Последний раз опера "Сказки Гофмана" ставилась в Мариинском театре десять лет назад; тогда режиссером выступил Василий Бархатов. 20 Мая пройдет спектакль Сказки Гофмана в Музыкальный театр Станиславского и Немировича Данченко, купить билеты на который вы можете уже сегодня на нашем сайте. актеры Екатерина ВИЛКОВА, Максим СТОЯНОВ. Драма, комедия. Режиссер: Тина Баркалая. В ролях: Екатерина Вилкова, Евгений Цыганов, Максим Стоянов и др. Начало 2000-х. Неприметная девушка Надежда Страхова, как ни странно, замужем.
Фильм Сказки Гофмана актеры и роли / 1951 (The Tales of Hoffmann)
На этой странице вы можете скачать торрент Сказки Гофмана (2022) бесплатно в хорошем HD качестве без регистрации на высокой скорости. Комедия, драма. Режиссер: Тина Баркалая. В ролях: Екатерина Вилкова, Евгений Цыганов, Максим Стоянов и др. Описание. Действие российской комедийно-драматической ленты «Сказки Гофмана» разворачивается в начале 2000-х. 28 марта 2024 года в широкий прокат выходит фильм Тины Баркалая «Сказки Гофмана» с Екатериной Вилковой, Евгением Цыгановым, Максимом Стояновым и Алексеем Гуськовым. Жак Оффенбах (1819-1880) Либретто Жюля Барбье по одноименной пьесе Мишеля Карре и Жюля Барбье по мотивам произведений Эрнста Теодора Амадея Гофмана. С феерическим успехом прошли «Сказки Гофмана», которые поставили дирижер Евгений Бражник, режиссер Александр Титель и художник Валерий Левенталь. отзывы зрителей, рецензии кинокритиков, оценки, актеры, трейлер, дата премьеры, кадры, рейтинг фильма и подробное описание.
Сказки Гофмана - актеры и роли
Когда появляется Сергей Балашов, понимаешь, что поэт должен быть здоров, ибо лира его тяжела. Крупный, слегка обрюзгший, но бесконечно величественный — таким выходит Гофман Балашова, и этот образ просвечивает сквозь другие «я» поэта до конца. При обилии новелл и персонажей спектакль не распадается на эпизоды больше, чем сама музыка. И в этой нарочитой лёгкой фрагментарности сценического действа — тоже точность. Совпадение с музыкальным текстом. Муза Тителя далеко не всегда Мельпомена. Она ещё — то Эвтерпа, то Эрато, то Талия.
А чаще — все четыре, слитые в одной. Московские новости Пегас на прощание 12 мая 2011, Юлия Бедерова Режиссер Александр Титель, дирижер Евгений Бражник и художник Валерий Левенталь создали спектакль, в котором передали теплый привет собственным творческим прорывам 25-летней давности, но этим не ограничились. Четверть века назад хитроумная романтическая постановка редкой в России оперы Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана» стала сенсацией сначала в Свердловске, потом на гастролях в Москве и вошла в историю. С тех пор Александр Титель, уже в ранге главного режиссера и художественного руководителя московского Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко, ставил много, и в том числе так же причудливо, легко и игриво. В новом спектакле, переполненном фокусами и чудесами, виртуозный Левенталь и вдохновенный Бражник помогают режиссеру заново перекроить мудрено карнавальную историю в печальную фантазию о театре. Между прологом и эпилогом, где появляются и потом исчезают главный герой, его друзья и соперники, размещается неспешный рассказ поэта о трех возлюбленных.
Согласно либретто Гофман повествует о любви и злодействе, пока по соседству в театре идет представление там его четвертая возлюбленная Стелла изображает моцартовскую Донну Анну. Если добавить, что три возлюбленные у Оффенбаха представляют собой три вокальных амплуа в масках театральных персонажей, то понятно, что сама опера со своим многоэтажным устройством заставляет отнестись к идее театра особенно внимательно. Постановщики нового спектакля ловко добавляют к затее еще несколько густых слоев метафорической театральности. Они начинают рассказ с пустой сцены — на ней осветительные приборы, рабочие сцены что-то везут туда и сюда. В том числе огромного белого Пегаса, которого сразу же и увозят куда-то в невидимую глубину сценической коробки. Нам словно говорят, что речь пойдет о поэтическом вдохновении, одновременно сообщая, что весь мир и вдохновение в том числе — театр.
За три часа музыки на сцене, скрипя, шумя, опускаясь и выдвигаясь, возникают картонными слоями то парижский театр «Гарнье», то улицы, кафе и синематеки, то артистично устроенная лаборатория в ней что-то от Леонардо, а что-то — от «Метрополиса» Фрица Ланга. Потом — венецианская комедия в соответствующем антураже и при гондоле. А за ней — серенький немецкий бидермейер, хитро уступающий сцену моцартовскому театру с иллюзиями и картонными облаками. За ним — снова «Гарнье», и финал — пустая коробка с изнанкой Пегаса нам на прощание. Публика здесь не только в зрительном зале, но и на сцене. Это стайка зевак, друзей и слушателей гофмановского повествования, гуляющая из сцены в сцену, из истории в историю.
В соответствии с замыслом автора из новеллы в новеллу гуляет не только главный герой, но и его злой гений в облике разных персонажей и в исполнении одного певца — Копеллиус, Дапертутто, доктор Миракль, советник Линдорф. Три женские партии должна исполнять одна певица, но это указание Оффенбаха выполняется крайне редко. Мало кто может похвастать диапазоном и амплуа от колоратурного до драматического сопрано. В Музыкальном театре Станиславского в одном из составов поет Хибла Герзмава — всех героинь, что есть артистический подвиг. После московской премьеры она сможет повторить его на сцене нью- йоркской Метрополитен-оперы, где прима пока спела Антонию. В других составах Олимпия, Джульетта и Антония достаются разным исполнительницам.
Всем троим великолепную компанию составляет Сергей Балашов. У него более камерный голос, чем в принципе требуется для партии Гофмана, но это быстро перестает иметь значение. В его пении и актерской игре столько тонкости и стилевой культуры, что в какой-то момент оказывается, это именно он ведет спектакль, наполняя его неожиданными нюансами и добавляя общему рисунку музыкальной и эмоциональной многомерности. Но все же, наверное, самый главный герой постановки — дирижер Евгений Бражник. В соответствии с его сдержанным, но точным и внятным жестом спектакль течет с какой-то редкостно упругой красотой и силой. Вся многосоставная композиция повинуется дирижерской руке.
