Вера Николаевна Полозкова родилась в Москве 5 марта 1986 года. Вера Полозкова – молодая и довольно успешная российская поэтесса, чьи произведения пользуются спросом у нынешнего молодого поколения. В детстве Вера Полозкова пела в хоре и занималась хореографией, которую бросила после шести лет занятий.
Вера Полозкова: биография и личная жизнь
Впервые Вера Полозкова выступила с сольным творческим вечером в 2007 году. Поэтесса и актриса Вера Полозкова пишет стихи с 5 лет. Вера Полозкова со своим коллективом Вера некоторое время переписывалась в соцсетях с другом, живущим в Индии и практикующим духовные практики. Вера Полозкова (Vera Polozkova). Поэтесса Вера Полозкова выступила против проведения военной операции РФ на Украине и критиковала российскую власть. Вера Полозкова на презентации первой книги стихов для детей «Ответственный ребёнок», 2017.
Биография Вера Полозкова
Пока: не бояться делегировать и просить помощи, дышать животом и осознавать собственную чертову тревожность, перфекционизм и несвободу. Что считаете самым сложным в воспитании сыновей? Быть настолько надежной и целой, чтобы в меня помещались все их слезы, страхи, плохие сны без остатка, а мои не выплескивались на них. Как понять, что ты хорошая мать? Дите здорово? Не рыдает? Не заикается от ужаса, когда вы его зовете? Поздравляю, вы хорошая мать! Были ли у вас с друзьями ссоры навсегда? По причинам, которых вы так и не поняли.
Какие-то идиотские события, которые ну никак не могли быть окончанием огромной совместной истории. Знаете, это просто случается. Что-то истощается и гибнет, и мозг находит повод все прекратить — всегда довольно убогий и случайный. Помните, какими они были для вас драгоценностями. Простите им, что они перестали. Как простить родителей за детские обиды и принять все, что тебя сломало? Просто на секунду представить, что если они любили, как умели — сколько же тогда ломали и унижали их в детстве. И найти в себе силы их, как взрослый и сострадающий, пожалеть. Вы тяготеете к одиночеству?
К тому же я интроверт, что самое смешное. Как стать такой же уютной и спокойной, как вы? Это Инстраграм! Тут все золотые зайчики, даже такие дерганые психопаты, как я! Перед чем не сможете устоять? Перед каким-нибудь редкостным десертом. Перед странными серьгами и кольцами. Перед тем, чтоб не выйти из книжного в любой точке мира с полным рюкзаком вместо одной-двух книг. Перед баночками с гелями, шампунями, пенкой и лосьонами.
Перед соблазном любому интересному человеку сначала съязвить хорошенько, чтобы обратить на себя внимание. Вера, как вы относитесь к материальному? Поразительно наплевательски.
В Госдуме просят проверить поэтессу Полозкову на оправдание терроризма 20 июня 2023, 13:05 51 комментарий Председатель комитета Госдумы по культуре Елена Ямпольская обратилась к генпрокурору РФ Игорю Краснову с просьбой проверить, не совершила ли поэтесса Вера Полозкова уголовное преступление.
Скриншот письма Ямпольская опубликовала 20 июня в своем телеграм-канале. В программе обсуждали в том числе убийство Владлена Татарского.
Ты в любом случае занимаешься освоением разных языков, поскольку языки поэзии бесконечно разнообразны. Ты девятнадцатилетним зачитался Маяковским и не вполне отдаешь себе отчет, что ты эпигонствуешь и подражаешь. Это как новый язык, например, итальянский или греческий, укладывается в тебе и прорастает какими-то своими внутренними ассоциативными связями.
Ты по-другому не можешь писать, потому что ты учишь это. Потом это как-то в тебе оседает. За свою недолгую литераторскую карьеру я перебыла эпигоном всех: Цветаевой, Маяковского, Бродского, Херсонского, Гребенщикова… На самом деле так и происходит процесс обучения в этой странной сфере, потому что чем больше ты читаешь, тем больше ты осваиваешь формул, тем больше ты умеешь и вырабатываешь то, что в итоге станет твоим собственным языком. Добилась ли я того, что появился мой собственный язык? Я не знаю.
Написана ли моя лучшая книжка к этому моменту? Точно нет. От половины собственных текстов, уже широко разошедшихся повсюду, я бы с удовольствием избавилась навсегда, потому что они написаны другим человеком, прошло много лет. И мне жаль, что именно их цитируют, когда хотят доказать, что я никто, и звать меня никак, и я ничего не умею. Естественно, легче всего вытащить какой-нибудь старый текст, они все очень удобно лежат в открытом доступе, и сказать: «Ну, посмотрите, это же ерунда».
Да, это ерунда, я даже не спорю. Это было довольно беспомощно, но кто из нас в семнадцать лет умел по-другому? Я нарушаю очень много правил — Много душевных сил уходит на то, чтобы не то что оправдаться, но находиться в бесконечной внутренней полемике? Со мной, видимо, это попало в какую-то детскую историю про то, что мне очень нужна похвала, потому что моя мама придерживалась строгих советских правил: детей не хвалят никогда, чтобы не зазнавались. Видимо, мне нужно было одобрение, мне было очень одиноко в том, что я выбрала делать, и я долго не встречала никакого ответного движения.
У меня не было наставника, не было человека, как «старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил». Я вообще не понимала очень долго: то, что я делаю, это что-то или ничто? Я пойду этим путем или это всегда будет какой-то моей возможностью подышать чистым кислородом, а заниматься я буду чем-то совершенно другим? Первая шквальная ненависть, которая на меня обрушилась в 21 год, когда вышла моя первая книжка, меня так оглушила, что я продолжаю еще полжизни за это оправдываться и говорить: «Ребята, правда, я же не такое зло, я на самом деле что-то могу. У меня же, правда, что-то получается.
Вот посмотрите, может быть, вот это? Я сразу вспоминаю фильм «Бродский — не поэт», который мой друг Николай Картозия снял для Первого канала. Там есть потрясающий момент, который я постоянно воспроизвожу в памяти: сидит такой дед глубокий, который подписал документы на высылку Бродского за 24 часа из страны. У него спрашивают: «Скажите, вы знаете, что дальше произошло? Это не советский человек, я не жалею ни о чем».
Человек из КГБ был до последнего уверен, что он совершил правильный поступок. Его ничто не убедило. Естественно, он никогда в жизни не держал ни одной его книжки в руках. Бродский стал Бродским, но не убедил Филиппа Бобкова в том, что его не надо было высылать из страны. Я могу долететь до Луны и обратно, но нет способа убедить людей, которые пишут из года в год, что я — «поэт-песенник, обчитавшийся классиков», что это не так.
Они не смогут переодеть себе глаза и прочитать мои стихи по-другому. Надо оставить эти попытки, но внутри есть чувство, что это позорное недоразумение нужно как-то разрешить. Так бывает, когда вы с хорошим человеком друг друга не поняли, и вот у тебя есть возможность что-то переобъяснить ему. Я нарушаю очень много правил. Поэтические книжки не продаются тиражом 150 тысяч экземпляров суммарно.
У меня одна 40 тысяч экземпляров, другая 50, и детской сейчас продано 30 тысяч экземпляров за полтора года. Люди не собирают две тысячи человек в МДМ на поэтический концерт, в котором ничего, кроме стихов, не происходит. Не выходят стриптизерши, танцовщицы, карнавал, Рио-де-Жанейро, не танцуют дети — ничего этого нет, просто стихи человек читает, и к нему приходят две тысячи человек слушать. Это непонятно. К сожалению, внутри некоторой системы отношений, условностей, конвенций и договоренностей, сложившихся в литературе, я не вписываюсь никуда.
