суд присяжных нтв скачать с видео в MP4, FLV Вы можете скачать M4A аудио формат.

Адвокат Валерий Степанов, сыгравший судью в программе «Суд присяжных» на НТВ, скончался 28 октября. Суд присяжных на нтв смотреть онлайн все выпуски 2017 года. Новости. Знакомства.

Чем запомнился адвокат и ведущий «Суда присяжных» Валерий Степанов?

Судья из программы "Суд присяжных" умер от COVID-19 – Москва 24, 28.10.2021	Рубен Маркарьян, Валерий Степанов, Елена Васильева, Ксения Печеник и другие возвращаются!
Суд Присяжных Нтв - смотреть онлайн	МАТЧ. Иконка канала НТВ. НТВ.
Смерть телесудьи Валерия Степанова повергла в шок участников "Суда присяжных"	История передачи Суд присяжных Передача «Суд присяжных» выходит на НТВ с 1 июля 2008 года.
Смерть телесудьи Валерия Степанова повергла в шок участников "Суда присяжных"	В эфире самый популярный из адвокатов «Суда присяжных» Рубен Маркарьян и его коллеги распутывают непростые судебные дела.

В Москве скончался адвокат Валерий Степанов. Он был судьей в программе «Суд присяжных» на НТВ

Формат программ «Главное дело» был изменен в октябре 2011 года. Окончательный вердикт С 10 октября 2011 года в программе появился формат «Окончательный вердикт». Эта программа является продолжением предшествующему показу «Суда присяжных». В связи с возникшими вопросами или сомнениями присяжных и после выслушивания мнений сторон судья возобновляет и откладывает судебное следствие на несколько дней для изучения материалов дела и поиска сторонами новых доказательств. В программе, помимо самого суда, показывается работа сторон по сбору доказательств, а также кадры событий, имевших место после непосредственно преступления.

Плеер поддерживает качество 720p,1080p и вплоть до 4k. Фильмы и сериалы доступны для всей аудитории, на каждой странице указан возрастной рейтинг. Внимание: Если фильм или сериал недоступен, напишите нам, мы мгновенно исправим. Рекомендуем посмотреть.

По похожему принципу строилась передача «Суд идет», выходившая с 2005 года на «России», но ее отличало наличие присяжных заседателей. Дальше — больше и экспрессивнее: на ДТВ вышли провокационные «Судебные страсти», затем — не менее скандальное шоу «Судиться по-русски» и «Двенадцать» с Андреем Ургантом, посвященное разборам дел присяжными заседателями. К судебному ренессансу подключился и НТВ, запустив «Суд присяжных». Дела семейные». Позднее телеканал добавил в эфир программу «По делам несовершеннолетних», посвященную уголовным делам в отношении тех, кто не достиг 18 лет Одни судебные программы на российском ТВ потихоньку умирали, другие продолжали вызывать зрительский интерес, многие со временем переселялись на другие телеканалы. Рождались и новые — по декорациям, но не по сути — проекты. Нередко в них участвовали уже знакомые аудитории из других передач судьи, адвокаты и прокуроры. Дожив до конца 2010-х, жанр едва ли потерял скандальные нотки. Особенно ярко они звучали в судебных шоу о семейных разбирательствах: «Тест на отцовство» и «Давай разведемся» на «Домашнем» по объему грязного белья, вываливающегося на зрителя, могли бы поспорить с самыми порицаемыми российскими ток-шоу. Не обходится в них и без комичных историй. Особенно этим отличается шоу «Дела судебные. Новые истории» на канале «Мир», в котором прямолинейная и саркастичная судья Елена Кутьина разбирается в семейных распрях. Это моя жена, она мне всю жизнь испортила. У меня есть другая любимая женщина», — к примеру, заявляет в одном из выпусков «Дел судебных» за 2023 год благообразного вида пожилой мужчина в очках. По словам убеленного сединами пенсионера, на самом деле ему 20 лет, и он твердо намерен связать себя узами брака с Мэрилин Монро. В другом эпизоде шоу девушка требует развода, поскольку супруг съел ее бургер. В зале суда оказывается, что это уже их третье расторжение брака друг с другом, но несмотря на это, ответчик любит непостоянную супругу. Что ж вы тогда съели ее бургер? Вот знаете, любящий человек так не поступает», — иронизирует над мужчиной Кутьина. Тем не менее рейтинги показывают, что экранное правосудие, даже курьезное, — вовсе не главная сфера интересов отечественного телезрителя. По данным Mediascope, в марте и апреле 2023 года судебные передачи не входили в топ-100 самых популярных программ у россиян в городах с населением от 100 тысяч человек и среди зрителей от четырех лет. Впрочем, судебные программы регулярно выбиваются в лидеры по просмотрам на канале «Мир». Кадр из шоу «Дела судебные. Да и истории не очень правдоподобные», «Театр плохого актера, как вы можете смотреть эту чушь», — ругали на форуме «Федерального судью» зрители в первые годы его существования. Впрочем, многие другие пользователи этого же форума с жаром обсуждали профессиональные качества, внешность полюбившихся судей, адвокатов и прокуроров в телепроекте, составляли их рейтинги. Насколько близки к реальности российские судебные шоу? Несмотря на очевидный постановочный характер многих судебных шоу, с самого их расцвета в России отдельные зрители задавались вопросом, является ли происходящее на экране реальными разбирательствами с настоящими участниками дел и такими же судьями.

