В книгу вошли первый роман Федора Михайловича Достоевского «Бедные люди» (1846), ставший, по словам В.Г. Белинского, «одним из замечательных произведений русской литературы»; повести «Белые ночи» (1848, ее также иногда называют романом), «Неточка. Повесть «Бедные люди» (см. на нашем сайте её полный текст и краткое содержание) была впервые опубликована в «Петербургском сборнике, изданном Н. Некрасовым», (СПб., 1846) с подписью: Ф. Достоевский. В книжном интернет-магазине «Читай-город» вы можете заказать книгу Бедные люди.
Бедные люди. Белые ночи. Неточка Незванова
В мире ситкомов редко встречаются союзы автора и режиссера, подобные тому, который есть у Антона Зайцева и Жанны Кадниковой, — и он необычайно плодотворен. Он помогает обеспечить высокое качество продукта — что очень важно и не так часто достигается на отечественном телевидении. Антон Зайцев Продюсер, автор идеи, сценарист — О чем, на ваш взгляд, «Бедные люди»? Веня — талантливый писатель, а пишет книгу от лица телеведущей.
Юля по образованию художница, а занимается дизайном ногтей и вынашивает ребенка для других людей. Марина должна учить детей русскому народному танцу, а она стриптизерша. У Макса два образования: аэрокосмическое и дороги, дороги у нас плохие, людей он запускает в другой космос.
И вот вопрос: хватит ли у них смелости сказать себе нет? Сказать: «Я создан для чего-то большего, для чего-то прекрасного». Это история о реальности и мечте.
Мечта одна, а реальность другая. И это противоречие заставляет людей попадать в комические ситуации. И постоянно быть в конфликте не только друг с другом, но и с самим собой.
В общем-то, это сериал про нас, хоть мы из Перми, а не из Санкт-Петербурга, но Пермь — тоже культурная столица, просто вторая. ТНТ молодцы, что дали нам это сделать. Это эксперимент для канала, потому что на телевидении боятся историй про непонятные профессии, а тут главный герой — писатель.
Но я думаю, что все сработает, потому что главное — обаятельный персонаж или не обаятельный. У нас — обаятельный. В нашем новом проекте персонажи глубже и парадоксальней, они очень нетипичны для нашего телевидения.
В «Пацанах» герои просты и наивны. Они в каждой серии попадают в глупые ситуации и извлекают из них простые уроки, которые в следующей серии забывают. Герои «Бедных людей» — это люди с высшим образованием, которые живут в культурной столице России и вообще не воспринимают уроки жизни.
И вот — довершающий удар: в дом, где вынужденно проживала Варенька, однажды явился знакомый хозяйки, некто по фамилии Быков — человек настолько же богатый и влиятельный, насколько безнравственный. Он растлил Вареньку, и бедняга была вынуждена сбежать. Но как платить за съёмную квартиру, не имея работы? Тут-то на помощь и пришёл Макар Девушки — её дальний-предальний родственник. Главный герой провёл целый месяц, ухаживая за девушкой, которая от горя заболела и впала в беспамятство, — но, как только та оправилась, приходить перестал: по округе уже расползались сплетни.
Трудное решение И всё-таки, почему Макар Девушкин не сделал Вареньке предложение руки и сердца? Конечно, в какой-то мере он её родственник, — но родство их настолько дальнее, что ничего зазорного в таком союзе не было бы. На это есть как минимум три причины. Первая заключается в том, что Девушкин понимал: он не сможет обеспечить любимую девушку. О какой семье может идти речь, если денег не хватает даже на сахар к чаю?
А ведь от любви, как водится, появляются дети. Что же им — умирать с голода? Вторая причина — разница в возрасте. Девушкину, как уже говорилось, около 50, а Вареньке всего 17. Главный герой понимает, что — опять же из-за стеснённых бытовых условий, а также плохого климата — долго не проживёт, и не допускает даже мысли о том, чтобы оставить несчастную вдовой.
Но третья — и самая главная — причина в том, что Варенька не любит Девушкина. Поэтому главный герой старательно убеждает и её, и самого себя в том, что относится к сиротке как к дочери. Не случайно Достоевский вставляет в повесть эпизод, где Макар читает «Станционного смотрителя» — и сравнивает себя с Самсоном Выриным, а Вареньку — с Дуней. Но, увы, благие намерения нередко приводят к плачевным последствиям. Варенька, не смея даже думать о том, что Девушкин когда-нибудь сделает ей предложение, отдаёт руку и сердце другому.
И есть все основания полагать, что новая жизнь, в которую вступает героиня, окажется ничем не слаще, чем брак с человеком почти нищим, но зато искренне любящим...
Случилось это так. В один из майских дней 1845 года Достоевский решил прочитать только что законченное произведение Дмитрию Васильевичу Григоровичу. Оба жили на одной квартире — на углу Владимирской улицы и Графского переулка, в Петербурге; оба были начинающими литераторами — Григорович только что опубликовал очерк «Петербургские шарманщики», а Достоевский — перевод повести Бальзака «Евгения Гранде». С первых же страниц новое произведение — это был роман «Бедные люди» — захватило Григоровича. Восхищенный донельзя, я несколько раз порывался броситься ему на шею, меня удерживала только его нелюбовь к шумным, выразительным излияниям; я не мог, однако ж, спокойно сидеть на месте и то и дело прерывал чтение восторженными восклицаниями».
Затем Григорович отнес рукопись Н. Некрасову, в ту пору тоже начинающему писателю и поэту, но более известному в качестве издателя знаменитого альманаха «Физиология Петербурга». Некрасов собирал материал для следующего альманаха — «Петербургский сборник», и новая рукопись могла представить для него практический интерес. Результат от чтения превзошел все ожидания. Читал вслух Григорович. Была глубокая ночь, когда закончилось чтение; около четырех часов; но, несмотря на это, решили немедленно идти к Достоевскому «Что ж такое, что спит, мы разбудим его, это выше сна! Достоевского это позднее посещение взволновало не менее, чем самих гостей.
Пробыли вместе недолго, но переговорили много — и о новом романе, и о литературе вообще, и о жизни «тогдашнем положении» — и понимали друг друга с полуслова как единомышленники и соратники. На прощание Некрасов пожелал Достоевскому спокойного сна, условившись, что в скором времени они встретятся снова. Но все сознавали, что успех нового романа не таков, что это — событие, причем не только литературное; поэтому-то и разговор о романе получился широким, вобрав в себя самые разнообразные темы — и литературные, и житейские. Но Достоевскому предстояло выдержать еще одно испытание — суд Белинского. Говоря на прощание о новой — в скором времени — встрече, Некрасов имел в виду встречу с Белинским, которому он собирался передать рукопись.
Гоголь, его маленькие герои — бедняки, и особенно лицо, которое мы уже упоминали, Акакий Акакиевич Башмачкин из «Шинели», — вот кто прежде всего приходил на ум. Одни хвалили Достоевского за продолжение традиции, другие за это же его порицали.
