Согласно первоначальному замыслу, историю любви Ассоль или историю «Красных парусов» автор впервые услышал от Мас-Туэля. Анастасия Вертинская Кадр из фильма "Алые паруса", 1961 г. За четыре года петербургские «Алые паруса» стали уникальным событием международного уровня, визитной карточкой города. Ассоль в программе «Тема». В каждом выпуске реальные истории, интригующие расследования, рискованные эксперименты. На роль маленькой Ассоль было прислано около 100 заявок.
1 глава. Предсказание
- Подробный пересказ по главам
- Ассоль - альбом Алые паруса @ kids'music
- А. С. Грин. «Алые паруса» (1922). 6 класс
- «Алым парусам» - 100 лет: в музее Грина открылась выставка, посвящённая повести об Ассоль
- Три юбилея
- На роль Ассоль из "Алых парусов" претендовали около ста юных сахалинок
В чём Ассоль: как Александр Грин написал «Алые паруса»
Поэтому было непросто. Опорой, на которой строился образ стало тепло, особая связь матери с ребёнком, — рассказала исполнительница роли мамы Ассоль Ксения Ковыляева. Задача перед девушкой стояла непростая. Роль небольшая, но одна из самых драматичных и тяжёлых эмоционально. Неслучайно выходить из неё, призналась Ксения, было непросто. Девушка — студентка эстрадно-джазового отделения Хабаровского государственного института культуры. В спектакль Ксению пригласили после народного кастинга. По его итогам на роль юной Ассоль была приглашена и её однокурсница Офелия Товмасян. Лично для меня девушка стала настоящим открытием.
Очень красивый тембр голоса, очарование, артистизм — у этой актрисы есть всё, чтобы вырасти в большую «звезду». Это прежде всего виденье режиссёра. Но Ассоль мне безумно близка. В мюзикле это образ драматичный, что сделало её еще ближе для меня. И сама идея, как мне кажется, актуальна во все времена. Девушки — мечтательницы и, думаю, образ Ассоль будет понятен рано или поздно каждой девочке, — считает Офелия. Previous Next — Сначала, честно, было страшно. Мы не понимали, что мы тут, кто мы тут.
Но потом отношение актёров к нам, то тепло, с которым нас встретили, помогали советом, поддерживали сняло все страхи. Мы сегодня чувствуем атмосферу театра, практически тут живём, и теперь для нас она уже близка, — признались девушки. Обе актрисы действительно органично вписались в общую картину. Офелия в детстве наивна и лирична. При этом в ней есть отвага. Иллюзии рухнули в день её двенадцатилетия. Именно тогда Ассоль впервые сталкивается с жестокостью окружающей её действительности. И тогда же получает подарок от отца — кораблик с алыми парусами, сделанными из косынки её умершей матери.
Именно Эгль придумал для девочки историю про принца и парусник под алыми парусами.
Фашисты взяли 13 заложников. Жена одного из арестованных прибежала к Нине Николаевне. Та бросилась в управу, стала умолять городского голову поручиться за заложников.
Получив нужней документ, Грин поехала в Симферополь, куда уже отправили арестованных. Благодаря заступничеству управы люди были освобождены. В заявлении Генеральному прокурору СССР есть такие слова: «Всю свою жизнь после освобождения я посвятила сохранению литературного наследия моего покойного мужа - писателя Александра Степановича Грина - и я ношу его имя, имя писателя, чьи произведения с таким интересом и благодарностью читает наш народ. Я обязана перед его светлой и чистой памятью приложить все силы к тому, чтобы ни малейшей теки не легло на это имя - и вот это единственное обстоятельство диктует мне вновь обратиться к Вам с просьбой о пересмотре моего дела.
За свое малодушие, за свой страх перед голодной смертью я заплатила дорогой ценой - я 10 лет лишена была свободы, чести, я пережила много моральных унижений и так много физических лишений. Но все это если не забыто, то уже позади, а мотивы отказа в реабилитации мною не забываются ни на минуту и заставляют еще раз напомнить о себе. Я обращаюсь к Вам в надежде, что Вы еще раз проверите мое дело, учтете те тяжелые условия, в которых я очутилась, и поймете, что отказ в реабилитации неправилен и несправедлив». Трудным был путь к правде, но в конце концов она восторжествовала.
Остаток своей жизни Нина Николаевна практически провела в нищете. Долгое время она получала пенсию в размере 21 рубль в месяц, только в 1964 году планку подняли до 60 рублей. Но и в этих условиях вдова известного писателя делала все, что могла, заботясь о домике Грина, о его творческом наследии, о публикациях его произведений. Когда Нина Николаевна скончалась, ее не разрешили похоронить рядом с мужем.
Через год, в октябре 1971 г. Женщину поставили, как говорится в таких случаях, на стреме. Ночью, слава Богу, поднялся страшный ветер, он заглушал стук саперных лопаток о камни, которых в земле было огромное количество. Старый Крым спал спокойно, и его стражи порядка ни о чем не догадывались.
Освещенный огнями с шоссе, он, казалось, плыл по воздуху. Не исключено, что если бы в эту пору забрел на кладбище местный житель, то пошла бы гулять по окрестностям легенда о том, как Нина Николаевна сама себя перезахоронила», — пишет Юлия Первова. Через год на квартире одного из участников этих событий был проведен обыск и найден дневник. Всех вызывали, запугивали, но никого не посадили.
То ли решили не афишировать происшедшее, то ли не смогли подобрать соответствующую статью в Уголовном кодексе. Но через время история вновь скорчила страшную гримасу. В 1998 г.