Бражник увлекает за собой оркестр, внимательно строит ансамбли, выстраивает партитуру объемно и тонко. Эту работу стоит услышать, наверное, вне зависимости от актерского состава. И кажется, именно дирижерскому мастерству спектакль обязан красивым сочетанием игры и печали. Станиславского и Вл. Немировича-Данченко состоялась премьера единственной оперы короля оперетты Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана». В 1987 году на сцене Свердловского театра оперы и балета родился спектакль, ставший настоящей сенсацией.
Его делала талантливая молодая команда, собранная Александром Тителем — дирижер Евгений Бражник и сценограф Валерий Левенталь. В те времена наши меломаны не были избалованы мировыми записями, трансляциями по спутниковым телеканалам и даже возможностью лично отправиться на интересующий спектакль в любую точку планеты. Посему удивить родную публику было куда проще, чем сегодня. Четверть века спустя главный режиссер «Стасика» Александр Титель задумал повторить успех по проверенному рецепту. Постановочная тройка вновь собралась вместе, однако на сей раз взаимопонимания с мистическим героем не нашла. И восхитить, поразить или вызвать ностальгию не смогла.
Новеллы «Песочный человек», «Сказка о потерянном изображении» и «Советник Креспель», которые легли в основу оперы Оффенбаха, созданы Гофманом. Но сам Эрнст Теодор Амадей не был героем ни одной из данных историй, как это происходит в опере, либретто которой написали Жюль Барбье и Мишель Карре. К тому же у Гофмана истории эти значительно мрачнее и романтичнее, чем они представлены у Оффенбаха — создателя законов оперетты и автора 102 партитур легкого жанра. Как известно, «Сказки Гофмана» не были завершены автором, а посему многократно дописывались, переписывались, в результате чего менялась последовательность актов. В театре на Большой Дмитровке принят, пожалуй, самый логичный порядок. Сначала герой влюбляется в куклу Олимпию, приняв ее за живое существо; затем — в коварную венецианскую куртизанку Джульетту и, наконец, — в смертельно больную певицу Антонию.
Четвертая муза Гофмана — Стелла — актриса. Она и изображает трех предыдущих героинь, эти фантомы сознания. Сам Гофман мечется между миром реальным и иллюзорным, от страстной любви к трагическому разочарованию. Режиссерская концепция Александра Тителя теперь очень проста. В декорациях Валерия Левенталя, красивых, но банальных, без особых затей демонстрируется сюжет оперы. Магии при этом не ощущается, все очень бытово.
Тема разбитых иллюзий — главная для «Сказок» — вообще не читается в этой постановке. Зрительское внимание приковывается лишь легкими трюками. Например, Олимпия после своей знаменитой арии зачем-то встает на голову. А возвышенная Антония в самый драматический момент опускается на «четыре точки» и на карачках уползает в кулисы. Чтобы через пару секунд вернуться на сцену традиционным способом, как ни в чем не бывало… Единственным событием этого спектакля стала Хибла Герзмава. На премьере она воплощала всех четырех возлюбленных Гофмана, как то и задумывал композитор.
На подобный артистический подвиг решаются единицы. Партии написаны в разной тесситуре и предполагают, что в голосе певицы найдутся краски и мощь всех женских регистров. Смелость оказалась оправданной. Хибла Герзмава, в последние годы делающая впечатляющую мировую карьеру и недавно примерившая роль чахоточной Антонии в спектакле нью-йоркской Metropolitan Opera, на родной сцене была очень хороша. Во втором составе партии без сюрпризов делятся между тремя солистками Олимпия — Дарья Терехова, Джульетта — Ирина Ващенко, Антония и Стелла — Наталья Петрожицкая , поющими со множеством огрехов, и действие вообще лишается всякой фантасмагории. Партия Гофмана в первом составе отдана тенору из Ташкента Нажмиддину Мавлянову.
Голос у него сильный, но необходимого для этой партии опыта и личной индивидуальности певцу пока не хватает. Пока он явно пытается калькировать чужие образцы. Наблюдая за вторым Гофманом театра на Большой Дмитровке Олегом Полпудиным, задаешь только один вопрос: зачем молодому певцу с яркой характерной внешностью и скромным голосом браться за романтическую, сложнейшую по вокалу роль мирового репертуара? Из всех любовных историй Гофмана в «Сказках» выручает Никлаус — существо андрогинное. В двух составах эту партию исполняют Елена Максимова и Лариса Андреева. Обе без колебаний делают Никлауса безусловной женщиной, влюбленной в гения.
К сожалению, Елена Максимова в день премьеры была без голоса, а ее визави Лариса Андреева пела фальшиво. Проблемой оказался и еще один персонаж — злодей-соблазнитель и пакостник. Знаменитый бас «Стасика» Дмитрий Степанович комиковал и паясничал сверх всякой меры, при этом практически не пел, а мелодекламировал. Второй исполнитель — Дмитрий Ульянов — актерствовал не столь отчаянно, но это не уберегло его от неточностей в вокале. Хор, хотя и исполнял французскую лирическую оперу, то и дело орал, как штрафбат на плацу. В неловких «всхлипываниях» и безумном грохотании оркестра с трудом угадывались знакомые мотивы.
Два с половиной часа предполагаемого меломанского наслаждения обернулись пшиком. Оперу спели на языке оригинала — по-французски.
Неприметная девушка Надежда Страхова, как ни странно, замужем. Муж её, Виталик, провинциал, женился на бездетной Надежде ради московской прописки и типовой «хрущёвки» на окраине Москвы. Надежда работает на двух работах, чтобы содержать свою маленькую семью: по утрам в районной библиотеке и вечерами в театральном гардеробе.
При больших ажиотажах наша компания может пойти на уступки и привезти билеты непосредственно к Музыкальный театр Станиславского и Немировича Данченко, за вами остается только заранее согласовать данную опцию с нашим менеджером. Оцените событие:.
Я очень благодарна Тине Баркалая, что она поверила в меня в этом образе". Действие фильма происходит в конце 90-х- начале 00-х, когда время стремительно менялось, привнося свои коррективы в привычную жизнь. Например, любимое место работы Нади- старую библиотеку пытаются закрыть. А зарплата так мала, что вечерами приходится работать гардеробщицей в театре. Именно там счастливый случай сводит ее с человеком из мира кино, который позвал ее сниматься. Точнее, не совсем ее, ведь в кадре будут фигурировать только ее изящные руки.