Со мной непонятно, что делать. Они до сих пор не могут сформулировать ни одной внятной эстетической претензии. На концерте. Он говорит это в подборке к восьми текстам о смерти, причем кажется, что он даже не читал эти восемь стихотворений, он просто написал так, потому что ему кто-то по телефону что-то пересказал. У меня в текстах упоминаются другие города и страны, а советский человек не может путешествовать, он должен сидеть на даче в Переделкине, горько пить и пускать слезу.
Я как-то не так живу. Эта битва касается, видимо, не только литературного процесса, а всего. Все старые стереотипы внутри по-новому сформированного общества, которое, в том числе, информационно по-другому управляется, не работают, но людям это очень сложно как-то вобрать в себя и подружиться с этим. Может быть, они пришли мир установить — Что самое главное вы бы хотели дать своим детям? Мне бы хотелось, чтобы у них была такая роскошь.
А дальше все, что они из этой точки, из этого равновесия выберут делать, мне кажется, будет мной одобрено, потому что из этой точки невозможно пойти убивать, красть, завидовать, ненавидеть, доказывать и так далее. Ты можешь только созидать, как-то отдавать то, что тебе уже дано и пришло от рождения. Удастся ли мне так, я не знаю. Смогу ли я их как-то оградить от собственной дикой тревоги, от гиперопеки, от ощущения, что они должны быть единственными и уникальными, от жажды втолкать в них абсолютно все, что я считаю важным и главным в жизни, и при этом дать им возможность какую-то свою отдельную эстетическую систему построить, не навязать им свою собственную, я не знаю. Может быть, нет, потому что на самом деле меня много, со мной сложно спорить.
Я не идеальная и супермудрая спокойная мать, которая глядит, как растут волшебные цветы в ее саду, и только их окучивает. Им досталось очень многое из того, что не досталось мне. Они растут в полной семье с обожающими их бабушками и дедушками, которых у меня никогда не было; с кучей моих друзей, которые в них души не чают и тратят много душевных сил, чтобы как-то дать им понять, что они классные. Но будет ли этого достаточно в столь быстро меняющемся мире? У нас был Спок и всякие такие жесткие ребята, они были нацелены на то, чтобы выбить из человека максимальную результативность.
Оказалось, что результативность приводит к неврозам и ранним самоубийствам, но кто знал? Теперь все говорят: любите и ничего не требуйте. Достаточно ли этого будет для того, чтобы они не предъявили иск потом, что ты вырастила из меня неуклюжее, неловкое, пустое животное? Не знаю. Мне кажется, что те, кто рождается сейчас, удивительные, и они очень отличаются от нас.
У моего сына есть очень много того, чего не было у меня: у него потрясающее ощущение собственных границ, которые никто не может нарушить, и удивительная не агрессивная, не злобная история о том, чтобы их курировать правильно. Он с одними людьми готов обниматься, а с другими людьми вообще не готов, и очень спокойно это объясняет, дает понять. Мы были такими детьми, что когда нас, обдавая нетрезвым дыханием, какие-то родственники или друзья родителей начинали тетешкать, терпели смиренно, потому что мы понимали, что мы же хорошие дети, мы не сможем сейчас изворачиваться и орать, что нам это неприятно. Если мы давали это понять, то всегда были слезы и обиды. Вот такие у нас были представления о личных границах.
Современные дети не ведутся ни на какую агрессию, у них есть фермент, который сразу ее расщепляет в организме, они говорят: «Мама, ты что? Они не подцепляют эту дикую бешеную волну, у них есть удивительное ощущение своей уместности или неуместности. Я не понимаю, как это у трехлетних детей получается, но они сразу считывают, что происходит, ироническая это ситуация или, наоборот, какая-то пугающая. Они суперэмпаты, у них все сразу написано на лице. Возможно, они не достигатели, как кто-нибудь из нас или из старшего поколения, когда нам надо было продраться, забраться на вершину и только оттуда прокричать, что я чего-то стою.
Может быть, они не бизнесмены будущего, не изобретатели каких-то новых летательных аппаратов. Может быть, они пришли мир установить, и это будет главной задачей их поколения. Может быть, они просто спокойные созидатели, волонтеры, разруливатели катастрофических ситуаций, спасатели каких-нибудь диких животных на севере, аниматоры для детей в больницах. Может быть, в этом будет заключаться их душевная миссия. Я просто ему много читаю, и мы все время куда-то едем — Что было самое сложное за прошедшее время в воспитании ребенка?
Так никогда не было в твоей жизни, и это ад, потому что ты хорошо видишь себя со стороны в каждую минуту. Романтические отношения — это система сложных соглашений двух взрослых людей, которые что-то делают вместе, что-то не вместе, дают друг другу воздуха, иногда разъезжаются, иногда съезжаются. Здесь эта история никак не отделима от тебя, а тебя может разрывать как угодно, с тобой может что угодно в этот момент происходить. И тем, что с тобой происходит, ты можешь реально до смерти напугать или расстроить, ты можешь очень навредить человеку, который от тебя целиком зависит и не может от тебя никуда убежать физически. С собой очень тяжело.
С сыном мне вообще не было сложно. Я всегда с изумлением читаю какие-то отчеты про то, как люди самой большой своей проблемой считают, что они очень сильно недосыпают, что они вынуждены таскать тяжелого ребенка на себе. Я ни в коем случае не обесцениваю ничего, но сразу видно, что у человека не было никакого большего стресса в жизни. Он первый раз столкнулся, например, с бытовым дискомфортом — это для него потрясение. Мне было страшно от того, каким количеством способов я могу навредить этому человеку, который вообще ни в чем не виноват, просто потому что он родился в семье, где неразруленные отношения, где недостаточно налаженная бытовая часть, которая вызывает кучу вопросов и нареканий.
Где все все время едут, где все вынуждены работать, где никто не может сидеть с ним и постоянно обеспечивать ему режим. Я просто не думала, что явится такой обличитель, который скажет: «Ребята, какие дети? Вам нельзя доверять транспортное средство, а вы решили в какую-то семью поиграть». Оказалось, что он в нашей команде, он за нас играет. Мы с ним проехали в первый год его жизни двадцать городов гастролей в слинге на груди.
Это было счастливое время. Мне иногда кажется, что когда женщина работает так или иначе после родов, это время после родов проходит проще… — Конечно. Когда она имеет возможность быть разной собой, не только голой функцией, здесь быть одним человеком, там быть другим человеком, это самое благодарное. Люди звереют, когда на них вешают ту роль, из которой они не имеют возможности выйти, это тюрьма. Мне баснословно повезло с семьей, причем с двух сторон.
Никто не ждал от меня, что я сяду на три года с погремушечкой в руке и дергающимся глазиком. Надо что-то делать. Все были готовы перехватить, если что. Каждый раз, когда меня Саня оставляет одну с ребенком, он через два часа меня обнаруживает в огромной компании людей, куда я приезжаю вместе с ним, где все с ним играют, общаются. Меня невозможно представить себе со скрежетом зубовным клеящей какую-то аппликацию, которую я уже не могу просто видеть, потому что я не из этого типа людей.
