Это была целя серия террористических атак, проведенная в 1999-м году Москве, Волгодонске и Буйнакске. третий в серии взрывов жилых домов в России, организованных чеченскими боевиками. Но этим утром я ехал в место в "старой" Москве, в маленький парк где когда-то стояло грязноватое девятиэтажное жилое здание которое называлось 6/3 Каширское Шоссе. Теракт на Каширском шоссе. Утром 13 сентября 99-го года по адресу город Москва, Каширское шоссе дом №6 прозвучал взрыв.
Двадцать лет прошло со дня теракта на Каширском шоссе
В результате дом был разрушен полностью и почти все находившиеся в нем жильцы 124 человека погибли. По данным следствия, эта серия терактов была организована и профинансирована руководителями незаконного вооружённого формирования Исламский институт «Кавказ» Эмиром аль-Хаттабом и Абу Умаром. Эти теракты были направлены на массовую гибель людей, с целью нарушения общественной безопасности, устрашения населения и оказания воздействия на принятие решений органами власти по ликвидации последствий нападения боевиков на Дагестан в августе 1999 года. Один из его председателей, Ачимез Гочияев, организовал из сподвижников диверсионную группу. Гочияев до 1997 года имел успешный бизнес в Москве в сфере строительства. В 1997 году он увлекся идеями ваххабизма. Из Москвы он возвратился в Карачаевск, затем прошёл обучение в лагере Хаттаба.
Удалось задержать 2 террористов, их приговор — пожизненное заключение. Ачимез Гочияев, который непосредственно руководил исполнением терактов в Москве, находится в международном розыске. В Москве на месте взрыва установлен монумент памяти жертвам теракта, выполненный в виде маленькой православной часовни, где каждый год 13 сентября собираются родные и друзья погибших. Они приносят цветы, иконы, зажигают поминальные свечи….
Нижний Кисельный переулок. Последние дни старых домов. Самый хулиганский переулок района до середины 1980-х. Его молодежь всегда охраняла переулок от сверстников с "верха", обстреливая из трубок рябиной и вступая в рукопашную. Строительство Шереметьевского пассажа Арбат В 99 году строят новинский пассаж Огромное пурпурное яйцо с золотыми буквами "ХВ" в канун Пасхального воскресенья выросло среди московских домов возле Садового кольца. Чуть колеблющиеся в весеннем воздухе очертания гигантского новообразования заставляли предположить, что яйцо надулось посреди города подобно циклопическому монгольфьеру и того и гляди медленно взлетит в небо. Подойдя поближе, можно было убедиться, что на самом деле речь идет не о готовом к воздухоплаванию яйце, но о полусфере купола Московского планетария, который в честь праздника облачили в трепещущий на ветру тонкий красный шелк — по проекту молодых художников, архитекторов и кураторов Кирилла Асса, Ксении Вытулевой, Алексея Доброва, Даниила Лебедева и Оксаны Саркисян. Молодые авторы проекта "ХВ 1999" предлагают примирить два взгляда на мир — мистически-религиозный и рационалистически-научный, посвящая свое произведение сразу двум праздникам, пришедшимся в этом году на один день — православной Пасхе и Дню космонавтики, олицетворяющему триумф технического прогресса. Смоленский бульвар Случай на вокзале В сентябре 1999 года Москва готовилась отметить столетний юбилей своего самого традиционного, самого любимого вида транспорта — трамвая. Юбилейные торжества должны были состояться 10-11 сентября: 10-го открывался Музей городского транспорта, а 11-го должен был пройти парад старинных трамвайных вагонов и торжественное заседание в Театре Советской Армии. Увы, торжествам не суждено было сбыться: 9 сентября Москву потряс первый взрыв жилого дома на улице Гурьянова, поэтому почти все торжественные мероприятия были свернуты и состоялось лишь открытие музея, прошедшее весьма скромно 10 сентября. Первоначально парад хотели перенести на неделю, однако вскоре последовал второй взрыв, и стало ясно, что Москва находится в шоковом состоянии и никаких праздников провести не удастся. Реклама праздника Старые трамваи проехали зимой Трамвай и реклама сигарет Интересный трамвай. Луганский завод занимался производством тепловозов для ЖД, решили сделать трамвай. Из комментариев: «мне тогда 6 лет было.. Живу в Текстильщиках и из окна моей квартиры был виден этот район — какой-нибудь километр! Только лёг спать и вдруг...