Премьера фильма "Сказки Гофмана
Виталий уже подумывает о покупке автомобиля, а всю домашнюю работу теперь делает помощница по хозяйству. Да и сама Надежда становится другой… Дополнительная информация:.
В этой душе царит примадонна Стелла, принимающая разные облики: дорогой куклы Олимпии, несостоявшейся артистки Антонии, хищницы-куртизанки Джульетты. Оффенбах, гениальный мелодист, сумел сделать каждую по-своему неотразимой. Если в отношении оперы допустимо понятие «шлягер», то именно так можно назвать самые знаменитые номера из «Сказок Гофмана»: феерически виртуозные куплеты Олимпии, белькантовый дуэт Антонии и её матери и, наконец, главный «хит» оперы — сладостную венецианскую баркаролу, которую поют Джульетта и ещё один загадочный персонаж, Никлаус, он же муза. Гофман каждый раз любит и каждый раз терпит крах.
Финал «Сказок Гофмана» всегда превращается в интригу, поскольку его единого решения не существует — и театры предлагают самые разнообразные варианты концовки. Но ключевую идею Жака Оффенбаха сформулировать все же можно: одиночество художника не абсолютно; раздавленный и разочарованный, он остаётся с главным сокровищем — со своей верной музой, со своим талантом, дающим ему силы жить и творить.
Так Надя становится моделью и начинает зарабатывать гораздо больше, чем прежде. Виталий уже подумывает о покупке автомобиля, а всю домашнюю работу теперь делает помощница по хозяйству. Да и сама Надежда становится другой… Дополнительная информация:.
В разгар дружеского застолья Гофман, влюбленный в примадонну Стеллу, во хмельном чаду раскрывает душу перед собутыльниками и рассказывает три романтических истории, в которых реальность причудливо переплетается с вымыслом. Их героини — бездушная кукла Олимпия, смертельно больная певица Антония и коварная куртизанка Джульетта. Каждое приключение завершается драматической катастрофой: на пути к счастью неизменно встает, меняя свой облик, загадочный советник Линдорф...
В Российской государственной библиотеке прошел показ фильма «Сказки Гофмана»
| Фильм Тины Баркалая «Сказки Гофмана» вышел в прокат | Сюжет фильма «Сказки Гофмана»: Москвичка Надя Страхова с юных лет считает себя некрасивой и это оказывает негативное влияние на всю ее жизнь. |
| Представят «Сказки Гофмана» / Литературная газета | Жанр: драма, комедия • Страна: Россия • Режиссер: Тина Баркалая • Актеры: Екатерина Вилкова, Евгений Цыганов, Максим Стоянов, Алексей Гуськов. |
Форма поиска
- В Мариинке покажут "Сказки Гофмана" в постановке американского режиссера
- Фильм Сказки Гофмана актеры и роли / 1951 (The Tales of Hoffmann)
- Комментарии
- Фильм "Сказки Гофмана" выходит в российский прокат
- Фильм Тины Баркалая «Сказки Гофмана» вышел в прокат
Хмельницкая похвалилась кольцом, Лютаева вышла с сыном-красавцем: премьера фильма «Сказки Гофмана»
Фильм «Сказки Гофмана» — это великолепная смесь фэнтези, музыки и романтики. СКАЗКИ ГОФМАНА в кино с 28 марта. Главная героиня фильма – неприметная девушка Надежда Страхова. онлайн продажа билетов по цене от 300 рублей, отзывы посетивших мероприятие. Страница российского фильма «Сказки Гофмана», который вышел на экраны в 2024 году. В главных ролях: Екатерина Вилкова, Евгений Цыганов и Максим Стоянов. Спектакль «Сказки Гофмана» в Самаре будет 29 июня 2024 на площадке Самарский академический театр оперы и балета, купите билеты онлайн по цене от 300 руб. Актёры спектакля Сказки Гофмана, (Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко).
Фильм Сказки Гофмана (2024) - актеры и роли
Бизе не просто взял гофмановские сюжеты, но и наполнил оперу фантасмагорическим духом, характерным для писателя. Здесь всё не такое, как кажется: сон переплетается с явью, а под маской безразличия может скрываться истинная любовь. Интересно, что сам Гофман у Бизе запел, да ещё как: партия Гофмана стала одной из самых красивых и сложных для исполнения о всей мировой оперной музыке.
Либретто "Сказок…" основано на трех рассказах Эрнста Теодора Амадея Гофмана, который в жизни был и композитором, и юристом, и писателем, и поэтом, а в опере стал главным героем своих же произведений. Действие разворачивается в нюрнбергской таверне. В разгар дружеского застолья Гофман, влюбленный в примадонну Стеллу, во хмельном чаду раскрывает душу перед собутыльниками и рассказывает три романтических истории, в которых реальность причудливо переплетается с вымыслом.
Советский лыжник унизил императора в Японии: дома носили на руках Врачу нельзя было открывать глаза: странности родов в османском гареме Больная тема для любого мужчины: этим Гагарин отличался от других космонавтов Опять одна: отшельница Лыкова лишилась крепкого мужского плеча Эти восемь вещей носят в сумочках ухоженные женщины: если у вас их нет, то есть плохая новость Юдашкин отказывался шить костюмы одной певице: высказал ей претензию в лицо Подарок от жениха и баня: невесты на Руси знали толк в проведении девичников Знатные дамы специально чернили зубы: не догадаетесь, для чего Мудрые наставления Гиппократа: помогут прожить долго и качественно Лицо женщины из «Тома и Джерри» показали один раз, а затем вырезали: вот в чем дело Нищенка стала принцессой: дом Медведевой по-армянски роскошен фото В Китае следят за тем, чтобы школьницы не носили бра: дело вот в чем Афиша.
В реальности такое бывает крайне редко. В новой постановке предполагается два варианта исполнения: в одном — все три женские партии исполнит Хибла Герзмава; в другом варианте эти партии будут распределены между солистками театра. Завет Оффенбаха, чтоб всех «злодеев» пел один бас-баритон, исполнить не столь сложно. И театр этот завет исполнит.
Этот спектакль сегодня называют «легендарным». Основная сцена. Начало в 19. В свой день рождения главный дирижер театра выступает, как пропагандист камерного ансамбля.