Напомним, что действие «парусов» происходит в рыбацком городке Каперна, жители которого не умеют ни петь, ни радоваться жизни, а потому считают мечтательную Ассоль сумасшедшей. Но Каперна — это же, по сути, библейский Капернаум, город на берегу Галилейского моря, место проповеди Христа, где Спаситель явил множество чудес, которые не пробудили в ожесточённых сердцах жителей ни веры, ни любви, ни покаяния. Точно так же и жители Каперны со страхом и гневом встречают корабль под алыми парусами. Алый цвет — это символ Пасхи, знак Воскресения Христа и Его победы над смертью, а белый корабль — символ самой Церкви, который использовали уже с первых веков христианства. И неслучайно в Священном Писании Христа множество раз именуют женихом, зовущим всех людей на свой свадебный пир. Ещё один интересный момент. Действие феерии начинается с убийства: отец Ассоль, моряк Лонгрен, равнодушно смотрит с причала, как во время жестокого шторма уносит от берега местного лавочника, по вине которого умерла мать Ассоль.
Об этом случае становится известно горожанам, и они начинают бояться и ненавидеть моряка, а потом переносят презрение и на его ни в чём не повинную дочь. Но Господь всё равно находит Ассоль, показывая, что дети не отвечают за грехи отцов.
В 7 лет у нее вышел первый диск — 8 песен и ремикс на тему «Алые паруса». В поддержку дебютного альбома было организовано масштабное шоу «Ассоль и ее друзья».
В этом же возрасте Ассоль получила два диплома российского комитета регистрации рекордов планеты «как самый юный исполнитель», выпустивший свой компакт-диск и давший сольный концерт. Но стоит отметить, что такого огромного числа наград в музыкальной индустрии «Хрустальный рог изобилия», от «Золотой фортуны», диплом победителя международного детского фестиваля искусств «Славянский базар» и различных телевизионных конкурсов юная певица не удостоилась бы, не будь она столь не по-детски трудолюбивой и целеустремленной. Следующим весомым шагом в творчестве юной исполнительницы стала национальная премьера клипа «Украина моя», которая проходила во дворце «Украина». На презентацию клипа явилось много эстрадных гостей, которые доброжелательно относятся к творчеству юной певицы.
Всего полгода спустя Ассоль порадовала поклонников своим вторым сольным концертом под названием «Звезда Ассоль». Шоу, представленное во дворце «Украина», получилось очень динамичным и гармоничным.
Ассоль из "Алых парусов"
Каперна, где жила Ассоль, это Килен-бухта, считает Владимир Адеев, а лес, в котором, ещё будучи маленькой девочкой, она побежала за игрушечной яхтой и повстречала волшебника Эгля — Ушакова балка. В главе «Ассоль остается одна» мы вновь возвращаемся в дом, где живет девушка, ожидающая корабль с алыми парусами. Ассоль в стране Советов: трагическая судьба женщины, которой Александр Грин посвятил «Алые паруса». О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Конечно, Ассоль была ни в чём не виновата, и сверстники поступали несправедливо, смеясь над её мечтами и в шутку рассказывая, что корабль с алыми парусами уже прибыл. Петербурге, проводят в Мариуполе при поддержке Мультимедийного информационного центра "Известия".
Ассоль listen online
- Мы в сказке — актриса рассказала о роли Ассоль в «Алых парусах»
- На роль Ассоль из "Алых парусов" претендовали около ста юных сахалинок
- Как проходит репетиция "Алых парусов"
- Похожие посты:
"Алые паруса": Ассоль ждала Грея в Коктебеле
Алые паруса Ассоль. В такую погоду сам бог велел завернуться в пледик и посмотреть что-то очень красивое. Конечно, Ассоль была ни в чём не виновата, и сверстники поступали несправедливо, смеясь над её мечтами и в шутку рассказывая, что корабль с алыми парусами уже прибыл. В детстве его так впечатлила история Ассоль и капитана Грея, что это стало его мечтой. это красивое и романтичное изображение, которое стало популярным в мире искусства. Праздник назвали «Алые паруса» в честь одноименной повести-феерии Александра Грина, в которой такой корабль стал символом сбывшейся мечты главной героини Ассоль. Накануне того дня и через семь лет после того, как Эгль, собиратель песен, рассказал девочке на берегу моря сказку о корабле с Алыми Парусами, Ассоль в одно из.
История праздника «Алые паруса»
Алые паруса. Ассоль. 03:20. Слушать. Скачать MP3. И вот накануне праздника «Алые паруса» Ассоль Кудрявцева и ее молодой человек Иван согласились на эксклюзивную фотосессию для «W» и рассказали о своей истории любви. Праздник назвали «Алые паруса» в честь одноименной повести-феерии Александра Грина, в которой такой корабль стал символом сбывшейся мечты главной героини Ассоль. Её просто выбрали на роль Ассоль в «Алые паруса», она ещё училась в 10-м классе.[9].
Краткое содержание по главам повести «Алые паруса» Александра Грина
Вариант первый: он отказывается от своей капитанской идентичности и оседает на берегу, осваивает другие, более приземленные виды реализации, строит отношения с женой. Дальше все зависит от его зрелости и способности меняться. И от ее умения общаться с человеком другой культуры, другого социального уровня. Вариант второй: он отвозит ее в фамильный замок и продолжает бороздить моря. В этом случае он не лишается своей идентичности бравого капитана, но и не трансформируется, не растет. При этом кроткая Ассоль опять одинока. К чему ей, впрочем, не привыкать. В этом случае ее идентичность тоже никак не меняется: ее участь — не жить, а вечно ждать.