Все было в пыли, в одном серо-землистом цвете. Эпицентр взрыва был прямо под нашей квартирой, мы жили на втором этаже, мешки с гексогеном взорвались в подвале. Меня приподняло вместе со всем домом. Видимо, довольно высоко подбросило, потому что я помню, как долго летел вниз. Удивительным образом я не попал ни под какую плиту, меня не засыпало кирпичами. В голове стоял гул, у меня была контузия 3-й степени. Несколько человек, заметив, что я шевелю руками, стали тащить меня наверх. Я хотел крикнуть им: «Ищите маму, здесь рядом должна быть мама». Но вместо слов раздался только хрип. Рот был забит песком, когда летел вниз, я кричал. Меня начали вытаскивать из завала, одна нога была где-то за плечом, когда меня подняли, она болталась, причиняя сильнейшую боль, помню, я сказал: «Поднимите ногу, ногу тоже держите». Двое человек подхватили меня за корпус, третий — за ногу. Так потихонечку и спустили меня вниз. Вынесли к Каширскому шоссе. Я остался лежать почти голым на мокром асфальте. Моросил мелкий дождь. Потом кто-то сверху накинул на меня куртку. Все спешили к завалам, где еще могли оказаться живые люди. Счет шел на секунды. Мне казалось, что быстро. Но за время ожидания успел простудиться, подхватил воспаление легких. Прибывшие медики сразу вкололи обезболивающее, на лицо надели маску. Я отключился. Ехать долго не пришлось, 7-я городская больница была недалеко, на Коломенском проезде. Очнулся уже в реанимации. Одна нога была загипсована, на растяжке, там был сложный перелом со смещением. Вторая нога тоже в гипсе, на животе шрамы. Мне удалили селезенку, зашили желудок и печень. Также было проколото легкое в трех местах. Когда был без сознания, находился на искусственной вентиляции легких. Максим Мишарин с большой теплотой вспоминает двух молодых врачей — анестезиологов-реаниматологов Дениса Проценко и Андрея Петрова. С Денисом Николаевичем мы были практически ровесниками, он только окончил медицинскую академию имени Сеченова. Помню, приводил меня в пример девушке, которая лежала в реанимации на соседней кровати. У нее была сложная операция на желудке, я ее постоянно подбадривал. Она начала самостоятельно есть, улыбаться, радоваться жизни. Сестра Оля, узнав о трагедии, срочно вернулась с гастролей. Помню, когда она зашла ко мне в реанимацию, мы встретились взглядами и еще минуты две молчали. Все было ясно, родителей нет, мы сироты. Сестра долго пребывала в панике. У нее была затяжная депрессия. Она была на опознании, потом общалась с сотрудниками ритуальной службы, хоронила родителей. Маму нашли второй по счету, сестра потом рассказывала, что она была целехонькой, тело не было ни покорежено, ни поцарапано. Все были в пыли, а она чистенькая, аккуратная, в ночной рубашке. Отца нашли 67-м по счету. Он был весь переломанный. Сестра Оля рыдала, когда увидела, насколько у него сплющено, раздавлено лицо. Отец в тот день засиделся за книгой, спал в соседней комнате. А утром рано поднялся. Его нашли в шортах, которые он обычно надевал, когда выскакивал в общий коридор покурить. Мне не дает покоя мысль, что он чувствовал, когда обрушился дом. Но говорят, что они все погибли за несколько секунд. В палате Максим с сестрой Олей вспоминали, как отец, Феликс Петрович, влюбившись, бросил медицинский институт и уехал за их мамой, Верой Васильевной, из Архангельска в узбекский город Навои, куда она получила распределение после техникума. Такая была любовь. Приехал к маме в Узбекистан с одним матрасом, — рассказывает Максим.
Аркадий Винокуров
- Взрыв на улице Гурьянова
- Теракт на Каширском шоссе в Москве - презентация онлайн
- Взорванные судьбы. 20 лет назад теракт на Каширском шоссе унес жизни 124 человек.
