTube
• Краткое содержание «Мастер и Маргарита»
• Краткое содержание мастер и маргарита по главам с цитатами

Краткое содержание романа «Мастер и Маргарита» (М. А. Булгаков)

Мастер и маргарита подробный пересказ.	Выпив вина, мастер и Маргарита падают без чувств; в то же мгновение начинается суматоха, в доме скорби: скончался пациент из комнаты № 118; и в ту же минуту в особняке на Арбате молодая женщина внезапно бледнеет, схватившись за сердце, и падает на пол.
Роман Булгакова «Мастер и Маргарита»: краткое содержание произведения, пересказ сюжета по главам	Краткое содержание романа Булгакова “Мастер и Маргарита”: сюжетная линия, смысл произведения, основные герои, идея автора и значение в русской литературе.
«Мастер и Маргарита»: краткое содержание и анализ	Всем «литературным гурманам» рекомендуем читать краткое содержание романа «Мастер и Маргарита» — одной из самых известных и популярных книг двадцатого столетия.
Краткое содержание - Мастер и Маргарита	Мастер и Маргарита соскочили с седел и побежали через сад.

Краткое содержание Булгаков Мастер и Маргарита кратко и по главам для читательского дневника

Из-под трамвая выскочило что-то круглое, темное и запрыгало по булыжникам Бронной. Это была отрезанная голова Берлиоза. Глава IV. ПОГОНЯ Все утихло - истерические крики, милицейские свистки, останки собрали и увезли в морг, а израненную стеклами вагоновожатую - в больницу, дворники смели стекла и засыпали песком кровь - а Иван Николаевич все сидел на скамье, на которую упал, не добежав до турникета.

Он бросился к турникету при первом же вопле и видел, как голова подскакивала по мостовой. Мимо ходили люди, что-то восклицали, Иван ничего не слышал. С Садовой!

Это ее работа! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку о вертушку-то и разбей! А он-то, бедный, стало быть, поскользнулся да и поехал на рельсы...

Так это же профессор сказал, что Аннушка уже разлила масло, что Берлиозу отрежет голову женщина! Значит, он не сумасшедший! Или подстроил это.

Но как? Иван Николаевич с трудом поднялся со скамьи и бросился к профессору, который был на месте. Он стоял у скамьи, и Ивану показалось, что под мышкой у него не трость, а шпага.

А на скамье сидел клетчатый, на сей раз в пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. От этого он стал еще гаже, чем когда указывал Берлиозу путь на рельсы. Профессор, услышав вопрос Ивана, кто он такой, сделал вид, будто не понимает по-русски.

Вы что же это волнуете интуриста? А ну, давайте вместе! Иван попытался поймать регента, но тот внезапно пропал.

И вдруг он увидел его вдали, у выхода в Патриарший переулок вместе с профессором. Он шел на задних лапах. Иван очень долго пытался нагнать троицу, но у него ничего не вышло.

После самых что ни на есть странных происшествий он почему-то решил, что надо идти к Москве-реке. Он разделся, поручил одежду какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку, и кинулся в ледяную воду. Когда он, приплясывая от холода, приблизился к месту, где была его одежда, то оказалось, что все пропало: и одежда, и бородач.

Остались только полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек. Да и как пройти в таком виде по Москве? На него обращали внимание, пришлось красться переулками.

Иван шел к Грибоедову. Он наверняка там! Глава V.

Но так его называли. Уютнее его просто трудно было что-нибудь придумать. Вошедший в Грибоедова первым делом невольно знакомился с извещениями разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов МАССОЛИТа, облеплявшими стены лестницы, ведущей на второй этаж.

Кроме всего прочего, на первом этаже располагался ресторан, да еще какой! Он считался лучшим в Москве. Во-первых, здесь было недорого, а во-вторых, все было свежее и готовилось как нигде.

Да, было, было!.. Помнят старожилы знаменитого Грибоедова обеды с отварными судачками, со стерлядью в серебристой кастрюльке, с филейчиками из дроздов, с трюфелями... А джаз!

В тот вечер, когда погиб Берлиоз, в половине одиннадцатого наверху горел свет только в одной комнате - двенадцать литераторов ждали на заседание председателя Михаила Александровича. Было очень душно, не помогали даже открытые окна. Литераторы нервничали, сердились и заодно сплетничали о тех, кому досталось больше благ, чем им.