Юноша надел ей на палец кольцо. Он узнал, что над девушкой смеются, так как она ждёт принца на корабле с алыми парусами. Жители деревни увидели, как с белого корабля с алыми парусами спустили шлюпку, в неё сел прекрасный юноша, подплыл к берегу и увёз девушку. Вскоре к влюблённым присоединился и старый моряк. Подробный пересказ по главам После очередного долгого плавания моряк Лонгрен вернулся домой в небольшую деревушку Каперну. За время отсутствия у Лонгрена родилась дочь Ассоль, а жена умерла. Соседка рассказала, что оставленные Лонгреном деньги его жена потратила на лечение после трудных родов. Она пыталась взять в долг у состоятельного трактирщика, Меннерса, но тот потребовал за это её любовь. Отчаявшаяся женщина решила заложить обручальное кольцо, но по дороге, попав под сильный ливень, простудилась и вскоре умерла от воспаления лёгких. Реклама Лонгрен сам воспитывал дочь, зарабатывая тем, что делал игрушечные корабли и продавал их. Жили отец с дочерью замкнуто, в стороне от всех. Однажды лодка с Меннерсом попала в шторм. Трактирщик просил о помощи, но стоящий на берегу Лонгрен сделал вид, что не слышит. Он отомстил за умершую жену. Нашедшим его людям умирающий Меннерс рассказал, что Лонгрен не захотел его спасти. Жители Каперны отвернулись от него и стали презирать маленькую Ассоль. Девочке приходилось идти через лес. Однажды по дороге в Лисс она остановилась передохнуть, решила поиграть кораблём с алыми парусами и пустила его по ручью. Ручей отнёс кораблик в чащу леса, где девочка встретила старика Эгля. Он был очарован девочкой, не спрашивал о её жизни, оставив всё в «Прекрасной Неизвестности». Ассоль была совсем непохожа на жителей Каперны, где «не рассказывают сказок… не поют песен». Эгль зародил в её душе мечту, что когда она вырастет, за ней на яхте с алыми парусами приедет красивый принц. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали. Реклама Вернувшись домой, Ассоль рассказала о предсказании отцу.
В этом случае он не лишается своей идентичности бравого капитана, но и не трансформируется, не растет. При этом кроткая Ассоль опять одинока. К чему ей, впрочем, не привыкать. В этом случае ее идентичность тоже никак не меняется: ее участь — не жить, а вечно ждать. Романтическая история о страдающей прекрасной девушке и принце покоряет мир не одно столетие И живет не только в умах юных барышень! Работая с подростками, я много раз слышала разные вариации на тему корабля с алыми парусами: белый мерседес, черный BMW... Меняются цвета и марки, но в мальчишечьих головах это всегда Его воплощенная мечта, которая даст Ей понять, чего он добился. За пределы Ее восторга и согласия юношеская мечта не распространяется.
Самая юная "Ассоль" рассказала о своей роли в "Алых парусах" 03:35, 28 июня 2020 г. Развлечения Культура. Другое Самая юная "Ассоль" рассказала о своей роли в "Алых парусах" Одна из исполнительниц роли Ассоль, 6-летняя Алиса Волкова, рассказала о подготовке к "Алым парусам" и о том, как ей нравится выступать. Из-за пандемии девочка прошла кастинг онлайн - и сразу получила главную роль. Мне нужно нежно очень петь и танцевать нежно", - рассказала артистка и специально для РЕН ТВ исполнила отрывок из своей песни.
Церковь Ассоль или Алые паруса
Наши скромные вещи никто не хотел обменивать на продукты - все берегли для себя. К этому времени я перенесла длительный, очень тяжелый приступ грудной жабы, а у матери появились первые признаки психического заболевания, которое быстро прогрессировало. В последних числах января 1942 года кто-то из местных жителей, работающих в управе, предложил мне место корректора в небольшой типографии, открытой городской управой. Типография печатала различные бланки, необходимые для работы управы и старостатов, а позже - по просьбе жителей деревень -краткие календари. Голод, крайнее физическое истощение и упадок сил после тяжелой перенесенной болезни вынудили меня это предложение принять».
За попытку избежать голодной смерти было уплачено десятью годами жестокой лагерной жизни. В чем была ее вина? Что оставалось ей делать? Когда-то, еще при жизни Грина, местные жители, узнав о его болезни, несли в дом самые разные продукты.
Приносили даже самый дефицитный товар - чай. Нину Николаевну порой останавливали на улице: «Вы уж не обижайтесь, у вас, слышно, больной чай любит, передайте ему, пожалуйста». Но война свела на нет любое милосердие. Плохо себя чувствовала мать.
И Нина Грин решилась. Появилась работа, а вместе с ней хлебный паек и два обеда в общественной столовой. Летом 1942 года в типографии стал печататься бюллетень со сводками и хроникой. Грин, - определяет его содержание - военные сводки за неделю, различные объявления и перепечатки из центральной крымской газеты «Голос Крыма»...
Самостоятельных статей в течение короткого времени, что я печатала бюллетень не было. Сама я не писала ни одной строчки, выполняя только строго техническую часть работы. И от жителей не принимала никаких статей, объясняя им, что в бюллетене статьи не помещаются, «В связи с наступлением советский войск бежала из Крыма в Германию», - сказано обо мне в отказе от реабилитации. Я не «бежала» в Германию.
В 1944 году умерла моя мать. После ее смерти я уехала не в Германию, а в Одессу, где жили мои друзья, а в Германию я была насильно увезена немцами, так же, как и несколько сот советских граждан вместе со мною. Я приехала в Одессу на пароходе, и прямо с парохода меня и других снял отряд немецких солдат и привел в большой дом, где помещалось около 800 человек. Все выходы из дома строго охраняли немецкие солдаты и в город не выпускали.
Через несколько дней всех нас отправили на машинах на вокзал, погрузили по 36 человек в товарный вагон и в каждый вагон поместили по 2 солдата с оружием, которые провожали нас группами даже в уборную.
Обсудить Редактировать статью Это сегодня никого не удивишь ранней популярностью малолетних блогеров нынче пруд пруди , а раньше, 16 лет назад, юных артистов можно было пересчитать по пальцам одной руки. Ассоль стала одной из самых молодых певиц, появившись на сцене в пять лет. Сейчас девушке двадцать пять лет, и вот как развивается ее карьера. Юное дарование Ассоль - это творческий псевдоним певицы. В действительности ее зовут Екатерина Гуменюк, она является дочкой одного из самых богатых и влиятельных олигархов Украины - Игоря Николаевича Гуменюка.