Вот, например, мнение одного из рецензентов, Константина Аксакова: «Вся повесть написана решительно под влиянием Гоголя… Г. Достоевский взял форму, столько раз являвшуюся у Гоголя, — чиновника и вообще бедных людей. Она является у него живо в повести. Но повесть его решительно не может назваться произведением художественным». Константин Аксаков — критик интересный и глубокий, но в данном случае он обнаруживал явное предубеждение. Однако не больше правоты было и у тех, кто видел достоинство романа в простом повторении уже найденной «формы», то есть гоголевского излюбленного героя. Ибо роман не произвел бы такого впечатления, не оказал бы такого действия, если бы в нем не запечатлелось новое слово, а значит, и новое понимание «маленького человека».
Достоевский сам собою взял их в той же самой действительности». Оригинальность Достоевского заметна уже в самом типе романа, в некоторых поэтических его особенностях. Обычно о «забитых существованиях» рассказывалось в третьем лице — о них повествовал «автор», рассказчик, то есть лицо стороннее. Стороннего рассказчика вообще нет; всё, решительно всё мы узнаем от самих героев. Это значит, что слово передоверено «маленькому человеку». Но это еще не всё. Роман почти сплошь состоит из писем героев; лишь небольшой его фрагмент, рассказывающий о прошлом Вареньки, написан в форме ее воспоминаний, но и они приложены к очередному ее письму.
Такой жанр не был изобретением Достоевского; существовала уже длительная и богатая традиция: «Памела» английского писателя С.
БЕДНЫЕ ЛЮДИ
(Значит, Достоевский видел Некрасова впервые и рукопись «Бедных людей» отнес ему Григорович?). «Бедные люди» — первое оригинальное печатное произведение русского писателя XIX века Фёдора Михайловича Достоевского, написанное в 1844—1845 годах и впервы. «Бедные люди». вский. В романе "Бедные люди" раскрываются вечная тема "маленького человека" и трогательная история любви мелкого чиновника Макара Девушкина и Вареньки Доброселовой. "Бедные люди" в переписке Ф. М. Достоевского, воспоминаниях современников и русской критике. первый роман Федора Достоевского, написанный за девять месяцев с 1844 по 1845 год.
Ф. М. Достоевский «Бедные люди. Белые ночи»
Поэтому она с радостью согласилась. Мы четко понимали, что мы пишем про Ольгу Бузову как про телевизионный образ. А Ольга была готова сама над собой смеяться. Каждый найдет в нем что-то смешное и интересное. Тем, кто привык к криминальным историям, будет интересно следить за судьбой Макса. Для людей, которые привыкли смотреть за женскими переживаниями, тут полно отношений. Начиная с истории Татьяны и Вени и заканчивая его странным треугольником с женой. Кому-то будет интересно переживать, оставит ли суррогатная мать ребенка у себя или отдаст его в другую семью.
Я надеюсь, что зритель получит большое удовольствие. А тот, кто считает себя культурным и начитанным, пускай поразгадывает шарады, которые мы разбросали по сериалу. Там много литературных шуток. Жанна Кадникова Режиссер, сценарист — Что вы сняли для сериала в первую очередь? Мы на примере «Пацанов» поняли, что проще не ходить и не показывать какие-то бумажки и фотографии, а попробовать сделать самим, как нам будет интересно. Во время съемок «Реальных пацанов» мы выкроили свободный вечер и сняли пилот. У нее есть чувство юмора и ирония.
Она читала сценарий и смеялась. Ольга с легкостью над собой прикалывалась, не все актеры на такое готовы. Она очень профессиональная. Помню, был один тяжелый день, когда мы снимали очень большое количество материала. Сидели все в этой квартире, почти не вылезая. Все устали, а еще у нас текст сценария в процессе менялся. Я видела, что Ольга под конец съемок поплыла уже немного, как и все, но она говорила: «Так, минуту», брала себя в руки и начинала тарабанить текст, проживать его, играть.
Рассказы» есть в наличии в интернет-магазине «Читай-город» по привлекательной цене. Рассказы» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой. Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы.
Его имя происходит от слова «бык», что означает бык, символизирующее сексуальную силу и похоть. Творчество Достоевский как инженер Достоевский с детства интересовался литературой.
Подписка его матери на Библиотеку чтения позволила семье приобщиться к ведущей современной русской и нерусской литературе. Готические сказки , такие как Энн Рэдклифф , были первым жанром, с которым Достоевский познакомился. Другим формирующим влиянием стали произведения поэтов Александр Пушкин и Василий Жуковский , героические эпосы , обычно Гомер и рыцарские романы. Достоевский сначала посещал лучшую частную школу Москвы - школу-интернат им. Основанный чешским иммигрантом, переехавшим в Россию после наполеоновских войн , он уделял большое внимание литературе.
Поскольку школе требовалось 800 рублей в год, его отцу приходилось подрабатывать и просить денег у своих аристократических родственников Куманиных. Хотя Достоевский хорошо устроился, ему пришлось уехать после смерти матери 27 сентября 1837 года, что привело к финансовым проблемам для его семьи. Направлен в Военный инженерно-технический университет ; у него были проблемы с приспособлением к жизни там, но, тем не менее, 12 августа 1843 года он получил высшее образование в качестве военного инженера. После учебы он вел весьма либеральный образ жизни, посещал множество пьес и балетов композиторов Оле Булла и Ференца Листа и снимал дорогую квартиру в доме Прянишникова за 1200 рублей. Хотя он зарабатывал всего 5 000 рублей в год.
Эти события и его знакомство с казино стали причиной ухудшения его финансового положения. Его азартные игры и ставки на бильярд были огромной утечкой его средств из-за его частых проигрышей. Вследствие этого Достоевского часто заставляли просить денег у родственников, но он чувствовал себя неловко и решил написать роман, чтобы собрать деньги. Если я потерплю неудачу, я повешусь». Достоевский начал работать над «Бедными людьми» в начале 1844 года.
Впервые он упомянул о предстоящей работе в письме к Михаилу 30 сентября 1844 года: «Я заканчиваю роман размером с Эжени Гранде. Это довольно оригинальное произведение». Позже Достоевский писал своему брату 23 марта 1845 года: «Я закончил роман в ноябре, затем переписал его в декабре и снова в феврале — марте. Я серьезно доволен своим романом. Это серьезное и элегантное произведение...
Достоевский отнес рукопись Некрасову и вернулся домой. Вскоре после этого раздался звонок в дверь его дома, и он открыл дверь возбужденным Некрасову и Григоровичу, которые поздравили его с его дебютным романом, из которого они прочитали только 10 страниц. Они закончили всю 112-страничную работу ночью в квартире Достоевского. На следующее утро трое мужчин пошли к критику Виссариону Белинскому ; Некрасов провозгласил Достоевского «Новым Гоголем », хотя Белинский скептически ответил: «Гоголи вырастают, как грибы». Сам Достоевский не верил, что его книга получит положительную рецензию от Белинского, но когда Некрасов вечером посетил Белинского, последний хотел встретиться с Достоевским, чтобы поздравить его с дебютом.