Однако есть одна важная оговорка: только в тех случаях, которые предусмотрены федеральным законом. И кажется, что в этом нюансе и кроется вся соль. Так, дела, рассматриваемые с участием судов присяжных, составляют десятые, если не сотые доли процента от общего количества всех уголовных дел, которые рассматриваются в Российской Федерации. Сергей, по-вашему, это закономерное последствие более чем четвертьвековой истории развития судов присяжных в России? Сергей Пашин: Нет, я думаю, это закономерное последствие саботажа института суда присяжных. Если при царе ухитрялись рассматривать 40 тысяч дел в год, то у нас с трудом, со всякого рода оговорками в прошлом году рассмотрели лишь 217 дел. И при этом важно подчеркнуть, что когда было только 9 судов с присяжными на всю страну, рассматривали в 2 раза больше дел, чем когда стало в 10 раз больше. Анастасия Урнова: Это когда было? Сергей Пашин: В 97-м году присяжные рассмотрели 419 дел. А в 2016 году, когда 100 судов рассматривают в 10 раз больше , всего лишь 217 дел. Анастасия Урнова: То есть это в первую очередь ошибки системы, если я правильно вас понимаю? Сергей Пашин: Это не ошибки системы. Система действует безошибочно. Потому что суд присяжных — это то "мерзкое стекло", которое "эдак врешь ты мне назло". Так говорят наши карательные органы. И так говорят наши судьи. А присяжные против того, чтобы людей пытали, против того, чтобы фальсифицировали доказательства, против того, чтобы предъявляли ложные обвинения. Анастасия Урнова: Леонид, вы согласны с тем, что именно суды присяжных позволяют сделать процессы более честными справедливыми? Леонид Головко: Ну, вы знаете, я все-таки сформулировал бы вопрос немножко иначе: насколько реалистично рассматривать суд присяжных как такой ординарный способ рассмотрения дел для типичного гражданина, для типичного спора? Буквально… Вот я не знаю, насколько злое правосудие в Бельгии. Я посмотрел статистику, был недавно у них доклад очень интересный. То есть 10 дел на миллион — это присяжные. В Грузии, мы знаем прекрасно, Михаил Саакашвили тоже широко продекларировал в свое время: "Мы вводим суд присяжных". На выходе за 3,5 года — с 2011-го по 2014-й — они получили 8 дел. И ясно, что это витринное правосудие. Оно хорошее. Знаете, это примерно как обсуждать: можно ли с помощью мраморных дворцов решить проблему ЖКХ? Можно спорить, что мраморный дворец лучше коммунальной квартиры или, допустим… Анастасия Урнова: Да что уж там спорить? Леонид Головко: Да, спорить бессмысленно. Или хрущевки, или малогабаритной квартиры. Но решим ли мы с помощью мраморных дворцов проблему ЖКХ? Вот это большой вопрос для меня. Анастасия Урнова: Иван, очень важно здесь прозвучало про витринное правосудие. Потому что действительно, глядя на цифры и столь малое количество дел, которые суд присяжных рассматривает, возникает ощущение, что в общем это просто фикция, и где-то как-то они проводятся, ну, чтобы все-таки не нарушать закон впрямую. Иван Миронов: Ну да, это витринное правосудие. Да, это некий такой символ, который мы… Он даже не символ. Это вот такая слабая бутафория на символ правосудия. Сегодня в России… Я не согласен с коллегой, который нам приводит Бельгию, еще что-то. Мы не Бельгия, слава богу. Мы не Африка, слава богу. Мы — Российская Федерация. И давайте делать так, как интересно нашему народу, и делать все то, чтобы правосудие было объективно. Сегодня единственная возможность объективности в правосудии, открытости, объективности, честности, гласности — это суд присяжных. Другого быть не может. Достаточно прийти в профессиональный суд и посмотреть, какие приговоры выносятся, на основе чего они постановляются, чтобы понять, насколько профессиональный суд у нас справедлив и объективен. Мы увидим, что этого нет вообще. Поэтому, конечно, единственная надежда на возрождение именно правосудия — это суд присяжных. И вот та реформа, которая заявлена президентом, и все необходимые поправки приняты и вступают с 2018 года уже в силу — ну, я считаю, что это хороший задел на возрождение именно суда присяжных в России и как факт правосудия. Анастасия Урнова: Леонид, а вы согласитесь с этим тезисом? Потому что даже в царской России 40 тысяч дел, я напомню, рассматривалось — три четверти от всех остальных. И мы видим, что происходит у нас. И да, действительно, говорят о реформе. Вот почему сейчас так ситуация изменилась? И насколько нам стоит ожидать изменений? Леонид Никитинский: Совершенно непонятно, почему вдруг на уровне президенте, который инициировал этот проект, было принято решение создать суды присяжных на районном уровне. Это абсолютно противоречит всей логике убийства суда присяжных разными методами. Я могу подробно рассказывать, но тут, видимо, не тот формат. Но реформа-то убогая, потому что переданы присяжным только очевидные составы. Надо было возвращаться, например, взятку, надо