Присоединяйтесь к «Русской Весне» в Одноклассниках, Telegram, Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей. ФОТО: РИА Новости/Артем Житенев. Депутат Европарламента от "Партии зеленых" Райнхад Бютикофер рассказал, в каком случае российский газопровод "Северный поток – 2" может превратиться в инвестиционную руину. Ведущая Fox News Лора Ингрэм назвала три страны, виновные в том, что за один месяц Европа превратилась в руины.
Остались вопросы?
Екатеринбург — город, вошедший в историю архитектуры прежде всего своими конструктивистскими зданиями, многие из которых уже исчезли, а ряд оставшихся — в плачевном состоянии. Поэтому я, сочувствуя попыткам остановить несогласованный снос особняков, к примеру, XIX века, всегда вспоминаю, что без каких-либо скандалов тихо исчезает многое другое, не менее ценное, — исчезает из-за разрухи и пренебрежения, но, за исключением группы музейщиков и активистов, это мало кому интересно. Бывая в Англии и видя время от времени группы людей, которые специально ездят, чтобы познакомиться с той или другой частью heritage industry, я вижу, с какой неподдельной страстью люди вникают в самые разные страницы английской истории, включая историю социальных низов. У нас же, на Урале, в городах короткой истории, основанных в XVIII веке, вкуса к наследию, к истории, кажется, еще не сформировалось. Людям нет дела до того, что происходит с застройкой, напоминающей о золотой лихорадке XIX века, первых успехах молодой уральской промышленности в XVIII веке и демократичных поисках конструктивистов. Что такое «наследие» в городах короткой истории? Губернские города переформатируются в постиндустриальные, в которых границы административной заботы совпадают с границами мест, которые приносят деньги. Другие же места, кварталы и микрорайоны «планы городского развития» передают на милость времени.
Построенное добротно стоит, сляпанное халтурно разваливается — на Урале ценятся дома и кварталы, построенные пленными немцами. Политический кризис, который переживает Россия, накладывает сильный отпечаток на отношение к материальным остаткам прошлых эпох. Накладывающиеся друг на друга темпоральности вздыбились и не желают укладываться хотя бы в отдаленное подобие нарратива. Те, кто первыми начали писать о руинах, смотрели на них с эстетической дистанции, любуясь и предаваясь грусти. Дистанция, с которой приглашают смотреть на сегодняшние руины географы, описывающие, к примеру, то, как запустение дает жизнь множеству «нечеловеческих» агентов — растениям и насекомым [10] , мне недоступна. Влияние акторно-сетевой теории на культурную и социальную географию — устойчивая тенденция последнего десятилетия. Она воплощается в большом числе интересных, нетривиальных текстов, где поэтизация упадка воплощается в следующих тонких наблюдениях: «Сосуществующие с нами формы нечеловеческой жизни, обычно заключенные на периферии в силу человеческого к ним внимания, после того, как пространство покинуто, стремительно им завладевают.
Тому свидетельство грибы, поселяющиеся на дереве, обоях и обивке… Соучастники в делании мира, животные и растения, всегда неподалеку, готовые трансформировать знакомую материальную среду при малейшей возможности. Птицы селятся внутри комодов, млекопитающие и насекомые принимаются грызть оставшиеся вещи» [11]. Проблема в том, что в современном российском контексте такие наблюдения кажутся слишком патетическими, чрезмерно меланхоличными и некритическими. В рамках такого дискурса руины описываются как «совместные экологические продукты», в которых человеческая и «нечеловеческая» деятельность создают особую «политику веселого содружества» politics of conviviality [12] , а мне вот не весело от того, что лопухи и березы, жучки и паучки нашли себе приют в заброшенных цехах. Веселья в душе не возникает и потому, что не березы и лопухи, а редкие старые растения — целый ботанический сад был стерт с лица земли в Сочи при подготовке к Олимпиаде [13]. Географы пишут об обещании возможности, что содержат руины. Лидер ruinwriting, географ Тим Эденсор, в своем увлечении брошенными местами говорит об уникальной возможности соприкосновения с другим временем посредством посещения руин: «[Руины] чувственно заряжены сильными запахами, чрезмерными и навязчивыми текстурами, особыми и едва уловимыми звуками, озадачивающими визуальными объектами и их сочетаниями, и все это — по контрасту с чувственно упорядоченным миром снаружи» [14].
Я вижу в этом описании интеллектуальное пижонство: ну, сколько, право, сильных запахов и едва уловимых звуков может услышать в заброшенных местах обычный человек? Как долго он там протянет? Найдет ли он единомышленников по этим странным прогулкам? И, главное, сколько десятков тысяч подобных мест, интенсивность запахов которых превышает порог чувствительности, а «текстуры» небезопасны, гниет на разных континентах, свидетельствуя не только об упрямстве материи, но и о драматичных судьбах людей! Драматичные судьбы людей и артефактов одной конкретной страны не дают покоя славистам. Они задаются вопросом о том, могут ли теории руин, возникшие в ходе западного осмысления истории, плодотворно осветить роль руин в истории российской [15] , и настаивают на том, что в России руины приобретают особое значение, появляясь и исчезая как результат политической воли, вскрывая «ранимость» российской культурной идентичности, разорванной между Востоком и Западом, свидетельствуя о крахе утопических проектов и масштабе исторического разрушения [16]. Справедливо отмеченное Андреасом Шёнле присущее русским нежелание эстетизировать руины по причине их многочисленности [17] должно, мне кажется, быть осмыслено в свете сегодняшних социально-политических процессов.
С одной стороны, эти процессы успешно встраивают Россию в глобальный неолиберальный проект, но, с другой стороны, тех, кто думает в России об этих процессах, они же от мира и изолируют. Поскольку главную задачу думающих и пишущих об этом я вижу в артикуляции «текущего момента», я продолжу свой текст обращением к конкретным местам и эпизодам. Я вдохновлена рассуждениями Джорджо Агамбена о единичном, универсальном и любом: «…Подлинное место примера всегда рядом с самим собой, в том пустом пространстве, где пребывает его жизнь, ускользающая и от каких бы то ни было определений, и от забвения» [18]. Мой пример — попытка не забыть то средоточие двусмысленности, в котором мы сегодня оказались, перестраивая свои отношения со старым и новым прошлым в свете наступившей политической реакции. Читателю самому судить, насколько приложим к иным, а то и к любым, местам и визитам тот нехитрый эпизод, к которому я обращусь. Пермь: Эспланада, Хохловка, Мотовилиха Субботним июньским днем 2013 года, встав на скамейку обзорной площадки городского парка, мы пытались поймать в объективы фотокамер старое главное здание Мотовилихинского завода, видневшееся сквозь листву. Участники конференции «Пермь как стиль» поехали в Мотовилиху, чтобы посмотреть на то, что осталось от «революционного» и «советского»: знаменитый завод, революция 1905 года, выступления рабочих, диорама.