- Теракты в Москве: кто стоял за преступлениями 2000-х
- Наше 11 сентября
Кровавая летопись: 15 крупнейших терактов в истории современной России
13.09.1999 Взрыв жилого дома в Москве на улице Каширское шоссе, теракты в России ПОДПИШИСЬ: ?sub_c. Forbes вспоминает крупные теракты, которые произошли в России. Террористический акт на Каширском шоссе — взрыв в многоквартирном жилом доме на Каширском шоссе в Москве, который был осуществлен 13 сентября 1999 года в 5. Ночь с 8 на 9 сентября 1999 года стала страшной для Москвы: в жилом доме на улице Гурьянова произошёл теракт с большим количеством жертв. 20 лет назад взрывы на Гурьянова и Каширском шоссе остановили распад России. Рано утром 13 сентября 1999 года в подвале одного из жилых домов на Каширском шоссе произошёл взрыв.
Прогулка по Москве 1999 года
полная хронология событий. На самом деле, в этот день был взорван дом на Каширском шоссе в Москве. Террористический акт на Каширском шоссе — взрыв в многоквартирном жилом доме на Каширском шоссе в Москве, который был осуществлен 13 сентября 1999 года в 5. Взрыв в жилом доме на Каширском шоссе в Москве произошел 20 лет назад — 13 сентября 1999 года. Террористический акт на Каширском шоссе взрыв в жилом доме на Каширском шоссе в Москве, произошедший 13 сентября 1999 года в 5 часов утра.
Взрыв жилого дома на Каширском шоссе в Москве (1999 г.)
Почти все находившиеся там — 124 человека — погибли. Семеро выживших получили ранения разной степени тяжести. Отброшенный взрывной волной Максим Мишарин вспоминал о пережитом ужасе. Она написал в дневнике. Потом, после «приземления на груду камней и плит с арматурой» был сильный удар.
Это, во-первых, огромнейшее количество людей захвачено, огромное количество уголовных дел, свидетелей. Это огромное количество оружия, которое было приготовлено. Его просто не наберется на все 300, тем более в определенном регионе. Мне кажется, цифры зачастую завышаются. И делается это умышленно, чтобы показать определенную работу определенных лиц. Я даже не хочу сказать — структур.
Люди прекрасно понимают. Если слышат жители района: "У вас там произошло или готовилось то-то", они хотят знать, где именно и кто это делал. Но стреляют иногда молодых ребят, которые к терроризму никак не могут быть причастны, а потом говорят: "Причастен к боевикам". Я на Кавказе о подобном слышал от многих: мол, нашли оружие, пристрелили и сказали, что убитый готовил какое-то убийство кого-то. Можно ли сказать, что за это время выработалась и совершенно новая для России юридическая и судебная практика, связанная с расследованием терактов? Как вы ее оцениваете? Самая большая у нас проблема сейчас, я считаю, что это национальная опасность — это проблема незаконных посадок и несправедливости правосудия. Сотни тысяч людей сидят в зонах, хотя они не должны там сидеть. У нас процентов 70 уголовных дел вообще квалифицируются не по тому закону, который уместен, а по более жестокому. Значительная часть людей сидит по "террористическим статьям" за какие-то общественные выступления, высказывания на митингах.
Это "административка" чистой воды, а людей запихивают в зоны на три-пять лет. При этом, по делам о терроризме за последние годы урезан институт вынесения приговора с участием присяжных заседателей. Появляются новые статьи, которые тянут максимум на административное наказание, тем не менее людей сажают на длительные сроки лишения свободы в колонии строгого, общего режима. Я считаю, что это происходит на фоне, который создан искусственно — фон террора. Это только для того, чтобы, во-первых, отвлечь от проблем насущных, во-вторых, для решения определенных политических задач руководства. Фактическая отмена в 2010 году института присяжных на делах о терроризме привела к тому, что расследование этих дел стало тайной и делом спецслужб и подконтрольных власти судей — в этом с Михаилом Трепашкиным соглашается адвокат Игорь Трунов. Он участвовал в десятках судебных процессов как защитник пострадавших от взрывов 1999 года и при захвате театрального центра на Дубровке в 2002 году. Российское законодательство о противодействии терроризму работает не в интересах пострадавших, убежден Игорь Трунов: — После взрывов домов на Каширке и Гурьянова мы подали первые иски. Это были первые выплаты пострадавшим людям от этого теракта. Выплаты были настолько мизерные, настолько не помогали людям, что, конечно, мы обращались в суд.