Достоевский предлагал выпустить «Бедные люди» в Отечественных записках , но вместо этого он был опубликован в альманахе «Петербургский сборник» 15 января 1846 года. Темы и стиль Макар Девушкин Бедный народ исследует бедность и отношения между бедными и богатыми, общие темы литературного натурализма.
Покровский вскоре заболевает, и его предсмертное желание - увидеть солнце и окружающий мир. Доброселова обязывает, открывая жалюзи, открывать серые тучи и грязный дождь. Покровский в ответ только качает головой и уходит из жизни. Вскоре после этого умирает мать Доброселовой, и на какое-то время Доброселова остается на попечении Анны, но жестокое обращение становится слишком сильным, и она переезжает жить к Федоре через улицу. Девушкин работает скромным переписчиком, которого коллеги часто принижают и приставляют.
Его одежда изношенная и грязная, а условия жизни, пожалуй, хуже, чем у Доброселовой. Он считает себя крысой в обществе. Он и Доброселова обмениваются письмами и случайными визитами, которые никогда не детализируются , и в конце концов они также начинают обмениваться книгами. Девушка обижается, когда она посылает ему копию « Шинели », потому что он обнаруживает, что главный герой живет такой же жизнью, как и его собственная. Доброселова рассматривает возможность переезда в другую часть города, где она сможет работать гувернанткой. Так же, как у него кончились деньги и он рискует быть выселенным, Девушкину повезло: начальник сжалился над ним и дал 100 рублей на покупку новой одежды. Девушка расплачивается с долгами и отсылает их Доброселовой.
Она отправляет ему 25 рублей обратно, потому что это ей не нужно. Будущее выглядит блестящим для них обоих, потому что теперь он может начать копить деньги, и они могут переехать вместе. Писатель Ратазяев, который шутит об использовании Девушкина в качестве персонажа в одном из своих рассказов, оскорбляет его, но, похоже, искренне любит. В конце концов гордость Девушкина утихает, и их дружба восстанавливается. Горшковы наживаются, потому что дело отца выиграно в суде. С щедрым урегулированием они, кажется, обречены на полное счастье, но отец умирает, оставляя свою семью в беде, несмотря на деньги. Вскоре после этого Доброселова объявляет, что богатый человек, господин Быков, имевший дело с Анной Федоровной и отцом Покровского, сделал ей предложение.
Она решает уйти с ним, и последние несколько писем свидетельствуют о том, что она постепенно привыкает к своим новым деньгам. Она просит Девушкина найти для нее белье и начинает говорить о различных предметах роскоши, но в конце концов оставляет его одного, несмотря на то, что состояние его улучшается. В последней переписке сюжета 29 сентября Девушкин умоляет Доброселову написать ему. Доброселова отвечает, что «все кончено» и не забывать ее. Последнее письмо от Девушкина, в котором он говорит, что любит ее и что он умрет, когда бросит ее, а теперь она будет плакать. Главные герои Макар Алексеевич Девушкин Макар Алексеевич Девушкин - главный герой «Бедных людей» - застенчивый, бедный и одинокий 47-летний писарь и переписчик. Его сравнивали с другими служащими из «естественной школы», такими как Акакий Акакиевич из «Шинели».
Пытаясь использовать литературу для понимания жизни, Девушкин не обсуждает эти темы по отдельности и ошибочно полагает, что письма Доброселовой отражают его жизнь, принимая рассказы как реалистические произведения. Он демонстрирует типичные сентиментальные качества; согласно Роберту Пейну , Достоевский «пишет на грани сентиментальности, но он - фигура вполне заслуживающая доверия и округлая». Имя Девушкина происходит от слова девушка, что означает девица или девушка, что, возможно, символизирует девственность и невинность, хотя Джозеф Франк заметил, что это несоответствующее описание.
Анализ произведения «Бедные люди» (Ф. М. Достоевский)
Бедные люди: Роман в письмах автор Фёдор Михайлович Достоевский. Одноклассники. ВКонтакте. Новости. Знакомства. Иллюстрация к роману Ф. М. Достоевского «Бедные люди». 175 лет назад закончено создание романа «Бедные люди» русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского. Бедные люди автор Федор Достоевский читает Иннокентий Смоктуновский.
Читать книгу: «Бедные люди»
В русской литературе одним из первых к сентименталистской — хотя и не прямо эпистолярной — традиции обратился Николай Карамзин в повести «Бедная Лиза», в которой он решил рассказать о чувствах простых людей и к которой отсылает название романа «Бедные люди». Однако, выбрав подзабытую к середине 1840-х годов форму, Достоевский наполнил её нехарактерным содержанием: перипетиями быта «маленьких людей», то есть реальностью, открытой несколькими годами ранее авторами бытовых повестей и очерков и канонизированной в качестве материала натуральной школой. Прежде молчаливые герои петербургского «дна» у Достоевского обрели собственный голос и начали рассказывать о себе и своей жизни. Первым с романом познакомился писатель Дмитрий Григорович, деливший в это время с Достоевским квартиру. В восторге он отвёз рукопись Николаю Некрасову, а тот, прочитав роман за ночь, передал его Виссариону Белинскому со словами «Новый Гоголь явился! Первая реакция Белинского была более сдержанной: «У вас Гоголи как грибы родятся», но после прочтения критик проникся романом настолько, что пожелал увидеть Достоевского лично и сообщил ему, что тот сам не понимает, что создал.
Роман впервые был опубликован в 1846 году в «Петербургском сборнике», изданном Некрасовым. На счету начинающего издателя на тот момент уже значились два знаменитых тома альманаха «Физиология Петербурга», он пользовался славой основоположника натуральной школы и вёл переговоры о покупке пушкинского журнала «Современник». Такой контекст обеспечил дебютному роману Достоевского повышенное внимание. Дмитрий Григорович. Григорович первым прочитал роман и отвёз его Некрасову Николай Некрасов.
Середина 1860-х годов.
Веня пытается вернуть жену, налаживает отношения с соседями по коммуналке, а вскоре в него безответно влюбляется Таня Лаура Пицхелаури...
В романе "Бедные люди" раскрываются вечная тема "маленького человека" и трогательная история любви мелкого чиновника Макара Девушкина и Вареньки Доброселовой.
Несмотря на внутреннюю красоту и благородство души, они не способны переломить обстоятельства и обречены на страдание в этом жестоком мире.
По подписке на Плюс с опцией Букмейт о книге оглавление Повесть «Бедные люди» — успешный дебют писателя. История любви Макара Девушкина и Вареньки Доброселовой покорила сердца даже состоявшихся писателей, увидевших в молодом писателе нового Гоголя, и читателей.