было экономические преступления. Там, где есть… Анастасия Урнова: Которые недавно оттуда как раз изъяли. Леонид Никитинский: Ну да, взятку не так давно изъяли. Именно там надо решать вопрос факта. А переданы, в общем… чаще всего это будут очевидные дела: это побои, это убийства без отягчающих обстоятельств. Это "бытовуха" чаще всего. Так что расширение — это обман на самом деле. Никакого расширения не происходит Ну, некоторое возвращение. Что там на районном уровне будет происходить? Пока трудно себе представить. Вряд ли к этому готовы судьи. И самое главное, что присяжные перестали ходить. Вот этот процесс… Я потом могу более подробно рассказать, потому что я целый "Клуб присяжных" в свое время организовал, и у меня были из всех регионов 60 бывших присяжных. Вот такое ощущение, что сейчас просто люди не придут. Вот в чем будет самая большая проблема. Анастасия Урнова: То есть, по-вашему, ситуация в этом смысле хуже становится? Леонид Никитинский: Безусловно. Если продолжать мысль, которая уже здесь прозвучала… Нужен ли суд присяжных? Все-таки я считаю, что наша судебная система настолько глубоко больна, что другого способа ее спасти просто нет. Хотя это способ болезненный, потому что, конечно, суды присяжных будут допускать ошибки в противоположную сторону, иногда они будут оправдывать. Ну, тут начинается юриспруденция. Мы не можем сказать, что человек виновен, если он оправдан, но тем не менее будут ошибки в оправдательную сторону. Но, на мой взгляд, сейчас обвинительный уклон столь силен, что другого выхода у страны нет, иначе просто суда не существует. Анастасия Урнова: Вы как раз заговорили в том числе и про дела, которые изъяли из подсудности судов присяжных. В том числе мне очень интересно поговорить про взятки, потому что, ну казалось бы, как раз та история, которую должны бы рассматривать суды присяжных. Вот почему изымают из подсудности какие-то статьи? Может быть, вы, Рубен, нам поможете разобраться? Рубен Маркарьян: Я как-то присутствовал на заседании рабочей группы президиума Совета при президенте России по борьбе с коррупцией как член этой группы. И как раз именно с этим докладом, что верните суду присяжных компетенцию на рассмотрение дел о взятках. Раньше она была, эта компетенция, раньше они могли рассматривать, а сейчас не могут. Мы провели исследование в свое время в нашем кругу профессиональном. Неоднократно были круглые столы, коллеги со мной согласятся. И говорили, что действительно, раз общество призывают к борьбе с коррупцией… А сейчас это тренд. Анастасия Урнова: Да. Рубен Маркарьян: То есть сейчас все должны бороться с коррупцией. И общество должно активно участвовать в этом. Ну, раз это так, раз граждане имеют право на участие в правосудии и одновременно бороться с коррупцией — значит, дайте нам возможность посудить коррупционеров. Собственно это возможно. Выступая на этой рабочей группе, я удивился, потому что была довольно приличная компания — там и представители Администрации президента, и Управления по борьбе с коррупцией, и советники президента, и министр юстиции. И все, в общем-то, поддержали, сказали: "Да. Почему нет? Рубен Маркарьян: Да, и сейчас, не дай бог, это передастся на президиум, а там, глядишь, и решение такое примут. И он сказал: "Нет, подождите, нам нужно провести исследование, нам нужно поговорить, нам нужно посовещаться с Верховным Судом, с Министерством внутренних дел, со Следственным комитетом". Я говорю: "А вам не надо совещаться. Вы все равно против. Потому что вам нужно будет расследовать дела так, как положено. Потому что присяжные — это ведь не наша честь, как федеральный судья, а это общественная совесть. И попробуй ее уговори, что вот нужно этого коррупционера посадить". Они говорят: "Ну нет, это невозможно, потому что очень сложные коррупционные схемы". Я говорю: "Странно. Граждане могут, оказывается, разобраться в сложных убийствах, как будто они имеют опыт убийств, а вот в коррупции, во взятках никто не разбирается, поэтому и в суде присяжных почему-то они не могут участвовать по этим делам". Анастасия Урнова: Иван, вы хотите добавить? Иван Миронов: Здесь такой тоже интересный момент. Если ввести суд присяжных на рассмотрение преступлений коррупционной направленности, то у нас те, кто сегодня фактически освобождается от уголовной ответственности, получая штрафы, получая условные сроки, они будут жесточайшим образом наказываться присяжными, будут получать реальные сроки. А это прежде всего чиновники. А те, кто сегодня формирует статистику сидельческую по коррупционным делам, — это, как правило, те, кто несут сотрудникам какие-нибудь подачки, врачам и прочее-прочее. И их как раз присяжные будут оправдывать. Анастасия Урнова: Какое-нибудь дело Евгении Васильевой могло бы по-другому закончиться? Иван Миронов: Естественно. Присяжные просто сломают вот этот тренд, вот это классовое правосудие, которое, к