Им выплатили пять-семь тысяч рублей. Некоторым из них с огромным трудом предоставили квартиры, но это были голые стены. Все, что было накоплено, было взорвано, а впоследствии, как показало следствие, разворовано мародерами. Поэтому эти первые иски, конечно, повлияли на законодательство. После "Норд-Оста" Россия закон о борьбе с терроризмом поменяла на закон о противодействии терроризму.
В результате взрыва погибли 14 человек, ранены 61 человек. Мощность взрывного устройства составила до 2кг в тротиловом эквиваленте. В результате аварии травмы получили 60 человек, из которых 25 были доставлены в больницы, никто не погиб.
Еще один взрыв в 8:37 прогремел на станции «Парк Культуры». В результате терактов погиб 41 человек, 85 ранено. Ответственность за этот теракт взял на себя лидер «Кавказского эмирата» Доку Умаров. По данным Минздравсоцразвития РФ, 37 человек погибло, ранения разной степени тяжести получили 130 человек. А вы знали, что у нас есть Telegram?
Мощность взрыва была равна 300 килограммам в тротиловом эквиваленте. Восьмиэтажный кирпичный дом был полностью разрушен. В результате теракта погибли 124 жильца дома, в том числе 13 детей, еще 9 человек получили ранения. Всего в результате взрыва пострадали 119 семей. Четырьмя днями ранее террористы взорвали жилой дом в Москве на улице Гурьянова, а 16 сентября 1999 года — жилой дом в Волгодонске.
20 лет теракту на Гурьянова: что произошло в 1999-м?
А вот после взрыва 13 сентября 1999 года дома на Каширском шоссе министр внутренних дел России Владимир Рушайло уже сразу возложил ответственность за теракты именно на чеченских террористов: «То, что совершено в Москве, сделано людьми Хаттаба и Басаева. Террористический акт на Каширском шоссе — взрыв в многоквартирном жилом доме на Каширском шоссе в Москве, который был осуществлен 13 сентября 1999 года в 5 часов утра. Это была целя серия террористических атак, проведенная в 1999-м году Москве, Волгодонске и Буйнакске. Террористический акт на Каширском шоссе был частью серии терактов, осуществлённых в российских городах в сентябре 1999 года: 8 сентября террористы взорвали жилой дом на улице Гурьянова в Москве, а 16 сентября 1999 года — жилой дом в Волгодонске Ростовской области. 20 лет назад, 13 сентября 1999 года, в Москве произошёл третий в серии взрывов жилых домов теракт, организованный чеченскими боевиками. После этого в 90-х ещё были серии жутких терактов — взрывы домов на улице Гурьянова и на Каширском шоссе в 1999 году, при которых погибло 100 и 124 человека соответственно.
Прогулка по Москве 1999 года
Хронология осуществления теракта [ править править код ] Террористический акт на Каширском шоссе был частью серии терактов , осуществлённых в российских городах 4—16 сентября 1999 года. По данным следствия, эта серия терактов была организована и профинансирована руководителями незаконного вооружённого формирования Исламский институт «Кавказ» Эмиром аль-Хаттабом и Абу Умар [4]. Эти теракты были направлены на массовую гибель людей, с целью нарушения общественной безопасности, устрашения населения и оказания воздействия на принятие решений органами власти по ликвидации последствий нападения боевиков на Дагестан в августе 1999 года [4]. Один из его председателей, Ачимез Гочияев , организовал из сподвижников диверсионную группу. Гочияев до 1997 года имел успешный бизнес в Москве в сфере строительства. В 1997 году он увлёкся идеями ваххабизма.
Из Москвы он возвратился в Карачаевск, затем прошёл обучение в лагере Хаттаба. Для руководства операцией Гочияев подходил идеально: имел боевые навыки и хорошо знал Москву. Взрывчатку изготовили в посёлке Мирный Ставропольский край путём смешения тротила , алюминиевой пудры, аммиачной селитры и сахара. Оттуда её под видом сахара переправили на продуктовую базу в Кисловодске , которой заведовал дядя одного из террористов, Юсуфа Крымшамхалова. На продовольственной базе террористы расфасовали взрывчатую смесь в мешки из-под сахара с логотипом Эркен-Шахарского сахарного завода.