Это прежде всего виденье режиссёра.
Но Ассоль мне безумно близка. В мюзикле это образ драматичный, что сделало её еще ближе для меня. И сама идея, как мне кажется, актуальна во все времена. Девушки — мечтательницы и, думаю, образ Ассоль будет понятен рано или поздно каждой девочке, — считает Офелия. Previous Next — Сначала, честно, было страшно. Мы не понимали, что мы тут, кто мы тут. Но потом отношение актёров к нам, то тепло, с которым нас встретили, помогали советом, поддерживали сняло все страхи.
Мы сегодня чувствуем атмосферу театра, практически тут живём, и теперь для нас она уже близка, — признались девушки. Обе актрисы действительно органично вписались в общую картину. Офелия в детстве наивна и лирична. При этом в ней есть отвага. Иллюзии рухнули в день её двенадцатилетия. Именно тогда Ассоль впервые сталкивается с жестокостью окружающей её действительности. И тогда же получает подарок от отца — кораблик с алыми парусами, сделанными из косынки её умершей матери.
Именно Эгль придумал для девочки историю про принца и парусник под алыми парусами. Может быть напрасно? Этот вопрос зрителю зададут ещё не раз. Она всё ещё верит в мечту, но даже в её сердце порой закрадываются сомнения. Ощущение внутренней пустоты, рухнувших надежд подчеркивают декорации. Сцена усыпана металлическими конструкциями — словно останками выброшенных морем кораблей. Жители Каперны существуют в вечном полумраке, ведь море лишь отнимает, утверждают они.
Поэтому сначала Мэри, потом Ассоль в её пышном белом платье, с верой в возможное чудо кажутся здесь чужими, лишними. Они раздражают, тревожат закостеневшую душу. Это бесконечный поиск чего-то необычного, нового, того, чего нет в моих предыдущих ролях. Это, пожалуй, первый насколько драматический спектакль в репертуаре театра.
Мальчик дружил со всеми жильцами дома, не гнушался прислуги, поэтому рос общительным и разносторонним. Страх вызывала у ребенка кухня. Грэй переживал за кухарку Бетси, чтобы помочь ей, он разбил копилку, от имени предводителя шайки разбойников, Робина Гуда, предложил девушки деньги. Мать, знатная дама, потакала сыну.
Он мог делать все, что хотел. Отец уступил желаниям жены. Когда юноше исполнилось 15 лет, Артур сбежал из дома на шхуне «Ансельм». Он стремился стать «дьявольским» моряком. Капитан «Ансельма» надеялся на быстрое завершение путешествия мальчика из богатой семьи, но Грэй шел к своей цели. Капитан решил сделать из юноши настоящего моряка. Уроков было много, но все они только закаляли Грэя. В 20 лет он навестил родительский замок уже совсем другим человеком, но душа осталась прежней.
Из дома он вернулся с деньгами, объявил, что будет плавать отдельно. Его корабль — галиот «Секрет». Через 4 года судьба привела юношу в Лисе, но домой к матери он возвращался уже чаще. Глава 3. Рассвет Корабль «Секрет» встал на рейд. Капитана одолела тоска, причину которой он не понимал. Юноше казалось, что кто-то зовет его, но он не понимал куда. Никакие занятия не отвлекали от тоски, он позвал Летики и отправился на шлюпке в море, затем на берег.
Моряк увлекся рыбалкой, а капитан полежал у костра, поразмышлял о жизни, затем задремал. Очнувшись от дремы, он вышел из чащи и отправился на холм. На открытой поляне он увидел спящую Ассоль. Опасная находка была настолько красива, что Грэй стал тихо рассматривать ее. Для Грэя это была картина без объяснений. Юноша снял с руки старинное кольцо и надел его на палец девушки. К капитану подошел Летика. Он хвастался уловом.
Капитан увел матроса подальше от находки, чтобы не нарушить сон красавицы. Они отправились не к шлюпке, а е ближайшим домам. Это был дом Меннерса. Грэй расспросил хозяина о девушке, тот ответил, что она полоумная. Юноша спокойно среагировал на этот факт, спросил, почему торговец так считает. Тот рассказал историю девушки, но она звучала как сплетня, грубая и плоская. В это время Грэй поднял глаза и увидел проходящую мимо таверны Ассоль. Меннерс хотел еще наговорить грязи на Лонгрена, но его прервал корзинщик — угольщик.
Он, не боясь торговца, сказал, что тот все врет. Ассоль, по его словам, разговаривает только с добрыми людьми, в число которых не входит Хин Меннерс. Торговец обиделся, Грэй оставил Летику слушать и смотреть. Капитан, окрыленный любовью, отправился к гавани. Глава 4. Накануне Прошло 7 лет с того времени, как Эгль рассказал сказку о будущем Ассоль. Девушка как обычно несла игрушки в лавку. Торговец показал счетную книгу, где увеличивался долг.
Он отказался от поделок, объяснив, что в моду вошел заграничный товар. Самоделки никого не интересуют. Ассоль пришла домой и рассказала все отцу. Он слушал сердито, как будто представлял, что происходило в игрушечной лавке. Лонгрен не хотел оставлять дочь надолго, но понимал, что им не прожить по-другому. Дочь успокаивала отца, говоря, что любит его, и они сидели рядом вместе на одном табурете.
Ассоль актриса Алые: жизнь, карьера, личная жизнь
Посетить её можно до 29 января. Но это не всё! В течение 2023 года сотрудники музея будут проводить для жителей и гостей Феодосии и другие выставки, посвящённые Александру Грину и его творчеству. Также запланированы музыкальные вечера, творческие встречи, городской конкурс на лучшую иллюстрацию к повести, научная конференция «Гриновские чтения», традиционный фестиваль «Встречи в Зурбагане» и многое другое. А ещё на страницах музея в соцсетях весь год будет размещаться информация о создании «пленительной сказки русской литературы», воспоминания современников Александра Грина, цитаты из «Алых парусов» и иллюстрации к книге. Адрес музея : г.