Решали, как лучше сделать: пришить ли отрезанную голову или выставить тело в грибоедовском зале, просто закрыв тело до подбородка черным платком? Ровно в полночь сердитые литераторы спустились в ресторан и опять помянули недобрым словом Михаила Александровича: все столики на прохладной веранде были, конечно, уже заняты, пришлось сесть в душных залах. Словом, ад.

Приехавший Желдыбин собрал к себе из ресторана всех членов правления, и они принялись обсуждать неотложные вопросы панихиды и похорон. А ресторан зажил своей обычной ночной жизнью, только без джаза. Но вдруг у чугунной решетки вспыхнул огонечек и стал приближаться к веранде.

Приближалось какое-то белое привидение. Когда оно вступило на веранду, все увидели, что это всего лишь Иван Николаевич Бездомный -известнейший поэт - в разодранной толст"овке с приколотой к ней иконкой и в кальсонах. В руке он нес зажженную свечу.

Иван призывает всех срочно ловить консультанта, который убил на Патриарших Мишу Берлиоза. Фамилии его он не помнит. С ним было еще двое, какой-то длинный, клетчатый, в треснутом пенсне...

Я чую, что он здесь! Иван принялся заглядывать под столы. Потом начал буянить.

В конце концов Ивана вынесли, спеленатого, как куклу, швейцар, милиционер, официант и поэт Рюхин и увезли в психиатрическую больницу. Глава VI. Иван объясняет, почему появился в Грибоедове в таком странном виде, - у него украли одежду.

Поэтому он взял свечечку. Этот консультант лично с Понтием Пилатом разговаривал. Иван пытается позвонить в милицию, требует выслать пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного консультанта, потом собирается уходить, но ему делают успокоительный укол, и он благополучно засыпает.

Арестованный свою вину отрицает. Во всем виноват Левий Матвей, который ходит за Иешуа и неверно записывает его слова. Га-Ноцри произносит странные, но удивительно разумные речи, замечает, что прокуратор страдает от головной боли и легко снимает ее. Понтий Пилат решает отменить смертную казнь бродячему философу, но выясняется, что на Иешуа поступил донос от Иуды из Кириафа.

Тот утверждает, что Га-Ноцри выступал против власти кесаря. Теперь прокуратор не может отменить казнь, но надеется уговорить Синедрион о помиловании. Этот совет иудейских первосвященников имеет право в честь праздника Пасхи отпустить на волю одного из осужденных. Но Синедрион дарует свою милость убийце Варравану.

Глава 3. Седьмое доказательство Рассказ иностранца прерывает Берлиоз, который замечает, что никто не может подтвердить реальность тех событий. Профессор, в свою очередь, признается, что присутствовал там лично. Литераторы отходят в сторону, чтобы посоветоваться.

Они решают, что незнакомец сошел с ума, следует сообщить об этом в бюро иностранцев. Бездомный остается с приезжим, а Берлиоз направляется к ближайшему телефону. В спешке он перебегает трамвайные пути, поскальзывается на масле, и трамвай отрезает ему голову. Глава 4.

Погоня Иван Бездомный потрясен увиденным. Вокруг погибшего Берлиоза собираются зеваки, которые обсуждают трагедию. Оказывается, масло разлила Аннушка с Садовой. Иван, который только что слышал предсказание от иностранца, бросается к нему за объяснениями.

Но профессор черной магии делает вид, что не понимает по-русски и уходит в сопровождении странного субъекта в клетчатом пиджаке и огромного черного кота. Бездомный пытается их догнать, но тщетно. Глава 5. На первом этаже этого особняка располагается лучший в Москве ресторан.

Двенадцать тружеников пера ожидают своего председателя Берлиоза, который опаздывает на заседание. Внезапно появляется Бездомный. Он ведет себя очень странно: заглядывает под столики в поисках огромного черного кота, который ходит на задних лапах. Поэт утверждает, что Берлиоза убил иностранец-профессор вместе с неприятным гражданином в клетчатом пиджаке и разбитом пенсне.

Посчитав Ивана сумасшедшим, его отвозят в психлечебницу. Глава 6. Шизофрения, как и было сказано Бездомный пытается объяснить медикам, какую опасность представляет профессор и его компания, но никто не хочет воспринимать слова поэта серьезно. Иван буянит и требует позвонить в милицию.