Герои представляют собой Вертера и Лотту из романа «Страдания юного Вертера» Гёте, помещённых в нищую петербургскую жизнь.
В Петербурге представили научное издание романа «Бедные люди»
первое печатное произведение автора, эпистолярный роман, представляющий собой трогательную переписку между двумя «. Наслаждайтесь возможностью слушать аудиокнигу Бедные люди автора Достоевский Федор в хорошем качестве в любое время и в любом месте. Аудиокнигу «Бедные люди», автор которой — Фёдор Достоевский, вы можете послушать на сайте или в приложении для iOS или Android. (Значит, Достоевский видел Некрасова впервые и рукопись «Бедных людей» отнес ему Григорович?).
Рецензия на 1-й сезон сериала «Бедные люди»
Обложка «Евгении Гранде». Популярность «Евгении Гранде» резко выросла после смерти писателя в 1881 году. Спустя пару лет перевод был перепечатан в журнале «Изящная литература». Его редакторы также оказались не очень довольны переводом и решили поправить язык. В советское время «Евгенией Гранде» Достоевского занялся известный специалист по творчеству писателя Леонид Гроссман. Гроссман, с одной стороны, вернул в роман разделение на главы, как это было у Достоевского, с другой — продолжил текстуальную правку, корректируя стиль и некоторые факты. Зачем это читать Достоевский начал переводить «Евгению Гранде», когда ему было около 22 лет, и этот текст дает представление о том, каким был его стиль до всякой критики и советов.
Часы на все положенные, общий стол, скучные учителя — все это меня сначала истерзало, измучило. Я там и спать не могла. Плачу, бывало, целую ночь, длинную, скучную, холодную ночь. Бывало, по вечерам все повторяют или учат уроки; я сижу себе за разговорами или вокабулами, шевельнуться не смею, а сама все думаю про домашний наш угол, про батюшку, про матушку, про мою старушку няню, про нянины сказки… ах, как сгрустнется!
Об самой пустой вещице в доме, и о той с удовольствием вспоминаешь. Думаешь-думаешь: вот как бы хорошо теперь было дома! Сидела бы я в маленькой комнатке нашей, у самовара, вместе с нашими; было бы так тепло, хорошо, знакомо. Как бы, думаешь, обняла теперь матушку, крепко-крепко, горячо-горячо!
Думаешь-думаешь, да и заплачешь тихонько с тоски, давя в груди слезы, и нейдут на ум вокабулы. Как к завтра урока не выучишь; всю ночь снятся учитель, мадам, девицы; всю ночь во сне уроки твердишь, а на другой день ничего не знаешь. Поставят на колени, дадут одно кушанье. Я была такая невеселая, скучная.
Сначала все девицы надо мной смеялись, дразнили меня, сбивали, когда я говорила уроки, щипали, когда мы в рядах шли к обеду или к чаю, жаловались на меня ни за что ни про что гувернантке. Зато, какой рай, когда няня придет, бывало, за мной в субботу вечером. Так и обниму, бывало, мою старушку в исступлении радости. Она меня оденет, укутает, дорогою не поспевает за мной, а я ей все болтаю, болтаю, рассказываю.
Домой приду веселая, радостная, крепко обниму наших, как будто после десятилетней разлуки. Начнутся толки, разговоры, рассказы; со всеми здороваешься, смеешься, хохочешь, бегаешь, прыгаешь. С батюшкой начнутся разговоры серьезные, о науках, о наших учителях, о французском языке, о грамматике Ломонда — и все мы так веселы, так довольны. Мне и теперь весело вспоминать об этих минутах.
Я всеми силами старалась учиться и угождать батюшке. Я видела, что он последнее на меня отдавал, а сам бился бог знает как. С каждым днем он становился все мрачнее, недовольнее, сердитее; характер его совсем испортился; дела не удавались, долгов было пропасть. Матушка, бывало, и плакать боялась, слова сказать боялась, чтобы не рассердить батюшку; сделалась больная такая; все худела, худела и стала дурно кашлять.
Я, бывало, приду из пансиона — всё такие грустные лица; матушка потихоньку плачет, батюшка сердится. Начнутся упреки, укоры. Батюшка начнет говорить, что я ему не доставляю никаких радостей, никаких утешений; что они из-за меня последнего лишаются, а я до сих пор не говорю по-французски; одним словом, все неудачи, все несчастия, все, все вымещалось на мне и на матушке. А как можно было мучить бедную матушку?
Глядя на нее, сердце разрывалось, бывало: щеки ее ввалились, глаза впали, в лице был такой чахоточный цвет. Мне доставалось больше всех. Начиналось всегда из пустяков, а потом уж бог знает до чего доходило; часто я даже не понимала, о чем идет дело. Чего не причиталось!..
И французский язык, и что я большая дура, и что содержательница нашего пансиона нерадивая, глупая женщина; что она об нашей нравственности не заботится; что батюшка службы себе до сих пор не может найти и что грамматика Ломонда скверная грамматика, а Запольского гораздо лучше; что на меня денег много бросили по-пустому; что я, видно, бесчувственная, каменная, — одним словом, я, бедная, из всех сил билась, твердя разговоры и вокабулы, а во всем была виновата, за все отвечала! И это совсем не оттого, чтобы батюшка не любил меня: во мне и матушке он души не слышал. Но уж это так, характер был такой. Заботы, огорчения, неудачи измучили бедного батюшку до крайности: он стал недоверчив, желчен; часто был близок к отчаянию, начал пренебрегать своим здоровьем, простудился и вдруг заболел, страдал недолго и скончался так внезапно, так скоропостижно, что мы все несколько дней были вне себя от удара.
Матушка была в каком-то оцепенении; я даже боялась за ее рассудок. Только что скончался батюшка, кредиторы явились к нам как из земли, нахлынули гурьбою. Все, что у нас ни было, мы отдали. Наш домик на Петербургской стороне, который батюшка купил полгода спустя после переселения нашего в Петербург, был также продан.
Не знаю, как уладили остальное, но сами мы остались без крова, без пристанища, без пропитания. Матушка страдала изнурительною болезнию, прокормить мы себя не могли, жить было нечем, впереди была гибель. Мне тогда только минуло четырнадцать лет. Вот тут-то нас и посетила Анна Федоровна.
Она все говорит, что она какая-то помещица и нам доводится какою-то роднею. Матушка тоже говорила, что она нам родня, только очень дальняя. При жизни батюшки она к нам никогда не ходила. Явилась она со слезами на глазах, говорила, что принимает в нас большое участие; соболезновала о нашей потере, о нашем бедственном положении, прибавила, что батюшка был сам виноват: что он не по силам жил, далеко забирался и что уж слишком на свои силы надеялся.