Мой ребенок перебывал со мной в огромном количестве удивительных мест. Он зимует каждый год в Индии по три месяца, беседует там с гиббонами, мышами, всей живностью, которую встречает, и вообще много чего видел и знает к своим трем годам. Мне кажется, что моя совесть в этом смысле чиста, хотя непосредственно того, что должно развивать, тренировать абстрактное мышление, воображение и так далее, я с ним не делаю. Я просто ему много читаю, и мы просто бесконечно куда-то едем. Такая история.
Я не просто начинаю на это жаловаться, как бабушка, люди сами спрашивают меня. На самом деле это входной билет в любую закрытую сферу искусства, когда тебя какое-то время травят как новичка. В России это вообще инициация — ты должен пройти очень серьезную школу злословия, прежде чем тебя возьмут в свои. Но редко бывает так, чтобы это было двенадцать лет подряд, как со мной. По идее, года четыре-пять, в актерском сообществе — первые пару ролей ты дилетант, выскочка, поп-проект, коммерческий бессмысленный дурачок, салага, которого надо поучать, а потом уже все, свой. То, что ты так и не стал своим по прошествии времени, удивляет людей. Каждое сообщество само решает, кто свой и кто не свой.
В моем случае это довольно безнадежно, потому что трудно быть своим в том, что называется «литературные круги». Есть люди, которые пишут книжки, другие люди, которые тоже пишут книжки, третьи — все эти группировки очень мало друг с другом связаны и друг за друга точно не отвечают. Но важно, чтобы у тебя был какой-то мастер — человек, который тебя привел, условно, в литературу. Если ты учился в литературном институте, тебе преподавал такой-то. Ты из литературной семьи такого-то. Это нужно, чтобы ты печатался там-то и там-то, чтобы люди ставили под этим свои подписи как знаки качества. Это система, где ярлыки неотдираемы по тридцать лет.
Даже если человек успел побывать десятком других авторов, он все равно будет носить самый первый ярлык, который иногда очень непрофессиональный, злой и завистливый человек ему наклеил. Судя по тому, что экспертное сообщество до сих пор обсасывает ярлыки, которые приклеили на меня в первых рецензиях на первую книжку где-то десять лет назад, они больше не обновляли базу данных того, чем я занимаюсь, они не знают, что у меня вышло. Они по-прежнему называют меня звездой ЖЖ, например, хотя ЖЖ я не веду уже шесть лет. Что ж, какая литература, такие и эксперты. Одно дело, когда человек на какой-то должности, например, главный редактор может себя приучить молчать вообще про все, если у него нет позиции, манифеста, под которым он готов подписаться. А человеку творческому это, наверное, практически невыносимо? Одна из самых громких историй, связанных со мной — о комментарии в Facebook.
Это даже не пост в Facebook, а комментарий в Facebook моему приятелю, вынутый из контекста. Стихи — это похоже на то, как сахарную вату делают Когда меня спрашивают, чем я занимаюсь, я отвечаю, что пишу книжки. Это в большой степени правда, это первая моя задача. Все остальное, что со мной происходит, лишь удивительное следствие этого. Все говорят про музыку, вдохновение. Технически что происходит в этот момент? Какая-то палочка попадает в тебя — какой-то кусочек фразы, или ритма, или размера, или два слова из двух разных строф, и начинает потихонечку-потихонечку вращаться где-то на внутренних центрифугах, как-то обкатывается, что-то к нему подыскивается, что-то происходит, иногда даже не очень сознательно, потому что ты продолжаешь дальше жить свою бытовую жизнь.
Оно нарастает, нарастает, нарастает и в итоге становится каким-то текстом — очень часто таким, который ты совершенно не держал в голове. У меня было много раз в жизни, когда было написано стихотворение, к нему дописаны еще три строфы, отсекалось прежнее начало, потому что оно уже было ни к чему, и стихотворение выруливало в совершенно другую сторону. Все началось ради одного, а потом стало совершенно про другое. Я очень люблю эти вещи, потому что это тоже часть какой-то силы, которая обладает собственной волей. Как невозможно в полной мере сказать, что ты сам произвел на свет ребенка, потому что это поровну тебя и Промысла Божьего, так и со стихами. Ты можешь приложить усилия в процессе, осознанно к этому подойти, обработать, послушать, что-то доделать, усовершенствовать, но говорить, что оно тебе в полной мере принадлежит и тобой единственным измыслено — это очень большая неправда. Мы себе представляем стихотворение как результат некоторого мыслительного усилия: то есть сидел бородатый человек, которого посетила бессмертная идея, и тогда он облек ее… Вообще, нет.
Мне кажется, самые гениальные люди большей частью идут вслед за языком. Начинается какая-то мелодия, очень странное сочетание звуков, очень шершавая фактура, которая тебе нравится, внутри текста, и на нее уже нанизывается сюжет, идея и смысл. Именно поэтому за рождением стиха так интересно наблюдать. Поль Валери, кажется, говорил, что плохие поэты идут от мысли к языку, а хорошие идут от языка к мысли. Язык сам по себе все уже умеет, он просто выбирает через тебя, как состояться. Половина экспертного сообщества скажет, что до сих пор со мной этого так и не случилось, потому что они до сих пор обсуждают на четвертой моей книжке: под Бродского или под Быкова это написано. Это все, что их интересует.
Ты в любом случае занимаешься освоением разных языков, поскольку языки поэзии бесконечно разнообразны. Ты девятнадцатилетним зачитался Маяковским и не вполне отдаешь себе отчет, что ты эпигонствуешь и подражаешь. Это как новый язык, например, итальянский или греческий, укладывается в тебе и прорастает какими-то своими внутренними ассоциативными связями. Ты по-другому не можешь писать, потому что ты учишь это. Потом это как-то в тебе оседает. За свою недолгую литераторскую карьеру я перебыла эпигоном всех: Цветаевой, Маяковского, Бродского, Херсонского, Гребенщикова… На самом деле так и происходит процесс обучения в этой странной сфере, потому что чем больше ты читаешь, тем больше ты осваиваешь формул, тем больше ты умеешь и вырабатываешь то, что в итоге станет твоим собственным языком. Добилась ли я того, что появился мой собственный язык?
Я не знаю. Написана ли моя лучшая книжка к этому моменту? Точно нет. От половины собственных текстов, уже широко разошедшихся повсюду, я бы с удовольствием избавилась навсегда, потому что они написаны другим человеком, прошло много лет. И мне жаль, что именно их цитируют, когда хотят доказать, что я никто, и звать меня никак, и я ничего не умею. Естественно, легче всего вытащить какой-нибудь старый текст, они все очень удобно лежат в открытом доступе, и сказать: «Ну, посмотрите, это же ерунда». Да, это ерунда, я даже не спорю.
Это было довольно беспомощно, но кто из нас в семнадцать лет умел по-другому? Я нарушаю очень много правил — Много душевных сил уходит на то, чтобы не то что оправдаться, но находиться в бесконечной внутренней полемике? Со мной, видимо, это попало в какую-то детскую историю про то, что мне очень нужна похвала, потому что моя мама придерживалась строгих советских правил: детей не хвалят никогда, чтобы не зазнавались. Видимо, мне нужно было одобрение, мне было очень одиноко в том, что я выбрала делать, и я долго не встречала никакого ответного движения. У меня не было наставника, не было человека, как «старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил». Я вообще не понимала очень долго: то, что я делаю, это что-то или ничто? Я пойду этим путем или это всегда будет какой-то моей возможностью подышать чистым кислородом, а заниматься я буду чем-то совершенно другим?