Чтобы его успокоить, врач разрешает сделать звонок. Бездомный требует выделить мотоциклистов с пулеметами для захвата шпиона и преступника — профессора черной магии. В милиции бросают трубку. Тогда Иван пытается сбежать через окно, но после укола затихает.

Ему ставят диагноз — шизофрения. Глава 7. Нехорошая квартирка Директор театра Варьете Степан Лиходеев занимает одну квартиру с покойным Берлиозом. Утром он обнаруживает в доме незнакомца, который представляется профессором черной магии по имени Воланд.

Кроме иностранца в квартире оказывается странный господин в разбитом пенсне и огромный говорящий кот. Из зеркала появляется рыжий и клыкастый Азазелло. Он заявляет, что Степан в квартире лишний, его нужно вышвырнуть из Москвы. В следующую минуту Лиходеев оказывается на берегу моря в Ялте.

Глава 8. Поединок между профессором и поэтом Бездомный просыпается в больнице. Он понимает, что буянить и рассказывать о своих подозрениях бесполезно. Поэтому Иван решает молчать, тогда его сочтут нормальным и выпустят.

Но врач ловко выспрашивает Бездомного обо всем, начиная с рождения. Профессор-психиатр объясняет: Ивана выпустят, но он опять попадет в «психушку», если начнет искать говорящих котов и черных магов. Доктор предлагает Бездомному успокоиться и описать все, что с ним произошло. А тогда они подумают вместе, что можно сделать.

Глава 9. Коровьевские штуки Председателя жилищного товарищества Никанора Ивановича Босого, после трагической кончины Берлиоза, замучили претенденты на освободившуюся жилплощадь. В опечатанной комнате Босой с удивлением обнаруживает гражданина в клетчатом пиджаке. Тот представляется Коровьевым, работает переводчиком при иностранном профессоре.

Коровьев предлагает Никанору Ивановичу оформить контракт на съем всей квартиры. Босой соглашается. Кроме суммы по контракту, он получает от переводчика внушительную пачку новых купюр. Как только за Никанором Ивановичем закрывается дверь, Коровьев сообщает по телефону в милицию, что председатель жилищного товарищества спекулирует валютой.

Через пять минут Босого арестовывают. Глава 10. Вести из Ялты Финансовый директор театра Варьете Римский и администратор Варенуха не могут понять: куда девался Лиходеев. Из Ялты приходят телеграммы с просьбой подтвердить личность Степана.

Римский и Варенуха решают, что это розыгрыш пьяного Лиходеева. Разозленный директор велит Варенухе отнести телеграмму в милицию. По дороге на администратора нападает рыжий клыкастый гражданин и, похожий на кота, толстяк.

Заглянув в свой кабинет за кепкой, администратор ответил на телефонный звонок. Гнусавый голос в трубке приказывал Варенухе никуда не ходить и телеграммы никуда не относить. Не послушавшись, Иван Савельевич жестоко поплатился — в уборной возле Варьете его избили толстяк, похожий на кота, и низенький клыкастый субъект , а затем они же потащили несчастного администратора в квартиру Лиходеева. Варенуха от страха лишился чувств, когда к нему приблизилась рыжая Гелла.

Глава 11. Раздвоение Ивана В клинике Иван Бездомный много раз пытается составить письменное заявление в милицию, но внятно изложить волнующие его события не может. Разбушевавшаяся гроза подействовала на поэта угнетающе. Расплакавшемуся и напуганному Ивану сделали укол, после чего он начинает беседовать с самим собою и пробует оценить всё происшедшее. Ему очень хочется узнать продолжение исто-рии о Понтии Пилате. Внезапно за окном палаты Бездомного появляется незнакомый мужчина. Глава 12.

Чёрная магия и её разоблачение Вечером в Варьете начинается сеанс чёрной магии с участием иностранного мага Воланда и его свиты — кота Бегемота и Коровьева, которого маг называет Фаготом. Фагот показывает фокус с колодой карт, затем выстрелом из пистолета вызывает денежный дождь — зрители ловят падающие из-под купола червонцы. Конферансье Бенгальский неудачно комментирует всё происходящее. Фагот заявляет, что Бенгальский надоел, и спрашивает у зрителей, что с ним сделать. Поступает предложение с галёрки: «Голову ему оторвать! Зрители приходят в ужас, просят вернуть голову несчастному. Фагот спрашивает Воланда, как поступить.