Обнаружила желание сойтись с нами короче, предложила забыть обоюдные неприятности; а когда матушка объявила, что никогда не чувствовала к ней неприязни, то она прослезилась, повела матушку в церковь и заказала панихиду по голубчике так она выразилась о батюшке. После этого она торжественно помирилась с матушкой. После долгих вступлений и предуведомлений Анна Федоровна, изобразив в ярких красках наше бедственное положение, сиротство, безнадежность, беспомощность, пригласила нас, как она сама выразилась, у ней приютиться. Матушка благодарила, но долго не решалась; но так как делать было нечего и иначе распорядиться никак нельзя, то и объявила наконец Анне Федоровне, что ее предложение мы принимаем с благодарностью.
Как теперь помню утро, в которое мы перебирались с Петербургской стороны на Васильевский остров. Утро было осеннее, ясное, сухое, морозное. Матушка плакала; мне было ужасно грустно; грудь у меня разрывалась, душу томило от какой-то неизъяснимой, страшной тоски… Тяжкое было время. II Сначала, покамест еще мы, то есть я и матушка, не обжились на нашем новоселье, нам обеим было как-то жутко, дико у Анны Федоровны.
Анна Федоровна жила в собственном доме, в Шестой линии. В доме всего было пять чистых комнат. В трех из них жила Анна Федоровна и двоюродная сестра моя, Саша, которая у ней воспитывалась, — ребенок, сиротка, без отца и матери. Потом в одной комнате жили мы, и, наконец, в последней комнате, рядом с нами, помещался один бедный студент Покровский, жилец у Анны Федоровны.
Анна Федоровна жила очень хорошо, богаче, чем бы можно было предполагать; но состояние ее было загадочно, так же как и ее занятия. Она всегда суетилась, всегда была озабочена, выезжала и выходила по нескольку раз в день; но что она делала, о чем заботилась и для чего заботилась, этого я никак не могла угадать. Знакомство у ней было большое и разнообразное. К ней все, бывало, гости ездили, и все бог знает какие люди, всегда по каким-то делам и на минутку.
Матушка всегда уводила меня в нашу комнату, бывало, только что зазвенит колокольчик. Анна Федоровна ужасно сердилась за это на матушку и беспрерывно твердила, что уж мы слишком горды, что не по силам горды, что было бы еще чем гордиться, и по целым часам не умолкала. Я не понимала тогда этих упреков в гордости; точно так же я только теперь узнала или по крайней мере предугадываю, почему матушка не решалась жить у Анны Федоровны. Злая женщина была Анна Федоровна; она беспрерывно нас мучила.
До сих пор для меня тайна, зачем именно она приглашала нас к себе? Сначала она была с нами довольно ласкова, — а потом уж и выказала свой настоящий характер вполне, как увидала, что мы совершенно беспомощны и что нам идти некуда. Впоследствии со мной она сделалась весьма ласкова, даже как-то грубо ласкова, до лести, но сначала и я терпела заодно с матушкой. Поминутно попрекала она нас; только и делала, что твердила о своих благодеяниях.
Посторонним людям рекомендовала нас как своих бедных родственниц, вдовицу и сироту беспомощных, которых она из милости, ради любви христианской, у себя приютила. За столом каждый кусок, который мы брали, следила глазами, а если мы не ели, так опять начиналась история: дескать, мы гнушаемся; не взыщите, чем богата, тем и рада; было ли бы еще у нас самих лучше. Батюшку поминутно бранила: говорила, что лучше других хотел быть, да худо и вышло; дескать, жену с дочерью пустил по миру, и что не нашлось бы родственницы благодетельной, христианской души, сострадательной, так еще бог знает пришлось бы, может быть, среди улицы с голоду сгнить. Чего-чего она не говорила!
Не так горько, как отвратительно было ее слушать. Матушка поминутно плакала; здоровье ее становилось день от дня хуже, она видимо чахла, а между тем мы с нею работали с утра до ночи, доставали заказную работу, шили, что очень не нравилось Анне Федоровне; она поминутно говорила, что у нее не модный магазин в доме. Но нужно было одеваться, нужно было на непредвидимые расходы откладывать, нужно было непременно свои деньги иметь. Мы на всякий случай копили, надеялись, что можно будет со временем переехать куда-нибудь.
Но матушка последнее здоровье свое потеряла на работе: она слабела с каждым днем. Болезнь, как червь, видимо подтачивала жизнь ее и близила к гробу. Я все видела, все чувствовала, все выстрадала; все это было на глазах моих! Дни проходили за днями, и каждый день был похож на предыдущий.
Мы жили тихо, как будто и не в городе. Анна Федоровна мало-помалу утихала, по мере того как сама стала вполне сознавать свое владычество. Ей, впрочем, никогда и никто не думал прекословить. В нашей комнате мы были отделены от ее половины коридором, а рядом с нами, как я уже упоминала, жил Покровский.
Он учил Сашу французскому и немецкому языкам, истории, географии — всем наукам, как говорила Анна Федоровна, и за то получал от нее квартиру и стол; Саша была препонятливая девочка, хотя резвая и шалунья; ей было тогда лет тринадцать. Анна Федоровна заметила матушке, что недурно бы было, если бы и я стала учиться, затем, что в пансионе меня недоучили. Матушка с радостию согласилась, и я целый год училась у Покровского вместе с Сашей. Покровский был бедный, очень бедный молодой человек; здоровье его не позволяло ему ходить постоянно учиться, и его так, по привычке только, звали у нас студентом.
Жил он скромно, смирно, тихо, так что и не слышно бывало его из нашей комнаты. С виду он был такой странный; так неловко ходил, так неловко раскланивался, так чудно говорил, что я сначала на него без смеху и смотреть не могла. Саша беспрерывно над ним проказничала, особенно когда он нам уроки давал. А он вдобавок был раздражительного характера, беспрестанно сердился, за каждую малость из себя выходил, кричал на нас, жаловался на нас и часто, не докончив урока, рассерженный уходил в свою комнату.
У себя же он по целым дням сидел за книгами. У него было много книг, и всё такие дорогие, редкие книги. Он кое-где еще учил, получал кое-какую плату, так что чуть, бывало, у него заведутся деньги, так он тотчас идет себе книг покупать. Со временем я узнала его лучше, короче.
Он был добрейший, достойнейший человек, наилучший из всех, которых мне встречать удавалось. Матушка его весьма уважала. Потом он и для меня был лучшим из друзей, — разумеется, после матушки. Сначала я, такая большая девушка, шалила заодно с Сашей, и мы, бывало, по целым часам ломаем головы, как бы раздразнить и вывесть его из терпения.
Он ужасно смешно сердился, а нам это было чрезвычайно забавно. Мне даже и вспоминать это стыдно. Раз мы раздразнили его чем-то чуть не до слез, и я слышала ясно, как он прошептал: «Злые дети». Я вдруг смутилась; мне стало и стыдно, и горько, и жалко его.