Позади была экскурсия по Хохловке — этнографической деревне, где можно пройтись по восстановленным гумну с овином, по соликамской солеварне, полюбоваться цветущей земляникой и послушать, как старается приобщить к легендам о домовых и леших молоденькая провожатая. Берега Камы стали новым домом для двух дюжин образцов русской и коми-пермяцкой деревянной архитектуры. Те, что свезли в Хохловку в качестве музейных экспонатов, уцелели, а многие другие сгинули либо гниют и разрушаются — деревянные, каменные, кирпичные церкви и цеха, избы и дома культуры некоторые из них мы видели по дороге. Вспомним: топос руин вызрел посреди природы. Руина, по Зиммелю, врастает в окружающий ландшафт: «Руина… означает, что в исчезнувшее и разрушенное произведение искусства вросли другие силы и формы, силы и формы природы, и из того, что еще осталось в ней от искусства, и из того, что уже есть в ней от природы, возникла новая целостность, характерное единство. Конечно, с точки зрения цели, которую дух воплотил во дворце и в церкви, крепости и зале, в акведуке и обелиске, их разрушенный образ — бессмысленная случайность; однако эту случайность поглощает новый смысл, он объединяет ее и духовное образование, исходя не из человеческой целесообразности, а из глубины, в которой эта целесообразность и действие бессознательных сил природы вырастают из единого корня» [19]. Наверное, у пустой восстановленной церкви на холме Хохловки цель иная, нежели та, что воплотил в ней при создании дух.
Возможно, как и ее многочисленные заброшенные сестры, она тоже «бессмысленная случайность», но опять же, по Зиммелю, в руине живет природа, преобразуя культурные артефакты в орудие ее собственного выражения. Природа в Хохловке помогала вчувствованию в имитацию старины. Многочисленные туристы гуляли по небольшой набережной, проложенной вдоль реки и подчеркивающей городское предназначение всего заповедника. Я слышала, как мужчина с внешностью преуспевающего бизнесмена сказал своей спутнице: «Хоть какой-то частью наследия с толком распорядились». Но как соединить факт эффективной эксплуатации одного из живописных уголков Пермского края я нарочно имитирую здесь стиль рекламных проспектов с запустением множества других строений, брошенных церквей, запущенных жилых домов и неиспользуемых зданий? Мы сетуем на то, как много интересных сооружений исчезает сегодня в горячке агрессивного городского и пригородного переустройства. Однако всматривание в пестроту уцелевшего наследства убеждает нас: выжить, скорее, суждено тому, что уродливо, что сброшено со счетов, о чем никто не пожалеет [21].
Сколько архитектурно вторичных зданий, странных, построенных со страшной экономией либо тяп-ляп, брошенных посередине строительства либо оставленных за ненужностью, напоминает нам в каждом городе об упрямстве материи, о возможности «плохого» наследия — проблематичного «приданого» модерности. Этот термин английские географы Эрик Суигенду и Мария Кайка используют для обозначения городской инфраструктуры — электро- и насосных станций, всего, что обеспечивало жизнь городов [22] и на что вначале чуть ли не молились — а потом бросили. Бросовое «приданое» постсоветской России — разрушающиеся электростанции и заводы, дома культуры и, повторюсь, церкви.
Восстать из руин о разрушенном: возродиться; высок. Старый, совершенно немощный человек. Толковый словарь Даля. Слово имеет и другие значения, см. Руины значения.
Руины от лат. История В Средние века руины предоставлялись окончательному… … Википедия Руина — народное название мрачной эпохи в истории Малороссии, обнимавшей гетманства Брюховецкого, Многогрешного и Самойловича см.
В том числе опасения вызывает попытка убийства Вадима Комарова 4 мая в Черкассах. Прежде всего Организация обращает внимание временщиков на системную безнаказанность и потворство данному произволу в нападениях на журналистов.
Европейская федерация поддержала инициативу НСЖУ о проведении специальных парламентских слушаний по вопросам физической безопасности журналистов и свободы слова.
То, что становится невыгодным достраивать либо эксплуатировать, бросается. Скелеты недостроенных зданий зияют в Джакарте и Сингапуре, в Египте и Ирландии — знак того, что инвестиции были плохо продуманы, что предприниматели теперь — где-то в другом месте. Оставленность, заброшенность — этими качествами незавершенные здания перекликаются с классическими руинами. И те и другие ставят под вопрос линейную логику темпоральности. Незавершенные здания еще и свидетельствуют о пределах эффективного планирования, они — «бельмо» на глазу планировщиков, всесильным оком окидывающих окрестности, прикидывая, где разместить кампус федерального университета или площадку «Экспо-2020», раз уж с «Екатеринбург-сити» не получилось. Сияющие объемные макеты новых проектов будут размещены на видных местах в торговых центрах, о них с помпой будет рассказано по телевидению: планирование нового — признак жизни тех структур, что распоряжаются ресурсами. А бараки, мимо которых проезжают высокие делегации из аэропорта в отели, будут предусмотрительно закамуфлированы. Убытки же покроют с привлечением административного ресурса: крупные девелоперы являются депутатами либо Думы, либо законодательного собрания, либо вступают с депутатами в альянсы.
Конкурентов можно вытеснить с рынка, послав запрос прокурору: бизнес начнут проверять налоговики, пожарные, Роспотребнадзор и иные «надзоры». Финал таких и похожих историй воплощают десятки брошенных сооружений, отражая и непредсказуемость федерального финансирования, и жесткость нравов на строительном рынке. Банки, городские и региональные правительства отнюдь не всегда заинтересованы в том, чтобы поддерживать новых игроков на этом рынке, так что рискнувшие на него выйти смотрят теперь на фотографии «своих» нулевых циклов из безопасной заграницы. Отсутствие механизмов, которые гарантировали бы разрешение конфликтов, тоже способствует тому, что то там то сям мы видим очередное «бельмо» — свежую руину. Я исхожу из того, что руины более не связаны собственно со временем. Они вписаны в нарратив созидательного разрушения Йозеф Шумпетер , рисующего капиталистическое развитие как процесс, который отбрасывает целые отрасли промышленности, технологии и профессии в силу появления новых, более эффективных. Созидательное разрушение предполагает тонкую связь финансов и символов, что предполагает обозначение чего-либо устаревшим в пользу провозглашения новаторским чего-либо другого, на чем теперь и должны быть сосредоточены ресурсы. Так, медленное разрушение окраин может сочетаться с «оптимистичными» инвестициями в центр. Такие процессы, как правило, получают поддержку публики, в основном молодой и продвинутой, которая могла бы сказать: «Руинами нас не очаруешь».