Первая шквальная ненависть, которая на меня обрушилась в 21 год, когда вышла моя первая книжка, меня так оглушила, что я продолжаю еще полжизни за это оправдываться и говорить: «Ребята, правда, я же не такое зло, я на самом деле что-то могу. У меня же, правда, что-то получается. Вот посмотрите, может быть, вот это? Я сразу вспоминаю фильм «Бродский — не поэт», который мой друг Николай Картозия снял для Первого канала. Там есть потрясающий момент, который я постоянно воспроизвожу в памяти: сидит такой дед глубокий, который подписал документы на высылку Бродского за 24 часа из страны. У него спрашивают: «Скажите, вы знаете, что дальше произошло? Это не советский человек, я не жалею ни о чем».
Человек из КГБ был до последнего уверен, что он совершил правильный поступок. Его ничто не убедило. Естественно, он никогда в жизни не держал ни одной его книжки в руках. Бродский стал Бродским, но не убедил Филиппа Бобкова в том, что его не надо было высылать из страны. Я могу долететь до Луны и обратно, но нет способа убедить людей, которые пишут из года в год, что я — «поэт-песенник, обчитавшийся классиков», что это не так. Они не смогут переодеть себе глаза и прочитать мои стихи по-другому. Надо оставить эти попытки, но внутри есть чувство, что это позорное недоразумение нужно как-то разрешить.
Так бывает, когда вы с хорошим человеком друг друга не поняли, и вот у тебя есть возможность что-то переобъяснить ему. Я нарушаю очень много правил. Поэтические книжки не продаются тиражом 150 тысяч экземпляров суммарно. У меня одна 40 тысяч экземпляров, другая 50, и детской сейчас продано 30 тысяч экземпляров за полтора года. Люди не собирают две тысячи человек в МДМ на поэтический концерт, в котором ничего, кроме стихов, не происходит. Не выходят стриптизерши, танцовщицы, карнавал, Рио-де-Жанейро, не танцуют дети — ничего этого нет, просто стихи человек читает, и к нему приходят две тысячи человек слушать. Это непонятно.
К сожалению, внутри некоторой системы отношений, условностей, конвенций и договоренностей, сложившихся в литературе, я не вписываюсь никуда. Со мной непонятно, что делать. Они до сих пор не могут сформулировать ни одной внятной эстетической претензии. На концерте. Он говорит это в подборке к восьми текстам о смерти, причем кажется, что он даже не читал эти восемь стихотворений, он просто написал так, потому что ему кто-то по телефону что-то пересказал. У меня в текстах упоминаются другие города и страны, а советский человек не может путешествовать, он должен сидеть на даче в Переделкине, горько пить и пускать слезу. Я как-то не так живу.
Эта битва касается, видимо, не только литературного процесса, а всего. Все старые стереотипы внутри по-новому сформированного общества, которое, в том числе, информационно по-другому управляется, не работают, но людям это очень сложно как-то вобрать в себя и подружиться с этим. Может быть, они пришли мир установить — Что самое главное вы бы хотели дать своим детям? Мне бы хотелось, чтобы у них была такая роскошь. А дальше все, что они из этой точки, из этого равновесия выберут делать, мне кажется, будет мной одобрено, потому что из этой точки невозможно пойти убивать, красть, завидовать, ненавидеть, доказывать и так далее. Ты можешь только созидать, как-то отдавать то, что тебе уже дано и пришло от рождения. Удастся ли мне так, я не знаю.
Смогу ли я их как-то оградить от собственной дикой тревоги, от гиперопеки, от ощущения, что они должны быть единственными и уникальными, от жажды втолкать в них абсолютно все, что я считаю важным и главным в жизни, и при этом дать им возможность какую-то свою отдельную эстетическую систему построить, не навязать им свою собственную, я не знаю. Может быть, нет, потому что на самом деле меня много, со мной сложно спорить. Я не идеальная и супермудрая спокойная мать, которая глядит, как растут волшебные цветы в ее саду, и только их окучивает. Им досталось очень многое из того, что не досталось мне. Они растут в полной семье с обожающими их бабушками и дедушками, которых у меня никогда не было; с кучей моих друзей, которые в них души не чают и тратят много душевных сил, чтобы как-то дать им понять, что они классные. Но будет ли этого достаточно в столь быстро меняющемся мире? У нас был Спок и всякие такие жесткие ребята, они были нацелены на то, чтобы выбить из человека максимальную результативность.
Оказалось, что результативность приводит к неврозам и ранним самоубийствам, но кто знал? Теперь все говорят: любите и ничего не требуйте. Достаточно ли этого будет для того, чтобы они не предъявили иск потом, что ты вырастила из меня неуклюжее, неловкое, пустое животное? Не знаю. Мне кажется, что те, кто рождается сейчас, удивительные, и они очень отличаются от нас. У моего сына есть очень много того, чего не было у меня: у него потрясающее ощущение собственных границ, которые никто не может нарушить, и удивительная не агрессивная, не злобная история о том, чтобы их курировать правильно. Он с одними людьми готов обниматься, а с другими людьми вообще не готов, и очень спокойно это объясняет, дает понять.
Мы были такими детьми, что когда нас, обдавая нетрезвым дыханием, какие-то родственники или друзья родителей начинали тетешкать, терпели смиренно, потому что мы понимали, что мы же хорошие дети, мы не сможем сейчас изворачиваться и орать, что нам это неприятно.
Полозкова покинула Россию
Потому что только мракобес может говорить о трагедии другого человека — той, где-либо смерть, либо близко к смерти — в цинично-издевательском тоне. Только черт может радоваться убийству другого. Мне сейчас возразят: но ведь и сам Прилепин говорил об убийстве украинцев. Но Захар, к которому у меня, на самом деле, масса вопросов и он это знает , никогда не говорил, что необходимо уничтожать украинских писателей или режиссеров, не говорил об убийствах простых украинцев. Речь шла о боевых действиях. За что ратуют Козырев и Полозкова, воткнувшись задницами в плюшевые диваны? Совсем о другом. YouTube Это черти — и только так к ним можно относиться. Чертей гоняют и изгоняют. Других вариантов тут нет.
Как там у Лескова? Оттого к этой истории важно сделать небольшое послесловие вне обсуждения двух бесовских личностей.
Видео:Полозкова — про воспитание детей, отношения с Россией, веру в добро и поэзию GlumOFF Скачать Биография и выбор профессии Популярная поэтесса — коренная москвичка.
Она появилась на свет 5 марта 1986 года. Девочка росла в неполной семье. С детства Полозкова отличалась высоким интеллектом, проявляла способности в учёбе.
Ей удалось закончить школу экстерном. Уже в 15-летнем возрасте Вера стала студенткой факультета журналистики МГУ. Девушка выбрала специальность — «Литературная критика».
Вера Полозкова с мамой Мама Веры ещё в детстве заметила, что у дочери проявляется талант к поэзии и стихосложению. Учась на первом курсе, девушка выпустила первый сборник стихов. В студенчестве Полозкова находила время и на работу.
Полозкова в тёплых отношениях с мамой Она числилась внештатным сотрудником в нескольких журналах, среди которых Афиша, Искра и Cosmopolitan. В последнем издательстве у девушки даже была собственная рубрика под названием «Непростая история». Мне было 19 лет, и мне казалось, что в моей жизни очень много проблем, что все совершенно не так, как я хотела, и мне всё не нравится, и я себе не нравлюсь, и вообще.