Меж тем как ее голова мурлыкала песенку жизни, маленькие руки работали прилежно и ловко; откусывая нитку, она смотрела далеко перед собой, но это не мешало ей ровно подвертывать рубец и класть петельный шов с отчетливостью швейной машины. Хотя Лонгрен не возвращался, она не беспокоилась об отце. Последнее время он довольно часто уплывал ночью ловить рыбу или просто проветриться.
Ее не теребил страх; она знала, что ничего худого с ним не случится. В этом отношении Ассоль была все еще той маленькой девочкой, которая молилась по-своему, дружелюбно лепеча утром: «Здравствуй, бог! Она входила и в его положение: бог был вечно занят делами миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением гостя, который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам. Кончив шить, Ассоль сложила работу на угловой столик, разделась и улеглась. Огонь был потушен. Она скоро заметила, что нет сонливости; сознание было ясно, как в разгаре дня, даже тьма казалась искусственной, тело, как и сознание, чувствовалось легким, дневным. Сердце отстукивало с быстротой карманных часов; оно билось как бы между подушкой и ухом. Ассоль сердилась, ворочаясь, то сбрасывая одеяло, то завертываясь в него с головой.
Наконец ей удалось вызвать привычное представление, помогающее уснуть: она мысленно бросала камни в светлую воду, смотря на расхождение легчайших кругов. Сон, действительно, как бы лишь ждал этой подачки; он пришел, пошептался с Мери, стоящей у изголовья, и, повинуясь ее улыбке, сказал вокруг: «Ш-ш-ш». Ассоль тотчас уснула. Ей снился любимый сон: цветущие деревья, тоска, очарование, песни и таинственные явления, из которых, проснувшись, она припоминала лишь сверканье синей воды, подступающей от ног к сердцу с холодом и восторгом. Увидев все это, она побыла еще несколько времени в невозможной стране, затем проснулась и села. Сна не было, как если бы она не засыпала совсем. Чувство новизны, радости и желания что-то сделать согревало ее. Она смотрелась тем взглядом, каким оглядывают новое помещение.
Проник рассвет — не всей ясностью озарения, но тем смутным усилием, в котором можно понимать окружающее. Низ окна был черен; верх просветлел. Извне дома, почти на краю рамы, блестела утренняя звезда. Зная, что теперь не уснет, Ассоль оделась, подошла к окну и, сняв крюк, отвела раму. За окном стояла внимательная, чуткая тишина; она как бы наступила только сейчас. В синих сумерках мерцали кусты, подальше спали деревья; веяло духотой и землей. Держась за верх рамы, девушка смотрела и улыбалась. Вдруг нечто, подобное отдаленному зову, всколыхнуло ее изнутри и вовне, и она как бы проснулась еще раз от явной действительности к тому, что явнее и несомненнее.
С этой минуты ликующее богатство сознания не оставляло ее. Так, понимая, слушаем мы речи людей, но, если повторить сказанное, поймем еще раз, с иным, новым значением. То же было и с ней. Взяв старенькую, но на ее голове всегда юную шелковую косынку, она прихватила ее рукою под подбородком, заперла дверь и выпорхнула босиком на дорогу. Хотя было пусто и глухо, но ей казалось, что она звучит, как оркестр, что ее могут услышать. Все было мило ей, все радовало ее. Теплая пыль щекотала босые ноги; дышалось ясно и весело. На сумеречном просвете неба темнели крыши и облака; дремали изгороди, шиповник, огороды, сады и нежно видимая дорога.
Во всем замечался иной порядок, чем днем, — тот же, но в ускользнувшем ранее соответствии. Все спало с открытыми глазами, тайно рассматривая проходящую девушку. Она шла, чем далее, тем быстрей, торопясь покинуть селение. За Каперной простирались луга; за лугами по склонам береговых холмов росли орешник, тополи и каштаны. Там, где дорога кончилась, переходя в глухую тропу, у ног Ассоль мягко завертелась пушистая черная собака с белой грудью и говорящим напряжением глаз. Собака, узнав Ассоль, повизгивая и жеманно виляя туловищем, пошла рядом, молча соглашаясь с девушкой в чем-то понятном, как «я» и «ты». Ассоль, посматривая в ее сообщительные глаза, была твердо уверена, что собака могла бы заговорить, не будь у нее тайных причин молчать.
Грина «Алые паруса». Напомним: премьера была анонсирована еще на 31 октября, однако тогда в Воронежской области ввели локдаун, и премьеру перенесли на неопределенный срок. После снятия ограничений в БДТ сообщили, что репетиции спектакля вышли «на финишную прямую».