Сказки Гофмана билеты
- Фильм Тины Баркалая «Сказки Гофмана» вышел в прокат
- Ж. ОФФЕНБАХ»СКАЗКИ ГОФМАНА» ОПЕРА
- Инклюзивный театр “Особое желание” ставит сказку Гофмана
- В Российской государственной библиотеке прошел показ фильма «Сказки Гофмана»
- Тина Баркалая представила фильм "Сказки Гофмана"
Опера «Сказки Гофмана»
Его мама уже не надеется на выздоровление сына, однако в их жизни появляется автор уникальной системы гимнастики, уверенный, что сможет вылечить мальчика. Когда выясняется, что у ребёнка есть музыкальный талант, Коля задаётся целью принять участие в конкурсе в Китае. Обучение игре на фортепиано становится одним из важных элементов терапии. В интервью «Газете. Ru» постановщик рассказал, что, несмотря на заболевание героя, тема инклюзии в картине не главная. Маланин подчеркнул, что авторы картины не спекулируют на болезни, хотя и на примере Коли рассказывают о человеке, который в том числе сумел справиться с некоторыми проблемами со здоровьем. Ранее он в качестве оператора работал над картинами «Мальчик в полосатой пижаме» и «Самый пьяный округ в мире», а «Материнский инстинкт» стал его режиссёрским дебютом. В основу фильма лёг роман Барбары Абель «За ненавистью».
Фото: mariinsky. Композитор не успел её закончить, но это только поспособствовало её популярности, ведь незавершённость будоражит фантазию постановщиков.
Бизе не просто взял гофмановские сюжеты, но и наполнил оперу фантасмагорическим духом, характерным для писателя.
Трудные времена — это самый конец 1990-х годов, каким, судя по мелким деталям, датировано время действия. Забавно, что только что Вилкова и...
Это мелодрама и немного сказка, легкая и изящная, с архетипичными героями, которые немного постарели и пообтрепались, но всё еще узнаваемы...
Режиссёр Тинатин Баркалая — признанный автор более 300 рекламных роликов и клипов. Многие из них — призёры международных фестивалей. Режиссёр сняла несколько документальных фильмов о пианисте Евгении Кисине, балетмейстере Борисе Эйфмане. И очень личная.
О чем «Сказки Гофмана» — драмеди с трогательным, но неуклюжим дуэтом Цыганова и Вилковой
Когда-то, в 80-е годы ХХ века, именно Титель, Левенталь и Бражник поставили в оперном театре Екатеринбурга (тогда – Свердловска) «Сказки Гофмана» Оффенбаха. Жак Оффенбах создал немало легкой музыки и прославился как непревзойденный мастер оперетты, но прощальным и главным его сочинением стала большая фантастическая опера Сказки Гофмана. Вся информация по фильму Сказки Гофмана: дата выхода, описание, рейтинг, отзывы на
Фильм Тины Баркалая «Сказки Гофмана» вышел в прокат
И поэма о противостоянии грезы и реальности. В лагере первой — воспоминания Гофмана, сама идея театральной игры и крылатый Пегас из декорации. На стороне второй — противники Гофмана, убивающие фантазию злобой, механики-позитивисты, подменяющие живую красоту кукольной подделкой, и вечная энтропия жизни вкупе с алкоголизмом героя: в финале он напивается до положения риз, засыпает на столе и упускает Стеллу, которая достается сопернику. А Пегаса снова провозят из кулисы в кулису, но уже тылом к залу. Мы видим изнанку: конструкцию каркаса крылатого коня и усталых рабочих сцены, присевших покурить после работы. Представление закончено. А публика пусть решает, что это было — манифест романтизма или ирония скептика. Труд В театре имени Станиславского и Немировича-Данченко поставили крайне редко идущую в России оперу Жака Оффенбаха 11 мая 2011, Сергей Бирюков В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко показали премьеру одной из самых популярных в мире, но также и труднейшей для постановщиков, а оттого крайне редко играемой в России оперы «Сказки Гофмана». Обозревателю «Труда» показалось, что с музыкальной точки зрения это работа вполне европейского уровня, а вот зрелище получилось не без китча.
Бывают великие произведения со счастливой и ясной судьбой — допустим, «Аида» Верди, а бывают не менее достойные — с трудной. К последним относится и единственная опера Жака Оффенбаха, волшебника оперетты, под конец жизни написавшему одну из красивейших и изощреннейших опер в мире по литературным феериям Эрнста Теодора Амадея Гофмана, Отчего же так редки удачные постановки произведения, над которым витают имена двух гениев? Возможно, дело в том, что и без того фантасмагоричные гофмановские сюжеты вольно перекроены либреттистами Жюлем Барбье и Мишелем Карре в некую литературную химеру, где за калейдоскопическим мельканием эпизодов трудно отследить логику действия. От большинства постановок в памяти остается только пара-тройка эпизодов, связанных со знаменитой песенки о Кляйнзаке или хрестоматийной баркаролой, но что их связывает друг с другом и со всей остальной оперой — обычно остается тайной для зрителя. Именно так произошло, насколько помнит автор этих строк, на «Сказках Гофмана» в театре «Геликон-опера» лет 10 назад. Говорят, больший успех сопутствовал спектаклю Свердловской ныне Екатеринбургской оперы 1986 года, но то было вдали от Москвы. Интересно, что сейчас ставить оперу взялась та же экс-уральская команда — режиссер Александр Титель, дирижер Евгений Бражник, художник Валерий Левенталь. Но спектакль — не перенос, а оригинальная продукция.
Достаточно сказать, что в прежней версии нынешнее третье действие — история чахоточной певицы Антонии — было вторым, а место третьего занимало теперешнее второе — о венецианской куртизанке Джульетте. Что же, по мысли постановщиков, могло скрепить фантастически красивую, но пеструю, почти лоскутную ткань оффенбаховской оперы? Их посыл, судя по всему, таков: все в жизни — мишура и лицедейство, а настоящее в ней только одно — творчество. Но чтобы пробиться к этой нехитрой морали, придется набраться терпения — только к самому концу двух с половиной часового представления она прояснится вполне, а до того вы рискуете на многих поворотах действия вылететь на обочину, потеряв ощущение логики и цельности происходящего. Намек на смысловую установку, впрочем, дан с самого начала. Под нежные звуки увертюры посреди голого черного сценического кабинета вращается круг, на нем — вешалка с костюмами персонажей, огромный бутафорский Пегас…То, что нам покажут, — театральная сказка, не более. Зато какая шикарная! Левенталь публика старшего поколения помнит его волшебные «Даму с собачкой» и «Ночь перед Рождеством» в Большом театре 1980-х напоминает о том, какой он умелый волшебник-иллюзионист.