Когда до получения диплома оставались считанные месяцы, Вера осознала, что её душа и сердце принадлежат поэзии. Поэтому она решила бросить учёбу. В 2003 году в ЖЖ появился новый аккаунт Vero4ka.
В нём Полозкова делилась с пользователи стихотворениями собственного сочинения. Также её произведения можно было найти на известном портале Stihi.
Это было самое сладкое, чему ребенок может быть очевидцем: взрослые, которые ненадолго вышли из своей поучающей, назидательной роли и позволяют себе дурачества. Дружба — это то, что мне удается лучше всего. Гораздо изобретательнее стихов, гораздо легче концертов. Мои друзья — это моя настоящая семья, мои вдохновители, мои утешители, мои спасатели.
Это люди, у которых я учусь радости и стойкости, за которыми я следую, с которыми я вписываюсь в любые творческие затеи. С дружбой у меня сложилось в жизни, и мне бы хотелось, чтобы мои дети имели эту опору. Федька всех моих друзей называет своими друзьями: «А мы пойдем на концерт к моему другу такому-то? Мы пойдем смотреть фильм моего друга такого-то? Мне кажется, друзья — это главный дар, который нам останется, даже если мы провалим всё остальное. Всё может обрушиться — счастливый брак, бизнес, здоровье, перспективы и планы.
Но, если есть люди, с которыми ты можешь смеяться, как в девятом классе на задней парте, — они тебя прикроют и спасут в итоге от всего на свете. Мои подруги отстояли мою дочь, когда мне говорили, чтоб я срочно сделала аборт и никому не создавала проблем. Я была раздавлена и перепугана: у меня только что рассыпался роман, и я падаю в обморок на улице и думаю, что у меня какое-то уже аутоимунное заболевание на нервной почве. А оказывается, я просто на шестой неделе. Одна, после тяжелого развода, с двумя мальчишками на руках. И мне очень страшно.
Я говорю: «Окей, а как же я буду кормить старших, если я сейчас год буду недееспособна? Я одна за них отвечаю. Что я смогу им дать? Никогда не волнуйся об этом». И я как-то успокоилась. Вот зачем друзья.
Рождение человека придает тебя ускорение, о котором ты не мог даже мечтать, тебе приходят совершенно другие идеи и силы для их воплощения. Как я всё это смогла, я не знаю, но это точно благодаря моим детям: никто не догадывается, на что он действительно способен, пока не получит такую мощную мотивацию. Ты учел все ошибки своей мамы, ты запомнил, как не надо ни в коем случае, ты знал, что это самая главная работа в твоей жизни, ты загадал, что ты им покажешь, что ты прочтешь, каким ярким, нескучным, отважным, каким зовущим в приключения взрослым ты будешь. Но ты немножко не учел, что к тому моменту, когда это реально понадобится, у тебя будет такой скрипящий по швам минимум ресурса, особенно если детей будет несколько, тебе придется на каждом резком жизненном повороте расплачиваться таким огромным куском себя, что иногда у тебя не будет сил даже просто колыбельную им спеть... И ты будешь кричать, и ты будешь произносить ужасные советские штампы, потому что это автопилот, и ты будешь одергивать и шипеть «помолчи хоть минуту». Конечно, в рутине, урагане, центрифуге и беготне ты не делаешь и половины из того, что обещал себе, когда узнал, что тебе доверили какую-то прекрасную древнюю душу.
И злость на себя за это, и чувство вины — они за тобой теперь следуют всюду. Боже, а вот она успевает водить их на все детские спектакли, в музеи, на праздники, английский, серфинг и курсы керамики. А ты — ты проснулась в шесть тридцать утра, всех искупала, покормила, загрузила стиральную, посудомоечную и первый раз присела в одиннадцать утра, и у тебя уже нет сил вообще. Как успеть еще музей? От этого накрывает тоска, разумеется. Самое классное — как старший гладит младшую по волосам и говорит: «Какая ты красавица у меня».
Как он в пять лет знает наизусть альбом «Соленый как солнце» группы Optimystica Orchestra, а автор его — твой любимый друг. Как он начинает участвовать во всем, за что ты любишь этот мир: книги, кино из твоего детства, поездки в горы и самые вкусные блюда. Как начинает проникаться всей этой для него припасенной красотой, музыкой, юмором, любимыми странами. Как он выглядывает в окошко и говорит: «О, снежочек!
Параллельно с учебой девушке приходилось подрабатывать. Она часто меняла место работы. Сначала она отвечала за одну из рубрик в модном глянце Cosmopolitan, затем писала материал для газеты «Книжное обозрение» и журнала «Афиша».
Кроме того, какое-то время она работала в московском музее современного искусства. Карьера В возрасте 17 лет Вера заводит собственный блог в «Живом Журнале», где на нее практически сразу подписались более тысячи человек. Такое количество поклонников придало юной поэтессе уверенности в том, что она делает. С тех пор она становится завсегдатай поэтических вечеров и конкурсов. Спустя 3 года Полозкова становится финалистом молодежного творческого соревнования, более известного как поэтри-слэм. В том же году она стала лучшей «сетевой» поэтессой и удостоилась премии «Поэт года ЖЖ». После этого, она завела личный профиль на сайте Stihi.
Несмотря на то, что там опубликовано всего лишь 7 произведений поэтессы, число подписчиков продолжает понемногу увеличиваться.
Рассылка новостей
- Биография Веры Полозковой
- Крупненькая Вера: почему мы не нравимся Полозковой (а она нам)
- Вера Полозкова — биография
- Полозкова Вера Николаевна - Поэтесса - Биография
- Telegram: Contact @verapolozkova_ru
Из Википедии — свободной энциклопедии
- Поэт Влад Маленко прокомментировал решение Веры Полозковой уехать из России
- Полозкова покинула Россию (Лигинченко Елена) / Стихи.ру
- Вера Полозкова: биография, личная жизнь, фото и видео
- Вера Полозкова — биография поэтессы, факты из жизни, фотографии
- Содержание
Воспитываю троих детей одна: рассказываем, как сейчас живет поэтесса Вера Полозкова
Поэтесса, актриса и певица Вера Полозкова – о любви, творчестве, друзьях и воспитании троих детей в интервью главному редактору журнала «Новый очаг» Наталье Родиковой. В 2014 году Вера Полозкова устроила личную жизнь и вышла замуж за бас-гитариста собственного коллектива Александра Бганцева. Известная поэтесса современности Вера Полозкова этой весной перестала секретничать в связи со своей третьей беременностью. Вера Полозкова (Vera Polozkova). Полозкова Вера Николаевна (05.03.1986) – российская поэтесса, журналистка, актриса театра и певица. Вера Полозкова собирает полные залы. В 2006 году Полозкова стала финалисткой столичного турнира «Поэтический СЛЭМ».
«Упыри, предатели, мрази». Сеть ответила поэту Полозковой и диджею Козыреву
В детстве Вера Полозкова пела в хоре и занималась хореографией, которую бросила после шести лет занятий. В интервью главному редактору «Правмира» Анне Даниловой поэт Вера Полозкова рассказывает о своих моральных авторитетах, своем понимании смерти, школе злословия и поэзии. Вера Полозкова, Александр Маноцков. 369. Во втором выпуске — поэт Вера Полозкова и ее отец, который ее бросил и так и не успел ничего исправить.