Леттристы, у которых я почерпнула эту фразу, сожалели о разрушении любимой небольшой парижской улицы Рю Саваж, и заявляли, что, хотя они не склонны поддаваться очарованию руин, вместо разрушаемой старины в городе строится такое, что рука сама тянется к динамиту [6]. Рука леттристов тянулась к динамиту при виде новой застройки. Так что в своих манифестах они защищали атмосферу разрушаемых районов, занимая антимодернистскую позицию и провозглашая, что конструирование ситуаций начинается на руинах современного спектакля. Создав Леттристский Интернационал как группу не столько художественную, сколько урбанистическую, критикующую данный социальный порядок во имя порядка будущего, Ги Дебор, протестуя против разрушения Китайского квартала в Лондоне, писал властям: «Если модернизация кажется вам исторически необходимой, какой она кажется и нам, мы бы советовали вам направить ваш энтузиазм в области, более в ней нуждающиеся, — ваши политические и моральные институты» [7]. Прошло полвека, и моральные институты сами кажутся культурными эмблемами прошлого, которые сдают позиции под напором социально-экономических сил настоящего. Нарисованная Дебором в самом знаменитом, наверное, критическом тексте современности картина города, где тирания и эксплуатация не исключают мест свободы, была апроприирована сегодняшними создателями «немест»: аэропортов, тематических парков, фестивалей, дней города и так далее — дружно утверждающих новый социальный порядок посредством обновленного облика городов. Пешеходный Кузнецкий Мост в Москве завлекает запахами аргентинского стейка и азербайджанского чая: «умиротворение с помощью капучино» [8] победило и в Москве. Велосипедисты, собравшись на Чистых прудах июньским воскресеньем 2013-го, достают невинные лозунги на целых пятнадцать минут и разъезжаются кто куда. Алиби «модернизации» и очарование «продвинутости» позволяет силам капитала и государственного планирования называть устаревшими самые разные вещи: от старых каштанов на Крещатике во время подготовки Киева к чемпионату Европы по футболу до палаток с шаурмой и лавашом, которые в Москве больше делали для межкультурного взаимодействия, чем десятки государственных программ, — пока их не уничтожили во имя более «прогрессивных» форм торговли.
Леттристы и ситуационисты документировали районы и улицы, которым угрожало уничтожение, протестуя против тех вариантов восстановления «наследия», что были соединены с джентрификацией, но именно такие варианты доминируют сегодня, бросая интересную тень на старые и новые руины. Руины «старые», ценимые романтиками, предполагали отстраненно-эстетическую реакцию. Сюрреалисты и ситуационисты прославляли устаревшие пространства и объекты, но я не знаю случаев, в которых проявлялся бы широкий общественный интерес к их психогеографическим экспериментам. Сегодня ценность старого, эмблемой чего являются руины, — в основе противостояния небольших сообществ, к примеру, «Архнадзора» и городских властей. Эмоции, которыми отмечено это противостояние, далеки от философской меланхолии участников «живописного» движения и романтиков. Противостоящие разрушению сообщества крайне малочисленны. Его не жаль, и оно исчезает в результате противоречивого соединения общественной апатии и агрессивного переустройства городов в соответствии с интересами властей и девелоперов. Так, история Екатеринбурга в последнее десятилетие была отмечена скандалами, связанными со сносом исторических зданий ради возведения более «иконических» сооружений [9]. Известные люди пытались привлечь внимание общественности к неправомерности сноса, но большого резонанса эти истории не получили.
Выбор, что сносить, а что оставлять как неприкосновенное, — больная проблема повсеместно. У нас с ней сплетена еще и проблема приоритетов и это еще один вариант дилеммы селективности и эгалитаризма. Екатеринбург — город, вошедший в историю архитектуры прежде всего своими конструктивистскими зданиями, многие из которых уже исчезли, а ряд оставшихся — в плачевном состоянии. Поэтому я, сочувствуя попыткам остановить несогласованный снос особняков, к примеру, XIX века, всегда вспоминаю, что без каких-либо скандалов тихо исчезает многое другое, не менее ценное, — исчезает из-за разрухи и пренебрежения, но, за исключением группы музейщиков и активистов, это мало кому интересно. Бывая в Англии и видя время от времени группы людей, которые специально ездят, чтобы познакомиться с той или другой частью heritage industry, я вижу, с какой неподдельной страстью люди вникают в самые разные страницы английской истории, включая историю социальных низов. У нас же, на Урале, в городах короткой истории, основанных в XVIII веке, вкуса к наследию, к истории, кажется, еще не сформировалось. Людям нет дела до того, что происходит с застройкой, напоминающей о золотой лихорадке XIX века, первых успехах молодой уральской промышленности в XVIII веке и демократичных поисках конструктивистов. Что такое «наследие» в городах короткой истории? Губернские города переформатируются в постиндустриальные, в которых границы административной заботы совпадают с границами мест, которые приносят деньги.
Другие же места, кварталы и микрорайоны «планы городского развития» передают на милость времени. Построенное добротно стоит, сляпанное халтурно разваливается — на Урале ценятся дома и кварталы, построенные пленными немцами. Политический кризис, который переживает Россия, накладывает сильный отпечаток на отношение к материальным остаткам прошлых эпох. Накладывающиеся друг на друга темпоральности вздыбились и не желают укладываться хотя бы в отдаленное подобие нарратива. Те, кто первыми начали писать о руинах, смотрели на них с эстетической дистанции, любуясь и предаваясь грусти. Дистанция, с которой приглашают смотреть на сегодняшние руины географы, описывающие, к примеру, то, как запустение дает жизнь множеству «нечеловеческих» агентов — растениям и насекомым [10] , мне недоступна. Влияние акторно-сетевой теории на культурную и социальную географию — устойчивая тенденция последнего десятилетия. Она воплощается в большом числе интересных, нетривиальных текстов, где поэтизация упадка воплощается в следующих тонких наблюдениях: «Сосуществующие с нами формы нечеловеческой жизни, обычно заключенные на периферии в силу человеческого к ним внимания, после того, как пространство покинуто, стремительно им завладевают. Тому свидетельство грибы, поселяющиеся на дереве, обоях и обивке… Соучастники в делании мира, животные и растения, всегда неподалеку, готовые трансформировать знакомую материальную среду при малейшей возможности.
Украина: новая «Руина»
Приговор проекту-эксперименту под названием "Украина", который вынесен ему историей. Нельзя строить свое будущее на ненависти. Нельзя выстраивать концепт своего развития на подавлении других. Все исторические примеры такого развития как гитлеровская Германия, к примеру историей были уничтожены. Теперь уничтожается и этот проект.
Теперь настала очередь и Кременчугского автомобильного завода, выпускавшего прославленный «КрАЗ». Директор предприятия Николай Черныш заявил, что система существующих тарифных норм делает импорт автомобилей более выгодным, чем производство. Поэтому собираемые на заводе ранее автомобили будут завозиться в страну в готовом виде. Также он сообщил, что в связи с приостановкой производства автомобилей на предприятии сократят половину работников.
Новости, мир, политика, глобализм, Андрей Серенко «Где руины, где процветание» — Серенко о последствиях глобализации 06:10 04. Сейчас только подводятся итоги первой волны глобализации, которая началась вскоре после краха СССР и длилась все 90-е и нулевые годы.