На сцене буквально за несколько секунд вырастает здание Гранд-Опера во всем его великолепии… По площади снует туда-сюда парижская богема: массовые сцены с роскошью хора и оркестра — одна из сильных сторон постановки. Появляется главный герой Гофман с той самой песенкой о Кляйнзаке — и Олег Полпудин с его свежим, сильным тенором, как за несколько минут до того бас Дмитрий Ульянов исполнитель роли Линдорфа и всех последующих злодеев-интриганов в этой опере — Коппелиуса, Дапертутто, Миракля , доказывают, что с мужским вокалом в этом спектакле порядок. Настает пора Гофману, взявшемуся рассказать публике историю всех своих любвей, поведать первую повесть — о кукле Олимпии, которой чуть не отдал сердце близорукий поэт. И создатель Олимпии таинственный физик Спаланцани вместе со своими помощниками являются зрителям обряженными в белые халаты и костюмы с галстуками, будто какие-нибудь ученые из секретных лабораторий, какими их изображали в фильмах полувековой давности. Пик этого действия — ария Олимпии с ее чудовищно сложными «механистическими» колоратурами. Отдадим должное Дарье Тереховой — все верхние ми-бемоль и фа были взяты с безупречной точностью, хотя сам голос звучал чуть плоско. Следующий эпизод в особой степени оправдывает определение «сказка»: мы оказываемся в самом фантастическом городе на свете — Венеции. Левенталь с его страстью к иллюзионизму не был бы самим собой, если б обошелся каким-нибудь скупым визуальным намеком вроде куполов собора святого Марка или аркады Дворца Дожей.
Нет, перед нами на заднике под звуки знаменитой баркаролы проплывает огромный макет едва ли не всей Венеции. Странно, но именно в этот кульминационный момент сценических ухищрений в голове рецензента мелькает предательская мысль: не чересчур ли груба и фанерно-осязаема постановочная «артиллерия», которой художник сопровождает феерическую партитуру, чья красота происходит скорее из летучих снов, чем из материальной реальности? Да и зачем столько пестроты в костюмах многочисленных персонажей? Зачем понадобился трюк со служанкой-коротконожкой в широкой юбке, в конце оказывающейся вполне длинноногим балеруном, — только чтобы покомиковать? В сюжете оперы без того достаточно хитросплетений, искусственно придумывать новые — не значит ли переступать грань меры и вкуса?.. Впрочем, пестрая «упаковка» слегка отвлекает внимание от уязвимых сторон исполнения — например, недостаточной яркости голоса Ирины Ващенко Джульетта. При том что к внешним данным этой обольстительной красавицы претензий не может быть никаких. Некоторую передышку глазам дает третий эпизод — про трагическую судьбу певицы Антонии, чей артистический дар вступает в противоречие с роковой болезнью: не петь она не может, но пение ускоряет разрушительное действие чахотки… Наталье Петрожицкой достались самые долгие аплодисменты зрителей за весь спектакль — ее техническое мастерство действительно великолепно и практически заставляет забыть о некоторой стертости голоса.
К счастью, постановщики поняли, что здесь, где действие оперы впервые выходит на уровень настоящей драмы силе которой, может, позавидовал бы и сам Бизе , категорически неуместна всякая суета, а наоборот, нужна предельная простота сцены. В обстановке скромной мансарды Антонии нет ничего лишнего — разве что богатый портрет ее покойной матери, тоже певицы, выделяется на этом фоне. Ну так ему и суждено сыграть роковую роль в судьбе девушки: когда она пристально глядит на него, картина оживает, и мать призывает ее не бросать пение, пусть это даже будет стоить ей жизни… Однако недолго глаз зрителя отдыхает. Оно понятно — после завершения всех трех сказок надо вернуть действие на ту же парижскую площадь, с которой оно началось. Но почему-то постановщики делают это не впрямую, а через целую череду новых волшебных преображений, в ходе которых перед нами мелькают ярусы какого-то театра, какие-то небеса китчево-синего цвета… К счастью, под конец всех примирил и умиротворил сам Оффенбах — он-то, с его безупречным вкусом, понимал, что такую пеструю, до опасности распада, партитуру нельзя заканчивать переусложненной полифонической массовкой — нужна простота как последняя истина. И заключил всё чудесной тихой мелодией, которую уставшему подвыпившему Гофману наигрывает уличный скрипач и напевает его неразлучный, во всех переделках приходящий на помощь друг Никлаус Лариса Андреева. Кстати, вот удачный ход режиссера: Никлаус чья партия Оффенбахом поручена меццо-сопрано сбрасывает шляпу, из-под нее рассыпается роскошная копна девичьих волос, и становится понятно, кто настоящая возлюбленная поэта — его скромная спутница, которая вовсе не претендует на его плотскую любовь, потому что ей отведена другая роль — быть хранительницей его таланта, его музой. Не в вульгарно-бытовом, а в возвышенно-романтическом, исключающем всякую пошлость гофмановском смысле.
Таков один из составов постановки. В другом все главные женские партии, кроме Никлауса, исполняет одна и та же певица — прима Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Хибла Герзмава. Кстати, именно на таком исполнении настаивал сам Оффенбах. Смысл этого ясен: все женщины суть разные приближения к одному идеальному образу, который ищет поэт. Выходит, два состава — это как бы и два существенно разных варианта спектакля. Такая щедрость в театральной практике нечаста, куда чаще встречаешься с самоповторением от спектакля к спектаклю. В этом команда «Стасика» повела себя уникально. Вообще, несмотря на пестроту спектакля, идти на него стоит — прежде всего при всех допущенных вокальных шероховатостях из-за тщательного, а местами даже увлеченного воплощения партитуры Оффенбаха с ее богатыми контрастами роскошных оркестрово-хоровых сцен и сокровенных сольных моментов, с ее виртуозными ансамблями.