События из биографии
- Полозкова Вера Николаевна - фотографии
- Из Википедии — свободной энциклопедии
- Детство и юные годы современной поэтессы
- Биография и выбор профессии
Вера Николаевна Полозкова
Я очень люблю эти вещи, потому что это тоже часть какой-то силы, которая обладает собственной волей. Как невозможно в полной мере сказать, что ты сам произвел на свет ребенка, потому что это поровну тебя и Промысла Божьего, так и со стихами. Ты можешь приложить усилия в процессе, осознанно к этому подойти, обработать, послушать, что-то доделать, усовершенствовать, но говорить, что оно тебе в полной мере принадлежит и тобой единственным измыслено — это очень большая неправда. Мы себе представляем стихотворение как результат некоторого мыслительного усилия: то есть сидел бородатый человек, которого посетила бессмертная идея, и тогда он облек ее… Вообще, нет. Мне кажется, самые гениальные люди большей частью идут вслед за языком. Начинается какая-то мелодия, очень странное сочетание звуков, очень шершавая фактура, которая тебе нравится, внутри текста, и на нее уже нанизывается сюжет, идея и смысл. Именно поэтому за рождением стиха так интересно наблюдать. Поль Валери, кажется, говорил, что плохие поэты идут от мысли к языку, а хорошие идут от языка к мысли. Язык сам по себе все уже умеет, он просто выбирает через тебя, как состояться.
Половина экспертного сообщества скажет, что до сих пор со мной этого так и не случилось, потому что они до сих пор обсуждают на четвертой моей книжке: под Бродского или под Быкова это написано. Это все, что их интересует. Ты в любом случае занимаешься освоением разных языков, поскольку языки поэзии бесконечно разнообразны. Ты девятнадцатилетним зачитался Маяковским и не вполне отдаешь себе отчет, что ты эпигонствуешь и подражаешь. Это как новый язык, например, итальянский или греческий, укладывается в тебе и прорастает какими-то своими внутренними ассоциативными связями. Ты по-другому не можешь писать, потому что ты учишь это. Потом это как-то в тебе оседает. За свою недолгую литераторскую карьеру я перебыла эпигоном всех: Цветаевой, Маяковского, Бродского, Херсонского, Гребенщикова… На самом деле так и происходит процесс обучения в этой странной сфере, потому что чем больше ты читаешь, тем больше ты осваиваешь формул, тем больше ты умеешь и вырабатываешь то, что в итоге станет твоим собственным языком.
Добилась ли я того, что появился мой собственный язык? Я не знаю. Написана ли моя лучшая книжка к этому моменту? Точно нет. От половины собственных текстов, уже широко разошедшихся повсюду, я бы с удовольствием избавилась навсегда, потому что они написаны другим человеком, прошло много лет. И мне жаль, что именно их цитируют, когда хотят доказать, что я никто, и звать меня никак, и я ничего не умею. Естественно, легче всего вытащить какой-нибудь старый текст, они все очень удобно лежат в открытом доступе, и сказать: «Ну, посмотрите, это же ерунда». Да, это ерунда, я даже не спорю.
Это было довольно беспомощно, но кто из нас в семнадцать лет умел по-другому? Я нарушаю очень много правил — Много душевных сил уходит на то, чтобы не то что оправдаться, но находиться в бесконечной внутренней полемике? Со мной, видимо, это попало в какую-то детскую историю про то, что мне очень нужна похвала, потому что моя мама придерживалась строгих советских правил: детей не хвалят никогда, чтобы не зазнавались. Видимо, мне нужно было одобрение, мне было очень одиноко в том, что я выбрала делать, и я долго не встречала никакого ответного движения. У меня не было наставника, не было человека, как «старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил». Я вообще не понимала очень долго: то, что я делаю, это что-то или ничто? Я пойду этим путем или это всегда будет какой-то моей возможностью подышать чистым кислородом, а заниматься я буду чем-то совершенно другим? Первая шквальная ненависть, которая на меня обрушилась в 21 год, когда вышла моя первая книжка, меня так оглушила, что я продолжаю еще полжизни за это оправдываться и говорить: «Ребята, правда, я же не такое зло, я на самом деле что-то могу.
У меня же, правда, что-то получается. Вот посмотрите, может быть, вот это? Я сразу вспоминаю фильм «Бродский — не поэт», который мой друг Николай Картозия снял для Первого канала. Там есть потрясающий момент, который я постоянно воспроизвожу в памяти: сидит такой дед глубокий, который подписал документы на высылку Бродского за 24 часа из страны. У него спрашивают: «Скажите, вы знаете, что дальше произошло? Это не советский человек, я не жалею ни о чем». Человек из КГБ был до последнего уверен, что он совершил правильный поступок. Его ничто не убедило.
Естественно, он никогда в жизни не держал ни одной его книжки в руках. Бродский стал Бродским, но не убедил Филиппа Бобкова в том, что его не надо было высылать из страны. Я могу долететь до Луны и обратно, но нет способа убедить людей, которые пишут из года в год, что я — «поэт-песенник, обчитавшийся классиков», что это не так. Они не смогут переодеть себе глаза и прочитать мои стихи по-другому. Надо оставить эти попытки, но внутри есть чувство, что это позорное недоразумение нужно как-то разрешить. Так бывает, когда вы с хорошим человеком друг друга не поняли, и вот у тебя есть возможность что-то переобъяснить ему. Я нарушаю очень много правил. Поэтические книжки не продаются тиражом 150 тысяч экземпляров суммарно.
У меня одна 40 тысяч экземпляров, другая 50, и детской сейчас продано 30 тысяч экземпляров за полтора года. Люди не собирают две тысячи человек в МДМ на поэтический концерт, в котором ничего, кроме стихов, не происходит. Не выходят стриптизерши, танцовщицы, карнавал, Рио-де-Жанейро, не танцуют дети — ничего этого нет, просто стихи человек читает, и к нему приходят две тысячи человек слушать. Это непонятно. К сожалению, внутри некоторой системы отношений, условностей, конвенций и договоренностей, сложившихся в литературе, я не вписываюсь никуда. Со мной непонятно, что делать. Они до сих пор не могут сформулировать ни одной внятной эстетической претензии. На концерте.
Он говорит это в подборке к восьми текстам о смерти, причем кажется, что он даже не читал эти восемь стихотворений, он просто написал так, потому что ему кто-то по телефону что-то пересказал. У меня в текстах упоминаются другие города и страны, а советский человек не может путешествовать, он должен сидеть на даче в Переделкине, горько пить и пускать слезу. Я как-то не так живу. Эта битва касается, видимо, не только литературного процесса, а всего. Все старые стереотипы внутри по-новому сформированного общества, которое, в том числе, информационно по-другому управляется, не работают, но людям это очень сложно как-то вобрать в себя и подружиться с этим. Может быть, они пришли мир установить — Что самое главное вы бы хотели дать своим детям? Мне бы хотелось, чтобы у них была такая роскошь. А дальше все, что они из этой точки, из этого равновесия выберут делать, мне кажется, будет мной одобрено, потому что из этой точки невозможно пойти убивать, красть, завидовать, ненавидеть, доказывать и так далее.