Я помню, что я покраснела до ушей и чуть не со слезами на глазах стала просить его успокоиться и не обижаться нашими глупыми шалостями, но он закрыл книгу, не докончил нам урока и ушел в свою комнату. Я целый день надрывалась от раскаяния. Мысль о том, что мы, дети, своими жестокостями довели его до слез, была для меня нестерпима. Мы, стало быть, ждали его слез.
Нам, стало быть, их хотелось; стало быть, мы успели его из последнего терпения вывесть; стало быть, мы насильно заставили его, несчастного, бедного, о своем лютом жребии вспомнить! Я всю ночь не спала от досады, от грусти, от раскаянья. Говорят, что раскаянье облегчает душу — напротив. Не знаю, как примешалось к моему горю и самолюбие.
Мне не хотелось, чтобы он считал меня за ребенка. Мне тогда было уже пятнадцать лет. С этого дня я начала мучить воображение мое, создавая тысячи планов, каким бы образом вдруг заставить Покровского изменить свое мнение обо мне. Но я была подчас робка и застенчива: в настоящем положении моем я ни на что не могла решиться и ограничивалась одними мечтаниями и бог знает какими мечтаниями!
Я перестала только проказничать вместе с Сашей; он перестал на нас сердиться; но для самолюбия моего этого было мало. Теперь скажу несколько слов об одном самом странном, самом любопытном и самом жалком человеке из всех, которых когда-либо мне случалось встречать. Потому говорю о нем теперь, именно в этом месте моих записок, что до самой этой эпохи я почти не обращала на него никакого внимания, — так все, касавшееся Покровского, стало для меня вдруг занимательно! У нас в доме являлся иногда старичок, запачканный, дурно одетый, маленький, седенький, мешковатый, неловкий, одним словом странный донельзя.
С первого взгляда на него можно было подумать, что он как будто чего-то стыдится, как будто ему себя самого совестно. Оттого он все как-то ежился, как-то кривлялся; такие ухватки, ужимки были у него, что можно было, почти не ошибаясь, заключить, что он не в своем уме. Придет, бывало, к нам да стоит в сенях у стеклянных дверей и в дом войти не смеет. Кто из нас мимо пройдет — я или Саша, или из слуг, кого он знал подобрее к нему, — то он сейчас машет, манит к себе, делает разные знаки, и разве только когда кивнешь ему головою и позовешь его — условный знак, что в доме нет никого постороннего и что ему можно войти, когда ему угодно, — только тогда старик тихонько отворял дверь, радостно улыбался, потирал руки от удовольствия и на цыпочках прямо отправлялся в комнату Покровского.
Это был его отец. Потом я узнала подробно всю историю этого бедного старика. Он когда-то где-то служил, был без малейших способностей и занимал самое последнее, самое незначительное место на службе. Когда умерла первая его жена мать студента Покровского , то он вздумал жениться во второй раз, и женился на мещанке.
При новой жене в доме все пошло вверх дном; никому житья от нее не стало; она всех к рукам прибрала. Студент Покровский был тогда еще ребенком, лет десяти. Мачеха его возненавидела. Но маленькому Покровскому благоприятствовала судьба.
Помещик Быков, знавший чиновника Покровского и бывший некогда его благодетелем, принял ребенка под свое покровительство и поместил его в какую-то школу. Интересовался же он им потому, что знал его покойную мать, которая еще в девушках была облагодетельствована Анной Федоровной и выдана ею замуж за чиновника Покровского. Господин Быков, друг и короткий знакомый Анны Федоровны, движимый великодушием, дал за невестой пять тысяч рублей приданого. Куда эти деньги пошли — неизвестно.
Так мне рассказывала все это Анна Федоровна; сам же студент Покровский никогда не любил говорить о своих семейных обстоятельствах. Говорят, что его мать была очень хороша собою, и мне странно кажется, почему она так неудачно вышла замуж, за такого незначительного человека… Она умерла еще в молодых летах, года четыре спустя после замужества. Из школы молодой Покровский поступил в какую-то гимназию и потом в университет. Господин Быков, весьма часто приезжавший в Петербург, и тут не оставил его своим покровительством.
За расстроенным здоровьем своим Покровский не мог продолжать занятий своих в университете. Господин Быков познакомил его с Анной Федоровной, сам рекомендовал его, и, таким образом, молодой Покровский был принят на хлебы с уговором учить Сашу всему, чему ни потребуется. Старик же Покровский, с горя от жестокостей жены своей, предался самому дурному пороку и почти всегда бывал в нетрезвом виде. Жена его бивала, сослала жить в кухню и до того довела, что он наконец привык к побоям и дурному обхождению и не жаловался.
Он был еще не очень старый человек, но от дурных наклонностей почти из ума выжил. Единственным же признаком человеческих благородных чувств была в нем неограниченная любовь к сыну. Говорили, что молодой Покровский похож как две капли воды на покойную мать свою. Не воспоминания ли о прежней доброй жене породили в сердце погибшего старика такую беспредельную любовь к нему?
Старик и говорить больше ни о чем не мог, как о сыне, и постоянно два раза в неделю навещал его. Чаще же приходить он не смел, потому что молодой Покровский терпеть не мог отцовских посещений. Из всех его недостатков, бесспорно, первым и важнейшим было неуважение к отцу. Впрочем, и старик был подчас пренесноснейшим существом на свете.
Во-первых, он был ужасно любопытен, во-вторых, разговорами и расспросами, самыми пустыми и бестолковыми, он поминутно мешал сыну заниматься и, наконец, являлся иногда в нетрезвом виде. Сын понемногу отучал старика от пороков, от любопытства и от поминутного болтания и наконец довел до того, что тот слушал его во всем, как оракула, и рта не смел разинуть без его позволения. Бедный старик не мог надивиться и нарадоваться на своего Петеньку так он называл сына. Когда он приходил к нему в гости, то почти всегда имел какой-то озабоченный, робкий вид, вероятно от неизвестности, как-то его примет сын, обыкновенно долго не решался войти, и если я тут случалась, так он меня минут двадцать, бывало, расспрашивал — что, каков Петенька?
Что он именно делает? Пишет ли, или размышлениями какими занимается? Когда я его достаточно ободряла и успокоивала, то старик наконец решался войти и тихо-тихо, осторожно-осторожно отворял двери, просовывал сначала одну голову, и если видел, что сын не сердится и кивнул ему головой, то тихонько проходил в комнату, снимал свою шинельку, шляпу, которая вечно у него была измятая, дырявая, с оторванными полями, — все вешал на крюк, все делал тихо, неслышно; потом садился где-нибудь осторожно на стул и с сына глаз не спускал, все движения его ловил, желая угадать расположение духа своего Петеньки. Если сын чуть-чуть был не в духе и старик примечал это, то тотчас приподымался с места и объяснял, «что, дескать, я так, Петенька, я на минутку.