сожалению, сегодня присутствует. Рубен Маркарьян: Васильева бы никогда не выбрала суд присяжных. Я вот сделал вывод, учитывая, что у меня несколько было дел в производстве как у защитника коррупционной направленности: мэры, замминистра и прочее. И честный человек, честный мэр, которого подставили, он, конечно, пойдет к суду присяжных и все это расскажет. И людям не расскажешь: "Вот он такой коррупционер. Вот посмотрите, мы об этом услышали от одного заявителя". Потому что никаких оперативных данных, свидетельствующих о том, что он коррупционер, нет. Анастасия Урнова: Ничего здесь нет. Рубен Маркарьян: А вот тот, который действительно взяточник, он никогда в жизни не согласится на суд присяжных, потому что если уж они вынесут обвинительный вердикт, то уж федеральный судья ему такой приговор выдаст, что он не выйдет оттуда долго. Анастасия Урнова: Кстати, про интересную вещь заговорили. Это как объяснить? Почему так происходит? Казалось бы — иди и доказывай. Асмик Новикова: Ну, я вообще себя здесь чувствую Золушкой на балу. Я социолог, не юрист, у меня немножко другой взгляд вообще на институт суда присяжных. Я наблюдала судебные процессы с участием суда присяжных в Калифорнии. И конечно, это очень интересно. Это действительно очень красивый перформанс в хорошем смысле слова. Анастасия Урнова: Сразу вопрос: это как в кино показывают? Потому что мне кажется, что все себе это представляют только из фильмов голливудских. Асмик Новикова: Нет, не как в кино, нет. Я вообще в этой теме хотела бы избежать обобщения и вообще схематизма. Я видела конкретные процессы. Судья, которая вела, у нее был абсолютно обвинительный уклон в отношении этого человека, и она фактически работала на то, чтобы он сам себя обвинил — то есть то, что прямо запрещено международными стандартами, self-criminalization так называемое. Присяжные были отобраны таким образом, что они в принципе не могли понять логику действий этого человека, потому что социальная дистанция между присяжными и им была колоссальная. Это преуспевающие жители Калифорнии, владеющие плантации в долине Напа, а перед ними человек с 15-летним опытом бездомной жизни. Они в принципе не понимали его действий. И это была очень красивая иллюстрация того, как суд присяжных просто на все это смотрит, перед ним стараются, говоря нашим языком, адвокат и прокурор, но они не очень понимают вообще существа проблемы. И мне как социологу во всей этой истории, в предлагаемой реформе кажется важным обратить внимание все-таки на критерии отбора суда присяжных. Мы же говорим о том, что это такая модель общества, в котором произошло преступление, это такая некая репрезентация общества. И они оценивают то, что перед ними происходит, с позиции некой справедливости. Так вот, мне кажется, что здесь это очень существенный момент, потому что вот что такое эта справедливость, кто и как ее себе формирует, и как здесь уберечься от очень шаблонных представлений — это большой вопрос. И сразу добавлю. Для того чтобы присяжный мог стать таковым, это должна быть внутренне свободная личность, имеющая опыт ответственного гражданского поведения. Человек будет решать судьбу другого. Чем обеспечено у нас сейчас в обществе поведение осознанного гражданина, свобода? По большому счету, ничем. У нас малоразвиты институты необходимые, демократические, в том числе СМИ. Ну, поймите меня правильно. Плюс у нас… Ну, как сказать? Анастасия Урнова: Вообще проблема с гражданской культурой, наверное. Асмик Новикова: Нет, она есть. У нас сейчас очень много интересных локальных инициатив. Но вот сказать, что в целом на таком общем уровне у людей есть опыт самостоятельных гражданских действий в большинстве своем — нет. Анастасия Урнова: Игорь, это очень важно, потому что, в общем-то, мне кажется, любой человек, непрофессионал, когда слышит о суде присяжных, он сразу задается вопросом: "А кто будет меня судит? Им говорят: "Вот этот человек виновен". Насколько мы готовы вообще к такой работе? Игорь Мацкевич: Ну, я-то… Если вы назвали себя Золушкой, то я даже не знаю, как себя назвать, потому что я-то вообще против суда присяжных. Асмик Новикова: Я назвала себя Золушкой, потому что я не юрист, я социолог. Я смотрю на уголовное правосудие с социологических позиций. Анастасия Урнова: А вы против? Игорь Мацкевич: А я против суда присяжных. Но только не надо сразу меня клевать. Анастасия Урнова: Да ну что вы? Игорь Мацкевич: Я не в принципе против. Я против суда присяжных в том виде, в каком он у нас сейчас. Мало того, я думаю, что сейчас он и не нужен у нас. Понимаете, можно много, долго и красиво рассказывать о суде присяжных, о карательных органах, о тех безобразиях, которые действительно происходят на стадии дознания, предварительного следствия и так далее, и так далее, но сути не меняет это в следующих моментах. Во-первых, действительно, категория присяжных.