Если, конечно, вы придерживаетесь старомодной, но не совсем еще сданной в архив точки зрения, что в опере главное — не режиссерско-сценографические изыски, а музыка. OpenSpace «Сказки Гофмана» Тителя-Левенталя-Бражника 11 мая 2011, Екатерина Бирюкова Как ни крути, но это спектакль не XXI, а XX века, и кто хочет, может считать это похвалой, кто хочет — укором 25 лет спустя после легендарной, первой в стране постановки оперы Оффенбаха, осуществленной в Свердловске, та же команда сделала спектакль в театре Станиславского и Немировича-Данченко, нынешней московской вотчине режиссера Александра Тителя. Два других автора «Сказок Гофмана» — классик отечественной сценографии Валерий Левенталь и уважаемый дирижер Евгений Бражник. Это не ремейк знаменитой работы из золотого века Свердловской оперы по которому только может вздыхать нынешний Екатеринбург , а новый спектакль. Но отмахнуться от старого парфюма не удастся. Как ни крути, но это спектакль не XXI, а XX века — добротный, честный, даже простодушный, без постиндустриальных намеков и подвывихов. И кто хочет, может считать это похвалой, кто хочет — укором. Главным в нем является сценографическая составляющая.
Про такие спектакли говорят: «Видно, на что потрачены деньги». Но это тот редкий случай, когда никакого сарказма в этих словах нет. Декораций много, они не бедные, но блистают совсем не рыночной красотой — такой, увы, непривычной на нашей оперной сцене. Они респектабельно и старомодно поскрипывают, на глазах складываются в фирменные левенталевские многоплановые конструкции и застраивают всю сцену до колосников. Имеются: Опера де Пари с фасада и изнутри, Венеция практически в натуральную величину, что-то вроде кунсткамеры с винтажным хайтеком и несколько проигрывающее на фоне этих роскошеств мюнхенское приватное жилище. Чтобы избежать беспечной туристической репортажности, в нагрузку прилагается рефлексивное закулисье современного театра, населенное задумчивыми осветителями и огромных размеров бутафорским Пегасом. Он то романтически исчезает в световых спецэффектах, то поворачивается к зрителям своей земной изнанкой из металлоконструкций — как-никак в странной, незавершенной опере Оффенбаха речь идет о поэте, мечущемся между искусством и женщинами. Уже давно, надо заметить, в мировой режиссерской практике примиряющим средством для Гофмана служит бутылка или шприц.
Но в нашем случае Титель это обстоятельство не акцентирует, и вообще он обошелся без психологических нагнетаний и другой излишне заметной режиссерской активности. Вторым героем постановки следует назвать дирижера Бражника; у него мягко и вдумчиво звучит оркестр, с которым, правда, не всегда сходится хор. Но хор в этой опере не главное. Главное — солисты. Причем их количество не постоянная величина, и ее выбор зависит от возможностей театра. Чем меньше солистов — тем, как это ни странно, круче. Оффенбах написал три довольно разные партии для возлюбленных Гофмана, не исключив, что для всех трех Олимпии с колоратурным сопрано, Джульетты с сопрано драматическим и Антонии — с лирическим найдется одна универсальная исполнительница. И хотя в общемировой практике чаще встречается более человеколюбивый и — как результат — перфектный вариант с тремя разными певицами, отчаянные героини-одиночки периодически тоже находятся не далее как в начале этого московского сезона подобный трюк проделала в ходе концертного исполнения «Сказок Гофмана» Лора Клейкомб.
В труппе Тителя есть немало достойных певиц, которых опера Оффенбаха позволяет обеспечить работой над ролью одной из трех гофмановских избранниц. И это было сделано. Но есть и суперпевица, гордость театра и Москвы Хибла Герзмава, которая готова на большее. Ее версия, где она Олимпия, Джульетта, Антония и до кучи нынешняя зазноба Гофмана Стелла, была премьерной. И, надо признать, Герзмава — еще одна важная составляющая новой постановки. Нельзя сказать, чтобы с непосильной задачей она справилась на сто процентов, но на то задача и непосильная.
Но Герзмава это умеет.
А дирижер Евгений Бражник заставил оркестр музыкального театра играть на высоком уровне, благо Оффенбах дает для этого все основания: публика заслушалась не только прославленной баркаролой из третьего акта, но всей партитурой — то нежной, то бурной и всегда роскошно мелодичной. Убедительно и решение сценографа Валерия Левенталя, играющего контрастами. Прозаичность пустой сцены до и после представления — и поэзия театральной сценографии во всей ее полноте: кинетика механических игрушек, миражи оптических обманов и плывущая на заднике панорама венецианских палаццо. Яркие маски итальянского карнавала, переходящие в мрачность бюргерского жилища Антонии, где героине только и остается, что говорить с ожившим портретом покойной матери. И еще один красивый мираж сценографа представлять себя примадонной на сцене огромного театра, в лучах славы и успеха. Такова внешняя картинка. По сути, это спектакль о горькой сладости художественного вымысла, о феномене и волшебстве театра.
И поэма о противостоянии грезы и реальности. В лагере первой — воспоминания Гофмана, сама идея театральной игры и крылатый Пегас из декорации. На стороне второй — противники Гофмана, убивающие фантазию злобой, механики-позитивисты, подменяющие живую красоту кукольной подделкой, и вечная энтропия жизни вкупе с алкоголизмом героя: в финале он напивается до положения риз, засыпает на столе и упускает Стеллу, которая достается сопернику. А Пегаса снова провозят из кулисы в кулису, но уже тылом к залу. Мы видим изнанку: конструкцию каркаса крылатого коня и усталых рабочих сцены, присевших покурить после работы. Представление закончено. А публика пусть решает, что это было — манифест романтизма или ирония скептика.
Труд В театре имени Станиславского и Немировича-Данченко поставили крайне редко идущую в России оперу Жака Оффенбаха 11 мая 2011, Сергей Бирюков В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко показали премьеру одной из самых популярных в мире, но также и труднейшей для постановщиков, а оттого крайне редко играемой в России оперы «Сказки Гофмана». Обозревателю «Труда» показалось, что с музыкальной точки зрения это работа вполне европейского уровня, а вот зрелище получилось не без китча. Бывают великие произведения со счастливой и ясной судьбой — допустим, «Аида» Верди, а бывают не менее достойные — с трудной. К последним относится и единственная опера Жака Оффенбаха, волшебника оперетты, под конец жизни написавшему одну из красивейших и изощреннейших опер в мире по литературным феериям Эрнста Теодора Амадея Гофмана, Отчего же так редки удачные постановки произведения, над которым витают имена двух гениев? Возможно, дело в том, что и без того фантасмагоричные гофмановские сюжеты вольно перекроены либреттистами Жюлем Барбье и Мишелем Карре в некую литературную химеру, где за калейдоскопическим мельканием эпизодов трудно отследить логику действия. От большинства постановок в памяти остается только пара-тройка эпизодов, связанных со знаменитой песенки о Кляйнзаке или хрестоматийной баркаролой, но что их связывает друг с другом и со всей остальной оперой — обычно остается тайной для зрителя. Именно так произошло, насколько помнит автор этих строк, на «Сказках Гофмана» в театре «Геликон-опера» лет 10 назад.
Говорят, больший успех сопутствовал спектаклю Свердловской ныне Екатеринбургской оперы 1986 года, но то было вдали от Москвы. Интересно, что сейчас ставить оперу взялась та же экс-уральская команда — режиссер Александр Титель, дирижер Евгений Бражник, художник Валерий Левенталь. Но спектакль — не перенос, а оригинальная продукция. Достаточно сказать, что в прежней версии нынешнее третье действие — история чахоточной певицы Антонии — было вторым, а место третьего занимало теперешнее второе — о венецианской куртизанке Джульетте. Что же, по мысли постановщиков, могло скрепить фантастически красивую, но пеструю, почти лоскутную ткань оффенбаховской оперы? Их посыл, судя по всему, таков: все в жизни — мишура и лицедейство, а настоящее в ней только одно — творчество. Но чтобы пробиться к этой нехитрой морали, придется набраться терпения — только к самому концу двух с половиной часового представления она прояснится вполне, а до того вы рискуете на многих поворотах действия вылететь на обочину, потеряв ощущение логики и цельности происходящего.
Намек на смысловую установку, впрочем, дан с самого начала. Под нежные звуки увертюры посреди голого черного сценического кабинета вращается круг, на нем — вешалка с костюмами персонажей, огромный бутафорский Пегас…То, что нам покажут, — театральная сказка, не более. Зато какая шикарная! Левенталь публика старшего поколения помнит его волшебные «Даму с собачкой» и «Ночь перед Рождеством» в Большом театре 1980-х напоминает о том, какой он умелый волшебник-иллюзионист. На сцене буквально за несколько секунд вырастает здание Гранд-Опера во всем его великолепии… По площади снует туда-сюда парижская богема: массовые сцены с роскошью хора и оркестра — одна из сильных сторон постановки. Появляется главный герой Гофман с той самой песенкой о Кляйнзаке — и Олег Полпудин с его свежим, сильным тенором, как за несколько минут до того бас Дмитрий Ульянов исполнитель роли Линдорфа и всех последующих злодеев-интриганов в этой опере — Коппелиуса, Дапертутто, Миракля , доказывают, что с мужским вокалом в этом спектакле порядок. Настает пора Гофману, взявшемуся рассказать публике историю всех своих любвей, поведать первую повесть — о кукле Олимпии, которой чуть не отдал сердце близорукий поэт.
И создатель Олимпии таинственный физик Спаланцани вместе со своими помощниками являются зрителям обряженными в белые халаты и костюмы с галстуками, будто какие-нибудь ученые из секретных лабораторий, какими их изображали в фильмах полувековой давности. Пик этого действия — ария Олимпии с ее чудовищно сложными «механистическими» колоратурами. Отдадим должное Дарье Тереховой — все верхние ми-бемоль и фа были взяты с безупречной точностью, хотя сам голос звучал чуть плоско. Следующий эпизод в особой степени оправдывает определение «сказка»: мы оказываемся в самом фантастическом городе на свете — Венеции. Левенталь с его страстью к иллюзионизму не был бы самим собой, если б обошелся каким-нибудь скупым визуальным намеком вроде куполов собора святого Марка или аркады Дворца Дожей. Нет, перед нами на заднике под звуки знаменитой баркаролы проплывает огромный макет едва ли не всей Венеции. Странно, но именно в этот кульминационный момент сценических ухищрений в голове рецензента мелькает предательская мысль: не чересчур ли груба и фанерно-осязаема постановочная «артиллерия», которой художник сопровождает феерическую партитуру, чья красота происходит скорее из летучих снов, чем из материальной реальности?
Да и зачем столько пестроты в костюмах многочисленных персонажей? Зачем понадобился трюк со служанкой-коротконожкой в широкой юбке, в конце оказывающейся вполне длинноногим балеруном, — только чтобы покомиковать? В сюжете оперы без того достаточно хитросплетений, искусственно придумывать новые — не значит ли переступать грань меры и вкуса?.. Впрочем, пестрая «упаковка» слегка отвлекает внимание от уязвимых сторон исполнения — например, недостаточной яркости голоса Ирины Ващенко Джульетта. При том что к внешним данным этой обольстительной красавицы претензий не может быть никаких. Некоторую передышку глазам дает третий эпизод — про трагическую судьбу певицы Антонии, чей артистический дар вступает в противоречие с роковой болезнью: не петь она не может, но пение ускоряет разрушительное действие чахотки… Наталье Петрожицкой достались самые долгие аплодисменты зрителей за весь спектакль — ее техническое мастерство действительно великолепно и практически заставляет забыть о некоторой стертости голоса. К счастью, постановщики поняли, что здесь, где действие оперы впервые выходит на уровень настоящей драмы силе которой, может, позавидовал бы и сам Бизе , категорически неуместна всякая суета, а наоборот, нужна предельная простота сцены.
В обстановке скромной мансарды Антонии нет ничего лишнего — разве что богатый портрет ее покойной матери, тоже певицы, выделяется на этом фоне. Ну так ему и суждено сыграть роковую роль в судьбе девушки: когда она пристально глядит на него, картина оживает, и мать призывает ее не бросать пение, пусть это даже будет стоить ей жизни… Однако недолго глаз зрителя отдыхает. Оно понятно — после завершения всех трех сказок надо вернуть действие на ту же парижскую площадь, с которой оно началось. Но почему-то постановщики делают это не впрямую, а через целую череду новых волшебных преображений, в ходе которых перед нами мелькают ярусы какого-то театра, какие-то небеса китчево-синего цвета… К счастью, под конец всех примирил и умиротворил сам Оффенбах — он-то, с его безупречным вкусом, понимал, что такую пеструю, до опасности распада, партитуру нельзя заканчивать переусложненной полифонической массовкой — нужна простота как последняя истина. И заключил всё чудесной тихой мелодией, которую уставшему подвыпившему Гофману наигрывает уличный скрипач и напевает его неразлучный, во всех переделках приходящий на помощь друг Никлаус Лариса Андреева. Кстати, вот удачный ход режиссера: Никлаус чья партия Оффенбахом поручена меццо-сопрано сбрасывает шляпу, из-под нее рассыпается роскошная копна девичьих волос, и становится понятно, кто настоящая возлюбленная поэта — его скромная спутница, которая вовсе не претендует на его плотскую любовь, потому что ей отведена другая роль — быть хранительницей его таланта, его музой. Не в вульгарно-бытовом, а в возвышенно-романтическом, исключающем всякую пошлость гофмановском смысле.
Таков один из составов постановки. В другом все главные женские партии, кроме Никлауса, исполняет одна и та же певица — прима Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Хибла Герзмава. Кстати, именно на таком исполнении настаивал сам Оффенбах. Смысл этого ясен: все женщины суть разные приближения к одному идеальному образу, который ищет поэт. Выходит, два состава — это как бы и два существенно разных варианта спектакля. Такая щедрость в театральной практике нечаста, куда чаще встречаешься с самоповторением от спектакля к спектаклю. В этом команда «Стасика» повела себя уникально.
Вообще, несмотря на пестроту спектакля, идти на него стоит — прежде всего при всех допущенных вокальных шероховатостях из-за тщательного, а местами даже увлеченного воплощения партитуры Оффенбаха с ее богатыми контрастами роскошных оркестрово-хоровых сцен и сокровенных сольных моментов, с ее виртуозными ансамблями. Если, конечно, вы придерживаетесь старомодной, но не совсем еще сданной в архив точки зрения, что в опере главное — не режиссерско-сценографические изыски, а музыка. OpenSpace «Сказки Гофмана» Тителя-Левенталя-Бражника 11 мая 2011, Екатерина Бирюкова Как ни крути, но это спектакль не XXI, а XX века, и кто хочет, может считать это похвалой, кто хочет — укором 25 лет спустя после легендарной, первой в стране постановки оперы Оффенбаха, осуществленной в Свердловске, та же команда сделала спектакль в театре Станиславского и Немировича-Данченко, нынешней московской вотчине режиссера Александра Тителя. Два других автора «Сказок Гофмана» — классик отечественной сценографии Валерий Левенталь и уважаемый дирижер Евгений Бражник. Это не ремейк знаменитой работы из золотого века Свердловской оперы по которому только может вздыхать нынешний Екатеринбург , а новый спектакль. Но отмахнуться от старого парфюма не удастся. Как ни крути, но это спектакль не XXI, а XX века — добротный, честный, даже простодушный, без постиндустриальных намеков и подвывихов.
И кто хочет, может считать это похвалой, кто хочет — укором. Главным в нем является сценографическая составляющая. Про такие спектакли говорят: «Видно, на что потрачены деньги». Но это тот редкий случай, когда никакого сарказма в этих словах нет. Декораций много, они не бедные, но блистают совсем не рыночной красотой — такой, увы, непривычной на нашей оперной сцене. Они респектабельно и старомодно поскрипывают, на глазах складываются в фирменные левенталевские многоплановые конструкции и застраивают всю сцену до колосников. Имеются: Опера де Пари с фасада и изнутри, Венеция практически в натуральную величину, что-то вроде кунсткамеры с винтажным хайтеком и несколько проигрывающее на фоне этих роскошеств мюнхенское приватное жилище.
Чтобы избежать беспечной туристической репортажности, в нагрузку прилагается рефлексивное закулисье современного театра, населенное задумчивыми осветителями и огромных размеров бутафорским Пегасом. Он то романтически исчезает в световых спецэффектах, то поворачивается к зрителям своей земной изнанкой из металлоконструкций — как-никак в странной, незавершенной опере Оффенбаха речь идет о поэте, мечущемся между искусством и женщинами. Уже давно, надо заметить, в мировой режиссерской практике примиряющим средством для Гофмана служит бутылка или шприц. Но в нашем случае Титель это обстоятельство не акцентирует, и вообще он обошелся без психологических нагнетаний и другой излишне заметной режиссерской активности. Вторым героем постановки следует назвать дирижера Бражника; у него мягко и вдумчиво звучит оркестр, с которым, правда, не всегда сходится хор. Но хор в этой опере не главное. Главное — солисты.
Причем их количество не постоянная величина, и ее выбор зависит от возможностей театра. Чем меньше солистов — тем, как это ни странно, круче.
Находясь под властью чар волшебника Дапертутто ещё одно воплощение тьмы , она должна украсть отражение Гофмана. Дапертутто с приспешником Шлемилем, бывшим возлюбленным Джульетты, получают от куртизанки зеркало с отражением Гофмана. Гофман, преданный Джульеттой, падает без чувств. Гофман влюблен в Антонию — дочь Креспеля, которая обладает необыкновенным голосом, унаследованным от матери. Девушка чудесно поет, но тяжело больна, и пение способно убить ее. Доктор Миракль злая сила , погубивший мать Антонии, предстает перед девушкой и заставляет её петь, являя всё новые и новые счастливые видения. Обессиленная, Антония падает.
Гофман и Никлаус уже ничем не могут помочь девушке.
Дети сыграют вместе с родителями. Одновременно на сцене более тридцати человек. У нас, конечно, есть волнение, мы переживаем, как зритель отреагирует на все наше действо, а страха нет.
Мы готовы к таким экспериментам. Мы хотим быть в обществе, чтобы общество нас видело, чтобы нас замечало. Спектакль представят зрителям на большой сцене театра 27 февраля. До премьеры меньше месяца.
Премьера фильма "Сказки Гофмана
Все десять лет в конкурсной программе фестиваля показывали исключительно короткометражное кино, а теперь появилась секция полнометражных дебютов, которую открыли «Сказки Гофмана» Тины Баркалая. 20 апреля 19:00. Подписаться на новости. Адрес кинотеатра. Санкт-Петербург Отель Англетер Малая Морская ул., 24 Посмотреть на карте. Последний раз опера "Сказки Гофмана" ставилась в Мариинском театре десять лет назад; тогда режиссером выступил Василий Бархатов.