Я вот далеко ходил, проходил мимо и отдохнуть зашел». И потом безмолвно, покорно брал свою шинельку, шляпенку, опять потихоньку отворял дверь и уходил, улыбаясь через силу, чтобы удержать в душе накипевшее горе и не выказать его сыну. Но когда сын примет, бывало, отца хорошо, то старик себя не слышит от радости. Удовольствие проглядывало в его лице, в его жестах, в его движениях.
Если сын с ним заговаривал, то старик всегда приподымался немного со стула и отвечал тихо, подобострастно, почти с благоговением и всегда стараясь употреблять отборнейшие, то есть самые смешные выражения. Но дар слова ему не давался: всегда смешается и сробеет, так что не знает, куда руки девать, куда себя девать, и после еще долго про себя ответ шепчет, как бы желая поправиться. Если же удавалось отвечать хорошо, то старик охорашивался, оправлял на себе жилетку, галстух, фрак и принимал вид собственного достоинства. А бывало, до того ободрялся, до того простирал свою смелость, что тихонько вставал со стула, подходил к полке с книгами, брал какую-нибудь книжку и даже тут же прочитывал что-нибудь, какая бы ни была книга.
Все это он делал с видом притворного равнодушия и хладнокровия, как будто бы он и всегда мог так хозяйничать с сыновними книгами, как будто ему и не в диковину ласка сына. Но мне раз случилось видеть, как бедняк испугался, когда Покровский попросил его не трогать книг. Он смешался, заторопился, поставил книгу вверх ногами, потом хотел поправиться, перевернул и поставил обрезом наружу, улыбался, краснел и не знал, чем загладить свое преступление. Покровский своими советами отучал понемногу старика от дурных наклонностей, и как только видел его раза три сряду в трезвом виде, то при первом посещении давал ему на прощанье по четвертачку, по полтинничку или больше.
Иногда покупал ему сапоги, галстух или жилетку. Зато старик в своей обнове был горд, как петух. Иногда он заходил к нам. Приносил мне и Саше пряничных петушков, яблоков и все, бывало, толкует с нами о Петеньке.
Просил нас учиться внимательно, слушаться, говорил, что Петенька добрый сын, примерный сын и вдобавок ученый сын. Тут он так, бывало, смешно нам подмигивал левым глазком, так забавно кривлялся, что мы не могли удержаться от смеха и хохотали над ним от души. Маменька его очень любила. Но старик ненавидел Анну Федоровну, хотя был пред нею тише воды, ниже травы.
Скоро я перестала учиться у Покровского. Меня он по-прежнему считал ребенком, резвой девочкой, на одном ряду с Сашей. Мне было это очень больно, потому что я всеми силами старалась загладить мое прежнее поведение. Но меня не замечали.
Это раздражало меня более и более. Я никогда почти не говорила с Покровским вне классов, да и не могла говорить. Я краснела, мешалась и потом где-нибудь в уголку плакала от досады. Я не знаю, чем бы это все кончилось, если б сближению нашему не помогло одно странное обстоятельство.
Однажды вечером, когда матушка сидела у Анны Федоровны, я тихонько вошла в комнату Покровского. Я знала, что его не было дома, и, право, не знаю, отчего мне вздумалось войти к нему. До сих пор я никогда и не заглядывала к нему, хотя мы прожили рядом уже с лишком год. В этот раз сердце у меня билось так сильно, так сильно, что, казалось, из груди хотело выпрыгнуть.
Я осмотрелась кругом с каким-то особенным любопытством. Комната Покровского была весьма бедно убрана; порядка было мало. На стенах прибито было пять длинных полок с книгами. На столе и на стульях лежали бумаги.
Книги да бумаги! Меня посетила странная мысль, и вместе с тем какое-то неприятное чувство досады овладело мною. Мне казалось, что моей дружбы, моего любящего сердца было мало ему. Он был учен, а я была глупа и ничего не знала, ничего не читала, ни одной книги… Тут я завистливо поглядела на длинные полки, которые ломились под книгами.
Мною овладела досада, тоска, какое-то бешенство. Мне захотелось, и я тут же решилась прочесть его книги, все до одной, и как можно скорее. Не знаю, может быть, я думала, что, научившись всему, что он знал, буду достойнее его дружбы, Я бросилась к первой полке; не думая, не останавливаясь, схватила в руки первый попавшийся запыленный, старый том и, краснея, бледнея, дрожа от волнения и страха, утащила к себе краденую книгу, решившись прочесть ее ночью, у ночника, когда заснет матушка. Но как же мне стало досадно, когда я, придя в нашу комнату, торопливо развернула книгу и увидала какое-то старое, полусгнившее, все изъеденное червями латинское сочинение.
Я воротилась, не теряя времени. Только что я хотела поставить книгу на полку, послышался шум в коридоре и чьи-то близкие шаги. Я заспешила, заторопилась, но несносная книга была так плотно поставлена в ряд, что, когда я вынула одну, все остальные раздались сами собою и сплотнились так, что теперь для прежнего их товарища не оставалось более места. Втиснуть книгу у меня недоставало сил.
Однако ж я толкнула книги как только могла сильнее. Ржавый гвоздь, на котором крепилась полка и который, кажется, нарочно ждал этой минуты, чтоб сломаться, — сломался. Полка полетела одним концом вниз. Книги с шумом посыпались на пол.
Дверь отворилась, и Покровский вошел в комнату. Нужно заметить, что он терпеть не мог, когда кто-нибудь хозяйничал в его владениях. Беда тому, кто дотрогивался до книг его! Судите же о моем ужасе, когда книги, маленькие, большие, всевозможных форматов, всевозможной величины и толщины, ринулись с полки, полетели, запрыгали под столом, под стульями, по всей комнате.
Я было хотела бежать, но было поздно. Я пропала, погибла! Я балую, резвлюсь, как десятилетний ребенок; я глупая девчонка! Я большая дура!!
Уйметесь ли вы когда-нибудь? Я было нагнулась помогать ему. Но, впрочем, немного смягченный моим покорным движением, он продолжал уже тише, в недавнем наставническом тоне, пользуясь недавним правом учителя: «Ну, когда вы остепенитесь, когда вы одумаетесь? Ведь вы на себя посмотрите, ведь уж вы не ребенок, не маленькая девочка, ведь вам уже пятнадцать лет!
Я не понимала; я стояла перед ним и смотрела на него во все глаза в изумлении. Он привстал, подошел с смущенным видом ко мне, смешался ужасно, что-то заговорил, кажется в чем-то извинялся, может быть в том, что только теперь заметил, что я такая большая девушка. Наконец, я поняла. Я не помню, что со мной тогда сталось; я смешалась, потерялась, покраснела еще больше Покровского, закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.
Я не знала, что мне оставалось делать, куда было деваться от стыда. Одно то, что он застал меня в своей комнате! Целых три дня я на него взглянуть не могла. Я краснела до слез.