Меня приподняло вместе со всем домом. Видимо, довольно высоко подбросило, потому что я помню, как долго летел вниз. Удивительным образом я не попал ни под какую плиту, меня не засыпало кирпичами.
В голове стоял гул, у меня была контузия 3-й степени. Несколько человек, заметив, что я шевелю руками, стали тащить меня наверх. Я хотел крикнуть им: «Ищите маму, здесь рядом должна быть мама».
Но вместо слов раздался только хрип. Рот был забит песком, когда летел вниз, я кричал. Меня начали вытаскивать из завала, одна нога была где-то за плечом, когда меня подняли, она болталась, причиняя сильнейшую боль, помню, я сказал: «Поднимите ногу, ногу тоже держите».
Двое человек подхватили меня за корпус, третий — за ногу. Так потихонечку и спустили меня вниз. Вынесли к Каширскому шоссе.
Я остался лежать почти голым на мокром асфальте. Моросил мелкий дождь. Потом кто-то сверху накинул на меня куртку.
Все спешили к завалам, где еще могли оказаться живые люди. Счет шел на секунды. Мне казалось, что быстро.
Но за время ожидания успел простудиться, подхватил воспаление легких. Прибывшие медики сразу вкололи обезболивающее, на лицо надели маску. Я отключился.
Ехать долго не пришлось, 7-я городская больница была недалеко, на Коломенском проезде. Очнулся уже в реанимации. Одна нога была загипсована, на растяжке, там был сложный перелом со смещением.
Вторая нога тоже в гипсе, на животе шрамы. Мне удалили селезенку, зашили желудок и печень. Также было проколото легкое в трех местах.
Когда был без сознания, находился на искусственной вентиляции легких. Максим Мишарин с большой теплотой вспоминает двух молодых врачей — анестезиологов-реаниматологов Дениса Проценко и Андрея Петрова. С Денисом Николаевичем мы были практически ровесниками, он только окончил медицинскую академию имени Сеченова.
Помню, приводил меня в пример девушке, которая лежала в реанимации на соседней кровати. У нее была сложная операция на желудке, я ее постоянно подбадривал. Она начала самостоятельно есть, улыбаться, радоваться жизни.
Сестра Оля, узнав о трагедии, срочно вернулась с гастролей. Помню, когда она зашла ко мне в реанимацию, мы встретились взглядами и еще минуты две молчали. Все было ясно, родителей нет, мы сироты.
Сестра долго пребывала в панике. У нее была затяжная депрессия. Она была на опознании, потом общалась с сотрудниками ритуальной службы, хоронила родителей.
Маму нашли второй по счету, сестра потом рассказывала, что она была целехонькой, тело не было ни покорежено, ни поцарапано. Все были в пыли, а она чистенькая, аккуратная, в ночной рубашке. Отца нашли 67-м по счету.
Он был весь переломанный. Сестра Оля рыдала, когда увидела, насколько у него сплющено, раздавлено лицо. Отец в тот день засиделся за книгой, спал в соседней комнате.
А утром рано поднялся. Его нашли в шортах, которые он обычно надевал, когда выскакивал в общий коридор покурить. Мне не дает покоя мысль, что он чувствовал, когда обрушился дом.
Но говорят, что они все погибли за несколько секунд. В палате Максим с сестрой Олей вспоминали, как отец, Феликс Петрович, влюбившись, бросил медицинский институт и уехал за их мамой, Верой Васильевной, из Архангельска в узбекский город Навои, куда она получила распределение после техникума. Такая была любовь.
Приехал к маме в Узбекистан с одним матрасом, — рассказывает Максим. Это был молодой, развивающийся город. Проектировали его ленинградские архитекторы, жители — полный интернационал.
Работал бригадиром, был активистом, играл на гармошке, гитаре, трубе, барабане. Вскоре родилась сестра Оля, а через пять лет, в 1975-м, я. Выйдя на пенсию, родители Максима решили перебраться в Россию.
Директор горно-металлургического комбината Николай Кучерский выдавал тогда квартиры работникам-ветеранам по всей России. Родители сдали нашу «трешку» в Навои и в 1997-м получили аналогичную квартиру в Калязине, Тверской области. Из цветущего большого города с фонтанами и бассейнами мы попали в большую деревню.