Мессир вслух рассуждает: «люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было … Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота … и милосердие иногда стучится в их сердца … квартирный вопрос только испортил их … », И велит вернуть Бенгальскому голову. Конферансье ушёл со сцены, но чувствовал себя так плохо, что пришлось вызвать скорую. Незаметно для всех исчез и Воланд. А Фагот продолжил творить чудеса: открыл на сцене дамский магазин и пригласил женщин бесплатно поменять свои вещи на новые. Дамы выстроились в очередь, а из чудесного магазина выходили уже в чудесных обновках. Из ложи некий Аркадий Аполлонович Семплеяров требует разоблачения фокусов, но сам тут же разоблачается Фаготом как неверный муж.

Вечер заканчивается скандалом, а иностранные гости исчезают. Глава 13. Явление героя Неизвестный мужчина, появившийся в окне палаты Ивана Бездомного, тоже пациент клиники. У него есть ключи, украденные у фельдшера, — он мог бы сбежать, но идти ему некуда. Иван рассказывает соседу, как он оказался в доме скорби и о загадочном иностранце, погубившем Берлиоза. Тот уверяет, что на Патриарших Иван встретился с самим сатаной. Ночной гость называет себя мастером и рассказывает, что он, как и Бездомный, оказался в клинике из-за Понтия Пилата.

Историк по образованию, он работал в одном из московских музеев и однажды выиграл в лотерею сто тысяч рублей. Тогда он оставил работу, накупил книг, снял в одном из арбатских переулков две комнаты в подвале маленького дома и начал писать роман о Понтии Пилате. Однажды он встретил Маргариту, красивую женщину с невиданным одиночеством в глазах. Так поражает молния, так поражает финский нож! Она приходила каждый день. Мастер писал роман, который поглотил И её тоже. Она говорила, «что в этом романе — её жизнь».

Когда роман был готов, его отдали прочитать редактору. В печать книгу не взяли: Но за сданную в редакцию рукопись автора подвергли злой травле, его обвиняли в «пилатчине», называли «богомазом», «воинствующим старообрядцем» особенно старался критик Латунский. У мастера появились признаки болезни — ночами его охватывал страх мастеру казалось, что «какой-то очень гибкий и холодный спрут своими щупальцами» подбирается прямо к его сердцу , и он сжёг роман вошедшей Маргарите удалось спасти из огня только последние страницы. Маргарита уходит объясниться с мужем, чтобы утром вернуться к мастеру навсегда. А ночью мастера выбрасывают из квартиры на улицу по доносу соседа Алоизия Могарыча. Он думал броситься под трамвай, но потом сам через весь город пошёл в эту клинику, о которой уже слышал. В клинике мастер живёт четвёртый месяц без имени и фамилии, просто больной из комнаты N 118.

Он надеется, что Маргарита скоро забудет его и будет счастлива. Глава 14. Слава петуху! После окончания представления финдиректор Варьете Римский видит в окно, как вещи, приобретённые женщинами в магазине Фагота, исчезают бесследно — доверчивые дамы в панике мечутся по улицам в одном белье. Римский, предчувствуя неприятности, прячется в кабинете. Однако скандал был разогнан быстро. Аппараты были исправлены во время третьего отделения, надо было звонить, сообщать о происшедшем, просить помощи, отвираться, валить всё на Лиходеева, выгораживать самого себя и так далее».

Однако телефон зазвонил сам, «вкрадчивый и развратный женский голос» запретил куда-либо обращаться. К полуночи Римский остаётся в театре один. Внезапно появляется Варенуха. Он кажется странным: причмокивает, прикрывается от света газетой. Начинает рассказывать, что узнал о Лиходееве, но Римский понимает, что все его слова — ложь. Финдиректор замечает, что Варенуха не отбрасывает тени, то есть он — вампир! Через окно проникает нагая рыжая девица.

Но расправиться с Римским они не успевают — раздаётся петушиный крик. Поседевший, чудом спасшийся Римский поспешно уезжает из Москвы. Глава 15. Сон Никанора Ивановича Босого допрашивают в органах о найденной у него валюте. Признаётся, что брал взятки «Брал, но брал нашими, советскими! По адресу направляют наряд, но квартира пуста и печати на дверях целы. Босого передают психиатрам.