Смерть телесудьи Валерия Степанова повергла в шок участников "Суда присяжных"

К судебному ренессансу подключился и НТВ, запустив «Суд присяжных». Программа «Суд присяжных» выходит на НТВ с 2016 года. Кто нибудь может скинуть все саундтреки программы суд присяжных нтв?

Тв-передача "Суд присяжных. Окончательный вердикт" (НТВ)

Переход к классической модели суда присяжных нашел поддержку не только среди национальных, но и международных экспертов. Тем не менее, как отметил заместитель руководителя Судебной администрации, даже несмотря на концептуальную поддержку идеи, она требует тщательной доработки. Министр юстиции Казахстана, Азамат Ескараев, также подчеркнул, что предложение о переходе к классической модели требует дополнительного и глубокого изучения. Читайте Bizmedia.

Статус адвоката Степанов получил в 1989 году. В 2004 году он оказался в Москве, где вступил в Коллегию адвокатов.

Ранее gazeta. Его состояние ухудшилось, он находится на аппарате ЭКМО. Соня Кроневальд, Gazeta.

Стоит отметить, что первый — обвинительный — приговор устоял в апелляциях, а вот по оправдательному в 2024 году пройдут новые слушания. ЕАН пристально следил за обоими процессами.

Стоит отметить, что наш особый интерес вызывала именно незнакомая «механика» суда присяжных. Потому было по-настоящему важно увидеть, как работает Фемида в реальной жизни. По факту имеет место серьезная, но достаточно рутинная работа, в которой в первый день до самого процесса зачастую не доходит. Во-первых, в Свердловской области по закону решение о виновности или невиновности подозреваемого принимает не 12 человек. Вот уже пять лет в областном суде количество присяжных, входящих в коллегию, должно равняться восьми.

И обязательно наличие на старте процесса еще не менее двоих, которые являются запасными. В процессе Анны Шехеревой участвовало 10 присяжных: восемь — коллегия, двое — запасные. При вынесении вердикта семь членов коллегии сочли ее виновной и не заслуживающей снисхождения. О специфике вынесения вердикта, если единогласного решения коллегии нет, расскажем ниже. В районных судах коллегию составляют шестеро, еще двое также становятся резервом.

Кстати, председательствующий на процессе судья может принять решение об избрании большего числа запасных присяжных, мотивировав это характером и сложностью рассматриваемого дела. В летнем суде над Насими Мамедовым коллегия состояла из шести присяжных, трое были запасными. Отбор производился из 500 кандидатов. Их явку должны были обеспечить помощник председательствующего судьи и секретарь суда. Требования к присяжным стандартны, они прописаны в федеральном законе.

Присяжными могут быть граждане России в возрасте от 25 до 64 лет включительно. Они должны владеть русским языком, обладать полной дееспособностью, быть несудимыми, не состоящими на учете в наркологическом или психоневрологическом диспансере, не являться подозреваемыми, обвиняемыми, подсудимыми в совершении преступлений по уголовным делам.

Или хрущевки, или малогабаритной квартиры. Но решим ли мы с помощью мраморных дворцов проблему ЖКХ? Вот это большой вопрос для меня. Анастасия Урнова: Иван, очень важно здесь прозвучало про витринное правосудие. Потому что действительно, глядя на цифры и столь малое количество дел, которые суд присяжных рассматривает, возникает ощущение, что в общем это просто фикция, и где-то как-то они проводятся, ну, чтобы все-таки не нарушать закон впрямую. Иван Миронов: Ну да, это витринное правосудие.

Да, это некий такой символ, который мы… Он даже не символ. Это вот такая слабая бутафория на символ правосудия. Сегодня в России… Я не согласен с коллегой, который нам приводит Бельгию, еще что-то. Мы не Бельгия, слава богу. Мы не Африка, слава богу. Мы — Российская Федерация. И давайте делать так, как интересно нашему народу, и делать все то, чтобы правосудие было объективно. Сегодня единственная возможность объективности в правосудии, открытости, объективности, честности, гласности — это суд присяжных.