Об этом рассказал политолог Андрей Серенко в интервью изданию Украина.
Так с какой стати нахлебникам отказываться от общего стола? Такими были пропорции до Руины, они уже в прошлом. Но суть не изменилась: хлеб насущный и национальная общность вещи, как видим, взаимосвязанные. Хлеб еще можно преломить надвое, у него везде одинаковый вкус, а идею, если она не по сердцу, можно только вдолбить. Уже третье бандеровское поколение выросло в убеждении, что "материнская украинская земля" Галичина, по классификации ОУН вправе навязывать свою волю и "средне-украинским", и "восточно-украинским землям" в первом поколении они соединялись в "рейхскомиссариат Украина". Но уравнение Бандера-Гарибальди им не по сердцу!
Не потому что Бандера "оттуда", что он украинец из русинов. В Закарпатье народ на 70 процентов православный, в его глазах митрополит Лавр почти святой, а для галичан-униатов чуть ли не "антихрист". Не случайно в регионах Украины, не принимающих соборность в ее галицком варианте, исповедуют лишь два варианта возможного будущего - если не федерализация Украины, то отделение от нее. Последнее по определению не может быть идеей общенациональной. Что касается федерального переустройства страны, оно также нереально из-за сопротивления всех без исключения элит, от галицких до донецких, и всех властных структур, с их помощью избранных. Эту коллективную точку зрения элит и властей очень точно выразил в промежутке между двумя майданами галицкий депутат Верховной рады Олесь Доний: "Заберите себе все, а нам оставьте сферу идеологии". Другими словами, вы нам - хлеб, а мы - ноги на общий стол.
Нет, не по Днепру и не по Карпатам прошла линия раскола "двух Украин" - она прошла по столетию. В недружной семье бывших русинов, официально ставших украинцами в 1915 году, и бывших малороссов, официально ставших украинцами в 1917 году, когда их "родные" империи, Австро-Венгерская и Российская, уже сползали с исторической сцены, политикам и элитам доныне приходится балансировать на грани раскола страны. Рывок в сторону Европы - это, помимо шкурных расчетов олигархата, была еще и попытка вступить в нее парадным шагом, дружной семьей. Не получилось. Избраннику мая пришлось на год отложить обещанную народу конфету. Зато избранникам октября их задача предельно ясна: подготовить парад. Нет сомнения, что он состоится: "украинский Пьемонт" переживает свое второе рождение.
В новой столице - был Львов, теперь Киев. С новым королем и почти однопартийной парламентской свитой. Старому "Пьемонту" внимали с конспирологической осторожностью, новый вещает о себе по громкоговорителям всему миру. Что когда-то затевалось "под скипетром Габсбургов", то теперь должно выглядеть как "ассоциация" с Европой и, негласно, с США. Даже предпосылка не изменилась: первым делом разрушить - руками Украины, само собой, - мост добрососедства с Россией. Для этого задумана еще и стена вдоль всей российско-украинской границы, чтобы отгородиться уже навеки. Но если бы только отгородиться!
Прицел-то повыше: сначала расколоть веками сложившуюся общерусскую цивилизацию, затем уже столкнуть ее расколотые части. Был бы жив Самюэль Хантингтон, автор нашумевшей футурологической геополитики "Столкновение цивилизаций", 1996 , думаю, он схватился бы за голову. Завещал: не следует нарушать этой естественно сложившейся конфессионально-религиозной границы. Предупреждал: если Галичина решит опять примкнуть к той цивилизации, с которой срослась за много веков, то "такой "обрезок" униатской и прозападной Украины может стать жизнеспособным при активной и серьезной поддержке Запада". Одного не предвидел: что Западу понадобится "вся Украина" как протекторат против России, а Галичина - как таран этого протектората с новыми пограничными столбами, даже если камни для них придется выламывать из церквей. Не случайно свою границу с Россией новое Киевское княжество уже назвало "Европейской". Парад, запланированный через год, конечно, состоится, но каким он будет?
Ведь за год Руины, бушующей на украинских пространствах, страна изменилась. Не преодолев вовремя мировоззренческий раскол "двух Украин", получили территориальный разлом, да еще с войной. Продолжать в том же духе - значит уже вовсе не считаться с непредсказуемостью последствий. Впрочем, кто мог предвидеть, что галицкий таран вдруг шатнется назад?
Полка настенная белая лофт интерьер
| «Страна» Руина | Как заявил в беседе с dpa депутат Европарламента Райнхард Бютикофер, представляющий фракцию «зелёных», «Северный поток-2» может превратиться в «инвестиционную руину». |
| Руина: какие 30 лет истории Украины носят такое название | Эксперт отметил, что в фигуральном смысле сейчас эта волна явно схлынула, оставив после себя где руины и дымящиеся развалины, а где — вполне процветающие государства, поэтому однозначных ее итогов тоже нет. |
| РУИНА КАК ВОЗМОЖНОСТЬ | Одна из фундаментальных работ замечательного историка XIX века Николая Костомарова посвящена «Руине» — драматическому этапу в жизни Украины (1663-1687). |
| Украина: новая «Руина» | Депутат Европарламента от фракции "зеленых" Райнхард Бютикофер пригрозил газопроводу "Северный поток-2" превращением в инвестиционную руину. |
Культура в руинах: как война делает общество маргинальным
Разрушенный жилой дом в Донецкой Народной Республике Россия 24 мая в 10:44 В России создадут федеральную службу для восстановления ДНР и ЛНР. В одном из старейших поселений мира археологи раскопали руины школы Культура 24 ноября в 07. Редакционные материалы Видео Файлы Читы Игры Wiki Форумы Посты Пользователи Бонусы Бонусы: Задания Бонусы: Призы Технические вопросы Предложения Игровые сервера Новости Бан Другое. Руина XVII века длилась 30 лет и вернула страну в состояние Дикого поля. Ведущая Fox News Лора Ингрэм назвала три страны, виновные в том, что за один месяц Европа превратилась в руины. Добро пожаловать на канал РИА Новости (23469114) на RUTUBE. Пользователь я я задал вопрос в категории Политика и получил на него 13 ответов.
Новые перемоги Руины
Именно соболезнования, а не поздравления, поскольку мировая история давно и однозначно доказала: не было для народов юго-запада Руси большего несчастья, чем независимость. Ведь попытки отделить Украину от остальной России начались не в 1991 году. Они насчитывают несколько веков, и опыт этих попыток вполне однозначен. Положение народа практически мгновенно становится настолько катастрофическим. Самый насыщенный приступами независимости период в истории Украины — от 1657 года, когда умер Зиновий Михайлович Хмельницкий, известный нам по прозвищу Богдан, и до 1687 года, когда гетманом был по сути назначен Ян-Адам Стефанович Колядинский-Мазепа. Эти тридцать лет получили, во-первых, название гетманщина, потому что гетманы сменялись чуть ли не ежегодно, и, во-вторых, название Руина, потому что на территории, подконтрольной тогдашним гетманам и составлявшей примерно пятую часть Украинской ССР образца 1991 года, население сократилось по самым оптимистичным оценкам втрое, а по самым правдоподобным впятеро. Из этого примера видно, насколько страшна независимость Украины от остальной России. Я не буду подробно перечислять все причины катастрофы.
Не случайно в регионах Украины, не принимающих соборность в ее галицком варианте, исповедуют лишь два варианта возможного будущего - если не федерализация Украины, то отделение от нее. Последнее по определению не может быть идеей общенациональной. Что касается федерального переустройства страны, оно также нереально из-за сопротивления всех без исключения элит, от галицких до донецких, и всех властных структур, с их помощью избранных. Эту коллективную точку зрения элит и властей очень точно выразил в промежутке между двумя майданами галицкий депутат Верховной рады Олесь Доний: "Заберите себе все, а нам оставьте сферу идеологии". Другими словами, вы нам - хлеб, а мы - ноги на общий стол. Нет, не по Днепру и не по Карпатам прошла линия раскола "двух Украин" - она прошла по столетию. В недружной семье бывших русинов, официально ставших украинцами в 1915 году, и бывших малороссов, официально ставших украинцами в 1917 году, когда их "родные" империи, Австро-Венгерская и Российская, уже сползали с исторической сцены, политикам и элитам доныне приходится балансировать на грани раскола страны. Рывок в сторону Европы - это, помимо шкурных расчетов олигархата, была еще и попытка вступить в нее парадным шагом, дружной семьей. Не получилось.
Избраннику мая пришлось на год отложить обещанную народу конфету. Зато избранникам октября их задача предельно ясна: подготовить парад. Нет сомнения, что он состоится: "украинский Пьемонт" переживает свое второе рождение. В новой столице - был Львов, теперь Киев. С новым королем и почти однопартийной парламентской свитой. Старому "Пьемонту" внимали с конспирологической осторожностью, новый вещает о себе по громкоговорителям всему миру. Что когда-то затевалось "под скипетром Габсбургов", то теперь должно выглядеть как "ассоциация" с Европой и, негласно, с США. Даже предпосылка не изменилась: первым делом разрушить - руками Украины, само собой, - мост добрососедства с Россией. Для этого задумана еще и стена вдоль всей российско-украинской границы, чтобы отгородиться уже навеки.
Но если бы только отгородиться! Прицел-то повыше: сначала расколоть веками сложившуюся общерусскую цивилизацию, затем уже столкнуть ее расколотые части. Был бы жив Самюэль Хантингтон, автор нашумевшей футурологической геополитики "Столкновение цивилизаций", 1996 , думаю, он схватился бы за голову. Завещал: не следует нарушать этой естественно сложившейся конфессионально-религиозной границы. Предупреждал: если Галичина решит опять примкнуть к той цивилизации, с которой срослась за много веков, то "такой "обрезок" униатской и прозападной Украины может стать жизнеспособным при активной и серьезной поддержке Запада". Одного не предвидел: что Западу понадобится "вся Украина" как протекторат против России, а Галичина - как таран этого протектората с новыми пограничными столбами, даже если камни для них придется выламывать из церквей. Не случайно свою границу с Россией новое Киевское княжество уже назвало "Европейской". Парад, запланированный через год, конечно, состоится, но каким он будет? Ведь за год Руины, бушующей на украинских пространствах, страна изменилась.
Не преодолев вовремя мировоззренческий раскол "двух Украин", получили территориальный разлом, да еще с войной. Продолжать в том же духе - значит уже вовсе не считаться с непредсказуемостью последствий. Впрочем, кто мог предвидеть, что галицкий таран вдруг шатнется назад? Если улыбающийся фашизм так легко перешагнул через Днепр, если восточные регионы страны с таким трудом остановили его на своих областных рубежах, то именно на западе Украины он схлопотал пощечину, которой уж здесь-то никак не ждал. Румянец от нее и через год, к параду, не сойдет. Не все так однозначно на украинском западе, как кажется издали. Фото: 1TV. RU Окончание - в номере "РГ" от 15 января 2015 года. Что такое руина?
Название "Руина" историки не придумали - они подслушали его у народа. Но почему народная метафора стала историческим термином?
Чем и занималась регулярно часть казацкой старшины — конечно же, с целью выпрашивания новых милостей и подарков от царя. Голубой мечтой любого из её лидеров было стать гетманом, что без согласия Москвы было невозможно. Будучи избран, гетман старался как можно сильнее укрепиться. Путем устранения всех противников, раздачи выгодных постов сторонникам и родственникам, захвата доходных местечек и прав. Обойденные и ограбленные начальники затаивали злобу и строчили в Москву доносы на гетмана.
Их количество все умножалось, тем более что поводов для споров между гетманом и Москвой всегда было множество. И вот наконец царь соглашался гетмана от должности отрешить, сослать в Сибирь, а имущество конфисковать. Один из доносчиков приходил ему на смену. И все по новому кругу… Так сложилась судьба всех трех левобережных гетманов периода «Руины». Кроме борьбы за власть, противоречия между Гетманщиной и Москвой имели и экономическую основу. Украинское хозяйство было исключительно аграрным и строилось на выращивании зерновых, пчеловодстве и коневодстве. Большие доходы давало винокурение, производство дегтя и табака.
Зерно и скот шли на экспорт, преимущественно в Польшу, спиртное и табак — в Россию, в основном нелегально. Налоговая система строилась на «орендах», или откупах на винокурение, деготь и табак. Налоги царю Гетманщина не платила.
Заполнение газом первой нитки началось 11 июня. Ввод в эксплуатацию трубопровода значительно снизит стоимость газа для простых потребителей в странах Евросоюза. Конкретные цифры и детали ранее привел глава "Газпрома" Алексей Миллер. Поделиться Миллер назвал "Северный поток - 2" сугубо экономическим проектом Миллер назвал "Северный поток - 2" сугубо экономическим проектом Подпишитесь и получайте новости первыми Читайте также.
новости руины : лучший вариант — это великий экономический союз Украины-Турция. ЕС предатели(с)
| Руина получила спецзаявление по вопросу произвола со свободой слова | Редакционные материалы Видео Файлы Читы Игры Wiki Форумы Посты Пользователи Бонусы Бонусы: Задания Бонусы: Призы Технические вопросы Предложения Игровые сервера Новости Бан Другое. |
| Иллюминированная Руина: праздник на развалинах государства | Русская весна | Теперь новости о 4-й волне мобилизации на АТО. |
Руины по всей Европе: Spiegel предупредил о последствиях остановки “Северного потока – 2”
Объяснение 25000 иностранных слов, вошедших в… … Словарь иностранных слов русского языка Руина — от лат. Развалины, особенно древнего происхождения. Престарелый человек разг. Толковый словарь Ушакова. Развалина первонач. Руины замка.
Город лежит в руинах разрушен.