На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением. Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обварила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси так звали служанку , плача, натирала маслом пострадавшие места. Слезы неудержимо катились по ее круглому перепутанному лицу. Грэй замер. В то время, как другие женщины хлопотали около Бетси, он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам. Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи сказать кстати, это был суп с бараниной и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек. Пойдем же! Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь, пошла с Грэем. Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку. Этот незначительный эпизод сделал двадцатилетнюю Бетси и десятилетнего Грэя истинными друзьями. Она набивала его карманы пирожками и яблоками, а он рассказывал ей сказки и другие истории, вычитанные в своих книжках. Однажды он узнал, что Бетси не может выйти замуж за конюха Джима, ибо у них нет денег обзавестись хозяйством. Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано. Предводитель шайки разбойников Робин Гуд». Переполох, вызванный на кухне этой историей, принял такие размеры, что Грэй должен был сознаться в подлоге. Он не взял денег назад и не хотел более говорить об этом. Его мать была одною из тех натур, которые жизнь отливает в готовой форме. Она жила в полусне обеспеченности, предусматривающей всякое желание заурядной души, поэтому ей не оставалось ничего делать, как советоваться с портнихами, доктором и дворецким. Но страстная, почти религиозная привязанность к своему странному ребенку была, надо полагать, единственным клапаном тех ее склонностей, захлороформированных воспитанием и судьбой, которые уже не живут, но смутно бродят, оставляя волю бездейственной. Знатная дама напоминала паву, высидевшую яйцо лебедя. Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений. Так облачный эффект, причудливо построенный солнечными лучами, проникает в симметрическую обстановку казенного здания, лишая ее банальных достоинств; глаз видит и не узнает помещения: таинственные оттенки света среди убожества творят ослепительную гармонию. Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге — их сила в чувстве, не в самих них. Она решительно не могла в чем бы то ни было отказать сыну. Она прощала ему все: пребывание в кухне, отвращение к урокам, непослушание и многочисленные причуды. Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается. Его отец некоторое время боролся с этим, но уступил — не принципу, а желанию жены. Он ограничился удалением из замка всех детей служащих, опасаясь, что благодаря низкому обществу прихоти мальчика превратятся в склонности, трудно-искоренимые. В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными процессами, начало которых терялось в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец — в смерти всех кляузников. Кроме того, государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет. Таким образом, Грэй жил в своем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромнопестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником. Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии. Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла здесь, как прудовая вода. Темные ряды книжных шкапов местами примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов были проходы, заваленные грудами книг. Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких. Шкапы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами. Огромный глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и меридиана, стоял на круглом столе. Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону. Он был изображен в последнем моменте взлета. Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека он расставил ноги, взмахнув руками ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю. Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину. Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а прислушался. Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла. Грэй несколько раз приходил смотреть эту картину. Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб. Другие, схваченные бурунами, бились о рифы; утихающее волнение грозно шатало корпус; обезлюдевший корабль с порванными снастями переживал долгую агонию, пока новый шторм не разносил его в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил водку. Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля. Его характер определял досуга и работу команды. Сама команда подбиралась им лично и во многом отвечала его наклонностям. Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить. Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея. Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Вскорости из порта Дубельт вышла в Марсель шхуна «Ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами. В течение года, пока «Ансельм» посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть — для настоящего и будущего — проиграл в карты. Он хотел быть «дьявольским» моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. По-немногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. Капитан «Ансельма» был добрый человек, но суровый моряк, взявший мальчика из некоего злорадства. В отчаянном желании Грэя он видел лишь эксцентрическую прихоть и заранее торжествовал, представляя, как месяца через два Грэй скажет ему, избегая смотреть в глаза: — «Капитан Гоп, я ободрал локти, ползая по снастям; у меня болят бока и спина, пальцы не разгибаются, голова трещит, а ноги трясутся. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу. Я хочу к маме». Выслушав мысленно такое заявление, капитан Гоп держал, мысленно же, следующую речь: — «Отправляйтесь куда хотите, мой птенчик. Если к вашим чувствительным крылышкам пристала смола, вы можете отмыть ее дома одеколоном «Роза-Мимоза». Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: — Да. Ступайте к «Розе-Мимозе». Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой. Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань, до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление. Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут». Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: — Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана. И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы». В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Если бы ты слышала, как я: приложи к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я — в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, — улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда, пользуясь остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок. Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся. Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье. Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца. Затем было сказано: — «и мальчику моему…» Тогда он сказал: — «Я …» Но больше не мог ничего выговорить. Мать обернулась. Она похудела: в надменности ее тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращенной юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слезы в глазах — вот все. Но в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь. Он выслушал о смерти отца, затем рассказал о себе. Она внимала без упреков и возражений, но про себя — во всем, что он утверждал, как истину своей жизни, — видела лишь игрушки, которыми забавляется ее мальчик. Такими игрушками были материки, океаны и корабли. Грэй пробыл в замке семь дней; на восьмой день, взяв крупную сумму денег, он вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю. Вы были добрым товарищем. Прощай же, старший товарищ, — здесь он закрепил истинное значение этого слова жутким, как тиски, рукопожатием, — теперь я буду плавать отдельно, на собственном корабле». Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал руку и пошел прочь, но Грэй, догнав, обнял его. И они уселись в гостинице, все вместе, двадцать четыре человека с командой, и пили, и кричали, и пели, и выпили и съели все, что было на буфете и в кухне. Прошло еще мало времени, и в порте Дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. То был «Секрет», купленный Грэем; трехмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн. Так, капитаном и собственником корабля Артур Грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисс. Но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик, пожалуй, справится с своими игрушками. Рассвет Струя пены, отбрасываемая кормой корабля Грэя «Секрет», прошла через океан белой чертой и погасла в блеске вечерних огней Лисса. Корабль встал на рейде недалеко от маяка. Десять дней «Секрет» выгружал чесучу, кофе и чай, одиннадцатый день команда провела на берегу, в отдыхе и винных парах; на двенадцатый день Грэй глухо затосковал, без всякой причины, не понимая тоски. Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался в черных лучах. Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом. В сопровождении боцмана Грэй осмотрел корабль, велел подтянуть ванты, ослабить штуртрос, почистить клюзы, переменить кливер, просмолить палубу, вычистить компас, открыть, проветрить и вымести трюм. Но дело не развлекало Грэя. Полный тревожного внимания к тоскливости дня, он прожил его раздражительно и печально: его как бы позвал кто-то, но он забыл, кто и куда. Под вечер он уселся в каюте, взял книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба мертвым. Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок, возникающих в его зыбких слоях. Табак страшно могуч; как масло, вылитое в скачущий разрыв волн, смиряет их бешенство, так и табак: смягчая раздражение чувств, он сводит их несколькими тонами ниже; они звучат плавнее и музыкальнее. Поэтому тоска Грэя, утратив наконец после трех трубок наступательное значение, перешла в задумчивую рассеянность. Такое состояние длилось еще около часа; когда исчез душевный туман, Грэй очнулся, захотел движения и вышел на палубу. Была полная ночь; за бортом в сне черной воды дремали звезды и огни мачтовых фонарей. Теплый, как щека, воздух пахнул морем. Грэй, поднял голову, прищурился на золотой уголь звезды; мгновенно через умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная игла далекой планеты. Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины залива; иногда с ветром по чуткой воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы. Грэй свистнул; огонь трубки двинулся и поплыл к нему; скоро капитан увидел во тьме руки и лицо вахтенного. Пусть возьмет удочки. Он спустился в шлюп, где ждал минут десять. Летика, проворный, жуликоватый парень, загремев о борт веслами, подал их Грэю; затем спустился сам, наладил уключины и сунул мешок с провизией в корму шлюпа. Грэй сел к рулю. Капитан молчал. Матрос знал, что в это молчание нельзя вставлять слова, и поэтому, замолчав сам, стал сильно грести. Грэй взял направление к открытому морю, затем стал держаться левого берега. Ему было все равно, куда плыть. Руль глухо журчал; звякали и плескали весла, все остальное было морем и тишиной. В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу. Лицо дня приобретает определенное выражение, но Грэй сегодня тщетно вглядывался в это лицо. В его смутных чертах светилось одно из тех чувств, каких много, но которым не дано имени. Как их ни называть, они останутся навсегда вне слов и даже понятий, подобные внушению аромата. Во власти такого чувства был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: — «Я жду, я вижу, я скоро узнаю …», — но даже эти слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла. В этих веяниях была еще сила светлого возбуждения. Там, где они плыли, слева волнистым сгущением тьмы проступал берег. Над красным стеклом окон носились искры дымовых труб; это была Каперна. Грэй слышал перебранку и лай. Огни деревни напоминали печную дверцу, прогоревшую дырочками, сквозь которые виден пылающий уголь. Направо был океан, явственный, как присутствие спящего человека. Миновав Каперну, Грэй повернул к берегу. Здесь тихо прибивало водой; засветив фонарь, он увидел ямы обрыва и его верхние, нависшие выступы; это место ему понравилось. Матрос неопределенно хмыкнул. Загвоздистый капитан. Впрочем, люблю его. Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща. Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер на обрыве. Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитый дымом, сверкая, дрожал воздух. Грэй сел у костра. Кстати, ты взял не хинную, а имбирную. Только было темно, а я торопился. Имбирь, понимаете, ожесточает человека. Когда мне нужно подраться, я пью имбирную. Пока капитан ел и пил, матрос искоса посматривал на него, затем, не удержавшись, сказал: — Правда ли, капитан, что говорят, будто бы родом вы из знатного семейства? Бери удочку и лови, если хочешь. Не знаю. Может быть. Но… потом. Летика размотал удочку, приговаривая стихами, на что был мастер, к великому восхищению команды: — Из шнурка и деревяшки я изладил длинный хлыст и, крючок к нему приделав, испустил протяжный свист. Наконец, он ушел с пением: — Ночь тиха, прекрасна водка, трепещите, осетры, хлопнись в обморок, селедка, — удит Летика с горы! Грэй лег у костра, смотря на отражавшую огонь воду. Он думал, но без участия воли; в этом состоянии мысль, рассеянно удерживая окружающее, смутно видит его; она мчится, подобно коню в тесной толпе, давя, расталкивая и останавливая; пустота, смятение и задержка попеременно сопутствуют ей. Она бродит в душе вещей; от яркого волнения спешит к тайным намекам; кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображенными лицами, гасит и украшает воспоминания. В облачном движении этом все живо и выпукло и все бессвязно, как бред. И часто улыбается отдыхающее сознание, видя, например, как в размышление о судьбе вдруг жалует гостем образ совершенно неподходящий: какой-нибудь прутик, сломанный два года назад. Так думал у костра Грэй, но был «где-то» — не здесь. Локоть, которым он опирался, поддерживая рукой голову, просырел и затек. Бледно светились звезды, мрак усилился напряжением, предшествующим рассвету. Капитан стал засыпать, но не замечал этого. Ему захотелось выпить, и он потянулся к мешку, развязывая его уже во сне. Затем ему перестало сниться; следующие два часа были для Грэя не долее тех секунд, в течение которых он склонился головой на руки. За это время Летика появлялся у костра дважды, курил и засматривал из любопытства в рот пойманным рыбам — что там? Но там, само собой, ничего не было. Проснувшись, Грэй на мгновение забыл, как попал в эти места. С изумлением видел он счастливый блеск утра, обрыв берега среди этих ветвей и пылающую синюю даль; над горизонтом, но в то же время и над его ногами висели листья орешника. Внизу обрыва — с впечатлением, что под самой спиной Грэя — шипел тихий прибой. Мелькнув с листа, капля росы растеклась по сонному лицу холодным шлепком. Он встал. Везде торжествовал свет. Остывшие головни костра цеплялись за жизнь тонкой струёй дыма. Его запах придавал удовольствию дышать воздухом лесной зелени дикую прелесть. Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока. Грэй вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату холма. Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку. Он тихо отвел рукой ветку и остановился с чувством опасной находки. Не далее как в пяти шагах, свернувшись, подобрав одну ножку и вытянув другую, лежала головой на уютно подвернутых руках утомившаяся Ассоль. Ее волосы сдвинулись в беспорядке; у шеи расстегнулась пуговица, открыв белую ямку; раскинувшаяся юбка обнажала колени; ресницы спали на щеке, в тени нежного, выпуклого виска, полузакрытого темной прядью; мизинец правой руки, бывшей под головой, пригибался к затылку. Грэй присел на корточки, заглядывая девушке в лицо снизу и не подозревая, что напоминает собой фавна с картины Арнольда Беклина. Быть может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем. Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен. Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли.