Калязин — симпатичный городок на Волге, но, чтобы чувствовать себя счастливым, там нужно родиться и не знать другой жизни. С работой было плохо, у людей другой менталитет, много пьющих. Я в Навои получил специальность электрика горного оборудования.
На новой родине, так как хорошо рисовал, пошел расписывать матрешки. Коллектив был чисто женским, на предприятии работало 50 человек. Во мне бурлила молодая энергия, мне хотелось чего-то большего.
Сестра Оля хорошо танцевала, окончив в Московской области институт культуры, отправилась с хореографическим коллективом на гастроли в Японию. А потом поехала туда на работу. Больше 10 лет занималась организацией развлекательных мероприятий.
Ребята и молодые девчонки выступали с танцевальными, цирковыми и акробатическими номерами в различных клубах. А на те деньги, что удалось скопить, она решила купить квартиру в Москве. С отцом они посмотрели очень много вариантов.
Могли приобрести жилье и в Черемушках, и «однушку» в «сталинском» доме в самом центре, рядом с метро «Октябрьская». Но в результате выбрали малогабаритную «двушку» в кирпичном доме на Каширском шоссе. На самом деле выбрали свою судьбу.
Об этом Максим думал, когда проходил реабилитацию, которая продлилась три месяца. Но, видимо, почувствовал в себе слишком много силы, стал давать большую нагрузку на ногу. Титановая пластина, которой были скреплены кости, потихоньку расшатывалась.
А тут еще на радостях после выписки я отправился в гости к лучшему другу Марку в Навои, в Узбекистан. Хотел попасть в город, где был счастлив, где мы жили с родителями, где прошло детство. Мы там бурно отметили мое выздоровление, потанцевали от души, да так, что погнулась в ноге титановая пластина, кость хрустнула.
Нога опухла, с температурой 39 градусов я снова попал в ту же 7-ю московскую городскую больницу. Врачи были в шоке, спрашивали: «Как же так?! Начался второй круг ада, я снова два месяца ходил на костылях.
Нам здорово помогли женщины-милиционеры: две Татьяны, Венера и Мила. Приняли участие в нашей судьбе. Возили нас с сестрой по инстанциям, выбивали все, что нам положено: квартиру, документы.
Благодаря их усилиям мы получили двухкомнатную квартиру в Братееве, на Борисовских Прудах. Сестра еще долго не могла оправиться от горя. Спать одна в квартире она не могла, жила в постоянном страхе.
В том же году случилось еще несколько терактов, жители жилых домов своими силами организовывали круглосуточные дежурства. Целый год с сестрой рядом днем и ночью были друзья. В квартире нас встретили голые стены.
Нужно было делать ремонт, покупать мебель, бытовую технику. Деньги, выделенные властями в качестве компенсации, ушли на лечение. Как чудо восприняли, когда банк «Зенит» по собственной инициативе без всяких условий выделил нам 7 тысяч долларов.
А начальник управления соцзащиты населения Южного административного округа Антонина Твердикова выбила для меня автомобиль «Ока». На этой инвалидной «Оке» я стал возить стройматериалы, зарабатывать. Максиму со всей России приходили письма со словами поддержки.
Дети и подростки присылали стихи, рисунки и даже игрушки. Отдавали самое дорогое, что у них было. Эти послания очень сильно вдохновляли.
Бывало, придя к часовенке, на место, где был взорван их дом, Максим заставал там Юрия Сафонцева, кому тоже удалось выжить в теракте, в самом центре ада. Юрия спасла бетонная плита, которая, надломившись, встала «домиком» над его головой. Но нижняя часть его тела была придавлена, он не мог пошевелиться.
В первые минуты после взрыва он еще слышал голос жены, которая тихо звала его по имени, а потом затихла. Юрия вытащили спасатели. Услышав рядом с собой голоса, он стал звать на помощь.
Была кромешная тьма и железобетонная пыль стояла стеной, — рассказывает сестра Михаила Валентина. Я обо что-то все время спотыкалась: это были разбросанные взрывом части стен и еще чего-то». Никаких спасательных работ добровольцам толком организовать не удалось. Подъехавшие на место милиционеры отогнали всех гражданских на пустырь у Москвы-реки и выставили оцепление. Когда включили мощные прожекторы, то казалось, будто бы кино снимают. Ощущение нереальности возникло», — говорит Валентина.