Сообщалось, что на их рассмотрение потребуется 4 месяца. Татьяна Леухина.
По словам парламентария, для этого достаточно решения Еврокомиссии, а она может принять такое решение в случае угрозы газопровода экологии. Если найдутся веские аргументы в пользу того, что позитивное решение Федерального агентства нарушает энергетическое законодательство ЕС, то проект может превратиться в инвестиционную руину", — цитирует агентство РИА Новости слова депутата. Отметим, в России неоднократно доказывали экологичность этого газопровода.
Проект нужно считать "зеленым", поскольку он значительно сократит нагрузку на окружающую среду в сравнении с существующей газотранспортной сетью.
Потому что на видео обшарпанные здания, разбитый асфальт, кучи мусора, нищета и упадок. Возможно, что после убожества ридного Тэрнопиля ему и эта деградация кажется красотой, но тем, кто помнит, какой Одесса была раньше — смотреть на это просто больно. При этом товарооборот портов Одесской, Николаевской и Херсонской областей уже существенно просел и продолжает падать.
Потому что они когда-то строились именно для перевалки грузов из России и в Россию, в других направлениях нужный для поддержания нормального уровня жизни грузопоток просто не набирается. Свыше тысячи рабочих мест, зарплаты, налоги в местный бюджет и так далее. Металлурги будут работать в связке с Енакиевским коксохимом и шахтой «Щегловская-Глубокая», что, кроме всего прочего, делает продукцию конкурентоспособной. И, конечно, создаст ещё дополнительные рабочие места у смежников.
Причём, если раньше некоторое время ДМЗ выпускал некондиционный чугун с высоким содержанием серы, то теперь будет выдавать чугун литейных марок Л1 и Л2. А до этого, в марте и апреле, был запущен ЮМЗ.
«Северному потоку — 2» в Европарламенте пригрозили превращением в «руину»
| Новости руины: marinazen — LiveJournal | И глядя на то, в какие ветхие руины превращаются города Украины, иногда такое впечатление, что обстреливают вовсе не Донецк. |
| Деиндустриализация Руины | Мы можем превратить в руины газопровод «Северный поток-2», но причиной станут не санкции США, а газовая директива ЕС, принятая благодаря усилиям Польши, пишет польское интернет-издание Biznes Alert. |
Руина получила спецзаявление по вопросу произвола со свободой слова
Депутат Европарламента напомнил, что Россия до сих пор не обеспечила необходимый для ввода проекта в эксплуатацию анбандлинг, согласно которому деятельность оператора газопровода должна идти отдельно от добычи и поставок топлива. Также Бютикофер напомнил о третьем энергопакете ЕС, который предполагает обеспечение доступа к газопроводу сторонним продавцам газа владельцем проекта.
Ведь большинство ее населения голосует все-таки за национально-демократические партии. Но тут уже смещены акценты: национально-демократические партии за годы независимости сами настолько подвинулись вправо, что отличать их от радикальных националистов все труднее, а по части русофобии и невозможно.
Политическое руководство страны сегодня так же однородно, как в годы второй Руины, но при этом неизмеримо дальше от идей, когда-то круживших головы украинских "боротьбистов" эсеров и социал-демократов, ставших коммунистами или их попутчиками. Можно сколько угодно лакировать эту однородность "демократией для всех", но, когда на головы несогласных граждан сыплются бомбы, это, по немецкому философу Эриху Фромму, не демократия, а "улыбающийся фашизм". И вот парадокс социологических опросов: ни ужиться друг с другом, ни обойтись друг без друга "две Украины" уже не могут.
Еще в 2011 году Киевский международный институт социологии констатировал, что 43 процента жителей юго-восточных и 19 процентов жителей центральных регионов страны были готовы расстаться с Западной Украиной. Она, в свою очередь, дала почти зеркальный ответ: 42 процента здешних респондентов расценили взгляды "украинских москалей" как опасные для целостности государства, но только 12 процентов согласилась бы "отпустить" юго-восток. Чем вызвана такая привязанность к нему, скажет статистика.
Если пять областей запада Львовская, Ивано-Франковская, Тернопольская, Волынская и Ровенская производили 8 процентов промышленной продукции страны, то один Донбасс - 20, хотя его демографический вес почти вдвое меньше. Так с какой стати нахлебникам отказываться от общего стола? Такими были пропорции до Руины, они уже в прошлом.
Но суть не изменилась: хлеб насущный и национальная общность вещи, как видим, взаимосвязанные. Хлеб еще можно преломить надвое, у него везде одинаковый вкус, а идею, если она не по сердцу, можно только вдолбить. Уже третье бандеровское поколение выросло в убеждении, что "материнская украинская земля" Галичина, по классификации ОУН вправе навязывать свою волю и "средне-украинским", и "восточно-украинским землям" в первом поколении они соединялись в "рейхскомиссариат Украина".
Но уравнение Бандера-Гарибальди им не по сердцу! Не потому что Бандера "оттуда", что он украинец из русинов. В Закарпатье народ на 70 процентов православный, в его глазах митрополит Лавр почти святой, а для галичан-униатов чуть ли не "антихрист".
Не случайно в регионах Украины, не принимающих соборность в ее галицком варианте, исповедуют лишь два варианта возможного будущего - если не федерализация Украины, то отделение от нее. Последнее по определению не может быть идеей общенациональной. Что касается федерального переустройства страны, оно также нереально из-за сопротивления всех без исключения элит, от галицких до донецких, и всех властных структур, с их помощью избранных.
Эту коллективную точку зрения элит и властей очень точно выразил в промежутке между двумя майданами галицкий депутат Верховной рады Олесь Доний: "Заберите себе все, а нам оставьте сферу идеологии". Другими словами, вы нам - хлеб, а мы - ноги на общий стол. Нет, не по Днепру и не по Карпатам прошла линия раскола "двух Украин" - она прошла по столетию.
В недружной семье бывших русинов, официально ставших украинцами в 1915 году, и бывших малороссов, официально ставших украинцами в 1917 году, когда их "родные" империи, Австро-Венгерская и Российская, уже сползали с исторической сцены, политикам и элитам доныне приходится балансировать на грани раскола страны. Рывок в сторону Европы - это, помимо шкурных расчетов олигархата, была еще и попытка вступить в нее парадным шагом, дружной семьей. Не получилось.
Избраннику мая пришлось на год отложить обещанную народу конфету. Зато избранникам октября их задача предельно ясна: подготовить парад. Нет сомнения, что он состоится: "украинский Пьемонт" переживает свое второе рождение.
В новой столице - был Львов, теперь Киев. С новым королем и почти однопартийной парламентской свитой. Старому "Пьемонту" внимали с конспирологической осторожностью, новый вещает о себе по громкоговорителям всему миру.