В клинике Никанор Иванович снова впадает в истерику и кричит. Его тревога передаётся и другим пациентам клиники. Когда врачам удаётся всех успокоить, Иван Бездомный снова засыпает и ему снится продолжение истории о Понтии Пилате. Глава 16. Казнь В главе описана казнь на Лысой Горе. Ученик Га-Ноцри, Левий Матвей, хотел по дороге к месту казни сам заколоть Иешуа ножом, чтобы избавить его от мучений, но ему это не удалось. Он молил всевышнего послать Иешуа смерть, но и тот не услышал молитвы.

Левий Матвей винит в смерти Га-Ноцри себя — оставил учителя одного, не вовремя заболел. Он ропщет на Бога, проклинает его, и словно в ответ начинается страшная гроза. Страдальцев, распятых на столбах, солдаты убивают уколами копья в сердце. Место казни пустеет. Левий Матвей снимает мёртвые тела с крестов и уносит с собой тело Иешуа. Глава 17.

Утирая слёзы, она перебирает листы обгоревшей рукописи, разглядывает фотографию мастера, а после отправляется на прогулку в Александровский сад.

Здесь к ней подсаживается Азазелло и сообщает ей, что некий знатный иностранец приглашает её в гости. Маргарита принимает приглашение, потому что надеется узнать хоть что-то о Мастере. Вечером того же дня Маргарита, раздевшись донага, натирает тело кремом, который дал ей Азазелло, становится невидимой и вылетает в окно. Пролетая мимо писательского дома, Маргарита устраивает разгром в квартире критика Латунского, по её мнению погубившего мастера. Воланд просит Маргариту быть королевой на его балу. В награду он обещает исполнить её желание. В полночь начинается весенний бал полнолуния — великий бал у сатаны, на который приглашены доносчики, палачи, растлители, убийцы — преступники всех времён и народов; мужчины являются во фраках, женщины — обнажёнными.

В течение нескольких часов нагая Маргарита приветствует гостей, подставляя руку и колено для поцелуя. Наконец бал закончен, и Воланд спрашивает у Маргариты, что она хочет в награду за то, что была у него хозяйкой бала. И Маргарита просит немедленно вернуть ей мастера. Тут же появляется мастер в больничном одеянии, и Маргарита, посовещавшись с ним, просит Воланда вернуть их в маленький домик на Арбате, где они были счастливы. Тем временем одно московское учреждение начинает интересоваться странными событиями, происходящими в городе, и все они выстраиваются в логически ясное целое: и таинственный иностранец Ивана Бездомного, и сеанс чёрной магии в Варьете, и доллары Никанора Ивановича, и исчезновение Римского и Лиходеева. Обратимся теперь ко второй сюжетной линии романа. Во дворце Ирода Великого прокуратор Иудеи Понтий Пилат допрашивает арестованного Иешуа Га-Ноцри, которому Синедрион вынес смертный приговор за оскорбление власти кесаря, и приговор этот направлен на утверждение к Пилату.

Допрашивая арестованного, Пилат понимает, что перед ним не разбойник, подстрекавший народ к неповиновению, а бродячий философ, проповедующий царство истины и справедливости. Однако римский прокуратор не может отпустить человека, которого обвиняют в преступлении против кесаря, и утверждает смертный приговор. Затем он обращается к первосвященнику иудейскому Каифе, который в честь наступающего праздника Пасхи может отпустить на свободу одного из четырёх осуждённых на казнь преступников; Пилат просит, чтобы это был Га-Ноцри. Однако Каифа ему отказывает и отпускает разбойника Вар-Раввана. На вершине Лысой горы стоят три креста, на которых распяты осуждённые. После того, как толпа зевак, сопровождавшая процессию к месту казни, вернулась в город, на Лысой горе остаётся только ученик Иешуа Левий Матвей, бывший сборщик податей.

Краткое содержание глав романа Булгакова «Мастера и Маргарита»

роман русского писателя Михаила Булгакова, написанный в Советском Союзе между 1928 и 1940 годами во времена сталинского режима. «Мастер и Маргарита» — роман Михаила Афанасьевича Булгакова, работа над которым началась, по одним данным, в 1928 году, по другим — в 1929-м. роман русского писателя Михаила Булгакова, написанный в Советском Союзе между 1928 и 1940 годами во времена сталинского режима. «Мастер и Маргарита» – роман советского периода, написанный русским писателем и драматургом Михаилом Булгаковым.

Две сюжетные линии

• Первая часть романа
• Мастер и Маргарита Булгаков М.А. краткое содержание.
• Мастер и маргарита краткое содержание 18 главы.
• Краткое содержание - Мастер и Маргарита

Похожие новости: