Герой этой книги, Лев Зиновьевич Копелев (1912—1997), — фигура выдающаяся во всех отношениях. * Естественно, что германист Лев Копелев просто не мог разминуться с романистом Генрихом Бёллем. Нужно сказать, что Лев Копелев всю свою жизнь посвятил борьбе за свободу, демократию и права человека.
Лев Копелев в Харькове
Министерство юстиции добавило немецкий «Форум имени Льва Копелева» в перечень иностранных и международных неправительственных организаций. Лев Копелев — на странице писателя вы найдёте биографию, список книг и экранизаций, интересные факты из жизни, рецензии читателей и цитаты из книг. Лев Зиновьевич Копелев — чем известен, биография, библиография и творческое наследие — РУВИКИ: Интернет-энциклопедия. Премия Копелева вручается Форумом Льва Копелева в Кельне, начиная с 2001 года, и не предусматривает денежного вознаграждения. Новости истории События Из Союза писателей СССР исключён Лев Копелев. Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.
Адвокат из Чечни становится лауреатом Премии Льва Копелева
Это будет важное событие, которое привлечет внимание международного сообщества к усилиям украинского народа в борьбе за мир и защиту прав человека. Присуждение этой премии подчеркивает важность борьбы за гуманность и свободу, а также призывает к поддержке и солидарности со всеми теми, кто отстаивает Поделиться ссылкой:.
А потом все больше и больше раздражался. Только глава о 12—13 февраля опять захватила, взяла за сердце и даже восхитила точностью взгляда и воспроизведения. Его сила — художественный репортаж. Чем отстраненнее автор, тем сильнее правда.
Но еще мучительнее было читать в «Архипелаге» заведомо неправдивые страницы в главах о блатных, о коммунистах в лагерях, о лагерной медицине, о Горьком, о Френкеле очередной образ сатанинского иудея, главного виновника всех бед, который в иных воплощениях повторяется в Израиле Парвусе и в Багрове. Острую боль причиняли такие вскользь оброненные замечания, как «расстреливали главным образом грузины», «в лагерях ни одного грузина не встретил», или «комически погиб». Само это словосочетание так же, как упоенное описание «рубиловки», поразительны для писателя, который называет себя христианином. Разумеется, обо всем этом я не только думал, но и говорил, и не слишком парламентарно. Однако, говорил только с наиболее близкими людьми. А на вопросы любопытствующих соотечественников и иностранцев журналистов, дипломатов и др.
Видимо, эти факты и были источником сообщений твоих московских корреспондентов об «излитии ненависти». Нет, ненависти к тебе у меня не было, нет и не будет. А вот остатки уважения и доверия действительно начали иссякать еще в семидесятые годы. Ты пишешь, что мы не ссорились. Не знаю, как назвать разговор на Козицком в августе 1973 года по поводу твоей статьи «Мир и насилие». Я тщетно пытался доказывать, что твои утверждения противоречат действительному соотношению сил в мире, что весь дух статьи, пренебрежение к страданиям других народов, арифметические расчеты жертв противоречат самим основам христианства.
Тогда я ушел от тебя с уверенностью, что отношения порваны. Однако вскоре началась широковещательная газетная травля тебя и Сахарова. А потом чекисты нашли «Архипелаг», и покончила самоубийством Воронянская. Как же было отступаться от тебя? Хотя твое отношение к ее гибели было бесчеловечным — где уж там христианским! После моего звонка из Ленинграда ты написал столь же сердито, сколь и безрассудно «ты что думал, что я на похороны поеду?!
А ведь звонил я только, чтобы скорее известить тебя об угрозе, о беде. Твое отношение к Сергею Маслову, к Ефиму Эткинду, которые понеслись в Москву предостерегать тебя, хотя у них-то не было ни Нобелевской премии, ни мировой известности, выявляло все новые черты твоего «многогранного» нравственного облика. Озираясь назад, на десятилетия, перечитывая письма и дневники, и твои новейшие публикации, припоминая и заново осмысливая все, что перечувствовал и передумал раньше, я снова убеждаюсь, что больше всего мучит меня, вызывая не только боль, но и стыд, горькое сознание, что я в эти годы повторял ту же ошибку, которая была источником самых тяжких грехов моей молодости. Тогда, во имя «великой правды социализма и коммунизма», я считал необходимым поддерживать и распространять «малые неправды» о советской демократии, о процветании колхозов и т. Веря в гениальность и незаменимость Сталина, я, даже зная правду, подтверждал враки о его подвигах, о его дружбе с Лениным, о его гуманизме и любви к народу. И по сути так же поступал я, когда зная или постепенно узнавая «малые правды» о тебе, во имя великой общей правды об империи ГУЛАГ, которую ты заставил услышать во всем мире, я еще долго доказывал всем, что мол нет, он не мракобес, он безупречно честен и правдив.
Ведь все мы в десятки тысяч голосов объявили тебя «совестью России». И я уверял, что ты никак не шовинист, не антисемит, что недобрые замечания о грузинах, армянах, «ошметках орды», латышах, мадьярах — это случайные оговорки. И я ощущал себя в безвыходном лабиринте. Ведь в шестидесятые годы твои книги, твои выступления были и впрямь безоговорочно замечательными и значительными событиями нашей общественной жизни. Ты стал тогда плодотворной, объединяющей силой освободительного движения, которое нарастало еще и после 1968 года. Надеюсь, ты помнишь, как ты тогда радовался сотням подписей под протестами и призывами.
Однако, после «Глыб» ты стал обыкновенным черносотенцем, хотя и с необыкновенными претензиями. И все же я продолжал защищать тебя, либо отрицая то, что становилось очевидным, либо стыдливо молчал, — и все ради великого «общего дела». Сейчас уже видно, что те, кто задумал твою высылку, добились в конечном счете идеологического, политического выигрыша. Пока ты был в Москве, твой миф, созданный естественно, всем ходом событий предшествующих лет, объединял и оплодотворял силы духовного сопротивления в стране и вдохновлял всех зарубежных противников сталинщины. Но, оказавшись на Западе, ты стал силой разъединяющей. Ты сам теперь создаешь свой миф, а искусственные, самодельные мифы бесплодны.
Ты оказался не объединителем, как надеялись мы, а главой одной секты фанатично преданных приверженцев или расчетливо услужливых раболепных порученцев. Ты постоянно жалуешься на непонимание, на преследования. Но сам зло и спесиво напускаешься на Шрагина, на Тарковского, на Эткинда, на Синявского, на всех плюралистов. И во всех твоих окриках нет ни доказательств, ни серьезных возражений — где уж там говорить о терпимости к инакомыслию, — а только брань и прокурорские обвинения в ненависти к России. Любое несогласие или, упаси боже, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь ты и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь, только ты любишь. Твою статью о фильме Тарковского могли бы с самыми незначительными словесными изменениями опубликовать «Советская Россия» и «Молодая гвардия».
И суть, и тон, и стиль публицистики В. Жукова и др. Ты утратил обратную связь с большинством соотечественников и здесь, и там. Но они, как правило, не знают России, не уважают и не любят русский народ и убеждены, что русским «нужны кнут и кумир». Вице-президент Буш в августе 1983 года в Вене говорил о России, как о стране «вечного азиатского варварства». Однако и ты, и Максимов, и Зиновьев поносите ненавистных вам либералов, «розовых», левых, пацифистов, плюралистов и т.
Ты еще в Москве не мог спокойно слышать, что кто-то протестует против советского произвола, так же, как и против турецкого или южно-африканского. Это «так же как и» ты осудил уже в своей нобелевской лекции, впрочем, тогда еще в сравнительно парламентарной форме. Но ведь именно Белль, Грасс, Ленц и другие западные плюралисты, среди которых есть и консерваторы, и либералы, социал-демократы и еврокоммунисты, католики и протестанты, помогали нам в 60-е и в 70-е годы, помогали нам, и чехам, и полякам. И помогали бескорыстно, не из политиканских соображений, а в силу своего по-настоящему христианского или по-настоящему гуманистического мировосприятия. Они помогали Сахарову и тебе, так же как черному южно-африканцу Манделе, который уже больше 20 лет сидит в тюрьме, и белому африкаандеру писателю Брайтенбаху, который семь лет просидел за то, что женился на «цветной» и отстаивал свое право на такое нарушение «расовой чистоты». Тебе, Максимову, Гинзбургу, Буковскому они помогали более успешно.
Ведь это они — западные плюралисты — добивались Нобелевской премии, и с помощью ненавистного тебе Брандта добились, чтобы ты из Лефортово попал не в Пермь, а во Франкфурт. Потребовалось бы слишком много места, чтобы перечислить все, что Белль, Грасс, Ленц или, например, никому не известные дюссельдорфские молодые социалисты, создавшие большую группу «Эмнести», сделали, оказывая конкретную помощь конкретным людям, протестуя против арестов, обысков в Москве, и в Праге, и в Варшаве. Но ты этого раньше не знал, да и сейчас, видимо, — судя по тому, что ты пишешь и говоришь, — знать не хочешь. И те люди в странах Запада, которые больше всего помогают всем нам, недоуменно и печально спрашивают: «Что произошло с Солженицыным?
Участник Великой Отечественной войны, он десять лет был «насельником» ГУЛАГа «за пропаганду буржуазного гуманизма» и якобы сочувствие к врагу. Долгое время лучший друг и прототип одного из центральных персонажей романа Солженицына «В круге первом», — с 1980 года, лишенный советского гражданства, Лев Копелев жил в Германии, где и умер.
Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте. Подписка Отписаться можно в любой момент. Человек, который всем и всегда говорит правду, сражается за права окружающих, смело шагает вперед, отчаянно преодолевает трудности, а если ошибается, то признает свои промахи - уже настоящий герой. Именно таким был Лев Зиновьевич Копелев - писатель, известный германист, литературный критик и орденоносец, который горячо любил свою Родину. Как же так вышло, что он, истинный правдоборец — в своей стране был четыре раза арестован, осужден на десять лет и лишен гражданства, а после смерти стал самым читаемым? Дон - Кихотом рождаются или становятся? В далеком от нас 1912 году, в городе Киеве, в обычной еврейской семье родился мальчик, которого назвали Львом. Отец, Зиновий Залман Копелев был образованным человеком, увлекался литературой, работал агрономом и интересовался селекцией растений. Воспитанием детей в основном занималась мама - Софья Борисовна. Родители растили детей честными, добропорядочными, толерантными гражданами. Уютная частная жизнь, вполне счастливой семьи, однажды столкнулась с водоворотом исторических событий. Позже, опасаясь еврейских погромов, в поисках лучшей жизни, Копылевы перебралась в Харьков. Он полностью доверял людям, наивно полагая, что все они честны и открыты, подобно ему. Однажды, его обманом привлекли к работе подпольного центра оппозиции. Копелеву отдали на хранение ряд документов и листовок, с призывом выступить с протестом против арестов «троцкистов». Юноша осознал, к какому кровопролитию приведёт бунт, и отправился в ГПУ с повинной. Он не отдал документы, не назвал имен, но о подготовке к восстанию предупредил. Некоторое время Лев Зиновьевич работает на Харьковском паровозостроительном заводе имени Коминтерна. Он женится на Надежде Мироновне Колчинской. В молодой семье появляются на свет две дочери Майя и Елена. Несколько раз Копелев, как редактор радионовостей предприятия, принимает участие в выездных рейдах ЧК НКВД, которые назывались «раскулачивание». Всю свою жизнь Копелев работает над собой. Получает высшее образование, защищает кандидатскую диссертацию, преподает студентам младших курсов. В своей книге «И сотворил себе кумира» Копелев рассказывает о тех давних событиях.
Минюст внес «Форум имени Льва Копелева» в реестр нежелательных организаций
В то время он еще не знал, что почти вся его родня осталась на оккупированных немцами территориях, и по причине еврейского происхождения была отправлена на тот свет. Как признавался сам наш герой, он «побежал впереди паровоза». Через некоторое время командование вооруженными силами издаст указ, который предписывал достойно обращаться с мирными немцами, а бойцов, которые допустили эксцессы, сурово карал. Но Копелев делал то же самое еще до его издания, а потому успел попасть под трибунал за «буржуазный гуманизм». Начальство банально опасалось, что человеколюбивый еврей настучит, куда следует, и решило своевременно избавиться от него. Трое из шарашки: Копелев, Солженицын, Дмитрий Панин Трое из шарашки: Копелев, Солженицын, Дмитрий Панин Бывшему майору дали десятку, причем, часть срока ему довелось сидеть вместе с будущим писателем Солженицыным.
Тот вывел его в качестве прототипа Рубина в романе «В круге первом», героя, который вел агитацию среди немцев и занимался вопросами речи. Натан Розенберг Был хороший и честный человек. Бройна Фридман.
Мы используем cookie файлы для некоторых функций сайта и не собираем персональные данные. Продолжая использовать сайт, вы соглашаетесь с этим.
И другие места бывают тоже. Глава 2.
Бредихина, А. Abstract: The article considers the human rights activity ofLev Kopelev, his relationship with the Soviet government, it is drawn a parallel between the problem of struggling for the civil rights in the modern world, when there arevarious rights and in the USSR second half of the twentieth century. Particular attention is paid to the activities of the writer in the period 1941-1945, the influence of the Second world war on the political views of Lev Kopelev, his civil position.
Уточняется, что соответствующее решение Генпрокуратуры РФ было принято 19 февраля, затем, 13 марта, Минюст добавил фонд в перечень. Кроме того, в течение марта Минюст признал нежелательными еще несколько немецких организаций, среди которых «Германское общество изучения Восточной Европы», «Зарегистрированный союз «Фонд имени Фридриха Эберта» и «Мобильная академия поддержки гендерной демократии и миротворчества».
Актуальное
- Lev Kopelev*-+Author and dissident, Soviet Union / RussiaPortrait News Photo - Getty Images
- Братья Кличко получат немецкую премию
- Лев Копелев. Встреча с дочерью литературоведа, правозащитника и героя войны - Центр «Холокост»
- «Форум имени Льва Копелева»* признали нежелательным в России
- Раиса Орлова и Лев Копелев. «Мы жили в Москве 1956-1980: встречи с Анной Ахматовой» — МузееМания
Continue Reading
- Лев Зиновьевич Копелев. Уточнения к "википедической" биографии.
- Минюст внес «Форум имени Льва Копелева» в реестр нежелательных организаций.
- Continue Reading
- Раиса Орлова и Лев Копелев. «Мы жили в Москве 1956-1980: встречи с Анной Ахматовой» — МузееМания
- Братья Кличко получат немецкую премию | ИА Красная Весна
Премия имени Льва Копелева за мир и права человека присуждена народу Украины
Форум назван в честь писателя и диссидента Льва Копелева. С 2001 года он присуждает премию имени писателя за мир и права человека. "Форум имени Льва Копелева" – это немецкая некоммерческая организация, которая хранит наследие писателя и диссидента Копелева и продолжает его дело в области защиты прав. Директор "Левада-центра" Лев Гудков был награжден премией имени Льва Копелева в Кельне "за свободу и права человека".
Просветительский онлайн-проект «Они прошли по той войне. Писатели-фронтовики»: Лев Копелев
Перевод на русский: Т. Датченко (Лев Копелев: Гуманист и гражданин мира); 2021 г. — 1 изд. Правозащитник и литератор Лев Копелев познакомился, а затем и подружился с писателем Александром Солженицыным в «шарашке» ГУЛАГа. 9. Статья Копелева Л. «С чужого коня и среди грязи долой» в газете «Московские новости», №35 за 1994г., с публикацией его письма в «Литературную газету». "Форум Льва Копелева"*, названный в честь правозащитника и советского диссидента, отсчитывает свою историю с 2001 года. Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.
5 комментариев
- Премия имени Льва Копелева за мир и права человека присуждена народу Украины
- Минюст РФ признал немецкий «Форум имени Льва Копелева»* нежелательной организацией | Октагон.Медиа
- Описание документа
- Минюст внес «Форум имени Льва Копелева» в реестр нежелательных организаций.
- Генпрокуратура признала «нежелательной» организацией «Форум имени Льва Копелева»
- В России объявили нежелательным "Форум имени Льва Копелева"*
В России объявили нежелательным "Форум имени Льва Копелева"*
Рудомино Продолжая цикл встреч о людях и книгах, формировавших на протяжении века тот образ «Иностранки», что сложился сегодня как у читателей, так и у ученых историков, литературоведов, библиотековедов , мы решили обратиться к фигуре друга, соратника и одного из ключевых свидетелей взросления библиотеки — Льва Зиновьевича Копелева. Человека, чья жизнь — отражение парадоксов истории последних ста лет. Известный германист, литературный критик, участник Великой отечественной, один из организаторов работы по привлечению военнопленных немцев к разведывательной и пропагандистской работе в тылу врага, друг Нобелевского лауреата писателя Генриха Белля, создатель крупнейшего историко-культурного проекта второй половины ХХ века, правозащитник, работник Марфинской «шарашки» и прототип Рубина в романе Солженицына «В круге первом», человек, вернувший Германии память о докторе Гаазе — все это Лев Копелев. Еще с середины 1930-х годов жизнь связала его с Библиотекой иностранной литературы, Маргаритой Ивановной Рудомино и ее наследием.
В 1932 году принимал участие в изъятии у крестьян имущества, в рамках работы чрезвычайных комиссий НКВД по ликвидации кулачества — эти наблюдения легли в основу книги его мемуаров «И сотворил себе кумира» [16]. В 1933 году поступил на философский факультет Харьковского университета , а в 1935 году перевёлся в Московский институт иностранных языков факультет немецкого языка и литературы. Обучаясь в Харьковском университете, написал свои первые статьи на русском и украинском языках, некоторые из них были опубликованы в газете « Комсомольская правда ». В мае 1941 года защитил кандидатскую диссертацию на тему «Драматургия Шиллера и проблемы революции». В Москве установил дружеские отношения с немецкими эмигрантами-коммунистами. В 1941 году записался добровольцем в Красную армию.
Благодаря своему знанию немецкого языка служил пропагандистом и переводчиком. Арест в 1945 году[ править править код ] Когда в 1945 году Советская армия вошла в Восточную Пруссию , Копелев был арестован 5 апреля 1945 года. Это произошло, по его собственным словам, вследствие конфликта с начальником 7-го отделения Политотдела 50-й армии М. Забаштанским, который обвинил его в «пропаганде буржуазного гуманизма», критике командования и тому подобных правонарушениях. Сам Копелев все обвинения отрицал [21]. Его дело было рассмотрено в декабре 1946 года военным трибуналом МВО, и он был признан виновным по статье 58-10.
Но 4 января 1947 года приговор был отменен, и он был освобожден из заключения [22].
Его двоюродный брат состоял в троцкистском подполье, и Копелев хранил и перепрятывал у друзей нелегальную литературу, документы, разобранную на части ручную печатную машину, распространял листовки с протестом против «самоуправства сталинских жандармов», ходил на «явки». Копелева арестовали в марте 1929-го, квартиру родителей обыскали. Так Копелев влился в число литературных персонажей — арестантов Холодной Горы: «Тут дядя обвел взглядом всех присутствующих и спросил, не сидел ли кто-нибудь в прежние или хотя бы в теперешние времена в центральной харьковской тюрьме… «Ну, тогда вы не знаете, что такое харьковская тюрьма, — начал свой рассказ дядя. На горе — тюрьма. В тюрьме — мы… Холодная гора уже имеет свою черную славу, тут один из крупнейших фашистских концлагерей на Украине…» Олесь Гончар, «Циклон», перевод Ивана Карабутенко и Изиды Новосельцевой , «Рассказать об избиении студентов Харьковского университета, о насилии над арестантами в Харьковской тюрьме. Мир содрогнется! На Холодной Горе Копелев провел десять дней, из них сутки в карцере за участие в тюремном бунте — «волынке»; даже объявлял голодовку — и был выдан на поруки отцу, подключившему все свои связи, чтобы вытащить его из тюрьмы. В 1931-м, работая на заводе, Копелев поступил в вечерний техникум восточных языков на отделение фарси, а в 1933-м, уйдя с завода, — на философский факультет Харьковского университета, на котором проучился, будучи секретарем университетской многотиражки, до 1935-го — пока его не отчислили и не исключили из комсомола: всплыло старое дело — «за связь с троцкистами».
Но в этот раз он чудом избежал ареста, его друзья из редакции газеты «Харьковский тепловозник» получили сроки и были сосланы в исправительно-трудовые лагеря. Копелева в университете восстановили, но в том же 1935 году он навсегда уезжает из Харькова: отца переводят на службу в Москву, и Копелев с женой переезжают вместе с ним. Копелев учится в Московском институте иностранных языков, затем в знаменитом ИФЛИ — Институте философии и литературы; защищает диссертацию по драмам Шиллера и Французской революции. В свой харьковский период Копелев был свидетелем голодомора: «Миргородский район в декабре 1932 года все еще не выполнил плана хлебозаготовок. Обком направил туда выездную редакцию двух газет «Социалистическая Харьковщина» и нашего «Паровозника», чтобы издавать газеты-листовки в отстающих селах». О голодоморе подробно рассказано в «И сотворил себе кумира», которая не просто книга воспоминаний, а более редкий жанр в литературе и жизни: книга-покаяние. Но подытожит и вынесет себе приговор Копелев в «Хранить вечно»: «Теперь я понимаю, что моя судьба, казавшаяся мне тогда нелепо несчастной, незаслуженно жестокой, в действительности была и справедливой и счастливой. Справедливой потому, что я действительно заслуживал кары, ведь я много лет не только послушно, но и ревностно участвовал в преступлениях — грабил крестьян, раболепно славил Сталина, сознательно лгал, обманывал во имя исторической необходимости, учил верить лжи и поклоняться злодеям. А счастьем было то, что годы заключения избавили меня от неизбежного участия в новых злодеяниях и обманах.
И счастливым был живой опыт арестантского бытия, ибо то, что я узнал, передумал, перечувствовал в тюрьмах и лагерях, помогло мне потом». В 1941-м Копелев добровольцем ушел в армию и, поскольку отлично владел немецким, служил в отделе пропаганды и дослужился до майора, «старшего инструктора по работе среди войск и населения противника» в политуправлении 2-го Белорусского фронта. Мародерство советских войск в Германии, издевательства над пленными, изнасилования немецких женщин — всё это описано в «Хранить вечно». В январе 1947-го Копелева освободили, в октябре снова арестовали, на фоне «буржуазного гуманизма» и «сочувствия к противнику» ему вспомнили «троцкистское прошлое», и он получил сначала три, а после пересмотра дела — десять лет исправительно-трудовых лагерей «за измену Родине». Это, а также отбывание приговора в так называемой «марфинской шарашке» — НИИ связи, московской спецтюрьме, занимавшемся созданием аппаратуры для радиоразведки, разработкой телефонных шифраторов и т. Выпустили Копелева в 1954-м, в 1956-м реабилитировали. Книги воспоминаний Копелева выйдут на Западе, а его уволят из Московского института истории искусств, исключат из партии за статью «Возможна ли реабилитация Сталина» — и из Союза писателей. Будут допрашивать в КГБ, бить ему окна, звонить с угрозами по телефону. В 1980-м по приглашению Генриха Бёлля он выедет с женой Раисой Орловой в ФРГ, и их лишат советского гражданства вернет президентским указом Горбачев в 1990-м.
Он станет профессором Вуппертальского университета, почетным доктором философии Кёльнского университета и нью-йоркской «Новой школы социальных исследований», членом Международного ПЕН-клуба и Союза писателей ФРГ. Его наградят одной из самых значительных международных литературных премий — Премией мира западногерманской ассоциации книгоиздателей и книготорговцев. В 2001-м кельнский Форум имени Льва Копелева учредит Премию для «людей, проектов или организаций, которые работают в духе Льва Копелева».
Я уже несколько лет как овдовела, но не уезжаю из Кёльна, вот он мой бывший швагер, а теперь друг, он кельнец.
Здесь умеют веселиться. Разговор прерывался песнями, которые запевали либо молодые ребята, непрерывно пившие и приплясывавшие и целовавшиеся, стоя за соседним столом — именно стоя, стульев на них уже не хватило, либо кто-нибудь за нашим длинным столом. С нами сидели, время от времени сменяясь, разные люди: две пары средних лет, дамы с раззолоченными лицами и в лиловых и розовых париках, мужчины: один в котелке с красной бабочкой, другой в сомбреро с налепленным носом и усищами, две молодые женщины в белых балахонах с золочеными крылышками за спиной и золочеными волосами — ангелы, с ними двое детей в костюмах леопардов. Одно дите — то ли мальчик, то ли девочка лет 7—8, явно мулатское, очень серьезное, курчавое, губастое.
И еще была мать с дочерью, застенчивой девочкой-подростком в котелке и с галстуком немыслимой пестроты поверх крахмальной манишки. Мать выходила плясать — и вальсы и какие-то модерновые топотанья, — дочь оставалась за столом. Тем более приятно было, когда пели старые знакомые застольные и студенческие и народные песни. И разумеется, был серпантин со всех концов, и меня поцеловала одна милая девица с позолоченными скулами.
В пятницу карнавалы шли по пригородам, день был формально рабочий. Мы работали дома, а вечером поехали к Беллям, в этот вечер Генрих и Аннемари вернулись после трехмесячного отсутствия. Ох, забыл, перед этим мы еще ходили в кино — впервые здесь в настоящий кинотеатр. Очень комфортабельный зал, места не нумерованные, перед некоторыми креслами столики с пепельницами — можно курить.
Он замечательный актер, есть замечательные кадры, многозначительные важные речи, но я осовел от усталости и несколько раз засыпал, получился не в коня корм. Аннемари и Генрих нас порадовали, выглядят лучше, загорели. Он много работал, написал уже больше двух листов воспоминаний о школьных годах 1933—1937 и статью для сборника, который к 40-летию 22 июня 41 г. Туда войдет тот наш телевизионный разговор и несколько десятков наших моих листовок для немецких солдат, которые мы выпускали в 1941—1943 гг.
Их мне удалось переправить. А листовки за последующие годы у меня забрали при аресте. Кроме того, я нашел для этого сборника еще несколько авторов из бывших военнопленных. Мой друг Отто из Гамбурга, бывший лихой ас граф Эйнзидель — правнук Бисмарка, он приезжал к нам в Москву, а здесь ухитрился опубликовать несколько статей с воспоминаниями о наших с ним подвигах на фронте; наврал, пардон, нафантазировал кучу лестной для меня муры.
Нет, я не шагал героически под огнем у форта Ружан, так как вообще не бывал на этом участке, и т. Редактор всего сборника Аннемари — она редкостно внимательный редактор с необычайной чуткостью к языку — это говорит сам Генрих. В субботу уже опять бушевал карнавал рифма нечаянная, но годится. Мы получили билеты на трибуну у старой ратуши.
Три часа идут колонны поющих, пляшущих... Но стоп, описание объединю. Я поехал с тремя знакомыми — у меня два билета плюс пропуск на машину, у них машина — опять на трибуну у старой ратуши. Шествие началось в час дня; улицы вокруг пути шествия запружены толпами; почти все ряженые маскированные — с непривычки поражают солидные пожилые или зрелые люди вполне бюргерского, интеллигентного или даже начальственного вида в треуголках, красных фраках, ковбойских шляпах, разноцветных шутовских колпаках, разноцветных цилиндрах и т.
При этом иные также выглядят вполне пристойно, серьезно. Когда смеются и поют, дурачатся — тогда понятно, но вот такая деловитая серьезность сильно контрапунктирует. Шествие открывают несколько звеньев конных полицейских. Те машут приветливо, иные даже посылают воздушные поцелуи.
А потом колонна за колонной — всего было сегодня 37 колонн — каждая со своим оркестром, в иных по несколько — конные взводы и целые эскадроны, кареты, фургоны, автомобили, замаскированные под колесницы, запряженные конями или слонами или фантастическими чудовищами. Едут гусары синие и зеленые, шагают римляне в латах и тогах с красным подбоем , ландскнехты, мушкетеры, гражданская гвардия Кёльна в мундирах ХVIII в. Была и колонна в косоворотках с казачьими шапками, колонна якобинцев в красных колпаках и колонны паяцев, клоунов, пьеро и коломбин, парни на ходулях и на огромных двухколесных велосипедах, замаскированные обезьянами, медведями, с футбольными мячами — шапками и с головами слонов, петухов, в шляпах в виде улиток. Многие оркестры с танцевальными группами, выплясывающими на ходу.
И у всех пеших и конных и на всех телегах мешки и корзины с конфетами, жевательной резинкой, коробочками с одеколоном, букетами цветов. Их швыряют в толпу и на трибуны. Мне несколько раз досталось по лбу и по носу то конфетой, то пачкой вафель, попалась и плитка шоколада, большие и малые букеты и т. Некоторые ловкачи понабирали и целые пластмешки, — бросали и целые коробки конфет и печенья, плитки шоколада, большие и малые букеты и т.
Мы ступали по конфетам, засыпавшим трибуны. Но попробуйте посоветовать вашим кельнцам отдать эти расшвыриваемые карнавальные сласти польским детям — вас разорвут. Такие и похожие рассуждения я слышал и от берлинцев, и от гессенцев, и от гамбуржцев. Почти все участники понедельничных процессий — полупрофессионалы и профессионалы, которые круглый год готовятся к этим дням, тренируются, готовят костюмы и т.
Для кондитерских и др. Все это так. Вся церемония — роскошный концерт из разнообразнейших эстрадных и цирковых номеров, в зале зрители сидят за столами, пьют и едят, все очень нарядные — вечерние платья плюс карнавальный грим, фраки и смокинги плюс шутовские колпаки или фантастические шляпы. Политические темы на карнавале редки — несколько раз карикатурные куклы Брежнева, Рейгана.
Чаще высмеивают своих деятелей — министров, самого президента Шмидта, всего чаще местных деятелей — бургомистров, правительство земли Северный Рейн—Вестфалия, которой принадлежит Кёльн. Больше всего достается министрам финансов налоги!!! В субботних шествиях чисто самодеятельных таких карикатур и шутейных лозунгов было больше — там шли целые колонны школ и ребята изощрялись. Но вообще эротики напоказ почти нет.
Общий тон полной раскованности, плясовой или приплясывающей, поющей свободы. Ну вот, кажется, написал все, на что оказался способен, получилось и сбивчиво и нескладно, но авось, вы все же ощутите атмосферу и мое любопытство, симпатию и, вместе с тем, чувство расстояния, отчужденности, похмелья на чужом пиру. Вот и у телевизора провожу больше времени. А между тем нужно работать.
Сейчас уже 3 марта. Хорошее утро. Завтра едем в Швейцарию. Допишу это и сяду дописывать статью см.
Вчера пришел без предупреждения некий доктор теологии, сторонник христианско-еврейского примирения, нового прочтения Ветхого Завета, был огорчен моим равнодушием к новейшим толкованиям псалмов и книг пророков, сообщил, что молится за наших дочерей, и просил конкретных указаний, о чем именно молиться: чтобы их выпустили из СССР или чтобы не преследовали по месту жительства. Сегодня же звонил из Гамбурга Вольф Бирман — доказывал, что лучший в Германии и в мире город — Гамбург и мы должны жить там. А сию минуту позвонила секретарша Хайнца Кюна старый С. Он подарил нам свою книгу о годах борьбы и изгнания.
Он был в подполье после 1933 г. Его секретарша сообщила, что нас приглашает уже министр внутренних дел Рейна—Вестфалии на предмет нашего будущего гражданства. Если нас примут в граждане ФРГ без обычного выжидательного срока, то есть 5—10 лет, это значит, что сможем ездить и в Болгарию, Румынию, Венгрию и там встречаться с вами. Однако, хватит.
То не могу начать, то не могу кончить письмо. Поэтому просто прекращаю. Будьте все здоровы! Пожалуйста, помните, что мы вас очень любим и везде всегда живем с вами и вами.
Кёльн, 16—17 марта 1981 г. Дорогие все-все-все, Москвичи и Питерцы, Тбилисцы и Сухумцы и прочих градов и весей друзья-обитатели! Ниже следует очередной доклад-отчет о нашем здешнем житье-бытье. А надо бы побольше.
Видели мы, правда, только три-четыре города: три дня в Цюрихе, полдня в Берне, три дня в Женеве и по несколько часов в Лозанне и Монтре у В. И за это же время съездили во Францию в Саваю к Жоржу Нива с ним же. Во всех швейцарских городах и селениях — от Лозанны до Женевы — вдоль дивной дороги по берегу озера непрерывно поселки, городки Веве , имения, фермы. Нашего брата поражает внятное ощущение и сознание: здесь не было ни войн, ни революций с незапамятных времен, здесь не рвались бомбы и снаряды, не расстреливали, не вешали, не жгли домов… Эти чистенькие, нарядные дома, разноцветные вывески, витрины, переполненные снедью, барахлом, драгоценностями и безделушками, неисчислимыми пестрыми обложками… В иные мгновения, и почему-то именно в Цюрихе и в Женеве, я, казалось, понимал — отнюдь не одобрял, но понимал — тех молодых ребят, которые, наглядевшись на неказистый быт иностранных рабочих, на фильмы и снимки, изображающие страшную нищету распухших или ссохшихся в скелеты от голода сомалийцев, камбоджийцев, никарагуанцев, — швыряют кирпичи в эти витрины, пишут яростные лозунги на стенах, проклинают свое сытое благополучие.
В Цюрихе на площади Бельвю возле бетонного павильона на трамвайной остановке вечером зажжены несколько свечей. Он куда меньше кельнского и вообще рейнских и даже базельского там карнавал особенный, серьезно языческий со страхолюдными масками, ритуалами изгнания злых духов и т. Просто шла толпа ряженых с оркестром… В швейцарских газетах рассуждения литераторов, ученых, священников и др. Ведь настоящие причины этого кроются в неблагополучии общественного бытия.
А сейчас да и в 1968 году при первых же признаках любого кризиса — будь то экономического, будь то политического — в силу постоянно тлеющего недовольства своим положением, когда материальное благополучие, какое у нас и не снилось, сочетается с тревожной неуверенностью, вызывает такую общественную чуткость и стремление вмешиваться, которых нам еще менее хватает. Но то уже скорее мои комментарии к мыслям Белля. Сейчас газет еще не читал, только просмотрел письма, большинство — приглашения на лекции, чтения, дискуссии, опять и опять добрые, ласковые приветы от читателей. Два приглашения из Франции, с полдюжины немецких.
Кроме того непрерывно звонил телефон — снова приглашения из Швейцарии, из ближних и дальних немецких городов. Вот это тоже наш быт. Рая поехала с Лоис Руге — женой журналиста, который написал книгу о Пастернаке, они бывали у нас в Москве — за разными покупками. А с утра у нас уже побывали Джеффри, который все же поедет в ваши края, и Виктор Белль, чудесный парень, племянник, архивариус и помощник Генриха, который помогает нам в самых разных делах.
Сейчас он разыскал мою статью в кельнском журнале 1974 г. Однако назад, к повествованию. Вернулись мы из Швейцарии в среду 11 марта спешно, ехали из Женевы ночью с двумя пересадками — Лозанна, Базель — а все потому, что срочно был назначен прием у министра внутренних дел земли Северный Рейн—Вестфалия в Дюссельдорфе столица земли, куда входит и Кёльн по вопросу о нашем гражданском состоянии. Та-акое впечатление, та-ак все того-этого-разэтого!!!
Сейчас вас принимают восторженно, вы встречаете дружелюбный интерес, внимание… Но так будет не всегда. Пройдет первая волна известности, общественного интереса, и тогда вы почувствуете, что здесь материалистическая страна, и т. А потом он повел нас на пресс-конференцию. Министр тщательно позировал рядом.
Он же открыл конференцию речью, в которой повторил все то же, но более казенно и многословно. Рая произнесла первой вступительное слово. Она его написала — по-немецки!!! И затем с часок нас допрашивали и так и сяк и отдельно для телевидения — передавали в тот же вечер по первой программе, но, разумеется, вырезали все имена, кроме А.
Это произошло 11-го, а уже 12-го утром за нами приехал любезнейший чиновник магистрата и отвез нас в наш районный ратхауз, где мы заполнили длинные анкеты, включая девичьи фамилии мам, и писали наши куррикулюмы витэ. Вернее, анкеты заполнял еще более любезный чиновник магистрата, и он же вручил нам справку о прописке и местожительстве. Министр особенно упирал на это перед журналистами, мол, чтоб никто не счел за прецедент, а то ведь жаждущих федерального гражданства тьмы и тьмы, а тут, как на грех, кризис, инфляция, растут цены и налогоплательщики все более косо глядят на иностранцев. Всяческим — и американцам, которые вообще во всем виноваты, и к туркам и хорватам, которые плодятся на немецкой земле, их детей учат, их семьи лечат за счет немецких налогоплательщиков и т.
Таковы странные изгибы общественного мнения, насколько можно судить по некоторым газетам и пока все же довольно беглым впечатлениям… Но тут я опять отвлекся от конкретного повествования в пикейно-жилетные рассуждения. Докладываю по порядку: чтение в четверг 13-го в местном клубе. Неужели так и не замечаете? Почему вы не протестуете против размещения американских ракет на нашей земле?
Почему вы решили стать немцем, это для вас деловая выгода выгодно для ваших гешефтов? Всех обнимаю и целую. Итак, еще две недели — и мы отбудем в Европу — все поближе к вам. Сегодня уже знаем, когда прибывает Лиза19.
Слава Богу, хоть эта страшная главка в нашей странной истории закрыта. Хотя выкладывались изо всех сил и еще сверх того. Сейчас, когда это уже позади, могу отчитаться перед вами. В октябре, когда только возникла уже отчетливая угроза голодовки — мы были как раз в Германии на ярмарке.