При таком освещении стало видно, что средняя часть многоэтажки была будто бы ножом срезана. Левая и правая части дома устояли. Оттуда слышались крики какой-то девушки. А внизу, между вторым и третьим, был пожар, который тушили, но он все время разгорался заново», — вспоминает женщина. Погода была тихая, безветренная. В округе долго стоял странный запах.
Местные сочли, что это пахло взрывчатое вещество, которое использовали террористы, — гексоген. Утром к жителям соседних домов стали приходить солдаты, которых пригнали на Гурьянова для разбора завалов и работы в оцеплении. Помню, обратились ко мне за водичкой, а я их позвала чаю горячего попить», — вспоминает одна из местных женщин. Так как окна в домах по всей округе были выбиты ударной волной, на Гурьянова и на Каширском шоссе люди не могли оставить свои жилища без присмотра, опасаясь мародерства. Как окажется позднее — не без оснований. Другие так же случайно погибли.
Это были очень тяжелые похороны. Голова парня буквально скотчем была каким-то склеена. Его собирались хоронить в закрытом гробу, но отец уже на Домодедовском кладбище попросил открыть. Хотел увидеть сына в последний раз». А молодого парня с улицы Гурьянова позднее свидание, наоборот, уберегло от беды. Жители одного из окрестных домов до сих пор помнят, как он пытался прорваться через оцепление.
Один из соседей Елены Радий — мальчик детсадовского возраста — напросился спать в кровать к своей матери. Это спасло ребенку жизнь: его комната была разрушена взрывом. А одну из бабушек, живших в доме на Каширском шоссе, спасла собака, которая разбудила ее раньше обычного на прогулку. Подобных историй об этих двух домах осталась масса. Есть, конечно, и совершенно мистические. Так, на втором этаже дома на улице Гурьянова, прямо над местом взрыва, жила знакомая Валентины Акимовой.
Она работала в парикмахерской и имела, по словам собеседницы «Ленты. Коллеги этой женщины после трагедии рассказали Валентине, что буквально за несколько мгновений до взрыва она почувствовала, что произойдет, разбудила и выкинула из окна свою дочь: девочка пострадала, но осталась жива, а останков ее матери так и не нашли. Валентина и сама могла стать жильцом взорванного дома. И вот, когда ту общагу расселяли, то соседи в тот самый дом попали, а мы — в другой», — вспоминает она. Многие из них работали круглыми сутками. К сожалению, уже в день взрыва к этому месту стали проявлять интерес мародеры, — вспоминает Валерий Бузовкин, в ту пору бывший сотрудником муниципальной милиции.
И вот за этим самоваром велась настоящая охота». Бузовкин, как и почти все его коллеги, потом проверял чердаки, подвалы и помещения в жилых домах, которые сдавались в аренду. Ведь многие помещения до массовых проверок сдавались вовсе без каких-либо документов, а теперь все ринулись их оформлять», — говорит Валерий. Впрочем эти проверки, начавшиеся после взрыва на улице Гурьянова, не смогли уберечь жителей дома на Каширском шоссе, и почти все собеседники «Ленты. Милиционер не проверил все как следует, за что потом был уволен с работы, как и начальник местного отделения милиции. Сотрудники уголовного розыска, в котором Александр отслужил 20 лет, в те дни также работали круглосуточно.
Обходили дома, разыскивали мародеров, собирали информацию о тех, кто мог быть причастен к взрыву. Но хозяин помещения отказал им в аренде», — говорит бывший опер. Однако хорошо разобраться в этой истории Александру, который всю свою службу специализировался на поисках угнанных машин, не дали: материалы забрали сотрудники ФСБ. В экстренном режиме работали в сентябре 1999 года и сотрудники городских управ. Нас сразу после взрыва вызвали по тревоге, — рассказала "Ленте. Я сперва занималась вопросами питания людей, оставшихся без крова.
Потом работали с Департаментом имущества, решали вопрос о том, кого и куда расселять из кинотеатра "Тула", где был развернут пункт временного размещения». Никаких «единых окон» в ту пору не было. Любые процедуры, а уж тем более такие, которые связаны с получением жилья, требовали обойти множество учреждений, в каждом отстоять очередь и преодолеть бюрократические сложности.