Ты можешь только созидать, как-то отдавать то, что тебе уже дано и пришло от рождения. Удастся ли мне так, я не знаю. Смогу ли я их как-то оградить от собственной дикой тревоги, от гиперопеки, от ощущения, что они должны быть единственными и уникальными, от жажды втолкать в них абсолютно все, что я считаю важным и главным в жизни, и при этом дать им возможность какую-то свою отдельную эстетическую систему построить, не навязать им свою собственную, я не знаю. Может быть, нет, потому что на самом деле меня много, со мной сложно спорить. Я не идеальная и супермудрая спокойная мать, которая глядит, как растут волшебные цветы в ее саду, и только их окучивает. Им досталось очень многое из того, что не досталось мне. Они растут в полной семье с обожающими их бабушками и дедушками, которых у меня никогда не было; с кучей моих друзей, которые в них души не чают и тратят много душевных сил, чтобы как-то дать им понять, что они классные. Но будет ли этого достаточно в столь быстро меняющемся мире?
У нас был Спок и всякие такие жесткие ребята, они были нацелены на то, чтобы выбить из человека максимальную результативность. Оказалось, что результативность приводит к неврозам и ранним самоубийствам, но кто знал? Теперь все говорят: любите и ничего не требуйте. Достаточно ли этого будет для того, чтобы они не предъявили иск потом, что ты вырастила из меня неуклюжее, неловкое, пустое животное? Не знаю. Мне кажется, что те, кто рождается сейчас, удивительные, и они очень отличаются от нас. У моего сына есть очень много того, чего не было у меня: у него потрясающее ощущение собственных границ, которые никто не может нарушить, и удивительная не агрессивная, не злобная история о том, чтобы их курировать правильно. Он с одними людьми готов обниматься, а с другими людьми вообще не готов, и очень спокойно это объясняет, дает понять.
Мы были такими детьми, что когда нас, обдавая нетрезвым дыханием, какие-то родственники или друзья родителей начинали тетешкать, терпели смиренно, потому что мы понимали, что мы же хорошие дети, мы не сможем сейчас изворачиваться и орать, что нам это неприятно. Если мы давали это понять, то всегда были слезы и обиды. Вот такие у нас были представления о личных границах. Современные дети не ведутся ни на какую агрессию, у них есть фермент, который сразу ее расщепляет в организме, они говорят: «Мама, ты что? Они не подцепляют эту дикую бешеную волну, у них есть удивительное ощущение своей уместности или неуместности. Я не понимаю, как это у трехлетних детей получается, но они сразу считывают, что происходит, ироническая это ситуация или, наоборот, какая-то пугающая. Они суперэмпаты, у них все сразу написано на лице. Возможно, они не достигатели, как кто-нибудь из нас или из старшего поколения, когда нам надо было продраться, забраться на вершину и только оттуда прокричать, что я чего-то стою.
Может быть, они не бизнесмены будущего, не изобретатели каких-то новых летательных аппаратов. Может быть, они пришли мир установить, и это будет главной задачей их поколения. Может быть, они просто спокойные созидатели, волонтеры, разруливатели катастрофических ситуаций, спасатели каких-нибудь диких животных на севере, аниматоры для детей в больницах. Может быть, в этом будет заключаться их душевная миссия. Я просто ему много читаю, и мы все время куда-то едем — Что было самое сложное за прошедшее время в воспитании ребенка? Так никогда не было в твоей жизни, и это ад, потому что ты хорошо видишь себя со стороны в каждую минуту. Романтические отношения — это система сложных соглашений двух взрослых людей, которые что-то делают вместе, что-то не вместе, дают друг другу воздуха, иногда разъезжаются, иногда съезжаются. Здесь эта история никак не отделима от тебя, а тебя может разрывать как угодно, с тобой может что угодно в этот момент происходить.
И тем, что с тобой происходит, ты можешь реально до смерти напугать или расстроить, ты можешь очень навредить человеку, который от тебя целиком зависит и не может от тебя никуда убежать физически. С собой очень тяжело. С сыном мне вообще не было сложно. Я всегда с изумлением читаю какие-то отчеты про то, как люди самой большой своей проблемой считают, что они очень сильно недосыпают, что они вынуждены таскать тяжелого ребенка на себе. Я ни в коем случае не обесцениваю ничего, но сразу видно, что у человека не было никакого большего стресса в жизни. Он первый раз столкнулся, например, с бытовым дискомфортом — это для него потрясение. Мне было страшно от того, каким количеством способов я могу навредить этому человеку, который вообще ни в чем не виноват, просто потому что он родился в семье, где неразруленные отношения, где недостаточно налаженная бытовая часть, которая вызывает кучу вопросов и нареканий. Где все все время едут, где все вынуждены работать, где никто не может сидеть с ним и постоянно обеспечивать ему режим.
Я просто не думала, что явится такой обличитель, который скажет: «Ребята, какие дети? Вам нельзя доверять транспортное средство, а вы решили в какую-то семью поиграть». Оказалось, что он в нашей команде, он за нас играет. Мы с ним проехали в первый год его жизни двадцать городов гастролей в слинге на груди. Это было счастливое время. Мне иногда кажется, что когда женщина работает так или иначе после родов, это время после родов проходит проще… — Конечно. Когда она имеет возможность быть разной собой, не только голой функцией, здесь быть одним человеком, там быть другим человеком, это самое благодарное. Люди звереют, когда на них вешают ту роль, из которой они не имеют возможности выйти, это тюрьма.
В других странах иначе. Мне один раз довелось прослушать поэзоконцерт Полозковой, это было в Одессе. Любила она гастролировать по Украине — там, видимо, процент «своих» ей казался выше. И уж совсем мало «чужих» в настоящей загранице вроде Кипра, где поэтесса обретается в последние полтора года. Там если такие встречаются, то непременно русские: орут на своих детей, вот главный признак. Но ведь этот-то социальный расизм и есть идеология всех наших «либералов», «светлоликих» и т. Поэтому неудивительно, что воротилы либеральных медиа, такие как Миша Козырев, поэтическую звезду сделали именно из «социально близкой» Полозковой.
Те, кто говорят, что её раскрутили из-за внешности, очевидным образом врут. В недавней полуторачасовой беседе Веры Полозковой с иноагентом Михаилом Шацем и дочкой Шаца поэтесса вообще призналась, что она — рептилоид или что-то вроде этого. Мол, в московском метро или автобусе ей приходилось надевать экзоскелет, чтобы никто не раскусил её сущность. Полозкова говорит: в последние годы мы занимали отдельное купе в поезде, идущем не туда.
Учебу она не бросила, но основные силы начала уделять поэзии, раскрывая для себя ее мир и создавая удивительные произведения. Уже на первом курсе она выпустила сборник своих произведений.
Параллельно Вера работала в нескольких журналах, в которых вела авторские рубрики и публиковала статьи. Поэзия Главным делом своей жизни Вера избрала поэзию. Несмотря на то, что жанр этот давно утратил свою популярность, она решила, что ей будет по силам вдохнуть в него новую жизнь. И не прогадала. Сделав ставку на продвижение своих произведений через социальные сети, девушка быстро стала одним из самых популярных и любимых авторов. Блог Веры в ЖЖ всего за несколько лет стал мегапопулярным.
В 2006-м она получила звание «Поэт года ЖЖ». После этого поэтесса решила, что пора делать себе имя и в офлайне. В 2007 году она провела свой первый творческий вечер, который вызвал неподдельный интерес среди преданных поклонников и литературных критиков. Вскоре в свет вышел ее сборник «Непоэмание». Он стал настоящим триумфом и принес премию «Неформат». Через год Вера отправилась в Индию.