Что когда-то затевалось "под скипетром Габсбургов", то теперь должно выглядеть как "ассоциация" с Европой и, негласно, с США. Даже предпосылка не изменилась: первым делом разрушить - руками Украины, само собой, - мост добрососедства с Россией. Для этого задумана еще и стена вдоль всей российско-украинской границы, чтобы отгородиться уже навеки.
Но если бы только отгородиться! Прицел-то повыше: сначала расколоть веками сложившуюся общерусскую цивилизацию, затем уже столкнуть ее расколотые части. Был бы жив Самюэль Хантингтон, автор нашумевшей футурологической геополитики "Столкновение цивилизаций", 1996 , думаю, он схватился бы за голову.
Что такое «наследие» в городах короткой истории? Губернские города переформатируются в постиндустриальные, в которых границы административной заботы совпадают с границами мест, которые приносят деньги. Другие же места, кварталы и микрорайоны «планы городского развития» передают на милость времени. Построенное добротно стоит, сляпанное халтурно разваливается — на Урале ценятся дома и кварталы, построенные пленными немцами. Политический кризис, который переживает Россия, накладывает сильный отпечаток на отношение к материальным остаткам прошлых эпох. Накладывающиеся друг на друга темпоральности вздыбились и не желают укладываться хотя бы в отдаленное подобие нарратива.
Те, кто первыми начали писать о руинах, смотрели на них с эстетической дистанции, любуясь и предаваясь грусти. Дистанция, с которой приглашают смотреть на сегодняшние руины географы, описывающие, к примеру, то, как запустение дает жизнь множеству «нечеловеческих» агентов — растениям и насекомым [10] , мне недоступна. Влияние акторно-сетевой теории на культурную и социальную географию — устойчивая тенденция последнего десятилетия. Она воплощается в большом числе интересных, нетривиальных текстов, где поэтизация упадка воплощается в следующих тонких наблюдениях: «Сосуществующие с нами формы нечеловеческой жизни, обычно заключенные на периферии в силу человеческого к ним внимания, после того, как пространство покинуто, стремительно им завладевают. Тому свидетельство грибы, поселяющиеся на дереве, обоях и обивке… Соучастники в делании мира, животные и растения, всегда неподалеку, готовые трансформировать знакомую материальную среду при малейшей возможности. Птицы селятся внутри комодов, млекопитающие и насекомые принимаются грызть оставшиеся вещи» [11].
Проблема в том, что в современном российском контексте такие наблюдения кажутся слишком патетическими, чрезмерно меланхоличными и некритическими. В рамках такого дискурса руины описываются как «совместные экологические продукты», в которых человеческая и «нечеловеческая» деятельность создают особую «политику веселого содружества» politics of conviviality [12] , а мне вот не весело от того, что лопухи и березы, жучки и паучки нашли себе приют в заброшенных цехах. Веселья в душе не возникает и потому, что не березы и лопухи, а редкие старые растения — целый ботанический сад был стерт с лица земли в Сочи при подготовке к Олимпиаде [13]. Географы пишут об обещании возможности, что содержат руины. Лидер ruinwriting, географ Тим Эденсор, в своем увлечении брошенными местами говорит об уникальной возможности соприкосновения с другим временем посредством посещения руин: «[Руины] чувственно заряжены сильными запахами, чрезмерными и навязчивыми текстурами, особыми и едва уловимыми звуками, озадачивающими визуальными объектами и их сочетаниями, и все это — по контрасту с чувственно упорядоченным миром снаружи» [14]. Я вижу в этом описании интеллектуальное пижонство: ну, сколько, право, сильных запахов и едва уловимых звуков может услышать в заброшенных местах обычный человек?
Как долго он там протянет? Найдет ли он единомышленников по этим странным прогулкам? И, главное, сколько десятков тысяч подобных мест, интенсивность запахов которых превышает порог чувствительности, а «текстуры» небезопасны, гниет на разных континентах, свидетельствуя не только об упрямстве материи, но и о драматичных судьбах людей! Драматичные судьбы людей и артефактов одной конкретной страны не дают покоя славистам. Они задаются вопросом о том, могут ли теории руин, возникшие в ходе западного осмысления истории, плодотворно осветить роль руин в истории российской [15] , и настаивают на том, что в России руины приобретают особое значение, появляясь и исчезая как результат политической воли, вскрывая «ранимость» российской культурной идентичности, разорванной между Востоком и Западом, свидетельствуя о крахе утопических проектов и масштабе исторического разрушения [16]. Справедливо отмеченное Андреасом Шёнле присущее русским нежелание эстетизировать руины по причине их многочисленности [17] должно, мне кажется, быть осмыслено в свете сегодняшних социально-политических процессов.
С одной стороны, эти процессы успешно встраивают Россию в глобальный неолиберальный проект, но, с другой стороны, тех, кто думает в России об этих процессах, они же от мира и изолируют. Поскольку главную задачу думающих и пишущих об этом я вижу в артикуляции «текущего момента», я продолжу свой текст обращением к конкретным местам и эпизодам. Я вдохновлена рассуждениями Джорджо Агамбена о единичном, универсальном и любом: «…Подлинное место примера всегда рядом с самим собой, в том пустом пространстве, где пребывает его жизнь, ускользающая и от каких бы то ни было определений, и от забвения» [18]. Мой пример — попытка не забыть то средоточие двусмысленности, в котором мы сегодня оказались, перестраивая свои отношения со старым и новым прошлым в свете наступившей политической реакции. Читателю самому судить, насколько приложим к иным, а то и к любым, местам и визитам тот нехитрый эпизод, к которому я обращусь. Пермь: Эспланада, Хохловка, Мотовилиха Субботним июньским днем 2013 года, встав на скамейку обзорной площадки городского парка, мы пытались поймать в объективы фотокамер старое главное здание Мотовилихинского завода, видневшееся сквозь листву.
Участники конференции «Пермь как стиль» поехали в Мотовилиху, чтобы посмотреть на то, что осталось от «революционного» и «советского»: знаменитый завод, революция 1905 года, выступления рабочих, диорама. Позади была экскурсия по Хохловке — этнографической деревне, где можно пройтись по восстановленным гумну с овином, по соликамской солеварне, полюбоваться цветущей земляникой и послушать, как старается приобщить к легендам о домовых и леших молоденькая провожатая. Берега Камы стали новым домом для двух дюжин образцов русской и коми-пермяцкой деревянной архитектуры. Те, что свезли в Хохловку в качестве музейных экспонатов, уцелели, а многие другие сгинули либо гниют и разрушаются — деревянные, каменные, кирпичные церкви и цеха, избы и дома культуры некоторые из них мы видели по дороге. Вспомним: топос руин вызрел посреди природы. Руина, по Зиммелю, врастает в окружающий ландшафт: «Руина… означает, что в исчезнувшее и разрушенное произведение искусства вросли другие силы и формы, силы и формы природы, и из того, что еще осталось в ней от искусства, и из того, что уже есть в ней от природы, возникла новая целостность, характерное единство.