Какой была судьба настоящей Ассоль из «Алых парусов»
Красивые картинки Картина Алые паруса и Ассоль Ассоль - это один из самых ярких и запоминающихся персонажей в мире русской литературы. И конечно же, одна из самых знаменитых картинок, связанных с Ассолью, - это алые паруса. Символ свободы, мечты и приключений, алые паруса стали символом для многих поколений читателей.
Что я ему сказала, я ничего не помню; под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и отдал обратно. Лонгрен сердито слушал.
Он как бы видел свою оторопевшую дочку в богатой толпе у прилавка, заваленного ценным товаром. Аккуратный человек в очках снисходительно объяснил ей, что он должен разориться, ежели начнет торговать нехитрыми изделиями Лонгрена. Небрежно и ловко ставил он перед ней на прилавок складные модели зданий и железнодорожных мостов; миниатюрные отчетливые автомобили, электрические наборы, аэропланы и двигатели. Все это пахло краской и школой.
По всем его словам выходило, что дети в играх только подражают теперь тому, что делают взрослые. Ассоль была еще в «Аладдиновой лампе» и в двух других лавках, но ничего не добилась. Оканчивая рассказ, она собрала ужинать; поев и выпив стакан крепкого кофе, Лонгрен сказал: — Раз нам не везет, надо искать. Я, может быть, снова поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо».
Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. Они все учатся, учатся и никогда не начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса?
Немыслимо оставить тебя одну. Впрочем, есть время подумать. Он хмуро умолк. Ассоль примостилась рядом с ним на углу табурета; он видел сбоку, не поворачивая головы, что она хлопочет утешить его, и чуть было не улыбнулся.
Но улыбнуться — значило спугнуть и смутить девушку. Она, приговаривая что-то про себя, разгладила его спутанные седые волосы, поцеловала в усы, и, заткнув мохнатые отцовские уши своими маленькими тоненькими пальцами, сказала: «Ну вот, теперь ты не слышишь, что я тебя люблю». Пока она охорашивала его, Лонгрен сидел, крепко сморщившись, как человек, боящийся дохнуть дымом, но, услышав ее слова, густо захохотал. Ассоль некоторое время стояла в раздумье посреди комнаты, колеблясь между желанием отдаться тихой печали и необходимостью домашних забот; затем, вымыв посуду, пересмотрела в шкапу остатки провизии.
Она не взвешивала и не мерила, но видела, что с мукой не дотянуть до конца недели, что в жестянке с сахаром виднеется дно, обертки с чаем и кофе почти пусты, нет масла, и единственное, на чем, с некоторой досадой на исключение, отдыхал глаз, — был мешок картофеля. Затем она вымыла пол и села строчить оборку к переделанной из старья юбке, но тут же вспомнив, что обрезки материи лежат за зеркалом, подошла к нему и взяла сверток; потом взглянула на свое отражение. За ореховой рамой в светлой пустоте отраженной комнаты стояла тоненькая невысокая девушка, одетая в дешевый белый муслин с розовыми цветочками. На ее плечах лежала серая шелковая косынка.
Полудетское, в светлом загаре, лицо было подвижно и выразительно; прекрасные, несколько серьезные для ее возраста глаза посматривали с робкой сосредоточенностью глубоких душ. Ее неправильное личико могло растрогать тонкой чистотой очертаний; каждый изгиб, каждая выпуклость этого лица, конечно, нашли бы место в множестве женских обликов, но их совокупность — стиль — был совершенно оригинален, оригинально мил; на этом мы остановимся. Остальное неподвластно словам, кроме слова «очарование». Отраженная девушка улыбнулась так же безотчетно, как и Ассоль.
Улыбка вышла грустной; заметив это, она встревожилась, как если бы смотрела на постороннюю. Она прижалась щекой к стеклу, закрыла глаза и тихо погладила зеркало рукой там, где приходилось ее отражение. Рой смутных, ласковых мыслей мелькнул в ней; она выпрямилась, засмеялась и села, начав шить. Пока она шьет, посмотрим на нее ближе — вовнутрь.
В ней две девушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной прекрасной неправильности. Одна была дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая — живое стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое. Она знала жизнь в пределах, поставленных ее опыту, но сверх общих явлений видела отраженный смысл иного порядка. Так, всматриваясь в предметы, мы замечаем в них нечто не линейно, но впечатлением — определенно человеческое, и — так же, как человеческое, — различное.
Нечто подобное тому, что если удалось сказали мы этим примером, видела она еще сверх видимого. Без этих тихих завоеваний все просто понятное было чуждо ее душе. Она умела и любила читать, но и в книге читала преимущественно между строк, как жила. Бессознательно, путем своеобразного вдохновения она делала на каждом шагу множество эфирно-тонких открытий, невыразимых, но важных, как чистота и тепло.
Он состоится 28 июня. Об этом сообщил 27 апреля в своем телеграм-канале вице-губернатор Санкт-Петербурга Борис Пиотровский. Ключевой темой праздника в этом году, по его словам, станет Год семьи, объявленный президентом РФ Владимиром Путиным.
Традиция праздновать выпускной всем городом прервалась в 1979 году. Раз за разом "Алые паруса" собирают все больше зрителей и участников. В прошлом году грандиозное шоу собрало более 1,5 миллиона гостей , еще более 10 миллионов наблюдали за ним в режиме онлайн.
Тогда же "Алые паруса" получили награду в главной номинации престижного конкурса Best Event Awards и были признаны лучшим праздником в мире. Самые яркие моменты праздника "Алые паруса".
Аудио рассказ Алые паруса - 6 Ассоль остается одна
Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь. это красивое и романтичное изображение, которое стало популярным в мире искусства. Ассоль увидел прибывший на своём корабле издалека Артур Грэй, узнал о её мечте — и оснастил судно парусами из алого шёлка.