Мысли самые странные, мысли смешные вертелись в голове моей. Одна из них, самая сумасбродная, была та, что я хотела идти к нему, объясниться с ним, признаться ему во всем, откровенно рассказать ему все и уверить его, что я поступила не как глупая девочка, но с добрым намерением. Я было и совсем решилась идти, но, слава Богу, смелости не достало. Воображаю, что бы я наделала!
Мне и теперь обо всем этом вспоминать совестно. Несколько дней спустя матушка вдруг сделалась опасно больна. Она уже два дня не вставала с постели и на третью ночь была в жару и в бреду. Я уже не спала одну ночь, ухаживая за матушкой, сидела у ее кровати, подносила ей питье и давала в определенные часы лекарства.
На вторую ночь я измучилась совершенно. По временам меня клонил сон, в глазах зеленело, голова шла кругом, и я каждую минуту готова была упасть от утомления, но слабые стоны матери пробуждали меня, я вздрагивала, просыпалась на мгновение, а потом дремота опять одолевала меня. Я мучилась. Я не знаю — я не могу припомнить себе, — но какой-то страшный сон, какое-то ужасное видение посетило мою расстроенную голову в томительную минуту борьбы сна с бдением.
Я проснулась в ужасе. В комнате было темно, ночник погасал, полосы света то вдруг обливали всю комнату, то чуть-чуть мелькали по стене, то исчезали совсем. Мне стало отчего-то страшно, какой-то ужас напал на меня; воображение мое взволновано было ужасным сном; тоска сдавила мое сердце… Я вскочила со стула и невольно вскрикнула от какого-то мучительного, страшно тягостного чувства.
Много ещё говорливости и мало сосредоточенности в себе: всё бы оказалось гораздо живей и сильней, если бы было более сжато [1]. Впрочем, я это говорю ещё не прочитавши, а только перелистнувши. Плетнёв говорит, что Достоевский из числа твоих подражателей и что разница между тобою и им та же, что Карамзиным и кн. Чертовская разница! Отчаянный размах энтузиазма, с которым спущена была новость, привёл большую часть читателей к забвению самых простых истин: может быть, никого ещё в свете не судили так неразумно строго, как г. То же самое повторилось по выходе в свет «Двойника». Можно решительно сказать, что полный успех эти два произведения имели в небольшом кругу читателей. Мы полагаем, что кроме приведённой нами причины нерасположения большинства публики к сочинениям г. Достоевского следует искать в непривычке к его оригинальному приёму в изображении действительности. А между тем этот приём, может быть, и составляет главное достоинство произведений г. Напрасно говорят, что новость всегда приятно действует на большинство. Достоевский — поэт по преимуществу психологический. Достоевского также встречаются поразительно художественные изображения общества; но они составляют у него фон картины и обозначаются большею частию такими тонкими штрихами, что совершенно поглощаются огромностью психологического интереса. Даже и в «Бедных людях» интерес, возбуждаемый анализом выведенных на сцену личностей, несравненно сильнее впечатления, которое производит на читателя яркое изображение окружающей их сферы [11] [1]. Достоевского выигрывает чрезвычайно много, если читать его во второй и в третий раз. Мы не можем объяснить этого иначе, как обилием рассеянных в нем психологических черт необыкновенной тонкости и глубины. Так, например, при первом чтении «Бедных людей», пожалуй, можно прийти в недоумение — зачем вздумалось автору заставить Варвару Алексеевну в конце романа с таким холодным деспотизмом рассылать Девушкина по магазинам с вздорными поручениями. Однако ж эта черта имеет огромный смысл для психолога и сообщает целому сочинению интерес необыкновенно верного снимка с человеческой природы. Само собой разумеется, что любовь Макара Алексеевича не могла не возбуждать в Варваре Алексеевне отвращения, которое она постоянно и упорно скрывала, может быть, и от самой себя. А едва ли есть на свете что-нибудь тягостнее необходимости удерживать своё нерасположение к человеку, которому мы чем-нибудь обязаны и который сохрани боже! Неестественно человеку столько времени изнывать от насилия, в котором видит привязанность, и когда-нибудь не вступиться за поруганную самостоятельность своей симпатии. Впрочем, что ж? Это — роман начинающего таланта: каков этот господин с виду и каков объём его мысли — ещё не знаю, а роман открывает такие тайны жизни и характеров на Руси, которые до него и не снились никому. Подумайте, это первая попытка у нас социального романа и сделанная притом так, как делают обыкновенно художники, то есть не подозревая и сами, что у них выходит. Они ничего и понять не могут, когда колесо жизни со всеми её порядками, наехав на них, дробит им молча члены и кости. Вот и всё, — а какая драма, какие типы! В этой благодарности-то его ужас! Это трагедия! Вы до самой сути дела дотронулись, самое главное разом указали. Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем!.. Теперь в публике только и толков, что о г. Достоевском, авторе «Бедных людей»; но слава не бывает без терний, и говорят, что посредственность и бездарность уже точат на г. Достоевского свои деревянные мечи и копья… Тем лучше: такие терния не колют, а дают ход таланту… [12] — «Новый критикан» Сила, глубина и оригинальность таланта г. Достоевского были признаны тотчас же всеми, и — что ещё важнее — публика тотчас же обнаружила ту неумеренную требовательность в отношении к таланту г. Достоевского и ту неумеренную нетерпимость к его недостаткам, которые имеет свойство возбуждать только необыкновенный талант. Почти все единогласно нашли в «Бедных людях» г.
Перейти к характеристикам Описание и характеристикиХарактеристики Повесть «Бедные люди» — успешный дебют писателя. История любви Макара Девушкина и Вареньки Доброселовой покорила сердца даже состоявшихся писателей, увидевших в молодом писателе нового Гоголя, и читателей сразу. Мелкие заботы маленьких чиновников показаны с таким гуманизмом, что неизбежно вызывают сочувствие и сострадание читателей.
Краткое содержание: «Бедные люди»
Читать онлайн книгу Бедные люди автора Федор Достоевский издательства Public Domain. Также вы можете посмотреть трейлер к многосерийному фильму Бедные люди, получить информацию о сезонах телесериала, сериях, актерском составе, авторе сценария и режиссере сериала. Аудиокнигу «Бедные люди», автор которой — Фёдор Достоевский, вы можете послушать на сайте или в приложении для iOS или Android. Новости. О нас.
Белые ночи. Бедные люди
продажа с быстрой доставкой по всей России. «Бедные люди» доставили своему автору громкую известность, подали высокое понятие о его таланте и возбудили большие надежды — увы! — до сих пор не сбывающиеся. Год выпуска: 2007 Автор: Ф.М. Достоевский Исполнитель: Владимир Рыбальченко Жанр: классика Издательство:"Библиофоника" Тип: аудиокнига Аудио кодек: MP3 Битрейт аудио: 192 kbps Продолжительность: 5:26:12.