Другого быть не может. Достаточно прийти в профессиональный суд и посмотреть, какие приговоры выносятся, на основе чего они постановляются, чтобы понять, насколько профессиональный суд у нас справедлив и объективен. Мы увидим, что этого нет вообще. Поэтому, конечно, единственная надежда на возрождение именно правосудия — это суд присяжных. И вот та реформа, которая заявлена президентом, и все необходимые поправки приняты и вступают с 2018 года уже в силу — ну, я считаю, что это хороший задел на возрождение именно суда присяжных в России и как факт правосудия. Анастасия Урнова: Леонид, а вы согласитесь с этим тезисом? Потому что даже в царской России 40 тысяч дел, я напомню, рассматривалось — три четверти от всех остальных. И мы видим, что происходит у нас.

И да, действительно, говорят о реформе. Вот почему сейчас так ситуация изменилась? И насколько нам стоит ожидать изменений? Леонид Никитинский: Совершенно непонятно, почему вдруг на уровне президенте, который инициировал этот проект, было принято решение создать суды присяжных на районном уровне. Это абсолютно противоречит всей логике убийства суда присяжных разными методами. Я могу подробно рассказывать, но тут, видимо, не тот формат. Но реформа-то убогая, потому что переданы присяжным только очевидные составы. Надо было возвращаться, например, взятку, надо было экономические преступления.

Там, где есть… Анастасия Урнова: Которые недавно оттуда как раз изъяли. Леонид Никитинский: Ну да, взятку не так давно изъяли. Именно там надо решать вопрос факта. А переданы, в общем… чаще всего это будут очевидные дела: это побои, это убийства без отягчающих обстоятельств. Это "бытовуха" чаще всего. Так что расширение — это обман на самом деле. Никакого расширения не происходит Ну, некоторое возвращение. Что там на районном уровне будет происходить?

Пока трудно себе представить. Вряд ли к этому готовы судьи. И самое главное, что присяжные перестали ходить. Вот этот процесс… Я потом могу более подробно рассказать, потому что я целый "Клуб присяжных" в свое время организовал, и у меня были из всех регионов 60 бывших присяжных. Вот такое ощущение, что сейчас просто люди не придут. Вот в чем будет самая большая проблема. Анастасия Урнова: То есть, по-вашему, ситуация в этом смысле хуже становится? Леонид Никитинский: Безусловно.

Если продолжать мысль, которая уже здесь прозвучала… Нужен ли суд присяжных? Все-таки я считаю, что наша судебная система настолько глубоко больна, что другого способа ее спасти просто нет. Хотя это способ болезненный, потому что, конечно, суды присяжных будут допускать ошибки в противоположную сторону, иногда они будут оправдывать. Ну, тут начинается юриспруденция. Мы не можем сказать, что человек виновен, если он оправдан, но тем не менее будут ошибки в оправдательную сторону. Но, на мой взгляд, сейчас обвинительный уклон столь силен, что другого выхода у страны нет, иначе просто суда не существует. Анастасия Урнова: Вы как раз заговорили в том числе и про дела, которые изъяли из подсудности судов присяжных. В том числе мне очень интересно поговорить про взятки, потому что, ну казалось бы, как раз та история, которую должны бы рассматривать суды присяжных.

Вот почему изымают из подсудности какие-то статьи? Может быть, вы, Рубен, нам поможете разобраться? Рубен Маркарьян: Я как-то присутствовал на заседании рабочей группы президиума Совета при президенте России по борьбе с коррупцией как член этой группы. И как раз именно с этим докладом, что верните суду присяжных компетенцию на рассмотрение дел о взятках. Раньше она была, эта компетенция, раньше они могли рассматривать, а сейчас не могут. Мы провели исследование в свое время в нашем кругу профессиональном. Неоднократно были круглые столы, коллеги со мной согласятся. И говорили, что действительно, раз общество призывают к борьбе с коррупцией… А сейчас это тренд.

Анастасия Урнова: Да. Рубен Маркарьян: То есть сейчас все должны бороться с коррупцией. И общество должно активно участвовать в этом. Ну, раз это так, раз граждане имеют право на участие в правосудии и одновременно бороться с коррупцией — значит, дайте нам возможность посудить коррупционеров. Собственно это возможно. Выступая на этой рабочей группе, я удивился, потому что была довольно приличная компания — там и представители Администрации президента, и Управления по борьбе с коррупцией, и советники президента, и министр юстиции. И все, в общем-то, поддержали, сказали: "Да. Почему нет?