Конечно, с точки зрения цели, которую дух воплотил во дворце и в церкви, крепости и зале, в акведуке и обелиске, их разрушенный образ — бессмысленная случайность; однако эту случайность поглощает новый смысл, он объединяет ее и духовное образование, исходя не из человеческой целесообразности, а из глубины, в которой эта целесообразность и действие бессознательных сил природы вырастают из единого корня» [19]. Наверное, у пустой восстановленной церкви на холме Хохловки цель иная, нежели та, что воплотил в ней при создании дух. Возможно, как и ее многочисленные заброшенные сестры, она тоже «бессмысленная случайность», но опять же, по Зиммелю, в руине живет природа, преобразуя культурные артефакты в орудие ее собственного выражения. Природа в Хохловке помогала вчувствованию в имитацию старины. Многочисленные туристы гуляли по небольшой набережной, проложенной вдоль реки и подчеркивающей городское предназначение всего заповедника. Я слышала, как мужчина с внешностью преуспевающего бизнесмена сказал своей спутнице: «Хоть какой-то частью наследия с толком распорядились».
Но как соединить факт эффективной эксплуатации одного из живописных уголков Пермского края я нарочно имитирую здесь стиль рекламных проспектов с запустением множества других строений, брошенных церквей, запущенных жилых домов и неиспользуемых зданий? Мы сетуем на то, как много интересных сооружений исчезает сегодня в горячке агрессивного городского и пригородного переустройства. Однако всматривание в пестроту уцелевшего наследства убеждает нас: выжить, скорее, суждено тому, что уродливо, что сброшено со счетов, о чем никто не пожалеет [21]. Сколько архитектурно вторичных зданий, странных, построенных со страшной экономией либо тяп-ляп, брошенных посередине строительства либо оставленных за ненужностью, напоминает нам в каждом городе об упрямстве материи, о возможности «плохого» наследия — проблематичного «приданого» модерности. Этот термин английские географы Эрик Суигенду и Мария Кайка используют для обозначения городской инфраструктуры — электро- и насосных станций, всего, что обеспечивало жизнь городов [22] и на что вначале чуть ли не молились — а потом бросили. Бросовое «приданое» постсоветской России — разрушающиеся электростанции и заводы, дома культуры и, повторюсь, церкви.
Избирательное придание ценности сооружениям и памятникам оборачивается тем, что лишь у некоторых из них есть шанс стать привлекательными компонентами культурного наследия, очищенными от следов запустения и новейших вмешательств, спасенными реставрацией от дальнейшего разложения. Стоя на скамейке, мы смотрели на Мотовилиху с высоты городского холма. Перед нами, используя географическую лексику, расстилался типичный ландшафт модерности. Река, взятая в хозяйственный оборот; синие холмы на горизонте, деревья, рекламные плакаты, жилые микрорайоны: увязанные воедино земля и жизнь, социальное и материальное, определяющие особость региона. Географы сегодня говорят о ландшафте критически, оспаривая эстетическую дистанцию как преобладающий вариант отношения к ландшафту.
Поэтому украинцам «ничем нельзя было так угодить Москве, как самим предупреждать её всегдашнее тайное желание — скрепить возможно теснее связь Малороссии… и умалить отдельную самобытность присоединившегося края». Чем и занималась регулярно часть казацкой старшины — конечно же, с целью выпрашивания новых милостей и подарков от царя. Голубой мечтой любого из её лидеров было стать гетманом, что без согласия Москвы было невозможно.
Будучи избран, гетман старался как можно сильнее укрепиться. Путем устранения всех противников, раздачи выгодных постов сторонникам и родственникам, захвата доходных местечек и прав. Обойденные и ограбленные начальники затаивали злобу и строчили в Москву доносы на гетмана. Их количество все умножалось, тем более что поводов для споров между гетманом и Москвой всегда было множество. И вот наконец царь соглашался гетмана от должности отрешить, сослать в Сибирь, а имущество конфисковать. Один из доносчиков приходил ему на смену. И все по новому кругу… Так сложилась судьба всех трех левобережных гетманов периода «Руины». Кроме борьбы за власть, противоречия между Гетманщиной и Москвой имели и экономическую основу.
Украинское хозяйство было исключительно аграрным и строилось на выращивании зерновых, пчеловодстве и коневодстве. Большие доходы давало винокурение, производство дегтя и табака. Зерно и скот шли на экспорт, преимущественно в Польшу, спиртное и табак — в Россию, в основном нелегально. Налоговая система строилась на «орендах», или откупах на винокурение, деготь и табак.
Содержание
- На Fox News назвали страны, превратившие Европу в руины
- НОВОСТИ ПАРТНЁРОВ
- Наша громада під час війни
- На Fox News назвали страны, превратившие Европу в руины
- Что такое ретеллинги
Путин завершает реализацию проекта «Руина-2»
Разумеется, шестнадцатилетний юноша не мог возглавить страну в такое непростое время, в скором времени его лишили власти, а на смену ему приходит опытный политик – генеральный писарь Иван Выговский. Более того, временами нам начинает казаться, что такое их русофобское естество перманентно, такими они были всегда. Более того, временами нам начинает казаться, что такое их русофобское естество перманентно, такими они были всегда. Ответ: руина это. Объяснение: период в истории Украины с 1657 по 1678 год который является почти что гражданской войной. А что такое эти войны, как не атака информации на информацию? Но конечная цель любой стороны направлена на изменение реальности. Тут надо сразу понимать, что очень трудно переубедить человека с другой моделью мира в голове в том, что его мироощущение неверно.
На Fox News назвали страны, превратившие Европу в руины
28th, 2014 11:55 pm Новости Руины. В последние несколько дней киевской хунтой достигнуто еще несколько впечатляющих побед на ниве избавления от проктятой имперско-москальской промышленности. Владимир Путин заканчивает реализацию проекта «Руина-2» по установлению контроля над всей территорией Украины – Самые лучшие и интересные антифишки по теме: Путин, руины на развлекательном портале Тогда Руина была результатом острой внутренней борьбы в среде ближайшего окружения Богдана Хмельницкого. Редакционные материалы Видео Файлы Читы Игры Wiki Форумы Посты Пользователи Бонусы Бонусы: Задания Бонусы: Призы Технические вопросы Предложения Игровые сервера Новости Бан Другое. Связанные новости. Ответ: Руина — останки разрушенной постройки, см. руины.
В Европарламенте назвали условие превращения "Северного потока – 2" в руины
Депутат Европарламента от фракции "зеленых" Райнхард Бютикофер пригрозил газопроводу "Северный поток-2" превращением в инвестиционную руину. России. Не ново. Но печально. Почему-то крушение поездов под Нарофоминском (Подмосковье) как-то странно пересекается с этим як был украинский. Или он был дряхлый. По словам Си Цзиньпина, руины древнего города Лянчжу являются демонстрацией 5000-летней истории китайской цивилизации и сокровищем мировых цивилизаций. Значение слова руина в молодежном сленге, что оно означает, синонимы и происхождение.