Я помчался в Бонн к Геншеру20, тот отсутствовал в стране, говорил с его замом и с одним из его ближайших друзей — долго, подробно, объяснял, убеждал, вроде проняло. Брандт тоже был в отъезде. Говорил с его доверенным секретарем, написал ему длинное письмо, получил подтверждение. Потом из Америки напоминал еще и еще раз, и сам, и через Генриха Белля, которого тоже надо было убеждать он был из тех, кто вначале злился на Люсю.
Шмидт болел, но он прислал мне очень милое поздравление я отправил вам страницы журнала, где есть и оно , и я воспользовался поводом, благодарил, но главное, писал подробно об А. Кроме того, Рая и я говорили непосредственно с президентом Карстенсом во Франкфурте и публично и с газетчиками несчетно. Рая имела беседу с подругой семейства Рейганов — зав. Через эту же Нэнси позднее Рая передала письмо Руфь Григорьевны президентше и ейному мужику.
Когда голодовка уже шла, мы шалели от ужаса, от мучительной тревоги — звонили, писали еще и еще. В Калифорнии очень здорово действовали тамошние ученые. При этом досталось Басову нобелевскому лауреату , который, на свою беду, оказался на конференции в Сан-Франциско. Вот такие пироги.
Но я опять стал писать. Сообщите, как и когда получите и стоит ли использовать эту голубятню. Обнимаю получателей. Сегодня еще не знаю, кто будет таковым.
Вырезки из одного номера сан-франц. В частности, и стиль, и язык. Будьте все здоровы. Не забывайте нас.
Ваш Лев. Кёльн 24 мая 1982 года Дорогая Марусенька, дружок наш милый!
К 100-летию Льва Зиновьевича Копелева (+ ФОТО)
Генпрокуратура 19 февраля признала нежелательной в России организацией "Форум имени Льва Копелева", основанный в Германии и названный по имени писателя. 9. Статья Копелева Л. «С чужого коня и среди грязи долой» в газете «Московские новости», №35 за 1994г., с публикацией его письма в «Литературную газету». Форум назван в честь писателя и диссидента Льва Копелева. С 2001 года он присуждает премию имени писателя за мир и права человека.
Перипетии судьбы Льва Копелева
Известный германист, критик, участник Великой отечественной, один из организаторов работы по привлечению военнопленных немцев к разведывательной и пропагандистской работе в тылу врага, друг Нобелевского лауреата писателя Генриха Белля, создатель крупнейшего историко-культурного проекта второй половины ХХ века, правозащитник, работник Марфинской «шарашки» и прототип Рубина в романе Солженицына «В круге первом», человек, вернувший Германии память о докторе Гаазе — все это Лев Копелев. JPG В июле 1990 года я пришел в этот дом, который помнил еще моделью на столе Маргариты Ивановны, пришел на торжественное собрание в Библиотеку имени Маргариты Ивановны Рудомино, в день, когда открывали мемориальную доску у входных дверей. Это было чудом. Но ведь и сама Маргарита Ивановна была чудом, и вся ее жизнь, единственная в своем роде, — необычайная судьба доброй и светлой души, пережившей злое и темное время Лев Копелев, из книги «Великий библиотекарь» 4 Еще с середины 1930-х годов жизнь связала его с Библиотекой иностранной литературы, Маргаритой Ивановной Рудомино и ее наследием.
Харьковская правозащитная группа оказывает поддержку внутренним беженцам и собирает факты и свидетельства о военных преступлениях, чтобы как можно скорее привлечь преступников к суду», — отмечается в документе. Правозащитник Лев Копелев родился и вырос в Киеве и посвятил жизнь борьбе за мир и права человека.
В 2023 году премию имени Льва Копелева за мир и права человека присудили «украинскому народу» в лице мэра Киева Виталия Кличко, его брата Владимира Кличко, парамедика Юлии Паевской, известной под позывным «Тайра», и Харьковской правозащитной группы.
Лев Копелев. Встреча с дочерью литературоведа, правозащитника и героя войны 15. Его знают как выдающегося литературоведа и переводчика, который, в частности, открыл Генриха Бёлля для нашей страны и нашу страну для Генриха Бёлля. Лев Копелев снискал славу человека большого гражданского мужества — он, отсидевший после войны почти десять лет в сталинских лагерях, в шестидесятые годы открыто выступал в защиту Иосифа Бродского, Андрея Синявского и Юлия Даниэля.
Однажды уже репрессированный и реабилитированный, Лев Копелев по окончании оттепели вновь подвергался преследованиям, в 1981 году он был и вовсе лишён советского гражданства, оказался в вынужденной эмиграции в Западной Германии.
Раиса Орлова и Лев Копелев. «Мы жили в Москве 1956-1980: встречи с Анной Ахматовой»
Но для Льва Копелева, чей единственный брат погиб на войне, чьи дедушка, бабушка, дядя и тетя были расстреляны в Бабьем Яру, такая логика была неприемлема. передает РИА Kopelew Forum (Форум имени Льва Кoпелева)* (ФРГ), обозначено в перечне Минюста«Форум имени Льва Копелева»* занимался обсуждением политических. С 1982 года и до конца жизни Лев Копелев возглавлял в Вуппертальском университете Германии проект по изучению русско-немецких культурных связей. Майор Копелев Лев Залманович, обладая литературным талантом, выдумкой и исключительной инициативой, является автором большей части оперативных листовок. 26 мая в нашем музее состоялся вечер "Друзья Булата Окуджавы: Лев Копелев и Генрих Бёлль".