Знакомство с этой страной привнесло много нового в мировоззрение поэтессы.
Речь шла о боевых действиях. За что ратуют Козырев и Полозкова, воткнувшись задницами в плюшевые диваны?
Совсем о другом. YouTube Это черти — и только так к ним можно относиться. Чертей гоняют и изгоняют.
Других вариантов тут нет. Как там у Лескова? Оттого к этой истории важно сделать небольшое послесловие вне обсуждения двух бесовских личностей.
К слову, небольшой постскриптум уже обозначила Госдума. Там попросили Генпрокуратуру проверить Веру Полозкову на оправдание и пропаганду терроризма. Очень хорошо.
И пусть проверят.
«Упыри, предатели, мрази». Сеть ответила поэту Полозковой и диджею Козыреву
Полозкова Вера Николаевна (05.03.1986) – российская поэтесса, журналистка, актриса театра и певица. В 2014 году Вера Полозкова устроила личную жизнь и вышла замуж за бас-гитариста собственного коллектива Александра Бганцева. Вера Полозкова – широко известная российская поэтесса, журналистка, блогер. Вера Николаевна Полозкова (род. 5 марта 1986 года) – известная российская поэтесса. Вера Полозкова (vero4ka, Miss Understanding) — поэтесса ртом и руками (в основном последним), как утверждают многие источники, ещё и актриса. В детстве Вера Полозкова пела в хоре и занималась хореографией, которую бросила после шести лет занятий.
Поэтесса Вера Полозкова рассказала, как уехала из России
Прилепин, по-видимому, некоторое время, пока незримые воздушные потоки поднимали его на писательский Эверест, терпел, зная, что выступать раньше времени со своим мнением контрпродуктивно. Но несколько лет назад Прилепин ощутил, что крылья его расправлены, и его прорвало — он опубликовал письмо Сталину, исполненное скорбной истины, той самой, что в условиях либерально-русофобского диктата в литературе нам всем было приказано чураться. Визг и вой из либерального лагеря были оглушительны. Они пестовали, как им казалось, смышлёного крепкого парня настоящего русского, ветерана войны , но при этом придерживающегося "передовых взглядов", который должен был своим аутентичным славянским лицом разбавить их московский, по традиции, не очень русский внутрибульварный курятник. А он взял и сорвался с крючка и стал совершенно самостоятелен. Другое дело Верочка. Ваш покорный слуга помнит, как изначально в штыки её приняли низы либерального писательского сообщества. Было даже специальное мероприятие, на котором критики, по совместительству необыкновенно элитные стихотворцы, произносили спичи, крыли Верочкины кое-как зарифмованные страдания на чём свет стоит. Идёт большой — звучало тогда из уст высокодуховных пиитов.
Первое сольное выступление девушки состоялось в 2007 году. И карьера поэтессы постепенно двигалась вверх.
В 2008 году, когда Вере было 22 года, в свет выходит первое печатное издание ее стихов, получившее название «Непоэмание». Этот сборник, помимо еще большей популярности, принес Полозковой победу в независимой премии «Неформат». В дальнейшем, она выпускает еще ряд сборников и за свой упорный труд награждается премией имени Риммы Казаковой. А в 2012 году Вера Николаевна проводит свое дебютное выступление за границей. На книжной ярмарке Нью-Йорка она делится с любителями поэзии своим творчеством. Библиография знаменитой поэтессы насчитывает сотни стихов, которые собраны в пяти сборниках. Кроме того, Полозкова нередко играет на театральных подмостках и записывает музыку к своим стихотворениям. Личная жизнь В 2014 году Вера стала супругой музыканта Александра Бганцева. После свадьбы новоиспеченные муж и жена переехали в Одессу.
Прилепин, по-видимому, некоторое время, пока незримые воздушные потоки поднимали его на писательский Эверест, терпел, зная, что выступать раньше времени со своим мнением контрпродуктивно. Но несколько лет назад Прилепин ощутил, что крылья его расправлены, и его прорвало — он опубликовал письмо Сталину, исполненное скорбной истины, той самой, что в условиях либерально-русофобского диктата в литературе нам всем было приказано чураться. Визг и вой из либерального лагеря были оглушительны. Они пестовали, как им казалось, смышлёного крепкого парня настоящего русского, ветерана войны , но при этом придерживающегося "передовых взглядов", который должен был своим аутентичным славянским лицом разбавить их московский, по традиции, не очень русский внутрибульварный курятник. А он взял и сорвался с крючка и стал совершенно самостоятелен. Другое дело Верочка. Ваш покорный слуга помнит, как изначально в штыки её приняли низы либерального писательского сообщества. Было даже специальное мероприятие, на котором критики, по совместительству необыкновенно элитные стихотворцы, произносили спичи, крыли Верочкины кое-как зарифмованные страдания на чём свет стоит. Идёт большой — звучало тогда из уст высокодуховных пиитов.
Как простить родителей за детские обиды и принять все, что тебя сломало? Просто на секунду представить, что если они любили, как умели — сколько же тогда ломали и унижали их в детстве. И найти в себе силы их, как взрослый и сострадающий, пожалеть. Вы тяготеете к одиночеству? К тому же я интроверт, что самое смешное. Как стать такой же уютной и спокойной, как вы? Это Инстраграм! Тут все золотые зайчики, даже такие дерганые психопаты, как я! Перед чем не сможете устоять? Перед каким-нибудь редкостным десертом. Перед странными серьгами и кольцами. Перед тем, чтоб не выйти из книжного в любой точке мира с полным рюкзаком вместо одной-двух книг. Перед баночками с гелями, шампунями, пенкой и лосьонами. Перед соблазном любому интересному человеку сначала съязвить хорошенько, чтобы обратить на себя внимание. Вера, как вы относитесь к материальному? Поразительно наплевательски. Как изжить дыру на месте отца и помочь с тем же сыну? Психотерапия и практики осознанности. Вы ничего не измените, вы можете только научиться и научить принимать как есть. Без ненависти, без горечи. Вы сами приняли решение о расставании с вашим мужем? Мы долго боролись за отношения, расходились, мирились, терзались виной и, наконец, решили друг друга отпустить. Общаться нам предстоит всю жизнь, Саня абсолютно золотой отец, мы проговорили и выяснили все, что хотели. Мы общаемся теперь намного теплее, чем последние годы в браке. Было очень тяжело, но мальчики и их покой важнее всего. Хватит ли у вас внутренней силы, чтобы начать новые отношения с другим? Это очень животрепещущий вопрос даже для меня самой. Что вы делаете, когда усталость берет верх над вами, а дети капризничают, и вас это очень раздражает? Вот мы и дошли до самого интересного. Я ору, потом мне становится стыдно, потом я прошу прощения и выбираю побыть с ними, а не со своей усталостью. Потом один вписывается лбом в переборку, другой отказывается есть, что заказал, и все по новой.
Фантастическая низость Веры Полозковой
Биография: Вера Полозкова (5 марта 1986). Читайте полную биографию знаменитости. Фотографии, подробно о семье, видео, последние новости 2024 на портале Узнай Всё. Вера Полозкова на презентации первой книги стихов для детей «Ответственный ребёнок», 2017. Уехавшая из России поэтесса Вера Полозкова в интервью журналисту и телеведущему Михаилу Козыреву* заявила, что отметила покушение на Захара Прилепина — «пивком», так как до шампанского «не дотянуло». If you have Telegram, you can view and join Вера Полозкова right away.