Рубен Маркарьян: Да, и сейчас, не дай бог, это передастся на президиум, а там, глядишь, и решение такое примут. И он сказал: "Нет, подождите, нам нужно провести исследование, нам нужно поговорить, нам нужно посовещаться с Верховным Судом, с Министерством внутренних дел, со Следственным комитетом". Я говорю: "А вам не надо совещаться. Вы все равно против. Потому что вам нужно будет расследовать дела так, как положено. Потому что присяжные — это ведь не наша честь, как федеральный судья, а это общественная совесть. И попробуй ее уговори, что вот нужно этого коррупционера посадить". Они говорят: "Ну нет, это невозможно, потому что очень сложные коррупционные схемы".

Я говорю: "Странно. Граждане могут, оказывается, разобраться в сложных убийствах, как будто они имеют опыт убийств, а вот в коррупции, во взятках никто не разбирается, поэтому и в суде присяжных почему-то они не могут участвовать по этим делам". Анастасия Урнова: Иван, вы хотите добавить? Иван Миронов: Здесь такой тоже интересный момент. Если ввести суд присяжных на рассмотрение преступлений коррупционной направленности, то у нас те, кто сегодня фактически освобождается от уголовной ответственности, получая штрафы, получая условные сроки, они будут жесточайшим образом наказываться присяжными, будут получать реальные сроки. А это прежде всего чиновники. А те, кто сегодня формирует статистику сидельческую по коррупционным делам, — это, как правило, те, кто несут сотрудникам какие-нибудь подачки, врачам и прочее-прочее. И их как раз присяжные будут оправдывать.

Анастасия Урнова: Какое-нибудь дело Евгении Васильевой могло бы по-другому закончиться? Иван Миронов: Естественно. Присяжные просто сломают вот этот тренд, вот это классовое правосудие, которое, к сожалению, сегодня присутствует. Рубен Маркарьян: Васильева бы никогда не выбрала суд присяжных. Я вот сделал вывод, учитывая, что у меня несколько было дел в производстве как у защитника коррупционной направленности: мэры, замминистра и прочее. И честный человек, честный мэр, которого подставили, он, конечно, пойдет к суду присяжных и все это расскажет. И людям не расскажешь: "Вот он такой коррупционер. Вот посмотрите, мы об этом услышали от одного заявителя".

Потому что никаких оперативных данных, свидетельствующих о том, что он коррупционер, нет. Анастасия Урнова: Ничего здесь нет. Рубен Маркарьян: А вот тот, который действительно взяточник, он никогда в жизни не согласится на суд присяжных, потому что если уж они вынесут обвинительный вердикт, то уж федеральный судья ему такой приговор выдаст, что он не выйдет оттуда долго. Анастасия Урнова: Кстати, про интересную вещь заговорили. Это как объяснить? Почему так происходит? Казалось бы — иди и доказывай. Асмик Новикова: Ну, я вообще себя здесь чувствую Золушкой на балу.

Я социолог, не юрист, у меня немножко другой взгляд вообще на институт суда присяжных. Я наблюдала судебные процессы с участием суда присяжных в Калифорнии. И конечно, это очень интересно. Это действительно очень красивый перформанс в хорошем смысле слова. Анастасия Урнова: Сразу вопрос: это как в кино показывают? Потому что мне кажется, что все себе это представляют только из фильмов голливудских. Асмик Новикова: Нет, не как в кино, нет. Я вообще в этой теме хотела бы избежать обобщения и вообще схематизма.

Я видела конкретные процессы. Судья, которая вела, у нее был абсолютно обвинительный уклон в отношении этого человека, и она фактически работала на то, чтобы он сам себя обвинил — то есть то, что прямо запрещено международными стандартами, self-criminalization так называемое. Присяжные были отобраны таким образом, что они в принципе не могли понять логику действий этого человека, потому что социальная дистанция между присяжными и им была колоссальная. Это преуспевающие жители Калифорнии, владеющие плантации в долине Напа, а перед ними человек с 15-летним опытом бездомной жизни. Они в принципе не понимали его действий. И это была очень красивая иллюстрация того, как суд присяжных просто на все это смотрит, перед ним стараются, говоря нашим языком, адвокат и прокурор, но они не очень понимают вообще существа проблемы. И мне как социологу во всей этой истории, в предлагаемой реформе кажется важным обратить внимание все-таки на критерии отбора суда присяжных. Мы же говорим о том, что это такая модель общества, в котором произошло преступление, это такая некая репрезентация общества.

И они оценивают то, что перед ними происходит, с позиции некой справедливости. Так вот, мне кажется, что здесь это очень существенный момент, потому что вот что такое эта справедливость, кто и как ее себе формирует, и как здесь уберечься от очень шаблонных представлений — это большой вопрос. И сразу добавлю. Для того чтобы присяжный мог стать таковым, это должна быть внутренне свободная личность, имеющая опыт ответственного гражданского поведения. Человек будет решать судьбу другого. Чем обеспечено у нас сейчас в обществе поведение осознанного гражданина, свобода? По большому счету, ничем. У нас малоразвиты институты необходимые, демократические, в том числе СМИ.

Ну, поймите меня правильно. Плюс у нас… Ну, как сказать? Анастасия Урнова: Вообще проблема с гражданской культурой, наверное. Асмик Новикова: Нет, она есть. У нас сейчас очень много интересных локальных инициатив. Но вот сказать, что в целом на таком общем уровне у людей есть опыт самостоятельных гражданских действий в большинстве своем — нет. Анастасия Урнова: Игорь, это очень важно, потому что, в общем-то, мне кажется, любой человек, непрофессионал, когда слышит о суде присяжных, он сразу задается вопросом: "А кто будет меня судит? Им говорят: "Вот этот человек виновен".

Насколько мы готовы вообще к такой работе? Игорь Мацкевич: Ну, я-то… Если вы назвали себя Золушкой, то я даже не знаю, как себя назвать, потому что я-то вообще против суда присяжных. Асмик Новикова: Я назвала себя Золушкой, потому что я не юрист, я социолог. Я смотрю на уголовное правосудие с социологических позиций. Анастасия Урнова: А вы против? Игорь Мацкевич: А я против суда присяжных. Но только не надо сразу меня клевать. Анастасия Урнова: Да ну что вы?

Игорь Мацкевич: Я не в принципе против. Я против суда присяжных в том виде, в каком он у нас сейчас. Мало того, я думаю, что сейчас он и не нужен у нас. Понимаете, можно много, долго и красиво рассказывать о суде присяжных, о карательных органах, о тех безобразиях, которые действительно происходят на стадии дознания, предварительного следствия и так далее, и так далее, но сути не меняет это в следующих моментах. Во-первых, действительно, категория присяжных. Я не хочу ни в коем случае поставить под сомнение наших граждан, но они судят сердцем, что называется, а не разумом. Это первое. Анастасия Урнова: То есть следствие договаривается с обвиняемым?

Игорь Мацкевич: Абсолютно точно. О каком суде присяжных мы вообще сейчас говорим? Плюс ко всему… Ну да, правосудие надо лечить, нет вопросов. Причем надо правосудие лечить во всем мире. Посмотрите, сколько невинно осужденных в других странах, причем это не только США, на которые обычно ссылаются, а это и Япония, Германия, да любая страна, любая. Анастасия Урнова: Ну, понятно, что всюду неидеально. Но ни в какой стране не хочется сидеть, будучи невиновным. Игорь Мацкевич: Слушайте, вот совсем недавно был пример: в Германии доказали, что женщина была невиновная, она вышла.

Не так долго… Ну, "не так долго" — это, конечно, очень условно. Отсидела она четыре года. А когда вышла, журналисты у нее спросили: "Что вы ощущаете? Ну и третий момент, на котором я хотел бы акцентировать внимание: у нас процесс начинается не в суде, а он начинается задолго до суда. И в этом отличие от всех других стран, где действуют суды присяжных. Там процесс начинается в суде, а у нас начинается на стадии так называемого… ну, не "так называемого", а это в законе прописано, на стадии предварительного следствия. Он уже там начался. И следователь, дознаватель и любое другое должностное лицо… Можно называть, еще раз повторяю, что он… Понимаете, мы исходим почему-то из принципа, что он обязательно неправильно делает, да?

Но мне-то почему-то кажется, что громадное, подавляющее большинство этих ребят, в общем, стараются действовать в рамках закона. И они в том числе выявляют и смягчающие вину обстоятельства. И вообще они, по идее — ну, как "по идее"? А в суде идет состязание двух сторон, и там уже истина не нужна. Анастасия Урнова: Сергей, просто у вас же есть реальный опыт работы с судом присяжных. Насколько вы согласны с такой позицией? Сергей Пашин: Конечно, как и во многих странах романо-германского права, следствие начинает судопроизводство, в отличие, например, от англосаксонских стран. Но всегда нужен фильтр, всегда нужен отдел технического контроля — люди, которых бы следователи бы боялись, боялись бы нарушать закон, ибо это может всплыть на суде.

Ведь сколько в супе нужно соли? Анастасия Урнова: Желательно меньше.

Судья из программы «Суд присяжных» умер от ковида

Программа телеканала НТВ «Суд присяжных» разыгрывает судебные процессы по вымышленным «основанным на реальных событиях» делам в стиле «мрак-кладбИще-гроб». МАТЧ. Иконка канала НТВ. НТВ. Главная» Новости» Суд присяжных 17 апреля 2014. Валерия Ивановича Степанова - 12 присяжных оценивают доказательства вины или невиновности подсудимого.

"Суд присяжных": Юноша в костюме Деда Мороза ограбил квартиру, устранив свидетеля

НТВ Право - смотреть онлайн архив от 2024-05-05	«Суд присяжных» – шоу на НТВ, воспроизводящее судебные разбирательства с участием коллегии присяжных.
- актуальное видео - видео	«Суд присяжных» — судебное шоу, которое выходило на НТВ с 1 июля 2008 года по 2 августа 2018 года.